Всем доброго дня. Представляю вниманию почитателей фантастики и мистики мой (длинный) рассказ "Узник", опубликованный также на АТ. С элементами ужасов, как мне кажется, поэтому для взрослых :) В целом, пробую писать немного фантастику, немного фэнтези, но из-за основной работы заканчиваю рассказы нечасто. Надеюсь, этот вам понравится)
Железные вилы с налипшими комьями грязи поставили жирные точки на спине. Пальто было старомодным, теплым, из черной шерсти, и совершенно не соответствовало сезону — вокруг уже вовсю цвели душистые гортензии.
Человек, стоящий по другую сторону от зубцов — в расхлябанных резиновых сапогах и зеленой затасканной куртке, покрепче схватился за черенок, когда незнакомец, слегка повернув голову, приятным лирическим баритоном произнес:
— Пальто не слишком дорогое, зато удобное. Ателье, где его шили, с тысяча восемьсот семьдесят третьего года не принимает заказы даже на починку. Тем августом в наследство вступил внук Томаса Беллза — Генри, очень предприимчивая особа, и вся добротная одежда сменилась гардеробом широкого спроса. Она стала менее практичной и не требовала снятия личных мерок, потому невыносимо жала в плечах. Прошу вас, не лишайте меня удовольствия носить то, что мне по нраву.
Человек ржавые вилы отодвинул, но не опустил.
— Как вы здесь оказались? — пробурчал он нелюбезно.
Мужчина развернулся и весело глянул из-под элегантной сажевой шляпы.
— Легко оказаться там, куда собирался прийти. Особенно, если представляешь дорогу.
Кое-что казалось странным в незваном госте, и давящее чувство заставляло внимательнее присмотреться к его чертам, которые покидали память, стоило на секунду отвести от них взгляд, хотя опрятная внешность, напротив, располагала к доверию.
Человек в сапогах воткнул вилы рядом с собой. В тот же миг с крыльца в траву соскочил белый с пятнышками пес, остановился неподалеку и задрал заднюю лапку, окропляя молодой смородиновый куст.
— У меня давно не было посетителей.
— Вы хотели сказать «никогда»?
Мужчина в шляпе улыбнулся, но несмотря на собравшиеся на щеках морщинки, темно-карие глаза его продолжали оставаться спокойными.
— На самом деле, — пояснил он, — я пришел предупредить, что вскоре сюда нагрянут такие визитеры, которых вы точно не пожелаете у себя видеть. Четверо профессиональных ищеек с наивысшим мастерством задерживаться надолго. Грубые и чрезвычайно мотивированные. Они целенаправленно разыскивают тропинки к таким, как вы, а если не находят — подобно кротам выгрызают лазейки всеми доступными способами. После же они врываются без приглашения, чаще под утро, уничтожают все, что сотворено тяжким трудом, разрушают великолепную идиллическую мозаику реальности и загоняют создателя в последний оставшийся угол, где и разжевывают под конец — медленно, внушая мучения, неспешно продлевая трапезу...
На этой фразе мужчина прервал себя.
— Зачем вы мне это рассказываете? — разозлился человек. — Вас что-то связывает с ними?
Ответ ему не понравился.
— Внутрисемейный конфликт с разногласиями на фоне идеологии и элементами криминала.
Собака, тявкнув, принялась обнюхивать чистые ботинки незнакомца.
— Так вы один из них!
Человек снова угрожающе поднял вилы.
— Уже нет, — с едва заметной усмешкой ответил мужчина, — ведь я стал носить шляпу.
Он козырнул и почесал озорную песью мордочку, сделавшуюся довольной.
— У нас с вами есть кое-что общее: я тоже давно ни с кем не беседовал. Захотелось полюбопытствовать, а чем вы занимались раньше? До... известного события?
Человек в сапогах отреагировал не сразу. Тема была щепетильной и вынуждала выдавливать правду чуть ли не силой.
— Числился биоинженером в одной госконторе... Номинально. А так... Застрял в рутине на услугах для частных ферм.
Мужчина был восхищен состоянием дел:
— Выходит, этот смышленый малыш выращен искусственным путем? Без экспериментов и образцов? По одним лишь воспоминаниям? Вы сумели меня поразить. Наличие еще одной жизненной субстанции...
Человек в сапогах окончательно вогнал вилы в землю и обтряс рукав.
— Нет, он не реплика. Сам нашел меня. Не знаю как. Должно быть, так же, как и вы. Свалился в один прекрасный день как снег на голову.
