CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Камил приказал остальным держаться ближе друг к другу, не разрежая своего строя и прячась за спинами надёжных Железяк, чтобы не оказаться в итоге окружёнными поодиночке численно превосходящим врагом… Но лучники ринулись обходить гвардейцев по флангу, между ними и лесом, выпуская стрелы и не сближаясь, огибая столпившихся всадников по кругу и отвлекая на себя внимание. А Лют Савохич со свирепым грудным рёвом, какой могло издать только истинное чудовище, пронёсся между Железяками и влетел в самую гущу сражения, скрывшись в длинных мрачных тенях от разожжённых костров вместе со своими приспешниками. В его стороне сверкали искры от лезвия тяжёлого и старого, как мир, меча…

Гвардейские командиры недоумевали. Напавших сильно меньше. Где-то подвох? Неужели сейчас в тыл ударит второй отряд, а задача первого – всего лишь усыпить бдительность?

Командиры видели громоздких латников и принимали их за рыцарей Престола, о чём кричали своим бойцам, приказывая использовать чеканы и бить по лошадям, стягивая одоспешенных на землю и добивая ударами кинжалов в стыки доспехов.

Гвардейцы пытались зажать Железяк и стащить с лошадей, но в первые мгновения ничего не могли поделать со свистящими в воздухе неостановимыми секирами, после взмаха каждой из которых кто-то неизбежно умирал или получал страшенную рану... Началась неразбериха, первая паника, которую, однако, подготовленные бойцы князя унимали достаточно быстро.

Лучше всего себя проявил мёртвый Нарникель. Он орудовал полуторным мечом, ловко отсекая гвардейцам руки и головы, легко парируя атаки и никому не давая к себе подобраться. Обретя лёгкость мумии и послесмертную силу, Нарникель сделался ещё более опасным воином, чем был при жизни.

Гвардейцы были вынуждены отступить назад для манёвра, оторваться от всё наступающих Железяк. Они быстро отошли, но тут же развернулись и набрали разгон…

Они ударились на полном скаку, вонзая кавалерийские копья в нападающих. Наконечники ломались о тяжёлую броню Железяк. А живые бойцы поворачивали в сторону, уходя от страшенных ударов. Камил совершенно случайно оказался в самом эпицентре после первого же кавалерийского наскока – он ушёл от копий вбок, ранив лошадь гвардейца саблей, но оказался окружён, вместе со всеми своими бойцами. Гвардейцы теперь были и позади, разворачивающиеся для новой конной атаки, и по флангам, пытающиеся одолеть Железяк, и впереди – те, кто ещё не разглядел напавших, но пытался спастись от стрел либо за щитом, либо стреляя в ответ.

Слышался сумасшедший рёв Люта Савохича – и, оттуда же, отчаянные крики гвардейцев.

-- Камил Миробоич! Это Миробоич! – послышался крик одного из десятников. -- Ловите этого ублюдка! Выдерните ему кишки через задницу!!

По щиту внезапно ударили. Камил едва закрылся. И тут же вырвался на открытое пространство, пытаясь оторваться от погони, ловко маневрируя между встречными гвардейцами. Он чрезмерно осторожничал и ни с кем не схлёстывался. А гвардейцы потянулись за ним, но натолкнулись на Железяк...

-- Лют Савохич!! – слышалось так же из глубины битвы. Гвардейцы узнавали баронов даже в лунном свете. И тогда их захватывал азарт – они набрасывались, надеясь поймать добычу. 

Камил наконец вырвался из окружения – благодаря тому, что не забывал управлять Железяками. Он повстречался взглядами с завершавшими первый круг конными лучниками во главе с Асупом.

-- Милорд! Дылду сбросили с лошади!! – крикнул он издалека. И Камил увидал, как Грег отмахивается от обступивших его по кругу гвардейцев. Лезвие топора сверкало в свете костров, а сам Грег то и дело исчезал в тенях. Лошади ржали, вставали на дыбы, валились на землю, роняя потроха. Дылда подрезал им ноги, прорубал животы, головы или рубил по задницам – до чего только мог дотянуться. И гвардейцы тоже оказывались на земле, напротив него, быстро поднимаясь и изготавливаясь к бою. Неудачливых гвардейцев придавливали бьющиеся от боли лошади – придавливали если не на смерть, то уж наверняка ломая рёбра…

И гвардейцы нападали на Грега, но не могли его достать. Зато Дылда дотягивался до всех них запросто, сначала превращая щиты в труху – в Ветрограде его прозвали Щитоломом – а затем превращая в труху и самих гвардейцев…

Железяки подошли к нему на помощь вовремя – чуть промедли и Грег получил бы серьёзные раны.

Воители всё с меньшей охотой бросались на закованных в железо латников, чьи доспехи не могли пробить даже чеканы и даже «рыцарские удары» копьём. Кто-то отважился наброситься на Железяку с кинжалом, но, вонзая его в стыки, никакого успеха не добился, будто вонзал лезвие во что-то деревянное, а вовсе не в человеческую плоть -- через мгновение смельчаку прорубили позвонок. А кинжал, застрявший в стыках, остался торчать наружу – по нему даже не струилась кровь.

Гвардейцы отчаивались. Они видели, сколько в земле ползало и стонало тяжело раненных. Видели, как конские ноги вязли в телах убитых и добивали раненных.

Лют Савохич бился, не обращая внимания на полученные раны, ему помощь будто и не была нужна – а вот гвардейцам обступившим его и соратников уж точно не помешала бы…

Один из командиров приказал броситься за лучниками, кружившими вокруг лагеря. И гвардейцы в его десятке бросились, исполняя приказ. Но другие гвардейцы, не понявшие замысла, расценили этот манёвр, как отступление. И тогда вражеские ряды посыпались.

Началась паника, которую уже никто унять не смог.

Железяки настигали беглецов и расправлялись с ними. Камил сам бросился в бой, уже не опасаясь за свою жизнь – он рассекал саблей убегавших ублюдков с огромным удовольствием. Наконец-то он убивает княжеских собак! Некоторые лица он успел запомнить во времена сбора Долга. Задиры, едва не убившие Меньшака… Насильники, терзавшие служанок поместья… Камил наслаждался страхом, сверкающим в глазах врагов.

Мёртвые лошади не отставали, а живые захлёбывались от скачек. Гвардейцы кричали от ужаса, молились Господу и вдруг вспомнили языческих богов. Но никто им не помогал. Молчаливые преследователи, сражавшиеся с упорством замысловатого механизма, казались им демонами.

Стрелы пронзали спины гвардейцев и те останавливались, молили о пощаде.

Никто не ускользнул той ночью. Когда гвардейцы обратились в бегство – числом они уже почти сравнялись с нападающими.

Камил приказывал обезоружить пленных и вести их за собой. Среди пленников оказались не только опытные вояки и командиры, но и безусые боярские сыны,  которыми можно будет торговаться с Хмудгардом во время грядущей осады.

А ещё в плен сдался командир, который узнал Камила в самый разгар битвы. Толстый и плешивый, с обвисшими щеками, как у бульдога, с мелкими свинячими глазками – мерзкий тип. Такие обычно не дают спокойной жизни своим подчинённым – и отличаются особенной жестокостью на войне. Командир, видно, надеялся, что Миробоич глухой и ничего не расслышал. Но Железяки схватили его. Прижали к земле, развернув кверху задом. Нарникель одолжил у одного из гвардейцев шипастую дубину – достаточно узкую и достаточно колючую.

А затем исполнил то, что командир приказывал сделать своим бойцам с Камилом Миробоичем.

Выцепил все кишки через задницу.

Бедняга обмяк до того, как Нарникель полностью вытянул шипастую дубину обратно. Умер от невыносимой боли.

После побоища они потеряли только двоих – соратников Савохича, что ринулись за своим господином в бой, но, в отличие от него, не пережили серьёзных ран. Камил не смог бы их спасти даже отварами. Слишком глубоки и опасны были рассечения.

