Казалось, мы случайно попали во временную дыру! В какое-то постапокалиптическое будущее.
Дома все те же – но покрыты сеткой темных трещин. Меж плит на дорожках двора пробилась трава. Резные беседки покосились и осыпаются. И – ни души!
Пока мы стояли в немом изумлении, отец уже отпустил такси. Провожая глазами отъезжающую машину, мама с отчаянием выдохнула:
- Кажется, он завез нас куда-то не туда!
- Туда-туда! – «успокоил» папа, беря чемоданы, - Поговорим внутри!
Лифта не было. По какой-то идиотической причине считается, что если в доме не больше шести этажей – то жильцы прекрасно обойдутся и без него. О том, как люди в таких домах должны таскать наверх мебель и холодильники – архитекторы почему-то не беспокоятся.
В подъезде, так же, как и на улице, все выглядело ветхим и нежилым. Штукатурка на стенах и потолке лопалась и отходила лохматыми струпьями.
Казалось, дом гнил заживо. Без видимых причин.
Одна из дверей на втором этаже была распахнута настежь. (Китайцы любят день напролет проветривать квартиры таким образом). Проходя мимо дверного проема, я волей-неволей бросила взгляд внутрь. Взору открылась большая комната, посреди которой был расстелен матрас. Почему-то хозяин жилища предпочитал спать на полу в гостиной. Оставалось только мысленно пожать плечами – у всех свои странности.
Мы уже почти прошли мимо, как на пороге вдруг появился древний старик. Почти совершенно лысый и одноглазый - он вытаращился на нас так, будто впервые в жизни видел других людей. Ничего не ответив на вежливое папино приветствие и дружелюбный мамин кивок - он захлопнул дверь прямо у нас перед носом и принялся пялиться в глазок. Это было понятно по тому, как пятнышко света заслонило что-то темное.
Мама бросила на папу растерянный взгляд, тот улыбнулся нарочито беззаботно и сказал по-русски:
- Не обращай внимания! Старики бывают немного странными.
С мамой папа всегда говорил по-русски, потому что несмотря на многие годы, проведенные на родине Конфуция, по-китайски она говорила плохо и почти всегда эксплуатировала в качестве переводчика либо отца, либо меня.
На третьем этаже папа с видом фокусника выудил из кармана ключи.
- Та-дамм!!! – воскликнул он, радостно открывая дверь.
В китайских квартирах вы, как правило, сразу же попадаете в просторную комнату, которая считается одновременно прихожей, гостиной и столовой. Иногда в нее входит еще и кухня. Скомканный уют в условиях ограниченного метража.
Наше новое жилище не было исключением, разве что кухня была отдельной.
Квартира выглядела такой же нежилой и обшарпанной, как и все вокруг. Из мебели присутствовали только ветхий кухонный гарнитур, старый диван и журнальный столик. Ни шкафов, ни кроватей, не говоря уже о холодильнике или каких-то других бытовых приборах.
- Не волнуйтесь! Скоро должны привезти матрасы! Я обо все позаботился! – поспешно пояснил папа, видя, как мамино лицо принимает все более озабоченное выражение.
- Но... милый, что с этим районом? Ты же говорил, что он почти новый! И что здесь почти элитное жилье!
- И это правда! – горделиво подтвердил папа, - Когда его только построили – он считался практически элитным!
- И когда же это было? Надеюсь, уже после второй мировой?
- В конце девяностых! – обиженно парировал папа, – Всего каких-то пятнадцать лет назад! Для дома это – сущие пустяки! Некоторым строениям не одна сотня лет – и ничего, стоят себе! Да еще в такой части города! – без перехода продолжил он, - Просто сказка что такое! – он даже широко раскинул руки, изображая, какая это «сказка».
Мы с мамой переглянулись, не сдержав улыбки. В такие минуты папа был до чрезвычайности забавным.
- Ладно! Говори уже в чем подвох! Очевидно же, что с этим районом что-то не так! Где все люди?
