Юля повернулась на голос. Агата была всё в том же тёмном платье и меховой безрукавке, в руках держала большую охапку полевых цветов.
— Я же сказала, что приду. Я всё сделала, всё принесла. Я готова ко всему.
Агата пошла первая, Юля за ней. Прошли через двор, поднялись по скрипучим ступенькам на крыльцо, вошли в крытую застеклённую террасу. Она была пуста, не считая стола да деревянных лавок у стен. Агата положила букет на стол, открыла дверь в дом, оглянулась и кивнула, словно пытаясь подбодрить оробевшую девушку.
Юля вошла и с невольным любопытством огляделась.
Большую часть просторной тёмной комнаты занимала огромная выбеленная печь. Сквозь неплотно закрытую дверцу в топке виднелись горящие поленья, раздавалось едва слышное гудение огня. Над печкой висели пучки засушенных растений, перевязанные толстой веревкой. Видимо от них в доме стоял горький полузнакомый запах леса и лугов. Деревяный пол был выстлан тканными половиками, они длинными полосами пересекали помещение, задавая направление. У стен располагались широкие лавки, часть из них были завалены всё теми же пучками растений, одеждой и мотками пряжи. В глубине угадывались двери и узкая лестница, ведущая на второй этаж.
— Проходи, располагайся. Поставь чайник на плиту, чай попьем. Печь только растопила, быстро закипит.
Агата прошла через всю комнату, вышла в заднюю дверь. Юля скинула рюкзак, кроссовки, подошла к печке, нашла большой металлический чайник. Приоткрыв крышку, заглянула внутрь. Он был полон воды. Осторожно водрузила его на раскалённый металлический круг на печке.
Агата вернулась, загремела чашками, поставила на стоявший у окна стол посуду, сахарницу, чашку с печеньем. Подошла к печке и, встав на приступку, легко дотянулась до связки сухих растений, сорвала несколько листков и, вернувшись к столу, кинула их в расписной заварник.
Юля подошла к столу, села на чудной стул. Он был роскошный — причудливая резьба высокой спинки, круглые заклёпки на кожаном сиденье навевали образы купеческого дома, добротной, зажиточной старины.
— У вас здесь как… — не нашла слов Юля и замолчала.
— Как… в сказке, наверное.
— Как в сказке, говоришь? А кто я в этой сказке? Добрая волшебница или злая ведьма? — Агата сняла с плиты плюющийся кипятком через носик чайник. Плеснула немного в заварник, покрутила его в руках, выплеснула из него воду в стоявшее рядом ведро и налила кипятка уже до краёв. Закрыла крышку и накинула сверху льняное полотенце.
— Пусть заварится… Так кто я?
— Может, всё проще? Мама тебе не рассказывала, что мы родственницы? Прапрабабка я тебе, а ты моя праправнучка, получается… Сколько себя помню, столько и жила в этом доме. Вся мебель сохранилась еще со времен молодости моих родителей. Сначала здесь большая семья жила, потом все поуходили, и осталась я одна.
— А куда все уходят. Туда, откуда возврата нет. Я их навещаю часто, кладбище под боком, недалеко ходить.
— Сколько же тебе лет? — изумилась Юля.
— Много, — рассмеялась Агата, показав белые зубы, которым и молодые позавидуют. — Умереть никак не могу. Смерть приходит, посидит тут на крылечке, повздыхает, да и отправится дальше, не солоно хлебавши. Не может она меня забрать. Я бы и сама рада, да не могу пока. Дела есть. Но ты мне в этом поможешь… Я помогу тебе, а ты — мне. В этом твоя цена за мои услуги и заключается.
Агата подвинула чашки, налила из заварника тёмную пахучую жидкость, разбавила кипятком из чайника.
— Пей, это хороший чай, силы даёт, боль снимает. Боль телесную и боль душевную. Тебе сейчас сильной надо быть, а тебя всю колотит, вон как руки трясутся…
Юля вытянула вперед руку, уставилась на неё, словно увидела впервые. Пальцы едва заметно подрагивали.
— Тремор конечностей, — машинально произнесла она. — Последствия сильного стресса.
— Пей чай, — повторила Агата.
