Лига историков

Во многих военно-политических акциях пришлось поучаствовать Н.Н. Муравьёву, о котором этот рассказ. Не всегда ему сопутствовал успех. Уже генералом руководил он дипломатической интригой против Мухаммеда Али, султана Египта. Который, горя желанием освободиться от османского владычества, успешно воевал против турок. Плохо мы знаем подробности российской внешней политики. Почему русские вступились за целостность Османской Империи, которая, кажется, была нам многолетним врагом? Я не в курсе. Муравьёву не удалось переговорами усмирить энергичного султана. Но смог сделать это другой российский генерал, присланный на смену неудачливому дипломату. Правда этот, другой генерал, приехал не один, а с целой армией, которая и загнала султана за Синай.

Ко времени Крымской войны служил Н.Н. Муравьёв в штабе лучшего полководца времен Николая I - Ивана Фёдоровича Паскевича. Армия Паскевича размещалась во время той войны в Польше. Хотя эта армия не воевала, но её роль была важной: своим присутствием в Европе она препятствовала возможности поддержать интервенцию против России со стороны Пруссии и Австро-Венгрии.

Вот я и приблизился к рассказу о последнем, самом славном событии в карьере героя. Но сначала будет несколько слов о Крымской войне.

У нас, российских, такое мерило: если не взяли Берлин или Париж, значит, неудачная война. А что проиграли? За два года интервенции превосходящие силы объединенной пол-Европы ценой огромных материальных затрат и многих тысяч человеческих потерь захватили…южную часть Севастополя. Это, чтоб было ясно, район, по площади примерно такой, что в Москве внутри Бульварного Кольца. При этом Россия воевала в той войне одной лишь Крымской армией, в то время как армия Паскевича и еще вдвое большая армия Горчакова стояли на границах европейских государств в полной боевой готовности. Не удивительно, что мировой войны не случилось.

Был еще один театр военных действий – Кавказ. Турки предпринимали усилия для развития экспансии на север. Они встречали слабое сопротивление, потому что часть войск с Кавказа были переброшены в Крым. Неблагоприятная обстановка, сложившаяся на Кавказе, послужила причиной того, что там не осталось наместника. Никто из высокородных вельмож и высокоранговых военачальников не хотели рисковать своей репутацией на этом фронте.

Не повезло Муравьёву прибыть в Петербург в командировку по армейским делам. Вот когда личное знакомство с императором сыграло злую шутку! Император, заметив во дворце генерал-лейтенанта, вся грудь в орденах, поставил его по стойке «смирно» и скомандовал: Наместником на Кавказ – марш!

И не по чину было такое назначение, и не по титулу. Но, поди, поспорь с императором! Муравьёв не посмел ни войска попросить, ни денег. Собрался и поехал.

И приехал. Давно не был он на Кавказе. Не знакома ему была обстановка 50-х годов. Его появление там вызвало недовольство и разочарование тех немногих войск, что как-то держали оборону. Прибыл низкородный, не опытный начальник. Ведь армиями Николай Николаевич никогда самостоятельно не командовал. Да еще вскоре после приезда испортил отношения с Шамилём, неверно повел себя на переговорах.

Так что же происходило там к моменту его появления? Пятидесятитысячная турецкая армия рвалась к Тифлису. Ей противостояли три воинских контингента, каждый по 12 – 15 тысяч. Двумя командовали генералы из местных армян - Бебутов и Андраников, третьим – казачий генерал Бакланов. Эти трое в кавказских тонкостях разбирались прекрасно. Особенно отмечаются успехи Бебутова в переговорах с многочисленными местными горскими народами. Усилиями его дипломатии горцы обязались сохранять нейтралитет, пока русские и турки между собой дерутся. Это было на руку русским: турки, потерпев неудачу в переговорах с местным населением, опасались, что в любой момент получат «второй фронт» со стороны гор. Это сковывало их передвижение.

Василий Осипович Бебутов, личность, ставшая легендарной еще при жизни, достоин отдельного рассказа. А что же Муравьёв? Он не имел плана, как можно исправить ситуацию. Он не имел понятия, как действовать. Двух генералов субординация сдерживала против прямого выражения недовольства бездействием командующего. Но не таков был казак! Бакланов криком, руганью, уговорами требовал от Муравьёва совершить, как казалось, невозможное: оторваться от турецкой армии, застрявшей в горах на подступах к Тифлису, и ударить на юг – на укрепрайон Карса.