Радостная улыбка на лице отца потухла:
- Ходят слухи, что здесь собираются проложить то ли железную дорогу, то ли скоростную магистраль. Люди просто испугались, что будет шумно днем и ночью... Пыль, выхлопные газы, все такое... Вот и стали переезжать. Но мы-то не привередливые! И смотри, какие просторные хоромы нам достались!
- Почему же в соседних домах люди никуда не переезжают? Почему сбежали именно из этой части ЖК? Эта дорога что, будет проходить прямо под окнами? – не сдавалась мама.
- Ну, не знаю, милая! - с этими словами папа ласково обнял маму, успокаивая, - Неизвестно еще, будут ли вообще здесь что-то строить или нет. Да и меня в любой момент могут снова перевести – сама знаешь. Так что нам-то уж точно не о чем беспокоиться!
Мама хотела еще что-то возразить, но в дверь постучали – это прибыли грузчики, которые принялись втаскивать матрасы.
Весь остаток дня мы занимались уборкой и обустройством нового жилья – все было покрыто толстым слоем пыли, будто людей здесь не было с начала времен.
Потом, разложив немногочисленные вещи (из-за частых переездов мы привыкли путешествовать налегке) мы проводили папу. Дождались, пока он поймает такси. (Ночным поездом ему нужно было ехать сопровождать очередную делегацию в очередной важной поездке).
Мама с тревогой смотрела ему вслед. Она всегда переживает из-за разлуки с папой. А тут еще новый неуютный район. Я обняла ее за плечи, и мы побрели назад.
Было уже за полночь. Ряды домов вокруг напоминали цепочку гробниц. Выглядели такими же черными и безжизненными. Не горело ни единого окошка. Не светилось ни одного фонаря. Было довольно жутко идти по вымершему району, подсвечивая путь только экраном телефона.
Вдруг мама резко остановилась:
- Ты слышишь? – напряженно спросила она.
Увлеченная своими мыслями, я только сейчас услышала несущуюся откуда-то издалека песню. В густом ночном воздухе она текла и разливалась, то приближаясь, то удаляясь. Будто бы звук носило ветром.
Однако воздух был совершенно неподвижен. От раскаленного за день асфальта шел жар, и – ни ветерка. Так что кожа намокала от пота – и платье уже стало липнуть к телу. Деревья стояли, как истуканы. Ни листочек не шелохнется. Трава застыла, будто нарисованная.
Песня была старинной. Манера исполнения соответствовала вокальным традициям прошлых веков. Сейчас поют совершенно иначе. У певуньи был высокий голос, которым она играючи перелетала с ноты на ноту в неуловимо изменчивой мелодии, которой, возможно, была уже не одна сотня лет. Ей вторил какой-то старинный смычковый инструмент. Возможно эрху.
- Кто же это врубил музыку посреди ночи?! – раздраженно спросила мама.
Она всегда делала вид, что сердится, когда что-то выбивало ее из колеи.
- Судя по выбору мелодии – тот старик, - улыбнулась я, - Или, возможно, кто-то в тех заселенных домах. Кажется, звук идет оттуда.
Однако по напряженному лицу мамы было видно, что она уже отмела этот вариант.
- А может и откуда-то еще... дальше, - поспешно добавила я, - Когда так тихо, как сейчас – звуки разносятся далеко.
Стыдно вспомнить, но в то время мне страшно нравилось рассуждать так, будто я все знаю и во всем разбираюсь.
Ничего не ответив, мама прибавила шагу, вдруг начав кутаться в полупрозрачную шелковую шаль. Чем-то эта песня очень ей не понравилась.
Звук наших шагов эхом отдавался от стен и гулко разносился на десятки метров вокруг. Мы прошли еще один длинный дом, но песня все так же витала в воздухе, будто бы мы все еще стояли на прежнем месте. Вибрируя практически где-то на грани слышимости, но не пропадая совсем.
