CreepyStory

Кукушка – птица, которую слышат и мёртвые, и живые. Кукушка – это тоска по покинутому, по оставленному дому, по жизни, которую не вернуть.

Автор я - опубликовано на литрес и самлиб в составе пары других историй

Легенда псевдоисторическая, местами взывающая к нравственным глубинам человеческой натуры (но это не главное)

Итак, дело было на Востоке, ближе к Японии...

Был такой случай, давным-давно. Один священник шёл к монаху, который жил в другом городе и был славен своею учёностью. Раньше это было запросто: встал и пошёл. Возможности нанять лошадь у бедного священника не имелось, поэтому он отправился пешком. Где-то в лесах между двумя городами на него напали разбойники. Красть у священника было нечего, поэтому разбойники сильно разозлились, что зря потратили время на такого нищего, удостоив его честью, поскольку признали его за важного господина. Обида застила им глаза, и они сильно избили его, бросив в лесу у дороги.

Долго священник лежал в пыли. Всю ночь пронзительная боль терзала его, не давая сомкнуть глаз. Под утро только он забылся сном. К середине дня он проснулся, открыл глаза.

Боль отступила, и он, возблагодарив богов за чудесное исцеление, продолжил путь к учёному монаху. Однако, когда он вошёл в дом мудреца, тот с порога прогнал его. Священник не мог понять, в чём же дело, но в те времена, такое бывало. То есть учёные люди брали путников в ученики не сразу, а как будто испытывали их, проверяя, насколько крепко желание неофитов узнать истину. Некоторые люди обижались и уходили сразу, а тех, кто оставался ждать у порога момента, чтобы учитель сменил гнев на милость, брали к себе в подмастерья. Наш священник слыхал о таком и поэтому остался ждать у порога.

К вечеру учёный монах, и правда, вышел из дому и присел рядом с нашим путешественником.

- Уходи отсюда, уходи поскорее, - тихо сказал учитель.

- Но почему? – растерялся священник.

- Эге… Да ты не понял еще ничего?

Священник помотал головой.

Учёный монах махнул рукой кому-то за забором и пригласил присесть рядом с ним. На двор вошла женщина с кувшином в руках.

- Скажи, соседка, сколько человек ты видишь тут?

- Что? – удивилась женщина. – Опять твои загадки? Не собираюсь я учиться твоим истинам.

- Хорошо, но ответь на мой вопрос…

- Одного, я вижу одного человека тут, - рассмеялась женщина с кувшином.

- Но ведь нас здесь двое человек, - хитро улыбнулся учёный монах.

- Как это? Двое вас? Я вижу только одного, видать, учение твоё победило тебя сегодня.

- А ты разве не человек, - рассмеялся в ответ учитель.

Женщина задумалась. Она любила спорить с учёным монахом, но сейчас он был прав, а ей очень хотелось, чтобы права была бы она сама. Изворотливый ум подсказал ответ:

- Человек-то здесь два, да только ты спросил: сколько я вижу тут человек. А вижу-то я одного. Себя-то я не вижу, - и она, довольная своей хитростью, ушла.

- Вот видишь, - спросил учёный монах у священника. – Тебя она не увидела. Ты, по её мнению, не человек.

- Учитель, вы уже начали обучать меня? – обрадовался священник. – Это те самые удивительные загадки, которые помогут мне обрести просветление?

- Нет, дурак! – монах выдал священнику сочную затрещину. – Она не видит тебя, потому что ты умер!

- О! Благодарю тебя, благодарю тебя! – священник встал и поклонился учителю. – Я вернусь к себе и буду думать над твоей загадкой, пока не решу её. Но не мог бы ты мне позволить построить шалаш рядом с твоим домом, чтобы быть ближе к тебе, говорят, даже наблюдение за мудрым дарит мудрость наблюдающему!

- Тебе бы шалаш на кладбище надо строить, могила называется, - пробурчал учитель. – Дался ж ты на мою голову. Ну, как тебе объяснить? Хотя, вот тебе твоя загадка – иди по деревне и каждого спрашивай один и тот же вопрос: «Сколько морковки нужно, чтобы накормить одного осла?»

Священник, обрадованный тем, что его обучение у мудрого началось, поспешил выполнить новое задание.

На следующее утро он вернулся к дому учителя озадаченный.

- Ну, что? – лениво спросил его учёный монах. – Ответил тебе хоть кто-нибудь?

- Никто, учитель, - опустил голову священник. – Не только не ответил, но даже и слушать не слушал. Что за сила этого вопроса, в чем его секрет, что он делает человека невидимым?

- Тьфу, дурак! Нет никакой силы у этого вопроса. Не он делает тебя видимым. Ты просто умер, тебя больше нет, поэтому тебя никто не видит!

Священник опешил. От слов учителя грудь его стеснила такая тоска, словно он что-то потерял и никак не может найти. Между тем пропажа была так дорога ему и так ему нужна. А он забыл даже и то, чтО именно он ищет.

Учёный монах понял мысли и чувства священника. Ему стало жалко его:

- Знаешь, чтО именно ты потерял и никогда не сможешь найти?

- Что же? – грустно спросил священник.

- Жизнь свою ты потерял, глупец! Ты умер! И никогда не сможешь больше найти её. Поэтому убирайся сейчас же, пока желание твоё вернуть себе жизнь не стало настолько большим, что проглотит тебя и превратит тебя в голодного духа, желающего обрести снова тело и обреченного вечность слоняться между мирами, вечно ищущего, вечно мучимого жаждой жизни, неистовым голодом и никогда не могущем наесться. Убирайся сию же минуту! Боги смилостивятся над тобой и, может, через тысячу лет дадут тебе дешёвую шкурку кота или слизкую кожицу червяка. Убирайся, повторяю тебе последний раз.

И только в этот раз священник наконец-то понял, что произошло: его жизнь закончилась, он не заметил этого, потому что жизнь у него отобрали не вовремя, нечестно! Она ещё должна была длиться… Он увидел, какая бы она была, если бы разбойники не убили его, увидел, что он действительно должен был стать учеником этого мастера и достичь просветления… Священник понял, что… Он понял, что лучше станет голодным духом, но успеет отомстить своим врагам, чем будет дожидаться нового перерождения. На этом священник поклонился мастеру и удалился.

Он не один год скитался по полям и лесам, всюду его вела только одна жажда – снова обрести тело. Это желание уничтожило в нём все воспоминания о благочестии, о том, каков он был, и сделало его очень похожим на грязного тощего оборванца. Желание его было настолько сильно, что он стал видимым для обычных людей. Он стал совсем похож на человека, только всё равно не мог вести человеческую жизнь, о которой так мечтал. Облик его стал страшен, новая его плоть - уродлива. Тонкие и длинные ноги и руки. Цепкие скрюченные пальцы. Огромные завистливые глаза, которые высматривали, что бы можно было съесть, чтобы удержать на себе плоть, и маленький морщинистый ротик, в который никак не влезала никакая еда, которую ему подавали горожане и деревенские жители. Он уже и забыл, чтО именно он ищет, почему он стал таким. Всю память об этом застило только одно желание: желание съесть что-то, чтобы стать как люди, - которое он никогда не мог удовлетворить.

Долгое время он скитался по полям и по лесам, по городам и деревням в поисках того, что забыл. Наконец, он нашел их, тех самых разбойников, всех троих, на поляне в лесу. При свете полной луны они распевали свои разбойничьи песни про прелестных женщин, которые ждут их в свои объятия. Жизнь их была хороша и прекрасна, кувшины их были полны вином, руки их не знали тяжелого крестьянского труда, шеи их были толсты и крепки от свободной жизни, ибо никогда не знали они, что такое кланяться кому-либо.

Священника скрутила зависть и боль. Боль от утраты, которую он вдруг внезапно ощутил с новой силой, зависть от того, что эти люди могут так сладко жить. Могут есть, и пить, и петь, в то время, как сам священник не может даже запах от благовоний в себя втянуть. С тех пор, как он пустился в странствия ради поиска разбойников, он не мог ничего съесть, одежда на нем одряхлела и превратилась в лохмотья, живот от пронизывающего голода раздуло и в нем словно бы вечно горел адский огонь. К моменту встречи с врагами, он уже забыл, зачем искал этих разбойников. То, что двигало им – это было постоянное чувство голода. Но вся еда, вся вода казалась ему отвратительной. И только сейчас, когда он увидел этих троих, распивающих вино при полной луне, он вдруг захотел этого же самого вина. Оно казалось искристой прохладной влагой, а не жидкой остывшей блевотиной, как бывало обычно.

Священник, забыв о всякой осторожности, кинулся к ним. Разбойники удивились внезапному появлению странного тощего существа на их поляне. Хоть и были нетрезвы, они тут же вскочили со своих мест, достав ножи.

Священник остановился, встал на колени и промолвил:

- Добрые люди, я так давно не ел и не пил, угостите меня, пожалуйста, вашим вином и дайте мне рисовую лепешку, я так голоден, что вот-вот умру.

Тогда разбойники попрятали свои ножи и угостили просящего вином и рисовыми лепешками.

Священник с удовольствием приник к чаше с вином, его губы ощутили прохладу и дурманящий сладкий запах. Он выпил чашу одним большим глотком. И тут же закусил рисовой лепешкой.

- Смотри, какой голодный, - толкнул один разбойник другого в бок. – Жуёт, не глотает, как в колодец все летит. Дадим-ка мы ему ещё?!

И они поднесли священнику и вторую чашу, и дали ещё рисовых лепешек.

Священник съел и это. И он почувствовал, как сила приходит в его тощие руки и ноги, как наливается кровью и жизнью его тело. Он благодарил разбойников, ведь к тому моменту, как он нашёл их, он уже и забыл, что это именно они обрекли его на странствия в виде голодного духа.

- Ешь, старик, - сказал один из разбойников. – У нас есть правило: мы никогда не отказываем тому, кто у нас просит. И ещё: мы всегда кормим голодных. Мы всегда помогаем тем, кто в беде. Но ты должен знать, с кем ты общаешься. То, что ты ешь – это награблено нами. Мы грабим богатых людей и священников, которые отбирают у обычных людей всё и строят себе золотые храмы и богатые дворцы. Всё, что ты ешь, – украдено. Но жизнь наша чиста и сон наш крепок, потому что цели наши чисты, ибо мы восстанавливаем справедливость в мире людей. Видишь, мы помогли тебе, мы сделали доброе дело. Многие благодарят нас и ждут нас с добычей, многие обязаны нам жизнью, многих мы спасли от голодной смерти.

Сказав это, разбойник заснул, и остальные заснули тут же прямо под открытым небом, под тающей луной.

Не спал только священник. Он так хотел есть, что терпеть это было уже невыносимо. За многие годы он наконец-то нашёл ту еду, которую мог проглотить. Он стащил один кувшин вина у разбойников и выпил в три глотка. Руки его ещё более окрепли, плечи стали сильны, голодный дух смог разогнуть скрюченный позвоночник. Странными проблесками в его сознании мелькнули сцены и воспоминания из прошлой жизни. Жажда и голод стали не такими плотными, помимо них появилось ещё что-то в уме священника, что-то неясное, но приятное. И тогда он захотел ещё вина и даже вяленого мяса, которое было у разбойников. Но те могли в любой момент проснуться и наказать его за воровство! Священник нашёл веревку среди их вещей, потому что не бывает настоящего разбойника без верёвки, и связал их всех. Те были пьяны и спали, так что ничего не почувствовали. И тогда священник выпил ещё кувшин и съел вяленого мяса. И почувствовал, что он настолько окреп, что всего крошки еды ему не хватает до того, чтобы снова стать человеком и вспомнить забытое и успокоить свою тоску. И он захотел ещё. Но это были последние съестные припасы у разбойников. А меж тем на небо уже поднялось солнце: стащить, удрать и спрятаться в темноте стало невозможно. Тогда священник взял нож и перерезал горло сначала одному разбойнику, потом второму… Когда он добрался до горла третьего разбойника, в вышине сосен раздался голос кукушки. Третий разбойник открыл глаза и всё понял.

- Дай мне дослушать, как поёт кукушка? – попросил он.

И тут священник наконец-то всё вспомнил. Он вспомнил, что именно эти люди отобрали у него самое дорогое – жизнь, что именно из-за них он стал голодным бродящим духом, именно из-за них… Вспомнил, как не понимал, что произошло, когда очнулся уже мертвым, вспомнил, как хороша и красива должна была быть его жизнь, которую у него отобрали, как всё, да и сам он, превратились в одно – во всеобъемлющий голод...

- Ты дослушаешь её, - сказал священник, занося нож и улыбаясь. – Но уже в мире мёртвых.

Улыбался он, потому что понял, чтО ждёт на том свете разбойника, который уйдет в иное пространство, имея сильное желание на этом свете. Если священник успеет убить своего врага до того, как прокричит кукушка, то сильное желание дослушать её превратит разбойника на том свете в голодного духа, обреченного вечность скитаться меж миров…

И священник резко полоснул по горлу своего врага острым лезвием.

После всего отомщенный дух поспешил от того места к учёному мужу. Пришёл в его дом, поклонился и сказал:

- Учитель, помните меня? Вы загадали мне загадку: «Сколько морковки нужно, чтобы накормить одного осла?»

Учёный монах рассмеялся.

- Я знаю ответ. Осёл не был голоден.

Учёный монах поднял вверх брови. А священник обрёл просветление.

Тот самый разбойник стал голодным духом, ища ночами и днями по всем дорогам и путям, лесам и полям кукушку. Сильное желание услышать её разъедало всю его память, не оставляя никаких воспоминаний о добре и благочестии…

Люди в деревне спохватились своих разбойников, да даже трупы их не нашли. И тогда они стали молиться богам, чтобы те облегчили их жизнь или смерть. И тогда боги услышали их мольбы, и облегчили существование разбойника. Однажды, в августе голодный дух услышал желанный крик одинокой кукушки…

С тех пор кукушку могут слышать и живые, и мёртвые.

Однако, разбойник так долго скитался, что полностью утерял память о человеческом сострадании и боли, что так и остался призраком, но стал очень злобным призраком. Мольбы крестьян спасли его, он перестал блуждать, томимый желанием, но так и не смог попасть ни в рай, ни в ад, поскольку злоба за полученное наказание держала его крепко на этой земле. И он стал продолжать свое ремесло, только теперь он не грабил, чтобы раздать бедным, а просто убивал. Он заманивал людей в тот самый лес, в котором жила его банда, и там убивал простодушных путников и местных.