Савохич встретил смерть своих товарищей без грусти и сожалений: он сказал, что погибших ждёт вечная жизнь в гостях у Грибного Бога.

Со стороны Камила раны получил Раб – он поймал стрелу в бедро, и Дылда Грег – несколько незначительных порезов и серьёзный ушиб, полученный при падении. Быстро заживут.

-- А если бы вы послушались меня и не лезли вперёд, то никто бы не погиб! – сказал Камил, разозлённый неисполнением его приказа. – Впредь слушайтесь меня! Особенно когда мы будем биться за освобождение Вальдемара…

Крики и вопли гвардейцев привлекли внимание дружины за частоколом. Дружинники вглядывались в темноту, пытаясь разглядеть что-то в свете Луны и костров. Они догадывались, что пришли Миробоичи. Никлот об этом твердил с самого начала битвы в окрестностях -- его, по какой-то причине раненного, вынесли под руки к самым воротам.

Дружинники Житников встречали отряд с особенным воодушевлением –разгром недруга за стенами поселения оказал на них сильное впечатление. Особенно после событий вчерашнего дня, не вселяющих никакой надежды…

-- Кто тебя ранил? – спросил Камил, приблизившись к Никлоту.

-- Чёртовы гвардейцы… -- простонал управленец.

-- Они полезли на стены? – удивился Камил.

-- Нет. Это мы полезли за стены.

-- Но зачем?

-- Чтобы спасти Нойманна… -- Никлот спрятал взгляд. Особенная досада, видно, одолевала управленца.

-- Спасли?

-- Нет, милорд…

-- Тащите его в опочивальню, -- приказал Камил дружинникам. – И позовите лекаря. Пусть притащит воды, нитки и целебные травы… А ты, Никлот, расскажешь, что же у вас тут произошло.

Никлота усадили на стул. Камил осмотрел рану. Серьёзное рассечение груди, какое могли сделать саблей в момент бездарно пропущенного удара. Как же так пропустил? Это нужно было полностью открыться… Рана получилась без проникновения за рёбра  – что, несомненно, облегчит лечение. Жить будет. Пришлось зашивать рану заново – в поместье лекарь накладывал швы неумело, а Камил справлялся с швами так искусно, что этот самый лекарь поинтересовался, где же барон наловчился зашивать людей, подобно самым лучшим хирургам… Никлот рычал, но терпел. Камил напоил его унимающим боль отваром. Приказал лекарю регулярно отпаивать раненного разведёнными в кипячёной воде зелёными порошками. Лекарь же кивал, но смотрел на Савохича, не веря своим глазам и всё пересчитывая его раны. Он никак не мог понять, почему тот стоит на ногах и не падает без сознания…

-- Мы не смогли вызволить Вальдемара, -- рассказывал Никлот. – Не смогли отманить всех гвардейцев на себя…

-- Ты давай по порядку. С самого начала. Что именно произошло? Почему гвардейцы атаковали нас?

-- Я рассудил, что мы уже и так воюем. Поэтому нанёс удар первым, -- сказал Никлот. – Пока враг не ожидал… Внезапность – это было единственное наше оружие. Уж прошу простить меня, милорд, если сделал что-то неправильно… Я вывел дружину без вашего приказа…

-- Рассказывай дальше. Не тяни.

-- Мы вышли из поместья за стены… смешно называть этот частокол – стенами… Я повёл всю конную дружину в сторону болот. Рискованная вылазка. Очень рискованная… Но мы и так собрались умирать. Геройски, чёрт возьми… Было время за полдень, когда рыцари Вальдемара вышли на окраину и наткнулись на засаду… Завязалась серьёзная битва.

-- Ты их видел?

--  Да… Мы подоспели примерно в то же самое время. Вальдемар, похоже, пытался пробиться через гвардию. Потому что рыцари быстро перестроились и вдарили по гвардии… Началась мясорубка. И мы решили вмешаться.

-- Тридцатью всадниками против целого полчища? – фыркнул Камил. – А у вас большие яйца.

-- Я надеялся, что если гвардейцы увидят всадников Миробоичей у себя в тылу, то испугаются. Подумают, что те пришли на помощь всем войском. Надеялся, что гвардейцы отступят… опасаясь удара в тыл, ведь ходят слухи, что Миробоичи серьёзно окрепли…

-- Судя по всему – надежды не сбылись?

-- Не сбылись, -- кивнул Никлот. -- Хмудгард послал за нами лишь небольшую часть гвардии… Чтобы сковать нас.

-- Трезво оценил обстановку. Его такими фокусами не пронять. Он прошёл не одно побоище.

-- Тогда мы попытались пробиться к рыцарям, -- продолжал Никлот, кривясь от боли – рана жглась, словно угли. -- Но и это нам не удалось. Гвардейцы хорошо бьются. Нам пришлось повернуть назад, чтобы не помереть бездарно… Мы больше не могли ничего поделать. Никак помочь Вальдемару…

-- Его схватили в плен? Чем закончилась битва? – взволновался Камил. – Рыцари точно не прорвались, если уже не добрались сюда вслед за вами…

-- Если бы Вальдемара схватили, то гвардия уже сейчас бы стояла под этими стенами, -- сказал Никлот. – Нет… Они его не схватили. По крайней мере, когда мы кружили там и оглядывались назад… Гвардия столкнулась с рыцарями. Пролилось много крови. Но никто не одержал верх. Рыцари отступили к болотам. А гвардейцы не осмелились залезать на узкие тропы, где утеряли бы численное преимущество… рубиться с лучшими воинами Престола не так уж легко.

-- И всё же их там меньшинство, -- сказал Лют Савохич. – Каких бы отборных рыцарей не присылал старший Нойманн – им не справиться с гвардией.

-- Я надеюсь, что Вальдемар не пал в бою, -- сказал Камил. – Вы видели его?

-- В мешанине, да издалека… ничего нельзя было разглядеть, милорд…

-- И что дальше? Гвардейцы преследовали вас?

-- До самого поместья, милорд. По пути меня и ранили. Едва уцелел. Думал, что истеку кровью, -- Никлот снова поморщился. -- Но мы отбились и добрались. Вернулась только треть из всех… Сожалею, что вылазка не обернулась успехом и оказалась бездарной…

-- Ты правильно сделал, -- сказал Камил. -- В случае успеха вы могли вызволить Нойманна. А удар в тыл – вполне оправданная стратегия. Хоть и нужно было как-то создать действительную видимость большой численности – не то небось выбежали в поле небольшой дружиной, так вас каждый дурак сразу по пальцам пересчитал…

-- Согласен с вами, милорд… И так вот гвардейцы встали за стенами. Чтобы следить за нами и за дорогой. Они не нападали, нет. Их было не так много… Мы попытались их вытравить оттуда стрельбой. Но они лишь отошли подальше от стен. Оставили между собой и нами открытое поле, где они могли бы хорошенько разгуляться против нашей пехоты, если та совершила бы вылазку. Поэтому я не стал рисковать… А потом уже пришли вы. Со своими... Железяками. Хорошо, что вы пришли. Гвардия уменьшилась на целых пять десятков. Может, скоро ещё повезёт – и мы так покрошим всё княжеское войско… потихоньку… по частям…

-- Было бы славно. Мы притащили к тебе пленных. Это может остудить пыл Хмудгарда, вынудить его торговаться – особенно если они сыновья важных для князя персон.

-- Сомневаюсь, что воевода пойдёт на попятную, -- высказал мнение Савохич.

-- Я тоже сомневаюсь, -- сказал Камил и задумался. – Но всегда можно отрезать головы гвардейцев и насадить их на пики у ворот. Расчленить трупы и нанизать части тел на копья. Или просто сложить в кучку у ворот.

-- Это не напугает остальных, а скорее разозлит, -- хмыкнул Савохич.

-- Злобы у гвардейцев и без того хватает. Они всех здесь вырежут подчистую за сопротивление князю, даже если вы будете целовать им задницы. Помяните моё слово, -- сказал Камил и спохватился, что деморализует собственных солдат.

