Лига Писателей

В общем, плёл обычную экскурсоводную чушь, ничуть не беспокоясь о её историческом соответствии. Но на мою ненаглядную Асю он впечатление произвёл. Бегала вокруг этой заброшки, трогала стены. Чуть не облизывала. Засыпала вопросами экскурсовода так, что он, кажется, решил под конец сделать вид, будто не понимает по-русски. Только кто бы ему, земляку, поверил. Аська же затем в Израиль и ехала, чтобы этот самый замок увидеть.

- Мишка, ты ничего не понимаешь! – уверяла она меня ещё дома. – Блогерша Фаня Мур-Мур уверяла, что Дракуловичи - это единственный сохранившийся замок, где живут настоящие вампиры. Понимаешь, настоящие. Как в «Сумерках».

- В сумерках, значит, живут, а в остальное время куда-то выезжают? – решил я включить дурака.

Знаю ведь её татарскую натуру. Если что в голову втемяшилось, молотком не выбьешь. Она и с тёткой моей в Хайфе сама списалась. Наврала бедной Двойре, что её Мойшик так скучает, так скучает, аж кушать не может. Ждёт, видите ли, рыбу-фиш, как раньше в Ленинграде. Я тогда разозлился, а что поделать? Поздно метаться, когда и приглашение на руках, и билеты куплены. Подсуетилась.

- Мишенька, ты же понимаешь, - щебетала эта хитрая казанская морда, - татар в Израиле не очень-то любезно принимают. Конкуренции боятся, наверное, - она сощурила глаза и стала действительно похожа на татарку. – А с тобой, да к родственникам…

- Асенька, да какой из меня еврей? – Я отпирался как мог. - Я же даже крещёный!

- Да такой же, как из меня татарка! Крещёный он. Ты, Мишка, хоть обкурившись в бубен колоти. Главное, чтобы родственники твои об этом не знали.

В общем, к тёте Двойре мы так и не доехали. Вместо этого Аська заказала дорогущую экскурсию в этот полуразвалившийся сарай, который здесь от непомерной гордыни называют замком. И вот я стою, пытаюсь поймать местный дзен от разглядывания облезлых стен, а моё наказание уже заставила экскурсовода отворить тяжеленную входную дверь и приглашающе машет мне ручкой.

Ну что сказать про интерьер? Ожидаемо. На букву «Х». И не подумайте, что хорошо. Паутина свисает метра на три прямо с потолка огромного зала, что здесь заменяет прихожую. Повсюду пыль с протоптанными в ней тропинками. Надо же, кто-то здесь ещё ходит. Я думал, только Аська решится забраться внутрь. Хотя, чего с неё взять? Носится по залу, лезет в каждый угол. Даже в камин зачем-то заглянула. Выбралась вся пыльная, нос в саже, а глаза счастливые. И к экскурсоводу.

- Олежек, а у вас есть услуга ночёвки в этом замечательном замке? Всю жизнь мечтала переночевать в настоящих рыцарских покоях. Нет? Но это же неправильно. А вдруг кто-то из туристов захочет? А у вас нет. И какими глазами вы будете на него смотреть?

Блин. Иногда я сомневаюсь, кто из нас двоих еврей. Надо будет их с Двойрой поплотнее свести, чтобы пообщались. А то тётя мне при каждом звонке жалуется, что Ася, де, имя не еврейское. Имя – может быть. А вот татарка у меня еврейская на все сто.

Наш экскурсовод от такого напора потерял весь лоск и стал похож на продавца маленького магазинчика. С минуту слушал, а потом примирительно выставил вперёд руки.

- Ша, - говорит. – Не надо о нас так плохо думать, потому что есть. Есть такая услуга. Пла́тите триста шекелей с носа и ночуйте себе на здоровье. Второй этаж здесь вполне жилой. Не смотрите на внешний вид холла. Он так выглядит для создания вампирского антуража. Зато наверху есть вода, электричество, и вполне удобные кровати. Идёмте.

Он повёл нас наверх по каменной лестнице вдоль стены захламлённого зала.

А наверху и правда было всё по-другому. Уютная спальня под мягким электрическим светом. Мебель в стиле начала прошлого века, если не старше. Там ещё такой шифоньер был, огромный, из натурального дерева, весь покрытый ботанической резьбой. Почти такой же у моей бабушки на Мойке стоял. Ну и кровать. Широкая, мягкая даже на вид, и подушек не меньше дюжины. В такую хотелось лечь, предварительно надев длинную хлопковую ночную рубашку. Чтоб до самого пола. А на голову – мягкий колпак. И обязательно выпить перед сном умиротворительный бокальчик бренди.