Юля окунула лицо в облако пара, окружавшую чашку, вдохнула аромат. Осторожно сделала глоток. Обжигающий комок прокатился по рту, ударил в нёбо, прошёл по пищеводу и растворился в теле. Сквозь пар она взглянула на сидящую напротив Агату и онемела от увиденного. Агаты не было. Вместо неё сидела древняя старуха. Глаза провалились внутрь, кожа туго обтянула череп с остатками волос, губы истончились, выставив наружу беззубые дёсны. Голова закружилась, но тут же повеял свежий ветер, развеял пелену, сознание прояснилось и морок прошел. Напротив по-прежнему сидела Агата — не молодая, но крепкая пожилая женщина. Она осторожно прихлёбывала чай из кружки, протянула сильную руку, взяла печенье, и Юля, невольно подражая хозяйке, повторила её действия. Сделала еще глоток и даже тихонько вздохнула от удовольствия, насколько это было вкусно.
Когда чай был выпит, она помогла убрать со стола, ополоснула чашки водой из стоявшего за печкой рукомойника, тщательно вытерла их полотенцем и поставила в ряд к остальным чашкам.
— Ну давай, показывай, что принесла, — произнесла Агата, восседая за своим местом у стола.
Юля прошла к порогу, подняла рюкзак, понесла его к хозяйке, на ходу открывая замок и вытаскивая фотографии.
— Вот… — она разложила их на стол, три снимка, каждый с кровавым клеймом.
Девушка подумала, затем вытянула одно фото. Сергей Петров.
— С него. Он должен умереть первым.
— Хорошо, — легко согласилась Агата. — Давай его сюда. А этих пока убери.
Юля оглядела стол и только сейчас заметила под столешницей небольшую ручку. Потянула на себя, открыла пустой ящик и аккуратно сложила туда снимки.
— Дожидаться ночи. В полночь начнем. А пока можешь отдохнуть. Видишь ту дверь? Она ведет в спальню. В ней давно никто не живёт, не бойся. Там можешь поспать.
Юля запротестовала было, но тут же почувствовала, как усталость всех дней навалилась на неё. Она подхватила рюкзак, подошла к двери, с усилием открыла и оказалась в небольшой горнице. Окно занавешено цветастой шторой, у левой стены стоит массивный шкаф, узкий стол и такой же стул, как и в большой комнате. Справа — кровать. Высокая, с возвышающейся горой подушек, основанием которой служила большая, а замыкала совсем маленькая. Юля кинула рюкзак на пол рядом со шкафом, сняла подушки с кровати, оставив самую большую, отнесла их на стол. Сдёрнула покрывало, ожидая, что под ним будет ветхое постельное бельё, но, к своему удивлению, увидела белоснежную простынь. Сняла одежду, аккуратно сложила на стул, вернулась к кровати, нырнула под одеяло и мгновенно уснула.
Проснулась она в темноте и поначалу не могла понять, где находится. Подняла голову и в слабо освещенном дверном проеме увидела высокую фигуру.
— Пора, — сказала Агата, прошла в комнату, поставила подсвечник с горящей свечой на стол. — Тебе нужно снять всю свою одежду и надеть вот это.
Она кинула что-то на кровать и вышла из комнаты.
Юля встала босыми ногами на половик, взяла одеяние, которое оставила Агата. Это была просторная белая рубаха с длинными рукавами. Она натянула её на себя, на цыпочках прошла в большую комнату, подошла к своим кроссовкам, но тут же Агата окликнула её, сказав, что в обуви нельзя. Идти нужно босиком.
Девушка вышла на крыльцо, поёжилась от ночной прохлады. Впереди белела рубаха Агаты, и Юля сделала несколько шагов за ней, не видя ничего перед собой. Но тут же, словно по команде, от земли поднялось множество светлячков, осветивших ей дорогу. Такой же рой летел перед хозяйкой дома. В сопровождении слабого света они молча дошли до озера и остановились.
Юля поёжилась. Она подняла голову к тяжёлому свинцовому небу и вдруг узнавание накрыло её. Она не помнила, когда, но она уже была здесь, в этом месте. Эти тёмные волны у её ног, и лес, и небо, и даже тяжесть белой рубахи на плечах – всё было знакомо, всё уже когда-то происходило с ней. Или это был сон?
Агата встала лицом к озеру, раскинула руки и что-то громко и напевно произнесла. Юля не поняла ни слова. Женщина воздела руки вверх и повторила слова более громко и требовательно. И тут же, словно откликаясь на её зов, надо озером стал подниматься туман.