Теперь она и мне стала казаться странной.
Невзирая на жаркий вечер, мы обе покрылись мурашками, пока дошли.
Когда за нашими спинами захлопнулась входная дверь – мы, наконец, вздохнули с облегчением. Мама включила свет и...
Кажется, я вскрикнула. И уж, конечно, обе мы вздрогнули всем телом. Потому что, едва включившись, лампочка под потолком, надсадно гудя, несколько раз моргнула и с громким хлопком взорвалась, засыпав комнату брызгами мелких осколков.
Не буду описывать, сколько времени и сил мы потратили, пока собрали все это стекло. Радовало уже то, что вроде бы никто не порезался.
Однако с электричеством творилось что-то ужасное – остальные лампочки тоже моргали, издавали неприятный шум и подозрительный треск, то и дело меняли яркость – и все время гасли. Уборка превратилась в один сплошной кошмар.
- Похоже, тут серьезные проблемы с проводкой! – снова начала нарочито сердиться мама, - Не дом, а развалюха!
- Тебе не будет страшно спать одной, Лили? – спросила она чуть позже, - Может, ляжешь со мной?
Но мне было двенадцать. И я никак не могла позволить кому-либо в этом мире считать меня ребенком. Особенно родителям!
- Конечно нет! – отрезала я и ушла в свою комнату.
Стоило выключить свет – как все тут же накрыло душной темнотой. Оказывается, всегда до этого - во всех моих предыдущих комнатах - даже после выключения света все еще стоял полумрак. С улицы проникал рассеянный свет магазинных вывесок, ярко освещенных соседских окон, автомобильных фар, уличных фонарей... Во дворе и в подъезде до поздней ночи слышались приглушенные голоса и шаги...
Сейчас, когда дома вокруг были пусты – видеть их смутные черные силуэты с еще более глубокой чернотой оконных провалов – было по-настоящему жутко. Само место казалось вымершим. А тьма за стеклом – непроглядной.
Я мышкой нырнула под тонкое летнее одеяло, и накрылась почти с головой.
Возможно, все же стоило принять мамино предложение и лечь спать с ней? Было бы не так жутко.
Без кровати было неудобно. По сути – я лежала на полу. И это было немного страшновато. В голову лезли странные мысли. Что, если на меня случайно наступят в темноте? Что если под одеяло заберется многоножка?
Чтобы немного отвлечься от неприятных мыслей – я открыла телефон.
Больше всего на свете папа боялся, что я потеряюсь. Так что, в отличие от всех своих одноклассников, которым в те времена родители зажимали мобильники, считая их ненужным баловством - мне довольно рано подарили очень неплохой. И объяснили, что мой долг и святая обязанность всегда держать его полностью заряженным и сразу же отвечать на родительские звонки.
Улыбающиеся и счастливые фотки, которые мы делали, когда куда-нибудь выбирались всей семьей – помогли немного отвлечься.
Немного успокоившись, я отложила мобильный и попыталась уснуть...
Но вдруг обнаружила, как жутко выглядит комната с такого ракурса. В мертвенном синеватом свете еще не погасшего экранчика - она смотрелась какой-то неестественно вытянутой вверх. Стены угрожающе нависали над головой... В углах свернулись черные тени...
Свет погас. И стало еще хуже.
Было ужасно жарко, хотелось все с себя сбросить и положить хотя бы одну ногу на прохладный пол...
Но только не в этой темноте.
Кажется, я пролежала так, не в силах заснуть - целую вечность.
Черные губы шевелились, зловеще выплевывая слова. Низкий вибрирующий голос проникал в самое сердце, заставляя его спотыкаться и пропускать удары. Я тяжело и часто задышала, пытаясь справиться с охватившим меня ужасом.
Кто бы это ни был – он стоял прямо над моей головой!
Гадливо передернувшись всем телом, я резко проснулась и распахнула глаза.