Представьте себе авантюру: вторгнуться на территорию вражеского государства, оставив у себя в тылу его армию, превосходящую числом. Конфликт достиг такого накала, что Муравьёв поддался. И так пропадать, и этак. Во втором случае хоть в бою. Меньше тридцати тысяч войск с казаками, да полтысячи армяно-грузинских добровольцев – всё, что привел Муравьёв под стены Карса. Где находился примерно такой же численности турецкий гарнизон во главе с английскими военспецами.

А, может, на решение Муравьёва повлияло воспоминание молодости? Ведь уже бывал он под стенами Карса. Когда в далеком 1828 году Паскевич отвоевал у персов Ереван и Нахичевань, решил и с турками повоевать. И привел армию к Карсу. С намерением организовать правильную осаду укрепрайона. Разослал он своих штабных офицеров руководить устройством осадных позиций. Полковнику Муравьёву выпало готовить площадку под одну из артиллерийских батарей. В его распоряжении были землекопы и небольшая команда стрелков прикрытия. Действия землекопов не понравились турецкому офицеру, чья позиция располагалась против будущей батареи. И приказал он обстрелять русских. Муравьёвские стрелки ответили, завязалась дуэль. Да так увлеклись стрелявшие, что соседним подразделениям тоже захотелось поучаствовать. И пошла перестрелка по всей линии. Русские, уже привыкшие побеждать, через некоторое время, без команды сверху, ударили в штыки. Офицеры встали во главе атакующих, а впереди всех Муравьёв. Турки побежали и на их запятках ворвались атакующие в крепость.

Как же ругался Паскевич! Не по чину полковникам брать крепости, да еще без приказа! Муравьёв дрожал как листок осиновый, слушая выговор. Но не был бы Паскевич настоящим воином, если б не поступил так: на другой день, остыв, послал подробный отчет своему другу-императору с описанием события. А в конце приписал: негоже полковнику брать крепости, хотя б генерал-майором должно ему быть! Николай в ответ прислал указ о присвоении Муравьёву нового звания.

Как дело пошло в 1855 году, подробностей я не знаю. Но кавказская армия взяла Карс, а следом и вторую крепость - Эрзерум. И вот тут характер Крымской войны разом изменился. Муравьёв развернул свою армию на запад, и перед ней до самого Константинополя турецких войск не было!

В России тогда правил уже новый император – Александр II. Не сразу в его генеральном штабе поняли, почему интервенты вдруг предложили переговоры. До Крыма известие о падении укрепрайона дошло быстрее, чем до Петербурга.

Грубый Бакланов потом говорил: Глупый он, столько времени зря потерял!

Вскоре Муравьёв вышел в отставку, получил при этом очередное звание генерала от инфантерии и приставку к своему имени. Теперь он стал не «тот, который…», а Николай Николаевич Муравьёв-Карский.

Привет, друзья!

Давайте окунемся в прошлое. Лето 323 года до нашей эры – в возрасте 32 лет умирает Александр Македонский. С его гибели начинается новая эпоха в истории античности – эллинизм.

Военачальники царя, почуяв наживу, безжалостно рвут великую империю на куски и ведут между собой кровавые междоусобицы, так называемые Войны диадохов (наследников). Как грибы после дождя рождаются и тут же умирают сотни государств и лишь немногим удается держаться на плаву следующие 200 лет.

Одним из таких «грибов» и было Понтийское царство. А появилось оно так. Греческий историк Аппиан Александрийский в своих трудах рассказывает о некоем персе царского рода Митридате, бывшем вельможей при дворе Антигона – одного из полководцев Александра, который после кончины биг босса оттяпал себе Сирийское царство. По легенде, новоиспеченный царь увидел во сне, как засеивает поле золотом, но злопакостный Митридат вместо хозяина собирает весь урожай и уезжает в закат. Антигон, проснувшись в холодном поту, решил не испытывать судьбу и «убрать» вельможу, покамест не случилось беды.