– А вот если начнёте резать пленных на глазах у Хмудгарда, то хотя бы насладитесь воплями гвардейцев. Перед собственной смертью! – Савохич захохотал и железная маска сползла вбок, обнажив на мгновение поросшую мохнатой плесенью щеку – Лют вовремя поправил маску, скрывая своё уродство.

Никлоту же было не до дурацких шуток. Он вообще пребывал не в лучшем настроении – по лбу струился пот. Какой из него будет руководитель обороны… Савохич же получил немало ран, но кровь из них не лилась – лишь немного проступила на одежде небольшими красными пятнами.

-- Тебе точно не нужна помощь? – спросил Камил у него на всякий случай.—Ты изранен похлеще Никлота…

-- Это? – Лют словно и не замечал своих ран. – Ах, это пустяки. На мне раны заживали, как на собаке ещё до того, как… -- Лют оборвался на полуслове, глядя на ничего не знавших лекаря и дружинников – безусловно ошарашенных числом его ран. -- … как закалился в боях с Империей…

Под его рваной одеждой Камил замечал толстенные ороговевшие наросты, видимо, и служившие Савохичу защитой. Барон вскоре сам сделается «чудовищем», чья кожа похожа на доспехи.

-- Вальдемар окружён, -- подвёл итоги Камил. – С болот он не выйдет. И это если его не взяли в плен во время битвы.

Тогда бы ему лучше умереть. Будет повод для войны. Однако точно ли Хартвиг будет мстить за смерть своего первенца? Или закроет глаза и решит воспитывать Ладвига? От живого Вальдемара, как ни крути, пользы больше, чем от мёртвого, подумал Камил про себя, но вслух говорить всё это не стал.

-- Дружина Перепутичей всё приближается к Вальдемару. Заходит в тыл рыцарям, -- добавил Лют Савохич.

-- Они доберутся до них завтра, -- сказал Камил. – И тогда рыцарям точно конец, какими бы великими воителями они не являлись. Конец и Вальдемару.

-- Нам нужно продолжать путь, -- сказал Савохич. И Камил поднялся вслед за ним. Нельзя медлить. До болот осталось недалеко. Они прибудут ним ещё до того, как зажжётся солнце на горизонте…

**

Картошка не закончилась, раскопки продолжаются -- ещё минимум два дня, но сегодня был дожжь, поэтому накатал вот главку. Спасибо всем спонсорам, от души! Жирнючие котлеты!

Алексей П. 4000р "Чтоб Железяк не раскрыли"

Nlb.Artem 2000 р "Темнейшему на эликсиры"

Андрей Григорьевич 1000р

Ахмед Нигматуллин 200р

Константин Сергеевич 100р

*

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

Кто бы меня ни преследовал, все равно ведь поймают, рано или поздно. Напичкают этой дрянью и уложат обратно в койку. Я даже не знаю, как давно меня сюда поместили. Может, я в состоянии овоща уже месяцы тут лежу, пуская слюни.

А может облегчить им задачу? Нажрусь сам этого дерьма и помру под пение единорогов на цветастой радуге.

Я потянул руку к одной из бутылок. Хотел повернуть ее, чтобы найти этикетку или какие-либо надписи. Я замер. Надписи… и что мне это даст? Может еще составы лекарств поизучать… Внутри всё кричало, что это какая-то ловушка. Но почему я всё ещё не мог оторвать руку от бутылки? Может, они специально оставили это здесь, чтобы заманить меня обратно? Да горите вы все в аду!

Я отдернул руку, испытывая смесь злости и отвращения. Так и не привыкнув к перебинтованным рукам, я зацепил одну из бутылок. Она упала на пол и разбилась вдребезги, жидкость разлилась по полу. В нос тут же ударил резкий запах спирта. Я невольно попятился.

Эта комната была не спасением, а мрачным напоминанием о том, что я застрял здесь, в этом месте, где не было выхода, только еще одна ловушка.

Тошнотворный запах вызывал отвращение, от него резало глаза и кружилась голова. Я уперся спиной в торец раскрытой двери, зацепив рукой какой-то предмет. Посмотрел вниз – это был ключ, торчащий из замочной скважины. Я обхватил его двумя руками и вытащил. Мне здесь делать нечего.

Выходя из комнаты, я обратил внимание, как что-то блеснуло на полке. Это были ножницы. Не знаю, зачем они мне понадобились, но я решил прихватить их с собой. Вдруг придется обороняться. Ключ пришлось зажать губами, потому что я не мог нести два предмета одновременно. Я вышел из этой комнаты обратно в коридор.

Яркая вывеска погасла, но я не обратил на это особого внимания. Выхода не было. Я заперт здесь навечно. Это все моя вина.

Руки снова начали пульсировать, отдавая болью с каждым ударом сердца. Я старался не обращать на это внимания.

Только сейчас я заметил, наверное, потому, что смотрел в пол, что в углах растет мох. Отлично!

Давайте, жрите уже меня, кем бы вы ни были. Мои останки порастут мхом и, возможно, сверху вырастут цветы. И все это обоссут собаки.

Что я здесь ищу? Куда я вообще иду? Интересно, можно ли самоубиться ножницами? Не то чтобы я планировал это сделать, но вопрос такой в голове возник.

В сознание настойчиво пробивалось неприятное ощущение, которое я игнорировал. Будто волосы на затылке встали дыбом, словно на меня пристально кто-то смотрит. Я остановился. Звук моих шагов отзвучал эхом, и в полной тишине прозвучал еще один шаг. А потом еще один.

Меня словно обдало ледяным порывом ветра.

Так, ладно, пошутили и хватит. Это уже не смешно. Я медленно обернулся. На мгновение я увидел белый силуэт недалеко от меня, который тут же развеялся. Это была словно белая вуаль на ветру, словно дымка…

Все внутри меня сжалось, не давая вздохнуть. Холодный, липкий страх разошелся по всему телу. Это уже совсем не смешно!

Я снова бежал. Не разбирая, куда и от чего. Казалось, что меня сейчас схватят сзади. Впереди показалась дверь.

Добежав до нее, я нажал локтем на ручку и кубарем вкатился внутрь. Вскочив на ноги, я захлопнул дверь, которая жалобно скрипнула, и прижал ее своим телом. В глазах плясали темные пятна, я не мог отдышаться после забега. Каким-то чудом я не выронил ножницы, выполняя все эти кульбиты. Только сейчас я заметил, как с силой сдавливаю руки, намертво зажав в них фигурные ручки. Так сильно, что руки нестерпимо болели.

Немного придя в себя, я поднял взгляд и осмотрелся. Это была… Детская палата?

Посередине стояла небольшая детская кровать с игрушками, на полу лежал красный мяч. Здесь были дети?

Это было неожиданно, поскольку все остальные палаты, кроме моей, были пустыми. Эту я, видать, пропустил. В какой-то момент надоело открывать двери и видеть одно и то же. Помимо кровати, был еще небольшой комод, заставленный детскими книжками. Мне не было нужды читать корешки, чтобы это понять. Яркие цвета говорили сами за себя.

Посередине стены была еще одна дверь. Совмещенные палаты? Значит, я несколько комнат пропустил.

Взгляд остановился на кровати. На ней лежали куклы и плюшевые игрушки. Я подошел ближе.

Все покрывал уже ставший привычным слой пыли. Что ж, если дети и были, то давно. Сюда явно не заходили долгое время. Все игрушки были небрежно разбросаны так, что я не видел их лиц, кроме плюшевого медвежонка. Казалось, что на нем даже пыли меньше. Он единственный сидел прямо посередине, лицом ко мне.

Плюшевый медвежонок с вышитым сердечком на брюхе смотрел на меня огромными непривычно голубыми глазами. Что-то в этих глазах было знакомым, но я не мог вспомнить откуда это чувство. Словно два синих блюдца. Чернота его зрачков казалась неестественной. Слишком черной и глубокой. Бездонной. Как будто смотришь на гладь темной бездны, но понимаешь, что она бесконечна.

