CreepyStory

Первая часть

Доставка


Вторая часть

Снежит. Очень сильно снежит. Дорога загородом свободна , можно было бы притопить газу, но снега много, может утащить с дороги. Саша уже более 10 лет за рулем, машину чувствует, водит очень хорошо, поэтому работа курьером по части управления авто, его совсем не напрягала.
Музыка окутывала салон автомобиля , не давая даже и намека на то что водитель заснет.
Навигатор послушно отсчитывал километры, вот и само Боровое, но нам не в него, а в его старые районы, те самые, в которые не любят брать заказы, не курьеры, не таксисты.
Район уже почти весь расселили, кому то повезло и дали квартиру в городе, кому то деньгами. В СССР там были три девятиэтажных общежития от крупного предприятия, так и посёлок этот образовался, рабочие, их семьи, потом строили кооперативные дома, поселок расширялся. Затем перестройка, предприятие начало затухать, а вместе с ним и поселок, со временем общежития признали аварийными , из-за одного «дурака», началось расселение.
А эти три девятиэтажки так и остались стоять, как бы в назидание по ушедшим временам.
Вот очередной поворот, и машина встала у первой девятины, навигатор показывает надо дальше, но снегу намело, благо строили раньше так, что дороги не сильно переметало из-за обилие тополей, машина медленно, будто по тонкому льду на озере начала пробиваться по своему маршруту.
- жутковато как то , подумал Саша, чёрные девятиэтажки стояли как памятники, и ни одного горящего окна, это не дело, может с адресом ошиблись, в эти заброшки кто будет заказывать, тем более заказ почти на 10 тыс
Спешно набрав Кристине, Саша уточнил:
- Крис , а точно 6 дом? Может корпус пропустили, или букву, такое часто бывает.
- Сейчас уточню, ответила Крис, перезвоню позже
Решив все таки проехать дальше и развернуться , Саша повел машину в глубь двора, там стояла точно такая же черная девятиэтажка, развернуться здесь было не где, пришлось ехать к последнему дому, подъезжая к этому общежитию, свет фар выхватил ржавую табличку с адресом и номером дома, советского образца
- Плодовая 6.
Не было ни одного огонька, ни одной лампы, черная тишина.
Саша увидел карман возле широкого подъезда, совсем не переметенный снегом на удивление, и решил там развернуться, но звонок прервал его:
- Сань, точно 6 дом, без корпусов, сказала Кристина
- Странно , ответил Саша, дом пустой
И тут в районе верхних этажей загорелось одно окно.
- все Кристин, вижу, пойду заказ отдавать, сказал Александр и положил трубку
Но для начала, надо бы машину удобнее развернуть, мало ли что.
Развернув машину, немного прокотав колею , Саша вышел из машины, осмотрев еще раз дом, взял из машины газовый баллончик. Он сам был не маленьких габаритов, но страховка не помешает.
Забрав сумку , поднявшись на крыльцо, Саша дернул за массивную деревянную дверь, она была закрыта ,
- Так, пробормотал он, это что за новости, неужели придется весь дом обходить
Подергав еще дверь, и убедившись что она хранит молчание, Саша пошел с другой стороны обходить дом, в общежитиях этого типа всегда было два входа. Убедившись что он не ошибся , и найдя дверь с другой стороны дома, Саша проник внутрь темного подъезда.

Часть первая

Смена в ресторане доставки почти уже заканчивалась. Оставалось всего каких то 7 минут до того как заказы перестанут принимать, и можно с чувством выполненного долга уехать домой.
Обычный темный, зимний , снежный вечер. В самом обычном сравнительно не большом городе России.
Запарковав как попало из за переполненной парковки свой Форд, Александр забрал пустые сумки с заказа и двинулся как говорят курьеры:«сдаваться на базу», в предвкушении горячего душа дома после 14 часов за рулем, и легкого ужина.

- ну что Крис, будем считаться?) устало, но с небольшой улыбкой спросил Александр у молодой девчушки которая стояла в фирменной одежде, в нелепой шапочке
- Сань, тут такое дело - ответила Крис, заказ вышел, буквально только что , а я всех курьеров уже домой отпустила( придется тебе ехать
Поморщившись от этой безисходности, и что душ и ужин откладываются на неопределенное время , Саша кивнул, и расположился в зоне ожидание , на небольшом диванчике

- а, заказ то большой? Спросил Саша
- Ну не маленький, учитывая его состав, я бы даже сказала странный, ответила Кристина
- В чем странность? Уточнил Саша ( хотя на самом деле его уже было тяжело удивить, насмотрелся за время работы , странности людские, но бывали случаи которые оставляли след в памяти)
- Да тут суши с лососем только,100 штук, без соусов, без приборов. Повара матеряться ходят, после такой долгой смены от такого «подарочка». Так что не скоро его отдадут .
- Мда, ответил Саша , удивили, а ехать то куда?
- Тебя тоже это не обрадует, пос. Боровое, старый район, - грустно ответила Кристина , 34 км выходит, но доставка выходит с дополнительной оплатой, можно считать что выгодно, - немного усмехнулась Крис, и начала приготовления по закрытию смены.
Вечер переставал быть томным, от перспектив проехать 68 км по ночной заснеженной трассе, да в добавок еще в тот самый район , которые пытаются избегать все нормальные люди , Саша немного присвистнул, но раз он не мог не на что повлиять, откинулся на диванчике в ожидании заказа, и закрыл глаза.

Саша невольно вспомнил как попал сюда - в доставку. На то время он отработал в финансовой сфере около 7 лет, добился некого успеха, но в этой нескончаемой гонки он перестал радоваться жизнью. Офис, с 9:00 до 20:00, 6 дней в неделю, сил хватает на поесть и поспать, бесконечный круг. И тут происходит совсем неожиданный поворот , компания в которой он работал , резко продает себя более крупному игроку из Москвы. Начинается объединение компаний, головы летят как щепки при рубки леса. Но Александру предлагают остаться, не на совсем выгодных условиях, но место остается за ним, поразмыслив, что продолжать в таком же духе работу, без каких то перспектив он не хочет, и решает уйти. Руководство на такой выпад обиделось ( как позже узнал Александр) и поставило в его личном деле отметку, своего рода «стоп лист», с ней никуда не возможно устроится.
Первое время было куча собеседований, было все здорово, но до проверки личного дела, потом больше никто не перезванивал.
Сбережения кончались, ипотека просила кушать, Александр ушел в такси, а оттуда друг его позвал в доставку.
Это было прекрасное и очень дорогое заведение , с небольшим количеством филиалов, но с отличным качеством. Деньги выдавали сразу, в конце смены, диапазон был от 3 000₽-5000₽, как отработаешь . Тут то Саша и задержался, всем было не интересно его личное дело, и прочие заслуги, -машина есть? Водить умеешь? Давай вперед!

Не заметив как от своих же воспоминаний уснув, Саша по свойски развалился на диване. Прервал сон, телефон , который указывал на то что заказ собран и пора его везти в эти ебеня.

Кристина довольно шустро отдала огромную сумку с заказом
- там по карте или наличка? - спросил Саша
- Наличка там, написано без сдачи. Ответила Крис, давай езжай скоренько, мне еще ждать пока ты приедешь

Попрощавшись с поварами, курьер побрел до своей машины. Снег сыпал активно с 6 вечера, для Сибири это нормально, лёгкий морозец отогнал остатки сна. Его синий фокус был похож на маленький сугробик. Положив сумку на заднее сидение машины , запустив двигатель , Саша начал вбивать адрес в навигаторе.
- Итак, что мы имеем, ул. Плодовая 6, кВ 66, и этаж 6, слишком много шестерок для одного заказа
Навигатор показал 34 км, машина резво дернулась со дворов , по направлению к трассе.

Я стою у окна и смотрю на знакомый переулок, где будто развёрнут экран ускоряющегося синематографа. Солнце проходит по небу привычный путь, в другую сторону от него убегают тени. По улице небрежным росчерком широкой кисти проносятся автомобили, каждый следующий быстрее предыдущего. Их всё больше, а лошадей и повозок всё меньше. Люди за окном мельтешат так быстро, что я давно не различаю лиц, если не считать одного нищего, однажды пролежавшего на той стороне улицы несколько дней кряду в одной позе. Когда это было, год назад? Пять лет? Тридцать? Деревья за окном не настолько быстры, наблюдать за ними приятнее, чем за размытыми людьми. Каждую весну я разглядываю, как из почек выкарабкиваются маленькие зелёные листики, и как они сморщиваются и меняют цвет к осени.

Ещё приятнее наблюдать за Блесной – так я называю цветок из резного дерева на подоконнике рядом со мной – она намного стабильнее, разве что раз в пару лет отвалится маленький кусочек краски. Блесна немного выцвела, но всё так же красива – её изогнутый стебель раскрашен в разные оттенки зелёного, а тонкие лепестки – ярко-красные; и даже эта прогнившая трещина, заметная со стороны комнаты, не кажется такой омерзительной. Когда я разглядываю Блесну, то будто переношусь туда, за окно, где я впервые увидел этот раскрашенный деревянный цветок, и тогда забываю о десятках взглядов, скользящих по моей спине. Поначалу неприятные, липнущие, тяжелые, сейчас они не беспокоят меня ничем, не считая зависти: ведь стою я у самого окна, и вижу, что происходит за ним, а они – нет. Единственное, что меня ещё может напугать – Она, но Она давно не возвращалась. Так что можно сказать, если бы я был способен говорить, что у меня всё хорошо.

Большинство проведенных здесь дней неотличимы друг от друга, они пролистываются всё быстрее, и мне всё труднее удержать их в памяти, соединить последовательно. Они путаются, смешиваются, превращаются из привычной линии в таблицу, по цифрам которой скачет взгляд – со строки на строку, со столбца на столбец, по диагонали. Но некоторые фрагменты слишком заметно торчат в моей памяти верстовыми столбами, и каждый раз, когда я выстраиваю их в правильную цепочку, как будто отпираю замок ключом, или завожу музыкальную шкатулку, до точки невозврата, до щелчка, мне снова становится страшно, бесконечно страшно. И я, кажется, уже начинаю понимать, что такое бесконечность, в которую я погружаюсь. Но должно же падение закончиться?

***
Я, вчерашний студент, а сегодня сам преподаватель, кутаясь в дырявое пальто, снова бреду сквозь метель по дороге из института домой мимо знакомого окна, но на этот раз останавливаюсь и заглядываю внутрь. Деревянный ярко раскрашенный цветок вблизи ещё красивее. Внутри как всегда темно, но сейчас в глубине я вижу старинный застеклённый буфет, внутри которого белеет посуда, массивный письменный стол, красивые резные стулья, обитые тканью. На стенах тёмные обои и картины в рамах, сбоку стоит платяной шкаф, забитый одеждой, и на его приоткрытой дверце всё так же, как и на прошлой неделе, и на позапрошлой, висит красная шаль. Хозяева квартиры, похоже, или уехали, или расстреляны Удивительно, что жильё ещё не разграбили. На Сухаревском могли бы купить и дорогой стул, и фарфор, и столовое серебро. Я никогда не опускался до воровства, но в этой ситуации несколько забытых вещей могут спасти меня от душащего город голода.

***
Около номера квартиры, которой мне никогда не стоило интересоваться, висит единственный звонок, и я кручу его ручку, надеясь, что он не отзовётся чьим-нибудь шагом изнутри. Одинокая лампочка тускло освещает подъезд. Вокруг нее жужжит и кружится муха, с каждым витком приближаясь к неизбежному: щелчок о горячее стекло, медленное падение на грязный пол. Дверь другой квартиры на этой лестничной площадке, обрамлённая несколькими звонками и полудюжиной табличек с фамилиями, скрипит басом, как огромное животное, и выплёвывает человека.

– Товарищ, где жильцы квартиры номер семь? Домком интересуется! Как, говорите, ваша фамилия?

Преподаватель куда-то делся, вместо него – некто, облечённый властью, чеканит слова железным голосом и небрежно демонстрирует уголок пропуска в институт. Старик в высокой шапке поднимает на меня мутные глаза, сразу опускает, и что-то бубнит про конфискацию, про стук внутри квартиры несколько месяцев назад, хотя зачем кому-то стучать, если можно было выйти через дверь, но дверь давно закрыта, а ему надо за молоком, и магазин тоже скоро закроет двери, и что из домкома уже приходили, и комиссары потом приходили, и сказали, что меньше надо пить, а что пить, если и молоко-то сложно найти… Я теряюсь в потоке старческого полубреда, но высокая шапка шажочками подходит к двери и смахивает слой пыли: на небольшой навесной замок наклеена бумажная лента с плохо разборчивой выцветшей надписью чернилами, можно прочитать только слово «комиссар».