В пустой гулкой комнате, которая считалась моей новой спальней, было темно – хоть глаз коли. Спешно нащупав мобильник, я осветила пространство и слегка приподняла голову. Осмотрелась.
Но легче не стало. Молитва продолжала все так же настойчиво звучать прямо над головой.
В полном ужасе, еще не совсем придя в себя после сна - я вскочила, не понимая, что происходит.
Наконец тяжелая сонная одурь немного спала – и я поняла, что звуки доносятся из квартиры сверху.
Кто-то там то ли глухо что-то начитывал, то ли просто невнятно бормотал. Низкий голос был достаточно громким, чтобы вырвать меня из сна, однако, как ни прислушивалась - я не смогла разобрать ни слова.
Не знаю даже, что надеялась там разглядеть. Но я подошла к окну. Оно не было распашным, открывалась лишь маленькая форточка сверху. Высунуться наружу и бросить взгляд вверх не представлялось возможным.
С этого же ракурса не было заметно никакого света не только в окне сверху, но нигде вообще. Мне еще не доводилось обозревать столь черного пейзажа. Не было видно даже звезд!
Я невольно представила эту темную комнату, где сидит кто-то, невидимый во мраке, и бубнит свои жуткие... молитвы, мантры или чем бы оно там ни было – от этой мысли по коже пробежал морозец. Перед глазами почему-то возникла картина из виденного некогда фильма, где кто-то вот так же, таким же жутким голосом с такими же мрачными интонациями читал заупокойные молитвы, сидя перед портретом усопшего. От этой мысли меня передернуло.
Я вернулась на свой матрас и снова накрылась с головой.
Но это не помогло – бубнеж был слышен все так же ясно. Он влезал прямо в уши, поднимал волоски на теле, ввергал в самое безрадостное состояние духа, из-за чего тьма комнаты оживала под натиском воображения – уснуть было просто невозможно!
Промучившись какое-то время, я решила сходить на четвертый этаж и попросить соседа быть потише. Маму будить не стала. Тем более, что с ее знанием китайского – это бессмысленно. Говорить все равно придется мне.
В подъезде были установлены умные лампы, реагирующие на звук, так что стоило приоткрыть дверь – как тут же загорелся свет.
Правда, лампа и здесь тоже подозрительно гудела, а яркость была крайне неустойчивой. Мама права, с напряжением в этом доме явно что-то не так. Быстро, пока и эта лампа не взорвалась над головой, я взлетела на следующий этаж и осторожно, чтобы меня не было видно в глазок, приблизилась к соседской двери.
Может полуночник уже закончил с молитвами и лег спать?
Свет погас. Я слегка топнула ногой, чтобы лампа снова загорелась.
И она загорелась. Но уже на этом этаже. Это было некстати. Не хотелось бы, чтобы все увидели, как я торчу у соседской двери посреди ночи.
Но стоять в полной темноте было слишком страшно.
Я снова приложила ухо к металлическому полотну - и вся обратилась в слух.
Из-за двери не доносилось ни звука.
Может, мне показалось и звук шел из-за стены? Если снова ничего не услышу – вернусь домой и постараюсь поточнее определить источник.
Я уже совсем было собиралась возвращаться - как вдруг внутри раздалось что-то вроде... клацанья когтей по полу? Похоже, меня учуяла хозяйская собака.
Сначала едва слышные, звуки становились громче, приближаясь. А потом и вовсе целенаправленно двинулись ко мне! Еще секунда – и они будут у двери! Решив постучать до того, как собака поднимет лай, я уже занесла было руку...
Но в эту секунду какой-то неожиданный звук со спины заставил меня отпрянуть, подскочив на месте.
Едва понимая, что вижу перед собой, я с бешено колотящимся сердцем уставилась на симпатичного мальчика, который стоял в дверном проеме квартиры напротив. Примерно моего возраста, возможно, чуточку старше.
- Я бы не стал этого делать, – тихо сказал он.