Я, собственно, сразу упал на этот шедевр мебельного искусства и раскинул руки в стороны. И конечно же, на меня тут же накинулась Ася.

- Ты чего развалился? – ворчит. – Мы пятнадцать тысяч отдали для того, чтобы ты тут на кровати валялся? Поспать и у тётки сможешь. Пошли.

Пока мы шли по полутёмному коридору, Ася рассказывала, что эта её Мур-Мур уверяла своих подписчиков, что в подобных замках обязательно живут их настоящие хозяева – вампиры. И что стоит только им понравится, как они подарят очаровательной гостье своё фирменное вампирское долголетие.

- Понимаешь, - говорила она, отчаянно жестикулируя прямо перед моим лицом, - ни морщин тебе, ни лишнего веса, ни отвислых сисек. Да ты первый рад будешь!

- Асенька, какое к чертям долголетие? Какие вампиры? Тебе экскурсовод русским по белому сказал: это всё для создания антуража.

- Мишенька! Ты всё-таки дурак. Он по-твоему, что? Должен был сказать, что тут живут вампиры? Да отсюда тогда все туристы разбегутся, как тараканы от мелка «Машенька». А на сайте агентства такие отзывы накатают…

Я пытался отговориться тем, что целый день провёл за рулём, а вечер – за осмотром этого полуразвалившегося замка, но переубедить упрямую татарку мне не удалось. Вытащила меня и повела вдоль увешенного старыми портретами коридора. Освещение за пределами спальни было ненавязчивым, так что, когда Ася хотела разглядеть какой-нибудь особо древний холст, ей приходилось останавливаться, и, прищурившись, почти утыкаться носом в картину. Как-то неощутимо мы дошли до совсем уже тёмной и непримечательной дальней лестницы и сами не заметили, как по ней спустились. Причём, куда-то даже ниже уровня первого этажа. Тут было темно, пахло пылью и грязными носками. Мне стало жутковато.

Я почиркал зажигалкой, и когда разгорелся огонёк, увидел перед собой старичка. Низенький, ссутуленный, весь такой благообразный. Такие раньше, в моём детстве в Летнем саду вокруг Пирамиды в шахматы играли. Поношенная пиджачная тройка, на носу старенькие очки без оправы, под ними аккуратно постриженные седые усики и бородка-эспаньолка. Вот только его глаза мне не понравились. Нечеловеческие. Тусклые, как у снулой рыбы, а внутри медленно разгорался нехороший красный огонёк. Старичок нас оглядел, причём, мне показалось, что свет зажигалки ему только мешал. Потом довольно улыбнулся и сказал:

- Шалом наахаль.

У меня тут же отнялись руки и ноги. Я замер как столб посреди коридора, а в голове крутится только, что «наахаль» на иврите – еда. Пища. Мы, получается, для этого старичка просто пища. Мгновенно поверил и в вампиров, и в прочую нечисть. А Ася вновь сощурилась, только на этот раз удивлённо, и спросила:

- Чего?

Тут старик улыбнулся, и я увидел, как два его клыка потянулись вниз, а глаза загорелись совершенно адским багровым пламенем. Асенька завизжала, выдернула из-за пазухи здоровенный деревянный крест и ткнула вампиру прямо в лицо. Тот скорчил недовольную мину.

- Ой! Я вас умоляю, - с неожиданным одесским выговором произнёс он. – Тут вам не занюханная Тгансильвания какая-нибудь. Ви оглядитесь вокгуг. Это-таки Изгаиль. Богоданный и благословенный. А я? Ви-таки думаете я казуальный хгистианский вампиг? Ха! Да сказать шоб да, так вовсе даже нет. И не надо махать вашей дегевяшкой пегед моим лицом. Шоб я так жил, как она мне всё гавно. Кгест! Ха! – старик усмехнулся, и мне показалось, что изо рта у него при этом вырвалось еле заметное облачко фиолетового дыма.

– Пгидумалось же в вашу дугную голову. – продолжал вампир, становясь при каждом слове всё подвижнее и энергичнее. – Ви лучше сходите в синагогу, возьмите там могендавид, и им пегедо мной помахайте. Я тогда хоть «тода раба» скажу.