Митридат, однако, оказался не пальцем деланным и вместе с 6 всадниками вовремя смылся в область Каппадокию – одну из немногих не пострадавших от постоянных войн. В дальнейшем, пожиная плоды бушевавшего в округе хаоса, он смог нарастить влияние в регионе и фактически создать новое государство, захватив крупную крепость Кимиату и подчинив окрестные племена.

Его сын Митридат II всю жизнь укреплял позиции своей вотчины. Главной целью царя стал поиск выхода к Черному морю, в то время называвшемуся Эвксинским Понтом («понт» по-гречески - море, отсюда и название страны – Понтийское царство). Монарх решил данную проблему, заключив дипломатические союзы с причерноморскими греческими полисами. Греки получали защиту от посягательств македонцев, а понтийцы – выгодные торговые пути и славу защитников эллинов.

Результат политики мудрого правителя не заставил себя долго ждать. Уже при его сыне, Ариобарзане, Понту в наследство перепал полис Амастрия и новоиспечённое государство получило свой собственный морской порт.

Но недолго длился праздник на понтийской улице. Один из диадохов, царь Египта Птолемей Филадельф собрал против новой державы военную экспедицию, рассчитывая покорить черноморское побережье. Но понтийцы с достоинством встретили врага и наголову разбили армию египтян. Эффект от поражения был столь велик, что наследники Александра навсегда оставили идею об укреплении позиций на Черном море. Отныне этот регион был предоставлен сам себе и вплоть до I в. до н.э. развивался самостоятельно, без притязаний извне.

Ариобарзан умер в 250 г. до н.э. во время войны с кельтским племенем галатов. Его сын Митридат III был еще мал, и не мог самостоятельно править. Над Понтом вновь сгустились тучи, галаты, окрыленные безнаказанностью, ринулись грабить казенные земли, разоряя поля. Результатом этих набегов стал голод, преодолеть который понтийцам помогли их союзники - полисы Гераклея и Амис. Сказалась приобретенная репутация защитников эллинских интересов в регионе.  Амис так вообще будет впоследствии присоединен к Понту ненасильственным путем.

Преодолев трудности первых лет, повзрослев и укрепив свою власть, Митридат решает расширить территорию государства путем династического брака с сестрой очередного наследника былой империи, Селевка. Однако удержать новоприобритенные земли не удалось, перспективы расширения на юг Малой Азии стали туманны.

Тогда понтиец решает повернуть политику на , новый вектор расширения был намечен на север. Эллинский город Синопа, ставший новой целью правителя, по словам античного географа Страбона, был одним из богатейших полисов региона, обладал крайне выгодным географическим расположением и имел развитую портовую сеть. Кроме того, полис был родиной одного из величайших философов античности, Диогена. Одним словом – настоящая черноморская жемчужина.

В 220 г. до н.э. Митридат III начал осаду Синопы. Царь собрал многочисленное наемное войско, перед началом боевых действий, он предложил синопейцам сдать город добровольно. Но граждане полиса посчитали слова правителя Понта уловкой и предупрежденные, хорошо подготовились к скорой войне. Осада показала всю слабость понтийской армии. Привыкшие к сражениям в чистом поле наемники, после первого неудачного штурма отказались лезть на стены, а осадных орудий для прорыва вражеских укреплений у Митридата не нашлось.  Длительная осада была невозможна, так как в город по морю доставлялось продовольствие от союзников, а военный флот для блокады порта у понтийцев также отсутствовал.

Синопейцы в свою очередь не преминули воспользоваться замешательством неприятеля. С помощью союзников им удалось наладить снабжение города и в результате нескольких удачных вылазок отбросить понтийцев. Митридат был вынужден прекратить осаду Синопы, следующие 40 лет граждане полиса могли спать спокойно.

Преемник Митридата, Фарнак I, вступил на престол, когда в Малой Азии уже узнали, что такое Рим. Одержав несколько побед над эллинистическими государствами, римская республика набрала значительный политический вес в регионе и теперь с ней приходилось считаться. Молодому царю пришлось так подбирать политический курс, чтобы расширить границы государства, и при этом не испортить отношения с Римом.

Фарнак умело воспользовался переделом сфер влияния и разрушением старых союзов. Старый враг, как бельмо на глазу маячивший на севере. Синопа. Из-за прихода в регион римлян, она оказалась отрезана от союзников и стала лакомой добычей. Учтя предыдущий неудачный опыт, понтиец без объявления войны, резким стремительным натиском захватил город.