- Ааа... Эээ... – я все еще не могла прийти в себя от неожиданности, - Там... кто-то... они мешают мне спать! – наконец подчинился язык, - Просто хотела попросить их быть потише.
Мальчик какое-то время помолчал, странно глядя на меня, а потом произнес все таким же ровным голосом:
- И на твоем месте я бы не выходил из дома по ночам, - с этими словами он скрылся за дверью. Послышался скрежет запираемого засова, защелкали замки.
Я осталась в нерешительности стоять на лестнице. Какой-то странный чел.
Я вновь приложила ухо к двери. Там снова возобновилось странное клацанье. Отпрянув, я тихонько бросилась домой.
Остаток ночи прошел в тревожной полудреме. Впечатления прошедшего дня перекатывались в сознании, как стеклышки в калейдоскопе – перемешиваясь и складываясь в причудливые узоры.
Молитв больше не было слышно. Однако то ли от муторных снов, то ли от жары - но за ночь я успела основательно пропотеть, и теперь пить хотелось ужасно. Часа в четыре утра я прошла на кухню и осушила полную бутылку воды.
Все тело болело, будто бы меня колотили палками. Я чувствовала себя усталой и разбитой.
Небо уже почти совсем просветлело. Я подошла к окну. Хотелось окунуться в солнечный свет. Почувствовать живое тепло на коже. Вырваться из мрака этой жуткой ночи.
Во дворе раздавались равномерные звуки метлы.
Неужели в этом царстве запустения кто-то еще убирает улицу? Я приподнялась на цыпочки и глянула вниз. Оранжевый жилет, бамбуковая метелка... дворник остановился, расправил плечи и утер пот со лба.
Что?! Я чуть не подпрыгнула на месте. Да это же... тот самый мальчик!
Я уж, грешным делом, думала, что он мне просто приснился!
Сейчас, при свете утра, рациональная часть моего сознания требовала перечеркнуть события прошлой ночи, опровергнуть их достоверность и списать на ночной кошмар.
Я поспешно оделась, слегка ополоснула лицо, кое-как пригладила волосы – и сбежала вниз.
- Привет! – помахала я, подходя к нему, - Мы, получается, соседи? Давай знакомиться!
- Давай, – совсем не удивившись ответил он, - Меня зовут Джан Лян.
- А я - Лили! Очень рада!
- Красивое имя, - вежливо ответил он.
- Спасибо! Папа с мамой специально придумали такое, чтобы нормально звучало и по-русски, и по-китайски.
- Понятно почему ты такая красивая!
Я зарделась. Многие говорили, что я красивая. Но никогда еще мне этого не говорил хорошенький мальчик.
С мальчиками вообще все было плохо. Они всегда разочаровывали. Уж сколько школ я поменяла... Но везде было одно и то же.
Они либо вели себя, как павианы - корча рожи и дергая за волосы. Либо интересовались только баскетболом и компьютерными играми. Не удивительно, что все мои одноклассницы влюблялись в певцов и кинозвезд. При всем желании, больше влюбляться было просто не в кого.
Джан Лян оказался первым, с кем можно было просто разговаривать. Это изумило меня до крайности.
Честно говоря, спускаясь вниз, я готовилась к худшему. Думала, что сейчас он тоже начнет все эти вечные мальчишеские приколы – нарочно нахамит или скажет, что ему не о чем болтать с девчонкой.
Но мне о стольком хотелось его расспросить! Что я рискнула. И – похоже, вытянула выигрышный билет.
- А... ты... что делаешь? – робко спросила я, не зная, как завести беседу.
- Это да, - я глупо хихикнула, - я имею ввиду – зачем? Это какая-то школьная практика или...?
Больше никаких объяснений у меня не было, так что «или» просто повисло в воздухе.
- Аа-а... – понимающе протянула я, хотя все еще ничего не понимала.
Никогда до этого мне не приходилось слышать, чтобы дети выходили за родителей на работу. Я постаралась скрыть, как изумлена, но, боюсь, мимика все же выдала меня.
