Когда же настал момент, когда я пришел в себя, пребывая в относительной уверенности в реальности происходящего, то обнаружил, что нахожусь в темном помещении, слабо освещаемом вонючими свечами из животного жира. Комната была поделена ширмами на несколько частей - в одном из таких закутков находился и я. Насколько можно было судить, я был не единственным пациентом в комнате: за другими ширмами периодически кто-нибудь стонал, кряхтел или кашлял. Я пытался заговорить со своими однопалатниками, однако после первого же раза отказался от этой идеи: моя попытка поздороваться была встречена гвалтом нечленораздельных звуков, воплей и визгов, будто я оказался среди умалишенных.
Повязки на моих ранах регулярно менялись мистером Бэргли, который представился владельцем и, по совместительству, практикующим врачом частной больницы имени Джонатана Кэтчвилла. Я был совершенно ослабевшим от кровопотери, однако на уход в этом месте пожаловаться не мог: трижды в день Бэргли приносил какую-то неаппетитно выглядящую, но вполне съедобную и сытную похлебку, которой кормил с ложки, а также каждый вечер выносил судно из-под моей лежанки. Правда, несколько смущали протянутые через кушетку ремни, не позволявшие встать, но мой «благодетель» пояснил, что полная неподвижность способствует быстрейшему заживлению ран.
Наконец, в один прекрасный день, мистер Бэргли заявил, что я «вполне готов».
-К чему? - недоуменно спросил я.
-К операции, - последовал ответ, приправленный странной улыбкой.
Доктор взялся за рукоятки в изголовье моей лежанки, отщелкнул замок, которым она крепилась к толстому железному кольцу в стене, и покатил меня в коридор. Когда мы следовали возле одной из ширм, человек за ней вдруг начал громко шуметь, издавая нечеловеческие вопли и раскачивая свою кровать.
Бэргли остановившись, нахмурился. Выудив из наплечной сумки пузырек с мутной жидкостью, он наполнил ей внушительных размеров шприц, после чего проследовал к буйному пациенту.
-Полноте, Грегори, - ласково произнес он, отодвигая перегородку, за которой я увидел косматого мужчину, черты лица которого скрывались за длинными сальными волосами, свисавшими со лба.
-Я предупреждал, что ампутирую тебе конечности, если ты не прекратишь свои протесты, так что не удивляйся, когда очнешься без нескольких частей тела, - воткнув шприц в плечо спеленованного, наподобие меня, пациента, который тут же начал обмякать, Бэргли вернулся ко мне.
Однако прежде чем он задвинул за собой ширму, я увидел, что у пациента по имени Грегори были ярко-голубые, будто готовые исторгнуть слезы из-за несовершенств мира, глаза.
-Прошу, дайте мне поговорить с ним! - воскликнул я, прежде чем меня выкатили в коридор.
-Зачем это? - удивился Бэргли. -Да и не может он говорить, - загадочно добавил он.
-Я знаю этого ублюдка - он украл мою сестру!
-«Украл»? Скорее, она ушла с ним по доброй воле, - хехекнул Бэргли. -Купившись на обещания о «Спасении»...
-Нет! Мария не собиралась вступать в секту Кроссроудза! - воскликнул я. -Он напал на нее в дороге, когда она стремилась убраться подальше от него и его прихвостней!
Тем временем меня вкатили в помещение, похожее на лабораторию: там стояло несколько перегонных установок, наподобие тех, которые я видел в Биркбеке в кабинете профессора химии, а настенные полки ломились от сосудов с содержимым: по большей части это были ядовитые грибы и экзотичные растения, но местами встречались и мелкие животные - от всем известных крыс и летучих мышей, до каких-то зубастых слепых тварей. Посередине зала находился операционный стол с кожаными ремнями, рядом с которым была тележка с различной длины и формы медицинскими инструментами. Но больше всего мое внимание привлек шкаф у дальней стены, за стеклянными дверцами которого стояли прозрачные банки с белесой жидкостью, где плавали похожие очертаниями на медуз предметы.