Я даже заслушался, несмотря на сложившуюся ситуацию. Вот уж не ожидал, что где-то сохранились носители прославленного одесского слога. Они же, вроде, ещё в прошлом веке вымерли. Я посмотрел на старика внимательнее. Это люди вымерли. А он, значит, и не собирается. Он, значит, действительно вампир.

А дедок преобразился. Плечи расправил и стал почти на голову выше. Зубы ещё удлинились. Нос затрепетал, словно унюхал что-то вкусное. Видимо, так оно для него и было. А я не могу пошевелиться, тело от ужаса как не своё. И тут Ася ему так улыбается, и спрашивает:

- Всё равно, говоришь? А так? – и со всей силы крестом ему по лбу – хрясь!

Старик где стоял, там и рухнул. А моя боевая хомячиха хвать меня за руку, и наружу. Сейчас и не вспомню, как до машины добежал, как потом через ночь по незнакомой дороге до самого Кабабира нёсся. В себя пришёл уже за столом у тёти Двойры. Ася напротив сидит, рыбу хомячит. Она, между прочим, фаршированную рыбу уважает, куда там тем евреям. Тётушка по кухне носится, всё мечет и мечет на стол, словно хочет, как в детстве, откормить племянника до состояния воздушного шара. И общаются обе женщины между собой с огромным удовольствием, ласковей, чем родные сёстры. Так что я улыбнулся и спросил:

- Что же ты, Асенька, дедушку, да вдруг крестом по голове? Ты же так хотела с милым вампирчиком задружиться.

А моя ненаглядная улыбнулась, снова по-татарски прищурилась, и ответила:

- Да просто не похож он, Мишенька, на Эдварда Каллена. Вот ни малюсенького разочка.

Посмотрел я на свою татарку совсем другими глазами. Хорошая она всё-таки. И живём мы уже сколько лет вместе. А что иногда ссоримся, так на то она и жизнь.

Начало дня было неожиданно прервано. Новость пришла во время моего криосна. Со мной на связь уже больше часа пытался выйти Петр. Так что связь с Петром была для меня в сонном состоянии от прерывания сна без снов. И при этом я был привязан к криокамере. От чего я не мог даже пошевелится. Я:Слушаю. П:Ты что! Спишь? Я:Уже нет. Что случилось? П:Катастрофа. Я поморщился от услышанного. У нас конечно была экстренная зашифрованная связь для прямого общения. Но мы почти никогда её не использовали. Лишь когда Маша попала в больницу. Лена пыталась до всех дозвониться. И первой до кого у неё тогда получилось это сделать был я. Тогда я полчаса выслушивал плачь Лены. А первым кто смог добраться до Маши был Димка. Возможно после того они и сдружились. Я тогда так и не смог к ней попасть. Хорошо что она быстро поправилась. Хотя кроме слов поддержки я бы и не смог бы ей тогда хоть чем то помочь.

Понравился рассказ, с тебя лайк и подписка.

Для вас старались:

Нейронные сети:

Озвучено SaluteSpeech

Аниматор Genmo.AI

А так же, все тот же один человек:

Автор - ПавелС

Rutube Twinders Yappy Litres ТГК ТенЧат VK Пикабу

Для достижения победы на скачках, как известно, все способы хороши, кроме незаконных. Использование которых тоже имеет свои пределы, а именно, если поймали за руку, то не жалуйся на превратности судьбы, а с достоинством отговорись, мол бес попутал. Но разве использование азиатского цигуна является чем-то противоправным? На этот счёт мнения в обществе разделились, но точку поставил губернатор, признав безоговорочную победу чубарого Хуандая.

В благодарность за хорошую подготовку коня Збруев снарядил самую лучшую коляску, чтобы доставить под охраной дюжих конюхов Лао Дзы к экспрессу Владивосток – Санкт-Петербург.

В роскошном купе на одного человека стали прощаться. Збруев произнёс краткую речь:

– Слово, есть слово! Сказал, что беспрепятственно отправлю в столицу, пожалуйте, нет преград. Знаю, вы бессеребреник, трудитесь, так сказать, во искупление грехов, но всё же примите в дар от Агафьи бублики и ещё кой чего по мелочи для удобства в пути. Вот-с, можете не беспокоиться.

