– А не рановато ли они начали? – вслух сказал Аркрайт, проходя мимо. Пели ребята вполне неплохо, даже почти стройно, но он всё равно не проникся.
На самом деле, он имел в виду не только этих певцов, трогательных сверх всякой разумной меры. Аркрайту казалось, что жажда продать побольше каждый раз заставляет дорогие магазины всё раньше и раньше выставлять в витринах рождественские ёлки. Вон, в этот раз они вообще начали появляться уже в ноябре.
– Вечером будет темно, их родители не отпустят, – пожала плечами Строганофф. – К тому же рождественской ночью у человека много важных дел. Надо съесть гуся, открыть подарки, послушать, как напившийся дядя собачится с дедом о том, до чего довели страну. Там уже будет не до того.
Вот именно. В рождество людям есть, чем заняться – тем более странно, что клиентка вызвала Аркрайта именно сегодня. Если уж она не захотела подождать даже до завтрашнего утра, то, похоже, дело дрянь.
– О, так ты тоже из тех, кто не любит всю эту мишуру? – хмыкнул Аркрайт. – Слава богу. Я уж думал, что один такой.
– О, брось. Как можно не любить рождество? – Строганофф игриво ткнула его локтем в бок. – Я тоже весь год жду гуся. И подарков, конечно, тоже. Но в основном гуся.
На самом деле, Строганофф позаботилась о том, чтобы в этом году гусь был на столах у нескольких семей, которые вряд ли едят его каждое рождество. Посовещавшись с труппой, Строганофф объявила среди подчинённых добровольно-принудительный сбор средств, и на эти деньги было закуплено несколько вполне приличных упитанных птиц, да ещё осталось и на сласти детям. Так что это утро Аркрайт провёл, вместе со Строганофф и её ребятами поздравляя Эмили Уоррен и её соседей.
К счастью, девочка не помнила, что была мертва. Судя по всему, волшебство вообще помогло ей забыть весь тот ужас, через который ей пришлось пройти – так же, как оно помогло городской полиции забыть о существовании Гаркат, которая, на минутку, убила человека. Да, в её оправдание, тот человек был тем ещё мерзавцем, но по человеческим законам гарруте всё равно полагались суд и каторга, если сразу не смертная казнь. После дела Маверика Аркрайт готовился к обороне, прикидывая, как прятать Гаркат и двоих её освобождённых сородичей, но… не пришлось. Полиция так и не пришла задавать вопросы, хотя, по идее, у доблестных стражей порядка их должно было быть немало. Когда Аркрайт спросил у Строганофф, что она обо всём этом думает, та лишь пожала плечами, а сама Гаркат прокомментировала события одним неподвижным взглядом, в котором решительно ничего нельзя было прочитать.
Ладно. На самом деле, если Аркрайт и удивился такому исходу, то не очень сильно. Он видел, как одна-единственная гаррута творит невероятные вещи – логично, что втроём они наверняка могут и не такое.
Труппа Строганофф решила остаться в городе подольше – неизвестно, насколько, но до нового года уж точно. Когда выпал снег, ребята решили, что ютиться в фургонах – плохая идея, и сняли небольшой дом в недорогом, но приличном районе. Аркрайт несколько раз заходил в гости: труппа обосновалась там как семья, большая и шумная. Немножко с безуминкой, конечно, но разве это как раз-таки не обязательная черта настоящей семьи?
Так вот, сегодня Ирэна осталась дома руководить готовкой большого праздничного ужина, а Строганофф, Бриггз и близнецы отправились вручать подарки Эмили Уоррен и её маленьким друзьям. Бриггз напялил игрушечные оленьи рога, а Венди и Виктор оба нацепили бороды из ваты, в один голос утверждая, что двое Святых Николаев в два раза лучше, чем один. Аркрайт отнёсся к такому маскараду скептически, но ему самому во всём этом безобразии была отведена простая и понятная роль: таскать тяжёлый мешок.
