Улыбка друга
Мы лежим в кустах на выходе из ущелья, контролируя метров 100 неширокой тропы, скрывающейся за выступом скалы. Солнце уже за спиной, так что тропу до скалы видно хорошо. Во рту сухо от промедола и небольшой шум в ушах от кровопотери.
- Эх, закурить бы, - произношу я негромко. Он поворачивает голову ко мне и улыбаясь отвечает: - Кури! - Да я так, просто…. – Ты бы воды попил и отдохнул бы. – Слушай, ты бы уходил, а? Нагонишь наших налегке, а мы тут… - Не начинай! – он опять смотрит на меня, - какой приказ, помнишь? – У меня? – Решать, как выполнить задачу, которую поставил товарищ Иванов. — Вот и решай, а задачи ставлю я. — Вот я и решаю. Кстати, кто у вас там фамилии придумывает? Улыбка. – Кто-то придумывает! И у меня тоже приказ.
Пять дней назад. Дневальный просовывает голову в палатку: - Тащ лейтенант, Вас к командиру! Иду к штабной палатке, размышляя на ходу, почему в армии лейтенанта и старшего лейтенанта всегда называют лейтенант, а подполковника полковником. Хотя «сорока на хвосте принесла», что мне присвоили капитана. Ерунда какая-то в голову лезет. Штабная палатка. Командир, НШ, начальник разведки и двое в камуфляже, но без знаков различия. Один постарше, седина, худое, породистое лицо и жесткий взгляд, явно большая шишка. Второй поднимает голову от карты и смотрит на меня. Улыбка… и у меня улыбка. Он едва заметно делает движение головой влево-вправо… не место и не время.
— Готовьте группу на выход, —командир смотрит на меня. — Есть группу на выход, — отвечаю. — Какая задача? Старший вмешивается в разговор: — Задачу вам поставит майор Иванов, кивок в сторону, в своё время. Он ставит задачи, а Вы принимаете решение как их выполнить. И выполнить их надо любой ценой. Выдвигаетесь ночью. Вопросы есть? Я смотрю на командира и НШ. Командир делает вид, что рассматривает карту, а НШ едва заметно пожимает плечами. — Разрешите идти? — подчеркнуто обращаюсь к командиру. — Идите! — Есть! Поворачиваюсь кругом и чуть ли не строевым выхожу из палатки. Чёрт, во что мы вляпались в этот раз? Приказываю дневальному вызвать старшину, а сам топаю в курилку.
Он выходит из палатки и идёт в курилку. Выбрасываю сигарету и иду навстречу, показывая рукой на свою палатку. Заходим… молча обнимаемся, смотрим друг на друга и еще раз обнимаемся. Мой лучший друг здесь и сейчас. Мы познакомились еще в школе и как-то сразу стали друзьями. Нет, не так, ДРУЗЬЯМИ! Везде и всегда вместе. Наши родители считали нормальным, что мы могли пообедать у него дома, а поужинать у меня. Футбол, волейбол, хоккей, кино, дискотеки…. После школы ушли в армию, а потом в военные училища, он в одно, а я в другое. Встречались во время отпусков, я даже на свадьбе у него был. Потом распределение и узнавали друг о друге только через родителей. Однажды получилось встретиться, когда он был в санатории после ранения, а я приехал в отпуск.
— Расскажешь куда и зачем? — Нет! Не время и не место! — Ну и не очень-то и хотелось, — делаю вид, что обиделся. — Мне вообще-то людей экипировать надо, и я должен понимать как! — Экипируй по полной! — Даже так! — Да! Всё, больше ничего не скажу, узнаешь на месте. Ну извини, сам должен понимать! — Да понимаю, секретность туды ёё растуды. — Он улыбается, и я начинаю улыбаться. — Как жена, сын, родители? — Нормально всё! — А ты всё неженатый? — смотрит он на меня с улыбкой. — Да…какие наши годы! — машу рукой. — Мда, — он качает головой, — всё сохнешь? — Угу, сохну, однолюб. — Ладно, однолюб, выдвигаемся в 3 утра, ты занимайся, да и мне тут по делам надо. — Деловой, блин! Он улыбается и выходит из палатки.
В 3 ночи построились, проверились, загрузились в машину и поехали на аэродром. «Вертушка» уже раскручивала винты, так что быстро загрузились и почти тут же взлетели. Он ушел в кабину к пилотам, а я задремал. Несколько раз имитировали посадку, меняли курс и наконец, часа через 2, высадились.