Для устранения возможных претензий царь отправил в Рим посольство, которое должно было убедить достопочтенных римских граждан в чистоте помыслов властителя Понта, не желавшего как-либо ограничивать римлян. В противовес ему бывшие союзники Синопы – Родос и Пергам также отослали послов в вечный город. Разыгралась политическая драма, каждая из сторон пыталась очернить соперника. Сенаторы же лишь пожали плечами. Синопа не имела прямых связей с Римом, поэтому её захват не вызвал у граждан республики никаких эмоций, но и проигнорировать просьбы своих «друзей» они тоже не могли. В результате голосования было решено послать в Понт комиссию для «рассмотрения дела синопейцев и несогласий между царями».

Фарнак, чуя возможную войну, заключил союз с Малой Арменией, Пафлагонией и старыми врагами Понта, галатами. Это сильно укрепило позиции государства и позволило вести прямые переговоры с римлянами без посредников. Царь потребовал не только признания Синопы законным владением Понта, но и попытался отщепить от территории ближайшего соперника, полиса Пергам, лакомый кусочек территории. Комиссия признала этот шаг перебором и призвала дерзкого понтийца отказаться от притязаний на земли союзного римлянам города.

В ответ на требование Рима, понтийский царь разрывает отношения с галатами и пафлагонцами и… вторгается в их земли. На защиту к вероломно преданным немедленно выступают Родос, Пергам и присоединившаяся к ним Каппадокия. Разгорается новая опустошающая война, продлившаяся 4 года, с 182 г. до н.э. до 178 г. до н.э. Ни одна из сторон не могла одержать верх над соперником. Римляне в ответ на происходящие события высылают в Малую Азию новую комиссию, которая требует от понтийца скорейшего прекращения военных действий и мирного урегулирования конфликта.

Этого и добивался хитрый Фарнак, за столом переговоров не было и слова сказано о Синопе, по молчаливому согласию сторон, полис признавался неотъемлемой частью Понтийского царства. И хотя царь не смог в полной мере осуществить все свои амбиции – это была настоящая политическая победа. Кроме того, Фарнаку удалось наладить отношения с северочерноморскими эллинами – городами Херсонессом и Одессом, а также несколькими полисами Малой Азии – Кизиком, Мессембрией. Договоры с античными городами Причерноморья стимулировали рост военной мощи Понта, так как эти они нуждались в защите от окружавших их варварских племен.

Не забыл царь и о внутриполитической стабильности, заключив выгодный династический брак с сестрой сирийского правителя.

Таким образом, Фарнак I в результате военной кампании против союза греческих городов смог заполучить в собственные владения черноморскую жемчужину – Синопу, куда перенес столицу государства, значительно расширил политическое и военное влияние царства в регионе и сделал Понт одной из сильнейших держав Малой Азии.

После смерти царя стал править его брат Митридат под номером 4. Период его царствования был относительно мирным для страны, ничем особо важным он не запомнился.

Политику Фарнака продолжил его сын, тоже Митридат V (с фантазией тогда, видимо, было худо), получивший прозвище Эвергет (благодетель по-нашему). Понтиец принял активное участие в третьей пунической войне, разумеется, на стороне римлян. За помощь жители вечного города обещали царю область Великая Фригия, но в последний момент передумали (спасибо Гаю Гракху) и оставили провинцию себе.

Благодаря умелой дипломатической игре Митридат смог склонить царя соседней страны Пафлагонии отписать в завещании всё царство целиком во владение Понта. Воспользовавшись междоусобицами у старого соперника – Каппадокии, понтиец с помощью армии и выдачи замуж своей старшей дочери за местного правителя, фактически превратил страну в свою сатрапию.

Успехи во внешней политике шли в ногу с достижениями во внутренней. Царь понимал, что разросшийся Понт рано или поздно станет угрозой для Рима, а значит нужно сделать всё, чтобы встретить неприятеля во все оружии. При Эвергете понтийский двор окончательно становится греческим, налаживаются контакты с сильнейшими полисами, такими как Афины, ведь греки в то время были вторыми по военной мощи после римлян.