-Как выглядела твоя сестра? - вдруг спросил Бэргли.
-Невысокая, правильные, словно у леди, черты лица, темно-зеленые глаза и пышные пепельные волосы...
-Ага, - кивнул он сам себе. -Была такая.
-Вы знаете где она?! Я заплачу вам огромные деньги, если скажете, где Мария сейчас!
-Да кто же ее знает, куда она подалась, -пожал плечами доктор Бэргли. -Скитается, наверное, где-нибудь по Лондону. А о Грегори можешь не беспокоиться — его ждет незавидная участь...
-Черт с ним, с Кроссроудзом! Если сестра жива, то я должен ее найти. Развяжите меня, я уже вполне восстановился и обойдусь без операций!
Совершенно не обращая на меня внимания, чересчур настырный доктор подкатил меня к столу. Взяв с тележки шприц, он проткнул кожу на предплечье и влил в меня некое вещество, набранное из пузырька, наподобие того, что «успокоило» Кроссроудза. Попытки сопротивляться ни к чему не привели: ремни, которыми я был прикован, не оставляли даже намека на свободу движения. По телу начала разливаться приятная слабость, спустя несколько мгновений перешедшая в настоящий паралич: это настолько испугало, что я попытался закричать, однако язык слабо ворочался и из трудом открываемого рта раздавался лишь тихий стон. Одновременно с этим на меня начала волнами накатываться сонливость, бороться с которой с каждым разом становилось все сложнее.
Видя мою беспомощность, Бэргли удовлетворенно кивнул, после чего развязал ремни, схватил меня под руки и перетащил на стол; ноги были перемещены аналогичным способом.
-Ты уж извини, - удовлетворенный охватившим меня эффектом, Бэргли начал деловито обрабатывать скальпели спиртовым раствором. -Но я люблю разговаривать со своими пациентами, пусть даже они и не способны поддержать разговор. Тем более, что общая тема у нас с тобой есть — Кроссроудз.
-Впервые мы встретились с ним на сеансе Дюпоте де Сенвуа, в 1880 году, - начал Бэргли, продолжая свои приготовления. -Грегори — статный красавец, ярый последователь месмеризма, а я — презираемый отцом любитель химии, пытающийся воздействовать на механизмы возникновения чувств живых существ. В то время я пытался выбить из ученого сообщества признание моего первого препарата, позволяющего вместо боли испытывать сильнейшее наслаждение и имеющего феноменальную скорость всасывания организмом, - в руках у Бэргли появилась тонкая, похожая на хирургическую, нить, которую мужчина начал продевать в закругленную иглу. -Я рассказал Грегори о своих работах, чем сильно его заинтересовал — он выразил желание присутствовать на Комиссии по научно-технологическим изысканиям, состоявшейся через месяц.
Комиссия, местом для проведения которой был избран зал заседаний в Оксфорде, ожидала от меня ранее анонсированное лекарство от головных спазмов и была чертовски расстроена, когда я заявил, что работал в несколько ином направлении. Председатель еще и дерзнул назвать мое творение, заставляющее нервные окончания в ответ на травмирующие воздействия отправлять сигналы в центр удовольствий, «бесполезной тратой времени» и «пустышкой», не дав мне произнести ни слова в свое оправдание! - в порыве чувств Бэргли ударил по столу рядом со мной.
-Тогда я предложил кому-нибудь стать моим добровольцем. Один из видных преподавателей Оксфорда и, по совместительству, один из членов Комиссии — мистер Ходжес, со смехом согласился, - на моем лице начали что-то отмерять линейкой и расчерчивать пером, острого края которого я совершенно не чувствовал. -Я дал Ходжесу ровно три капли — половину рассчитанной мной дозы для взрослого человека. А затем, на глазах у изумленной публики, нанес ему пощечину. Послышались возмущенные возгласы, но тут заслуженный преподаватель просит меня повторить, - усмехнулся Бэргли. -Я удовлетворяю его просьбу, в то время как Ходжес стонет от наслаждения... А затем настаивает, чтобы я врезал ему кулаком. Ну, - развел руками Бэргли, - кто же я такой, чтобы отказать видному профессору?