— Отойдем! Отошли. — Доставай карту, а вот приказ, — он протянул мне пакет с сургучной печатью. Вскрываю пакет… так, не позднее послезавтра скрытно выйти в квадрат с координатами, вести наблюдение, выполнять приказы майора Иванова. После выполнения задачи эвакуироваться в квадрат такой-то, запасной квадрат такой-то. Еще раз посмотрел координаты и нашёл на карте. — Ладно, товарищ майор, я понял, что ничего не понял, но ты хоть пальцем покажи где мы сейчас! — Вот тут! — палец ткнул точку на карте. Ух, ёёё…! — Принимай решение, командир! — и снова улыбка. Забирает пакет с приказом и, выкопав ямку, сжигает, тщательно растаптывает пепел и засыпает песком. Достаю шифроблокнот, пишу донесение… — Радист! Передать в штаб. — Что делать будем? — Задачу выполнять! — отвечаю несколько резко, — до места порядка 50 км, через два перевала. Сейчас, пока не жарко, уходим с равнины к горам, это километров 15, там становимся на «днёвку», в горы пойдём ближе к вечеру, когда спадёт жара. Дойдём до перевала, а там посмотрим. Старшина, назначай головной и замыкающий, идём в пределах прямой видимости, направление на вон ту гору. Вперёд!
На следующий день, ближе к вечеру, мы вышли на место. Выставили «фишки», шифрограмму в штаб отправил. — За чем мы тут должны наблюдать? Он внимательно смотрит на меня: — Человек должен прийти. Мы его должны встретить и доставить к месту эвакуации. Живого и невредимого, — он с нажимом произносит последние слова. — А сказать раньше не мог? — Не имел права! — Так всё серьёзно? — Даже больше, чем ты можешь представить.
Человек пришел под утро. Одет как пуштун, нижний край чалмы закрывает лицо, сумка через плечо, АК-47 с потертым прикладом, «лифчик», на ногах берцы. Они сели чуть в сторонке и стали разговаривать. До меня долетали отдельные слова, но я ничего не мог понять. Чёрт, он же «арабист»! Когда-то давно он мне говорил, что английский после арабского это так, легкая разминка. Интересный гость к нам пришёл и доставить его надо так, чтобы даже пылинка не упала.
Мы нарвались на втором перевале. Головной дозор поднялся на верх и почти тут же раздались выстрелы. Шла себе банда и шла, по каким-то своим бандитским делам. Наши дела с их делами в этот раз не пересекались, но что получилось, то получилось. Они тоже шли с головным дозором, но мои поднялись чуть раньше. Кто наверху – тот и прав, закон гор. Подтянулись, залегли, отбили слабенькую попытку атаки, успели заметить, что у них лошади. Ситуация патовая: нам надо вниз, а им надо вверх. — Что делать будем? — на этот раз он не улыбался. — Не знаю! Если будем отходить, то они нас перебьют, их там человек под 40. Атаковать у нас нет сил. «Араб» что-то сказал. — Достань карту и покажи ему где мы? Да на, смотри, не жалко. Снова арабская речь. — Он говорит, что тут недалеко есть тропа, пеший пройдёт, конный нет. — Они не смогут нас перехватить в обход? Переводит. «Араб» отвечает. — Нет, не смогут, даже на лошадях. — Куда мы выйдем? «Араб» смотрит на карту и показывает на небольшое ущелье. Бах, бах! Ух ты, твою дивизию, у них минометы, сейчас пристреляются и капец нам. Серьезные ребята попались. — Покажет куда идти? — Покажет. Поднялся к своим. — Старшина, уходим, долбани по ним из «Шмеля» и делаем ноги. Бах, бах! Совсем рядом, аж в ушах звенит. Бах, бах! Сволочи, на беглый перешли. Бах, бах! Старшина стреляет из «Шмеля», где-то внизу раздается взрыв. Минометы замолкают. Всё, уходим. — Старшина, встанем на тропу, ставь «растяжки», если они за нами пойдут, то притормозим их.
— Командир! Оборачиваюсь назад и смотрю на старшину. — У тебя кровь, командир. — Где? — Правая нога. Точно кровь, а я-то подумал, что ушиб ногу, когда скакал под минами, адреналин в бою не всегда хорошо. Сзади тихо, может и оторвались, так что по цепочке вызываю санинструктора. — Посмотри, что там. — По касательной, но кровит сильно, зашить бы надо. — Некогда, просто бинтуй. Вот не было печали. Он подходит: — Ты как? — Живой, задело слегка. Сзади раздается взрыв. Черт, надо уходить, похоже мы сильно их разозлили. — Всё, вперёд. — Старшина, минируй.