Агата взяла Юлю за руку и повела в озеро. Вода была тёплая, согретая за день ласковым летним солнцем. Она обвила ноги, бёдра Юлии, и та невольно зажмурилась от удовольствия. Когда вода достигла талии девушки, Агата остановилась. Она что-то громко, яростно выкрикнула, и из тёмного леса на другом берегу кто-то крикнул в ответ. И тогда Агата запела. Низкий, тягучий голос растёкся по поверхности озера, поднявшийся ветер вторил ей, волны тихим шелестом вносили свою лепту в мелодию. Агата, стоя за спиной у девушки, зачерпнула ладонями воду, полила ей на макушку, продолжая тянуть свою песню, в которой Юля не узнавала ни слова. Как завороженная, она смотрела на воду. Неясные тени рождались в глубине, окружали её, и вот белые, призрачные руки поднялись над поверхностью, затем ещё и ещё, и вскоре уже девушка стояла в окружении поднятых над водой рук, двигающихся в такт мелодии. Агата, не обращая на происходящее внимание, тянула свою песню, поливая голову Юлии водой. Голос становился всё тише и тише, и вскоре руки растаяли, исчезли под водой, и тогда Агата взяла её за плечо и потянула на берег.
— Смотри, — сказала она. — Перед тобой три дороги, но открыта пока только одна. Это для первого.
Юля опустила взгляд и увидела перед собой три широкие дорожки, веером расходившиеся от её ног. Левая тропинка и та, которая по центру, были тёмными, но дорожка по правую руку слабо светилась красноватым цветом.
— Иди по медной, — сказала ей на ухо Агата. — Иди и ничего не бойся. Только оглядываться нельзя. Оглянешься — погибнешь. В конце пути увидишь большой камень. Положи на него фотографию. — Она протянула снимок первого парня. — Громко скажи три раза: «Я ищу справедливости. Прошу смерти этого человека, как кару за содеянное». Потом закрой глаза и топни три раза левой ногой. Выполнив это, можешь открыть глаза.
Юля кивнула головой в знак того, что она всё поняла, взяла фотографию и ступила босой ногой на медную тропинку. Сделала первый шаг. И тут же пропало и озеро, и лес за ним. Она осталась одна во всём мире. Над головой ярко светили звёзды. Справа и слева появились тени, слышались звуки, неясные и пугающие. Налетел ветер, раздул рубаху, как большой белый парус. Она неспешно пошла по тропинке, крепко сжимая снимок с кровавым отпечатком на нём. И вскоре увидела большой камень, стоявший прямо на дорожке. На камне восседал крупный чёрный ворон. Увидев девушку, он раскинул крылья, заволновался, закричал. Но Юля бесстрашно дошла до камня, положила фотографию на плоский верх, промеж кожистых лап ворона и громко произнесла заветное: «Я ищу справедливости. Прошу смерти этого человека, как кару за содеянное». Потом ещё раз и ещё. Закрыла глаза, под неистовые крики ворона три раза топнула левой ногой, и вдруг всё стихло. Она осторожно открыла глаза.
Было раннее утро. Над горизонтом неспешно поднимался красный край солнца. Она стояла у ворот дома Агаты, а на высоком шесте сидел нахохлившийся чёрный ворон.
Глава 8
Агата сидела на стуле у окна и равнодушно наблюдала, как Юля собирает свой рюкзак.
— На следующее новолуние, помнишь? — с трудом произнесла Агата. Она осунулась, даже как-то разом похудела, тёмные круги залегли под глазами, руки покрылись старческими пятнами.
— Я помню, я обязательно приду.
Она на прощанье окинула взглядом комнату и вдруг замешкалась.
— Агата… Тебе не нужна помощь? Дом большой, а ты совсем одна. Может, тебе воды принести или дров?
—Не переживай, есть у меня помощники. – Агата слабо улыбнулась. – Пошли познакомлю.
Она встала, тяжёлой походкой подошла к печке.
—Покажись-ка нам, домовой-батюшка, - нараспев произнесла она. Юля уставилась на неё изумлённым взглядом, открыла рот, но сказать ничего не успела.
За печкой что-то зашуршало, задвигалось, и вылез небольшой, заросший бурым волосом, человечек. Из-под красной рубахи, подпоясанной плетенным пояском, виднелись широкие светлые штаны и лапти. Он коротко взглянул на Хозяйку и опустил взгляд долу.