Я наблюдал за тем, как Бэргли огибает стол с моим онемевшим телом и направляется в сторону шкафа с «медузами». Со своей позиции я не мог видеть, что он там делает, однако слышал, как скрипнула открываемая дверь, а затем с хлопком (на ум сразу пришли соленья с огурцами, которые делала Мария) была сорвана крышка с сосуда.
-Казалось бы, что выступление прошло успешно, но тут кто-то выкрикивает, что это «представление», а с Ходжесом мы заодно. Тогда я прошу бедолагу положить указательный палец на стол, и отсекаю его ножом для бумаг. Все в изумлении заткнулись - черт возьми, никогда я не слышал такой тишины в наполненном людьми зале, лишь мой доброволец мычал в экстазе! А затем Ходжес умоляет отнять ему кисть.
Тут зал пришел в движение, в меня полетели перья, книги, чернильницы. Послышался полицейский свисток — кто-то вызвал констеблей, - голос Бэргли раздался совсем рядом со мной. Я скосил глаза насколько это было возможно, и увидел как он кладет «медузу», с которой капает жидкость, в металлическую чашу на тележке. - И тут гремит на весь зал мощный голос Грегори: «Достаточно, господа! Мы должны успокоиться и отпустить этого человека с миром!». И черт возьми, зал действительно начал успокаиваться! А в это время Кроссроудз схватил меня за плечо и велел убираться прочь. Я последовал его совету, отлично зная, что мне делать дальше...
Я вдруг понял, что больше не слышу слов Бэргли. Вместо операционной, я оказался в наполненном бурлящей от возмущения толпой большом зале, на стенах которого висели портреты ученых мужей. Рядом со мной стоял рослый бородатый мужчина в длинном коричневом пальто, настойчиво подталкивающий меня в сторону выхода.
-Не надо, господа! - гремел он, обращаясь к залу. -Оставайтесь на своих местах! - а затем, слегка обернувшись ко мне, тихо проговорил: -Уходи скорее, Чарльз! Я не смогу их долго удерживать!
Внезапно картинка перед глазами сменилась; я оказался в закрытой карете, едущей в ночи по булыжной мостовой — цоканье копыт отражалось от стен спящих домов. Напротив меня сидел человек, лицо которого скрывалось во мраке салона. Лишь изредка свет необычайно яркой луны выхватывал его кустистую бороду.
-Хочу поблагодарить тебя за спасение от тех обезумевших глупцов, - чужим, не принадлежащим мне голосом произнес я. -Они бы разорвали меня на части...
-Тебя объявили в розыск за мошенничество, ты знаешь? - спросила борода.
-Знаю, - с горечью ответил я. -Это же надо — мошенничество! То есть они все еще думают, что Ходжес согласился отрезать себе палец ради моего признания Комиссией?!
-Человеческий разум весьма ограничен и не спешит принимать то, что выходит за рамки его понимания. Единичное явление, выходящее за грань сформированной картины мира, не воспринимается человеком за чистую монету, - загадочно произнес собеседник.
-О том, что тебе нужно больше «добровольцев». Вот если, к примеру, целая деревня согласится изувечить себя, а то и целый город... То тогда твой гений не смогут не признать!
-Ха! Ты что, предлагаешь мне просто прийти в какую-нибудь деревню и предложить жителям испытать на себе препарат? Это же просто смешно!
-Нет, все, конечно, не так просто. Придется воспользоваться кое-какими методиками из учения Месмера, создать подходящую мистификацию. Это я беру на себя. От тебя требуется лишь достаточное количество твоего препарата. Ну как, по рукам?