Старик, что-то ещё договаривая и оглядываясь, идёт к выходу, а из его двери высовывается хмурый мальчуган. Я пытаюсь с ним заговорить, но мозолистые женские руки заботливо затаскивают его обратно, в невидимые с лестничной клетки уют и безопасность. Скрипящий бегемот захлопывает пасть, и оттуда звучат подзатыльник, рёв и добрые материнские наставления о вреде разговоров с незнакомцами. Надо будет вернуться сюда ночью: здесь давно никто не живёт.

***
Я воровато оглядываюсь на ночной двор и толкаю форточку. Где-то рядом патрулируют дворники, вооружённые свистками, но меня они пока не заметили. Рассохшаяся форточка очень туго поддаётся, хотя и не заперта, и с каждой секундой промедления угроза быть пойманным с поличным всё ближе. Наконец, форточка резко открывается и с грохотом ударяется о раму. Моментально вспотев, я разрываю кожу на ладони, дёргая застрявший шпингалет на окне. Я слышу, что на улице за домом забегали, закричали. Но ещё одно неведомое усилие – и задвижка вытаскивается, я вваливаюсь внутрь, поспешно закрывая за собой окно.

Дождавшись, когда ночной дозор успокоится, а моё сердце перестанет колотиться как бешеное, я встаю и дохожу до середины комнаты, прислушиваясь. В квартире и во дворе тишина, и единственный слышимый звук – звук крови, капающей с моей руки на пол. Я облизываю рану и засовываю руку в карман, хожу по комнатам, изучая частично знакомый интерьер, разглядывая мебель, картины на стенах и не заметные с улицы ростовые человеческие манекены в старомодной одежде. Я вижу на подоконнике тот самый резной разноцветный цветок, но уже не через стекло. Подхожу к нему, с улыбкой рассматриваю его, и с неудовольствием замечаю на оборотной стороне широкую продольную трещину, покрытую давней плесенью, и улыбка вянет на моём лице. Вокруг треснувшего цветка разбросаны деревянные крошки, я поднимаю одну – это самые обычные мухи, только полностью вырезанные из высушенного дерева. Вдруг сзади послышался негромкий хрип… здесь что, всё-таки кто-то есть? Но замок на двери висит нетронутым! Улыбки больше нет, я задерживаю дыхание, но уже поздно.

Я оборачиваюсь и вижу тёмное пятно на полу, где только что оставил кровавый пунктир. Оно ползёт по моему следу, урчит, и вот уже летит прямо на меня – это красная шаль со шкафа. Плотный кусок ткани заматывает мне голову, и дребезжащий старушечий голос звучит около самого уха: “Давненько ко мне не захаживали на угощение, мальчик!” Красная шаль опутывает мои руки, туловище, начинает раздирать шею, будто зубами. Я пытаюсь её сорвать, но только обламываю ногти, и последнее, что я ясно вижу сквозь ткань – это чёрнеющая замшелая трещина на красно-зелёном цветке. Я кричу от боли, вскакиваю, пробегаю куда-то несколько шагов и проваливаюсь во мрак.

***
Мир крутится вокруг меня. Окна мерцают каруселью, но постепенно останавливаются. Я лежу на полу в чём-то мокром, затылок раздирает боль. Хочу подняться, но руки скользят, ноги не слушаются. Пытаюсь вспомнить, что произошло и где я. Из темноты беспамятства, освещённые утренним солнцем, начинают проступать очертания стен и мебели, и постепенно вокруг меня появляется квартира, в которую я залез… сегодня? Вчера? Старая мебель, манекены, много манекенов, картины, статуэтки. В больших напольных вазах торчат деревянные растения, очень тонкой работы. Но только сейчас я замечаю странные позы манекенов, будто они идут или загораживаются от яркого света, неуместные фигурки кошек на столе и шкафах, в углу на полу валяется сломанной игрушкой искусно вырезанная деревянная крыса. Меня охватывает озноб, и я понимаю: их глаза чуть поблёскивают в скупом свете, и все они на меня смотрят. На меня и за меня. Мне уже ничего не нужно из этой проклятой квартиры, я просто хочу уйти, но слышу шуршание ткани над собой, твёрдый, уверенный голос: “Проснулся, маленький?”, и снова тьма, боль и туман накрывают меня.

***
…длинная скалка вязко месит очень густое тесто в огромной квашне. Я стою в тесной деревянной постройке, надо мной светит керосиновая лампа с выкрученным на полную фитилём. Тесто налипло на руки, на лицо, пытается выскочить из квашни и вырвать скалку из рук, но я с упорством умалишенного пытаюсь задержать эту накатывающуюся волну. Я хочу протереть глаза, но рука будто тоже продирается сквозь тесто, и чем ближе она к лицу, тем сильнее замедляется, иллюстрируя апорию об Ахиллесе и черепахе. Я отпускаю скалку и тяну сквозь воздушный кисель вторую руку, и тесто, наконец, почувствовав свободу, выплескивается за края и начинает заливать пол, стены, лезет все выше. Облепив одежду, оно захватывает мои руки, окончательно их замедляя, и подбирается к голове. Вот уже оно на уровне рта, и мне приходится задрать голову, чтобы набрать воздуха. Тесто поднимается до потолка, забивает и рот, и нос, лезет в глаза,. Лёгкие забиты огнём, я делаю судорожный вдох, и они заполняются тестом, вытесняющим огонь, успокаиваются, я начинаю дышать, руки каким-то чудом высвобождаются, и я тянусь к лицу, чтобы протереть глаза…

Протираю глаза еле послушными руками и понимаю три вещи: я стою, я только что пришёл в сознание, я только что перестал кричать. Старая квартира ещё секунду звенит от моего голоса. Я хочу оглянуться, но шея закаменела. Глаза, понемногу привыкающие к темноте, бешено вращаются и готовы вывалиться из орбит – но не замечают ни малейшего движения рядом. Квартира кажется пустой. Позади на полу протянулся бурый след, будто тащили мешок. Я замечаю грязь на ладонях и понимаю: мои голова и руки в засохшей крови. В моей крови.
Окно во двор, через которое я залез, завалено опрокинутым шкафом. В памяти мелькают кадры того, как я бился пойманной в сети рыбой, ощущаю под новыми дырами в пальто ссадины и синяки. Вдруг, как вспышка магния, меня ослепляет резкая боль в затылке, я вспоминаю, откуда на мне столько крови, и как появилась эта глубокая рана, и меня охватывает дрожь.

Ноги онемели и весят по нескольку пудов, перемещать каждую намного сложнее, чем месить тесто из моего сна, на один шаг уходит несколько мучительных минут. Но я не собираюсь оставаться здесь навсегда, как остались те, кого я считал деревянными манекенами, буравящие меня взглядами из каждого угла, из дальних комнат, из коридора. Пусть дверь на лестницу заперта, пусть я не в силах расчистить путь во двор – я дойду до окна на улицу, высажу его стулом, и выберусь, там мне должно полегчать – тут я не то чтобы задыхаюсь, просто лёгкие работают намного медленнее, чем обычно. А снаружи я наберу полную грудь свежего воздуха и смогу позвать на помощь. До окна примерно девять шагов, и на подоконнике отчётливо виден ориентир – красный цветок с зелёным стеблем. Чёрная заплесневелая трещина кажется огромной подёргивающейся издевающейся улыбкой. И это не она двигается, а меня встряхивает каждый редкий удар моего сердца. Но скоро этой чёртовой ухмылки не станет, я выбью стекло прямо этим цветком. Он меня сюда привёл, он меня и спасёт! Я отрываю ногу от паркета и начинаю делать шаг…

***
Интересно, щелчок произошёл, когда я впервые остановился на улице рассматривать цветок, или когда кровь с моей ободранной руки пролилась на паркет?

Идея от этого рассказа пришла ко мне после прочтения Лавкрафта и игры в Ведьмака.

Все имена и персонажи тут выдуманные, как и события.  Не нужно принимать их близко к сердцу.

***

Люди собрались на пустыре возле пепелища уже тогда, когда скрылась с неба и краснота. В воздухе напряжение висело такое, что, казалось, протяни руку и её в нём измажешь. Люди то и дело оглядывались и переговаривались. Некоторые сердито смотрели на Диму и, как мне казалось, обвиняли нас в великой лжи.

Однако, в какой-то момент появился и староста и толпа, более-менее, успокоилась. Палыч выглядел бледный и взмыленным. Людей он оглядывал просящим прощения взглядом. Некоторое время он походил взад вперёд, затем словно собрался и стал пересчитывать людей. Пока пришли не все.

- Лёха, давай уйдём, - законючил мой друг. - Пока эти черти хрен знает где.

- Ага, - с сарказмом зашипел на него я. - А потом будет Гриша. Или, что ещё хуже, Людоед! Нам сейчас не уйти. Смирись.

- Смириться?! Да как с таким возможно смириться?!

- Ты почему вообще на меня орёшь, а? Я что-ли в этом виноват?

- А может и ты. Встретил-то их именно ты. Может они сюда именно из-за тебя и пришли.

- Да ты!.. - договорить я не успел. Староста откашлялся, вновь осмотрел толпу, вытер со лба пот и сказал:

- Случилось непредвиденное... Я собрал вас всех здесь не по своей воле - так и знайте. Меня к этому принудили.

Люди непонимающе переглянулись и "загудели".

- Что это значит? - спросил кто-то.

- Палыч, что происходит? Тебя пресует кто-то? Ты только скажи! Мы их быстро!..

- Да, всё так и есть! - весело заявил новый голос. - Палыча вашего прессуют и причём очень жёстко. Это делаем мы!

На полянке повисла напряжённая тишина. Люди смотрели вперёд и не могли поверить глазам. Чёрт помолчал, насладившись эффектом, и продолжил:

- Ваша деревня теперь принадлежит нам. Вам выпала честь быть первыми, кто узрел перед собой новую расу. Монстр великий и разумный. Мы первые из всего своего великого вида вступили в ваш несчастный мирок и на ваши плечи отныне ляжет груз предстоящей работы. Гриша вам сейчас всё подробно объяснит. Григорий!

Вышел длинный и тонкий. Он некоторое время издавал нечленораздельные рыки, будто горло прочищал, а затем начал проникновенную речь.

- Сурет мысык тышкан! Кол унтак улу! Пiл шай кой терiсiнен жасалган пальто! Курек!!

Люди глубоко дышали и недоумёно переглядывались. Ясно было, что никто не понимал ни слова. Однако, вмешиваться и перебивать не рискнули и самые смелые.

Тем временем, Гриша продолжал. В какой-то момент зелёный чёртик выскочил вперёд и замахал руками.

- Всё, Гриша, достаточно! Отличная речь! Долго готовил? Вы всё поняли, уважаемые господа? Отныне ваша деревня будет плацдармом для вторжения в этот мир армии тьмы. Какие-нибудь вопросы будут?

Вопросов не было. Люди боялись даже начать бормотать.

- Вот и отлично. В таком случае вы все можете идти спать. Завтра у вас всех будет долгий и трудный день. Чтобы встретить армию тьмы, нужно проделать много работы. Отдыхайте. Ах да: очень вас прошу - не вздумайте ночью бежать. Боюсь, ни Грише, ни Людоеду это не придётся по душе. А когда моим ребятам что-то не нравиться... Покажу на примере... Эй, ты! Как тебя зовут?!

- Меня?! - непонимающе уставился на черта молодой парень в спортивной одежде и в шофёрской фуражке на бритой голове.

- Да.

- Д-дениc. М-можно просто Денчик. Так меня все пацаны называют.

- Как замечательно. Подойди-ка сюда Денчик. У меня для тебя важное задание. Ну же! Не заставляй Гришу ждать!

Парень на трясущихся ногах пошёл к зелёному черту. Кто-то из толпы громко всхлипнул. Другой парень, который стоял рядом, попытался дёрнуть его за рукав и тихо сказал:

- Братан, не ходи.

- Встань сюда. Денчик. Будь так любезен.

- С-сюда?

- Вот именно. Людоед! Приступай!

Огромный уродливый колобок растянул свою пасть до размера двери и за один мах проглотил паренька.  После чего громко срыгнул и довольно улыбнулся.

- Ну как тебе, Людоед? Понравилась местная фауна?

- Тахиа шар айраг! - сказал тот, похлопывая себя по пузу.

На поляне стояла мёртвая тишина. Вдруг стало как-то холодно и тесно. У меня к горлу подступил противный комок.

