Тенекрад

Старая единорожка с серебристой гривой сидела в кресле-качалке, укрытая тёплым пледом. Её голос был тихим, но в нём чувствовалась особенная нотка — словно она знала секреты, которые лучше не узнавать.

– Ты знаешь, Гедзераш, почему жеребятам нужно ложиться спать вовремя? – спросила она, склонив голову и глядя на внука поверх очков.
– Почему? – Гедзераш покачал головой, в его взгляде смешались любопытство и осторожность.
– Потому что, если не спать, может прийти… Тенекрад.
– Кто это? – прошептал жеребёнок, затаив дыхание.
Бабушка улыбнулась, но эта улыбка не была успокаивающей. Она напоминала холодный свет луны в беззвёздную ночь.
– Тенекрад – это существо, живущее в тенях. Она древняя хищница, охотящаяся на тех, кто нарушает тишину ночи. Она приходит только к тем, кто бодрствует. Её тело густая, словно живая, тьма, а глаза горят красным светом. Но самое страшное это её смех, – бабушка сделала паузу, и её голос понизился, – Хихиканье, которое разносится по комнате перед тем, как она появится. Оно проникает прямо в сердце и заставляет кровь стынуть в жилах.

Гедзераш задрожал и чуть сильнее завернулся в плед.
– А что она делает? – спросил он, едва выдавливая из себя слова.
– Тенекрад проглатывает тех, кто не спит, – продолжила бабушка, её голос стал зловещим. – Она не оставляет следов, только тени на стенах. Если ты услышишь её хихиканье, значит, она уже рядом. И поверь, Гедзераш, никто не хочет услышать её смех.
Гед сглотнул и наклонился ближе к бабушке.
– А если я вдруг не смогу заснуть? – шёпотом спросил он.

Бабушка улыбнулась чуть мягче, но в её глазах всё ещё отражалась таинственность.
– Тогда спрячься под одеяло. Оно — твоя защита. Тенекрад не сможет найти того, кто хорошо укутан. Но самое безопасное — это просто закрыть глаза и уйти в мир снов. Тогда она обойдёт тебя стороной.
Гедзераш нервно кивнул. Его воображение уже рисовало образы тёмного существа, скользящего в тенях комнаты, и жуткое хихиканье, которое эхом отдаётся в ночи. Он решительно решил, что сегодня точно ляжет спать вовремя, укроется одеялом и будет держать глаза крепко закрытыми. Ведь лучше не давать Тенекраду шанса появиться.

Единорог вздрогнул, резко выныривая из сна, будто его грубо толкнули в реальность. Его уши дрогнули, отразив мгновенное напряжение, прежде чем замерли в насторожённом положении. Комната была тёмной, но не молчаливой. Воздух казался густым, неподвижным, будто в нём застыл чей-то невидимый вздох. Откуда-то снизу доносился странный звук, который пробивался сквозь приглушённую тишину ночи. Этот звук, неестественно изолированный от других ночных шорохов, будто резонировал в самой структуре дома, заставляя стены дрожать незаметной вибрацией. Тёплое и знакомое укрытие кровати, что ещё минуту назад казалось убежищем, теперь угнетало, как клетка. Матрас, ставший вдруг слишком мягким, будто удерживал его, а покрывало душило своей тяжестью. Гед почувствовал слабое шевеление хвоста, неосознанное и едва заметное, как будто его тело инстинктивно отреагировало на тревогу. Ему стало душно, как в пещере, где нет выхода, а сердце билось в висках, как молоток, отбивая тревожный ритм.

Сначала он подумал, что это сон. Наверное, очередной кошмар, вызванный его усталостью. Но звук снова повторился, теперь раздавшись чуть ближе, будто пробрался в глухую зону его восприятия. Его натура изменилась — теперь это было что-то неестественное, напоминающее смесь шарканья и… хихиканья. Уши Геда слегка дёрнулись в сторону звука, затем замерли, неуверенно желая уловить больше деталей. Это странное хихиканье было каким-то неправильным, звучащее с едва заметными паузами, словно кто-то пытался удержать улыбку на искривлённом лице. Лёгкое, как детский смех, но настолько искажённое, что Гед почувствовал, как холод пробежал по его шкуре от кончиков копыт до самой макушки. Его память вспыхнула: бабушкины рассказы о Тенекраде — древнем ночном существе с жутким хихиканьем, которое охотится на тех, кто осмелится бодрствовать ночью. Образы тёмной фигуры, состоящей из густой, живой тени, вернулись к нему, заставив копыта напрячься. Эти воспоминания были слишком яркими, как будто их кто-то вложил ему в голову.