— Если он принадлежит вам, значит, у него имеется собственное имя?
Мужчина в шляпе тянул слова, будто не был уверен в том, о чем спрашивал.
— Его зовут Бампо, — ответил человек. — То есть Бампо-младший. Мы всегда звали его так.
— Поистине преданный друг, — мужчина сверил надпись на ошейнике и выпрямился, — последует за хозяином, куда бы тот ни пошел.
Намек был слишком очевиден, чтобы его игнорировать, и человек в сапогах нахмурился:
— Эти... как вы их называете. Могу ли я противостоять им? Я должен... Могу я что-нибудь сделать?
— Да, например, вы вольны уйти отсюда в любой момент. — Незнакомец начал перечислять: — Пролететь туннелем из света, вступить в голубой луч, провалиться в зыбкую пропасть, позволить отвести себя под руки или же лечь с двумя монетками в лодку, несущую куда-то вдаль. Вам надо только смириться и перестать бороться с действительностью.
Он уставился на высокую оранжерею из матового стекла, из которой донеслись скрипы словно потревоженных ветром деревьев. На передней стенке угадывались качающиеся корявые тени отдельных силуэтов — одна повыше и две совсем маленьких.
— Как это произошло? — тихо спросил он, облачаясь в скорбный вид.
Человек широко шагнул и заслонил обзор, и солнце разом сменило ракурс освещения, переместившись в невыгодном западном направлении. Стебли вьюнка с крыши оранжереи поползли по белесым стеклышкам вниз, распуская синие траурные цветы.
— Автомобиль занесло на мокром асфальте. Шел сильный ливень... В общем-то и все.
— Слышал неоднократно схожие истории.
Голос посетителя стал мягким и приличествующим обстановке.
— За рулем был я, — отрезал человек, точно это само по себе являлось главной причиной.
Навостривший кудрявые уши пес все пытался заглянуть хозяину в страдальческие глаза.
Мужчина в шляпе выразился яснее:
— Статистика людей утверждает, что случай весьма распространенный.
— Мне не следовало гнать, — покачал головой человек, — но было поздно, жена устала, дети хотели спать. Я принял неверное решение.
— Вы уснули?
— Нет.
— Превысили скорость?
— Что? Нет, конечно.
— Может, машина была неисправна?
Человек сцепил зубы и промолчал. С машиной тоже все было в порядке. Просто в кресле водителя находился он.
— Вы вините себя, и вот вы здесь. Без стимула к избавлению...
В помрачневшем небе формировались горы тяжелых туч, обрезанных вертикалью. Ветер усиливал тягу.
Из оранжереи вырвался новый стон, похожий на предсмертный выдох. Своей протяжной нотой он пробрал до мурашек.
Человек вздрогнул и оборвал причиняющие боль догадки резким тоном:
— Так как же я могу прогнать этих «профессионалов»? У меня тут припрятано кое-что... На них подействует серебро?
Незнакомец убрал левую руку в карман и встал в назидательную позу.
— Нет. И поймите, не они — так другие. Это место всегда будет служить приманкой. Вы цепляетесь за привычку, и однажды его отыщут вновь, как бы вы ни скрывались. Отстроите новое — и от вас не отстанут. Это азарт, влечение, зов инстинкта. Оно невероятно питательно. В охоте заключена цель их существования. Даже я еле сдерживаю себя, чтобы не натворить бед... Поэтому редко берусь помогать по-настоящему.
— Значит, «понять»... Это ваш единственный чертов совет?
Тон человека прозвучал упрямо, и мужчина с сожалением капитулировал. Проявление непокорности вызвало у него досаду.
— Как бы поделикатнее сказать. Вы же не совсем материальны. Точнее, абсолютно физически не материальны. Вы и Бампо-младший обрели эфемерную плотность в границах созданного вами пространства. Два участка земли с домом и ведущий на восток кусок моста над закольцованным ручьем... Да, я прогулялся по округе — это не заняло много времени. Вы намереваетесь их отстоять? Попробуйте. Этот мир играет по вашим правилам. Вы имеете полное моральное право защищать его. Однако стоит ли? Думаю, здесь чаще, чем нужно, идут дожди.
Спасаясь от зарядившей мороси, мужчина сдвинул шляпу так низко, что теперь из-под полей виднелся один гладко выбритый подбородок, и еще раз приласкал пса.
— Не люблю спецэффекты с исчезновением. Вы бы не могли зажмуриться?
Когда человек открыл глаза — странного гостя и след простыл.