- У нее сердце больное, - пояснил он, - Так что я и так всегда старался о ней заботиться. Но прошлой зимой, когда она в очередной раз утром пошла на работу - увидела призрака в подъезде. Пришлось вызывать ей скорую. С тех пор я стал ходить с ней. Сейчас, конечно, утром уже светло. Но я все равно всегда ее сопровождаю. Либо, когда она неважно себя чувствует – как сегодня – выхожу вместо нее.
Сказать, что я была поражена – ничего не сказать. Раньше мне всегда казалось, что я достаточно помогаю матери – я периодически мыла посуду, убирала в своей комнате и регулярно выносила мусор. Казалось бы, что еще?
Но теперь, на его фоне, вдруг ощутила, что мне еще расти и расти.
- Я – единственный мужчина в семье, - серьезно ответил он и вновь принялся мести.
Пауза затягивалась, а я все не могла придумать, что на это ответить.
- В детстве мне казалось, - снова вдруг заговорил он, - Что родители – это нечто незыблемое. Что они всегда будут такими - здоровыми, сильными. А потом... В какой-то момент внезапно понимаешь, что роли поменялись – и вот уже ты должен заботиться о них. И чем дальше, тем больше. Потому что пока ты становишься выше и сильнее, они – стареют и слабеют.
Закончив мысль, он замолчал.
А я стояла, глубоко пораженная его словами. Вспомнилось, как накануне мама с тревогой осматривала новый район, как зябко куталась в шаль из-за странной песни, как предложила лечь спать с ней. Так может, ей... самой было страшно?
Мысли о маме заставили меня вспомнить о том, зачем я здесь. Мне же надо расспросить его обо всех этих странных событиях!
- Представляешь, а у нас вчера взорвалась лампочка! – ни с того, ни с сего вдруг выдала я.
И тут же мысленно одернула себя. Это надо же! После таких глубоких и проникновенных слов... ляпнуть про какую-то лампочку! Он подумает, что я – круглая дура!
- По ночам мы не включаем свет, - медленно проговорил он, - В крайнем случае зажигаем свечи. Правда, они тоже гаснут...
Я вновь застыла в немом изумлении. Вопросы множились, как грибы после дождя.
- Лили!! – вдруг раздался испуганный голос.
Я обернулась. Из подъезда в одном халате выбегала мама:
- Господи! Ты что уходишь из дома, даже не предупредив?! Я чуть с ума не сошла!
- Прости! Так получилось. Кстати, это – наш новый сосед Джан Лян.
- Здравствуйте! – по-китайски сказала ему мама, с трудом натягивая на лицо вежливую улыбку. Потом снова повернулась ко мне, - Немедленно идем домой! Я жду объяснений!
К десяти часам мама потащила меня в домоуправление. К счастью, оно было недалеко.
Мой краткий пересказ слов соседа лишь еще больше убедил ее в том, что с проводкой надо что-то делать.
По пути мы заскочили в магазин – и на всякий случай купили несколько свечей и пару зажигалок. Мама хмурилась и все сильнее сжимала губы.
В домоуправлении нас встретили двое мужчин. Мельком поздоровавшись, мама попросила меня изложить проблему.
Рассказав про мигающий свет и взорвавшуюся лампочку, я попросила их прислать в наш дом электрика, чтобы он все проверил.
Вместо ответа, мужчины почему-то долго молчали, странно глядя на нас, и периодически переглядываясь.
- Что такое? Почему они так смотрят? – тихо спросила мама, — Ты правильно изложила проблему?
Я не сдержала улыбки. Дурацкий вопрос. Это для нее китайский – невзятая высота. Для меня же это – второй родной!
- Да... ммм... конечно, - проснулся наконец один из служащих, - Если вы настаиваете – электрик к вам придет. Однако, уверяю вас, с проводкой все в порядке!
Весь диалог шел через меня – я переводила.
- Они что же думают, что мы выдумываем?