Часа через два остановились. Нога болит всё сильнее, да и бинт кровью пропитался. — Старшина, пулеметчика и еще кого-нибудь в замыкающие, пусть присмотрят. Второго взрыва не было или мы его не слышали, но береженого Бог бережёт. Он снова подходит: — Ты как? — Каком, жив пока. — Поговорим? — я смотрю на него. — Поговорим, — соглашается он и садится рядом. — Только без дураков, — произношу я. Он кивает головой: — Говори! — Ты как здесь оказался? — Из санатория выдернули и сюда отправили. Я смотрю на него. — Нет, я реально с семьей отдыхал, а не как тогда. Я не знал, что мы здесь с тобой встретимся. — Почему именно ты? — Я лично знаю человека, а он знает меня. — Я так понимаю, что вопрос о том, как и где вы познакомились, неуместен. Он улыбается. Ладно, продолжаем. — Мы ждали человека через 2 дня, а он пришёл раньше. Ты запретил мне докладывать, что встреча состоялась и мы тут же ушли. Я передавал ложные координаты в штаб о нашем местонахождении, потому что мне об этом сказал начальник разведки, а ему, похоже сказал твой начальник. И очень похоже, что банда шла по наши души, хотя я сначала думал, что случайно встретились, но теперь они идут за нами. Где мы они точно не знали, поэтому решили перехватывать нас на перевале, но мы оказались там чуть раньше. Если бы встреча человека состоялась, как и было запланировано, то нас бы всех на перевале и положили. У вас «утечка»? Он смотрит на меня: — А ты дураком никогда не был. Я не знаю, координировать операцию пришлось со многими. — Понятно. — Что тебе понятно? — смотрит на меня. — Что дураки мы. Говорила мне мама: поступай, сынок, в институт! — произношу фразу из кинофильма, — но у нас династии же! Оба улыбаемся. — Я так понимаю, что сюрпризы нас могут ждать и в районе эвакуации? — А мы туда не пойдём. Пойдём в другое место. — Всё занимательней и занимательней, значит у тебя есть запасной канал связи? — Есть, спутниковый телефон, в РД лежит. — С нами что потом? — Да ничего, ротация, сразу как вернемся. Поедете в санаторий на отдых. Солнце, лес, речка, медсестры… — Ага, — прерываю его я, — пятиметровый забор и двухметровые «санитары». — Зачем ты так? — он смотрит на меня. — А как еще? — Твоя группа была в плановом поисково-разведывательном выходе… — Ясно, — перебиваю я, — «ленточку» не пересекали, на территорию сопредельного государства не заходили, «маленькую» войну не устраивали. — Молодец, всё сам понимаешь. — Ладно, нечего рассиживаться, нам еще где-то час хода до ущелья.
Встаю, блин, как больно. Достаю из аптечки промедол и колю. — Старшина, пошли! Оставь двоих, пусть минут 15 посмотрят, а потом нагоняют. Если что увидят, то уходят по-тихому, без стрельбы. Свербит у меня в одном месте устроить засаду на тропе, но у них минометы и если смогут их развернуть, то собьют нас. Медсестры, речка… тут бы ноги унести.
Через 30 минут нас догнали наблюдатели. Банда шла за нами, внимательно осматривая тропу и ведя за собой лошадей. Значит в ущелье у нас будет минут 20-30 чтобы занять позиции и приготовить встречу. Идущие за нами не дураки и сразу в ущелье не сунутся, а пошлют разведку, да и сюрпризов от нас опасаются. По цепочке подзываю его. — Доставай свою «шарманку» и сообщай, времени у нас почти нет, банда идёт за нами. Он молча кивает и на ходу снимает РД.
Мы лежим в кустах на выходе из ущелья. Я сделал еще один укол промедола. До границы 2 километра и часть группы вместе с «арабом» я отправил к ней. 2 километра… небольшое расстояние, но эти километры по равнине и банда на лошадях нас быстро догонит. А если у них задача положить нас, то на границу им будет наплевать. Значит встречаем их тут, благо есть чем. Старшина установил «монку», есть пара «Шмелей», пулемёт… развернуться они в цепь не могут, так как тропа узкая. Возле скалы есть что-то типа поляны с большими камнями, но туда надо еще попасть, да и пара «растяжек» установлена. Я поворачиваю голову и смотрю на него. — Прорвемся, — он улыбается, — «вертушки» с десантом будут через час, всё будет хорошо. — Прорвёмся, — отвечаю я и отдаю команду «К бою!».
Несколько остановок на метро, потом 300 метров через парк и в ход в арку. Из сумки на столик ставлю бутылку водку, стаканы и выкладываю нехитрую закусь. Разливаю водку по стаканам. — Я пришёл! — произношу слова на выдохе и выпиваю водку залпом, — привет! Он улыбается. Он улыбается на фотографии на памятнике. Закуриваю сигарету и смотрю на фотографию. Друзьям не нужны слова — они понимают друг друга без слов.
«Только эхо в горах, как прежде, поет
Голосами друзей-мальчишек,
Голоса их все тише.
Время не ждет.» (с)
Моему лучшему другу и боевым товарищам, живущим и безвременно ушедшим, посвящается.