Тогда-то, когда дети с восторгом хватали леденцы и орехи, а их родители смахивали с глаз слёзы умиления, Аркрайта нашёл посыльный госпожи Магдалены Хэмфри. Если честно, Аркрайт не ожидал, что ему придётся работать в рождество. Обычно, когда обстоятельства позволяли, он прикалывал на дверь своей квартиры записку с указанием, где его искать – мало ли, вдруг клиенты не застанут его дома. Сегодня он сделал это чисто по привычке – и вот, пригодилось.
– Долг зовёт, – сказал он Строганофф. – Уверен, дальше вы справитесь и без меня.
– Погоди, – ответила та, отдавая полупустой мешок Бриггзу. – Я с тобой.
На самом деле, в этом не было ничего странного. Дело Маверика показало, что напарники из них получились хоть куда. И всё-таки Аркрайт не ожидал, что Строганофф захочет провести этот день вот так. Ладно он сам – он вообще не праздновал рождество с самого детства, а у неё уж точно были варианты получше.
– Ты не обязана, – на всякий случай сказал Аркрайт.
– Конечно, нет, – спокойно отозвалась Строганофф. – Идём уже. У нас женщина в беде.
И вот сейчас, час спустя, они наконец добрались до дома госпожи Хэмфри. Аркрайт нажал на кнопку новомодного электрического звонка. Он ожидал, что дверь откроет дворецкий, однако сразу узнал в женщине, появившейся на пороге, хозяйку дома: дорогое неброское платье и целомудренная нить жемчуга на шее выдавали её с головой.
– Пожалуйста, проходите, – говорила госпожа Хэмфри, пропуская их внутрь. В её голосе слышалась тревога, но ещё больше тревоги было в том, как она заперла входную дверь на три оборота ключа, засов и цепочку. – Боже мой, детектив, как я благодарна, что вы пришли. Мне рассказала о вас Кэтрин Чейни, моя кузина, она говорила, вы ей помогли, и я… Ох, ради всего святого, я не знала, к кому ещё обратиться…
Аркрайт помнил дело Кэтрин Чейни. Если на то пошло, он не думал, что когда-нибудь вообще сможет забыть дело Кэтрин Чейни. Впрочем… Всегда приятно, когда клиенты рекомендуют тебя своим знакомым.
Госпожа Хэмфри провела их в небольшую уютную гостиную. Аркрайт скользнул взглядом по дорогой, со вкусом выбранной мебели, заметил фотографии, висящие на стенах. Одна запечатлела пару молодожёнов. Женихом был самого обычного вида господин в очках, так и сияющий от счастья, а невеста, госпожа Хэмфри, выглядела так же свежо и мило, как сейчас. Вот только само фото успело выгореть, выдавая, что его сделали несколько лет назад. На других снимках чета Хэмфри уже обзавелась детьми: сначала девочкой, потом – пухлым карапузом-сыном.
– Госпожа Хэмфри, – сказал Аркрайт, наконец прерывая поток её взволнованных сбивчивых фраз. – Расскажите, что произошло.
Хозяйка, бледная как смерть, молча указала на каминную полку. С неё свисали рождественские чулки – такие часто вешали в домах, где есть дети, и рождественским утром ребятишки с радостью бежали проверять, что принёс им Святой Николай. Не вполне понимая, в чём дело, Аркрайт глянул на госпожу Хэмфри с вопросом, и та одними губами прошептала:
Аркрайт заглянул в чулки, и до него наконец начало доходить: они были доверху набиты углём.
– Предположу, что вы его туда не клали, – сказал он. Госпожа Хэмфри кивнула.
– Я вызывала полицию, – сказала она. – Но они только посмеялись надо мной. Сказали: «Мамаша, наверное, ваши дети плохо себя вели, вот Святой Николай и принёс им один только уголь в подарок!».
Аркрайт хмыкнул про себя. Да уж, чего ещё ждать от бравых полисменов?
– Ваш муж дома? – спросил он.
Госпожа Хэмфри шмыгнула носом, и Аркрайта посетило недоброе предчувствие, что она вот-вот заплачет.
– Нет, – сказала она. – Никлас… Господин Хэмфри работает в торговой компании, этим летом его отправили в один из заморских филиалов. Он не смог приехать к рождеству.