Теперь лунными ночами при дороге стали подвыпившие люди встречать деву. Она стояла спиной к дороге и тихонько плакала. По крайней мере, так казалось, потому что плечи её вздрагивали.

Один крестьянин рассказывал, будто как-то раз идёт он пьяненький домой из соседней деревни, куда ходил к брату по делам. Идёт себе, идёт, а на небе полная луна светит, такая тишь да красота, хоть стихи сочиняй. Вдруг видит: у поворота стоит девушка в платье, а платье-то расшито нитями как бы даже и золотыми, стоит и плачет. Ну, наш крестьянин думает, вот удача: и ночь хороша, и женщина красивая да богатая. Помогу ей – она и отблагодарит. Встал он невдалеке от нее, да позвал. А та будто и не слышит вовсе. Плачет по-прежнему. Подошел крестьянин поближе да за плечо её уже тронул. А женщина бросилась прямо в чащу бежать.

Но отбежала недалеко и опять стоит плачет. «Вот же глупая какая!» - подумал крестьянин и шагнул в чащу за ней. А она опять отбежала. Он снова за ней. Уже азарт крестьянина разобрал. Интересно ему стало, что за история такая, что за надобность по ночам убегать. Думает, пока не узнаю, не пойду домой. Так дошли они до поляны. Тут барышня остановилась.

Крестьянин к ней снова подошёл и позвал ласково. Она и обернулась.

Увидел в свете полной луны крестьянин череп оскаленный, и рот огромный, который, как яма чёрная, раскрылся, так широко раскрылся, что глаз за ним не видно, такой громадный этот рот, что в него весь крестьянин со всей своей деревней поместиться бы мог. Бросился крестьянин бежать, а рот за ним. Что за диво? Барышня на месте стоит, а рот огромный хохочет у него за спиной и зубами острыми щёлкает. Смотрит крестьянин, а шея у той барышни, как удочка, длинная. С тех пор уж крестьянин не оборачивался, только бежал, молча бежал, заорал только, когда в свой дом забежал да в стену упёрся, когда дальше бежать не смог. Жена на него смотрит да удивляется. Стоит её мужик, в стену воткнулся, ногами и руками дрыгает да вдруг как заорёт!

е.гликен

Фонарщик ч.1
Фонарщик ч.2

Добравшись до промзоны, я больше не нуждался в четырехлапом проводнике, он и сам это понял, а потому остался ждать у забора. Я прошёл мимо бетонных усыпальниц до нужной мне безликой постройки с единственным окном. Только я подошел к двери, она открылась, из темноты сооружения появилась рука. Я протянул сумку, железный страж принял её и громко брякнул, оставив меня наедине с тонкой полоской неба между бетонным забором и крышей. В этой небесной дороге мне виделись кружащие спирали, чуть задетые фиолетовым цветом. Они распадались, сливались, дробили друг друга и переплетались, чтобы потом снова пропасть.

Дверь открылась, когда в ночном небе больше не было возможности увидеть ничего, кроме сияющего лунного ногтя. Я принял сумку. Она стала тяжелее на несколько килограммов и её раздуло от какого-то круглого объекта, что поместили внутрь. Кажется, она была мокрой снизу, ведь я ощутил, как моя штанина пропиталась тёплой жидкостью, но времени проверять уже не было. Стоило поспешить, чтобы зрители успели превратиться в участников. Всю дорогу до дома я слышал шёпот, что подгонял меня, а местами и наставлял. Шёпот этот был мне не знаком, но говорил он точно старый наставник, спорить с которым не было ни желания, ни сил. Иногда шепчущий начинал рассказывать о других мирах, для которых наш мир лишь суть обеденный стол, в лучшем случае – обеденная зала в трактире. Но он быстро возвращался к деталям ритуала, что мне предстоял.

Собака все это время бежала чуть впереди и лишь один раз на обратной дороге нарушила сакральное звериное молчание, прервав шепчущего. Возле трансформаторной будки пёс резко ушел направо и стал призывать меня. Я заглянул за будку и увидел там стремянку бездомного. Шепчущий похвалил собаку за внимательность и четырехлапый привстал на задние лапы, и опёрся руками на сумку. Но тут шепчущий отругал собаку, ведь в сумке еще лежало последнее стекло, которое нельзя было повредить, ибо тогда церемонию пришлось бы отложить до наступления следующего благоприятного цикла внеземных светил, что открывали незримые двери для ужасов немых пустот.

Пёс бежал впереди, а я шёл следом мимо теней и силуэтов, мимо пустых подъездов и захламленных балконов, мимо домов и людей в них заточенных, что счастливо погрузились в сон, дабы не видеть того кошмара, что готов был к ним явиться. Сладкое забытие, дорогие соседи, надолго ли его хватит?

Я заметил, что свет остальных фонарей, что встречались на обратном пути, казался мне богохульным, еретическим. Эти фальшивые желтые лучи, за которыми ничего не скрывается. Эти бесхитростные вспышки ради вспышек – пустотелые волны, разбивающиеся о неприглядный барельеф городских окраин. Пёс избегал прямого контакта с лучами этих симулякров, я старался следовать за ним. Шепчущий уже не бормотал, он стал издавать лишь два звука, похожих на первобытную речь, как я её себе представлял. Сначала он быстро вдыхал, говоря «мар!», а затем резко выдыхал через сдвоенный «ха-ак!». И чем ближе мы подходили к цели, тем быстрее он чередовал эти звуки.

Вывернули к моему дому: из-за угла виднелся ореол света, быстро сменяющий ярко-фиолетовый на гипнотическую сирень и обратно, - настолько быстро, что эти колебания совпадали с голосом шепчущего. Собака замедлила шаг, я поступил также. Когда мы вышли на асфальтированную дорожку, из окон аварийного дома показались зрители. Судя по их безумным глазам и застывшим в немом повиновении ртам, они были готовы перейти в разряд участников. Я хотел пойти, но пёс схватил меня за ботинок. Я попытался высвободиться - собака схватила чуть крепче и сдавлено прорычала.

Одурманенные марионетки ползли по траве к фонарю, ползли, не отрывая глаз от земли. Впиваясь пальцами глубоко в землю, казалось, они ползли не по ровной земле, а вверх по склону. Эти куклы из плоти, сплетённой отравленными нитями, чуть дрожали каждый раз, когда менялся тон освещения, будто кто-то невидимый подстегивал их кнутом. Минуту спустя все пятеро сидели в поклоняющихся позах вокруг фонаря и тихо стонали, и стоны их вторили первобытному дыханию шепчущего.

Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак!

Когда все были на местах собака пошла вперёд, я за ней. В десяти шагах от столба пёс остановился и выполнил свой ритуальный жест. Я положил стремянку на землю и замер в поклоне. Только тогда я заметил, что багрово-алое пятно на штанине расползлось до самого низа. Простояв несколько секунд, собака отошла на свое обычное место, я взял стремянку и пошёл среди теневых узоров, что клубились на траве змеями, ползли по спинам пятерых согбенных фигур, струились среди примятой телами травы. Обойдя фонарный столб, я оказался в единственном монохромном сегменте, лишённом витиеватых теней. Моя работа началась.

Я приставил стремянку к фонарю. Вспомнил, как бездомный протирал её, чтобы не запачкать столб и тоже запустил руку в сумку. Сначала уткнулся пальцами во что-то волосатое, это что-то дёрнулось, перевернулось и каким-то образом тряпка оказалась у меня в руке, точное мне её подали. Протерев стремянку, я упёр один её край в основание столба и стал забираться наверх. Странно, но яркий свет нисколько не мешал видеть и не слепил. Наоборот, кажется, именно в тот миг я увидел сквозь фиолетовые лучи истинный облик мира, что скрывался от нас за тонкой пеленой разума, хрупкой, как первая ледяная корочка, нежной, как крыло последней бабочки.

Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак!

Я коснулся последнего пустого стекла. Оно не было горячим. Снять его было совсем нетрудно, оно будто бы само выдавилось из плафона мне в руку. Я убрал стекло в пустой боковой карман сумки, и запустил руку в основное отделение, откуда извлек наружу… Не то чтобы я не мог поверить. Это было очевидно с самого начала, но пара секунд все же понадобилась мне, чтобы осознать, что я держу в руках голову бездомного. Волосы его уложили гелем, точно для похода в театр, бороду подстригли и придали ей заострённый вид, глаза его смотрели из-за полуприкрытых век, губы по-рыбьи шевелились, выдавливая: «Мар!», «Ха-ак!», «Мар!», «Ха-ак!»… Снизу головы торчал остаток позвоночника, покрытый чем-то вроде гипса, длины подходящей, чтобы взяться за него, как за рукоять.

И хоть мне не дали инструкций, все было ясно. Я погрузил голову внутрь фонаря. Оказалось, что там не было никакой лампы – свет шёл из пустоты внутри самого столба. Именно в эту пустоту я и воткнул остаток позвоночника. Тут же свет пропал. Голова захрипела, послышался сдавленный крик. Голова внутри плафона стала совершать эпилептические движения, срываясь то на крик, то на стон. Появился второй голос. Уже не тот, шепчущий, а другой: грубый, всепроникающий, сотканный из безграничной власти. Именно он принялся твердить доисторические звуки устами бездомного. Богобоязненный трепет разбил моё тело, я замер, боясь шелохнуться, как вдруг все затихло. Пару секунд я ждал экзальтации, всеразрушающей вспышки, но ничего не происходило. Тогда я вспомнил о последнем стекле, достал его из сумки и вставил в пустую рамку. Когда я спустился на землю, одурманенные свидетели таинства уже стояли на ногах и смотрели на плафон. Они едва заметно покачивались, как камыши под прохладным дыханием реки. Тут один из них повторил эти доисторические звуки, затем второй, затем третий и так далее. Они говорили это по кругу, оставляя все меньше пространства для тишины. Голова в плафоне начала дергаться, из полуоткрытых век показалось фиолетовое свечение. Рот некогда бездомного скривился и оттуда тоже полилось свечение, но теперь оно обжигало. Я попятился назад, прикрывая глаза рукой, а обезумевшие марионетки своих пороков уже не говорили, но кричали, надрывая глотки.

Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак! Мар! Ха-ак!

Тут меня за ногу схватил пёс и стал тащить подальше в сторону. Раздался звук, ближе всего похожий на рык какого-нибудь крупного доисторического хищника, по крайней мере так мне подсказала память вида человеческого, заключённая в моём теле. После этого рыка пёс рухнул на землю и закрыл морду лапами. Я поступил также. Последнее, что я увидел, прежде чем мир разродился ядовитым фиолетовым сиянием, как все пятеро безумцев оторвались от земли и стали медленно подниматься выше. Потом их голоса затихли, а среди титанического воя неизвестного существа послышался хруст костей и треск растянутых человеческих мышц. Теплые капли долетели до меня. Какая-то отвага приговорённого заставила меня чуть приподнять голову: я увидел свою руку в крови, а там, где еще минуту назад стоял фонарь, уже находился иномирный тотем, вокруг которого адской каруселью кружились останки тел пятерых безвольных кукол. Этот вихрь все сужался, заставляя остатки тел прилипать к тотему и тот, обрастая плотью, принимал очертания человекоподобного существа. Плоть, кожа, одутловатые розовые петли внутренностей бедняг расплетались на сотни и тысячи нитей, а затем вновь сплетались, чтобы лечь в основу Его тела. Голова же Его светилась теперь ещё ярче, но летающие вокруг ошмётки тел спасали меня от мгновенного ослепления. В какой-то момент голова в фонаре обернулась на меня, чуть не пронзив разум безумием иного миропорядка. Я уткнулся в землю и все затихло.

На фоне наступившей тишины моё дыхание казалось настоящим воем. Я дышал с хрипом, точно грудь мою сжимали железные тиски. Пёс лежал рядом и тоже тяжело дышал, изредка поскуливая.

Раздался треск. Так хрустят задеревенелые суставы. Только треск этот был в разы громче подобного человеческого. Поднялся такой шум, точно я лежал под старым и сухим деревом среди урагана, что вот-вот должен был вырвать дерево с корнем. Затем послышался глухой удар, затем ещё и ещё. Удары эти прозвучал совсем рядом с моей головой, а затем проследовали дальше, прочь со двора. Я услышал, как поднялся пёс. Он отошёл от меня и стал принюхиваться. Затем четвероногий напарник залаял, призывая меня. Подняв голову, я увидел, что фонарного столба больше нет, вместо этого в земле зияла дыра, которая в подлунном мире была чернее всего на свете. Казалось, у неё не было дна. Трава вокруг была усыпана миллионами сияющих капель: в лунном свете кровь блестела драгоценным холодом. И среди мириад упавших с неба алых звёзд я увидел следы. Больше человеческих, чем-то отдалённо на них похожих, но с каким-то корневым отличием, что ускользало от сознания, и от этого следы были ещё более жуткими.

Где-то неподалёку разбилось стекло. Собака побежала к углу дома и замерла. Я направился к ней, прихватив стремянку. В соседнем дворе, у самого дальнего подъезда, я увидел Его. Все фонари во дворе потухли, и единственным источником света были Его глаза. Они сияли на уровне второго этажа. Длинная рука, сверкавшая волокнами багровых мышц и бледными сухожилиями, наполовину скрывалась в окне одной из квартир. Через пару мгновений Он вытащил из окна человека. Тот не кричал, не шевелился. В Его руках человек выглядел игрушкой. Спустя ещё каких-то пару секунд человек точно растаял. Осталось лишь алое облако в воздухе, что медленно оседало вниз в свете фиолетовых глаз. Он скользнул сияющими глазами по другим окнам и пошёл к другому дому. Ноги повели меня следом, точно паломника за святым образом, но лай выдернул меня из подобострастного транса. Пока я следил за Его трапезой, пёс отошел в другую сторону. Лаем он призывал меня за собой. Я обернулся в последний раз, но увидел только пустой двор и лишь где-то вдалеке послышался треск стекла да мелькнула фиолетовая вспышка.