— Ну и новости, — пробормотал он. — И как поступим, дружище?
Бампо прыгнул в его объятия, облизал лицо и пролаял в сторону алого зарева, пылающего на рассветном горизонте.
— Не сегодня, дружок. Снова не сегодня... У нас много работы.
Четверо, как и было предсказано, заявились, когда без остатка вымело ночное ненастье. На листьях яблонь сверкали свежие капли росы.
Красивая рыжеволосая женщина, одетая в то, что легко можно было счесть за наготу, лениво осмотрелась, прислушиваясь к тишине.
— Недурно, — изрекла она певуче. — Что скажете?
Смолянистый сгусток размером с монетку соскользнул с ее худощавого плеча, прилип к бревенчатой стене закрытой веранды и полез по фасаду, начисто стирая крашеную древесную фактуру. Он полз и чавкал, набирая вес, быстро достиг приставной лестницы и жадно захрустел перекладиной.
Ногти женщины выдвинулись вперед, превращаясь в десяток лезвий. Закончив рост, они приобрели заточенную металлическую остроту. Под впечатлением от момента гостья зачерпнула горсть земли, которую с наслаждением затолкала в безобразно растянувшийся рот. Вместо дерна остались зиять полосы, заполненные чернотой.
Третий визитер бычьей наружности оторвался от тачки с песком и наспех обтер бескровные губы.
— Я так голоден, что готов незамедлительно выпотрошить основное угощение.
— Поддашься сиюминутному порыву, и мы останемся ни с чем. — Женщина боязливо переступила через трещины бездны, усмиряя урчание пустого живота. — Пропадет фураж — пропадут и блюда из меню. Сколько можно повторять...
Бык поддел колесо щербатым копытом, и соседская туша противоречивого сочетания ребенка и кальмара заглотила садовую тачку клацнувшей прорезью, расположенной среди брюшных складок.
Тачка исчезла, будто ее и не было.
Косая рябь выжала из зубастой пасти запашок смрада.
— Разделимся.
— Пряничный домишко, чур, мой.
Рогатое чудовище, расшвыривая ветви смородины, грозно направилось к оранжерее.
Пасмурное небо расколола молния. Повеяло удушливой сыростью и зябким ветерком.
Женщина раскрепощенно прошлась вдоль груды вкусных досок и остановилась как вкопанная. Она часто замигала, отвергая увиденное. Но сомнений быть не могло.
С отвращением в горле она пророкотала нечто оскорбительное.
Из утробы стухшей массы, подкатившей к ее голым ногам, родился писклявый голосочек:
— Нашла что-нибудь?
— Да! — Брызги слюны снялись с перекошенных губ трупными мушками и с жужжанием унеслись к ароматной дымовой трубе.
— Дай кусить! Дай! Что это за подарочек?
Зловонные ручки потянулись, но женщина откинула находку подальше за лесочек из луковых стрел: ткань была явственно сухой.
— Нищенская шляпа... Половина причитающегося мне имущества. Намек на то, чтобы мы убрались.
Злость все более завладевала утонченным лицом, рыжие локоны приподнялись и зашевелились змеиными узорами. Женщина пристально изучила аккуратные гребни посадок.
— Будь осторожна. Нашу жертву подговорили к сопротивлению.
— Не хочу осторожничать. Хочу поиграть с едой как в прошлый раз!
Склизкая сероватая туша завертела от возбуждения бескостными культями.
Женщина наделила ее коротким снисходительным взглядом:
— Мы научились передвигаться в Хаосе исключительно сцеплением звеньев. Ты свои потеряла и веками вываривалась в его соку от невозможности питаться. Вспоминаешь? Моя команда рискнула подобрать сперва Стыга, а затем тебя. Вы были слабо пульсирующими звездочками в безвоздушных параллелях. Всем хорошо. Взяв вас на борт — мы выиграли в выносливости, но спроси, что стало с теми, чьи звенья вы заняли?
— А что с ними стало?
— Все начиналось ровно с такой ублюдочной шляпы.
Не успела женщина договорить, как мутные стекла оранжереи зазвенели от душераздирающего рева.
В отдалении, над садом, плавным мазком взошло солнце и устроило непрошеным зрителям театр теней. Множество уродливых корявых силуэтов, больших и маленьких, со страшным скрипом теснили могучего быка с двух сторон. Его повалили и накинулись сверху. Борьба длилась недолго. Расправа была жестокой. Толстые копыта пробили окошки наружу и вместе с осколками укатились в траву.