- Нет-нет! Что вы! Просто... эээ... ночью свет лучше не включать.
Теперь уже настала наша очередь делать круглые глаза и переглядываться.
- Это что, шутка? Когда и включать свет, если не ночью?
Разговор зашел в тупик. Служащие улыбались, кивали и, как попугаи, повторяли одно и то же.
Мама горячилась, но так и не смогла добиться ни одного внятного объяснения.
Электрик явился быстро. Мы едва успели дойти до дома.
Я поздоровалась, снова рассказала о проблеме и предложила зайти. Однако он почему-то долго стоял на лестничной клетке с каменным лицом и смотрел на нас с неодобрением. Входить внутрь ему явно не хотелось.
Мама снова начала спрашивать – правильно ли я все перевожу. Наверное, со стороны действительно создавалось впечатление, что он то ли не расслышал приглашения, то ли не понял слов.
Наконец, видимо сообразив, что «изнасилование неизбежно». Мужик, тяжело вздохнув, перешагнул порог и быстро пробежал по всем комнатам, по пути нажимая все переключатели, которые только смог найти. (Все работало исправно). Потом вкрутил новую лампочку на место взорвавшейся и вопросительно посмотрел на нас.
Как ни странно, сейчас лампы вели себя идеально – ни одна не моргнула, ни одна не издала ни единого звука.
Мрачный взгляд мужика, который так и не сказал ни слова, громко вопрошал: «Ну?! Довольны?»
- Сколько с нас за новую лампу? – спросила я.
В ответ он только отмахнулся и почти бегом бросился прочь.
В полдень я решила пойти к соседу, чтобы выяснить побольше о происходящем здесь. Однако мама была решительно против - нервная атмосфера нового дома превратила ее в параноика.
- Нет! – резко заявила она, - Одну я тебя никуда не отпущу! Если хочешь - пойдем вместе.
Я лишь пожала плечами. Конечно, было бы приятнее пообщаться с тем мальчиком наедине. Но это был мой маленький секрет, в котором я едва ли могла бы кому-то признаться.
Мы поднялись наверх и постучали. Нам открыла женщина с изможденным лицом:
- А! Новые соседушки! Проходите!
Удивляться тут было нечему. Даже не считая моего знакомства с ее сыном, одно только появление моей мамы-иностранки всегда приковывало к нам самое пристальное внимание – так что весь район наверняка уже был в курсе.
Женщина хлебосольно выставила на стол вазочку с фруктами и налила нам горячей воды. Нет, ей не было жалко чая – просто китайцы любят хлебать голый кипяток.
Из спальни вышел Джан Лян.
- Извините за вторжение! – вежливо начала я, когда все представились и раскланялись, - Мы просто хотели немного познакомиться. Тем более, что соседей тут, судя по всему, не очень-то много.
Госпожа Джан криво усмехнулась:
- Да уж! Не очень. В этом подъезде живем только мы, да старик Ву. В крайнем подъезде еще пара стариков, да семья, у которой слишком много кредитов, чтобы была возможность куда-то съехать. Вот и все. В домах вокруг уже совсем никого!..
Госпожа Джан продолжала говорить, но я ее уже не слышала. Джан Лян не закрыл за собой дверь спальни – и теперь я с изумлением смотрела в приоткрытый дверной проем.
Там виднелся уголок кровати. Пустой кровати. То есть совершенно. На ней не было ничего. Только голые доски.
Втиснутый в пространство между кроватью и стеной, выгнутый полукругом матрас нашелся внизу... Кому-то захотелось спать в узком закутке вместо просторной кровати?
Мама толкнула меня под столом ногой – и я обернулась. Все смотрели на меня.
- Извините, - потупилась я, - Я просто заметила... ммм... как бы сказать... Случайно я увидела, что старик Ву спал на полу, а теперь вижу, что и вы тоже...
Мать с сыном переглянулись.
- Мы не спим на кроватях, - ответил Джан Лян.