Примечателен рассказ Страбона о доверенном агенте Митридата – Дорилае Тактике. Разведчик маскировался под наборщика наемных воинов для понтийской армии. Основной же его целью был поиск союзников и изучение будущих мест боевых действий. Дорилай смог подготовить почву для перехода полисов центральной Греции, острова Крит и части фракийских племён на сторону Понта.

Одновременно с поиском союзников царь завел дружеские отношения с черноморскими пиратами. 1 в. до н.э. был «золотым веком» пиратства античного мира. Тысячи корсаров бороздили Средиземноморский бассейн. Они не просто грабили богатых купцов, но и захватывали целые поселения и даже римских магистратов, требуя выкуп за жизнь достопочтенных граждан республики. Пираты вполне могли считать себя отдельным государством и, пользуясь принципом «не можешь победить – возглавь», понтиец решает вести переговоры с лихими капитанами. Понт организует пиратский сброд вокруг себя, морские псы активно идут в наемники понтийского флота и могут безнаказанно сбывать награбленное на местных рынках.

Во времена правления Митридата Эвергета Понтийское царство превратилось в настоящий культурный перекресток. Царь, родословная которого уходила корнями к персидским правителям, насаждал при дворе эллинские обычаи. При нем греческий официально стал языком знати. На восточную сердцевину плотно легла греческая обертка. Рассказы о подвигах персидского царя Дария причудливым образом переплетались с историями об Александре Великом, а легенды об олимпийских богах с зороастрийскими пророчествами. Властителю Понта удалось превратить своё государство в сверхдержаву, способную потягаться с Римом за власть над Малой Азией.

Наступает 120 г. до н.э. В Синопе проходит греческий симпозиум (по-нашему пир). Музыка, реки вина, изысканные блюда и красивые женщины. Вечер явно удался и подходит к своей кульминации. Царь произносит речь, берет кубок и одним глотком осушает его до дна. Гости, уже порядком захмелевшие, не сразу обращают внимание на изменение самочувствия своего повелителя. Его рвет, Митридат падает на колени, тело сковывает судорога. Властитель Понта мертв.

Вельможи тревожно перешептываются, скоро грядет передел власти. На тело отца с ужасом смотрит 14-летний мальчик, он сокрушен гибелью родителя. Подняв заплаканные глаза, он встречается взглядом со своей матерью, царицей Лаодикой. И несмотря на маску скорби, во взгляде женщины, юнец подмечает скрытое змеиное торжество.

Этим мальчиком был Митридат VI Евпатор – главный герой нашей истории.

5 июля франки заняли пригород византийской столицы под названием Галата, чтобы в дальнейшем осуществить прорыв железной цепи, перекрывающей для кораблей вход в бухту Золотой рог. Гарнизон Галата решил сыграть на опережение и ночью напал на крестоносцев, однако те сумели отразить нападение, а последующей контратакой и вовсе взяли весь район под свой контроль. Одновременно с этим венецианский корабль тараном прорвал злополучную цепь и впустил в городскую гавань крестоносный флот.

Подобравшись вплотную к стенам города, франки разбили там лагерь и стали готовиться к решительному штурму, возводя осадные машины и попутно отражая вылазки византийцев. Наконец, 17 июня крестоносцы начали одновременную атаку Константинополя с суши и моря. Французские отряды под руководством Бодуэна Фландрского пошли на приступ стен, однако были отброшены хорошо обученной Варяжской гвардией императора. В это же время венецианский флот штурмовал позиции византийцев со стороны Босфора. В один момент им удалось перекинуть на стены штурмовые мостки с мачт и вступить в бой с гарнизоном. Основная же часть войска оставалась внизу на кораблях и не решалась сходить на сушу. Тогда 96-летний слепой дож Энрико Дандоло первым спустился на землю и в окружении своих слуг, несущих знамя Святого Марка, отправился в атаку. Венецианские воины устыдились и высадились с кораблей вслед за своим лидером. Вскоре он проломили брешь в стене и бросились на ее штурм, однако были отброшены противником. Впрочем, это уже не имело значения - венецианцы атаковавшие крепость с галлер, сумели оттеснить гарнизон со стен и прорваться в город, в северной части которого они вскоре устроили пожар.