– Ну что, для начала опросим прислугу? – предложила Строганофф.
– Прислуги т-тоже нет, – дрогнувшим голосом сообщила госпожа Хэмфри. – Мы распускаем всех на праздники. Горничная и кухарка должны вернуться только послезавтра.
Вот оно что. Теперь ясно, почему хозяйка так напугана. Шутка ли: она осталась совсем одна, без мужа, без прислуги, и кто-то пробрался в дом, чтобы подложить уголь в чулки её детям.
А эти мерзавцы из полиции над ней смеялись.
– Когда вы обнаружили уголь? – спросил он госпожу Хэмфри, обходя комнату и рассматривая всё вокруг привычным внимательным взглядом.
– Сегодня утром, около десяти.
– Другие следы проникновения? Может, что-то украли?
– Вы уверены, что ночью двери были заперты?
Госпожа Хэмфри кивнула, промокнув глаза носовым платком.
– Да. Дворецкий проверил заднюю дверь, прежде чем уйти. У него сестра и племянники в Оксбридже, он обычно уезжает самым последним, в день рождества, но вчера я отпустила его пораньше. Он говорит, в рождество пригородные поезда битком набиты… Я сама заперла за ним ту дверь, через которую вы вошли.
– Что насчёт детей? – вдруг спросила Строганофф. – Это не может быть их собственная шалость?
Хозяйка, кажется, задумалась. Потом сказала:
– Подождите минуту. Я сейчас их приведу.
Она удалилась на второй этаж и вскоре вернулась в сопровождении двух очаровательных юных созданий. Недоверчиво глядящему мальчику в коротких штанишках было лет шесть, его хмурой старшей сестре в атласном платьице и с озорной короткой стрижкой – одиннадцать или двенадцать.
– Вот, – госпожа Хэмфри, словно защищая детей, положила руки им на плечи. – Господин Аркрайт, мадам Строганофф, это Майкл и Виолетта. Зайчата, прошу вас, пожалуйста, ответьте на вопросы детективов.
– Добрый день, – сказал Аркрайт и улыбнулся мальчишке, который слегка робел перед незнакомцами. – Достопочтенный джентльмен и милая леди не будут так любезны, чтобы помочь следствию? Мы пытаемся пролить свет на тайну…
– Нет, – оборвала его девочка.
Она посмотрела Аркрайту прямо в лицо – он поразился самому настоящему презрению, горящему в её взгляде – и отчеканила:
– Виви!.. – ужаснулась госпожа Хэмфри.
Дочка стряхнула её руку и выбежала из комнаты. Майкл разревелся, спрятав лицо в складках материнской юбки.
Госпожа Хэмфри опустилась на колени, прижала к себе сына, ласково зашептала что-то ему на ухо. Потом, гладя Майкла по вздрагивающей спине, подняла голову, и Аркрайт увидел, что и её глаза тоже полны слёз.
– Простите нас, – сказала она. – Это… Это наше первое рождество без Ника. Мы все сами не свои.
Аркрайт переглянулся со Строганофф, и та деликатно сказала:
– С вашего позволения, мы продолжим осматривать дом.
Вдвоём они проверили замки́ обеих дверей, но те не были повреждены. Кто бы ни проник сюда ночью, они были достаточно осмотрительны, чтобы не оставить на полу грязных следов. Когда госпоже Хэмфри удалось успокоить сына, она присоединилась к детективам и подтвердила, что не видит ни одного предмета не на своём месте. Столовое серебро в серванте и драгоценности хозяйки дома остались нетронутыми. Все окна на первом и втором этажах закрывались изнутри на задвижки и крючки.
Создавалось впечатление, что кто-то магическим образом возник прямо у каминной полки, сунул в висящие там чулки свой странный подарок и растворился в воздухе. Если на то пошло, после знакомства с Гаркат Аркрайт, собственно, был готов допустить и такой вариант, но в нём всё равно отсутствовало самое важное: мотив. Если нет кражи, то что ещё? Преступники иногда подбрасывали на порог своих жертв дохлых кошек или ещё какую-нибудь гадость, чтобы запугать, но уголь…
Аркрайт усмехнулся про себя: теперь, после знакомства с Виви, было проще поверить, что это правда сделал лично Святой Николай. Ага, и в дом он, по своему обыкновению, попал через печную трубу – для неё-то ключ не нужен. Стоп. Или…
– Госпожа Хэмфри, – сказал Аркрайт вслух. – У вас ведь есть запасные ключи?