Единорог резко приподнялся на кровати, затаив дыхание. Его собственный силуэт, отражённый в тусклом стекле окна, казался неподвижным, как статуя, но каждая деталь в комнате была теперь чужой. Он оглядел спальню, пытаясь найти источник своего страха, но ничего странного не увидел. Впрочем, тусклый свет луны, пробивающийся через штору, отбрасывал причудливые тени на стены, заставляя привычные предметы выглядеть незнакомо и зловеще. Где-то на краю его восприятия мелькнуло движение — он не был уверен, было ли оно реальным, но его воображение уже рисовало ужасающие картины. На миг ему показалось, что тени двигаются, плавно и нелепо, словно подчиняясь чужому ритму.

– Наверное, это ветер, – прошептал он, словно его собственный голос мог его успокоить. Этот шепот звучал так тихо, что казался чужим, будто говорил не он. Но хихиканье снова прорезало воздух, как острый нож. Теперь оно звучало громче, ближе, и исходило из-под него — с первого этажа, где не было ничего, кроме пустоты. Его мысль снова обратилась к Тенекраду: «Она приходит за теми, кто не спит...» – отголосок бабушкиного предупреждения прозвучал в его голове, словно нашёптанный издалека. В его сознании возникло чувство: тени знают больше, чем он, и их молчание было опасным.

Его инстинкты кричали остаться в кровати, укутаться в одеяло и ждать утра, но каждое волокно его разума спорило с этим решением. Другой голос внутри, более разумный, требовал разобраться. Если что-то или кто-то находился в доме, игнорировать это было бы ещё глупее. Гед осторожно встал на копыта, его движения были неуклюжими, как у жеребёнка, впервые вставшего на ноги. Пол под ним скрипнул, и этот звук будто эхом отразился от стен, сделав дом ещё более пустым и чужим. Скрип, казалось, заглушал всё остальное, разрывая тишину до крайности.

Он потянулся к магии, чтобы подсветить себе дорогу, но его рог дрогнул, и мерцающий малиновый свет сразу же погас. Его сердце сжалось. Даже его магия словно боялась разрушить эту темноту. Слабый запах древесины, исходящий от пола, теперь казался слишком резким. Оставшись наедине с мраком, он медленно двинулся к двери спальни, чувствуя, как каждое движение увеличивает его напряжение.

Когда он приоткрыл её, его уши чуть вздрогнули, реагируя на внезапный холод, пронёсшийся сквозь коридор. Воздух показался другим — холодным, плотным, наполняющим лёгкие, как густой туман. Тени, разбросанные и преломленные луной, словно разрослись, наполняя каждую щель своего изначального пространства. Там, внизу, в тени лестницы, что-то будто двигалось, но Гед не мог разглядеть ничего определённого. Его хвост слегка дрогнул, выражая растущее беспокойство. Интуиция кричала, что спускаться вниз — плохая идея. Но звук снова повторился. Теперь он слышал не только хихиканье, но и странный шорох, словно что-то цеплялось за пол и стены когтями.

С каждым шагом вниз его дыхание становилось тяжелее, но он сдерживал себя, стараясь не издать ни звука. Лестница скрипела под его копытами, и каждый раз, когда дерево под ним издавало скрежет, его уши напрягались, словно выслушивая предупреждение. Темнота внизу казалась густой, почти вязкой, словно входом в иную реальность.

– Это просто дом… просто ночь, – повторял он, но голос в голове звучал неубедительно. Он шагнул дальше, его глаза раз за разом пытались адаптироваться к тьме, но ничего определённого не находили, кроме глухой вибрации страха. Когда он наконец ступил на последнюю ступень, звук стал почти оглушительным. Хихиканье перешло в прерывистое дыхание, слишком резкое и грубое, чтобы принадлежать кому-то живому. Шорохи двигались вокруг, словно нечто кружило вокруг него в поисках. В его голове вспыхнула мысль: «Тенекрад уже здесь.»

Гед стоял неподвижно, его дыхание перехватывало, сердце бешено билось. Его уши оставались неподвижными, словно замершими в напряжённой готовности. Он осмелился сделать ещё шаг, но тут ощутил что-то странное — воздух стал настолько холодным, что от каждого выдоха в полумраке появлялись облачка пара. Что бы это ни было, оно было близко. Очень близко.