Женщина не на шутку встревожилась неожиданному приему. Жертвы и раньше сражались за призрачные слепки того, что именовали жизнью, но не с таким моментальным успехом. А эти марионетки...
Теперь ругательство вырвалось вслух и уползло под спелый камень, где свернулось шипящей серебристой гюрзой.
— Собачка! — вдруг завизжал кальмароподобный ребенок и, вихляя вывернутыми суставами, радостно бросился в погоню за пятнистым псом, не вовремя вылезшим из-под крыльца.
Собака перескочила аппетитные ящики с рассадой и помчалась к далеким спасительным деревцам, жалобно поскуливая.
— Песик!..
Пачкая цветы, туша бурлила вонючим бульоном и расплескивала из прорези жижу. Нитевидная слизь тянулась за ней паутинками, гадила стебли подвязанных подсолнухов и рвалась в тонких местах.
— Соб-брл-чка... еда-а...
Притворный детский писк перерос в шумное клокотание.
Женщина вернула занесенную для шага ногу. Она не пойдет на поводу у хитрой жертвы. Никогда не шла, не намерена делать это и сейчас. Втроем они справятся, слижут все до крошки и напоследок взболтают из наглеца и его шавки настолько убойный коктейль, что хватит запала на рывок сквозь сосущий Зев Хаоса — за ним простирались струны нетронутых параллелей, целый океан с лакомым планктоном. Их ждет долгое жирное счастье. Изобилие сытной пищи с лихвой окупит отсутствие одного звена.
— Кляйка! — Женщина поискала питомца. — Ко мне!
После торжествующей паузы за деревьями истошно заверещали. Собачий скулеж превратился в злобный рык и череду ударов по стволам. Листва посыпалась наземь, словно из решета. В прорехах мелькнуло мускулистое тело перерослого лохматого оборотня. Потом будто что-то омерзительно лопнуло. Из-за бугров появился замызганный кудрявый песик — один — и гордо пометил территорию.
— Кляйка! Быстро ко мне!
Разъяренная женщина решилась выскочить из-под обгрызенного навеса крыши. Над кирпичной трубой в рое жалящих огненных искр крутился догорающий смолянистый сгусток. Угольки не давали ему ускользнуть.
— Кляйечка? — оторопела гостья при виде останков любимца и взбесилась: — Сукин сын!..
— Совершенно верно, — не стал спорить подкравшийся голос.
Удар пришелся куда надо. Лицо и рыжеволосый затылок женщины долей секунды мистически поменялись местами, но увесистая лопата со всего размаха сплющила ей череп. После такого нападения никто бы не выстоял.
Однако женщина удержалась на ногах, не заботясь о том, что правый глаз повис на жилке смятым каштаном. Ее соблазнительная фигура растворила контуры и вылепилась в рогоносного демона в ржавой пластинчатой броне. Он был ужасен, огромен, перевит худобой, но само его пробуждение вытесняло пространство.
Дом, подхваченный энергетическим приливом, затрещал и накренился.
— Изменщик в шляпе... Это он вас надоумил, жалкие вы букашки? Да я сотру ваш фантом в порошок!
В гротескной пасти взбушевалось изумрудное пламя. Глотка вспыхнула как кузнечное горнило. У чудовища, помимо шпор на лапах, насчитывалась сотня сабельных клыков.
Человек с лопатой издал отчаянный клич. Он защищал не только свое существование. До него теперь дошло, что он не был одинок...
Служивший верой и правдой инструмент лихо рубанул бедро монстра, попав прямиком в щель между ремнем и выпуклой пластиной, и завяз в ворсистой плоти.
Звякнувшие стальные когти, по полметра каждый, процарапали в воздухе вакуумные борозды и древко развалилось точно трухлявый конструктор.
Темнота Хаоса сунулась внутрь и, перед тем как трусливо схлынуть, со свистом высосала отслоившиеся живительные крупицы.
Бампо-младший зашелся в истеричном лае. Он испугался этих черных мертвых языков.
— Вы, ничтожества, просто кормовая база! Непрожаренные отбивные!
Демон выдернул из кучи нераспиленную доску... С такой легкостью, что человек в зеленой куртке дал деру, проклиная излишне тяжелые сапоги. От обуявшего страха он запетлял чуть касаясь земли.
Следующее бревно, как щепка, воткнулось в его след и глухо пробурило грязевую траншею.
— Куда же ты собрался? От меня не убежишь! Это дохлый номер!