Горожане, наблюдая затем, как гибнет их имущество, подняли бунт против своего же императора, обвиняя того в пассивности и нежелании вступить в открытый бой с основной армией крестоносцев. Опасаясь свержения, император вместе с женой и слугами бежал из своей столицы в город Девельт (Болгария), прихватив из казны почти пол тонны золота, которое было погружено на его корабли. После бегства правителя город прекратил сопротивление. Победившие крестоносцы вытащили из тюрьмы бывшего императора Исаака II и вновь усадили его на престол. Вскоре в Константинополь прибыл сын Исаака Алексей, который и организовал спасительную операцию по освобождению папеньки из заточения, обратившись к крестоносцам. 1 августа он был возведен на императорский престол как соправитель отца, взяв себе имя Алексей IV.

Перед новым императором остро встал вопрос выплаты 200 тысяч марок крестоносцам, которые он им обещал еще в Задаре в обмен на помощь. Так как Алексей III, убегая из города, изрядно разграбил казну, новые власти с трудом сумели наскрести лишь 100 тысяч. Дабы набрать вторую половину обещанных средств, император приказал конфисковать у церквей их утварь и иконы, чтобы отдать их в уплату долга крестоносцам. Разграбление церквей вызывало ярость среди простых горожан и не добавило рейтинга новому правителю. Также в городе начались и межрелигиозные разборки - венецианцы и пизанцы разграбили мусульманский квартал, попутно осквернив местную мечеть, а мусульмане в отместку подожгли близлежащий христианский квартал. Распространившийся пожар бушевал два дня, полностью уничтожил несколько городских кварталов и едва не добрался до церкви Святой Софии. Тучи над Алексеем IV стремительно сгущались, а недовольство его правлением росло и среди византийской знати, и среди простых горожан, и среди крестоносцев. Последние отправили к императору Энрико Дандоло, чтобы тот выяснил, когда же им выплатят все причитающееся. Византийский владыка же в ответ только отмахнулся от Энрико, на что венецианский дож сказал: "Мы тебя из выгребной ямы вытащили, мы тебя туда и бросим! " Однако в этом деле крестоносцев опередили...

Один из приближенных прошлого императора, Алексей Дука, организовал заговор против Алексея IV, собрав вокруг себя всех недовольных его политикой. 25 января 1204 года в Святой Софии был организован собор, который низложил Алексея IV и его соправителя Исаака II. Вскоре обоих императоров схватили и бросили в тюрьму. Данное обстоятельство привело крестоносцев в ярость, так как пленение их хоть не очень надежного, но все же сторонника окончательно разрушало их мечты получить оставшиеся 100 000 марок. Франки потребовали немедленно освободить императора, в ответ на что Дука лично задушил Алексея IV, после чего сам занял императорский престол и велел крестоносцем убираться с его земли. Разумеется, франки ответили на такое предложение отказом и стали готовиться к очередному штурму Константинополя.

9 апреля 1204 венецианский флот, как и в прошлый раз, попытался с помощью штурмовых мостков захватить крепостные стены, однако гарнизон проявил упорное сопротивление, активно поливая вражеские корабли греческим огнем, не дал противнику вплотную подойди к укреплениям, и крестоносцы были вынуждены отступить. Впрочем, уже 12 апреля венецианцы предприняли новую попытку штурма, которая оказалась успешной - при помощи все тех же мостков крестоносцы ворвались в город и сломили сопротивления защитников. И вновь византийский император бежал из павшего города - Алексей V Дука под покровом ночи пересек Босфор на рыбачьей лодке и сумел убежать от мести крестоносцев. Впрочем, этим он лишь оттянул неминуемое - осенью 1204 года его поймали, ослепили, привезли обратно в Константинополь, где скинули с колонны Феодосия в старом римском форуме.

Победившие крестоносцы устроили в городе тотальный грабеж и резню. Врываясь в дома горожан, франки выносили оттуда все ценное, а их хозяев беспощадно убивали. Особенно проявили себя венецианцы, которые не довольствовались грабежом простой утвари, а обращали свое внимание на святые реликвии и предметы искусства. Среди прочего, они увезли с собой в Венецию статуи четырех коней, стоявших на ипподроме. До сих пор их можно лицезреть в соборе Святого Марка.