- Это всё, - обвёл людей взглядом зелёный, - лишь для того, чтобы уберечь вас всех от глупостей. Не дай ваш всевышний, вы что-нибудь замыслите против нас. Результат для вас в таком случае будет один... На этом всё! Можете идти.

Дома, когда Дима зажёг везде свет, я спросил:

- У тебя водки нету?

- На поляне осталась, - тихо сказал он. Нас обоих до сих пор била дрожь.

- Может хоть что-то? - с надеждой посмотрел я на него. - Ну хоть чекушечка, где-нибудь под диваном завалялась?

- У меня тут больше точно ничего нет. Должно быть, у Серёги есть. Он тут неподалёку живёт. Рыбак. Хороший мужик. Один из немногих.

- Ну уж нет! Тогда не надо. На улицу я не ногой.

Мы сели на диване, но очень скоро звенящая тишина стала действовать на нервы обоим.

- Нам нужно срочно бежать, - сказал мой друг. - Ну или полицию вызвать. А ещё лучше - армию! Тут собираются собирать какую-то армию тьмы призвать! Нужно же что-то делать! Нельзя всё пускать на самотёк. Это неправильно.

- Что именно ты предлагаешь? - я стал массировать веки. - Нам никто не поверит.

- Ну а...

- Ну а если даже и поверят... Ты же слышал, что тот чёрт сказал: за пределы дачи ни ногой. Ты же не хочешь, чтобы нас сожрали? Как парня того... А тут, ты сам знаешь, связи нет. Это всё. Мы обречены. Завтра нас всех сожрут и не подавятся. Остаётся лишь надеться, что Людоед успеет наесться до того, как придёт наша очередь. Впрочем, тогда нас прикончит этот Гриша. Ты в-видел, как он мотор вырвал?! Ну и силища! Точно водки нигде нету? Ну хоть капелюшечку!

- Нету у меня водки! А Денчик козлом так-то был, - пробормотал Дима. - Они меня с пацанами пресанули разок, как лоха приезжего. Так ему и надо, сволочи. Жил, как собака и подох в пасти зверя. Животное.

- Ты это сейчас серьёзно?! - с удивлением уставился я на него.

- Да. Да и вообще: не о других сейчас нужно думать, а о нас. Как бы нам из всего этого дерьма спастись. На других-то как то пофиг.

С этим я с Димой был полностью согласен. Когда я выпил стакан воды, представляя себе спирт, Дима с надеждой спросил:

- Может всё-таки рванём, а? Сейчас темно. Вряд-ли они нас увидят.

Прокрадёмся до местного магазинчика - там щель в заборе есть, вот через неё и пролезем. А потом, так же тихо, пойдём по лесу. Когда отойдём чуть подальше, можно будет и на бег перейти. Там недалеко железная дорога есть...

- Нет, - твёрдо прервал я Диму. - Это слишком рискованно. Будем смотреть, что дальше будет. К тому же, чёрт ясно сказал, что без причины людей жрать они не будут. Будем надеяться на то, что он сдержит своё обещание. Очень сильно надеяться.

На другой день нас всех снова собрали на прежнем пустыре. Староста уже был тут - такой же бледный и с красными глазами. Видимо, он всю ночь плакал. Впрочем, другие люди выглядели ничуть не лучше. А ещё я приметил, что теперь нас было гораздо меньше. Чёрт вышел вперёд и недовольно сказал:

- В прошлую ночь многие из вас не поняли моих предупреждений, пусть земля им будет желудочным соком в животе Людоеда. Должен сказать, что из них не ушёл ни один. И ладно бы молодые попытались уйти, но - Людоед, ты помнишь?! - старый дед от нас ковылял! Вот на что он расcчитывал?! Порой вы, люди, такие странные. И тупые. Но хоть какой-то плюс в этом есть: Людоед хорошенько поел. Теперь он дово-о-о-льный! Ведь так, Людоед?!

Жуткий колобок улыбнулся, потёр по пузу и сказал:

- Бялуу!!

- Ну а теперь приступим к работе. Для начала вот. Гриша, давай!

Все напряглись, явно ожидая подлянки. Однако вместо того, чтобы кого-нибудь зарубить, Гриша выкатил из кустов деревянную бочку. Затем поставил её на днище и одним ударом проделал в сверху дыру.

- Сейчас вы все берёте с того стола чашки и подходите к нам. Впивать нужно всё залпом до дна. Все поняли?

Люди промолчали. Самые смелые стали друг с другом тихонечко переговариваться. Спустя две минуты вперёд вышел какой-то старик, что медленно добрёл до стола и взял жестяную чашку. После чего подошёл и к бочке. Когда чашка оказалась полна он с подозрением принюхался и спросил:

- Что это?

- Бадайран, - охотно ответил черт. - Ты пей, дедуля, пей. Не задерживай очередь.

Старик пробормотал что-то про то, что терять ему всё равно нечего и залпом опустошил стакан. Все, затаив дыхание, на него посмотрели. Затем он согнулся в три погибели и застонал. Люди в толпе зароптали.

- Он умер, - потерянно сказал Дима.

Однако, друг мой ошибся. В какой-то момент старик встал и с зелёным лицом побрёл обратно в толпу, где его тут же стали расспрашивать другие. Я смотрел на это всё и думал: "Ну прямо, как после экзамена, блин. Только вместо неуда ты получаешь смерть". 

Подошла очередь следующего. Мы с Димой подходили к бочке самыми последними. Когда наши чашки оказались полны, мы принюхались и поморщились. Пахла эта бадяга какой-то кислятиной. Явно давно стухшей...

- Может ну её, - прошептал Дима мне, когда чёрт отвернулся. - Выльем и скажем, что выпили. Ну его нафиг, Лёха. Я так рисковать не хочу.

- А что, есть выбор? - с раздражением спросил я, однако пить не спешил. Людоед смотрел сперва с подозрением, а потом недовольно вскинул руку вперёд и крикнул:

- Оёдолчин!

Чёрт посмотрел на нас и нахмурился. Его правая рука легла на рукоять сабли. Я натянул на лицо улыбку и опустошил стакан. Меня мгновенно согнуло, после чего выгнуло обратно, но уже какого-то изменённого. Я сперва пожелтел, затем позеленел, сказал: "кайык" и пришёл в себя. Увидел, что Дима так и не осмелился выпить своё. Гриша в этот момент медленно направился к нему. Я толкнул друга в руку и прошипел:

- Пей, скотина! Нас же загубят!

- Лёх, - он посмотрел на меня с несчастным лицом; с краёв глаз выступила влага. - Я не могу. Не переношу кисломолочку. Прямо сильно не переношу. Вплоть до фобии. Не могу я...

- Пей, сука!

- Я не могу...

- Дима, прошу тебя...

- Так, так, так, - весело протараторил чёрт. - Гриша, Людоед, смотрите! Да у нас тут нарисовался первый в истории этого села анархист. Он же выступает против уже устоявшихся правил! А что мы обычно с такими делаем?

- Зауыт! - со злобой в глазах ответил Гриша.

- Гранцаараа! - кровожадно улыбнулся бородато-волосатый рыжий колобок.

- Послушайте, не нужно.., - начал было я, но не успел. Резким движением зелёный чертёнок выхватил саблю, подпрыгнул и взмахнул ей. Голова моего друга полетела по параболе, оставляя за собой кровавый шлейф. У меня скрутило живот.

Я лежал и смотрел на то, как оседает, будто в замедленном времени, безголовое туловище. Затем перевёл пустой взгляд на людей. В лицах большинства селян виднелась мрачное торжество. Диму они не любили.

- А этот почему лежит? - с недоумением посмотрел на меня чёрт. - Я же по нему не попал. Вроде.

- Туурай, - пожал плечами Людоед.

- Эй, ты, как там тебя звали, не помню, - слабо по-пинал меня в бок чёрт. - Что с тобой, бедный? Тебе плохо? Может скорую вызвать?

Людоед вдруг заливисто расхохотался на эту сценку. Гриша мрачно уставился на меня.

Я с трудом взял себя в руки и тихо сказал:

- Нет. Всё нормально, ребята. Это скоро пройдёт. Просто перенервничал.

- Вставай и иди к другим людям. Одиночек никто не любит. Особенно Гриша. Я прав, Гриша?!

- Тырма, - кивнул тот.

До самого вечера мы собирали странный алтарь. Людей поделили по группам. Одна таскала для него материалы. Другая группа занималась тем, что носила работающим людям припасы и оказывала первую помощь, а таких тут было не мало; третья же, собственно, строила сам алтарь. Для его постройки выбрали ту самую поляну, где всех собрали ещё с утра. Тела Димы там уже не было - его съел Людоед. А вот головой он почему-то побрезговал и теперь она пылилась в канаве. Несколько раз я заметил, как особо ретивые, проходя рядом, плевали в неё. Чем же им успел так не насолить мой друг Дима?!

Я попал в ту группу, которая носила вёдра.

К вечеру мои руки и ноги ныли так, словно бы я неделю провёл в рабстве. Впрочем, недалеко это от истины. Временами тех, кто не справлялся с работой бил розгами чёрт. Грише такое дело не доверяли. Один раз он так хлестанул нарушителя, что того разрезало пополам. "Как нехорошо получилось-то, Гриша, - укорил тогда его чёрт. - А ведь эти люди нам нужны желательно целыми и невредимыми. Если ты каждого не понравившегося тебе человека начнёшь убивать, то и алтарь строить будет некому. Да и плеть ты испортил. Нельзя же так".

Лично мне прилетело от черта два раза. В первый раз, когда я по неосторожности уронил ведро и пролил воду, а второй, когда запнулся от неожиданного удара плетью об эту самую воду и упал. Чертёнок при этом выглядел крайне удовлетворённо. Он словно бы только и ждал, когда я что-нибудь нарушу. А один раз я и вовсе стал свидетелем того, как Людоед заживо сжирает провинившегося паренька. Его вина состояла в том, что не выдержав такого психологического издевательства бедняга решил сбежать. За что и поплатился. За побег эта троица карала всегда сурово. Наказание было одно: смерть.

Нас отпускали только тогда, когда солнце садилось и становилось темно. Не помню, как добрался до дома Димы в первый раз - такая была усталость. Однако помню, что сразу же, как увидел кровать - лёг и сразу заснул. Так и не поужинав. Даже не сняв ботинки!

Как ни странно, но когда сон ушёл, боли не было. Тело ощущалось таким свежим и бодрым, будто я вчера не воду весь день таскал, а цветочками любовался. Должно быть, там действовал адреналин, но почему-то я сразу подумал о той странной жиже.

- Все подходим, берём чашки и пьём бадайран, - следующим утром сказал чёрт. - Или будут ещё желающие отказаться?

На этот раз нас стало ещё меньше. Очень много пожилых людей не выдержали вчерашних нагрузок. А часть вновь попытались сбежать. Это я услышал от двух сплетничающих селян. Как бы то ни было, но весь этот день в точности напоминал вчерашний. Отличие было лишь в том, что бадайран оказался чуточку вкуснее. Стыдно признаться, но к вечеру я даже захотел ещё.

На третий день алтарь выглядел более внушительным. В диаметре он составлял двадцать метров и напоминал циферблат часов. На его поверхности имелись и неизвестные маленькие символы, состоящие из инкрустированных в камень драгоценных камней, которые до этого находились в домах у селян. Алтарь обрамлял невысокий заборчик из частокола. Он носил скорее ритуальный характер, нежели защитный. На третий день во всей деревне не нашлось бы таких смельчаков, что рискнули без спроса сюда залезть.

- А можно мне ещё?! - с горящими глазами спросил Константин - наш бригадир, когда следующим утром всем наливали бадайран.

- Только по одной, - серьёзно сказал чёрт.

- Ну пожалуйста! - взмолился этот бугай, упав на колени; вот странное было зрелище-то. - Ну хотя бы чуть-чуть.

Чёрт задумался и посмотрел на Гришу. Тот мрачно кивнул.

Затем он перевёл взгляд на Людоеда - на его лице играла весёлая улыбка и он сказал:

- Хонины мах!

Уголки губ черта искривились, изображая улыбку. Он посмотрел на бугая и сказал:

- Ну хорошо. Только не сейчас! А вечером, если работать будешь с удвоенной силой. Это, кстати, всех касается! - оглядел он толпу. По какой-то необъяснимой причине я испытал сильную радость. Люди в толпе возбуждённо засвистели и стали ему аплодировать.

- Тихо! Сейчас всем работать, а вечером я подумаю. Приступать!

Камни я таскал с удвоенной силой. Мол бы таскать и с утроенной, но случайно подвернул дурацкую ногу.