Пёс бежал в противоположную сторону, мне незнакомую. Мы шли через оставленные одноэтажные домишки, шли вдоль покосившихся заборов, обходили лужи чего-то зловонного, шли зачастую в полной темноте и лишь иногда путь нам освещали одинокие окна, в которых мелькали такие же одинокие, почти исчезнувшие, тени. Миновав глухое одноэтажное захолустье, мы снова выбрались в спальный микрорайон. Обходя желтый свет фонарей, мы пробирались вглубь меж безликих гробниц, в которых тихо спали приговорённые. Обходили стороной остывшие от рабочего дня машины, что тихонько перемигивались огнями сигнализаций. Обходили тенями редкие компании, что нарочито и самоуверенно смеялись в ночь, точно она была их другом. Я не заметил, как пёс оторвался от меня и убежал вперёд. Поискав немного эти белые пятна, что проступали в любой мгле, я обнаружил его на углу девятиэтажки. Он сидел, глядя точно на меня. Затем залаял и, радостно виляя хвостом, побежал за дом. Туда, откуда изливалась иная фиолетовая заря…

Глава четырнадцатая.

Надия - тате в тот вечер наготовила голубцов. Они особенно хорошо удавались ей из листьев пекинской капусты. Она отослала внучатого племянника Ваню в дом Канат-ата, чтобы те пригласили старика с Амиром в гости. Известие о гибели Нурика подкосило и её тоже. В ауле знали сына Акбике как работящего и честного парня и, как это обыкновенно бывает в маленьких селеньях, был он всем как родной.

Ваня вернулся через несколько минут в компании одного Амира.

- Канат-ата сказал, что Амир у нас с ночёвкой! - с порога прокричал Ваня, скидывая шлёпанцы.

На кухне гремел посудой его брат, накрывавший на стол.

- Чё правда? – Саня высунулся в коридор. Он держал в руках стопку тарелок.

- А сам Канат не придёт? – спросила БабНадя, она резала «Свежий» салат на старой деревянной разделочной доске.

- Нет, Надия-тате, он сегодня какой-то странный был вечером,- Амир развязал кеды, поставил их на обувную полку и прошел в кухню. – Видимо ему после поездки нездоровится.

- Да,- протянула Надежда. Она смешала овощи со сметаной и поставила миску на стол. – Не мудрено…

Ужин был чудесен. Пацаны отправились в спальню.

- Ух, вот я обожрался,- Саня плюхнулся на нижнюю койку двухъярусной кровати.

- Да, голубцы у бабули – топчик! – согласился его брат.

Ваня вытащил из шифоньера ватный матрац и раскатал его по полу.

- Зад свой подними! - возмущённо прикрикнул он на Саню. – За подушкой полезай!

Саня нехотя сполз с кровати и, получив от братишки для скорости увесистого пенделя стал карабкаться на антресоль. Он вытащил подушку, кинул её на матрац и спикировал следом.

- Он сегодня не успокоится пока ноги не переломает,- фыркнул Ваня.

- Завидно? – показал язык Саня.

Ваня натянул на подушку свежую наволочку, застелил матрац простынёй, затем достал с полки одеяло в пододеяльнике с ромбовидным вырезом и сказал:

- Ну вот, готово,- затем он немного помолчал глядя на Амира и добавил: - Ты не бойся, крыс у нас нету. А хочешь, полезай наверх, а я тут устроюсь.

- Да нет, я на полу,- улыбнулся Амир.

Он стащил с себя шорты и улёгся на матрац. Близнецы ещё немного повозились, затем свет погас, и ребята стали засыпать.

- Эй, Амир,- раздался во тьме голос Сани.

- М?

- А правда, что у Каната дома по ночам нечисть ползает?

- Фигня.

- Эй, Амир! – через пару минут Саня вновь подал голос.

- М?

- А ты видел его ритуальные предметы?

- Нет.

Саня замолчал, но минут через пять темноту снова прорезал голос:

- Эй, Амир!

- Да чего?!

- А ты видел как он камлает?

- Эй, Саня,- донеслось с верхней полки. - Будь так любезен закрыть рот!

*

Канат-ата достал все шаманские атрибуты из тайников. Перед ним на столике лежало два десятка старинных железных ножей с узорами ржавчины и потрескавшимися костяными ручками. Бубен, обтянутый бычьей кожей был прислонён к столику по правую руку от баксы, деревянная колотушка покоилась на полу. Так же по левую руку от старика лежал украшенный клыками волков и перьями головной убор из лисьего меха. В холщёвых мешочках лежали сушеные травы и грибы. В центре стола стояла каменная ступка с таким же пестиком и свеча в оплавленном железном подсвечнике.

Пир стучал копытами в коридоре. Он фыркая и закладывая уши вошел на кухню. Канат-баксы поднял бубен с колотушкой и шапку на разделочный стол и сдвинул стол к стене и поднял часть линолеума, на котором тот стоял прежде. На деревянных половицах под линолеумом был вырезан большой круг, по внутренней кромке которого кто-то нацарапал похожие на руны клинописные символы.

Старик вернул столик на прежнее место в центр круга. Взял ножи и стал устанавливать их остриями вверх на равном расстоянии друг от друга в специальные углубления бороздки, по окружности и напротив каждого клинописного символа. После этого Канат нахлобучил на голову шаманский головной убор, сел, сложив ноги по-турецки у стола и зажег свечу.

- Стекло,- напомнил Кулан.

Баксы порылся в кармане брюк, вытащил круглую стекляшку и зажал в кулаке. Время близилось к полуночи. С каждым тиком настенных часов стекляшка в кулаке старика становилась всё беспокойнее и теплее.

Канат смешал в ступке несколько ингредиентов из мешочков, растёр их в пыль и засыпал эту пыль себе за нижнюю губу. Кулан ткнул носом в выключатель, и они остались в тьме освещённой лишь дрожащим огоньком свечи.

Баксы закрыл глаза и медленно выдохнул через нос, занёс над головой бубен и начал отстукивать мерный ритм, заставляя петь колокольчики, прикреплённые к его ободку. Вскоре Канат замер ощущая, как время замедлило свой ход, а воздух вокруг сгустился и стал пахнуть трупным смрадом вперемешку с гарью. Бубен был отложен в сторону. Канат положил руки на крышку стола и стал перекатывать стекляшку между ладоней. Клинки в дереве загудели. Кухня расширилась спрятав стены в густой тьме. Последний якорь реальности в виде звука перемещения секундной стрелки часов гулко бумкнул и пропал.

Спустя секундную паузу в звенящей тишине послышались шепотки что говорили перебивая друг друга:

- Это Кулан?

- Да-да, нас призывает Канат!

- Круг, тут круг!

- Ащщ! Железо!

Шепотки стали приближаться и во тьме засветились тысячи сине-зелёных глаз с щелевидными зрачками.

- Кто пришел на зов? – голос Каната сейчас был более низким и зычным, чем обычно.

- Нефритовая орда,- ответили из тьмы.

- Из какого вы мира?

- Из третьего ада.

- Что вам известно о том, что у меня в руке?

- Протяни руку за круг, - попросил кто-то из тьмы, с чистым не шепчущим и даже мурчащим голосом. – Железо не даёт разглядеть…

- Меня не обманешь, демон,- Баксы открыл глаза, схватил свечу и ткнул ею в сторону, откуда услышал голос.

- Свет! Убери свет! – истерично заверещал голос.

- Назовись! - велел Ата.

- Ыыаа!- выли из тьмы.

- Назовись! – повысил голос дедушка.

- А-а-а! У-у-у! Моё имя Жалған* ! Жалған!

Старик вернул свечу на стол.

- Ты должен молчать, Жалган! Я хочу послушать шайтана, который знает ответ.

Во тьме зашушукались.

- Есть здесь тот, кто знает ответ?!- громко спросил Ата.

Всё стихло и откуда-то издали послышался шёпот:

- Вернулся Басжок*!

- Что? – вздрогнул канат и повернул голову в сторону, откуда услышал шёпот.

- Басжок, Басжок, вернулся Басжок! – наперебой зашептала тьма.

В темноте захихикали, завизжали в загудели, стараясь перекричать друг друга. Баксы уже не слышал этого и не обращал внимания.

- Невозможно…- растерянно произнёс он, глядя на стекляшку.

- Канат-баксы,- обратился к нему едва слышимый на фоне общего гвалта голос от самой границы круга.

Баксы откликнулся и повернул голову к зовущему.

- Канат-баксы,- обратились снова. – Твой срок уже скоро…

- Не слушай его, Канат! - окликнул шамана Кулан, но было уже поздно.

Один из кинжалов был установлен не прочно. Он со скрипом упал внутрь круга и тут же в прореху бросилось смолянисто-чёрное существо, походящее на склизкую пиявку с липкими щупальцами. В длину пиявка превосходила рост Каната. Она обвила щупальцами голову баксы, сбив шапку и впилась зубами старику в область сердца. Ата, стараясь оторвать монстра вцепился пальцами ему в глаза. От боли шайтан завизжал и замахал конечностями во все стороны, сбив свечу.

Кулан заржал и впечатал задними копытами выключатель в стену. Загорелся свет, вернув всё на круги своя. Канат-ата лежал без чувств на полу.

*

Амир, Саня и Ваня рыбачили на берегу широкой и чистой реки. Вокруг росли клонящиеся к воде ивы, дающие тень и прохладу.

- Слушайте, как клёво, что мы эту речку нашли! – в восхищении говорил Ваня. – Наверняка тут и сомы водятся.

- И чего? Ты думаешь сома на спиннинг словить? – фыркнул Саня. – Он же тебя на дно утащит.

- Как, интересно эта река называется? – поинтересовался Амир.

Братья пожали плечами.

- Она называется Межа,- послышался приятный женский голос. – Потому, что граница между мирами…

Ребята повернулись на голос. Из-за одной из ив выглядывала девушка. Она показывала мальчишкам лишь половину лица, обрамлённую длинными прямыми тёмными волосами.

- Между какими ещё мирами? – фыркнул Ваня. – Областями что ли?

- Ну, можно и так сказать,- Девушка всё не выходила из-за дерева.

- Может вы выйдите? – предложил Амир. – Присаживайтесь с нами.

- А вы все этого хотите?

Саня зашептал:

- Завязывай Амир, нормально же рыбачили.

- Бро, не красиво вот так,- тоже шепотом заметил Ваня и кивнул на девушку.

- Да блин,- взвыл Саня. – Ладно, выходите.

Он махнул рукой. Девушка немного помедлив вышла из своего укрытия. Это была необыкновенная красавица. Ростом она была не высока, красивое восточное лицо украшали большие светло-карие глаза, маленький нос и червлёные пухлые губы. Платье на девушке было немного странное: свободное, длинное в пол, было сшито оно из грубой, похожей на рогожу ткани без каких-либо украшений. Девушка была боса. Её маленькие ступни перепачкались в травяном соке и мокрой земле. С собой она несла большой бесформенный куль, на вид не лёгкий.

- Как вас зовут? – вежливо осведомился Ваня, когда красавица уселась в некотором отдалении от них.

- Тебен,- сказала гостья.

- Меня Амир зовут,- подхватил Амир. – Это Саня и Ваня.

- Сколько вам лет? ,- спросил Ваня.-Нам вот по двенадцать.

- Мне семнадцать,- ответила Тебен и добавила тихонько. – Мне всегда семнадцать…

- А вы здесь живёте? – включился в разговор недовольный Саня. – Откуда столько знаете о реке?

- Живу,- кивнула девушка.

- А вот, если не секрет, чем тут зимой заниматься? - поинтересовался Ваня. – У нас с Амиром тут вот родственники. Ну у нас с братом двоюродная бабушка, а у Амира – дед. Летом-то понятно, посадки там, все дела… а зимой? Старики носки вяжут, да телек смотрят, а вы молодая…

- Для меня работа всегда находится,- Тебен повернула голову в сторону реки. – Особенно сейчас… очень много…

Она встала и взвалила куль себе на спину.

- Я пошла, - сказала без эмоций и двинулась прочь от пацанов.

Ребята проводили её взглядом.

- Дурная что-ль,- бросил Саня, когда Тебен скрылась за деревьями.

- Интересно, куда она пошлёпала,- Амир почесал укушенную комаром руку. – Босиком ещё…

- Давайте глянем,- предложил Саша.

- Следить за девушкой, как красиво, а главное приято,- проговорил Ваня.

- Вот и сиди тут, втыкай в свои удочки – сомов лови,- Саня поднялся и размял затёкшие ноги.

- Ладно,- Ваня отложил свой спиннинг и встал (Амир последовал его примеру). – Пойду с вами, а то натворишь фигни, а мне краснеть придётся…

Они тихо пошли за Тебен. Оказалось, что река располагалась в двух шагах от метеоритной расщелины. Этот факт удивил мальчишек, но обсуждать никто не стал. Девушка двигалась к расщелине.

- Блин, она сейчас увидит и всем растрезвонит, - зашептал Саня. – Тогда плакал весь мой бизнес-план!

- Ну тогда беги, лови сеть и выкладывай скорее в сеть пруфы того, что мы наши метеор первыми, - Ваня сунул брату свой телефон. – У меня в черновиках готовая запись.

- Я тоже хочу поглядеть,- скривился в ответ Саня.

- А кто из вас старший? – неожиданно даже для самого себя спросил Амир.

Близнецы переглянулись, немного помолчали затем Ваня ответил:

- Саня, на пять минут.

- Прикольно, я думал, что ты,- кивнул Амир.

Они продолжили смотреть на Тебен, которая уже добрела до расщелины, села на её краю и что-то искала в своём мешке.

- Чего она там копается? – пробурчал Саня. – Телефон поди ищет.

- Угомонись, уже,- фыркнул его брат. – Ты же сам видишь, что она какая-то такая, - он сделал многозначительный жест рукой в районе головы. – Может она какая эко-активистка или как их там ещё называют.

- Ну как бы да,- согласился Амир. – Босая по степи… А вдруг стекло?

- Ну да, - Саня вернул телефон брату. - Как пятку пропорет, тут от потери крови закончишься – найдут только когда урожай собирать приедут. И то не факт!

Пацаны разом поморщились, представив, как осколок бутылочного стекла прорезает толстую кожу пятки. Тебен в свою очередь уже нашла то что искала в мешке.

- Чего это она достаёт? – удивился Саня.

Мальчишки пригляделись. Девушка вытащила из мешка какой-то сероватый крюк, к которому была привязана белёсая верёвка.

- Вот видишь,- тихо сказал Ваня. – Даже у неё с собой верёвка с крюком. А мы тогда попёрлись… Знали же, что в яму полезем.

Между тем, девушка спрыгнула в расщелину.

- Видал, - показал брату язык Саня. – Она вон тоже просто спрыгнула.

- Подойдём поближе? - предложил Амир.

Так и сделали. По мере приближения до ушей мальчиков стали доноситься звуки, похожие на шарканье лопаты о сухую землю.