Я не мог оторвать взгляд. Краем сознания я чувствовал, как руки все крепче стягивают бинты, но эти ощущения были какими-то далекими. Словно не со мной. Я не видел ничего, кроме этих голубых глаз. Внезапно все пространство накрыло темной завесой. Будто я нырнул в темную бездну. Вдалеке появились два огонька. Они были размыты и сливались в один сплошной блик, как через мутное стекло. Свет усиливался, пока не стал нестерпимо ярким. Мне пришлось зажмуриться и прикрыть глаза рукой. А потом последовал жуткий грохот, от которого заложило уши.

Наваждение растаяло. Я все также находился посреди комнаты, а в ушах еще стоял звон, будто меня оглушило. Я помотал головой, стараясь стряхнуть с себя это оцепенение. Что это было? Очередное воспоминание? Сколько я так уже стою?

Я сделал шаг назад и уловил движение воздуха сбоку от себя. Я обернулся. Дверь была открыта настежь.

В этот момент я почувствовал прикосновение. Кто-то коснулся моего плеча. На мгновение я оцепенел. На моем плече была чья-то рука. Дальше все произошло слишком быстро. Тело само действовало на рефлексах. Я резко повернулся и вогнал ножницы со всех сил в нечто белое, уперев в руки ладонью. Передо мной было бесформенное облако, состоящее из белой ткани. Отдельные лоскуты развивались, словно на ветру. Бинты? Все это буйство материи представляло собой переплетение тысяч обрезков и слоев бинта, которые извивались и шевелились каждый сам по себе. Как черви, собранные в кучу. Это не было похоже на человека, обмотанного бинтами. Скорее груда тряпья попыталась принять человеческую форму, которая постоянно норовила рассыпаться без опоры, но сама себя собирала в кучу, стягиваясь и переплетаясь.

Ножницы вошли во что-то упругое. Со звуком разрываемой ткани они неохотно погрузились по самые ручки. К легкому шелесту добавился звук, похожий на последний вздох. Я отпрянул и метнулся к двери, ведущей в смежную комнату. Ножницы остались торчать в этой нелепой фигуре, которая медленно оседала на пол.

5

Залетев в комнату, я захлопнул за собой дверь. Сил убегать у меня больше не было. Я был слишком вымотан. Адреналин постепенно улетучивается, оставляя после себя опустошенность. Я вроде как победил, а что толку? Да и что это вообще такое нахрен было?

Я заскользил спиной по закрытой двери и сел на пол. Руки горели огнем. Бинт медленно, но неумолимо врезался в кожу. Словно питон, удушающий свою жертву. В процессе бега я чуть не подавился ключом, который по-прежнему держал во рту. Какая нелепая была бы смерть… Хотя, может я это и заслужил. Это все моя вина. Я во всем виноват.

Когда сердце перестало так сильно стучать в висках, я услышал тихий, но вкрадчивый стук. Тик-так, тик-так...

Я все это время смотрел вперед, но только сейчас сфокусировал зрение на чем-то несуразном и будто чуждом в этом месте. В пустой палате напротив меня висели большие старинные часы с маятником. Такие можно увидеть в фильмах про какую-нибудь древность. В замке с привидениями.

Часы представляли собой деревянный ящик из ценных пород древесины, с изящной резьбой. Я не эксперт по ценным породам, но это первое, что пришло в голову. Они были слишком большими для этой комнаты. Неестественно большими.

Тиканье часов стало отчетливее, когда я наконец выдернул свое внимание из созерцания себя несчастного и направил его в реальность. Тик-так. Тик-так.

Я не сразу понял, что именно с этими часами было не так. Массивный маятник был слегка наклонен вправо и не двигался. Но он должен висеть вертикально. Почему он в таком положении? Часы будто застыли во времени. Словно сейчас кто-то щелкнет пальцами и они продолжат отсчет секунд, как ни в чем не бывало. Как они тогда тикают? Это ведь явно они.

Тик-так. Тик-так.

Я встал. Вся комната была какой-то неправильной. На полу не было пыли, зато она неподвижно висела в воздухе. Каждое мое движение создавало небольшие завихрения пылинок, но стоило мне замереть, как они спустя несколько секунд тут же застывали.

Циферблат на часах был треснувшим. Даже не так. Все, что я видел до этого, было треснувшим, тоже мне новость. Здесь же было иное впечатление. Подойдя ближе, я разглядел десятки или сотни змеящихся во все стороны трещинок, которые пересекали друг друга. Такое чувство, что от рассыпания в прах эти часы удерживало только то, что время здесь застыло. Щелкни этот неведомый кто-то пальцами, и все рассыплется в прах.

Тиканье часов становилось все громче.

Это не больница. Это усыпальница. Я могу остаться здесь, в вечности. Предаться забвению. Навечно.

Я поморщился, руки стали пульсировать в такт тиканью, которое постепенно заполняло все мое сознание. Будто бинты с каждым ударом застывшего маятника становились чуть короче по всей длине. Я уже не мог это игнорировать. Боль пробивалась сквозь любые мысли и эмоции. Вместе с этим дурацким тиканьем.

Тик-так. Тик-так.

Я увидел яркую вспышку, которая заполнила все поле зрения. Нестерпимо ярко и горячо. Передо мной полыхал огонь. Я сунул в него обе руки, их тут же пронзила дикая боль. Будто тысячи игл проткнули одновременно кожу. Кажется, я что-то кричал, или просто кричал от боли. Я должен был что-то найти в этом огне, достать. Это было настолько важно, что я был готов пожертвовать руками, чем угодно, лишь бы достать. Только бы достать, только бы вытащить. Что-то... Или кого-то.

Меня сзади схватили чьи-то руки, тянули назад. Я сопротивлялся, я кричал.

Видение угасло так же внезапно, как и началось, оставив меня опустошённым и потерянным. Я всё ещё чувствовал жгучую боль, даже после того, как огонь исчез. Но это была боль не только физическая. Что-то глубоко внутри меня сжалось в узел, словно я утратил что-то жизненно важное.

Я по-прежнему смотрел на свои забинтованные руки, но теперь они казались мне чужими, как будто принадлежали не мне. В носу все еще стоял запах гари и бензина, напоминая о том, что я потерял. Но что это было? Почему всё это произошло? Осознание бессмысленности произошедшего начинало давить на меня с новой силой, оставляя лишь горечь и чувство полной беспомощности. Это я во всем виноват… Это я…

Тик-так, тик-так, - врезалось набатом в сознание, оборвав мои мысли. Звук казался настолько громким, что затмевал всё вокруг. Мгновение я чувствовал себя окончательно сломленным, словно все силы покинули меня разом.

Но потом, среди этого навязчивого тиканья, пришла мысль — ясная и четкая, как удар молнии. Я не могу здесь остаться. Не могу позволить себе просто сдаться. Что-то внутри меня начало протестовать, сопротивляясь этому безмолвному тиканью, этому застою.

Я не хочу так. Только не так. Это место — ловушка. С каждым мгновением в душе росла решимость. Я не мог оставаться здесь, зная, что выход где-то есть. Я обвел взглядом комнату, и дверь в коридор показалась мне единственным спасением. Она манила меня, но каждый шаг к ней давался с трудом, словно я двигался сквозь густое болото. Но я не мог остановиться. Я должен идти.

Тик-так. Тик-так.

Еще шаг. Я чувствовал, будто дверь отдаляется от меня.

Только не так!

Еще шаг. Дверь уже была на расстоянии вытянутой руки, и я потянулся к ней изо всех сил. Рука дрожала от боли и напряжения, но я коснулся ручки и нажал на нее. В момент, когда защелка замка выскользнула из металлической пластины, отпирая дверь, воздух взорвался облаками пыли. Отовсюду медленно, водопадами вниз посыпалась пыль. Я и был тем, кто щелкнул пальцами, разрушив это хрупкое безмолвие.