С внезапной вспышкой ужаса единорог почувствовал, как тьма сгущается вокруг него, и из-за угла коридора раздалось ещё одно хихиканье — на этот раз такое громкое, что он едва не упал от неожиданности. Его хвост слегка подрагивал, выдав мгновенную нервозность. Ему вдруг вспомнились слова бабушки: «Спрячься под одеяло, если услышишь её смех…»

Когда Гедзераш, собрав остатки смелости, заглянул в дверной проём кухни, его сердце едва не выпрыгнуло из груди. В слабом свете ночной лампы перед ним предстала фигура, изогнувшаяся в неестественной позе над кухонным столом. Тени вокруг неё словно двигались, будто притягивались к этому существу, и воздух в комнате был наполнен странным звуком — шорохами и тихим, но отчётливым хихиканьем, которое звучало так, будто оно доносилось сразу отовсюду. Его разум на долю секунды зацепился за одну мысль: «Тенекрад...»

Поначалу его разум отказывался принимать увиденное. Но ледяной ужас начал медленно растворяться, уступая место смятению. Гед напряжённо следил за каждым движением фигуры, ожидая ужасающего раскрытия. Свет в комнате был тусклым, зыбким, и казалось, что он нарочно прячет детали от глаз. Но его колдовские глаза привыкли к свету, и, вместо воплощения бабушкиных страшилок, перед ним появилась… зебра.

Каштановая грива Сальвии была растрёпана, а седые пряди были покрыты заметными пятнами муки. От неё исходил слабый сладковатый запах теста, смешанный с лёгкими нотками ванили и шоколада, что странным образом добавляло абсурда происходящему. На столе перед ней стоял неуклюже скособоченный торт, который был наклонён на один бок, будто сам устал от жизни. Крем, густой и липкий, стекал по его краям неравномерными полосами, будто зебра в ярости пыталась его укротить, но потерпела поражение. На самом верху мелкими каракулями была выведена надпись, которую, очевидно, писали в спешке.

Сальвия, занятая кропотливым обвязыванием ленты вокруг торта, казалась полностью поглощённой своим занятием. Её уши периодически дёргались в сторону шорохов, издаваемых её собственными движениями, но внимания на них она не обращала. Лента, скользкая от её собственных усилий и, возможно, от того же крема, категорически отказывалась слушаться. Зебра упрямо пыталась удержать её на месте, сосредоточенно прикусывая нижнюю губу, явно не обращая внимания на беспорядок вокруг. Пол у её копыт был засыпан сахарной пудрой, тонкий слой которой уже разнёсся и на её растрёпанную голову. Её хвост слегка дёрнулся, выдав мгновенное раздражение, когда лента снова выскользнула из её копыт. Её передние копыта двигались быстро, но неуклюже, а взгляд был прикован к торту, как будто от этого зависела судьба мира.

Гед наблюдал за этим хаосом, не в силах отвести взгляд. Его страх, как утренний туман, постепенно рассеивался, уступая место облегчению. Облегчение, в свою очередь, сменилось лёгким раздражением: глупость ситуации выглядела почти издевкой. Понимая, что Сальвия всё равно ничего не заметит, он тихо развернулся, бросив лишь короткий взгляд на её упорные попытки победить ленту. Уходя в темноту коридора, он буркнул под нос:

– Напугала рыцаря, женщина…

Сальвия даже не услышала его. Она была настолько поглощена процессом, что весь мир вокруг перестал существовать. Её губы двигались, будто она шептала себе под нос какие-то обрывки фраз, возможно, извинялась перед тортом за его несчастную судьбу.

На утро Гед проснулся от слабого луча света, пробившегося сквозь шторы. Тёплая полоска света ласково скользнула по его лицу, возвращая в привычную реальность. Возвращение к нормальности принесло ему осознание того, сколько ужаса он испытал ночью. Это осознание оставляло лёгкий привкус неловкости: страхи казались теперь нелепыми. Его негодование улетучилось, как дым, когда он зашёл в гостиную и увидел Сальвию. Она спала, неуклюже завернувшись в плед, который едва прикрывал её плечи. На диване остались мелкие следы крема, а её морда была перемазана белыми пятнами муки. Её каштановая грива, перемешанная с сахарной пудрой, напоминала неаккуратно присыпанный сахаром десерт. Рядом с ней стояла пустая миска, в которой, судя по всему, недавно замешивали тесто. Её копыто покоилось на краю дивана, а тихий сон чуть слышно вибрировал в воздухе.

– Тенекрад, блин, – пробурчал Гедзераш, едва сдержав нервный смешок.

Пройдя на кухню, единорог увидел «шедевр» во всей красе. Кривой, с чуть подплавленным кремом, но всё же завершённый торт гордо стоял на столе, будто маленький памятник ночному безумию. Неровные слои крема уже немного засохли, придавая поверхности странную шероховатую текстуру, но торт всё же сохранял своё очарование упорством. Сверху виднелась надпись, местами стёртая, но всё ещё разборчивая: «С Днём Рожде». Остальная часть, по-видимому, просто не поместилась.