- Слышите? – шепнул Ваня.

- Ага, копает что ли? – так же шепотом ответил Амир.

- Блин,- шлёпнул себе по лбу Саня. - Может там кроме стекла какие алмазы инопланетные были?!

- Тебен тут похоже не одна дурная, - буркнул себе под нос Ваня.

- Чё сказал?!

- Ты ж вместе с нами в яме был,- заметил Амир.- Такое не пропустишь…

Когда до расщелины оставалось около трёх метров, пацаны не сговариваясь легли на животы и по-пластунски подползли к краю. Затаив дыхание они заглянули внутрь.

Тебен стояла на коленях и держала в руке то, что издали пацаны приняли за крюк. На самом же деле это было ребро. Не понятно какому животному оно принадлежало или…быть может человеку? Хотя нет! Для человека ребро было слишком велико. Скорее походило на конское или верблюжье. В кости было проделано отверстие, отчего она походила на гигантскую загнутую иглу, а в отверстие продето что-то странное. Это была похожая на белёсого червя склизкая верёвка. На свету она поблёскивала своими влажными боками. Другой конец веревки тянулся в торбу Тебен.

Девушка ловкими движениями сшивала землю внутри расщелины. Сырая у основания она, как по волшебству сходилась, склеивалась будто и не была пробита внеземным камнем.

Мальчишки глядели за действиями Тебен разинув рты и, даже кажется перестав дышать. Расщелина уменьшалась на глазах. Девушка вставала, чтобы зашить её у поверхности, снова становилась на колени и шила изнутри. Будто хирург сшивал глубокую рану по слоям. Пацаны переглядывались обомлевшие, никто не мог ничего сказать. Странная нитка в не менее странной игле закончилась. Работа встала.

Тебен смотрела на свой инструмент и скоро дышала, будто вот-вот заплачет. Затем она внезапно заорала, завизжала как дикая кошка и в один прыжок выскочила из расщелины.

Приземлившись на четвереньки, сжимая свою иглу Тебен прорычала что-то нечленораздельное. Глаза девушки стали большими как блюдца и янтарно-желтыми. Она бросилась к уже пришедшим в себя от её крика, вскочившим на ноги ребятам.

Тебен перемахнула через самую широкую часть расщелины и погналась за давшими стрекоча пацанами. Махала своей иглой, пытаясь зацепить кого-нибудь из них. Амир и Ваня гнали без оглядки, а вот Саня имел неосторожность посмотреть назад.

Тебен нагнала его, вцепилась в плечо развернула к себе, одним взмахом рассекла майку на животе, зацепив иглой кожу. Амир и Ваня бросились на помощь, закричали все хором и… разом проснулись.

*

Рыжая собачонка крутилась у ног Инкар, пока та заканчивала работу. Близился дедлайн, а заказ был всё ещё не готов. Девушка крутила во рту леденец на палочке и всё тыкала в планшет стилусом. Она работала уже почти десять часов к ряду. Затекло всё от шеи, то нижней части спины.

Дежесси, так звали собаку, просилась на прогулку, тыча хозяйку в ногу мокрым холодным носом.

- И правда, пора и честь знать,- Инкар взглянула на часы. – Гулять, красотулька!

Они вышли в вечернюю прохладу. Жилой массив располагался в чудесном районе, ещё не совсем застроенной части города. Да и чего уж там. Прямо за домом Инкар раскинулась желто-зелёная степь, а на её окраине лесополоса, в которой протекала местами даже очень глубокая “кудрявая” речка. Такое положение вещей было очень удобным для собачников, которые могли дать своим питомцам свободу, выпуская их без поводков порезвиться в степи. В реке водилась в изобилии краснопёрка, что тоже радовало любителей рыбной ловли, а по весне лягушачьи песни доносились до жителей массива, мешая оным спать.

Но сейчас было лето. После жаркого пыльного дня хотелось к свежести, поэтому Инкар и Джесси вышли в степь и направились к реке. По дороге собака носилась, выплёскивая накопленную за день энергию, поднимая в воздух приготовившихся ко сну куропаток, а девушка болтала по телефону с подругой. Дойдя до лесополосы Инкар распустила собранные в пучок волосы, дав коже головы подышать. Джесси убежала куда-то вперёд. Она была собака из охотничьих пород, которые обычно использовались охотниками для доставки подстреленных водоплавающих птиц из рек и озёр, поэтому Джесси не упускала возможности плюхнуться в воду.

- Да вот весь день убила, а что не так не пойму,- жаловалась Инкар подруге по телефону. – Да блин, отправлю так, пусть правки вносят, а я исправлю. А то уже мозги кипят… Она помолчала, слушая ответ.

- Ага, вот вышла освежиться, да и ноги затекли весь день на стуле сидеть. – помолчала. – Стул новый с зарплаты куплю, а то от этого плоскопопие развивается.

Внезапно откуда-то издали послышался звонкий брёх Джессики. Через несколько мгновений собачка прибежала к хозяйке, схватила ту за штанину и потащила с собой.

- Погоди, там Джесси нашла что-то, - бросила Инкар в трубку и побежала вслед за собакой.

Та привела хозяйку к покатому бережку. Сама Джесс уже стояла у кромки воды и брехала на какой-то буро-чёрный куль, прибитый течением к коряге, торчащей из воды как образ водяного неподалёку от берега.

- Ну что ты там нашла? – Инкар с сомнением поглядела на куль.

Девушка взяла валявшуюся неподалёку длинную палку и осторожно тронула ею находку. Внутри было что-то мягкое, от прикосновения та чавкнула, пошевелилась и течение толкнуло её ближе к берегу.

Собака прижалась к ногам хозяйки, нервно молотя обрубком хвоста. Куль продвинулся ещё немного, повернулся и посадка огласилась девичьим визгом.

Спустя пятнадцать минут.

Летние ночи - тёмные очень. Но сегодня было светло от сине-красных проблесковых маячков. Было найдено тело без вести пропавшей по весне женщины. Раздутую тушу, пробывшую в воде почитай добрых два месяца сложно уже было назвать человеком. Если бы не плотная брезентовая ткань в которую был завёрнут труп скорее всего его никогда бы и не нашли, так как эти места славились своими охочими до мертвечинки жирными краснопёрками и раками.

Конечно, частично тело было объедено, губы, веки, глаза всё съела речная живность. Вынимать труп из воды было крайне тяжело, вся плоть превратилась в кисель и отваливалась кусками. Опознали лишь по приметной подвеске невесть как удержавшейся на шее мертвяка.

В посадке шла работа. “Труповозка” подъехала к самому бережку и сейчас санитары сгружали останки в полиэтиленовый плотный пакет, стараясь скрыть сие действие от посторонних любопытных глаз.

А любопытствующих было действительно много. За ограждением из желто-красной ленты толпились едва не все жители массива, переговариваясь и строя догадки, как это обыкновенно бывает.

Нашедшая тело Инкар сидела на подножке машины скорой помощи, пила мелкими глотками воду с добавленным в неё успокоительным препаратом, а Джесси, взятая на короткий поводок брехала на каждого, кто подходил к девушке с расспросами.

- Вам получше? – паренёк в тёмно-синей форме подошел к Инкар и сел рядом на подножку.

- Какая у вас новая форма… беспонтовая,- безразлично проговорила Инкар. – Вы теперь на каких-то спортсменов на пробедке больше похожи, а не на полицию…

- Это да,- кивнул паренёк. – Ну, что поделать…

- Можно я собаку домой отведу? – всё так же спросила Инкар.

- Я вас провожу, - решительно ответил парень. – Или хотите, позвоню вашим близким, чтобы забрали?

- Не надо,- девушка помотала головой, но со стороны это выглядело так, будто она посмотрела сперва направо, потом налево. – Идём…

К месту находки девушка уже не вернулась, войдя в дом села в прихожей на обувной ящик и уснула под накрывшей её волной синтетического умиротворения.

*

Назару позвонили не сразу, похожие на куски мясного желе части тела сперва сложили в чудовищной мозайке, затем решили, что опознавать тут уж точно нечего и, отмыв от трупных выделений найденные на теле личные вещи, расфасовали их по пакетикам, чтобы в дальнейшим предъявить родственникам.

Айгуля была сиротой, но имела младшую сестру, которая вышла замуж и теперь проживала с мужем в Турции. Ей конечно дозвонились, но прилететь скоро девушка не смогла, так как ближайший рейс был назначен только через несколько часов.

Тогда позвонили Назару. Трубка сама собою выпала из его рук, но ловкая Бабуля Инжу, не старая в общем-то женщина, подхватила её на лету и закончила разговор вместо сына:

- Ой, Аллай! – качала бабушка головой. – Конечно мы приедем! Сейчас же выезжаем!

Когда связь разорвалась, Инжу расправила складки на своей юбке и внезапно резким, как удар плети шлепком пощёчины привела сына в чувства.

- Соберись! – отчеканила она внезапно забасившим голосом.

- Всё пропало, - Назар спрятал лицо в ладонях и рухнул на стул.

- Аузынды жап* !- Прикрикнула Инжу. – Нытик *б твою мать!

- Под подозрения попадают вначале супруги,- Назар раскачивался из стороны в сторону.

- И чего теперь?

- Все знакомые подтвердят…

- Ай, пустое… пару дней помучают и отпустят. Изобрази отчаяние, супруга всё же… - Инжу прихлебнула из пиалы чай. - Ай, дивный чаёк…

Бабуля почмокала, заем закинула в рот арахис в сахаре.

- Поди…- продолжила она жуя лакомство. - Поди вся раздутая и сопливая… тю-у - гадость! Зато какие раки в этом году жирные будут!

Старушка мечтательно закатила глаза. Назар сорвался с места, подбежал к раковине на кухне и выплеснул в неё ужин.

- Тц…Слабак!- цокнула мать языком. – Ладно, - она встала. – Давай, заводи, поскорее с этим закончим…

Назар был белее мела, не чета своей вечно налитой здоровым румянцем матери. Она по дороге натирала глаза кулаками, чтобы создать видимость недавнего рыдания. Взяв похолодевшего, покрытого испариной сына под руку она стала притворно прихрамывать и охать.

Городской морг сильно отличался от того, что был в райцентре. Всюду стеклопластик, идеально белая плитка, хром, натяжной потолок отображает всё глянцевой поверхностью светло и пахнет лекарствами.

Инжу и Назара пригласили не в секционную, а в комнату, где хранились вещи покойных.

- Я вам соболезную, но тело в таком состоянии, что опознавать там буквально нечего,- в комнате уже находились пара полицейских и молоденькая девушка-врач. – Поэтому здесь сохранившиеся вещи.

Полицейский пододвинул к краю стола пластмассовую коробку в которой лежали принадлежавшие когда-то покойной вещи, упакованные в зип-пакеты.

- Вы дали довольно подробное описание личных вещей пропавшей, в особенности талисмана, который она носила при себе, - подключился второй полисмен. – Поэтому вам и позвонили.

Пожалуйста, посмотрите.

Назар нетвёрдой походкой подошел к столу, заглянул в коробку. От вещей мало чего осталось. Вода истончила и изуродовала одежду, но золотой кулон на цепочке – приметная вещица, талисман, что Айгуль не снимала даже в бане, был цел и невредим. Назар протянул руку, подцепил пакет с кулоном за краешек. Это была круглая пластинка, с выгравированной на ней птицей. Птица расправила сильные крылья, а в лапках зажимала драгоценный камень.

- Да, это Гулино…- Назар сглотнул. – Украшение…

За спиной в голос запричитала и завыла мать.

- Назар Максутович, - мягко проговорил первый полицейский. – Результаты вскрытия показали, что в реку бросили уже мёртвое тело, но причина смерти – утопление. Вода в лёгких хлорирована, поэтому напрашивается вывод- топили в водопроводной воде. Вам есть что сказать по этому поводу?

- Нет…- прошептан Назар.

- Угу,- кивнул полицейский. – Вы задержаны до выяснения обстоятельств…

*

- Это что это такое было-то? - отдуваясь спросил Саня. – Блин, как наяву!

- Не понял,- донеслось с верхней полки. – Мы чего с тобой один сон видели?

- Я тоже, - тихо отозвался Амир.

- Бабуся точно в капусту фарш заворачивала? – Амир услышал, как Саня сел в постели. – Бро, вруби-ка свет…

Щёлкнул выключатель. Пацаны прищурились от ударившего в глаза света. Вновь прозрев Амир увидел, как Саня что-то рассматривает у себя на животе. Он спал в одних трусах и сейчас согнувшись тыкал пальцем где-то в районе пупа.

- Парни, - тихо сказал он. – Глядите!

Амир приподнялся, а Ваня свесился со своей постели вниз головой. На коже у Саниного пупка виднелась свежая красная полоска с палец толщиной.

- Отлежал поди,- скептически сказал его брат.

- А сон?

- Ну…да, это удивительно, - Ваня вновь улёгся.

- Всего лишь удивительно? - спросил Амир.

- Завтра об этом инфу чекну, - зевнул Иван. – Спать ложитесь.

Свет вновь погас, но до утра Амир с Саней так и не сомкнули глаз.

Утром Бабнадя приготовила завтрак, накрыла на стол, управилась по хозяйству и, налив в блюдечко Котейке сливок, отправилась проведать соседа. Пацанва ещё спала. Дойдя до дома Канат-ата, женщина негромко постучала в дверь, но та была не заперта.

- Канат, - позвала Надя осторожно.

Никто не отозвался. Она позвала ещё раз, но и в этот раз всё было тихо. Тогда женщина вошла в дом, заглянула на кухню, двинулась в спальню.

Канат лежал на койке и тяжело дышал, держась правой рукой за сердце. Надежда подлетела к старику, схватила его за чуть тёплую руку.

- Канат, что случилось? Сердце? – затараторила Надя.

- Амир, у тебя? – прохрипел Аташка.

- Да –да,- закивала женщина головой. – Я сейчас сбегаю скорую вызову.

Надя уже собиралась побежать к телефону, но дед крепко вцепился в её руку.

- Стой ты, - говорить ему было тяжело, стальной обруч перетягивавший грудь не давал вдохнуть. – Присмотри за пацаном, соседка, не оставь…

Надежда больше не стала терять времени. Высвободившись из старикового хвата они припустила к почте.

- Бас…жок вернулся…- прошептал Ата и потерял сознание.