Мое оцепенение ушло.

Теперь я знал, куда мне нужно. Не обращая ни на что внимания, я побежал. Мимо мелькали двери и светильники. Я должен вернуться в самое начало.

Моя палата, откуда я начал свое путешествие, осталась в том же виде. Всё выглядело так, будто время здесь застыло. Кровать, капельница, тумбочка… Всё это казалось мне теперь настолько знакомым, что от этого становилось не по себе. Мне нужна была тумбочка. Внутренний голос подсказывал, что это не просто ящик с вещами, а нечто важное, связующая нить, которую я должен был найти.

Я выплюнул ключ в руку и, кривясь от боли, пытался попасть им в замочную скважину. Руки почти не слушались, но я не мог позволить себе остановиться. Это была словно маленькая битва, где я должен был преодолеть не только физическую боль, но и собственный страх перед тем, что я могу обнаружить внутри.

Еще немного, почти получилось! Глаза застилали капли пота, но я не мог тратить время, чтобы вытереть лоб. Наконец, ключ вошел в скважину, и я медленно повернул его, чувствуя, как каждый его оборот приближает меня к тому, что может изменить всё. Я знал, что внутри не просто вещи. Это было что-то большее. Возможно, ответы на те вопросы, которые я боялся задать себе.

Внутри ящика лежала небольшая пластиковая шкатулка красного цвета. Обычная, невзрачная, даже чересчур простая. Будто игрушечная. Я осторожно взял ее и уселся на кровать. Дрожащими руками скинул крышку и  уставился на содержимое. Ключи от машины, новые бинты и засохший одуванчик. Он сразу привлек моё внимание. Почему я храню его? Воспоминания пытались пробиться сквозь туман, но что-то внутри меня сопротивлялось...

Что это? Почему этот набор предметов так важен?

Новые бинты. При взгляде на них у меня сжалось сердце. Они предназначались мне. Это была не замена, а дополнение к уже имеющимся. Это ведь моя шкатулка… Значит я сам забинтовал себе руки?

Я перевел взгляд на цветок. Он вызывал какое-то странное чувство. Что-то поднималось в сознании, что-то похороненное, давно забытое. Заполняя пустоту памяти и разума чем-то плотным, вязким. Давящим.

Я во всем… Нет. Нет! Я сделал все, что мог. Все, что было в моих силах. Мне просто не хватило…

Я вскрикнул от резкой боли, и шкатулка выскользнула из сведенных судорогой пальцев. Ее содержимое рассыпалось по полу. Бинты на руках стягивались. Казалось, еще чуть-чуть, и они переломают мне кости на сотни мелких осколков. Ничего не понимая от боли, я стал зубами рвать бинт на руке.

Я… Я не виноват…

Эта мысль показалась странной и непривычной. Она была настолько дикой, что я даже слегка опешил, проговорив это.

Я. Не. Виноват.

Я повторял это снова и снова, пока эти слова не начали становиться правдой.

С остервенением вырывал зубами отдельные нити, пока не смог зацепиться за край бинта. Дернув изо всех сил, я услышал треск разрываемой ткани. Бинт порвался, и мне наконец удалось размотать его и высвободить одну руку. С ее помощью я смог освободить и вторую. Боль постепенно уходила. Все позади. Я в недоумении смотрел на свои здоровые с виду руки. Сжал несколько раз ладони в кулак и повертел кистями. Ощущения возвращались, а боль медленно, но все же затухала.

К черту это все!

Я встал и направился к единственному выходу отсюда. Выход, который всегда был рядом, но я испугался им воспользоваться.

Синие светодиоды уже не горели в электронных часах над дверью. Теперь они выглядели так, как и должны выглядеть. Давно угасшими.

Я обхватил дверную ручку и замер на мгновение. В этот раз это не был страх или неуверенность. Это была горечь. Легкая грусть, которая поднялась в сознании и заполнила все его потаенные уголки. Я сделал вздох и уверенно открыл дверь. Меня поглотил яркий белый свет.

Эпилог

Впервые за долгое время я проснулся не от головных болей и с более-менее ясной головой. Солнце было уже почти в зените, слепя яркими лучами сквозь оконное стекло. Сейчас уже, наверное, обед. Давненько я так не спал. После начала бессонницы, которую еще в первое время можно было как-то терпеть, добавился еще и лунатизм. В итоге каждая ночь превращалась в мучения, полные частых кошмаров и сна урывками. Неужели я смог выспаться? Удивительно.

Я сел на кровати и стал разминать шею после долгого лежания. Рядом на тумбочке стоял пустой стакан и наполовину выпитая бутылка вина. Я смотрел на высохшие капли вина и подтеки на стекле. Это вызвало легкое отвращение. Нужно заканчивать с этой дрянью. Чем бы оно для меня ни являлось, но наверняка можно сказать, чем оно точно не было. Снотворное из него так себе.

Я встал и потянулся, оживляя затекшие мышцы. Вторая половина кровати, естественно, была пуста. Наверное, Катя уже ушла. А может на кухне сидит, как обычно. Она любила читать книги за обеденным столом, налив чай в свою любимую  кружку с котами. Когда-то мы чаще проводили время вместе, что-то смотрели, куда-то ходили, но в последнее время каждый предпочитал уединение.

Я прошел мимо фотографии на стене и скользнул по ней взглядом. Давно уже выработана привычка не замечать ее, словно ее тут не было. Мы там были втроем. Я, Катя и Наденька. Мы улыбались. На этом снимке ей было пять лет. Она смотрела прямо в камеру своими большими голубыми глазами, демонстрируя только что сорванный цветок, и смеялась. Помню, тогда фотограф пытался развеселить ее и говорил какие-то забавные глупости.

Я коснулся ручки двери, ведущей в коридор, вовремя подняв взгляд, чтобы не видеть шрамы от ожогов на руке. Тоже привычка. Открыл дверь и вышел из спальни.

- Кать, ты дома? – негромко позвал я.

Я заглянул в кухню, испытав разочарование, никого там не обнаружив. Не знаю почему, но мне хотелось ее увидеть. Провести с ней время. Выпить кофе и поболтать. Как раньше. Мы ведь были так близки с ней когда-то. Могли просто болтать часами. Когда-то…

Значит, уже ушла. Жаль.

Я направился в ванную, по ходу заглянув и в зал. Там тоже пусто. Проходя мимо комнаты, я остановился. Дверь приоткрыта. Странно, обычно она не любила туда заходить. Я толкнул дверь, и та с легким скрипом открылась, услужливо показывая мне давно покинутую и опустевшую детскую комнату.

Я застыл на пороге. Картина передо мной была ужасающе ясной. Катя лежала на полу в белой ночнушке, пропитанной кровью. Из ее груди торчали ножницы.

Я несколько раз моргнул, пытаясь сосредоточиться на окружении. Картинка по-прежнему была расфокусированной, но теперь я смог различить границы стен и потолка, которые снова норовили слиться в одно белое пятно.

Постепенно возвращалось ощущение тела. Тяжесть на руках... Попробовал поднять их, но что-то тянуло вниз, словно они были связаны или скованы. Пальцы неохотно отозвались, как будто они забыли, как двигаться. Я попытался сжать кулак, но ощутил лишь вспышку боли. С трудом поднял руки и несколько секунд вглядывался в них, пока картинка не перестала плыть. Мои кисти были забинтованы по самые предплечья. Бинты грязные и потрепанные. Отовсюду торчали отдельные нити. Почему руки в бинтах?

На левой руке я почувствовал посторонний предмет, который причинял мне дискомфорт во время движения. Склонив голову, я увидел катетер. Он впился мне в руку, уходя глубоко под кожу. От него тянулась трубка к капельнице, висевшей рядом с кроватью. Капли прозрачной жидкости медленно текли, как песчинки в часах. Меня окутало странное ощущение, будто это не моя рука, не моё тело.