"Эх, какая неудача! - сокрушался я. - Не видать мне сегодня дополнительной порции бадайрана! Вот ведь блин! Сука!!!.. Дурацкая нога, вот бы её отпилить. Одни лишь проблемы от неё".

Я уже всерьёз посматривал на пилу, лежащую рядом, как вдруг мою голову задела проносящаяся мимо доска. Да с такой силой, что сознание на время покинуло мою черепную коробку. В себя меня привёл громкий звук:

- Что? - недоуменно спросил я у уродливого силуэта.

- Работать, я говорю! Руки в ноги, газ в пол и тому подобное! Встал и пошёл!!! Или мне позвать Гришу?! А может лучше Людоеда?

В воздухе свистнула плеть. Я вскрикнул, схватился за плечо и поспешно сказал:

- Всё, всё. Я не буду больше разлёживаться.

- Не будет он, - чёрт смерил меня презрительно-довольным взглядом, затем снова взмахнул плетью. - Никакого бадайрана сегодня. Да и завтра ты без него обойдёшься, дружок. Будешь знать, как спать на рабочем месте.

И он ушёл. А я остался стоять, рассматривая собравшуюся рядом толпу. На лицах людей играли торжествующие улыбки. Если кому-то давали бадайрана меньше, то значит кому-то его доставалось больше - чистая арифметика.

"Уроды, - подумал я, сплюнув вязкую слюну. - Твари. Чтоб вам этим бадайраном подавиться. Завтра я так буду пахать, что он вообще весь мне достанется. Главное, чтобы эта проклятущая нога прошла!".

Внезапно я остановился и сделал это так резко, что часть воды из ведра вылилась. О чём я вообще сейчас горожу?! Какой бадайран?! Сдался он мне! Почему я вообще так стремлюсь работать и строить этот дурацкий алтарь?!

"К тому же, упыри сказали, что после того, как он будет построен, нас всех убьют. А ещё он с улыбкой заявил: "Торжественно! Выдав похвальную грамоту!". И люди вдруг радостно закричали и стали ему аплодировать словно ополоумевшие. Это случилось на пятый день... А сейчас уже какой? Сколько вообще прошло уже времени со смерти моего друга Димона?!".

Я оглядел алтарь. Теперь он напоминал не циферблат, а огромную водонапорную башню. К кирпичным стенам были приделаны деревянные мостки, по которым сновали люди с дебильными улыбками. Стариков давно не осталось. Такою нагрузку для их износившихся организмов не смог сгладить даже бадайран... Я вдруг согнулся и начал откашливаться. К горлу подступила тошнота, но рвоты не было. Всё потому, что я уже давно не ел.

Бадайран. И как я только раньше мог пить эту гадость?! Почему всем людям он так нравится?

Я вновь посмотрел на алтарь. Конусообразную металлическую крышу почти доделали. После неё останется сделать лишь ритуальную дверь и всё. Алтарь будет готов.

Я с трудом поднялся и смахнул с рубашки часть желчи. Мимо прошёл человек, несущий доски. Когда наши взгляды встретились, он вдруг расплылся в улыбке, как полный дурак и сказал:

- А ты отлыниваешь, а ты больше не будешь пить бадайран. Он весь достанется мне. Эй, эй! Смотрите сюда! Тут лентяй! Ему нельзя давать бадайран, он не работает!

- А ну-ка заткнись! - повернулся к нам чёрт; он одарил придурка двумя ударами плетей и тот, ойкнув, подхватил доску и убежал. - А ну работать!! - взревел чёрт, размахивая плетью. Чёрный кожаный наконечник противно взвизгнул в воздухе и опустился мне прямо на грудь. Я взвизгнул и попытался прикрыться от следующего удара.

- А ну работать!!! - негодовал чёрт. - Забью до смерти!!! Неделю без бадайрана!!!

Я, кое как подскочив, пробормотал извинения и умчался за водой, прихватив с собой и ведро. Кожа на руках и груди горела. Лёгкие тоже. Сердце в груди бешено колотилось.

"Есть, - подумал я. - Кушать. Как же я голоден".

До вечера я дотерпел с великим трудом. Нас всех собрали на смотр. Зелёный чёрт ходил между рядами людей и подозрительно-высокомерным взглядом осматривал собравшихся. Гриша и Людоед стояли чуть позади. Затем чертёнок отошёл назад, улыбнулся и заключил:

- Вы все хорошо поработали! За некоторым исключением, - укоряющего взгляда удостоились я и ещё несколько неудачников. В то числе и тот, который тыкал в меня пальцами и орал. Из-за этого даже стало как-то приятно...

Солнце село за горизонт, оставив красную полосу. Верхушки деревьев чуть колыхались от ветра. Я с удовольствием подставил лицо прохладному потоку, в пол уха слушая речь.

- Алтарь скоро будет достроен! - выкрикнул чёрт и все радостно закричали.

- Очень скоро вас всех ждут почётные похороны!! - люди закричали сильнее. Послышались хлопки ладоней.

- А теперь отправляйтесь все спать. Завтра будет решающий для всех день. Доделка крыши и установка алтарной двери. Все свободны. Гриша! Принеси мне пожалуйста список тех, кто сегодня погиб. Будет очень невежливо, если Людоед останется голодным.

Дома я сразу же принялся рыться в шкафах. У Димы имелось очень много всяких выдвижных ящиков, но, к сожалению, все они оказались пусты. Я подошёл к старенькому тарахтящему холодильнику и дёрнул дверь. Внутри оказалась недопитая бутылка молока. Вцепившись в неё грязными пальцами, я отвинтил крышку и приложил горлышко ко рту. Молоко давно скисло и с трудом сползало в глотку, но даже так у меня не было сил оторваться.

"Этого слишком мало", - сказал я себе.

Ещё у Димы, земля ему пухом, имелся подвал. Я взял фонарь и спустился туда. Очень скоро на лицо наползла улыбка. Соленья. Как я мог не увидеть их раньше?! Взяв одну из банок, я поднялся на верх, достал открывалку и откупорил банку, издав тихий "пшик". Прямо так - грязными руками - залез в неё и достал огурец. Затем, закрыв от радости, глаза принялся его жевать. Когда банка оказалась пуста, залил в себя и весь рассол.

Вот теперь мне стало по-настоящему хорошо. Я сел на диван и вытянулся вдоль него, не снимая ботинок. Как всё таки мало нужно человеку для настоящего счастья.

Спустя час дремоты я вдруг резко подскочил и обдумал всё то, что пережил в последнее время. Должно быть, всему виной была пища, но теперь мысли текли чуть быстрее. Мне осталось очень даже недолго - день или два. Максимум три, если работа застопориться. На других людей мне, так уж вышло, плевать (не заслужили они моей жалости), а вот за себя очень даже обидно. Однозначно, нужно бежать, но бежать невозможно - поймает Григорий. Ну или Людоед - тут уж, как пойдёт. И тогда точно кранты.

Но что тогда? Может дать тварям бой?!

- Нет, - покачал я головой и сел опять на диван, начав массировать колени. - Бесполезно. Людям этих тварей не победить. Ещё в самом начале, когда заваруха лишь началась, местный охотник Степан Викторович, помнится мне, выстрелил в одного из них и ничего из этого не вышло. А вот Людоед тогда очень даже хорошо поел.

Но что тогда? Ни сбежать, не одолеть. Неужели просто смириться?!

Я долго лежал на диване, одолевая сонную дрёму. Мысли в моей голове снова текли медленно; очень тягуче. Несколько раз я засыпал, но затем вздрагивал и просыпался, ощущая сильное сердцебиение. Однозначно нужно что-то делать, но что? Ведь если ничего не предпринимать, монстры откроют портал и завоюют всю Землю. А может и не завоюют. Быть может, они обойдётся одной лишь областью.

- Хотя, какая разница. Мне так и так трындец. Что же делать?

В какой-то момент я заснул и мне приснился весьма необычный сон. Зато утром, когда едва заметный солнечный свет задребезжал над вершинами деревьев я уже знал, что мне нужно делать. По крайнем мере, это был мой единственный шанс и во сне он очень даже сработал.

Нас снова собрали перед грандиозной стройкой. Чёрт снова выступил с очередной речью и приказал всем пить бадайран. И в этот самый момент я вдруг сорвался с места, подскочил к бочке и опрокинул её, заставляя содержимое выливаться на землю через дыру. Люди в толпе недовольно загомонили. Кто-то крикнул, чтобы меня немедленно казнили.

- Люди, очнитесь! Они загипнотизировали вас! Это всё бадайран вас подчинил! Его нельзя больше пить!

Зелёный чёрт стоял чуть в стороне. Скрестив руки на груди, он с улыбкой смотрел на меня. Гриша хмуро кивнул в мою сторону и сказал:

- Кабык кумыра бал.

- Нет. Пожалуй, не нужно. Подождём, что будет дальше. Мне просто любопытно.

- Ундэс емд уран зураг? - спросил Людоед.

- Говорю же: сперва подождём. Слушайте меня!

На мои слова люди растерянно переглянулись. Кто-то из толпы крикнул в сторону черта:

- Убейте его.

- Это нельзя было пить! - истерично крикнул я, показывая на перевёрнутую бочку. Под ногами образовалась зловонная лужа. - Эта штука вас подчинила! Очнитесь!!! Всем выйти из сумрака!!!

Внезапно из толпы вырвался человек и побежал ко мне. "Ну хоть один нормальный оказался", - подумал я. Человек добежал до лужи, упал на колени и стал лакать её прямо с земли.

Воздух пронзил хлопок хлыста. Человек вскрикнул и с испугом уставился на черта.

- Нельзя бадайран пить без моего прямого разрешения. Вернись на место.

Человек с унылым видом поднялся и поплёлся обратно. С его подбородка стекала белая кисломолочная жижа. Взгляд выражал лишь пустоту. Спустя полминуты тишины чёрт обратился ко мне:

- Ну ты продолжай, не молчи. Что там дальше по плану?

Меня вдруг взяла страшная злость. Я посмотрел на этого уродца и понял, что все мои проблемы только из-за него. Да кто он такой?! Кем он себя возомнил, богом?!

Я сделал шаг вперёд, набрал в лёгкие воздуха и закричал с новой силой:

- Или сегодня или завтра, но вас всех хотят убить, вы понимаете это или нет, полудурки?! Вот эти вот самые существа! - махнул я рукой. - Сразу же после того, как вы достроите это их чёртов алтарь!! Неужели, вас это утраивает?!

Один из взволнованных людей поднял руку и неуверенно сказал:

- Но ведь нам обещали после этого грамоты.

- К чётру грамоты?! Вы будете мертвы!!! - рявкнул я.

- А бадайран будут давать? - спросил с надеждой другой.

- Чего?! - поразился я; в этот момент внутри поселилась некоторая безнадёжность. Я бросил быстрый взгляд на уродов. Все трое с интересом за мной наблюдали.

- Ну, - протянул он, - когда умрём, бадайран нам давать будут?

- Ну конечно же нет, придурок! Ведь ты будешь мёртв! Тебе будет уже всё равно!

Однако человек смотрел не на меня, а на зелёного. Тот с улыбкой кивнул и сказал:

- Ну конечно! Ведь смерть-то будет не обычная, а с почётом! Вам дадут грамоты, вы потом их покажете и бадайрана будет, сколько угодно.

Толпа возликовала. Послышались радостные вскрики. Спрашивающий закрыл глаза и с мечтательным взглядом уставился в небо.

- Люди, вы не понимаете! - крикнул я. - Они водят вас за нос! Они загипнотизировали вас! Очнитесь!!

- Это бесполезно, как видишь, - зелёный чёрт вытащил из ножен саблю и направился ко мне. У меня подкосились ноги. Я уже понимал, чем всё это закончиться. - Им всем хорошо, они заняты великим делом. Скоро эта жалкая планетка будет трепещать под ногами полчищ Монстров Великих и Разумных. Все эти люди приложат к этому руку и в глубине души они это понимают. Трудно смириться с мыслью, что ты бесталантен и ничего после себя не оставишь. А так у них есть шанс здорово перевернуть этот мир. К тому же, они по окончанию стройки получат дополнительную бесплатную порцию бадайрана в количестве ах трёх штук! Вы всё слышите?!

Люди вновь заопладировали и закричали. Я с ненавистью уставился на черта и сказал:

- Ты несёшь полный бред! Ты взял их всех в рабство! Затуманил мозги!

- Правда? - расхохотался тот, затем обернулся к толпе: - Вы и впрямь считаете, что я вожу вас за нос?!

- Нет!!! - с остервенением проревела толпа.