- Это... – она помялась, а потом внезапно спросила, - А вы что, спите на кроватях?
Разговор становился абсурдным.
- Обычно да, - натянуто улыбнулась я.
- А здесь? – уточнила госпожа Джан, - Здесь у вас тоже есть кровати?
- Спасибо небу и земле! Вот и хорошо! Вот и славно! – обрадовалась она и тут же перевела тему.
Весь остаток дня мама ходила смурная и лишь иногда бормотала себе под нос: «Дурдом на прогулке!» или «Ну, нашел «хорошее место»! Нечего сказать!»
Мама не станет ничего говорить отцу, пока он работает. Но, похоже, как только папа вернется – его ожидает страшный разнос!
Я проснулась от женского плача.
Он был таким скорбным, жалобным, рвущим душу... Что от острого ощущения чужого огромного горя у меня все волоски на теле встали дыбом, и больно защемило сердце. Так рыдают только, когда происходит что-то очень страшное.
Неужели с папой что-то случилось?!
Напуганная этой мыслью, я подскочила, как ошпаренная, и приблизилась к двери родительской спальни.
Оттуда не доносилось ни звука.
Однако плач не прекращался.
Я повертела головой, прислушиваясь. Рыдали где-то на улице.
Вдруг дверь позади меня скрипнула, и у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди.
- Что случилось?! Почему ты плачешь? – мама ухватила меня за плечи.
- Точно?! – тут мама выругалась. Мобильный, которым она хотела осветить мое лицо, не включался.
- Странно, я ведь поставила его заряжаться на ночь! – на всякий случай она провела руками по моему лицу и, убедившись, что кожа сухая - вздохнула с облегчением, - Слава богу! Но... кто же тогда?
С секунду мы обе молчали, думая об одном и том же. - Кроме нас в этом доме была только одна женщина.
- Пойду гляну, как там госпожа Джан! – мама слегка отодвинула меня, направившись к входной двери. Я бросилась следом и почти тут же уткнулась носом ей в спину, потому что она резко остановилась.
- Мам, ты чё?.. – начала было я, но запнулась на полуслове.
Голос. Этот плач, от которого мороз шел по коже - переместился в подъезд... и сразу стал очень громким.
Я ощутила, как маму стало потряхивать.
Было темно - хоть глаз коли! И она зашарила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель.
- Что за?!.. Проклятая проводка... – дрожащим голосом бормотала мама.
Я напряженно застыла - что-то было не так. По ногам тянуло сквозняком. И этот вой... был каким-то уж слишком громким!!!
Я, в принципе, уже догадывалась, что происходит, но просто не могла в это поверить!
Это было совершенно невозможно!
Видимо, мама тоже все поняла, потому что машинально задвинула меня за спину. Рука ее ощутимо дрожала.
- Лили! Немедленно возвращайся в спальню! Завали чем-нибудь дверь! Черт! Чем?! У нас же даже стульев нет! – тут же сама себе возразила мама. Потом выпалила: - Закройся в туалете! Там есть защёлка!
- Я без тебя не уйду! – решительно заявила я.
- К тому же, там стеклянная дверь!
Этот довод ее, кажется, убедил.
- Черт!.. – снова услышала я ее сдавленный шепот, - Тогда... зажги свечи!
Далеко ходить не пришлось. Мы оставили их тут же, на подоконнике. Я моментально их нащупала и попыталась зажечь одну. Новенькая зажигалка не стала кочевряжиться, и тут же осветила все маленьким юрким язычком пламени.
Мама вскрикнула. Я обернулась, и так вздрогнула, что чуть не выронила спасительный огонек.
Входная дверь была открыта нараспашку! За ней колыхалась чернильная мгла. Жуткий вой все нарастал, приближаясь.
Кто бы ни была эта рыдающая женщина – она явно поднималась вверх по лестнице. Прямо сюда!
Теперь можно было разобрать отдельные негромкие всхлипы и даже вздохи!