Конезаводчик поставил на столик плетёную корзину, из которой вкусно пахло свежей выпечкой.

– Дайте я вас обниму по-братски, этакий вы человечище! – с этим напутствием Збруев запечатлел на макушке монаха звонкий поцелуй. На что монах тихо спросил:

– Когда отправление?

– Пыщин?

– Через пять минут.

– В чём дело, уважаемый мастер?

– Я это, секундочку. В туалет очень хочется.

– Ну что ж вы, батенька. Потерпите, скоро отправление.

– Не могу ждать. Сейчас метнусь. Старость, знаете ли.

Конезаводчик с понимающим лицом переглянулся с Пыщиным.

– Бегите. Если что, мы задержим поезд.

– Да я прям рядом. Сей секунд.

Выйдя в коридор, Лао Дзы припустил в голову поезда. Пробежал вагон-ресторан, ещё вагон, наконец нашёл дверь, открытую напротив перрона в лес.

Когда монах исчез, Зыбин рассмеялся:

– Старость! Коню такого пендаля дал, а у самого моча не держится.

– Природа, здесь человек бессилен

– И что полагаете. Его заслуга? – Збруев кивнул в сторону убежавшего монаха.

– Мы сами своими глазами видели, как он уши накручивал. И пожалуйте в баню. На финише Чубарый что колибри жарил. Точно, его рука. Здесь без запинки, всё тютелька в дыньку.

– В дыньку, говоришь? А почто отпускаем?

– Слово?

– Ой, я что не хозяин. Где дал, там и взял!

– Нехорошо. Скрыть не удастся.

– Это верно. И что губернатор? Руку, конечно, пожал, а сам в хмурый. Брови накуксил, что енот без рюмки. Как считаете, обиделся?

– Политес не сработал. Вы ведь такие деньжищи на его Гренадёра поставили. Даже против правил, лишь бы подольстить.

– Ну ничего умнее в голову не пришло. Зато ты теперь без долгов. Списано. Можешь не благодарить.

– Я между прочим, отработал.

– Ладно тебе. Что-то монах задерживается. Как бы и взаправду не пришлось идти к начальнику поезда.

По Сибирскому тракту шагал в сторону Байкала бодрым шагом монах в старом подряснике и рваной мантии, в руках он сжимал толстый свежесрезанный посох из орешника. Ночь он провёл в лесу на охапке веток. И с первыми лучами солнца принялся в дорогу.

«Хорошо хоть нож остался, а то и вовсе беда. Эх, опять бока болят. Много сил выпил этот животина. А здорово я придумал с ушами. Такой замечательный фортель, просто песня. – переменился в мыслях: – Жаль купе, там такие бублики испекла Агафия – страсть! Но поездом никак нельзя. А как поездом? На следующей станции новые охотники обнаружатся. А как не обнаружатся? Конечно, вот и стоят уже рядком. Непременно… – Опять скакнул в мыслях: – Северная Пальмира – это очень даже что и достойная цель. Ведь человеку нужно для чего-то жить? Иначе зачем он нужен? Ну не лошадям же уши крутить? Хотя, как сказать… Этот Збруев тоже ничего себе дело нашёл – лошадей растит. Увлечённый человек завсегда угоден Богу, оттого что не просто червь бытия, а исполняет назначение. Что значит назначение? А это, когда только тем и дышишь, без чего жизнь невозможна. Вот так и он. Убить ведь готов! Вот какая страсть в человеке живёт! Знатный у него конёк, только капризный напрочь. Ну а как без капризов? Без капризов почитай и нет характера, так пыль под ногами. Но каприз капризу рознь – у этого в дело, вон как ушами научился махать», – здесь всемудрый Лао посмотрел назад, чтобы удостовериться, что тракт пустой и за ним никто не подглядывает, перехватил посох обеими руками и начал махать, что веслом, справа, слева, раз-два, раз-два. Поднялась пыль, что от почтовой упряжки. Попадись навстречу прохожий, так он подумал на смерчь. А как не смерч? Обязательно смерч.

На следующий день по Транссибу в сторону станции Дивизионной стучал колёсами проходящий поезд Чита – Улан-Удэ. На верхней полке плацкарта давал сольный концерт мужчина в форме железнодорожника. Бедные пассажиры накрылись подушками, чтобы не слышать мощную трубу соседа.