За несколько часов до этого:

Кулан был душой, по ошибке попавшей в тело человека. Став Пиром около тысячи лет назад он и не подозревал, что застанет возвращение Басжок-а. Кулан переродился без участия птицы Рух, и уж точно не на девятом небе. Он стал Пиром рода и передавался наследованием.

Когда баксы лишился чувств, атакованный шайтаном нефритовой орды, по близости не было никого, кто смог бы помочь старику прийти в себя. Тогда Кулан вселился в тело Каната. Выворачивая локти вперёд, нетвёрдой шаткой походкой, со множественными падениями Пир перенёс баксы на койку. Наложив морок от лишних глаз на кухню, Кулан стал ожидать, когда придут на помощь люди.

Сейчас:

Неотложка приехала на удивление быстро. Надежда разбудила Амира, рассказав, что деду стало плохо с сердцем и ни вместе поспешили к Аташке. Машина скорой помощи как раз подкатила к дому больного.

Врачи споро стали замерять температуру, артериальное давление, поставили переносной кардиограф на табуретку и расстегнули старику рубаху.

Амир, стоявший рядом увидел на тощей груди дедушки следы от зубов в форме мягкого ромба.

- Что это? – ткнул мальчик пальцем, указывая на укус.

Врач поглядел на пацана в недоумении.

- Худой просто твой дедушка, - ответил он. – Не мешай!

Аташка повернул голову в сторону внука, и кивнул так, что это заметил лишь Амир.

Доктора поставили присоски кардиографа прямо на кусаную рану. Поползла лента с пиками и рябью.

- Как есть, инфаркт…- констатировал доктор. – В стационар!

Надежда забегала по комнате, собирая дедушке вещи в больницу. Медбрат с водителем скорой прикатили складную каталку, аккуратно перегрузили на неё Аташку и двинулись к машине. Амир пошел рядом.

- Сынки, можно мне внучку пару слов наедине сказать? –попросил Канат, когда его внесли в салон, и медбрат поставил капельницу.

Двери хлопнули и Амир с дедом остались одни в остуженном автокондиционером салоне.

- Не простое время выпало тебе проявить себя, балакай, - голос деда был слаб.

Он взял Амира за руку.

- Дедушка, вы же не умираете?

- Ты будешь следующим…Кулан – наш Пир, - Аташка будто не слышал вопроса.

Он задрал голову и поглядел в сторону лобового стекла. Между водительским местом и салоном

стояла стенка с прямоугольным окошком, которое сейчас было приоткрыто. Мальчик посмотрел в окошко. У машины стоял красивый серебристый конь, с необычно длинными ушами.

- Быть может мне ещё смогут помочь,- дедушка покосился в сторону раны на груди. – А может уже и нет…

Ослабший Канат закрыл глаза и заснул.

Надежда уехала на скорой, сопровождая Канат-ата. Мальчишки остались предоставлены сами себе.

- Блин, жалко твоего дедушку, - Ваня похлопал Амира по спине. – Но, знаешь, возраст…

Ребята сидели на крыльце дома Надежды.

- Так он же колдун, - Саня ковырял ножиком в деревянном порожке. – Я думал он здоровее всех здоровых! Ну был до этого случая…

- Теперь папе позвонят, - задумчиво произнёс Амир.

- И чего? Заберут тебя? – поинтересовался Саня.

- Это вряд ли…

- Да не переживай ты так, - подбодрил Амира Иван. – Поставят твоего Аташку на ноги!

Амир покосился в сторону забора. Там стоял Кулан, он глядел на мальчика и закладывал уши.

- Да, - кивнул Амир (он не стал рассказывать приятелям о словах деда и о Кулане). – Я и не сомневаюсь… Только вот мне кажется дело-то вовсе не в инфаркте.

- И в чём же тогда? – Ваня встал и поправил шорты.

- Ну…Ладно, забыли…

___________________________________

Примечания:

Жалған– [Жалган] (каз) ложь.

Басжок – без головы, Безголовый

Аузыңды жап! ( каз.)- Закрой рот; замолчи

Глава тринадцатая.

В чугунке булькала вязкая зеленоватая жидкость. Под сводом пещеры клубилось сизое облако. В тёмном углу возилась женщина. То была грузная горбатая старуха. У неё были полные рыхлые руки, с длинными узловатыми пальцами и громадными как лопаты ладонями, свисающий фартуком дряблый от многочисленных родов живот, короткие ноги. Ко всему старуха была нага.

Она прикрывала спину шкурой Ирбиса, натянув на макушку, словно шапку, череп хищника.

Волосы женщины были серебристыми, почти такими же как надетая на спину шкура. Они ниспадали водопадом до самой земли. Густые, холёные, прикрывали её наготу.

Старуха искала что-то в холщёвом мешке. Она вытащила из мешка сушеную рыбу, сунула её в широкий, губастый рот и стала причмокивая обсасывать. На короткой, будто жабьей шее побряцали пластины из полированной меди, нанизанные на кожаный шнурок.

Пещеру наполнял смрад, казалось его можно было ощутить даже кожей. Липкий и вязкий проникал он в каждую пору, отравлял. Кемпир проковыляла вдоль стены, на которой висел исполинский ковёр с причудливым узором. Остановилась, уставившись на него. На ковре висели тридцать девять пар серёг. Старуха задумалась, поскребла медным ногтем по подбородку. В неверном свете очага серьги поблескивали и в их треугольных пластинках отражались

испуганные, плачущие и разгневанные лица бывших владелиц.

За спиной старухи что-то ухнуло, будто с высоты уронили полный мешок. Та повела янтарными глазами вправо и произнесла:

- Зачем ты явился? - голос кемпир был низким, с хрипотцой.

- Я ходил в землях Дяу, госпожа, и обошел их,- из-за спины послышался трескучий, дрожащий голос, напоминающий блеяние барана.

Старуха обернулась. Перед ней стоял шелкорунный белоснежный козёл с крутыми серповидными рогами. Копытца его сверкали под длинной лёгкой шерстью зелёные глаза с прямоугольным зрачком взирали на Жалмауыз Кемпир с благоговейным ужасом. Теке был необыкновенно красив, и всё же было то, что отталкивало в его облике. Ни то полный острых как бритва зубов рот, ни то резкий запах крови, исходящий от животного.

- Много ли сынов Хасатана ты встретил на пути? – спросила старуха безразлично.

- Я видел много Дяу, госпожа,- отвечал Теке. – Встречал и пере…

Старуха залезла когтистой лапой себе в рот, проталкивая в глотку рыбий скелет.

- И встретил на пути прекрасного Пира, чьих серёжек так недостаёт на твоём дивном ковре, о, госпожа! – закончил козёл и замер, ожидая ответа Хозяйки.

- Значит Жылап Калындык вступила во владения Дяу, - старуха расплылась в зловещей зубастой улыбке.

Со стороны ковра послышался металлический перезвон. Это заключённые в серьгах Пиры заволновались.

- А ну молчать! – Ведьма махнула рукой и ковёр тут же заволокло мороком. – Мои племяннички постарались?

- К великому сожалению, сие не дело рук твоих многоуважаемых племянников, долгих им лет! - возразил Теке.

- Не хочешь ли ты сказать, что кто-нибудь другой заманил её прямо ко мне в руки?

*

Багила была просватана. В кочевье ходили толки, что родители девушки ещё задолго до её рождения дали слово одному из ханских визирей, что когда родится у них дочь отдадут они её за визиря замуж. Беда в том, что визирь был уже ветхим стариком, и даже не мог держаться в седле, а Багиле едва исполнилось пятнадцать лет.

Девушка не могла ослушаться наказа родителей, у которых была единственной дочерью после девяти сыновей. Братья ревностно оберегали честь сестры отгоняя от неё молодых джигитов, которые хоть и знали о том, что обещана красавица другому, всё же не теряли надежды высватать её у родителей.

Когда братья уезжали на охоту и в походы девушку окружала ватага подруг, которые тоже чинили препятствия молодым и рьяным. Вот и выходило, что наедине с собой Багила оставалась лишь во сне.

Ей снился дивный сон. Девушка в одном тонком шелковом платье, надетом на голое тело. Сквозь невесомую ткань просвечивала нежно-персиковая кожа. Длинная коса была расплетена и тёмно-каштановые волосы с рыжими прожилками качались из стороны в сторону при каждом шаге. Багила шла босая по нежным цветам, раскинувшимся повсюду насколько хватало глаз. От них исходило благоухание, а воздух полнился пением диковинных птиц. Погуляв немного по цветочному морю Багила набрела на цветущий сад.

Тонкие деревца были сплошь усыпаны крупными, готовыми распуститься бутонами. Когда красавица подошла ближе все как один они надорвались и стали раскрываться. В центре сада стояла плетёная из прутьев беседка. Внутри кто-то был, но из-за плотного плетения Багила не могла разобрать кто же это.

- Проходите, прелестная гостья, - от беседки послышался бархатистый мужской голос.

Багила вздрогнула, услышав это обращение, но всё же любопытство взяло своё и она приблизилась. Заглянув в беседку девушка увидела ломящийся от угощений стол и стоящего у него статного моложавого мужчину. У него было светлое доброе лицо, глаза с чуть лукавым прищуром, смоляные усы и окладистая борода, каких не видела Багила прежде ни у братьев, ни у отца, ни даже у заезжавших на смотрины знатных мужей. Он улыбался. Одет был мужчина в богатый халат, с золотой вязью на подоле и горловине. Но вот рукава были пустыми и болтались будто этот муж был безруким.

- Что же вы? – безрукий заулыбался ещё сильнее.

Багила прикрылась руками.

- Ох, не стоит стесняться,- мужчина кивнул. – Это всего лишь сон…

Смущённая девушка порозовела, но всё-таки вошла в беседку.

- Прошу, отобедайте со мной,- безрукий встал на колени, затем уселся на корпе за стол.

Багила осторожно присела тоже.

- Так это сон? – девушка с любопытством осматривала беседку и яства на столе. – А кажется, что всё взаправду…

- Да и такие сны бывают,- ответил муж и кивком головы поднял в воздух красивый серебряный кувшин с тонкими узорами.

Кувшин подплыл по воздуху к кубку, который стоял напротив Багилы и наполнил его ароматным щербетом.

- Теперь точно понимаю, что сон, - улыбнулась девушка.

- Ну конечно,- рассмеялся безрукий. – Смог бы такой калека как я одною силой мысли заставлять парить в воздухе предметы?

Он помолчал, пока кувшин наполнял его кубок, затем продолжил:

- Моё имя Алтан, а как вас зовут, прелестница?

- Как вы странно говорите,- протянула девушка. – Багила.

- Будем знакомы,- кубок Алтана взмыл в воздух, и он отпил из него, не отрывая взгляда от красавицы.

Багила было потянулась к щербету, но почему-то передумала.

- Угощаться у незнакомца – не самая разумная мысль,- понимающе произнёс мужчина. – Но мы теперь знакомы, пейте смело!

- Благодарю, но я пока не хочу,- слукавила Багила.

- Что же будь по-вашему… Прошу, угощайтесь. Всё, что находится на столе выросло в этом саду.

- Значит всё это тоже плоды сна? – девушка взяла с золотого блюда персик с бархатистыми боками и поднеся к носу вдохнула сладкий аромат.

- Верно,- просиял муж. – Никакой опасности нет. Попробуйте!

Багила вернула персик на место.

- Вы так прекрасны,- Алтан глядел на девушку с нескрываемым любопытством, буквально рассматривал каждую волосинку.

Багила покраснела, перекинула копну волос на оно плечо, спрятав просвечивающуюся сквозь платье грудь и стала перебирать волосы прядь за прядью.

- Наверняка у вас уже есть жених,- с лёгкой грустью проговорил хозяин.

- Родители сосватали ещё до моего рождения,- Багила тоже погрустнела.

- Батыр или мудрец?

- Знатный вельможа…- тихо ответила девушка. - Ханский визирь.

- Вот это да! - удивился Алтан. - Красив?

- Богат… Но я никогда его не видела.

- А смотрины?

- Не было… Вместо него приезжали приближенные. Я только знаю, что он стар и немощен,-

Багила становилась всё мрачнее. - Говорят, он ездит в паланкине, поскольку не может держаться в седле.

- Весьма занятно…- задумался муж. – Это прискорбно, когда юную лозу отдают за трухлявый пень.

- Так решили родители.

- Понимаю,- хозяин поднял в воздух виноградную гроздь, стал по одной ягодке срывать губами и есть. – Ну что же, - продолжил с набитым ртом. – А чего хочет сама Багила?

Девушка задумалась, водя тонкими пальцами по кромке серебряного кубка.

- Я бы хотела остаться со своими стариками. Анашим* уже скоро не сможет управляться к работой по дому. Я бы хотела делать всё вместо неё. Братья тоже смогут жениться. Они поклялись, что не заведут семью до тех пор, пока я не покину дом…

- Вы не хотите замуж? – Алтан округлил глаза.

- Почти все мои подруги уже давно сосватаны или замужем…И все не по любви, а по договору,- девушка посмотрела в глаза мужчине. – А разве это хорошо, когда живёшь с нелюбимым, постылым?

- Стерпится-слюбится, - пожал плечами Алтан и снова принялся щипать виноград, хрустя косточками.

- Не хочу…- шепнула красавица.

- Уважаемая Багила, - хозяин наклонился над столом, приблизившись таким образом к девушке и понизил голос до шёпота. – Ваша красота - это товар, скоропортящийся и весьма ценный. - Алтан распрямился и продолжил обычным голосом. – Стоит товару испортиться, и цена на него резко упадёт, а то и совсем на найдётся купца!

- Уважаемый Алтан, - так же официально ответила Багила. – Простите мне мою неразумность, но что вы имеете в виду?

- Вы не хотите замуж – нет ничего проще,- рассмеялся мужчина. – Станет ли визирь брать в жены уродину или калеку?

Девушка горделиво вскинула голову и запыхтела, раздувая ноздри как ретивый конь. Ей хотелось обругать хозяина по своей юношеской горячности, но Алтан не обращая не неё внимания теперь уже вкушал оранжевую сочную плоть персика. Сок желтоватыми струйками стекал по его смоляной бороде и капал на халат.

- Вы …чавк…хотите, чтобы…чавк-глоть…Вы хотите, чтобы вы остались в семье, со своими стариками. Верно я понял? – Алтан позабыв о всяческих манерах громко чавкал и даже проглотил косточку от персика. – От калеки им лишь мороки прибавится, а вот уродина - уж точно будет приживалкой до конца своих дней.