- Видишь? - улыбнулся он мне и вновь обратился к людям: - Кто я для вас?!

- Великий благодетель!

- Кормилец наш!

- Тот, кто даёт бадайран!

- Он врёт, - тихо и без особой надежды сказал я. - Придите же в себя.

Вдруг кто-то из людей кинул в меня камень. Тот угодил мне в грудь, заставив крякнуть и согнуться.

- Это ты нам врёшь!!! - взревел кто-то; голос был женским. - Ты уничтожил наш бадайран! Ты отступник! Предатель всего светлого! Убейте его!!!

Толпа загудела словно разозлённый пчелиный улей. В меня полетели всякие вещи. Мне попало в лицо и рассекло висок. Люди скандировали:

- Людоед, сожри его!!! Гриша, разорви на куски!!!

- Одумайтесь, - заныл я, лежа на земле и прикрываясь руками. Толпа неистово шумела и приближалась.

- Теледидар, - указал в мою сторону хмурый Гриша.

- Это без надобности, - пожал плечами зелёный чёрт, "разрезая" воздух саблей. - Ему и без нас конец. А вот за Людоеда обидно. Хотя... - чертёнок повернулся в сторону разозлённой толпы, ощерившейся палками и крикнул: - Кто оставит его тело более-менее целым, получит дополнительную порцию бадайрана!

- Да здравствует наш благодетесь!!! - проревели люди. - Да восславиться же бадайран!!!

Они всё приближались и приближались. Размахивали палками и кровожадно улыбались. Кто-то вместо того, чтобы идти ко мне, склонился над землёй и стал всасывать не до конца впитавшуюся зловонную лужу. Но большинство, размахивая всем подряд, приближалось. И я отчётливо понял: это конец!

Идея от этого рассказа пришла ко мне после прочтения Лавкрафта и игры в Ведьмака.

Все имена и персонажи тут выдуманные, как и события.  Не нужно принимать их близко к сердцу.

***

Неделю назад друг пригласил меня посетить его дачу. Некоторое время назад она досталась ему по наследству от бабушки. С него была крыша над головой, а с меня, соответственно, разные приготовления. Утром в субботу я вышел в гараж и загрузил в свою старенькую "део нексию" золотистого цвета всё самое необходимое: мангал, маринованное мясо, угли и хорошее настроение.

Ближе к полудню я закончил с оставшимися делами и отправился в путь. Дорога предстояла неблизкая.

В какой-то момент асфальт кончился и пошёл щебень. То и дело машина подскакивала на рытвинах и царапала брюхом землю. "Лишь бы масло не протекло", - думал я.

Сбоку - на обочине - стоял автомобиль. Красная девятка. Водителя рядом не было. Скорее всего, ушёл в лес собирать грибы. На двери виднелась глубокая царапина. Задел ветку?

Я чуть крутанул руль, объезжая очередную яму и бросил взгляд на спидометр. Тридцать км в час. Особо тут не разогнаться.

Спустя километр снова мелькнула пустая машина. На этот раз чистенькая и на вид явно дорогая. Всё с той же царапиной сбоку. Они что же: попали в одну и ту же аварию. Ну а что: очень даже похоже. Поди "встретились" на дороге, не успев развернуться, а теперь оставили транспорт и ушли на какую-нибудь разборку в лес. Люди сейчас дикие...

Сбоку, на земле, возле машины, я увидел небольшую красную линию, что подтверждало мои домыслы. Скорее всего, разборка именно тут и началась. На душе стало как-то не по себе. Внизу живота затянуло.

Я сглотнул и ускорился.

Вскоре лесок кончился и сбоку потянулась железная дорога. Она ушла в поворот и вскоре её закрыл деревянный забор. Мимо тянулись низенькие деревянные домики.

В какой-то момент я увидел впереди три фигуры, что сразу приковали моё внимание своей странностью. Одна из них была худая, высокая и скособоченная, метра два ростом, с руками в карманах; её голова при ходьбе то и дело "клевала" вперёд, как у голубя. Другая же по росту напоминала ребёнка. То и дело она подпрыгивала будто в припадке и оборачивалась на звук машины. Третья фигура шла вразвалочку и составляла по росту нечто среднее между передними двумя. Она широко расставила руки в сторону будто самоуверенный в себе человек. Очень самоуверенный и излишне тупой... Все трое нацепили на головы глубокие капюшоны и напоминали выходцев из какой-нибудь секты.

"Ну и ну, - подумал я. - Дорожные разборки, теперь какие-то психи. Что ещё покажет мне этот день? А ведь вечер ещё не скоро".

Когда я подъехал поближе, самая маленькая фигурка выскочила вдруг в центр дороги и замахала мне руками так, будто я её последняя надежда на что-то. Я выругался и резко вдавил тормоза. Послышался писк колодок.

Лучше бы я этого не делал!

"Это не люди!", - мелькнула запоздалая мысль.

Тот, кто выскочил на дорогу, подбежал к машине, вцепился в дверь, но я перед этим её благоразумно заблокировать. Уродливый "ребёнок" с остервенением дёргал за ручку и торопливо говорил противным писклявым голоском:

- Дядя, открой, дядя, открой, дядя открой! Дело есть, дядя открой дверь! Ну пожа-а-а-луйста!

Самый толстый встал возле капота и с каким-то вызовом посмотрел мне в глаза. Из всех троих он был самым уродливым. "Коленями" он то и дело задевал бампер и так глубоко дышал, что казалось его рёбра отломятся.

"Вот только, похоже, нет у такого мутанта рёбер".

Третий и самый высокий встал с другой стороны и тихонечко дёргал рычаг. Мне почему-то показалось, что он вовсе не старается, а делает это скорее для галочки. В какой-то момент он сказал:

- Алма тузынын шам открой.

Толстый вдруг так толкнул машину, что она откатилась назад и сердито сказал:

- Жылкы кала шулык.

У меня шумело в ушах, руки судорожно сжимали руль.

Мелкий всё продолжал повторять свою невыносимую "трель". Затем он сунул руку под балахон и вытащил на свет самую настоящую саблю, резко резанув под двери. Высокий вновь что-то непонятно сказал и дёрнул ручку. Та так и осталась в его когтистых лапах.

И вот тут я будто окончательно сошёл с ума. Взвыл. Вжал в пол педаль газа и толстяка с диким криком подкинуло об капот. Тело его с такой силой ударилось об землю позади, что образовалось плотное облачко пыли. Кажется, я только что нарушил закон и сбил человека... Впрочем, какая разница! Дави газ и не отпускай!!!

"Ну и рожи у них! - думал я. - Мама дорогая! Господи спаси и сохрани!".

Даже спустя двадцать минут этих гонок их образы продолжали стоять у меня перед глазами. Дорога пошла совсем уж плохая, но всё это время я боялся снизить скорость, опасаясь, что эти черти ещё позади. Лишь когда отлетел бампер я сказал себе "Хватит" и затормозил.

Самый низкий имел зелёную гладкую кожу, нос в виде свиного пяточка, маленькие рожки и крупные красные глаза; самый высокий и худой и вовсе напоминал корягу. Когда он вытащил "руки" из кармана балахона, я увидел не пальцы, а одни сплошные чёрные когти. Пузатый напоминал одно сплошное пятно мяса. Одно лишь пузо без головы, с толстыми короткими конечностями и рыжей шевелюрой и бородой. Он всё время улыбался, а глаза при этом оставались кровожадными. Этакий инфернальный маньяк-колобок под солями.

"Я кажется знаю, почему пустовали те две машины. Люди в них не успели уехать, как я. Это просто мне повезло".

Я сглотнул, судорожно улыбнулся, но там никого не было. Затем я вдруг бессвязно расхохотался, но спустя две минуты всё же взял себя в руки. Сжал телефон и набрал номер друга. Связи не оказалось. Я выругался, хотел сплюнуть, но не решился открывать дверь и снова поехал.

На нужную дачу моя машина попала лишь спустя минут сорок. К этому моменту часы показывали 15:35 дня. Сбоку медленно тянулись деревянные домики. Ещё утром, когда разговаривал с другом, он мне сказал, что живёт в выкрашенном в зелёный доме с розовым фламинго во дворе. Очень оригинально, ничего не скажешь. Никогда не любил фламинго, как птиц. И что в них только находят?

Когда похожий дом объявился, я оставил машину возле колонки и двинулся к калитке. Во дворе меня уже ждали - друг заметил знакомую машину и вышел встречать. Он был одет в спортивные штаны и серую рубашку с рисунком Мики Мауса. В руках Дима держал только, что открытую бутылку пива.

Поздоровавшись с ним за руку и ответив колкостью на колкость, я сказал:

- Слушай, я сейчас такую фигню видел, ты не поверишь! Там какие-то три урода дорогу терроризируют!

- Да ладно? - нахмурился он. - Бандиты что-ли? Странно, у нас тут подобного обычно не бывало.

- Если бы бандиты! Чудовища! Монстры! Упыри!

- А, понял, гайцы, - улыбнулся он. - Так бы сразу и сказал.

- Иди ты. Я вообще-то серьёзно.

- Так и я серьёзно: не бандиты, но уроды. Терроризируют на дороге водителя. Кто это может быть? Ты, кстати, всё взял, что я заказывал. Мясо, угли, мангал...

- Да, да и ещё раз да. Но не знаю, смогу ли я вообще после такого есть.

- Ну конечно же сможешь! Поесть - это дело святое! Ну встретил ты на дороге каких-то уродов - ну и что теперь? В депрессию впадать? Мало-ли на свете некрасивых людей.

- Дима, ты не понял! Это не люди были, а чудища кладбищенские! Или кто-то похожий на них! Они мне капот весь измяли и дверь поцарапали, смотри! - указал я в сторону машины. - Да и бампера я из-за них лишился! А ещё, когда ехал сюда, видел две пустые машины со следами крови на земле и такими же царапинами на двери. Это самый мелкий ублюдок с саблей так развлекался! Нечистое тут дело - сразу тебе говорю. Да ещё и связи почему-то не было. Должно быть, они её как-то заблокировали.

- Фигня это всё, - отмахнулся Дима. - Связи тут отродясь не бывало. Места-то глухие. Да и уродов, скажу тебе честно, тоже хватает. Ну тебя и понесло, братан! Напился что-ли? А ещё ведь за рулём, - он укоряюще на меня посмотрел.

Я раздражённо вздохнул и сказал:

- Пошли лучше в дом. С недавних пор я себя не очень чувствую на открытых пространствах.

Вскоре подошёл и вечер. Друга я убедить в своей встрече не мог. Зато теперь он, не без причин, считал меня нарколыгой и алкашом. Шашлыки мы изначально решили делать у него на огороде, но в какой-то момент сосед - толстый немолодой мужик с козлиной бородкой - обломал весь кайф. "Ваш дым мне мешает". Ссориться с ним не хотелось, к тому же, недалеко имелась живописная полянка. Вот и перешли мы вместе с мангалом туда.

- Ты мне вот, что скажи: вот как так? - спросил Дима, тряся в руках куриной ножкой. - Вот заселился ты в дом, живёшь себе тихо, никому не мешаешь, а каждый второй козёл норовит тебя жизни учить. Да ещё и укорять при этом постоянно! Я в прошлые выходные прикинь что видел? Идёт какая-то старая карга, затем останавливается возле моей калитки, а у неё в руках мусорный пакет. Затем она берёт и высыпает его через забор на мой участок! Вот нафига?! Что я тебе, курица драная, сделал! Я тебя вообще в глаза не видел ни разу, а тут такое! Одно слово: уроды!

- Мда, братан. Не повезло, - я поднял с земли бутылку пива и отпил. - Может им просто время нужно, чтобы к тебе привыкнуть?

- Им мозги нужны. Времени у них было навалом, чтобы их получить, но, как видишь, не вышло. Я наверное участок свой продавать буду.

- Да ну. Природа тут классная.

- Это да. Да не в ней дело, а в людях. Что я: и без дачи на природу не выберусь, а?! Да запросто! Зато мозги никто не будет сношать.

Я взял ещё одну ножку, положил пиво обратно и хотел было другу ответить, как вдруг слова замерли в глотке. Кусты напротив пошевелились и оттуда, недовольно бормоча, вышел невысокий зелёный чертёнок с висящей на боку саблей. Кусты пошевелились снова и появился ещё один. Высокий и худой. Он был похож на то, как если бы огромную трухлявую корягу длиной метра два снабдили бы конечностями и жуткой ухмылкой. Не заставил себя ждать и третий: жирный шар мяса с  рыжей бородой и длинными волосами, спадающими немытыми гроздьями на лицо, с толстыми медвежьими ногами и пухлыми руками, вытянутыми под углом в стороны.