А снилось Пыщину, как Чубарый проигрывает следующую скачку. А как не проигрывает? Обязательно проигрывает. Ведь он шепнёт ему перед стартом по-японски: Фудзияма. И всё, каюк скорости. Никакие уши не помогут. А почему? Так, всё просто – монах обещал.

– Но ведь это только сон, – воскликнет неравнодушный к судьбе молодого фаворита читатель.

– Конечно, – услышит в мыслях сонный голос Лао Дзы, парящего над охапкой свежесрезанного орешника.

Глава 4 Полёт чубарого

Скрестивший свои ручищи на груди староста нервно мотнул головой влево. Его волосы, собранные сзади в конский хвост, хлестнули вперёд, после чего упокоились на плече. Двое мужиков достали факела, насыпали в стальные чаши какую – то зеленоватую смесь из мешочков с пояса. Двое других с помощью огнива подожгли содержимое. Из факелов начал быстро – быстро валить густой зелёный дым. Несущие их резво подшагнули ближе к Крегу и Хуману так, чтобы основная часть дыма летела на них. Молодой вор и его напарник от едкого запаха надрывно закашляли, замахали руками, глаза у обоих заслезились.

— Катализатор оборота?! Кхе – кхе, кхм! — парень по запаху сразу узнал снадобье. — Вы что, кха – кха, думали: мы – оборотни?!

На последнем слоге, он, от невыносимо мерзкого запаха, а ещё от того, что слизистую вполне ощутимо щипало, повалился боком на землю, умудрившись сначала осесть на колено, а только потом накорениться, подобно тонущему в море кораблю. Его горе – компаньон к тому времени уже лежал ничком, покашливая.

— Отставить! — гаркнул староста.

Два соседних с факельщиками милиционера, те самые, что поджигали смесь, тут же залили чадащие чаши водой из фляг. Дым практически в тот самый миг утих.

Хуман и Крег медленно поднимались с земли. И тот и другой утирали слёзы, сопли уже перестали течь, кашель почти прекратился, лишь изредка каждый издавал приглушённое: "кхе – кхе". Молодой вор недовольно уставился на главу Нахлыста. В воздухе повисло напряжённое молчание. Парню показалось, что, от его негатива по отношению к поступку жителей деревни, пространство вокруг начинает сгущаться, а может – это просто ещё не утихло действие катализатора.

— Во – первых, разрешите представиться, староста деревни Нахлыст – Руперт Губер. Во – вторых, от имени всей деревни и от себя лично, искренне, — мужчина сделал особое интонационное ударение на этом слове, — прошу прощения за данный поступок! Я прекрасно понимаю, как такое выглядит для вас со стороны, и что вы не прочь отвесить мне и моим молодцам пару – тройку хороших оплеух, но давайте мы сойдёмся на том, что вы побудете здесь добрыми гостями, откушаете, переночуете за наш счёт и получите провизии в дорогу забесплатно?!

Староста неожиданно сменил хмурое выражение лица на лучезарно – добродушное. Распростёр руки, будто бы пред ним предстали давние знакомые, которых он не видел много лет.

— Ну как, согласны, парни?

Помешкав, Хуман ответил разом за себя и за Крега.

— Идёт, заодно расскажете, что тут у вас твориться, — вор кивнул в сторону телеги, чтобы напарник взял лошадь под узцы и повёл её за ними внутрь.

— Поведаю за трапезой, обязательно! Пройдёмте, пройдёмте!

Процессия устремилась в Нахлыст. Руперт и Хуман во главе, и Крег с телегой и лошадью замыкающими.

Деревню пересекали крест – накрест две реки: Арк и Мар. Их воды поделили её на четыре почти равные части, соединённые между собою большими каменными мостами. Большинство крестьянских домов, что видел Хуман по дороге, были построены из кирпича. Сами жители, хоть и вели себя как обычно, ходили напряжёнными – это сразу бросалось в глаза. Молодой вор ловил то тут, то там косые взгляды. Люди быстро осматривали их и так же быстро отводили взор куда – то в сторону. Матери оттаскивали, в некоторых случаях прямо за шиворот, ребятню, которая всё хотела разглядеть новоприбывших. И самое главное: повсюду их преследовала рыба. Рыба вялилась, под деревянными навесами, закрытая лёгкой черной тканью от мух. Маленькие рыбёшки забили своими тушками все пространство низеньких бочонков, из- под крышек некоторых из них торчали хвостики. Парню показалось, что это краснопёрки. Ушлые кошки так и норовили стащить парочку речных лакомок, пока никто из хозяев улова не видит. Если удавалось слямзать желанную рыбёшку, животное, под бурную ругань и потрясание ему вслед кулаком, бежало незамедлительно прочь, стараясь забиться в такое место, где его не достанут люди, сторожевые собаки или сородичи. Крестьяне, конечно, хорошо следили за порядком, псы помогали им в этом, но не раз вертлявые создания, прямо у них у всех под носом, умыкали улов. У кого – то непосредственно во дворе на костре, в котле, готовилась уха. Хуману начало чудиться, будто умопомрачительный аромат проникал через ноздри прямо до желудка, начавшего урчать. Наконец, дошли до дома старосты.