- Когда вы это сказали, мысль остаться с родителями меня уже не так привлекает…

- Так вы не знаете, чего хотите? – с каменным лицом отчеканил мужчина и недобро прищурился.

- К чему эти вопросы?

- Что вы слышали о Пере, которые могут исполнять сокровенные желания? – улыбнулся вновь Хозяин.

- Бывают такие Пере? – удивилась Багила.

- Не уж то вам не рассказывали о них сказки?

- Да нет таких сказок…

- Эх…когда-нибудь я расскажу вам их, в других снах…- погрустнел Алтан. – Скажу одно-они существуют. Это я могу утверждать с уверенностью! Они – мои старшие сёстры.

- Хорошо, и что с того?

- Если вы захотите, я передам им ваше желание. Уж поверьте – оно исполнится. Но вам стоит его обдумать … Уже рассвет. Возьмите, - к Багиле подплыла оторванная от грозди налившаяся крупная виноградина. – Когда надумаете – произнесите: «Алтан, я хочу…» и ваше желание, только громко и чётко, а затем проглотите этот виноград. Всё просто, не так ли?

Едва девушка коснулась ягоды её будто подбросило, и она пробудилась. Действительно уже светало. Братья снаружи юрты переругивались и звенели железом. Мать плакала в голос, а отец ворчал. Багила была в юрте одна.

Она хотела потереть заспанные и слепленные утренними нечистотами глаза и обнаружила, что сжимает в кулаке сморщенный и покрытый белым налётом изюм. Немного повертев изюминку в руках девушка поднялась с лежанки. На сундуке лежало приготовленное матерью красивое платье из приданого, такия украшенная перьями, серебренные серьги, ожерелья и браслеты.

Багила всё поняла – пришло время замужества.

Девушка умылась из кувшина, надела платье, камзол, головной убор и украшения. Изюм терпеливо дожидался её на сундуке. Собравшись, девушка долго смотрела на сухофрукт не решаясь взять его с собой. Но вскоре изюминка была надёжно спрятана за поясом платья и Багила, бледная от испуга и волнения вышла из юрты.

Мама закрывала красное от слёз лицо руками. По морщинистой коже стекали солёные капельки. Отец стоял рядом и держал старушку за плечо. Братья с начищенными саблями выстроились в двойную шеренгу, организовав коридор в конце которого стояла крытая парчёвой плотной тканью и богато украшенная арба, в которую запрягли громадного белоснежного быка.

- Я отдаю сестру мужу, обрубая пуповину! – Закричал старший брат и взмахнул саблей над головой девушки.

Вжик! – со свистом рассекая воздух оружие прошло между спиной девушки и есиктер. Багила вздрогнула и невольно шагнула вперёд.

- Я отдаю сестру мужу, возвещая новое рождение! - вжик - второй брат рассёк воздух саблей.

Мама начала всхлипывать, отец хлопал её по плечу.

- Я отдаю сестру мужу, чистую и непорочную! – вжик!

- Я отдаю сестру мужу, верную! – вжик!

- Я отдаю сестру мужу, чтобы был он ей опорой! – вжик!

- Я отдаю сестру мужу, чтобы была она его утешеньем! –вжик!

- Я отдаю сестру мужу, чтобы род его продолжался! –вжик!

- Я отдаю сестру мужу, без сожаления! –вжик!

- Я отдаю сестру мужу, желая долгих лет! – вжик!

- Наша клятва исполнена! - в один голос прокричали братья. – Нет тебе больше пути домой!

Багила обернулась через плечо. Братья не глядели на неё, перекрыв проход к юрте перекрестьем сабель, воткнутых в землю. Девушка разрыдалась и влезла в арбу.

Спустя несколько дней невеста была доставлена к визирю. Девушку отправили на смотрины. В огромном белоснежном шатре было тепло и сыро. Перед вошедшей Багилой развернулась следующая картина:

Сморщенный седой старик закутанный в меха сидел на нескольких пуховых подушках. Лицо его было похоже на персиковую косточку, испещрённую глубокими, похожими на ямы морщинами. Длинные, сомовьи усы свисали до живота перепачканные остатками пищи. Глаз из-за нависших над ими одрябщих век не было видно, лишь седые кустистые брови. Маленький бугорок подбородка ходил туда-сюда, старик что-то жевал, чавкая и причмокивая.

Подле визиря на полу по обе стороны сидели красивые девушки, а у самых его ног стаял парящий, пахнущий тушеным мясом котёл. Багилу удивило разнообразие оттенков кожи у этих красавиц. Были тут и совершенно смуглые, даже чёрные с чувственными пухлыми губами, были и белокожие с волосами пшеничного цвета, были и девушки с кожей странного, красноватого оттенка. Все они сидели на застеленном кошмами полу шатра и тоже жевали.

Прожеванную еду красавицы выплёвывали в ладошки и вкладывали в чавкающий рот визиря. Если мясо было плохо разжевано – визирь плевал им на пол и прикрикивал на девушек. В связи с этим всё пространство вокруг старика было усеяно мокрыми комками и лужицами с частичками мясных волокон.

Сзади Багилу подтолкнул страж. Девушка медленно подошла ближе.

- А, новая жена,- скрепуче прошамкал старик, вывалив содержимое своего рта прямо на шкуры в которые был укутан и поднял морщинистую руку с длинными грязными ногтями.

Багилу преркосило от отвращения, но она всё же подошла. Отвратительный старикашка запусти свои грязные пальцы ей в рот, ощупывая зубы от передних до коренных (девушку от этого стали скручивать рвотные позывы).

- Годится, - довольно кивнул визирь и вынул смоченные слюной пальцы изо рта девушки.

Ту тут же вырвало.

- Тю! – сплюнул старик. – Больная что ли? Приходи ночью разделять со мною ложе! А сейчас прочь!

Сказав это визирь махнул рукой, а сам принял еду из рук темнокожей девушки. Багилу схватил за локоть страж и выволок из шатра. Не успела девушка покинуть шатёр как оттуда раздался крик, переходящий в булькающее сипение.

Багила бежала не разбирая дороги, из её глаз катились крупные слёзы, она задыхалась от ужаса. Наконец, оступившись, она рухнула лицом в песок. Острые песчинки до крови впились в кожу, смешавшись с солью слёз и вызвали сильнейшее жжение. Багила встала на колени. Она находилась на краю обрыва. Ещё шаг и полетела бы вниз. В это мгновение девушка подумала, что так было бы для неё даже лучше.

Она заглянула за край обрыва и увидела внизу груду хищно оскалившихся остроконечных валунов. Багила медленно встала, отступила на несколько шагов и, уже было собиралась броситься вниз, как её остановил знакомы бархатистый голос:

- Желание, уважаемая Багила! Пожелайте, чтобы этого не было!

Девушка вспомнила о припрятанном за поясом изюме. Она вытащила его и, поняв так, чтобы сухофрукт освещало солнце произнесла:

- Визирь слеп, и если я себя изуродую ему до того не будет дела…

- Пожелайте!

Девушка зажала изюминку в кулаке, глубоко вдохнула и закрыв глаза сказала:

- Алтан, я хочу вечно быть со своими стариками! – она проглотила изюм.

Воздух зашипел, завибрировал, ветер поднял песчаный вихрь и из него появился Алтан. Теперь Багила видела, что голова его крепилась к телу огромного змея, халат соскользнул и упал на песок, обнажив радужную чешую.

- Будет иссполнено! – Сказал с шипением Алтан и хлестнул девушку по спине кончиком мощного хвоста.

Багила полетела с обрыва вниз прямиком на острые камни. Она была пронзена их пиками, окропив всё вокруг брызгами крови, но смерть не была быстрой. В последние мгновения утекающей с кровью жизни, девушка увидела нависшего над ней Алтана.

Его лицо сильно изменилось, вместо доброго и открытого теперь оно было пугающим. Уголки рта расползлись от уха до уха, кожу заменили чешуйки, глаза округлились, увеличились и лишились век, о зрачки стали похожи на щёлочки. Меж приоткрытых истончившихся губ мелькал чёрный раздвоенный язык.

- Ох бедняжка, - с притворным сочувствием произнёс змей и погладил красавицу по щеке кончиком хвоста. – Какая болезненная сссмерть…

Его голос уже не был бархатистым, он стал безликим и сиплым, похожим на шепот.

- Я чувссствую как каждую косссточку твоего тела пронизывает боль…Это так прекрасссно! И должен признатьссся, что я тебя обманул…как не сстыдно?!

Он прополз вокруг груды камней. Багила слышала, как шуршат под его сокращающимися мышцами мелкие камушки. Затем Алтан возвысился над девушкой и раскрыл капюшон.

- Меня зовут Жылан!

Он метнулся, растянув в полёте пасть до невероятных размеров и впился в голову Багилы ядовитыми зубами.

Баян закричала и проснулась. Было темно, лишь в миске потрескивали догорающие уголья. Жара спал, свернувшись калачиком и надвинув на глаза малахай. На ночь они устроились в норе необыкновенно крупного волка. Его скелет, обтянутый кожей Жара сдвинул ко входу в нору, и они с малышкой удобно расположились для сна.

- Кошмар приснился? – во тьме сверкали жемчужины Жылап.

- Ох, да,- Баян потёрла кулачками глаза. – Такой… как будто я была там…

- Они станут сниться тебе часто, баксы…- Пир взяла ладошку девочки в свою тенистую руку. – Со временем ты сможешь управлять снами. Своими-чужими…

- Это было слишком страшно.

- Да… Я видела…

- Вы можете смотреть мои сны?

- Ну я же Пир. Я должна знать всё о своём баксы!

- Этот Жылан, он настоящий?

- Да.

- А он и вправду младший брат Пере, исполняющих желания? – Баян пододвинула ближе миску и подбросила в огонь хвороста.

- Это не совсем так,- Жылап теперь была видна девочке лучше.

Пир всё ещё была похожа на тень или дымку, но черты её лица различались более отчётливо.

- Дело в том, что Жылан лжец, каких поискать. Его даже называют отцом лжи.

- Так значит таких Пере на самом деле нет?

- Они есть, - Пир посмотрела своими белёсыми глазами на Баян. – Но цена исполнению желаний слишком высока!

- Например жизнь?

- Например,- рассмеялась Пир. Она погладила девочку по волосам. – Или душа…

- Тогда зачем загадывать, если умрёшь?

- Ты думаешь каждый демон напрямую говорит о цене своей помощи? – развела руками Жылап. – Тогда какой ему прок от таких желаний?

- А,- протянула Баян. – Какое коварство!

- Ты узнаешь об их повадках больше, приняв дар.

Пир поправила войлочную одежду девочки.

- Апа, растолкуйте мой сон, - попросила малышка. - Жылан получил и душу, и тело той девушки?

- Вовсе нет,- ответила Жылап. – Ты испугалась и не увидела того, что было дальше…

- А что было дальше? – Баян стало разбирать любопытство.

- Багила ведь не была мертва, когда змей стал её пожирать,- пояснила Пир. - Её душа была при ней. К тому же, ты должно быть не видела, как мучительно порой для змеи поглощение пищи. Даже для такой крупной как Жылан. Даже для сына Хасатана.

Баян вытаращила от ужаса глаза.

- Хорошо,- кивнула Жылап. – Если коротко, то душу успела вырвать из пасти змея Птица Рух.

- Рух?!- воскликнула девочка, едва не разбудив шамана. – А они существуют? - добавила шепотом.

- Больше нет,- с тоской ответила Невеста. - Эта история случилась больше трёх сотен зим назад. Больше некому обращать души в Пиров.

- Это было на самом деле? Душа Багилы стала Пиром?

- Верно, стала… Все Пиры были людьми, все умирали мученической смертью и все их души уносили Птицы Рух к девятым небесам. Но не все души оборачивались покровителями…

- Вы тоже были человеком?

- Была,- кивнула Жылап.

- А как вас звали при жизни?

- Багила…

Из разгорячённых ноздрей коней вырывались тугие струи пара. Ловчие пустили скакунов галопом, ведь следопыты, не без помощи мудрых, наконец напали на верный след, путавшего их прежде Жара. Сами Мудрецы скакали впереди отряда, ноздря в ноздрю с опытнейшим из следопытов.

- Скорее! Он уже близко! – подзадоривали они ловчих.

Теке тёрся о колени ведьмы боком будто ласковый кот. Та в свою очередь помешивала вытесанным из камня черпаком варево в чугунке. Старуха протянула к козлу руку и выдернула из его спины шерстинку.

- Сейчас посмотрим, что ты видел,- сказав это, хозяйка бросила шерстинку в зелёную жидкость.

Попав в варево шерстинка превратила его поверхность в изображение заснеженной степи. А сквозь снег была видна золотистая путеводная нить.

- Как странно,- задумчиво произнесла Кемпир. - Она сама идёт ко мне в руки. Не уж то ветра не доносят до её баксы песни об опасности?

- Вскоре у Жылап Калындык будет новый баксы,- проурчал Теке.

- Что?!

- О, Госпожа, ты не почувствовала колебаний в сил? - Теке был удивлён. – Калындык выбрала нового Баксы.

Старуха взбесилась. Она начала кричать, и метаться по пещере. Серьги задрожали на ковре. Это Пиры, обрадованные известием о новом баксы пустились в пляс внутри своих темниц.

- Она последняя! Последяя! – кричала старуха срываясь на визг.

Кемпир нависала над испуганным Теке, разевая пасть так, что козёл с лёгкостью мог бы там уместиться. От ярости Ведьма даже раздалась в размерах и занимала теперь едва не треть пещеры.

- Девочка ещё не впала в шаманское беспамятство,- пропищал козёл, вжимаясь в каменный пол.

Старуха замерла, уменьшилась до обычного размера и, выпустив из ноздрей тонкую струйку огня спокойно проговорила:

- Что ж, тогда я поучаствую в охоте.

Она утробно засмеялась. Вначале тихо, затем сильнее, далее в голос, переходящий в рык, и через минуту в пещере стоял снежный барс, ощерившийся, заходясь грозным басовитым мяуканьем.

______________________________________________________________

Примечания:

Анашим (каз)- матушка

Предыдущая глава  - тут.

Как же меня замучило это животное. Дети в школе за десять лет так не доставали, как это создание за одну ночь.

Андрюха посидел немного и домой ушел, хотя я его не выгонял, а даже просил остаться, места на всех хватит. Но он сказал, что не боится никаких бандосов, "мой дом - моя крепость" и ушёл.