Все трое синхронно уставились на нас.

- Лёша, - сказал Дима.

- Дима, - сказал я, а затем добавил: - Это они. Ну те уроды, - уже шёпотом.

Друг мой сглотнул. Я выронил из рук ножку куры.

Мелкий чёрт, одной рукой ухватившись за саблю, другой указал на нас и сказал двоим сопровождающим:

- Люди. Значит поселение неподалёку.

Высокий сказал:

- Жарма тiкушак iрiмшiк басы.

Толстый сказал:

- Еер нуур хоёр хивс.

Затем мелкий посмотрел на нас и в два прыжка оказался рядом, чуть не опрокинув мангал. Возникший ветерок, всколыхнул множество тлеющих искр.

- Вы двое, вставайте. Покажете нам дорогу до ближайших людей. Поняли?

- Да, - сказал я.

- Хорошо, - ответил мой друг.

Мы встали и пошли впереди. Мелкий то и дело нас подгонял. Двое других уродов шли вслед за ним. Таким образом мы напоминали небольшой походный отряд. Когда впереди показались первые дома, мелкий сказал:

- Отлично, это здесь! Кто у вас главный?

Я посмотрел на друга. Тот подавленно ответил:

- Староста.

- Веди меня к нему, - чёрт обернулся. - Эй, Людоед, Гриша, не отставайте.

- Шанды машина елшемi, - донеслось за моей спиной.

Сбоку наконец появился красиво отделанный двухэтажный дом с крупными окнами в предбаннике, где имелись дорогие шторы. Крыша дома была сделана из красных гофрированных листов металла. Окна в главном же помещении уже были не стеклянные, а пластиковые.

- Шагайте вперёд и без глупостей, - гордо заявил зелёный чертёнок, махая в воздухе саблей.

Мы подошли к металлической сетчатой двери забора и Дима вдавил кнопку звонка. Во дворе залаяла собака. Спустя пять минут ответа так и не последовало.

- Должно быть, он ушёл на рыбалку. Палыч такое любит. Мы можем чуток подождать, - нервно сказал он трём упырям.

- Ждать мы больше не можем. Гриша!

Тонкий и высокий склонил голову.

- Шандырлар иек!

Затем он вытащил свои когтистые пальцы из будто бы пришитых к его деревянному телу карманов, вцепился ими в сетку и потянул на себя. Сетка выгнулась, шарниры заскрипели. Спустя мгновение дверь уже висела над землёй, ощерившись порванной проволокой.

Собака натянула цепь и уже заливалась во всю глотку. Кажется, она в любой момент могла вырваться и полететь на нас.

- Людоед, прошу, - сказал зелёный. - Сделай потише.

"Колобок" медленно вразвалочку вошёл на участок и дошёл до собаки. Пару движений и вот её уже нет. Она исчезает в ужасно растянутой пасти.

- Двигаем, - толкнул меня чёрт. Дима в этот момент был весь бледный и дрожал.

Оказавшись возле двери, он зачем-то с остервенением забарабанил в неё и закричал:

- Никифор Палыч, Никифор Палыч, откройте! Тут к вам пришли!

- Бесполезно, - резюмировал чёрт. - Гриша, прошу. Если тебя не затруднит.

Длинный снова кивнул, подошёл и впился когтями в дверь. После чего без труда вырвал "с корнем" и её. Мы оказались в чистом предбаннике.

- Будем вашего старосту ждать тут!

После чего трое упырей разбрелись осматривать дом. Мы с другом сели на узкую лавочку и с опаской глядели на них.

- Кто это такие? - спустя минуты три молчания спросил Дима.

- Не знаю. Но я тебе уже говорил, что видел их на дороге. Они людей убивали, Дима! - прошептал ему я.

- Так не бывает, - тихо, но уверенно заявил он; так, будто и не было рядом этих упырей. - Монстров не существует. Должно быть, это какой-то пранк. Ну или пришельцы. По крайней мере,в их существование я ещё поверить могу. Ну или это всё глюки! Мясо оказалось отравлено! Ты где его покупал?!

- Димон. Успокойся. Это взаправду. Лучше давай уйдём.

- Ага. А потом этот Людоед нас... Нет уж. Как бы там ни было, но сейчас нам лучше всего оставаться тут. Им зачем-то нужен Палыч. Хотели бы они нас убить - давно бы убили. Дождёмся старосту и уйдём, а они пусть тут с ним себе развлекаются. Потом... ну его нахрен - этот сад. Я больше из города ни ногой.

Из комнаты донёсся грохот и ругань.

- Ет кун лопуха!

- Дэлхий гутал дотуур емд жуудас!

- А ну-ка успокоились оба! Будем действовать по плану! Людоед, выплюни Гришу! Он нам ещё пригодиться! Я приказываю тебе!

Я вздрогнул и снова сказал:

- Дима, ну их нафиг. Я сейчас встану.

- Ну вздумай! Продолжай сидеть! Палыч скоро придёт! Пускай они лучше его жрут, чем нас. Господи.., - дальше мой друг стал вдруг читать молитву. Никогда бы не подумал, что он религиозен.

Спустя десять минут со стороны улицы послышалась ругань. Это пришёл Палыч.

- Эй... Господа, - осторожно крикнул Дима. - Ребята. Староста пришёл.

В проём заглянули и я увидел разозлённое лицо какого-то мужика с чёрными волосами, сбоку которых виднелась седина. В руках тот держал лопату.

- Вы чего тут устроили, черти!!! - крикнул он нам. - Ну я вас сейчас!!!

Затем он стал подниматься по лестнице, но в этот момент из комнаты вышел черт. Палыч уронил лопаты и выпучил глаза.

- Значит так, дядя, - наглым тоном спросил чёрт. - Ты тута главный?!

- Ну-у-у... Э-э-э.

- Ты уж подумай, как следует, потому, как нам с ребятами, - он кивнул в сторону проёма, откуда выглядывали двое других упырей, - позарез нужен главный. Этот, - кивок на Диму, - сказал, что это ты. Так вот: правда это или нет?

Лицо старосты сделалось каким-то несчастным. Он обвиняющим взглядом посмотрел на моего друга, затем почему-то на меня и сказал:

- Нет. Вы ошиблись. Я обычный сторож. На шум пришёл, извините.

Развернулся и начал спускаться обратно на землю.

Чёрт со злостью посмотрел на друга. Дима взвился и заорал:

- Это он! Все местные это знают - он тут староста! Это он! Он вам наврал!

Палыч вдруг сорвался и побежал. Чёрт кивнул длинному и совершенно спокойно сказал:

- Гриша. Будь так любезен. Ну что за люди такие: гоняют тебя почём зря. Никакого уважения к другим разумным. Ты только постарайся как-то по-аккуратнее, он нам целым нужен. По крайней мере, пока.

Длинный кивнул, встал в позу бегуна и сорвался с места. Спустя две секунды я услышал с улицы крик.

- Ребята... если вы это... старосту взяли, то может мы пойдём тогда. Мы ведь вам не нужны.

- А ну-ка стоять! - рявкнул на Диму чёрт. - Ваша роль ещё не окончена. Идите пока людей собирайте... куда вы там обычно их собираете. А мы с Людоедом пока с вашим старостой переговорим. Выполнять!

Мы оба вздрогнули и я словно примёрз к скамейке. Дима осторожно дёрнул меня за локоть и сказал:

- Пошли, Лёха. Людей будем собирать.

Когда мы уже оказались на улице, друг потянул меня сильнее и тихо сказал:

- Где у тебя машина?! Живо?!

- Возле твоего дома. Сам же видел, как я туда парковался.

- Бежим!

До моей "нексии" мы долетели буквально за две минуты - оба взмыленные и с дикими глазами. Я уже хотел было пойти на поляну за мангалом, как вдруг Дима рявкнул:

- Какой нахрен мангал! Погнали отсюда ко всем чертям собачим! Я тебе потом десять таких куплю! Только быстрее, умоляю тебя!

Я сел за руль, завёл мотор, Дима громко хлопнул дверью. Я недовольно на него покосился, но ничего не сказал. Понимаю, у человека стресс. Затем, когда машина завелась, вырулил её на дорогу и вырулил в сторону открытых металлических ворот, ведущих из сада. Тех самых, которые сейчас почему-то оказались закрыты.

Перед ними стоял Гриша. Он смотрел на нас и очень недобро скалился.

- Гони назад!!! - крикнул Дима. - О Господи! Дави педаль в пол, он идёт!!!

Однако сделать я уже ничего не успел. Резким рывком деревянный упырь вырвал капот, затем откинул его в сторону и вцепился в мотор. Раздался крайне неприятный звук, когда ремешок задел монстру пальцы. Впрочем, ему, казалось, на это было плевать. Тот рыкнул, потянул на себя и машина заглохла. Упырь держал вырванный сто пятидесяти килограммовый двигатель так, будто тот весил словно пушинка. Затем небрежно откинул его и направился в сторону двери.

- Блокируй их! - завопил Дима. Я же обречённо заявил:

- Бесполезно.

Вырвав дверь с моей стороны, монстр поднял меня над землёй и с аппетитом облизнулся. Когда он уже запихивал мою голову в зубастую пасть, я крикнул:

- Подожди!!! Гриша, прошу тебя, постой! Я тебе ещё пригожусь! Мы все пригодимся! Твой босс сказал нам собрать всех жителей в одно место! Как мы выполним его задание, если ты нас сейчас съешь? Получается, ты его подведёшь.

- Да, да, - закивал друг. - Ты же не хочешь этого?

- Отпусти нас и мы немедленно пойдём выполнять задание твоего босса. Идёт?!

Гриша закрыл пасть и стал выглядеть задумчивым. Он внимательно осмотрел сперва меня, затем друга, снова меня, облизнулся опять, открыл пасть и спросил:

- Кум сут бутка?

- Именно... что бы это ни значило. Мы ещё будем полезны!

- Балык денгелек?

- Точно! Отпусти пожалуйста. Я уже задыхаюсь.

Монстр опустил меня на землю и отошёл назад. Я неуверенно его оглядел, вздрогнул и повернулся к другу:

- Дим, вылезай. Нам нужно работать!

Друг хлопнул дверью и на негнущихся ногах подошёл ко мне. Сейчас он выглядел словно покойник. Гриша всё это время внимательно смотрел на нас. Когда мы Димой встали рядом и перестали подавать какие-либо признаки жизни - он вдруг сильно стукнул длинной рукой по земле и вновь непонятно затараторил:

- Уй шамдар. Тас кiлем жол шошка!

- Ясно. Мы всё поняли. Мы уже идём всё исполнять.

На обратном пути друг мне сказал:

- И как ты себе это представляешь?

- Что именно?

- Сбор людей. Как мы будем это делать? Что мы им скажем? Меня тут вообще-то не очень и любят, если ты забыл и вряд-ли послушают, если я велю всем куда-то идти.

- Не знаю, братан, не знаю. Скажем, что староста этот ваш велел через тебя передать всем явиться на сбор. Ну или... Точно! Что вопрос о твоём выселении будет решаться! Думаю это поможет.

Солнце в этот момент село далеко за горизонт. На небе нарисовался красный далёкий помазок. Друг нахмурился и сообщил:

- Очень смешно.

- Можешь не обижаться, - недовольно ответил я. - Твоя гордость сейчас - меньшее, что должно тебя волновать.

Последний рабочий день перед отпуском. Эх, пришлось же взять отпуск начиная со среды. Вполне обычный день лета, но что-то было изначально в нем не так. Облака нарастали с самого утра, не давая солнцу проникнуть, делая день серым и угрюмым. Наконец-то, этот рабочий день закончился - подумал я взглянув на часы. Потёртый циферблат с излишками царапин придавал мне кучу старых воспоминаний, о том сколько связано с ними и как долго я уже их ношу. Нотки ностальгии не уходили из моей головы.

Солнечный вечер приближал наступление темноты. Фонари и яркие краски центра Новосибирска поднимали немного грустное настроение. Пустые бары зажигали свои вывески, приманивая мимо проходящих людей. Сделав несколько звонков друзьям и получив отказы составить мне компанию в этот будний день, я зашёл в первый же бар на своём пути.

Небольшой бар в голландском стиле, напоминал мне ещё больше о чём-то старом. Барная стойка из массива дерева, старые постеры знаменитостей, бармен в рубашке и кофте похожей на жакет. Пропустив несколько стаканчиков виски, а то и все пять, я уже планировал уходить. Достав кожаный портмоне, который когда-то подарил мне мой дед, чтобы расплатиться, я задумался. В голову мигом пришли воспоминания с детства, когда мой дед был ещё с нами. Заказав ещё виски, грусть начала накапливаться все больше, ведь я очень давно не навещал его могилу.