— Ну, знакомьтесь, - так же нараспев продолжила Агата. – Это вот Запе́чник, мой помощник по хозяйству. Вся уборка и обслуживание на нём. А это Юля, родственница моя, прошу любить и жаловать. Если со мной что-нибудь случится, то знай, она будет здесь всем распоряжаться.
Домовой бросил колючий взгляд на девушку, что-то буркнул и полез назад за печку.
— Точно в сказку попала, - пробормотала ошарашенно Юля, но Агата только улыбнулась.
Попрощавшись, девушка вышла из дома и направилась к автовокзалу. События прошлой ночи казались нереальным сном: то ли было, то ли всё это ей приснилось под действием волшебного чая Агаты.
Квартира встретила её оглушительной тишиной. Она побродила по комнатам, вызывая в своей памяти облики родных людей. Вот за этим столом совсем недавно сидела Полина, учила уроки или чатилась со своими друзьями. На кухне царила мама. Юля провела пальцем по поверхности столешницы, поправила криво висевшее полотенце. Прошла в зал. А в этом кресле раньше сидел отец. До того, как инфаркт унес его ещё совсем молодым, Полинке два года только исполнилось. Теперь это любимое место Юли. Она забралась с ногами в кресло, протянув руку, взяла со стола брошенную в спешке старую отцову кофту, закуталась в неё. Когда всё пошло не так? Где точка невозврата? Когда Полина поступила в этот институт? Когда влюбилась в Алекса? Где тот момент времени, когда можно было всё исправить, остановить, не дать свершиться страшному? Нет ответа.
Она проснулась уже глубокой ночью. Затекли ноги, болела шея. Со стоном Юля перебралась на кровать в комнате матери и проснулась уже поздно утром. Вяло позавтракала овсянкой. Подошла к окну и за стеклом, на ветке дерева увидела чёрного ворона. Того самого, который встречал её у дома Агаты прошлым утром. Он уставился на девушку, беззвучно раскрыл клюв.
И вдруг Юля увидела себя, стоявшую по другую сторону окна. С высока оглядела дом, улицу. Хлопнула крыльями, неуклюже поднялась в воздух, пересела на другую ветку и тут же опомнилась. Замотала головой, отпрыгнула от окна.
Что это было? Она прижала руку к груди, пытаясь унять бешенный стук сердца. Ей это привиделось? Или она на самом деле вселилась в ворона? «И запомни, меняться ты начнешь сразу после первой смерти», - внезапно вспомнила она слова Агаты. Это и есть изменения? Но если такова цена за мщение, то она готова.
Она вновь подошла к окну, с опаской взглянула на ворона. Тот склонил голову набок, разглядывая её одним глазом.
- Ты мой помощник? – одними губами прошептала девушка. Ворон утвердительно опустил голову, и Юля улыбнулась, сама не понимая почему.
Время шло, стены давили, одиночество сводило с ума. Даже присутствие ворона за окном уже не помогало. И Юля поняла, что больше не может находиться в этой квартире. Набрала телефон давнишней подруги, еще с медицинского колледжа. Та удивилась, но обрадовалась её звонку. Она, конечно, наслышана о всех бедах Юли и с удовольствием приглашает её к себе пожить на пару дней, развеяться.
В большом доме Ксении было тепло и уютно. Ей выделили спальню младшего сына, на что она пыталась протестовать, пока сам владелец комнаты, серьезный восьмилетний пацан, не сказал, что он только рад, так как мама в качестве утешения разрешила ночевать его друзьям, и они будут спать на чердаке (в мансарде, поправила Ксения), а это же так здорово.
Юля, не слушая возражений, всучила подруге часть денег из пачки отца Алекса, включилась во все домашние дела — уборка, готовка. Они втроем, с мужем Ксении, посидели на кухне, вспоминали колледж, молодость, однокурсников. Потом хозяйка позвонила общим друзьям, и те явились вечером большой шумной компанией. Три дня пролетели незаметно. За разговорами, весельем все беды Юли отошли на задний план, но на четвертый день она поняла, что злоупотреблять гостеприимством не следует, и покинула такой большой и уютный дом, дав слово подруге, что обязательно вернется, если на душе опять будет тяжело.