Было немного забавно наблюдать, как эта женщина, привыкшая к слугам, пытается обходиться без них. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где хранятся дубликаты ключей, и ещё больше – чтобы отыскать их в кладовой. Наконец, чихая от пыли, она вынырнула оттуда и протянула Аркрайту шкатулку. Он открыл её, и с пару мгновений они с госпожой Хэмфри оба смотрели внутрь.
Потом она испуганно сказала:
Что ж, вот и зацепка. Аркрайт захлопнул крышку шкатулки, в которой лежало два запасных ключа от задней двери.
Не то чтобы это сильно облегчало задачу: госпожа Хэмфри сказала, что о запасных ключах знали и горничная с кухаркой, и двореций. Последним двоим она доверяла без оговорок, они уже много лет служили их семье, а вот горничная была новенькой и заступила на службу только этим летом, меньше полугода назад. На всякий случай Аркрайт спросил и про соседей. Оказалось, те, что слева, на праздники уехали из города, а справа жили древняя почтенная старушка и её служанка, ненамного моложе. Госпожа Хэмфри заверила, что её соседка – женщина исключительно порядочная, и никто в округе не сможет и слова дурного про неё сказать. К тому же она в силу преклонных лет почти не выходит из дома.
Что ж, смысла тревожить пожилую леди Аркрайт не видел, а вот с прислугой придётся поговорить, даже если ради этого он будет вынужден провести рождество, трясясь в промёрзших кэбах и переполненных поездах. Вот только как тем временем быть с госпожой Хэмфри и её милыми птенцами?
– Я хочу верить, что вы в безопасности как минимум до вечера, – сказал Аркрайт. – Вряд ли кто-то осмелится проникнуть в ваш дом среди бела дня. Но если вам страшно… У вас есть родственники или друзья, к которым можно поехать? Или пригласить в гости?
Госпожа Хэмфри промокнула глаза платком.
– Что вы, – сказала она. – Планы на рождество строятся за полгода. Мне присылали несколько приглашений, но я ответила отказом, и теперь уже…
Она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Аркрайт хотел было сказать, что́ он думает о друзьях, для которых «планы» важнее, чем близкий человек, попавший в беду, но прикусил язык. Каждый справляется с этой жизнью как может, и, видит бог, слепое почитание давно устаревших приличий – не самый плохой из способов.
– Сходите с детьми в кондитерскую, – предложила Строганофф. – Или в церковь. В людном месте вас точно никто не решится обидеть, и, к тому же, вам не помешает развеяться. А на ночь…
– Я могу пойти в полицию, – предложил Аркрайт. – Если наплести им с три короба, может, мне удастся добиться, чтобы к дому приставили охрану.
– Можно поступить проще, – возразила Строганофф. – Мы с Раджешем придём ночевать и сами постоим на страже.
– Кто такой Раджеш? – спросила госпожа Хэмфри.
– О, – Строганофф улыбнулась. – Он вам понравится. Вы ведь любите кошек?
Когда они вышли из дома семейства Хэмфри, пошёл снег. Он падал крупными пушистыми хлопьями, совсем как в рождественских книжках, вот только колючий ветер весьма неромантично бросал его прямо в лицо. Колядующих больше не было видно: заметно похолодало, и декабрьская погодка разогнала их по домам.
Аркрайт посмотрел на небо и вспомнил, что утренняя газета обещала метель к вечеру. Он представил себе, как едет через всё это безобразие на другой конец города, к горничной, которая отправилась отмечать рождество со своей доброй пожилой матушкой. И хорошо ещё, если девчонка признается, что взяла ключ – потому что если нет, то ехать придётся ещё дальше.
Да уж. Хоть бы поскорее, что ли, открыли своё хвалёное метро, о котором уже года два столько разговоров.