А мы с Костяном остались сторожить это маленькое бешенство. Как же оно надрывалось полночи, будто чужого рожало. Кричит и кричит. Кричит и ползает по стенке вокруг окна. Да, оно лапы отрастило из брюха и начало выход из кухни искать. Ползет такой таракан по стене, а вниз крыло длинное свисает, на пол стены тянется. Жуть.

Я окно надежно закрыл, так животное полезло к двери, пришлось вместе с ним на кухне закрыться. Мало ли что оно тут учудить может - газ включит случайно и не проснёмся утром.

Костян долго не выдержал и спать ушёл, а я один на один с этим жуком остался. На всю ночь.

Вспоминать не хочется. Чай пил кружками, а когда неожиданно кончились сигареты, то счёт пошёл на литры. Дракон без устали искал выход и даже набросился на вытяжку, еле отогнал, пришлось применять швабру. Потом боялся что он зло затаит и сожрёт мне пол лица поэтому спал урывками, просыпаясь весь мокрый от пота и ощущения челюстей на шее, но это был только сон. Требуха зависла в углу и еле слышно пищала. Так и пережили первую ночь. Снился жд-вокзал, мужик в пальто и семечки в большом мешке.

**'

Костян меня утром разбудил, случайно огрев дверью по затылку. Я заснул на табурете забыв обо всем, пока не прилетело по башке.

- Курить есть? - пробурчал Костя и зевая огляделся, - а где животное?

- У тебя над головой.

Он вздрогнул и отошел поближе к холодильнику и подальше от зверя. Требуха, действительно, черным пятном завис на потолке - тоже заснул, умаялся за ночь, поганец.

- Ну он замучил вчера своими воплями, я не выдержал и спать пошел, - пожаловался Костян, ожидая сочувствия,что ли?

- Я заметил.

- Ладно, - исчерпав свой словарный запас Костя заглянул в холодильник. Обернулся ко мне и в глазах вопрос, " а что собственно будем жрать?"

- Кончилось,- ответил я, - схожу в магаз за хлебом. И из продуктов куплю чего. Супчики растворимые будешь?

Костян кивнул, но денег не предложил. -Тогда следи за животным, как-то нездорово выглядит наш дракон. Быстрее бы целитель вернулся. Хотя если вас послушать, то может плохое случится. Тогда даже не знаю, что будем делать.

-Андрюха придумает, - закрыл холодильник и сел на табурет Костян, - Андрюха - голова.

-Следи за животным, - повторил я и подмигнул дракону. Мне показалось, что он провожал меня взглядом, веришь?

Точно провожал.

***

Неприятности начались почти сразу,как говорится "не отходя от кассы". Кто-то нес по подъезду протекающее мусорное ведро и мало того, что немного воняло, так я еще чуть не подскользнулся не заметив жирного ручейка и ногу вверх задрал как балерина, руками вцепившись в перила. Пакет пришлось искать внизу, он медленно и важно как английский лорд спустился первый. Но на этом все только начиналось. Неприятности встали в очередь, чтобы плюнуть мне в рожу. Рассказываю, да?

Неприятность первая

Ну то есть вторая. И не неприятность, а происшествие, ну да ладно. Случилось это почти сразу после того как я вышел из двора и побрел в магазин.

Подхожу значит к пешеходному переходу, потому что супермаркет на той стороне дороги и меня обгоняет дед на велосипеде. Останавливается на обочине, слазит и чин по чину ведет аппарат по пешеходке. Я только собираюсь идти за ним, как скрежет тормозов, ужасный скрип железа и машина чуть деда не сбивает прямо посреди дороги. На пешеходном переходе! Велосипед с грохотом падает на асфальт, дед падает на него и хватается за сердце. Я хватаюсь за сердце тоже и тяжело дышу, соображая что делать.

Из машины выскакивает мужик - длинный, худой, лет шестидесяти в дорогом свитере и серых брюках и, не поверишь, набрасывается на деда. Кричит на него, пальцем тыкает - угрожает полицией и в итоге хватает пострадавшего и начинает трясти. Дед только испуганно кивает и пытается его руки от шеи убрать. Из машины за происходящим следят дети этого "выблядка", а с обочины слежу и охреневаю я.

Да, поначалу я замер и рот открыл - просто охренел немного от такой наглости и чудилось всякое. Показалось, что крылья у мужика мелькнули за спиной. Его как будто крылья. Потом глюк прошёл и я бросился бедолагу выручать.

Детки в машине меня обнаружили и предупредительный вой подняли, но это не помогло. Длинный так увлекся запугиванием деда, что не заметил как я подскочил и отшвырнул его так что он чуть под колеса другой машины не улетел. Хорошо,что не ударил, а то на одного пострадавшего было бы больше.

Я деда осторожно поднимаю. Вторая машина остановилась и оттуда что-то орут, люди вокруг собираются и кричат, кулаками машут. Длинный уже ко мне бежит и кулаками машет, тут я уже не выдержал и вклеил ему легонько, так чтобы отстал. Он за челюсть схватился, завыл и к машине побежал. Кричит, что полицию вызовет, а мне пофиг, я никого на пешеходке не сбивал. Так ему и сказал, еще и камнем хотел в лобовуху, но камня рядом не было. Длинный свой проёб осознал, сел в машину и по газам, а в окно кричит, что копов вызвал. Развернулся и удрал. Надымил, нашумел, гандон штопаный.

Я к деду поворачиваюсь а его уже толпа бомжей обступила. Все на великах, как китайская банда какая-то. Деда на раму посадили, его велик рядом поволокли. Быстрые, как комары. Пара минут и на дороге только я остался и куча зевак на обочине.

-Посадят невиновного,- резюмировал рыжий дядька с прыщом на кончике носа, - у нас так всегда. Это вам не Европа.

Сунул портфель под мышку и ушел прочь. Тут то до меня и дошло, что с ментами (или как их сейчас называть) говорить мне одному смысла нет. Не машины, ни жертвы. И неизвестно, что длинный им наговорил в трубку.

Короче поднял я свой пакет и ломанулся прочь, как подальше от дороги и поближе к супермаркету. А крылья эти самые из головы не выходят. Как будто снова белка накрыла. Ну какие к черту крылья из спины? А эти бомжи откуда взялись? Или это не бомжи? Ну раз дед с ними поехал - знает их, но почему полиции не дождались? Он же чуть не сбил деда. Вопросов было больше чем ответов.

***

Супермаркет "Троечка" встретил прохладой кондиционеров, открывающимися дверями и внутренним радио с глупыми рекламными песенками. Все как всегда. Внутри тише обычного и народу не много, но это меня не удивило.

Люблю бродить по супермаркету и разглядывать обилие товара, которое можно еще и потрогать, и в руках покрутить. Даже не обязательно покупать. А еще люди вокруг ходят интересные, каждый по своему. Когда я запил, то пару раз выгоняли отсюда из-за неприятного запаха, который цепляется к много пьющим и я сам перестал ходить - обиделся. А сегодня вошел с высоко поднятой головой. И пусть кто нибудь остановит.

Достал зеленую корзинку и пошел по отделам, как важный человек собирая покупки. Мне сегодня братву кормить из трех человек и животного, тут нужно хорошо подумать, что бы никто не ушел голодным. Это раньше нам хватало черного хлеба и яблока "на закусь" - трезвые жрать хотят больше пьяных и разборчивые к тому же.

Почти закончив я проходил мимо входа в служебное помещение, оттуда выносили новый товар на полки и туда уходили кассиры покурить и там говорят просрочку они своим раздают. Короче место для избранных. Напротив двери полка со звериными кормами, а под ней растеклась красная лужа. Небольшая, но противно густая лужа крови. Будто пёс кого-то хорошо цапнул. Я чуть не вступил в нее, успел отскочить и потеряв равновесие чуть в служебное помещение не влетел. А там воет кто-то. Деваха,судя по голосу.

Я подслушивать не люблю, но пока лужу рассматривал и в себя после скачков приходил немного услышал.

- Я же ему ничего такого не сказала! Просто попросила в сторону отойти, мешал проехать.

- Людка, успокойся, держи лед и прижимай крепче. Больно?

- Конечно больно! Меня никогда не били родители дома, а тут работа, я всегда улыбаюсь, всегда людям помогаю а он меня кулаком по уху! Без причины! Я женщина! За что? Как можно так!

- Камеры всё зафиксировали. Полиция приедет и посмотрит, найдут этого гада.

Занавеска закрывающая проход распахнулась и вышла женщина со шваброй и в фирменном фартуке. Посмотрела на меня и скривилась:

-Чего надо? Тут нельзя находиться! А ну пошел!

-Эй, полегче, дорогая! Я -клиент!

Она подняла швабру как дубину и и вода с тряпки хляпнула на пол.

- А ну-ка иди отсюда, клиент! И не вздумай мимо кассы проскочить! Охрана у нас быстро бегает! Давай-давай! Шагай, алкаш!

Спорить было бесполезно и я ушел.

Неприятность вторая

Вынести можно было хоть пол магазина, кассы пустовали. Я покрутился немного, воровать не приучен, и дождался охранника, который товар провел через кассу и деньги принял. Вид у него был растерянный, как и у меня, собственно. Так и разошлись.

На улице я вдохнул чутка свежего воздуха, очень уж душно было внутри несмотря на кондиционер. Похлопал по карманам и понял, что сигареты не взял. Возвращаться назад в эту гнилую сетевую пасть не хотелось, можно сходить в сигаретный киоск, если его ещё не закрыли местные власти.

Только направился к нему, как почувствовал, что на улице тоже не спокойно. Шум приближался неспешно, но становился все громче и громче, нарастая с каждой секундой. Я подумал и отошел в сторону, нырнул за дерево, да так и стоял, пока толпа не прошла мимо.

Это были подростки -примерно возраст моих бывших учеников и старше. Их было много я насчитал двадцать шесть агрессивных существ и обрадовался, что сошел с их пути. Говорить с трудными подростками я умею, но с этими не сработал бы ни один метод. Слишком много агрессии витало в воздухе, жадная до злобы толпа искала на ком бы испробовать свою молодую силу и хорошо, что не заметили меня. Бомжи, алкоголики-это те, о кого можно почесать ноги.

Они кричали, матерились, курили и били бутылки прямо под ногами или о стены проходящих мимо домов. Досталось и стенке супермаркета, чуть не зацепили окно, но охранник только выглянул и скрылся. Разумно.

Толпа прошла мимо обещая убить, покарать и унизить и скрылась вдали. Только тогда я осмелился вернуться на дорогу. И где эта полиция, когда она так нужна?

***

Последней остановкой был табачный киоск, который как ни странно был открыт и женская голова виднелась в окошке.

Я постучал и подождал пока она откроет и сфокусируется на мне.

- Здрасте! Сигареты можно купить?

-И тебе не хворать,- сразу же нахамила продавщица, - если деньги есть, то можно.

- А какие есть?

- Ты мои деньги не считай!

- Так я о сигаретах!

- На витрине все, будешь брать или я сериал пошла смотреть.

- Женщина, - решил побрыкать и я, - через пару метров супермаркет с вежливым девушками кассирами. Люди пойдут к ним сигареты покупать а не ваше хамство слушать.

- Вы и так туда ходите! Удивил ежа иголкой. Брать будешь или к девочкам пойдёшь?

Я обречённо вздохнул и сигареты все-таки купил.

- Свежей газеты нет? Желательно утренний выпуск? Хочу понять, что в городе происходит.

Продавщица так на меня посмотрела, что сразу захотелось посмотреть вдаль и дальше.

- Какие газеты, дядя? Ты из машины времени вывалился? Закрылись давно все вестники наши, жопу теперь туалетной бумагой вытирают а не газетой. Хотя насчёт тебя я сомневаюсь.

- Харе хамить!

Это уже был перебор и пришлось грохнуть кулаком. Когда я стукнул по прилавку тётка поняла, что перегибает палку и поменялась в лице.

- Нет газет. Не продаю. Новости все в интернете теперь. В телеграмме. Там врать не будут, правду пишут и правительству не подчиняются.

- Ага, как же, - буркнул я и ушёл, не дослушав как она испуганно тараторит что-то ещё. Мымра какая-то. Что за начало дня.

И ещё одна неприятность

К дому я подходил с окончательно испортившимся настроением. Как так? Почему люди такие тупые и злые вокруг? От бедности? Как почтальон Печкин? Он тоже был злой пока велосипеда не было.

Поднялся на свой этаж до сих пор переваривая как меня тетка обхамила. Зашёл без стука и пока разувался успел понять, что с лицом Костяна что-то не то. Но он молчал и поглаживал зубастого червяка на руках. Я бы не стал так делать, но это его пальцы.

Пакет никто не забирал и я понёс его на кухню. Пачку папирос выгрузил на стол и пожалел, что не додумался купить блок.

- Что так смотришь, Костян? Новости? Ну давай, добей меня.

- Не время смеяться, Серёга. Андрюху убили.

Дракон подтвердил его слова жалобным криком.

***

От автора: заходите в телеграмм,там микроблоги,новости, болтаем и денег просим)) - https://t.me/severmisha

- Почему в английском языке слово «lovers» - любовники – не имеет негативного оттенка? Тогда как у нас, любовник, любовница – это что-то из анекдота или вообще «фу». Любовники – это ведь люди, которые любят друг друга! Понимаешь? Просто отдаются своим чувствам и наплевать, кто и что там думает!

- Нин, ты сейчас оправдаться, что ли, пытаешься? Или просто потрындеть захотела?

- Светуль, ты просто не понимаешь! Ты всегда была такая правильная. У тебя все по полочкам, все запланировано. Любовь по расписанию!

- Ну, да. А ты легкое небесное создание! Огневушка-поскакушка!

Нина вытерла кровь, бегущую тонкой струйкой из очаровательного, но в данный момент расквашенного носика. Тряхнула густыми кудрями и вызывающе улыбнулась.

- Да. Я всегда мужикам нравилась. Я – им, а они мне. А ты мне жутко завидовала. И знаешь, мне это тоже нравилось. А вот ты никогда никого не любила. И Вальку тоже.

Светлана взвилась.

- Ты Вальку не трогай! Он со мной счастлив был. Сам говорил, да и я… и я…

Света не выдержала, разревелась. Некрасиво, по-бабьи, утираясь подолом черной юбки.

- Зачем? Зачем ты мне сказала? Я же только к жизни начала возвращаться! И тут ты со своими признаниями. Душу хотела облегчить? Камень сбросить? А обо мне подумала?