Оттягивая возвращение в пустую квартиру, Юля прогулялась, заехала в магазин, закупилась продуктами. На выходе замешкалась, поправляя пакеты, и почувствовала весьма ощутимый толчок в спину.
Она растерянно посторонилась, и мимо неё прошел тучный мужчина, груженный покупками.
— Чего стоишь, рот раззявила, бестолочь! — за мужчиной выкатилась такая же необъятных размеров женщина, кинув на девушку сердитый взгляд.
Юля проводила их спокойным взглядом, потом поискала ворона на ближайших деревьях. Тот помахал крыльями, обозначая своё местоположение, принял её мысленный приказ, каркнул, неспешно взлетел. Тут же с соседнего дерева с шумом поднялась большая стая воробьёв, загомонила, закружилась над парковкой, и на парочку, оскорбившую Юлю, посыпался дождь птичьего помёта. Женщина взвизгнула и трусцой побежала к машине. Мужчина, обляпанный белым, втянул голову в плечи, молча последовал за ней, придерживая пакеты.
Юля усмехнулась и пошла к остановке.
Она уже подходила к двери подъезда, как вдруг незнакомый мужчина, возникший как будто из-под земли, вырос у неё за спиной, с силой взял за локоть и потащил к большой черной машине, заставив выронить пакеты.
— Что… Что вы делаете? — закричала Юля, пытаясь сопротивляться. Но силы были не равны, её затолкали внутрь, заблокировали с обеих сторон. Не отвечая на её вопросы, и не реагируя на попытки вырваться из машины, водитель тронулся и после недолгой поездки остановился у знакомого полицейского участка.
Орешников сидел за столом, молча наблюдая, как Юлю вводят в кабинет.
— Какого чёрта? — вспылила она, как только сопровождающий её мужчина вышел. — Это похищение! Вы за это ответите!
— Ты почему с работы уволилась? — не обращая внимание на крики, спросил следователь.
— Что? — Юля удивилась вопросу, но, помедлив, ответила: — Пальцы дрожат, — словно в доказательство она вытянула перед собой руки. — Какая из меня медсестра теперь? Ни укол не поставить, ни капельницу.
— Где ты была в ночь с пятницы на субботу?
— Вас это не касается! Ни моя работа, ни то, где я ночую! И не надо мне «тыкать»!
— Послушай, ты… Произошло убийство, и я знаю, что это сделала ты. И ты сядешь за это, надолго сядешь.
— Какое убийство? — тут же остынув, спросила Юля, прекрасно понимая от чём говорит Орешников.
— Не придуривайся! — не сдержавшись, он с силой хлопнул по столу, разметав бумаги.
Юля огляделась, нашла стул, села и закинула ногу на ногу, снизу вверх глядя на Орешникова.
— Ночь с пятницы на субботу я провела со своими друзьями, — спокойно сказала она и с удовольствием отметила, как на лице следователя появилась растерянность. — Я почти четыре дня прожила в доме моей подруги. Мы вместе учились, потом работали в одной поликлинике. Она вышла замуж, ушла в декрет, и мы как-то потеряли друг друга из вида. Я позвонила ей четыре дня назад, потому что мне было уже невмоготу оставаться в пустой квартире, она и позвала меня к себе. Я ни разу за эти дни не покидала её дом, и ни разу не оставалась одна. Даже ночью. Ксения пригласила еще друзей, мест всем не хватало, и в комнате со мной спали еще две девушки. Так что я никак не могла совершить никакого убийства в ночь с пятницы на субботу.
Орешников молчал, мрачно разглядывая её лицо.
— Фамилия подруги, адрес, — отрывисто бросил он.
— Пожалуйста, — пожала плечами Юля. — Записывайте.
Она подписала много документов — о невыезде, о неразглашении, о проживании по месту прописки и об обязательстве отвечать на телефонные звонки и являться в полицейский участок по первому требования.
Когда все формальности были закончены, она встала со стула и пошла к выходу.
— Юля, — окликнул её Орешников и опять перешел на «вы». — А вы ведь даже не спросили, кого убили.
— Кого убили? — одной рукой держась за ручку двери, спокойно спросила Юля.
— Это Сергей Петров, один из виновников смерти вашей сестры.
— Значит, вы всё же признаёте, что он виновен? — усмехнулась Юля и, не дождавшись ответа, равнодушно сказала: — Я рада, что он мёртв. Собаке собачья смерть.