Я потянулся правой рукой и коснулся трубки. Капельница слегка качнулась, продолжая по капле отмерять раствор, которому суждено смешаться с моей кровью и раствориться в ней. Что это? Это что-то чужое. Мне это не нужно.

Резкий рывок — и игла выскользнула из вены, оставив за собой жгучую полоску боли. На мгновение она напомнила мне, что я еще жив. Сразу после этого пришло странное облегчение, словно я освободился от чего-то враждебного. Но тут же вспыхнуло что-то другое — легкий запах спирта ударил в нос, обжигая ноздри, оставляя после себя горький осадок на языке.

Я попытался вспомнить хоть что-нибудь из событий, которые меня сюда привели, но в памяти была такая же пустота, как и в окружающей меня комнате. Я не помнил ничего из своей прошлой жизни, даже своего имени. Чем больше я сосредотачивался, тем сильнее плыло сознание и рос гул в ушах. Меня напичкали какой-то дрянью?

Я сел на кровати и огляделся. Стены, которые до этого казались белыми и однотонными, были покрыты мелкой паутиной трещин. Краска местами вздулась, и кое-где уже отваливалась, обнажив серый бетон. Мое внимание привлек необычный предмет на противоположной стене. Это были настенные часы нежно голубого цвета, с белой каймой. Стрелки показывали половину двенадцатого. Мелькнула мысль, что такие часы должны издавать тиканье в тишине пустой комнаты, но из-за гула в ушах я его не слышу.

Окон в палате не было. Источником света служил квадратный светильник на потолке, при взгляде на который у меня заболели глаза от яркого света. Палата? Я и не заметил, как мысленно уже несколько раз использовал это слово. Значит, я в больнице. В очень старой и как будто заброшенной, судя по пыли и общему состоянию.

Я не мог вспомнить ни одной ухоженной палаты, чтобы сравнить, что именно не так с этой. Это просто еще одно осознание, которое само всплыло в голове, без конкретного источника.

Рядом с кроватью стояла тумбочка. Она казалась такой же тусклой и изношенной, как все вокруг. Тонкий слой пыли покрыл её поверхность, но сверху лежала серая папка, выделяющаяся своим новым видом. Руки неохотно потянулись к ней.

Привычные действия превращаются в проблему, когда у тебя перебинтованы руки, которые, к тому же, отзываются болью на любое прикосновение. От каждого движения бинты слегка натягивались, напоминая, что мои руки стянуты туже, чем это требуется. Спустя несколько попыток я открыл папку, но сразу же осознал, что не могу разобрать ни строчки. Слова превращались в пятна, как в воде, в которой растворили чернила. Попытался сфокусироваться, но текст, казалось, танцевал перед глазами, сливаясь в нечто неразборчивое. Я оставил попытки прочитать хоть строчку, пока окончательно не приду в себя.

Сама тумбочка состояла из выдвижного ящика и небольшой дверцы под ним. На потертом от времени и пыльном фасаде ящика блестел металлический круг с замочной скважиной. Я дернул за ручку – заперто. Дверь снизу же была открыта, но за ней скрывалась лишь пустая полка со слоем пыли. Ключа нигде не было. Странно. Почему заперт ящик?

Справа в углу палаты была приоткрытая дверь, за которой тоже горел свет. Интересно, что там?

Стараясь не опираться на руки, я встал с кровати, хотя ей больше подходило слово койка. Мышцы затекли и с трудом отзывались на нагрузку. Слегка качнулся, но смог устоять на ногах. Ощущения были странными. Я чувствовал свои конечности, но двигал ими будто в воде.

За дверью была небольшая комната. Основное пространство в ней занимал унитаз с ржавыми подтеками. Им давно не пользовались, судя по высохшей воде. О том, что там должна быть вода, свидетельствовала рыжая полоса ржавчины на уровне ее прежнего обитания.

Боковым зрением я заметил движение, и это заставило меня повернуть голову. На стене над такой же ржавой раковиной висело зеркало. Я подошел к нему ближе. В мутной глади стекла я увидел своё отражение. На секунду мне показалось, что на меня смотрят чужие глаза. Они блестели, словно холодный лед, в них светилась некая синеватая искра, которую я не мог объяснить. Этот взгляд был настолько знакомым и одновременно пугающим, что я невольно отступил назад.

Лицо в зеркале было моим, но что-то в нем не так... Я не смог этого осознать, не смог до конца понять, но что-то внутри меня сжалось. Спустя мгновение это ощущение исчезло. Я рассматривал свои черты лица, пытаясь найти и ухватить то, что вызвало те чувства. Найти неправильность. Но чем дольше я всматривался в свое лицо, тем больше убеждался в том, что оно мне знакомо и привычно. Но не в лучшем виде. Круги под глазами, морщины… Это было лицо изможденного человека.

Я вернулся обратно в палату. Грязь на полу… Почему она здесь? Почему я здесь?

Подняв взгляд, я снова увидел часы. Разве они висели в этом месте? Кажется, левее… Или нет? Неважно.

Я должен выбраться отсюда.

Дверь была расположена напротив изножья койки. Наверное, кровать поставили так, чтобы проверяющий мог заглянуть в палату и увидеть, в каком состоянии пациент. Сама дверь выглядела так, будто была частью стены, плотной и твердой, но именно она внушала мне странное ощущение.

Я подошёл к ней и потянулся к ручке, но рука замерла в воздухе. Сквозь гул в ушах я слышал отдаленные голоса. Я не мог разобрать слов, но голосов было много, и они сливались в единый шум. Там, за дверью, будто кипела жизнь.

Всё тело инстинктивно сопротивлялось этому движению. Но я не мог остаться здесь, не мог просто ждать.

С усилием нажал на ручку, и дверь неохотно поддалась. Тяжёлая створка открылась с хриплым скрипом, и тёмный коридор встретил меня холодом и тишиной. В этот момент мне показалось, что дверной проем представляет собой некую черту, преступив которую я уже не буду в безопасности четырех стен.

2

Коридор встретил меня полумраком и обдал холодом. Здесь было намного прохладнее, чем в палате. Когда я переступил через порог, все звуки словно исчезли, сменившись невнятным гулом в ушах. Через мгновение я уже не был уверен в том, что что-то слышал.

Светильники на стенах едва тлели, создавая мрачное, жёлтое сияние, которое дрожало на грани исчезновения. Я сделал шаг вперёд, и эхо от моего движения разнеслось по узкому пространству. В обе стороны от меня протянулась длинная цепочка торшеров, создавая впечатление, что коридор был бесконечным. Что это за место? Почему я здесь?

Разницы, в какую сторону идти, никакой не было, но оставаться на месте было нельзя. Я это знал. Повернув налево, зашагал по узкому коридору.

Первые несколько шагов дались тяжело — мышцы неохотно отзывались, как будто я тащил за собой груз. В голове все еще звучал гул, сдавливающий виски, но теперь к нему добавилось новое, непонятное напряжение, которое заставляло меня ускоряться, будто я должен был срочно что-то найти.

Слева на стене показалась первая дверь. Я направился к ней. Звуки шагов разносились по всему коридору, отражаясь от стен. Каждое такое эхо будто хотело сказать мне, что я единственное живое существо в этом здании и тревожу вековой покой.

На стене перед дверью показался знакомый уже голубой круг. Я уже было прошел мимо, лишь скользнув взглядом по часам, но потом остановился и уставился на циферблат. Часы показывали восемь часов пятнадцать минут. Стоп. Сколько было на часах в палате? Вроде бы намного меньше. Какого черта?

Подошел к заветной двери и надавил на ручку локтем. Дверь поддалась легко, и я приоткрыл её. За ней обнаружилась такая же комната, как и та, из которой я только что вышел. Только она была совсем пустая. Ни кровати, ни тумбочки, вообще ничего. От движения воздуха поднялась взвесь пыли с пола. Всё выглядело так, будто сюда не заходили годами.