Время уже подходило к одиннадцати вечера. В мою, уже изрядно подвыпившую голову, пришла мысль, что стоит мне навестить деда и приехать к нему на кладбище. Не долго думая, я так и сделал. Расплатившись за все выпитое, я немедля вызвал такси.

Такси приехало очень быстро. Молчаливый водитель частенько подглядывал на меня через зеркало заднего вида из-за столь странного пункта назначения ночью. Свет города все больше ускользал за окном машины, приближая меня к моей цели. И вот, через 40 минут я стоял возле ворот кладбища. Не одного фонаря или источника света, старые поржавевшие ворота, кромешная тишина... Что ж - подумал я - надо идти.

Дорога сквозь чащу леса была еле видна из-за полного мрака и казалась мне абсолютно нескончаемой. Остановившись и закурив, я вдруг услышал шорох слева в деревьях от меня. Ёж, никак не иначе, либо мышь - подумал я и пошёл дальше. Шорох шёл вместе со мной вровень, параллельно из кустов вдоль аллеи. Через минут пять я опять остановился - таинственный источник звука тоже притих. Скептически, я был настроен на адекватное объяснение, но атмосфера кладбища и гробовая тишина не давала покоя, настраивала на различные мысли и понемногу трезвела меня. Поиграв в «остановись-ка и замри» ещё минут десять, я вышел к могильной площади.

Огромное поле из тысячи могил окружала дымка тумана, немного освещённая краешком Луны, показавшимся из-за облаков. Поскольку лес кончился и далее шло открытое поле, то прятаться моему загадочному другу в кустах уже не представлялось возможным. Потихоньку, я начал идти дальше пятившись назад и посматривая на примерное место в кустах, откуда должен появится незнакомец. И вдруг, низ кустов зашелестел. Показался чёрный клюв и вышел ворон. Черный как самая «кромешная» тьма перья немного выделяли его в тени. Сложно было различать его точные очертания, как будто бы «чёрная дыра» в тени двигалась по лесу. Гордо приблизившись ко мне на расстояние трёх метров, ворон остановился.

В глазах ворона блестела Луна, было видно, что он смотрит прямо на меня. И вот, громко крикнув, ворон пошёл ко мне. Он обошёл меня непреклонно, пройдя чуть ли мне не по ногам, и скрылся в белой дымке тумана.

Я стоял в небольшом раздумье. Ранее, я слышал множество историй про мистическую натуру воронов, видел научные фильмы об их невероятном развитии и способностях. Во мне было чувство, что он не шёл за мной, а вёл меня. Сложилось ощущение, что когда он вышел из леса - он позвал меня с собой. Так, понимаю атмосфера не очень, но - подумал я опять, надо идти дальше.

Дымка тумана была больше похожа на стену, разделяющую два мира, словно окутывала глубь кладбище в кольцо. Дорога посреди могил заворачивала направо. Я уже бывал тут не один раз и помнил этот поворот. Почти в полной темноте, светя фонариком на телефоне, я искал нужную мне гробовую плиту с именем и фамилией.

Прошло уже более тридцати минут с момента поиска, я все не мог понять почему все так и не могу найти нужное мне место. Я четко и точно помнил все визуально. Вот тут я был, именно здесь… Но как бы не искал - нужной мне могилы не было, увы. И тут в тишине издали раздался то ли шорох, то ли что-то похожее на шаги. Я резко обернулся в сторону. Пытаясь что-то разглядеть, я вглядывался в сторону откуда был звук. На том конце дороги, где я повернул направо виднелась неразборчивая дымка. Я приглушил фонарик на телефоне, чтобы глаз адаптировался к темноте и можно было лучше приглядеться. Я немного подошел вперед. Дымка теперь больше не напоминала что-то бесформенное. Чем больше я смотрел – тем больше различал очертание фигуры. По коже начали идти мурашки. Все же, в голове была уверенность, что мне это кажется, и мозг сам дорисовывает от страха очертания, но тут фигура быстро пролетела куда-то вдаль, в противоположную сторону от меня. Замерев от неожиданного-увиденного, мягко говоря, я стоял в ступоре. Хотелось, чтобы время остановилось. Я бы простоял так еще долго, но между моих ног сзади прошел «давний дружище» ворон, каркнул на меня и пошел вперед куда улетела дымка.

- Не сомневаюсь, это знак. Мне нужно идти за ним.

Я шел медленно и настороженно за вороном, стараясь поспевать за ним. И вот, через некоторые пару минут таинственная птица растворилась в темноте. Эх, я уже и не до конца помнил какими дорогами я шел сюда. Чувствуя усталость и последнее дуновение адреналина, мне нужно было присесть ненадолго и отдохнуть. Рядом со мной была какая-то «золотая» могила с красивым забором, удобной лавкой и с крышей наверху – туда и присел немного успокоиться. Десять или двадцать минут я будто бы чего-то ждал. Идти назад не хотелось. Было ощущение что я что-то не сделал или недоделал. За деревьями впереди виднелось красно-желтое сияние рассвета… Так! Какой рассвет?! Время часа два, а то и половина второго! Я посмотрел на час – время было половина второго. Стремительно встав, чуть ли не побежав вперед, я преодолел заросли деревьев. Передо мной возникла картина горящего мусорного рва длинной около пятисот или более метров. Пожар шел вниз по оврагу в сторону кладбища. Яркая стена огня медленно подбиралась ко мне. Схватив телефон, я сразу позвонил пожарным. На самом деле, потребовалось несколько звонков в перерывах пяти - десяти минут, чтобы я действительно удостоверился, что кто-то приедет. Не смотря на то, что почти не помнил, как сюда пришел, я быстро нашел дорогу назад. Мне нужно было встретить пожарных и указать им путь. Пока я шел к воротам надо моей головой кружили вороны – они начали летать, как только я вышел на длинную дорогу к воротам. Пожарные машины подоспели очень быстро. Приехало три машины – две поехали к месту в обход кладбища, а другая подъехала ко мне. Пожарный высунулся из окна и спросил:

- Ты не знаешь, там проехать можно к пожару?

- Да – ответил я.

- Тогда вставай на ступеньку и поехали! – крикнул пожарный.

Я встал на ступеньку к окну, и мы поехали на место. Подъехав к месту, где мне привиделась фигура, мы поняли, что машина дальше не проедет из-за сильно узкой дороги между могилами. Попросив меня сойти с машины пожарный что-то буркнул про себя ворча, сдал задним ходом, развернулся и поехал в объезд.

Стояв с чувством выполненного долга, у меня даже приподнялось настроение. Мне было спокойно и духовно легко, будто бы я дома или в парке на прогулке. Повернувшись, чтобы пойти к воротам вызывать такси, я вдруг заметил возле себя знакомую могильную площадку. Я подошел ближе. Да, это была она – та самая могила моего деда, которую я так долго искал. Чувство спокойствия сменилось на радость. Никогда бы не подумал, что буду когда-то радоваться могиле родного мне человека. Я сидел полчаса, а то и сорок минут на могиле деда, рассказывая различные истории, что у меня все прекрасно. Пожар потушили. На следующий день я видел некоторые отрывки в новостях об этом поджоге.

Раз в жизни, мы понимаем навсегда, что те, кто нас покинул, всегда на самом деле находятся с нами рядом. Наша память, наши чувства к дорогим нам людям – самое главное, что всегда движет нами как при их жизни, так и при их смерти, большая сила, которая иногда так долго в нас спит. Можно ли думать, что я спас кладбище от пожара, и мертвые дали мне то, что я так сильно хотел? – Нет, не думаю, но хотелось об этом рассказать. Ведь, может быть и правда, есть в нашей жизни что-то далеко непознанное.

P.S. Всем спасибо за внимание) История произошла со мной два года назад.

Репетиторство было браком по расчету, и я требовала развод.

Сделав глубокий вдох, поднесла пальцы к кнопкам домофона на калитке. Надо просто дожить до лета. Когда «отстреляется» последний егэшник, я не стану искать клиентов. Сбережений хватит на первое время, а там будь что будет.

Рэй Брэдбери как-то говорил, будто в пропасть надо прыгать сразу, а крылья отращивать в полёте. Вот только, в отличие от старины Рэя, я не жила в потребительском раю Соединенных Штатов пятидесятых, и у меня не было стереотипной жены-домохозяйки из чёрно-белых ситкомов.

Короче говоря, мой прыжок веры мог закончиться переломом позвоночника. Да и до лета ещё почти полгода.

Пальцы замерли, будто тело возражало против визита к ученикам. Восемь лет, шептало что-то из глубины сознания. Восемь лет. Ты так себе представляла жизнь под тридцать? Что студенческая подработка займёт всё твое время? Что ты будешь взвешивать каждый перепост, любую подписку в профиле, если потенциальный клиент окажется недоволен? Что вся твоя жизнь станет кочевьем между ноутбуком и встречами с очными учениками?

И что условные «золотые годы» затворничеством обгонят пенсионное одиночество?

Я скользнула во внутренний двор, усыпанный старыми вещами. Поднялась по ступенькам и постучала. Дверь открыл второклассник Дима. Мальчик выглядел расстроенным.

– Привет, – я вошла в образ преподавателя, – как у тебя дела? Как контрольную написал?

– Контрольную на пятёрку, – шмыгнул Дима носом, – а так дела не очень.

Я повесила куртку на крючок и хотела уже двинуться в комнату, которую ученик делил со старшей сестрой, как Дима дернул меня за руку.

– Туда нельзя, там Ирку ругают.

– А нам где заниматься с тобой?

– Не знаю, – честно сказал он, – а давайте на кухне посидим?

До меня донёсся приглушенный плач девочки-подростка. Ирке было двенадцать, и я обычно её не видела. Плач перекрыл грубый мужской голос. До моих ушей донеслось что-то бессвязное вроде: «Я твой отец, делай, как говорю, ты – позор и разочарование, и рисунки твои – дрянь!» Потом раздался треск бумаги и отчаянный крик: «Папа, не надо, ну пожалуйста!»

– Нормальные книги читать будешь, – мужчина засмеялся. – Я тебя породил, так что делай, как сказал!

– Мам, – Дима подошел к матери, курящей у открытого окна, – скажи папе, что Ирка не виновата. Это я в мультике услышал и повторил. И учительница пришла.

– Ничего, подождёте, – шикнула мать и закурила. – У вас есть кто-то после нас?

Иными словами, могу ли я задержаться на то же время, на которое сейчас задерживают меня. В начале года я бы сказала, что да, конечно, ведь тёплые отношения с учениками крепко коррелируют с ежемесячным доходом.

Но в этот раз я упёрлась.

– Не могу. Можем здесь позаниматься, мне не принципиально.

Вообще-то, принципиально. Кухня, которая в любом доме проходной двор, последнее место, где стоит обучать ребенка английскому.

Отец же взамен того, чтобы понемногу успокоиться, только сильнее распалился. Ирка не следит за братом. Ирка слушает непотребную музыку. Ирка ведет себя, как черт знает что, не уважает старших, плохо учится и вообще помощи от неё никакой. И рисует, рисует, рисует. Произнеся последнее слово, отец сделал паузу и разошёлся по новой, стуча по столу и ломая, как мне показалось, карандаши. Девочка уже не ревела, а тихо всхлипывала.

Потом дверь открылась, и на пороге появился грузный мужчина с длинной окладистой бородой, как у священника, но в коротких рваных шортах и растянутой футболке с выцветшей надписью «Пивозавр». Выглядел отец семейства довольным и счастливым. Вслед за ним вышла худенькая заплаканная Ира.

Отец вымыл руки, словно смывая грязь, а потом ласково обнял дочь, мол, ну ничего страшного же. Та вздрогнула и резко дернула плечами, отталкивая родителя.

Женщина подорвалась с места.

– Быстро перед отцом извинилась! – она замахнулась для оплеухи, но, вспомнив о постороннем на кухне, напустила на себя благоговейный вид.

– Пошли заниматься, – велела я Диме, и тот радостно скрылся в освободившейся комнате. Я последовала за ним, бросив взгляд на Иру. Девочка стояла молча, будто на кухне не было ни матери, ни меня, а потом задрала правый рукав и принялась царапать кожу.

Дима закрыл дверь.

В комнате царил полнейший бардак, и его причиной был отец. Сломанные карандаши, порванные рисунки, сорванные со стен плакаты. Осторожно перешагнув через бедлам, я села за стол Димы и попросила достать тетрадь с домашкой.