Глава 9
Когда Агата открыла дверь, Юля ужаснулась, на мгновение не узнав в этой старой женщине прежнюю хозяйку дома. Она осунулась, стала меньше ростом, чёрные круги залегли под глазами, волосы покрыла седина. В движениях пропала былая лёгкость, она двигалась по комнате с видимым трудом и поминутно присаживалась, переводя дыхание. Но в доме по-прежнему царила чистота, из чего девушка сделала вывод, что домовой Запе́чник исправно выполняет свои обязанности.
Пока Юля ставила на огонь чайник, Агата тяжело забралась на приступку, сорвала листья с висевшей связке сухих растений. И чай, и сон были непременными действиями ритуала, это Юля уже понимала. После того, как в полном молчании чай был выпит, Агата спросила:
— Показывай, кто следующий. — Даже голос у неё изменился, стал сухим и надтреснутым.
Юля открыла ящик под столешницей, достала две фотографии, выложила на поверхность. Она давно уже знала, что Алекс будет последним, но сейчас склонилась над снимками, словно раздумывая.
— Он. — Она пододвинула к Агате фотографию Павла Юрченко. — Следующим должен умереть он.
Женщина равнодушно кивнула, спрятала фото в карман широкого платья.
— Иди поспи, я разбужу, когда нужно будет вставать.
Когда Юля, одетая в белую рубаху, вышла из комнаты, Агата, успевшая переодеться в такую же одежду, сидела у окна, задумчиво уставившись в зеркальную гладь стекла. Увидев девушку, с трудом поднялась, направилась к выходу.
Так же, как и в первый раз, к озеру их сопровождал рой светлячков, только сейчас над головой летел привычный уже спутник — чёрный ворон. Вокруг царила тишина, крупные звёзды перемигивались в вышине, присутствие людей не тревожило их, да и были ли ещё живые люди в этом мире? Юля, уже ничего не боясь, ступила в тёмную воду, сделала пару шагов, остановилась. Глубоко вздохнула и вошла по пояс. Холодная вода обручем сдавила бёдра, ноги онемели от холода.
Агата, стоя за спиной девушки, крикнула и в ответ прозвучал такой же крик, но уже ближе, чем в прошлый раз, с противоположного края озера.
И тогда Агата запела песню, заунывную, протяжную. Озеро откликнулось, заволновалось, гладь затянуло туманом, в воде появились неясные тени, но они уже не пугали Юлю. Отстраненно, вся во власти гипнотической мелодии она наблюдала, как из воды показались руки — чёрные, страшные, со скрюченными пальцами - они исполняли свой танец, повинуясь ритму напева. Агата пела хриплым голосом, зачерпывая ладонями тёмную воду и поливая этой водой голову Юлии. Песня становилась всё тише, и постепенно озеро успокоилось, скрылись страшные руки, развеялся туман, и тогда Агата вывела девушку из озера, поставила на берегу.
У ног показались три дорожки.
— Правую ты уже прошла. — Агата показала на тусклую, блестевшую медью тропинку. — На левую тебе пока ходу нет. — Левая была блёклая, словно поддёрнутая туманом. — Иди по той, что по центру.
Серебряная дорога ярко блестела в темноте. Агата вложила в руки Юли вторую фотографию, и девушка шагнула вперёд.
Пропали все звуки. Мир замер. Как и в прошлый раз, Юля почувствовала, что она одна во всей вселенной. И тут же налетел ветер, парусом раздул край савана, над головой закачались невесть откуда взявшиеся ветви деревьев.
Юля шла по серебряной дороге, осторожно переступая босыми ногами. Путь был короткий, и вот она уже увидела большой камень со стесанным навершием. На нём сидел огромный чёрный кот. Зелёные глаза зажглись злобным светом, он зашипел, выгнул спину, обнажил клыки. Но Юля бесстрашно положила промеж пушистых лап фотографию, громко прокричала три раза нужную фразу: «Я ищу справедливости. Прошу смерти этого человека, как кару за содеянное», - зажмурилась и трижды топнула левой ногой. Где-то вдалеке ударил гром, озарил тьму неба молнией.
А когда открыла глаза, то так же, как и в первый раз, оказалась у ворот дома Агаты. На высоком шесте восседал нахохлившийся ворон, а у её ног устроился кот и, вытянув вверх толстую лапу, вылизывал чёрную шерсть.