-Звучит интересно... Но тебе-то от этого какая польза?
Бородатый мужчина наклонился ко мне; ярко-голубые глаза сверкнули, отразив свет луны.
-Скажем так, я хочу получить определенную долю власти, пусть и не в нашей стране, а где-нибудь на Востоке. Месмеризм — это, конечно, хорошо, но с развитием прогресса люди все меньше поддаются его приемам, а для создания правдоподобной мистификации требуется все больше усилий. Другое дело, если у меня будет вещество, подобное твоему...
-Ты чертовски убедителен, Грегори, - усмехнулся я. -В любом случае, я-то ничего от этого не потеряю, поэтому — по рукам!
Бородач вновь отодвинулся во тьму.
Я стою где-то в деревне, в толпе местных жителей. Грегори несет чушь про «Страшный Суд», а я удивляюсь тому, как его еще не выгнали прочь. Больше того: в глазах некоторых жителей сквозит явный интерес. Тут он срывает с себя одежды, демонстрируя сельчанам «шрам» из театрального воска, который ему наложили сегодняшним утром в одном из лондонских театров. Толпа приходит в неистовство — первая стадия мистификации прошла успешно.
Ночь. Я прячусь в небольшой рощице, притулившейся на краю убранного поля пшеницы. В семистах футах от меня, возле большого костра собралась группа людей, над головами которых раскатывается мощный голос Грегори.
-Вы правильно сделали, что пришли сюда, братья мои! - гремит он. -Здесь начнется ваш Путь к спасению, первым по которому пройдет ваш добрый сосед — Итан Доу! Вкуси же кровь ангельскую, коей со мной поделился Михаил, ради облегчения Таинства!
Грегори протянул невысокому коренастому пареньку позолоченный кубок, украшенный замысловатым орнаментом, позаимствованный нами все в том же театре, где Грегори накладывали грим. Со своего места мне, конечно, не было видно содержимое сосуда, однако я отлично знал, что там налито: две порции самого дешевого красного вина и одна порция моего препарата.
Парнишка неуверенно взялся за ручки кубка, однако медлил с тем, чтобы отпить из него.
Парень что-то тихо проговорил.
-Ты спрашиваешь, прошел ли я Путь? Скажу тебе так: я всю жизнь иду по нему. За все свои года я ни разу не нарушил ни одну из Божьих Заповедей — можешь ли ты сказать подобное о себе?
-Больше того, архангел Михаил запретил мне избавляться от Даров Сатаны, - продолжал Грегори. -Ведь тогда я буду слишком отличаться от людей, живущих во грехе, а грешники, как известно, с неохотой идут за теми, кто отличен от них.
Парень постоял несколько мгновений, переваривая услышанное, а затем кивнул, словно принимая доводы, и сделал длинный глоток.
-Отлично! - Грегори достал из-под полов просторной рубахи острый кинжал. -Протяни ладонь, брат мой. И, главное, не бойся.
Сельчанин медленно протянул руку, с опаской косясь на кинжал. Кроссроудз крепко взялся за конечность и аккуратно проткнул кожу ладони острием.
Парень изумленно посмотрел на руку и медленно покачал головой.
-Это значит, что ты достаточно благочестив, чтобы ангельская кровь подействовала на тебя! - с ликованием воскликнул Грегори. -А теперь — самое время начать Путь очищения от дьявольского! - он резко прижал к своей широкой груди голову не успевшего опомниться Итана, после чего одним неуловимым движением отсек ему левое ухо, под ошеломленный возглас участников «таинства».
Я вышел из кустов на поле и резко рванул протянутый по правой стороне груди шнур еще одного позаимствованного реквизита: хитроумная конструкция на спине пришла в действие и расправила широкие крылья из папье-маше, до того момента сложенные.
-Смотрите! - завопил Грегори, указывая на меня. Одноухий сельчанин, совершенно не обращая внимания на рану, вместе со всеми смотрел в сторону, куда указывал Кроссроудз. -Архангел Михаил явился нам!