Я закрыл дверь, словно не желая нарушать более эту застывшую тишину, и пошёл дальше. Вторая дверь открылась также легко. И снова то же самое — пустота и заброшенность. Ещё одна палата, точно такая же. Всё это вызывало странное ощущение. Будто я хожу по кругу. Словно попал в замкнутую петлю.

Почему здесь всё одинаковое? Что это за место?

Я почувствовал, как внутри меня начинает нарастать какое-то напряжение. Словно нечто незримое давит на меня со всех сторон.

Ещё несколько шагов — и третья дверь. Я остановился перед ней, почти не желая открывать, зная, что увижу ту же картину. Но всё равно нажал на ручку. И, конечно, я не ошибся: передо мной предстала очередная копия предыдущей комнаты.

Сердце забилось чаще. В груди начало нарастать тяжёлое, давящее ощущение. Я захлопнул дверь чуть сильнее, чем это требовалось. Звук разлетелся эхом по коридору. Несколько светильников замерцали.

Мои шаги начали звучать громче. Тяжелее. Будто что-то подталкивало меня идти дальше. Искать ответ в этом бесконечном лабиринте пустых комнат.

Сделав еще один шаг, я резко остановился и обернулся. Что-то неуловимо изменилось в звуке моих шагов. Я замер и прислушался. Слышно только, как кровь пульсирует в висках. Ничего. Может, показалось?

Я сделал несколько неуверенных шагов вперед. Нет, теперь я это четко слышал. К моим шагам добавилось еще одно эхо. Будто кто-то следовал за мной шаг в шаг. Сзади снова никого не было.

Это место словно играло со мной. Я сжал зубы.

Отныне каждые несколько шагов я оборачивался, но с каждым разом никого не обнаруживал. Когда я останавливался, шаги стихали. Но стоило мне продолжить идти, как они снова начинали звучать, но теперь уже громче и настойчивее, как будто кто-то пытался догнать меня.

Открыв еще несколько комнат, я остановился. Коридор выглядел точно так же, как и когда я только что вышел из своей палаты. Словно я вообще не двигался с места.

Всё внутри меня напряглось. Как натянутая струна, готовая порваться. Этот коридор… эти комнаты… они как будто специально пытаются свести меня с ума.

Светильник, висевший рядом, начал мерцать. После нескольких мерцаний он погас. Я остался в темном пятне, посреди бесконечного коридора. Нет. Так не должно быть. Работай! Свет снова вспыхнул на мгновение и погас. Я скрипнул зубами. Вы издеваетесь?

- Работай! – раздраженно рявкнул я и, не думая, наотмашь махнул рукой в направлении светильника.

Рука отозвалась острой болью, когда встретилась с чем-то твердым. Стеклянный плафон упал на пол и с грохотом разбился. Обнаженная лампочка снова замерцала и стала испускать бледный желтый свет.

Боль пронзила руку. Я прижал ее к груди и сел на колени. Теперь боль отдавалась пульсациями, словно каждый удар сердца пытался разорвать тугой бинт изнутри. А тот в ответ лишь туже стягивал руку. Вспышка гнева улетучивалась.

Я опустил взгляд на пол. Свет поблескивал на битом стекле.

На мгновение мир вокруг словно замер. Эти осколки… Я не мог оторвать от них глаз. Казалось, будто они притягивают меня. Затягивали в какое-то странное, глубокое воспоминание. Тусклое отражение в этих крошечных осколках вдруг вспыхнуло ярким светом.

Я стоял посреди комнаты, руки дрожали от ярости. Впереди было зеркало, и в его треснувшем стекле отражался мой искаженный гневом взгляд. Катя стояла напротив, её лицо было бледным, но глаза… Они горели невыносимым огнём, таким же ярким, как тот, что разгорался внутри меня. "Ты должен остановиться! Ты не можешь так дальше жить!" — ее голос звенел, как раскалённый металл, врезаясь в моё сознание.

Всё внутри кипело, каждое её слово казалось ядовитым уколом. Она не понимает. Она не может понять. Я не выдержал — рука сама собой метнулась вперёд. Стекло зеркала разлетелось на тысячу осколков. Каждый из которых отразил мою боль.

И вот они здесь, на полу, передо мной. Разбросанные, как следы того, что нельзя было остановить. Тот же блеск, тот же холод. Казалось, что я снова там, в той комнате. Снова стою перед этим треснувшим зеркалом, слыша, как крики эхом раздаются в голове.

Что это было? Я тряхнул головой. Всё это было как вспышка, словно я на мгновение выпал из реальности и был брошен обратно с удвоенной силой.

Кто это был в том видении? Катя… моя жена? При попытках вспомнить о ней я натыкался на глухую стену, закрывающую от меня мои воспоминания.

Я встал. Боль в руке стала тупой, пульсирующей. Стало немного легче. Я двинулся вперед. Почему? Почему я? Грязные стены, мерзкий свет. Ненавижу!

Дополнительное эхо шагов все так же преследовало меня. Но я перестал обращать на него внимание.

Впереди мерцали какие-то синие огоньки.

Теперь уже и вторая рука начала пульсировать болью. Я понимал, что это отек. Но не мог отделаться от ощущения, что бинты стягиваются туже с каждым шагом.

Я уловил едва различимый запах. По мере приближения к огонькам он усиливался. Пахло гарью. Тошнотворный смрад чего-то горелого.

Огоньки представляли собой два мерцающих кружочка над дверью. Чем ближе я подходил к ней, тем сильнее пульсировали руки. Словно в каждой из них было собственное сердце. Бинты в ответ стягивали поврежденную кожу, причиняя мучения.

Запах гари усилился.

Подойдя к двери, я смог разглядеть синие огоньки. Это были электронные часы, в которых светились только минутные цифры. Ноль, ноль. Как будто их включили в режим настройки, и они ждали ввода точного времени. Вспыхивали и гасли. Два раза за один удар сердца.

Я опустил взгляд на дверь. Источник запаха скрывался за ней. Рука медленно потянулась к двери. Когда я прикоснулся к ручке, рука снова вспыхнула болью. Холодный пот выступил на лбу. Я не мог сдвинуться с места, как будто что-то удерживало меня, не давая открыть эту дверь. Было тяжело вздохнуть. Надо всего лишь нажать. Всего лишь… Прочь! Прочь отсюда! Уйти, убежать, спрятаться. Лишь бы не чувствовать этого запаха. Лишь бы боль ушла. Всего лишь…

Я неуверенно сделал шаг назад. Нет. Я должен выбраться отсюда. Но не через эту дверь. Только не туда. Я отступил еще на шаг. Должен быть выход. Но это точно не он. Эта дверь сулила лишь неприятности и что-то пугающее.

3

Я пятился, пока не уперся спиной в противоположную стену. Дыхание постепенно приходило в норму, боль в руках утихала. И чего я так распереживался? Наверняка за этой дверью очередная пустая комната. Я поднял взгляд на часы с мигающими нулями. Эти мерцания порядком раздражали. Я заметил боковым зрением свет. Там, вдали коридора, на стене горела вывеска белым ярким светом. Неестественно ярко в этом мрачном месте. Отсюда было не разглядеть надпись, но, скорее всего, там было написано: «Выход». Я уже видел подобные… Где? Неважно. Вот он, выход! Осталось совсем немного.

Когда она зажглась? Пока я пялился на эту дверь? Я даже не заметил. Да и неважно. Все это неважно.

Я направился к вывеске. Постепенно неприятный запах исчез, словно его и не было. Дышать стало легче, руки тоже немного отпустило. Только дополнительный звук шагов по-прежнему меня преследовал. Может, у меня выросла еще одна пара ног, чтобы компенсировать беспомощные руки? Какое нелепое чудовище… Я усмехнулся.

Интересно, где я окажусь, выйдя отсюда? Память упорно игнорировала мои запросы. Пока что единственным воспоминанием была ссора с той женщиной. Это мое воспоминание? Да, я видел свое лицо в отражении зеркала.