После захвата города стать новым императором Константинополя предложили Энрико Дандоло, однако тот отказался, так как не хотел лишаться титула венецианского дожа. Тогда корону Константинополя отдали одному из главных организаторов четвертого крестового похода Бодуэну Фландрскому, который с радостью ее принял. Энрико Дандоло же не стал возвращаться в Венецию, а остался в Византии помогать первому латинскому императору Константинополя отражать многочисленные попытки греков вернуть город под свой контроль. В мае 1205 года венецианский дож умер в возрасте 98 лет и был захоронен в соборе Святой Софии. Его гробница сохранилась до наших дней, однако сейчас она пуста - после завоевания Константинополя в 1453 году султан Мехмед Фатих II приказал выбросить останки легендарного дожа собакам.

Крестоносцы удерживали Константинополь до тех пор, пока в июле 1261 года византийские войска под руководством будущего императора Михаила Палеолога не отвоевали город назад и не реставрировали Византийскую империю, которая просуществовала после этого ещё без малого 200 лет.

Продолжение следует...

Такими были, например, племена даяков северного Калимантана (Борнео), промышлявшие своим ремеслом плоть до 50-х годов XX века. И хоть сейчас на острове Борнео охота за головами официально запрещена, кто знает что там происходит в малодоступных регионах страны, скрытых от взора широкой общественности стеной непроходимых джунглей.

Однако здесь стоит сделать небольшую оговорку. Племена Борнео, известные под общим названием даяков, подразделяют на горных, живущих в глубине острова и вполне миролюбивых, и морских, отличающиеся весьма воинственным нравом. Эти даяки заселяют побережье и низовья рек. Вот их-то и стоит опасаться в большей степени.

Одним из "рабочий инструментов" охотников был меч, называемый "мандау" (дуку). Малайцы именуют это оружием "паранг ихланг". До наших дней меч дошел во многом из-за того, что мандау сочетал в себе функции боевого оружия и достоинства тяжелого джунглевого ножа-мачете.

При значительном разнообразии форм меча мандау, обусловленных различными племенными традициями, можно выделить следующие конструктивные особенности. Клинок мандау однолезвийный, длиной около полуметра при толщине до 5 мм, слабо изогнут для усиления режущих свойств.

Как правило, клинок мандау имел одностороннюю "стамесочную заточку", реже встречалась симметричная, наличие которой большинство исследователей объясняют попыткой адаптировать клинок к ведению боевых действий в ущерб хозяйственно-бытовой направленности.

Сам клинок нередко собой многослойную конструкцию, состоящую из твердого лезвийного слоя, дающего остроту, и обкладки, обеспечивающей прочность и гибкость. Среди найденных образцов имеется немало экземпляров, изготовленных из руды железных метеоритов из русла рек острова. Такая руда включает в себя примесь титана, уменьшая массу оружия без ущерба прочности.

Г-образная рукоять имела выступ со стороны режущей кромки лезвия, Ее изготавливали из древесины местной разновидности железного дерева "юлин" либо из кости. Встречались также и более экзотичные породы дерева для Калимантана, завозимые специально, наряду с бронзой, для украшения клинка. Средств в общем-то не жалели. Навершие рукояти зачастую покрывали искусно выполненным резным орнаментом, представляющим собой сложный растительный узор, или изображение гротескных лиц масок. Если рукоять изготавливали из кости, что встречалось значительно реже, ее также украшали резьбой. Однако и в том и в другом случае непременным атрибутом украшения рукояти являются несколько прядей волос, вставленных в специальное отверстие.

Ножны мандау также изготавливали из дерева юлин или из кожи. Они представляли собой две половинки скрепленные между собой волокнами ратанга. Ножны также часто украшались и нередко с обратной стороны имели дополнительный карман, куда вставлялся небольшой нож с односторонней заточкой и длинной рукоятью инланг (пису раут). Данный ножичек использовался для хозяйственно-бытовых нужд или для подготовки головы к консервации.

Меч носился в ножнах лезвием вверх на плетенном ремне через плечо, под локтем, или на бедре.