Держа правую руку на груди, я вытянул вперед левую в жесте, увиденном мной на одной из икон Вестминстерского аббатства: мизинец, вместе с указательным и средним пальцами направлен вверх, в то время как безымянный соединен с большим.
-Он благословляет нас! - воскликнул кто-то у костра.
-Все так, брат мой, - подтвердил Грегори. -Он говорит, что мы все делаем правильно — вы тоже сможете говорить с Михаилом, когда пройдете Путь очищения!
-Я следующий! - заявил худощавый мужчина, подошедший к «Мессии».
-Нет, я! - запротестовала женщина позади него.
Я развернулся и пошел прочь. Помня наставления Грегори, я не торопился скрыться в леске, но и не медлил с «уходом со сцены». Оказавшись вне поля зрения сельчан, я рванул вглубь рощи, одновременно дергая второй шнур на левой стороне груди — крылья со скрипом сложились. Чуть не пропустив нужный поворот едва заметной в темноте тропинки, я подбежал к вырытой накануне яме в земле и спустился по приставленной лестнице, закрыв вход деревянной крышкой, на верхнюю часть которой был налеплен свежий дерн. Было маловероятно, что кто-то дерзнет преследовать самого «архангела», однако обезопасить себя от какого-нибудь чересчур рьяного сельчанина стоило.
Спустя примерно час, в крышку постучали условленным образом: три раза быстро, два раза медленно.
-Вторая стадия мистификации успешно завершена, - сверкнул глазами Кроссроудз, как только я выбрался из ямы. -Скоро они настолько будут верны мне, что пойдут убивать даже родственников, стоит мне приказать!
Смена декораций: я в знакомом зале-лаборатории. К столу посередине помещения прикован человек. В моих руках шприц с желтоватой жидкостью, который я старательно прячу от своего собеседника, находящегося рядом со мной.
-Отличный особняк, - протягивает Кроссроудз.
-Им владел Джонатан Кэтчвилл — умелый военный хирург, безвременно почивший под колесами кареты. Прежде мне приходилось общаться с Джонатаном, и я всегда завидовал его дому; поэтому когда весть о страшной потере дошла до меня, то я поспешил наведаться к его бестолковому наследнику — большому любителю азартных игр. Тот так торопился поскорее продать дом, чтобы разделаться с долгами ростовщикам, что даже не удосужился как следует проверить особняк, подвал которого оказался настоящей кладезью тайн.
-О чем ты? - недоуменно поднимает бровь Кроссроудз.
-В последние года Джонатан плотно работал над вопросом пересадки лиц. Судя по его скрупулезно ведущимся заметкам, он начинал практиковаться на трупах, со временем перейдя на бродяжек и шлюх. Большинство из его подопытных умирало, но не из-за недостатка мастерства, а из-за отсутствия препарата, способного подавить неприятие чужих тканей организмом...
-Как успехи с девчонкой? - он кивает на стол с неподвижной фигурой. На лице коротко остриженной девушки — на голове остался лишь короткий ежик светлых волос, - виднеются нанесенные чернилами метки: на лбу, скулах и подбородке.
-Никак, - с досадой отвечаю я. -Впервые мне попадается настолько невосприимчивый человек! Где ты достал ее?
-Да так... Неважно, - уклоняется от вопроса Кроссроудз.
Чувствую: здесь что-то не так.
-Что, не получилось ее одними своими «мистификациями» совратить? А ты говорил, что и без моего препарата смог бы справиться с той деревенщиной, - хехекнул я. -Говорю тебе: любовь к красивым женщинам когда-нибудь погубит тебя.
-Зато ты получил свидетельство несовершенства своей формулы, - отрезает Кроссроудз. -Я влил в нее в два раза больше предписанной тобой дозы, но все без толку: верещала как свинья, когда я попытался ей ухо отсечь.