– Ты поедешь в Оксбридж? – словно прочитав его мысли, спросила Строганофф.
– Если придётся, – Аркрайт пожал плечами. – Работа есть работа. Поймать тебе кэб?
Строганофф зябко потёрла ладони и подняла воротник пальто.
– Пойдём сначала выпьем чего-нибудь горячего. Не буду осуждать госпожу Хэмфри, что она не предложила нам чаю, но, честное слово, я превращусь в сосульку, пока доеду до дома.
Они завернули в ближайший паб. По случаю праздника там с самого утра предлагали не только горячее, но и горячительное, так что бармен щедро плеснул в чай Строганофф добрую порцию рома. Аркрайт взял кофе, жестом показав, что обойдётся без таких добавок. Как-никак, работа в самом деле есть работа.
Посетителей было порядочно, но Аркрайт и Строганофф сумели устроиться за одним из круглых стоячих столиков. Строганофф откусила от купленного сэндвича с индейкой – похоже, сегодня ей придётся довольствоваться ею вместо вожделенного гуся.
– Бедняга Раджеш, – сказала она. – На улице такое безобразие, а ему придётся выйти из дома. Бьюсь об заклад, он скучает по своей родной южной пустыне.
Аркрайт сочувственно кивнул. Раджеш тяжело перенёс смерть Кали, а как только начал было приходить в себя, выпал снег. Сне́га Раджеш, похоже, не понимал в принципе. Когда ему предлагали выйти на улицу, он трогал большой лапой это белое холодное нечто, и мысль о прогулке на глазах теряла для него всякую привлекательность.
– Не жалеешь? – спросил Аркрайт.
Строганофф вопросительно подняла бровь, и он пояснил:
– О том, что придётся потратить рождество на чужих людей. У тебя ведь были планы. Ужин в кругу семьи, все дела.
Она сделала большой глоток чая с ромом и покачала головой.
– Это мой выбор, – сказала она. – А ребята прекрасно обойдутся без меня. Они уже совсем большие, я им даже спички доверяю, так что они сами сумеют зажечь камин и свечи. Не говоря уже о том, чтобы всё съесть и выпить.
– К тому же, даст бог, это не последнее рождество в моей жизни.
Что он мог ей сказать? Признаться, что какая-то его часть там, глубоко внутри, всё ещё надеялась, что Строганофф проведёт это рождество с ним? Так глупо. Он в любом случае так и не сказал ей этого вслух, а теперь было уже поздно. Да и что он мог ей предложить? Свою крошечную холостяцкую квартиру в мансарде под самой крышей? Холодный ужин навынос из ближайшего кабака, бутылку пива, узкую кровать?
Что у Аркрайта вообще было для удивительной женщины, укрощающей тигров и древнее волшебство, которая в любой момент может собрать свою труппу по фургонам и поехать дальше?
Ни единой вещи, ради которой он мог бы попросить её остаться. Разве «потому что я хочу, чтобы ты осталась» хоть чего-нибудь сто́ит?
Сквозь толпу посетителей пробирался мужчина средних лет, и Аркрайт сразу его узнал. Никлас Хэмфри изменился сильнее, чем его жена – в углах рта прорезались первые морщины, обозначились залысины у лба, и всё-таки это был тот же самый человек, что светился от счастья на свадебном фото. Это он на семейных портретах держал на руках сначала малютку Виви, а потом – круглощёкого Майкла.
Никлас выудил из кармана носовой платок, вытер пот со лба и выдохнул:
– Я видел, как вы выходили из нашего дома. Что случилось?!
Любопытно. «Наш дом» – и всё-таки он предпочёл выследить незнакомых детективов, а не расспросить нанявшую их жену.
– Господин Хэмфри, – сказал Аркрайт, – вы заходили в дом последние двадцать четыре часа?
Тот помотал головой. Нервно сглотнул.
– Что происходит?! – потребовал он. – Дети в порядке?
– В порядке, – сжалившись, сухо ответил Аркрайт. Правда, не стал уточнять, что «порядок» – состояние относительное, и Виви, похоже, как минимум выучила без отца несколько новых слов. – Послушайте, Хэмфри. Ваша жена в курсе, что вы находитесь в городе?