Гнусный демон несся по пятам, вспахивая участок. Там, где когти вспарывали земляные пласты — резвились непроницаемые глубины.
— Дружок, прячься!
Человек завяз в соломе и замахал руками, поднимая восстание. Столбы забора послушно сплюнули гвозди и застрочили по монстру ракетами. Подсолнухи распахнули бутоны и принялись раскручиваться пращами.
Подогреваемая злобой ловкость не избавила ищейку от трудностей. С небес на нее обрушились слепые молнии, взрывающие грядки наугад. Из воронок выносило червей и печеные картофельные клубни, которые били гораздо прицельнее электрических хлыстов. Длинные усы вербейника, будто заряженные собственной волей, вздумали кидать из канав прочные арканы; удачные броски стреножили сетью, выкрадывая секунды, и тогда армия полевых мышей прыжками таранила скошенный лоб монстра и кусала за уши, а на его тощем заду трепало ветром впившегося ужа, перекачивающего полыми клычками гадючий яд.
Мир ополчился на чужеродный враждебный элемент как единый организм, вытравливающий занозу.
Из разбитой оранжереи, толкая друг друга, выбирались на свет окривевшие уродцы и шли в атаку. Они воплощали собой все возможные генетические огрехи. Их сросшиеся с боками локти, тугие горбатые кили, опрокинутые дугой поясницы издавали неравномерный тягостный скрип. Раззявленные рты шлепали в такт с наплывавшими веками. За пятками вились сосудистые корни. В ломанных оболочках взрослых особей и выродков поменьше хранилась неимоверная сила, но не было разума. Они состояли из лоскутков, пахли затхлым чуланом, а на вкус оказались хуже мумий других охотников. Но на это также приходилось отвлекаться.
Раненый демон разделался с очередной подступившей белокурой образиной с висящими колокольными грудями, снес бросившегося наперерез храброго пса, и того поглотила открытая бездна — белый комочек с ошейником совершил кувырок, и над ним сомкнулась первозданная маслянистая тьма.
Когда человек взбежал на мост, свинцовые тучи уже осушили ручей и вовсю низвергали воду на искалеченную землю.
Просочившийся Хаос пил потоки и никак не мог напиться.
Демон тоже притормозил, раздувая ноздри. Путь человека лежал вперед, к алому зареву, или обратно на руины, подточенные голодом Зева.
— Бампо-младший? Дружок?
Не увидев собаки на клочьях разорванного мира, человек на мосту упал на колени и завыл от горя. Ливневые вихри над его головой образовывали спираль грозового торнадо. Наметившаяся буря подбросила первые обломки яблоневых веток. Черные языки слизали и их.
Женщина пересекла мшистую ступень и скрутила мокрые волосы в узел, снова становясь прекрасной. Синюшные порезы не кровоточили — из них выделялось липкое вещество, похожее на янтарь, и ползло по коже к плечу.
— Что ж, в изобретательности тебе не откажешь! — прокричала она, с опаской делая шажки по вздрагивающему каменному покрытию: серые булыжники под ногами ходили ходуном, старые перила дрожали. — Спасибо за опыт, будет чего впредь остерегаться! До сих пор я не имела интереса общаться с... людьми, но нечто важное мне про вас рассказали! Вы умеете прощать кого угодно, лишь не себя. Потому мы, слуги чистилища, никогда не останемся без работы. Очень нужной, смею заметить, ведь мы освобождаем умерших от груза вины. Вины, что держит вас в плену Хаоса, как узников. Да, Хаоса... Он повсюду — великий предвзятый палач... Для него нет разницы, кого карать! Для него все виновны! Вы желаете запереться от его правосудия в своих уютных тюрьмах? Не выйдет! Он умеет ждать, пока вы не отчаетесь настолько, чтобы откинуть засов и позвать его к себе по доброй воле, в надежде получить ответы... Такова была и моя история, разве что меня спасли немногим раньше, чем я совершила глупость.
Марионетки брели за ищейкой, сбивая шаг, словно зачарованное стадо разглядывающее зрячее звериное око, зыркающее в пучке волос. Дети спотыкались, стонали, падали с парапета в проруби бездны и рассыпались на тучи чешуек. Творец не смог вдохнуть в крепкие личины жизнь, ведь в нем самом не присутствовало достаточно жизни. Он смотрел издали, вытирал слезы, был уязвим, и женщина приободрилась.