-Понятно, - киваю я. -Однако свою пользу девушка принесет — я как раз собирался перейти к практической составляющей своего нового хобби, подсказанного записками Кэтчвилла... Кстати, как успехи с тем лордом, - я решаю сменить тему. -Как там его?
-Саддингтон, - отвечает бородач. -С ним проблем не возникло, даже фокусов с «архангелом» не понадобилось — мистификация личности работает теперь на меня без лишних выкрутасов.
-Отлично! Я тут подумал, может нам и кого-то из членов Комиссии взять в «добровольцы»? Не Ходжеса — того отправили в отставку, а, например, председателя? Уж после этого им придется признать мое изобретение! - хрипло засмеялся я.
Мой собеседник тяжело вздохнул.
-Боюсь, у меня нет на это времени. Я решил, что пора перебираться на Восток. Покажешь Комиссии Общину, да еще и Саддингтона этого — куда еще больше доказательств.
-Ах, - в моем голосе сквозит разочарование. -Конечно... Я боялся, что ты это скажешь, но был готов к этому.
-Чарльз, ты же поделишься со мной секретом создания препарата? В конце концов, я приложил немало усилий для шлифовки формулы, - Грегори подходит к столу с девушкой и гладит ее по ежику волос.
-Ты начал увлекаться химией? - я выбираю позицию за его спиной, делая это как можно более непринужденно.
-Да так, немного, - пожал плечами Кроссроудз. -Но даже если ничего не будет получаться у меня, там куда я еду полно опытных химиков, которые, надеюсь, способны воссоздать твою формулу.
-Да-да, я сейчас тебе все объясню, - бормочу я, а затем всаживаю шприц прямо в мощную шею «Мессии».
-Решил, значит, бросить меня, когда цель уже рядом? - рычу я, склоняясь над упавшим ничком Кроссроудзом, тело которого мелко трясет. -Мистификация личности может работать и на меня... Если у меня будет твой облик.
Тут видение пропадает, уступая место кромешной тьме.
Я открыл глаза, с удивлением уставившись на ясное небо и на верхушки деревьев, проплывавшие по бокам повозки, то и дело трясущейся на ухабах. Все тело затекло, однако пошевелиться мне не давал необычного вида халат из крепкой ткани с ремнями в виде петель на груди и в области коленей, в которые были просунуты мои задеревеневшие конечности. Однако боль страдающих от недостатка крови мышц была лишь небольшим неприятным ощущением по сравнению с ужасным чувством, терзающим мое лицо: это была симфония вопящих нервных окончаний, аккомпанементом которой вторило ощущение чужеродности.
Я попытался что-нибудь произнести (как ни странно, кляпа у меня не было), однако изо рта вырвался лишь поток нечленораздельных звуков.
«Видимо, наркоз не перестал действовать», - решил я.
Человек в дорожной одежде сидящий на козлах, в котором я узнал Бэргли, обернулся ко мне.
-Проснулся, значит? Это хорошо. Кстати, прекрасно выглядишь, - осклабился он. -Правда, моя оценка не может быть независимой, поэтому посмотрим, что скажет сторонний человек, не догадывающийся о подвохе. Надеюсь, он будет солидарен со мной и даст то, что нужно: мне срочно нужны подопытные детского возраста...
К тому моменту, когда повозка наконец прекратила движение, солнце достигло зенита и лупило мне прямо в глаза.
-Мне нужно поговорить с директором Бедлама! - заявил Бэргли кому-то.
-Слушаю вас, - спустя несколько минут произнес мужской голос.
-Мистер Торнбер, мне кое-что от вас нужно... - вкрадчиво произнес мой мучитель.
-Я же говорил, что пока у меня нет подходящих кандидатур. В любой момент может нагрянуть правительственная инспекция, поэтому времени на то, чтобы «подчищать хвосты» совершенно нет, - тихо проговорил невидимый для меня собеседник Бэргли. -Нам придется временно прекратить наше сотрудничество...