Еще об оружии региона на Дзене:

Камбат кокок - странное оружие красных кхмеров

Талибон - оружие филиппинских революционеров пулахан

Сансибар - меч Висайских островов

Планирование было прервано вторжением в Россию республиканцев во главе с Наполеоном. Позднее мой герой к идеям «всеобщего равенства и братства» не возвращался. Во время войны Ник. Ник., служил по своей специальности – колонновожатым. Проводил войска, строил мосты, участвовал в сражениях при штабах воевавших подразделений. Так уж повезло ему, что побывал он и при Бородино, и при Тарутине, как и во всех важных сражениях на территории Европы. Первое достижение, за которое он был замечен – налаживание форсирования Березины русским авангардом. Закончил войну под Парижем в чине поручика и был уже орденским кавалером.

В 1816 году капитан Муравьёв (чины, действительно, росли быстро!) служил на Кавказе, при Ермолове. Где им была проведена ревизия российско-персидской границы. Принял он участие и в составе посольства в Персию. Шел 1819 год, когда Ермолов приказал произвести разведку восточного побережья Каспия и, вдруг получится, установить контакт с правителем Хивинского ханства.

Вновь нужно отвлечься, чтобы пояснить, что за чудо это было – Хива. Таинственное тогда государство, располагавшееся в глубине Средней Азии. Для краткости оно зовется Хивой, а полное его название Хорезмское царство. Располагалось оно вдоль берегов Аму-Дарьи, а в старые времена считалось, что эта река впадает в Каспийское море. Таким образом, представлялось, что именно Хива лежит на пути товаров из восточной и юго-восточной Азии в Россию и дальше в Европу. Первую попытку продвинуть свое влияние дальше на восток по торговому пути предпринял Пётр I. Но, посланная им армия во главе с князем Черкасским сгинула в песках. И в Хиву русские не решались соваться следующие сто лет.

Не располагая сколько-нибудь надежными сведениями о Хиве, Ермолов справедливо решил начать с разведки. Поэтому в немногочисленную экспедицию, отправившуюся на восточный берег моря из г. Баку, был включен опытный двадцатипятилетний капитан Муравьёв. Пока другие члены экспедиции занимались картографическими и геологическими исследованиями морского побережья, Муравьёв направил усилия на налаживание контактов с местным населением: кочевниками, разбойниками, караванщиками. И, через некоторое время, под легендой «пленный русский офицер», отправился с одним из караванов в Хиву. Въезд иностранцев в Хиву был запрещен. В нее можно было попасть лишь пленником. Воздадим должное смелости капитана, доверившегося тем, кто его вёз. И добрым словом отметим тех людей, кто выполнили свое обещание, не пленили Муравьёва по-настоящему.

Ступив на землю Хивы, Муравьев раскрыл свой статус посланника. Его не пустили в столицу. По приказу хана оставили под надзором в одном из приграничных селений. И продержали там довольно долгое время. Пока государственные мужи в столице решали, что делать с незваным послом. Дискуссия сторонников умертвить со сторонниками выслушать дали возможность хану понять, кто из его приближенных в какую сторону смотрит. И он этой возможностью воспользовался сполна. Ведь англичане, с южной стороны, тоже искали пути в это важное место. И имели в Хиве своих агентов.

Дальнейшие действия хана достойны уважения. Не считая возможным нарушать правило, запрещающее вступать в официальные контакты с иноземцами, он велел на недолгое время переместить Муравьева в столицу и, во время прогулки, лишь несколько минут переговорил с ним. Муравьев высказал ему предложение Ермолова, которое заключалось в том, чтобы сократить путь из Хивы в Астрахань, перенеся трассу южнее и применив морскую перевозку до Баку, что сулило неплохую экономическую выгоду. Хан своим ответом продемонстрировал эстетическую разницу в отношении к бизнесу между европейцами и азиатами: "Если такое произойдет, останутся без заработка те люди, что живут вдоль нынешнего торгового пути. Это несправедливо!" – так он ответил на предложение. И отпустил Муравьёва восвояси. Фрегат, ожидавший у восточного побережья Каспия, простоял там лишние три месяца. Команда его, неся потери от болезней и голода, дождалась разведчика.

Дипломатическая часть миссии оказалась не выполнена должным образом. Хивинский хан не заинтересовался предложением Ермолова о сотрудничестве. А вот военно-разведывательная составляющая миссии оказалась весьма результативной. После возвращения Муравьёв написал отчет о поездке и, опубликованный в виде книжки, он выдержал несколько изданий в разных странах Европы. По итогам миссии капитан высочайшим указом был произведен сразу в полковники.

Продолжение последует.