Она остановилась, скормила янтарному сгустку обломок железного прута и заговорила тише:
— Я сожалею о твоих потерях, неприкаянная душа... Но оглядись, твое пребывание в этой клетке бессмысленно. Если ты не ушел из нее, значит, не веришь в то, что выше тебя ждут с распростертыми объятиями. И ты прав, там, в молчаливой розовой дымке, нет ничего, кроме безвозвратного забвения. Нет ни друзей, ни врагов, ни честных ответов, ни расчета на искупление. Нет даже Хаоса. Здесь ты мертв, но там ты будешь мертв окончательно. А если хочешь жить, действительно жить, насколько возможно — идем со мной. Я познакомлю тебя с новой реальностью. Четкой, могущественной, питающей... любопытной. Ты обретешь форму... Нет, тебя обеспечу формой я, любой — Хаос научил. Кто знает, кого еще мы сможем найти в тайных некрополях: таких, как я, несметное количество лет назад покинувших клеть, или же таких, как ты, совсем юных и неискушенных. Мы станем командой, и я отпущу тебе все грехи — прошлые и будущие. Ты распробуешь благостное служение на вкус: твои вены наполнятся теплом, расправятся легкие, внутри них разожжётся огонь. Не смахивай к краю сознания тот факт, что у тебя есть причина рассмотреть мое предложение.
Узкий, как лезвие, ветер подрубил уродцам щиколотки, смел подчистую с моста, тела кубарем слетели в мглистую пустоту.
— И ты сможешь сделать так, чтобы Бампо вернулся? — спросил человек, вставая.
Звериное око успокоено скрылось в рыжей копне, и женщина наморщила переносицу:
— Бампо? Кто это?
— Мой пес. Мой единственный верный друг. Его зовут Бампо-младший.
Женщина прокусила в ярости губу, но сумела почти сразу выдавить терпеливо:
— Увы, нам с тобой это не под силу. Хаос — не кладовка, куда складывают предметы и после достают. Он не вернет того, что упало ему в Зев. Никогда. Заурядной ошибкой будет думать иначе.
— Мы дали щенку кличку в честь знаменитого следопыта, — не слушая произнес человек, пошатываясь в бурной воздушной стремнине. — Я был против его появления, хуже пакостника мир не знал. Он рыл подкопы под калиткой и убегал гулять далеко за пределы поселка — туда, где не было троп и мы не могли его дозваться. Но всегда возвращался. Грязный, с гроздями клещей под хвостом, весь в хвое — и абсолютно счастливый. Ложился у печки, подставлял живот и лизал мне руки. Он любил меня больше, чем я его. И в этом проклятом месте он занимается ровно тем же и продолжает меня любить. Я был эгоистом. Мне давно стоило оправиться и позаботиться о нем, а не о себе. Страшно представить, как и с кем он прожил остаток лет, что выбрал после смерти мою компанию. А твоему «жуткому» хаосу — и тебе в придачу — предстоит учиться усерднее. Дело не в шляпе... — человек достал из-за пазухи скомканный головной убор, встряхнул и надел, — а в том, что она символизирует. Мой ответ такой же: «иди к черту».
Он коснулся двумя пальцами сажевых полей.
— Что значит «ровно тем же»? — завизжала незваная гостья, выставив кулаки.
Веселый лай, а с ним и владелец мягкой пушистой шерстки пронеслись мимо по лужицам, возле ее босых ног.
— Этого не может быть, — застыла женщина, провожая невредимого пса изумленным взглядом.
— Веди меня, дружок! Я готов!
Человек пропустил запыхавшуюся собаку вперед и побежал за ней к приветливым золотистым лучам в обрамлении безмятежного алого зазеркалья — в намокшей куртке и резиновых сапогах: неуклюже, но вместе с тем легко, раскованно и практически невесомо.
По мере того, как двое приближались к волнующей границе, очертания их, обласканные светом, меркли.
Им вслед глядели две пары глаз: злые и острые принадлежали голодной охотнице с вечным клеймом на плече, одобряющие — мужчине средних лет в добротном шерстяном пальто.
— Заскочил на минутку засвидетельствовать триумф твоей лжи, дорогая. Или я вновь не вовремя?
— Да чтоб ты сдох!
— Дважды? В брачном контракте об этом не было ни слова. А как поживают твои приятели?
— Вытащи меня отсюда, мерзавец!..
Тающий голос финальным окрыленным аккордом измерил пустые шелушащиеся развалины грядок:
— Это они, Бампо! Это они! Ты тоже видишь их, дружок? Ты чувствуешь? Слышишь? Мы идем!..
Позади все обращалось в пепел, а пепел обращался в ничто.