Строение отнюдь не являло собою верх роскошности. Обычный, ничем не примечательный, средних размеров, просторный одноэтажный кирпичный дом. Не смотря на то, что он принадлежал аж целому главе не самой последней в регионе деревни,  жилище сие не шло ни в какое сравнение с теми роскошными особняками богачей, которые Хуману и его товарищам доводилось грабить. По распоряжению старосты, лошадь отдали на попечительство его личного конюха, заверив владельцев в лице обоих воров, что он мастер свого дела. Телегу откатили глубже во внутренний двор, поставив рядом со складом. Эскорт из милиции мгновенным указом был распущен, лишь три человека остались дежурить около дома. Два на обход придомовой территории и один на главном входе. Молодой вор, входя в дом, про себя отметил, что выделил бы больше людей для охраны первого лица деревни. Благо, насколько он видел по пути сюда, недостатка в вооружённых людях, готовых к бою, Нахлыст не испытывал.

Гостей разместили в специально оборудованной под эти нужды комнате. Хозяин объяснил, что при постройке дома он попросил строителей соорудить таковую, как раз под случаи, когда приходится временно принимать людей, которым сегодня – завтра в дорогу. Всяких посыльных и тому подобное. Перед тем, как отворить дверь, Хуман подумал:

— «Пыльно там, скорее всего. Не каждую неделю же у него гости. Наверно, раз в полгода – год.»

И был приятно удивлен, увидев, как неправ оказался.

— Жёнушка убирает, по моему наставлению, раз в неделю. В субботу. Тут должны главенствовать чистота и порядок, а то – это уже какое – то неуважение к гостям дорогим будет, хех! — воодушевлённо пояснил Руперт, из – за их спин. — Располагайтесь тут пока, а я накажу благоверной накрыть на стол. Заодно и насчёт бани распоряжусь, а то, небось, с самого города нормально не мылись – всё в реках да в реках. Минут через десять за вами подойду!

— Премного благодарны вам, достопочтимый господин, за такое радушие! — Хуман почтительно поклонился, приложив правую руку к сердцу.

Крег молча последовал примеру напарника.

— Тут без господ, ребятки! Мы люди хоть и зажиточные, но простые, не королевских кровей, даже близко! — староста выставил вперёд ладонь. — И, всегда пожалуйста! А сейчас, вынужден откланяться!

Мужчина захлопнул за собой дверь.

— Так. Здесь. Ничего. Не. Красть, — чеканя каждый слог, вполголоса, приказал Хуман, когда звук удаляющихся от двери шагов стих.

— Понял, понял! — тут же ответил Крег, нервно оглядывая их новое временное обиталище.

Комнатушка была достаточно уютной. Пара заправленных кроватей, а между ними, под широким окном, письменный стол с креслом. Пустующий шкаф без дверцы стоял по левую сторону от входа, за изголовьем кровати. Разложили вещи достаточно быстро. За отведённые старостой десять минут успели сходит к телеге, чтобы взять сменную одежду. Перед тем, как позволить гостям зайти в баню, Руперт живо сплавил их грязные вещи своим прачкам. После купания, они чистые и свежие пошли наконец – то в просторную гостиную на обед. Прямо перед входом, Хуман крепко ухватил Крега за запястье и, наклонившись, тихо – тихо, так, чтобы слышал только он, зло прошептал:

— Только, сука, попробуй за обедом рыгнуть или пёрнуть – голову прям там отрежу нахуй! И похуй, что староста рядом будет! Не в трактире сидим, держи манеры! Понял меня, блядь?!