-Нет кандидатур, говорите? - усмехнулся Бэргли. -А те трое мальчишек, что гуляют по саду?
-Это не пациенты! - возмутился Торнбер. -Их мать сошла с ума и ребята были отданы в приют. Однако сейчас ее состояние улучшается и мы разрешаем ей периодически видеться с детьми. После свидания, они возвращаются в приют.
-Отлично! За какую плату они могут пропасть в пути от Бедлама до приюта?
-Что?! - голос Торнбера звенел от негодования. -Я ни за что не пойду на это! Проваливайте — чтобы я вас больше тут не видел!
-Постойте, - твердо произнес Бэргли. -Я знаю, что из вашей лечебницы сбежал некий Скотт Слотер...
-К чему этот разговор? - угрожающим тоном перебил директор Бедлама.
-... во время побега разорвавший зубами горло вашей некстати подвернувшейся супруге... - не обращал внимания Бэргли.
-С меня хватит! - возопил, не выдержав, Торнбер. -Я сейчас кликну охрану, и вы на своей шкуре опробуете ротационную терапию доктора Оксфорда!
-Убийца вашей жены у меня в повозке, - закончил Бэргли. -Загляните.
Несколько мгновений, во время которых я понадеялся, что Бэргли все же скрутят санитары, ничего не происходило. Но затем борта повозки откинули, а меня грубо вытащили и бухнули на землю.
Надо мной склонилось обрюзгшее лицо пожилого мужчины, под глазами которого набухли тяжелые мешки. Он начал тщательно разглядывать меня, словно не веря своим глазам, а его рот начал беззвучно открываться, словно Торнбер потерял дар речи.
-Я...я...я все устрою, - наконец произнес он, недобро скривив губы.
-Прекрасно, - кивнул возникший в поле моего зрения Бэргли. Бросив на меня взгляд, он заговорщицки подмигнул. -К сожалению, мне пришлось отнять ему язык — уж очень нечестивые вещи говорил этот безумец. Надеюсь, это не расстроит вас.
-Ни капли, - прошептал Торнбер. -Вскоре он пожалеет, что появился на свет, а отрезанный язык покажется мелочью по сравнению с тем, что его ожидает, -Бэргли за его спиной развел руками в притворном сожалении.
Два раза в день мне приносят вонючую похлебку, в которой я несколько раз вылавливал отрезанные ногти. Впрочем, со временем я настолько привык к мерзкой еде лечебницы, что у меня, словно у собаки, начинает выделяться слюна, как только я слышу шаги санитара за дверью. Мои зубы, от нехватки полезных веществ, начали выпадать, но я не унываю, ведь подаваемая мне пища не нуждается в тщательном пережевывании. Странно лишь, что последнее время я совершенно не вижу света в окошке, через которую мне подают еду. Наверное, санитары решили, что на мою долю и без того уже выпало немало мучений и жалеют мои глаза, ведь из-за отсутствия каких-либо источников света в палате, размерами похожей на клетку для небольшого животного, даже слабое мерцание светильника, которым они освещали себе дорогу, вызывало вспышку боли в моих зрительных нервах.
Отсутствие света пошло мне лишь во благо: Тьма очистила разум от лишнего, и я начал видеть свою жизнь с другой, правильной стороны. Я тысячу раз вспоминал слова Грегори Кроссроудза и, в конце концов, осознал, насколько он был прав, и насколько был глуп я, не понимавший этого: лишь избавившись от Даров Сатаны, мы приближаемся к Богу.
Как только на меня снизошло Озарение, я начал тщательно обследовать стены и пол, в попытке найти хоть какой-то острый предмет, пока, наконец, не ухватился где-то под потолком за большой гвоздь, часть которого выпирала из стены. Сил вырвать его пальцами у меня не хватило — пришлось сжать шляпку зубами (благо, потолок настолько низкий, что мне даже не пришлось вставать на цыпочки) и, оставляя последние зубы, вытащить Орудие.