Я отогнал от себя все эти мысли. Сейчас главное - выбраться из этого странного места.

Под вывеской действительно была дверь. Такая же, как и все остальные, ничем не примечательная. Под ярким светом ее не было видно, пока я не подошел ближе. Кто вообще додумался красить двери в цвет стен? Последний светильник на стене висел сразу за дверью, дальше была сплошная тьма. Непонятно, продолжался коридор или там был тупик.

Я подошел к заветной двери. Наконец-то мои мучения закончились.

Потянул ручку вниз, но она не сдвинулась с места. Что? Я надавил сильнее. Потом уперся локтем и постарался вложить весь свой вес. Без результата. Под ручкой темнела замочная скважина. Заперто.

От злости пнул ногой резко ставшую ненавистной древесину. Проклятая дверь не шелохнулась. Я застонал от отчаяния. Выход – вот он. Так близко.

Нужен ключ… Где-то должен быть ключ.

Краем глаза я заметил какое-то движение со стороны темного участка коридора. Я всмотрелся. Ничего. Свет от вывески слепил и не давал разглядеть, что там. Пришлось сделать несколько шагов, ступив за границу света. Ощущение было неприятным. Это всего лишь темнота, знаю, но все равно не мог отделаться от чувства, что вступаю в темную и холодную воду.

Я сосредоточился и всматривался вдаль. Точно! Там, впереди, был небольшой островок света. Слишком слабый, чтобы его можно было разглядеть, находясь под яркой вывеской. Тусклее, чем светильники на стенах. А еще, я снова уловил голоса. Нечеткие, где-то вдалеке. У персонала больницы там вечеринка? Неужели там есть кто-то живой? От этой мысли я поежился. Боюсь представить, как выглядят обитатели такого покинутого и ветхого учреждения. Тоже покрытые пылью и в трещинах? А вдруг я нахожусь в заброшенной части, которой давно не пользуются? Места всем не хватает, вот и отнесли меня… Подальше. Чтобы точно не вернулся. М-да.

Я стоял на месте и не мог решиться сделать шаг вперед. Между мной и тем тусклым пятном света была непроглядная тьма.

Я боролся с желанием вернуться на освещенный участок. В безопасность. Но так я никогда не выберусь отсюда. Тем более, я уже нашел выход, осталось только найти ключ. Я сделал неуверенный шаг вперед. Не так уж и страшно. Еще шаг.

Заблудиться тут было сложно. Иди себе на свет, да на голоса. От мысли о том, что я приближаюсь к голосам, сердце билось чаще. Нужно просто не думать об этом и все. Здесь, в полной темноте, звуки шагов ощущались громче. Я думал, что уже привык к этому странному двойному эху. Как оказалось, нет.

Островок света был уже близко. Уже отсюда было видно, что свет идет откуда-то сбоку. Возможно, из открытой двери. Я инстинктивно ускорил шаг. Не знаю, сколько я уже так шел. Казалось, что целую вечность. Было навязчивое желание обернуться, но я запрещал себе это делать. Не знаю почему, но я был уверен, что останавливаться и терять из вида этот островок света нельзя. Словно он может исчезнуть, и я останусь в кромешной тьме. Осталось совсем чуть-чуть.

Выяснилось, что свет шел не из открытой двери, как я думал. Это был небольшой закуток сбоку. Там стоял письменный стол, на котором одиноко светила маленькая настольная лампа с пыльным абажуром. Она и была тем источником света, создав пусть и слабый, но все же островок безопасности посреди темноты. Наверное, здесь было что-то вроде регистратуры. Стол выглядел старым и потрепанным. Даже под слоем пыли были видны вздувшиеся куски краски.

Что ж, тут нет вечеринки персонала – это уже радует. Голоса теперь ощущались намного ближе, но они по-прежнему исходили откуда-то из глубины темного коридора. Куда я точно ни за что не пойду.

Я стал осматривать стол. Кроме лампы на нем ничего не было. Я обошел с другой стороны. Полки внутри тоже были пусты, насколько я мог разглядеть в полумраке. Неужели я зря проделал этот путь?

Я взял светильник, зажав его двумя руками, чтобы осветить полки стола, но вовремя заметил, как что-то блеснуло. Ключ, покрытый слоем пыли и ржавчины, как само это место, лежал под настольной лампой. Я осторожно поставил ее на стол, не сводя глаз с заветной находки, будто боясь, что иллюзия развеется.

Как я воспользуюсь ключом с забинтованными руками, я в тот момент даже не думал. Главное - донести его до двери. Я пододвинул его к краю стола и уронил на подставленную левую руку. Не успел я накрыть его второй ладонью, как что-то изменилось. Я даже не сразу сообразил, что именно. Голоса исчезли. В один момент все звуки резко смолкли. Я стоял в полной тишине. Казалось, что все говорившие оборвались на полуслове и повернулись в мою сторону. Мое тяжелое дыхание слышно по всей округе. Так, надо сматывать отсюда. Я осторожно обогнул стол, стараясь не шуметь, и направился обратно к яркой вывеске.

Вроде все было хорошо, квест пройден. Однако ощущение, что кто-то следил за мной, не отпускало. Звуки шагов меня все так же преследовали, в точности повторяя мои, но с небольшим отставанием. Я остановился и прислушался. Еще один, дополнительный шаг прозвучал после моего. По спине тут же пробежал холодок.  Я резко обернулся и в какой-то момент заметил движение боковым зрением, но оно тут же исчезло. Мне уже со страха мерещится всякое. Я сделал несколько шагов и снова замер. Опять раздался еще один шаг. Мне не почудилось.

Я прошел еще немного на негнущихся ногах и сорвался на бег, не в силах справиться с собой. Казалось, что темнота сзади была плотной и осязаемой. Она будто клубилась, проводя своими холодными и липкими щупальцами по спине. Ключ я изо всех сил сжимал между ладоней, чтобы не выронить. От этого руки нестерпимо жгло, но я не обращал на боль внимания. Вывеска была уже близко, со своим светом, дарующим безопасность.

Я забежал под свет и обернулся, тяжело дыша. Показалось, что в темноте мелькнуло что-то белое и растворилось. Я всматривался еще с минуту. Кажется, никто за мной не гнался.

Осторожно, стараясь не уронить ключ, разжал ладони. Это была словно драгоценность, которую нельзя ни в коем случае потерять. Мой путь к свободе.

Пришлось зажать ключ зубами, чтобы перехватить поудобнее. Я присел на одно колено. Легче, конечно же, от этого не стало. Но хотя бы не нужно теперь наклоняться. Чертовски сложно попасть в замок перемотанными руками. Получилось не сразу, несколько раз я был близок к тому, чтобы выронить свою драгоценность. Но вот, наконец, кончик ключа попал в отверстие, осталось только его загнать туда до конца. Ключ вошел наполовину и уперся. Дальше ни в какую. Я пробовал давить, пытался достать его и воткнуть по новой. Все тщетно. Этот ключ не подходил к замку.

- Да что б тебя!

Я выругался еще раз, но это не помогло унять эмоции, которые требовали выхода. Я сделал шаг назад и со всей силы ударил ногой в дверь. Естественно, это никак не улучшило ситуацию, но я уже не мог остановиться. Я бил и бил проклятую дверь, пока не услышал треск дерева. Спустя еще несколько ударов, рядом с замком отломался кусок древесины. Еще чуть-чуть. Удар, еще один. Наконец дверь поддалась натиску и распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Я шагнул внутрь.

Продолжение

- Война не прощает ошибок ни друзьям – ни врагам. Приказываю казнить бесполезного генерала! Труп вынести прочь!

Когда часовые с трупом покинули помещение, маршал продолжил совещание.

- Последний человек покинул малый совет. К сожалению, его тело непригодно для заселения, но это и не важно, победа и так у нас в кармане. Воины Улья, напоминаю, мы находимся в этих телах до победного конца. Славься, Улей! – ликовало существо в теле маршала.

- Славься, Улей! – ликовали остальные.