Тот активно испуганно закивал.

Посередине стоял длинный дубовый стол. Столешница, похожая на растянутый овал, покрывалась гигантской белой скатертью с замысловатой кружевной бахромой по краям. На ней уже ждали подоспевших едоков разные явства, список которых пополнялся бегающей на кухню и обратно слегка полноватой женой Руперта. Тёмно – русые волосы она завязала в пучок на затылке. Потёртый, такого же цвета, как скатерть, фартук шевелился на зелёном платье в такт движениям. Ходила женщина быстро. Посуду с едой ставила или переставляла, если ей что – либо не нравилось, достаточно проворно.

— Марта, ты что же, не присоединишься? — радостный Руперт вопросительно поднял бровь.

— Нет, дорогой, у меня ещё шитье, ещё на рынок надо сходить и куча всего ещё. Прошу прощения у гостей, но надо, надо идти поскорей, а то как оно там всё без меня! — жена старосты торопливо поставила очередной кувшин на стол и поспешно удалилась, на ходу развязывая фартук.

— Работящая моя голубушка! Поэтому её и выбрал, ибо сам без дела сидеть не люблю! И никому не советую! Угощайтесь! — он схватился за тот самый кувшин, что только что поставила на стол Марта.

Крег и Хуман тоже приступили к трапезе. Как по сигналу, они отлили себе в красивые деревянные кружки с ручкой и вырезанной сбоку мордой зверя: медведь у Хумана и волк у Крега, сок из таких же глиняных сосудов.

— «Яблоневый. Яблоневый сок приследует меня весь последний месяц...» — задумчиво улыбнулся молодой вор, глядя как его посуду с весёлым журчанием заполняет светло – жёлтая субстанция.

— Думается мне, дорогие мои, что у вас сейчас будет куча вопросов. Можете начинать их задавать, но только по очереди! — глава деревни поднял указательный палец вверх, другой рукой он ухватился за куриную ножку. — Кто первый? Ты? Ты?

Он вопросительно раскачивал зажаренной на углях конечностью домашней птицы то в сторону Крега, то в сторону Хумана. Воры переглянулись. Хуман выразительно посмотрел на подручного, и тот понял, что ему лучше промолчать.

— Начнём самого животрепещущего, горячего, как прекрасные блюда на этом столе, вопроса, милсдарь Руперт, — Хуман потянулся к блюду с куриными ножками, взял себе три и положил оттуда же картошки с укропом. — Когда у вас завёлся оборотень?

— М-м-м-м! — староста жевал нежное, сдобренное специями мясо, думая, как ответить. — Около трёх месяцев с бестией мучаемся.

— Это волколак? Котолак? Крысолак? — парень отпил из кружки.

— Волколак, Арен, волколак. Сам суку эту видел.

— Он один или орудует стая? — вор взял с соседнего подноса чесночных гренок.

— Мы не уверены, но похоже, что один.

Крег вовсю уплётал котлеты. Ел аккуратно, по – людски, как наказал компаньон. Хуман, до того как очутиться в зале, гадал, какой процент от всех блюд будут составлять блюда из рыбы. Он надеялся, что не менее пятидесяти – шестидесяти. И не прогадал. Рыбные котлеты, наряду с котлетами мясными, из говядины, как молодой вор понял, попробовав их, солёная селёдка в рассоле, вяленый окунь, явно под золотистое, светлое пиво в маленьком бочонке, подле которого пристроился черпак. Поднос с красными жареными раками, рядом с рулетом из свинины.

— Я вижу – хорошо жить на пересечении рек, — парень, с улыбкой на лице, обвёл носом все кушанья на столе.

— О-о-о-о! Ещё как! — воодушевлённо воскликнул староста. — Речной промысел – один из наших основных источников дохода, наряду с кузнечным ремеслом, гончарным делом и продажей овощей и фруктов. Вы бы знали, сколько рыбы в год мы поставляем в близлежащие города! У-у-у-х! Деревню – то не зря при основании назвали "Нахлыст"! А вы, ребятки, чем занимаетесь?

Он посмотрел на Крега, тот непринуждённо взглянул на Хумана.

— «Пусть ответит по легенде, а то буду постоянно за обоих говорить, и это вызовет ненужные подозрения,» — парень едва заметно подмигнул напарнику, не открываясь от поедания рака.

Продолжение здесь: https://author.today/work/259899