Теперь же Исповедь моя окончена, а вместе с тем я, насколько это возможно в моих стесненных условиях, подготовил Орудие. Чувствую, придется постараться, чтобы избавиться от Даров, но я совершил достаточно зла, чтобы мой Путь к Спасению не был легким.
Лондонский Вестник, выпуск от 23 ноября 1883 года, страница № 1.
«Уникальные методы «лечения» Бетлемской королевской больницы».
В ходе масштабной правительственной проверки самой крупной психиатрической лечебницы Лондона (больше известной в народе как «Бедлам») был выявлен ряд нарушений прав пациентов, среди которых, самыми «безобидными» являются избиения больных санитарами, пониженные нормы больничных пайков и такие «современные» способы лечения, как, например, привязывание к кровати с попеременным обливанием то горячей, то ледяной водой (так называемое «гидропатическое лечение», широко применяемое в своей практике одним из докторов Бедлама — мистером Оксфордом). Однако как бы не изумлялись члены инспекционной комиссии в ходе своего незабываемого вояжа по этажам лечебницы, самый ужасный, вопиющий пример последствий наделения некомпетентного человека властью над определенной категорией лиц, ждал их в подвале.
В помещении площадью в, от силы, десять футов, изначально предусмотренном для хозяйственных нужд, в полной темноте содержался человек, которого директор Торнбер невозмутимо назвал «особым пациентом», в ответ на изумленные вопросы членов комиссии. В чулане стоял невообразимый запах экскрементов, буквально заставивший желудок вашего покорного слуги (благо, пустой) сделать сальто-мортале. Но самое страшное было не это. Когда дверь открылась, мы застали беднягу за занятием, которому он предавался с упорством, достойным лучшего применения: обрыванию собственного уха. Подспорьем в этом ему был довольно большой гвоздь, заточенный судя по всему, о металлическую посудину, в которой санитары приносили еду.
Затем, поняв, что к нему пришли, «особый пациент» поднял голову и повернулся к нам, невольно впечатав в мою память картину, настойчиво посещающую меня едва ли не каждую ночь, заставляя просыпаться в холодном поту: заляпанное кровью, радостно улыбающееся лицо, на котором молочной белизной выделяются совершенно слепые глаза.
«Я попаду в Рай?», - с надеждой спросил он.
Не знаю, как насчет него, но директору Торнберу, который предстанет перед судом уже в этот четверг, туда путь заказан.
Лондонский Вестник, выпуск от 28 декабря 1883 года, страница № 5.
«Сомнительные знакомства Ее Величества».
26 декабря, во время Рождественского бала в Хрустальном дворце, Ее Величество было замечено в обществе весьма популярной в определенных кругах, но в то же время достаточно противоречивой фигуры Грегори Кроссроудза, называющего себя «бродячим проповедником». Неизвестно, о чем шла весьма оживленная беседа между Королевой и мистером Кроссроудзом, однако анонимный источник из Виндзора сообщил, что это может быть как-то связано с ослабевшим здоровьем принцессы Алисы Гессен-Дармштадской, недавно перенесшей тяжелую болезнь дыхательных путей (мистеру Кроссроудзу некоторые приписывают удивительные навыки врачевания).
А мы, между тем, напомним, что имя Кроссроудза было связано с «Хортонской резней», однако суд графства Нортгемптоншир, проводившийся под председательством судьи Клеменса, нашедшего в себе силы провести заседание, несмотря на серьезную травму ушной раковины, полученную накануне, полностью оправдал Грегори Кроссроудза, назвав виновным некоего Итана Хоука, организовавшего массовое убийство.
Не хотелось бы обвинять Ее Величество в неизбирательности, но, все же, Грегори Кроссроудз не тот человек, которого хотелось бы видеть рядом с первыми лицами государства.
Примечание: мнение редакции может не совпадать с авторским.