Нина кончиками пальцев потрогала нос и полезла в аккуратную сумочку за пудреницей. Открыв черную лаковую коробочку, она уставилась в зеркальце, так и сяк повертелась, оценивая ущерб. Громко шмыгнула, похлопала пушистыми ресницами.

- Ладно, Светуль, я пошла, - она попыталась вскочить с дивана, но сильный удар в грудь отбросил ее назад.

- Давай-ка разберемся, подруга, - Света посмотрела на нее мутным взглядом. – Сегодня, в годовщину, ты приперлась ко мне, чтобы сообщить, что спала с моим мужем. Так?

- Ой, Светик, не начинай… Ты же сама догадывалась. Просто я не хотела, чтобы между нами…

- Он говорил, что любит тебя?

- Иногда слова не нужны.

- Говорил или нет! – снова ощутимый толчок в грудь.

- Говорил.

- А что обо мне?

- Лучше не надо, Светуль.

- Я сейчас с кухни нож принесу. И из морды твоей фарш сделаю, - сказано это было спокойным, почти равнодушным тоном. Нина вздрогнула.

- Ему с тобой скучно было. Я закурю, ты не против?

- Валяй. Что еще?

Нина щелкнула зажигалкой. Света поморщилась.

- Он себя потерял. Задыхался. Говорил, что рядом с тобой не чувствует себя мужчиной. Что ты сильно изменилась.

Света обреченно покивала головой. Изменилась. Только это причина или следствие?

- А ты его любила?

- Да, - шепотом произнесла Нина и одними губами добавила, - всегда.

- Тогда пошла на хер отсюда, - Света отвернулась к окну. Она перебирала трясущимися пальцами складки черной юбки.

- Я не буду просить прощения, в конце концов, виноваты все… А вот ты бы могла извиниться, этот нос мне в целое состояние обошелся!

- Пошла на хе-ер, - пропела Света, комкая руками материю, еще чуть-чуть и затрещит.

После того, как грохнула входная дверь, Света быстро заходила по комнате, заламывая руки. Ей было душно, она распахнула окно. Не зная, куда себя деть, стала бездумно, суетливо перекладывать вещи, пока в руки не попалась фотография мужа в черной рамке. Она провела пальцами по холодному стеклу, ее затрясло. Света заскулила, согнулась пополам, но вдруг резко выпрямилась и со всей силы запустила фотографию в открытое окно. Через пару секунд услышала звук разбитого стекла. «Надеюсь, это ей по голове», - вдруг ухмыльнулась она.

Подошла к зеркалу, сдернула с него простыню и отшатнулась. На нее смотрела бледная замученная старуха с обвисшей кожей, глаза в красных прожилках, седые волосы забраны в неряшливый пучок. Она ровно год не смотрела в зеркала. Год. Смерть мужа не просто подкосила Светлану, она вынула из нее жизнь. Валентин снился ей каждую ночь, а утром она часами могла реветь в попытке избавиться от душащего ощущения в горле. Как же она любила его! Любила самозабвенно, жертвенно, без оглядки. Да, знала, что изменяет. И что? Все изменяют. Но он к ней возвращался, валялся в ногах, задаривал подарками. И она прощала. Прощала ему всех, даже его студенток. Но Нина…

Ее единственная близкая подруга.

***

Они были знакомы больше тридцати лет. Когда в тринадцать, Света – стеснительная, некрасивая отличница с комплексом чистоты - пришла в новую школу, она понимала, что ничего хорошего здесь ее не ждет. Очередные издевки, очередные слезы, в общем, ничего нового. Когда Света впервые вошла в новый класс, подслеповато щурясь от ударившего в глаза осеннего солнца, она остолбенела. Прямо на первой парте сидела длинноногая загорелая дылда. До неприличия короткая юбка, огромные синие глаза, густые распущенные волосы. В голову начитанной Светы само собой пришло словосочетание «сногсшибательная внешность». Она никогда его не понимала, ведь для того, чтобы «сшибить с ног», у обладателя подобной внешности должен быть… ну, хотя бы хвост. И вот, пожалуйста, сидит живая иллюстрация, правда без хвоста, покачивает полуснятой туфелькой и внимательно смотрит на доску.

Откинув каштановую волну, дылда перевела взгляд на Свету, та, смутившись, уставилась на пол.

- Нет, ты прикинь, какой козел! – вдруг накинулась она на Светлану. – Нет, ты прикинь, - не унималась дылда, тыкая на доску.

Света решилась перевести взгляд. На доске огромными корявыми буквами было выведено: «НИНА ТЫ САМОЯ КРАСИВАЯ НА СВЕТЕ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! С.». Девчонки ехидно, но явно завистливо хихикали. Парни делали вид, что увлеченно играют во вкладыши, но периодически с интересом косились на героиню ситуации.

- Цыц, дуры! – цыкнула дылда на девчонок, вальяжно соскользнула с парты и подошла к доске. Не обнаружив тряпки, она ладонью стерла вторую и четвертую букву имени, а на их месте поставила точки. Получилось «Н.Н.» - Вот тебе, Стасик-Таракасик. А ты чего стоишь? – это уже Свете. - Садись! – Она кивнула головой на свободную парту, и после того, как Света неловко умостилась на кривой стул, села рядом с ней.

- Я - Нина.

- Света.

- А сейчас, Света, будет забавное, не пропусти, - Нина оскалила белые ровные зубы.

В класс вплыла внушительных размеров дама. Окинув тоскливым взглядом учеников, она процедила:

- Здравствуйте, дети.

Класс неохотно, со скрежетом и стуком встал.

- Здрассьте, Наталья Николаевна.

- Поздравляю вас с началом нового учебного года, - устало и равнодушно заговорила она, совершая медленный разворот в сторону доски. – В этом году у нас в классе…, - осекшись, она сделала шаг назад, покрутила головой и с какой-то детской растерянностью повернулась к классу. Раздались робкие смешки.

- Кто… Я…, - Наталья Николаевна деланно откашлялась. - Опять нет тряпки, - деловитым тоном продолжила она. Света заметила, что уголок губы у учительницы чуть вздернулся и никак не хотел опускаться. – Ниночка, золотце, сбегай к уборщице, попроси у нее.

Нина медленно поднялась из-за парты.

- А пусть бежит, кто написал.

- Да, будет тебе, лапушка. Сходи, - щеки у Натальи Николаевны зарозовели.

- Ладно, - протянула Нина и походкой от бедра покинула класс. Шепот и смешки в классе нарастали.

- Ну, что же, уважаемый восьмой «Б». Вы, вероятно, за лето забыли все правила русского языка. Кто пойдет к доске исправлять ошибки?

- Я пойду, - раздался голос с задней парты. Поднялся пунцового цвета парень, быстро подошел к доске и рукавом стер белые каракули.

- Станислав? Я же попросила…, - вздернула бровь Наталья Николаевна.

- Не для вас было написано, - Стас громко шмыгнул носом.

Когда Нина вернулась в класс, она застала настоящее извержение вулкана. Наталья Николаевна кипящим чайником свистела о невоспитанности и распущенности современной молодежи. Бледная Света на передней парте пыталась сползти на пол под напором слюноотделения, направленного главным образом в ее сторону. Нина заливисто захохотала и непринужденно начала отмывать доску. Несмотря на первый учебный день, весь класс был оставлен до вечера «подумать над своим поведением».

***

Они стали подругами. Со стороны эта дружба казалась чистой воды сделкой. Нина защищала Свету от нападок, Света помогала Нине в учебе. Нинка была сообразительной, но слишком легкомысленной и вздорной. Свете часто приходилось выступать в роли «страшненькой подружки», но это ее не смущало. Наблюдать и делать выводы Светлане нравилось больше, чем быть в центре внимания. Дружба после окончания школы, как ни странно, не прекратилась. У внешне непохожих девушек нашлось много общего. Например, здоровье. Точнее, его отсутствие.

Шли годы, иногда они теряли друг друга из виду. Но когда жизнь одной из них выкидывала очередной фортель, вторая появлялась незамедлительно, с бутылкой коньяка в руке и готовностью слушать и утешать.

Так случилось и после смерти Валентина. Нина даже ненадолго переехала к подруге. Света задыхалась в своем горе, а Нина как опытный спасатель пыталась вытолкнуть подругу на поверхность из этих мутных вод. Дыши! Пожалуйста, дыши! Берег совсем близко!

Но Света понимала, что эти попытки тщетны, она уже никогда не вздохнет полной грудью.

А теперь это признание… Какое клише! Ее лучшая подруга спала с ее мужем. Возможно, даже в их постели. Света остервенело стала стаскивать с кровати белье, подушки. Вспомнила про свою угрозу, принесла с кухни нож и стала потрошить матрас. Вот вам! Вот вам! Еще посмотрим, кто кого!

***

Нина откинулась на подушку после очередного приступа кашля. Блеклое солнце беспощадно очерчивало ее болезненно выступившие скулы и провалы под глазами. Слишком тяжело далась ей недавняя терапия, и Нина решила, что та была последней. Все, хватит. Она долго боролась, но теперь чувствовала, что болезнь сильнее нее. Все силы и средства исчерпаны.

Чуть привстав, попыталась вялой рукой взбить подушку и замерла от неожиданного звука. В замке входной двери повернулся ключ. В комнату вошла незнакомая ухоженная женщина, от нее пахнУло холодом и хорошими духами.

- Привет, подруга, - произнесла женщина Светиным голосом.

- Света…, - с трудом выдохнула Нина, из горла вырвался лишь жалкий хрип.

- Нет-нет-нет, - Света приложила палец к губам. – Слова иногда не нужны.

Она присела на краешек кровати и изучающе посмотрела на Нину. Будто видела впервые.

- Я смотрю, ты помирать собралась?

Нина молчала.

- А как же отпущение грехов? Ничего мне не хочешь больше рассказать? На дорожку? – горько улыбнулась Света.

Нина молчала.

– Я недавно нашла дневник этого мудака. - Светлана продолжала внимательно смотреть на подругу. - За шкапчиком он его прятал. Я когда мебель начала выкидывать, шкаф отодвинула, тетрадочка-то и выпала. Все-таки зря он писателем не стал – читала и восторгалась. Там обо всех его похождениях, да так красиво, с подробностями: как, когда, где и в каких позах. Все тринадцать эпизодов! И кого там только нет! – Света картинно развела руки, помолчала. - И знаешь, кого там нет? Тебя.

Нина всхлипнула.

- Не думаю, что этот эротоман чертов забыл внести тебя в свой послужной список. Ты же знаешь, какой он был педантичный. И вот я подумала, зачем тебе врать?

Нину затрясло, она закашлялась. Света чуть приобняла подругу и ласково, как ребенка, стала гладить ее по спине, приговаривая:

- Я все поняла, поняла, моя хорошая. Меня надо было вытаскивать. Но как же ты решилась? Я ведь серьезно думала тебя убить! Так себе всё живо представляла! Вот ты лежишь в луже крови, в глазах угасает жизнь, и стою я - вся в белом. Ангел мести. Но потом прочитала его мемуары и все поняла. Ты же всегда, всегда была рядом! Знала меня лучше, чем я сама. И ты нашла единственный способ…

- Я бы не решилась, если бы не это, - прохрипела Нина, указывая на грудь.

- Сколько? - Света немного отстранилась от подруги.

- Полгода. Месяц. Неделя, – пожала плечами Нина. И снова зашлась в жутком кашле.

Света погладила ее руку.

- Нина, пожалуйста, дыши… Теперь мы справимся. Вместе.

***

Когда после последней их встречи Нина вылетела из подъезда Светиного дома, к ее ногам со звоном разбитого стекла приземлился портрет в черной рамке. Он упал фотографией вверх, осколки радужными брызгами разлетелись вокруг. На Нину невидяще смотрел Валентин, молодой, красивый, с вечной усмешкой на тонких губах. Нина поддала носком туфли расколотую рамку.

- Надеюсь, не скоро увидимся, любовничек, - улыбнулась Нина. Она наступила острым каблуком на фотографию и окрыленная, прекрасная, полетела к черной машине, в которой ее ждали. О, да, это признание того стоило, давно она не ощущала себя такой сильной и такой здоровой. Нина чувствовала, что болезнь отпускала и на этот раз надолго – после такой-то дозы!

Недуг, мучивший ее с детства, отступал рядом с чужими горестями. Впервые Нина заметила это в больнице, когда умирала ее маленькая соседка по палате. Глядя на ее безутешных родственников, она почувствовала, как в ее тело вливается новая свежая энергия. Потом это случилось на бабушкиных похоронах. Потом на маминых.

Нина держала Свету при себе, потому что не представляла себе существа более несчастного. Бесконечный, неоскудевающий источник силы!

И вдруг, однажды, этот «ключ жизни» иссяк. Света вышла замуж. Удачно. Любящий муж, дом – полная чаша. Нина не могла допустить такой потери и снова прочно обосновалась в Светиной жизни. Она не могла не заметить некоторых слабостей в характере Валентина и использовала их на полную катушку. Умело плела интриги, сама знакомила Валентина с женщинами, убедив того, что такой «творческой личности» как он, просто необходима «эмоциональная подпитка». Именно она подала ему идею с дневником, в надежде, что Света рано или поздно найдет его. И тогда ей предстоит самый настоящий пир! А пока она сидела на темной кухне за бутылкой хорошего коньяка и выслушивала подозрения Светы относительно мужа. Полумрак скрывал ее тихую довольную улыбку.

Не учла она одного. Валентин на самом деле любил Светлану. И испытывал сильнейшие муки совести, разрываясь между семейным счастьем и похождениями «творческой личности». Сердце Валентина не выдержало. Но Нина не упустила возможности поживиться и здесь. Переехав к подруге, она упивалась ее горем и расцветала на глазах. Она бы «выпила» ее до конца, до последней капельки, но на ее пути подвернулся очередной выгодный ухажер, и Нина махнула с ним в жаркие страны. Почувствовав первые звоночки недомогания, она снова вернулась на родину. Слишком мало несчастных людей оказалось под ярким средиземноморским солнцем. И тут она решилась на опрометчивый поступок, но ей срочно нужна была огромная доза чистейшего отчаянного горя. Она наплела Свете про их с Валентином роман.

После этого Нина прожила легкий прекрасный год. Но все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. А Светы не было рядом. Нина стала так отчаянно, так неосторожно хвататься за малейшую возможность, что люди просто стали избегать ее.

Болезнь вернулась с новой силой. Нина смирилась.

Но тут щелкнул замок входной двери.