Никлас снова покачал головой, и его довольно приятное открытое лицо выразило бесконечную вину. Врать он, похоже, не умел и не собирался.
– Нет, – сказал он. – Мы… больше не можем быть вместе.
Всё понятно. Тут могло быть несколько объяснений: карточные долги, наркотики, но вероятнее всего – любовница. На фото Никлас Хэмфри выглядел счастливым семьянином, а вживую как будто казался порядочным человеком, но Аркрайт видел таких не раз и не два. Искренняя любовь к детям бывала не в силах помешать отцу бросить семейное гнездо, и хорошо ещё, если расставание удавалось провернуть без большого скандала.
Интересно, его жена правда думает, что он в командировке? Или как раз-таки старается не выносить сор из избы, опасаясь сплетен? Пожалуй, если бы Никлас уже успел с ней объясниться, она не оставила бы на видном месте его портетов – смотреть на изменника мало радости. Да уж, скорее всего, бедная женщина действительно ни о чём не подозревает, ну, или подозревает, но вряд ли знает наверняка…
– Никлас, – вдруг сказала Строганофф. – Вы знаете что-нибудь о пропавшем дубликате ключа?
Расстроенные глаза Никласа тут же загорелись снова.
– Да! Знаю! Их было три, но одного сейчас нет на месте. Дело в том, что летом этого года мы уезжали за город… Дворецкий и кухарка поехали с нами, а горничная осталась в городе присматривать за домом. Мы должны были вернуться только в августе, но Майкл заболел, и мы приехали раньше… Оказалось, горничная всё это время жила у своего жениха. Она договорилась со служанкой соседки, госпожи Грейсон, и – вы только представьте! – дала ей запасной ключ от задней двери, чтобы та приходила раз в пару дней поливать цветы и кормить золотых рыбок Виви.
– Госпожи Грейсон? – уточнил Аркрайт. – Это та старая леди, что живёт справа от вас?
– Она самая, – кивнул Никлас. – Само собой, когда я узнал об этом, тут же дал горничной расчёт. Я ничего не стал говорить Магдалене, солгал, что девушка сама захотела уйти, иначе она бы расстроилась, принялась бесконечно пересчитывать столовое серебро, и…
– Вот только я забыл забрать у госпожи Грейсон сам ключ. Мы все так беспокоились за Майкла, а когда он пошёл на поправку, мне сообщили, что я должен буду уехать по службе самое меньшее на год, и стало совсем не до того.
– Кстати об этом, – хмыкнул Аркрайт. – Так ваша командировка всё-таки настоящая? Если да, то какого чёрта вы сейчас делаете здесь, в одном квартале от дома?
Никлас нахмурился и промолчал – словно отчаянно пытался придумать «правильный» ответ.
– Знаете что? – сказал Аркрайт. – Пойдёмте с нами. Ваша помощь может пригодиться.
Никлас кивнул и двинулся к выходу из паба. Строганофф с очаровательной непосредственностью закинула в рот остатки сэндвича – любой составитель книжки по этикету умер бы от удара, увидев, как она облизала пальцы. Аркрайт залпом допил остывающий кофе, и они направились следом за господином Хэмфри.
Когда они вышли на улицу, Никласа там не было.
Аркрайт посмотрел в обе стороны, надеясь увидеть его удаляющуюся спину. По этой стороне дороги шли женщина с коляской и собакой, а по противоположной – согбенный старик. Никого похожего. Можно было предположить, что Никлас пожалел о том, что согласился сотрудничать, и прыгнул в первый попавшийся кэб – вот только, как назло, поблизости не было видно ни одной повозки, ни с мотором, ни на лошадиной тяге.
– Да уж, – сказала Строганофф. – Струсил, похоже. Решил, что мы за шкирку потащим его объясняться с женой.
Аркрайт вытащил из кармана коробку папирос, жестом предложил Строганофф.
– Он в любом случае помог, – он первой поднёс ей зажигалку, потом закурил сам. – Если мне не придётся тащиться в Оксбридж, лично я ему всё прощу.