– Забыл сделать.

– Дима, у нас какое с тобой правило?

Тот только грустно вздохнул.

– Ладно. Сейчас жаловаться на тебя не буду, но это последняя «красная линия». В следующий раз сделаешь и новое, и на сегодня, договорились?

Он радостно кивнул.

Урок проходил в обычном темпе. Дима выполнял задания, я проверяла, подсказывала там, где сложно, и делала в голове пометки, что нужно повторить в следующий раз. Пока мальчик увлеченно набивал руку на глаголе «to be», стала рассматривать разбросанные рисунки.

Двери.

Железные, деревянные, красные, чёрные, разноцветные. Некоторые тёплые, сказочные, как иллюстрации к фэнтези романам. Другие – жутковатые, как из ужастиков. Я встала, чтобы размять затёкшие ноги, и подошла к противоположной стене – видимо, плакаты срывали не в первый раз, и в треугольнике порванных обоев красовался рисунок двери, криво выполненный фломастером.

Я никогда не умела в рисование и не понимала, как схематичные и простые изображения могут выглядеть настолько реалистичными.

С кухни снова донёсся плач. За Ирку взялись по третьему кругу.

Самое худшее в работе репетитора – это полная беспомощность. Учитель в школе ещё бы мог попробовать помочь. Частник с гордым клеймом самозанятого – нет. Ты всегда посторонний. Ты всегда ходячая услуга.

Девочка рисовала двери. Я бы тоже захотела сбежать, если бы ко мне так относились. Если бы рвали мои вещи, кричали, доводили до слёз и смеялись, смотря на то, как я царапаю в кровь руки.

С кухни вышла мать и смерила меня презрительным взглядом. О, я знала это выражение лица.

– Мы пока паузу сделаем. Всего доброго.

Спрашивать, почему, нет смысла. Обычно это финансовые вопросы, да и какое мне дело. Я улыбнулась, пожелала хорошего дня и вышла на улицу, где тут же села в машину – старую зелёную ладу, которую выкупила у отца пару лет назад. Она была на ходу, хотя и выглядела, как то самое ведро с гвоздями.

Раздался стук по стеклу. Над машиной нависла грузная фигура отца Димы (хотя я подозревала, что за главного, всё-таки, деспотичная мамаша).

– Вы чего-то хотели? – я моментально надела маску «частного преподавателя».

Улыбка, ровный голос, в общем, чего изволите, господин клиент?

– Рюкзак походный нужен?

– Продаёте?

– Дарю.

И, прежде чем я успела опомниться, на заднее сидение бросили сумку. Почти новую, только немного испачкан низ. Крепкие лямки, несколько карманов. Цвет приятный – серо-зелёный.

Отец семейства уже запер за мной ворота.

– Ну и нафига, – я осмотрела рюкзак поближе.

Хранить мне его особо негде – в квартире всего двадцать квадратов, а антресоль и так занята зимними вещами. Может, продать через «авито»? Или подарить? Или оставить: вдруг в поход соберусь? В отличие от многих моих знакомых, я не брезгую старыми вещами – это новые внушают подозрения. Вот откуда мне знать, что никем не ношенная куртка не порвётся через три дня, а чайник только с завода не сгорит?

Когда я приехала домой, уже стемнело. Жутко клонило в сон. Я бросила рюкзак на пол и пошла умываться.

– Всё, – сказала я своему отражению. – Завязываю. Завтра же удаляю анкеты. Гори оно всё синим пламенем.

Но я знала, что так не поступлю. Надо платить за квартиру. Надо что-то есть, во что-то одеваться и на что-то лечить зубы. Пока нет альтернативы – придётся давать частные уроки аки Циолковский в лучшие годы.

Я смотрела на отражение в зеркале и видела, как на ещё молодом лице проступает едва заметная складка – намёк на будущую морщину. Может быть, тридцать лет в современном мире далеко не старость, но врать себе и делать вид, что ты подросток, стратегия так себе.

Из комнаты раздался грохот.

Вздрогнув всем телом, я выглянула из ванной. Ничего. Всё стоит на месте. Наверное, упало у соседей сверху.

Я посмотрела на сиротливо лежащий рюкзак. Он уже не казался таким новым. На лямке – белое пятно, какое бывает, если дотронуться до свежей краски. У молнии отломан язычок. От самого рюкзака пахло сыростью и запустением, как воняет осенью в деревенских избах.

Я осмотрела внутренности вещи. Карманы – рваные – пустовали, сетка – оторванная – хранила лишь высохшие листья и скомканную упаковку от жвачки.

Но рюкзак был ощутимо тяжелый. Нашла молнию в задней секции – обычно туда запихивали планшеты или папки с документами. Лично я бы никогда не решилась взять в поход дорогой девайс, а вот распечатки билетов и броней всегда носила с собой, как параноик, в ожидании отключения интернета силами «Роскомнадзора».

На пол вывалились рисунки.

Несколько десятков листов формата А4. И на каждом – двери, двери, двери. Деревянные, железные, раздвижные, футуристические, фэнтезийные, с тяжёлыми замками, лёгкие, чёрные, светлые, страшные, красивые. И все до единой – реальные.

– Вот папаша скотина! – выругалась я. Значит, вещи он ломает по принципу: «Я тебе купил, и всё отниму». А творчество дочери выкину с глаз долой, но чужими руками.

Ну уж нет. Рюкзаку место на помойке, а вот рисунки ребёнку я верну.

Стала собирать выпавшие листы обратно. И тут мой глаз зацепился за одно из изображений.

Уютная дверца, мерцающие грибы, бабочки. Чуть приоткрыта. И в черном проеме виднелась тьма.

Я вгляделась – несмотря на высокое качество самих рисунков (и не подумаешь, что карандашом), навострив глаза, можно было различить отдельные штрихи. Но чёрный просвет между краем двери и рамой казалось непроницаемым. Словно на бумаге образовалась дырка в пространстве, ведущая в какое-то невообразимое измерение.

Замешкавшись, я дотронулась до листа пальцем. Кожу неприятно закололо, но всё же подушечка коснулась бумажной поверхности, а не провалилась во тьму.

Чуйка настойчиво требовала избавиться от рисунков. Это не моя проблема, не мой ребёнок и не мои клиенты. Да, совесть немного помучает. А если вдруг Ирка напишет в соцсетях, скажу, что рюкзак выкинула, а внутренности не обыскивала.

Но если что-то в моей жизни и сильнее страха, так это желание идти поперёк авторитарных фигур.

Наспех запихнув рисунки обратно, я накинула рюкзак, заперла квартиру и спустилась во двор.

Машина заводилась целую вечность: старенькая «механика» отказывалась стартовать с первого раза. На улице стояла совсем уж мерзопакостная погода – отвратительный ноябрь с его псевдозимой.

Наконец «Лада» завелась, и я вырулила со двора. Дорога была плотно забита машинами.

А потом раздался грузный шлепок.

Я обернулась и едва не проехала на красный.

– Кто бабу за руль пустил?! – рявкнул мужик в красной машине, поравнявшись со мной.

Я показала ему средний палец.

Рюкзак лежал на полу. Он вполне мог упасть от резкого торможения, вот только удар я услышала до того, как остановилась.

Машина заглохла. Сзади мне уже сигналили, и я порадовалась, что ничего не разобрала.

Погода портилась. Моросил дождь, туман густел. Ветер завывал, как в готических замках, а чёрные окна закрывшихся магазинов смотрели на меня с тоской и безнадёгой.

Кто-то не выжил в пандемию, а кто-то не переживет двадцать второй год. Предприятия, рабочие места. С каждым днём всё меньше привычных вещей, которые казались неотъемлемой частью жизни – как электричество и отопление.

А ещё для меня это было лишним напоминанием, что работу не получится поменять. Большинство моих друзей уже с зарплатой в два-три раза меньше могли бы, а я, как долбанный плот с Титаника, не тону, но и никуда не плыву. А нырять в ледяную воду ради огней на далеком берегу такое себе мероприятие.

Снова красный. Таймер на светофоре показывал 199 секунд. Я перевела рычаг в нейтральное положение и опять бросила взгляд на рюкзак.

Он был открыт.

Конечно, молния слабенькая, да и язычок оторван, но всё же сам он вряд ли бы раскрылся. А сейчас рюкзак обнажил чёрный зев, где бледнели рисунки.

И изображение, которое я смогла разглядеть в полумраке, было с открытой дверью.

Чёрная тьма смотрела на меня, а я смотрела на неё. Мир вокруг перестал существовать – остались только я и эта картинка.

И нечто на той стороне.

Из морока меня вырвал сигнал машин. Уже несколько секунд горел зелёный.

– Твою ж перемать, – прошипела я.

Оставалось меньше двухсот метров.

Там, позади меня, на сидении притаилось нечто – словно я подобрала призрачного пассажира. И больше всего тогда я боялась взглянуть в зеркало заднего вида.

Частный сектор встретил меня тишиной и запустением. Дом бывших клиентов казался заброшенным. Чёрные окна. Калитка, обычно всегда закрытая, скрипела на осеннем ветру.

Я вылезла из машины и, закрыв глаза, потянулась к рюкзаку. Странное ощущение исчезло, и сумка легко легла мне в руку.

Надо просто закинуть долбанную вещь во двор. И пусть хозяева делают, что хотят.

Но повинуясь странному инстинкту, я зашла внутрь. Горло сдавило мерзкое ощущение – я словно действовала наперед собственным мыслям. Так бывает, когда машина зимой катится по обледенелой дороге. Ты уже ударила по тормозам и даже потянула на себя ручник в отчаянной попытке остановится.

А та всё едет и едет.

– Есть кто дома? Я вам вещи привезла!

Ответом была мерзкая, тяжёлая тишина. Я поднялась по ступенькам, как делала десятки раз до этого, и потянула ручку двери. В коридоре горел свет: на потолке грустно работала лампочка Ильича.

Я держала в руках проклятый рюкзак и снова, будто машина, у которой отказали тормоза, шагнула внутрь.

– Ир, ты тут?

Ира сидела у себя спиной ко мне. Чёрная дверь на обоях была почти закончена.

Я кинула рюкзак на пол.

– Мне по ошибке твои вещи отдали.

От удара о пол слабая молния порвалась, и бумага высыпалась наружу. И даже при тусклом свете я очень хорошо разглядела, что на всех рисунках – на каждом чёртовом А4 – дверь уже открылась.

Я шагнула назад, в коридор, где теплел спасительный свет. Из моего рта вырвался пар – в доме был тот самый мерзкий холод, какой может быть только в заброшенном помещении.

И тогда я увидела хозяев.

Отец и мать Иры сидели за кухонным столом. Их головы были задраны кверху, будто родителям перерезали глотки. Рты широко открыты, глаза выпучены, а на лицах застыл ужас.

Мертвецов я никогда не видела. Разве что заблюренными в Телеграм-каналах про криминал.

– Уходи, – раздался шёпот, и я едва не закричала. Димка сидел под столом, прячась за ногами трупов, – уходи!

– Дим, вылезай, надо в полицию позвонить.

– Уходи, – снова прошептал он и указал на что-то пальцем.

На нечто, что стояло позади меня.

Порыв ветра поднял в воздух рисунки, и изображения дверей закружились передо мной, как в водовороте.

Тьма взглянула на меня сотней бумажных глаз. Листки соединились, складывая дыру в пространстве: увеличивали ту самую, что зияла в стене Иркиной комнаты.

Я не желала смотреть туда, на ту сторону, но мои глаза мне не подчинялись.

И заглянула.

***

Родителей убили, дети пропали. Городские чаты еще погудели пару дней, а потом случай забылся, как забываются все подобные инциденты. Я не помнила, как добралась домой и сколько просидела, включив свет, будто электричество мне давали бесплатно. Полиция до меня, естественно, дошла, но я не сказала, что была в доме во второй раз. Да, подъезжала к воротам: вернуть забытую вещь. Отдала? Нет, через ограду перекинула. Куда делось потом, не знаю, возможно, убийцы и забрали.

Убийцы, которых не было.

Но были сотни дверей, нарисованных отчаявшейся детской рукой. Ведь если долго стучаться в запертые ворота – кто-нибудь да ответит.

Я больше никогда не закрываю двери. Всегда включаю свет. Во время уроков бросаю взгляды на проемы и вздрагиваю, если слышу скрип.

Плот, на котором я оказалась посреди ледяного океана, не тонет, но и не плывёт, и каждый мой день похож на предыдущий.

Поэтому я открываю тетрадь и рисую запертую дверь.

Автор: Анастасия Шалункова

Оригинальная публикация ВК