Ада ругалась вполголоса: Владь порезался, когда они делали лук. Он подарил мальчишкам по ножику из аварийного комплекта и слабые пальчики сынишки не удержали пластиковую рукоять, направив лезвие точно в середину ногтя безымянного.
- Кровь твою, Кордал, - ругалась жена, гремя склянками в аптечке, - нельзя было аккуратнее?..
- Это нож, - он пожал плечами, - с ним так.
- Зачем он им нужен, нож? Зачем этот лук? – Ада села на табурет, грубую поделку из того же плавника, из которого они пытались соорудить метательную снасть, села, откинула завиток волос. – Что они, в лес с этим всем пойдут?
- Ну мало ли, - он снова пожал плечами.
- Что… - начала было жена, но тут из комнаты донеслось слабое: «Мама», - и Ада снова принялась перебирать склянки.
Он прошёл в зал. Владь, старший, сидел на диване, переживая первое в жизни серьёзное ранение. Мальчик бережно зажимал марлю, намотанную на пострадавший палец, следя как постепенно кровь пропитывает повязку.
- Папа, я не умру? – спросил он, взглянув на Кордала снизу-вверх.
- Дай посмотрю, - он опустился на ковёр из самудры подле дивана, аккуратно взял детскую ручонку в свою заскорузлую ладонь. – Нет, не умрёшь.
- Точно. Нашивка за ранение, серая с синим, по выходу из госпиталя – увольнительная, - у Кровососов раненым полагалось петь «Землю-мать», причём легкораненым матерщину вставлять строго запрещалось, Пастухи голосили «Землю-маму» как есть, независимо от степени ранения, а Костоломы…
Из кухни принеслась Ада и, пискнув при виде окровавленной повязки, взялась за лечение. Кордал подошёл к Санди, младшему, возившемуся с полуразобранным дроном-разведчиком. Маяна, годовалый младенчик в смешных пинетках и вязаной шапочке с ушками лежала рядом на пушистом ковре, засунув в ротик контактор.
- Кисулька, дай сюда, невкусно же, - Кордал выдернул из ручек дочери запчасть, заглянул в ротик с опухшими деснами. Маяна потянулась за игрушкой, поняла, что соску так просто не отдадут и приготовилась зареветь.
Кордал взял девчушку на руки.
- Ну подожди, не плачь, сейчас мама сиську даст, - он принялся покачивать и подкидывать маленькую, приговаривая какую-то бессмыслицу.
- Пап, Владь не умрёт? – спросил Санди.
Судя по всему, они тут развели тему…
- Нет, мой хороший, нет, не умрёт, - сказал Кордал, поднося смеющуюся мордочку дочери к лицу.
- Жаль, - вздохнул Санди, - а то он дерётся вечно.
- Сынок, не надо так говорить, - он опустился подле сына, ковыряющего отвёрткой микросхему. – Я вас обоих очень люблю. И Майку люблю. Да, сладкая моя?..
Девочка у него на руках засмеялась, раззявив беззубый ротик.
- Что у тебя тут? – спросил Кордал.
- Не работает, - вздохнул сын, приподняв дрон за потроха.
Такие у них игрушки теперь – плавник. Всё, что вынесет океан, всё, что выплывет из-под ледника.
- Ну там вода морская попала на микросхемы, - сказал Кордал. – Он и не будет работать, скорее всего.
- А ты можешь починить? – спросил Санди.
- Давай посмотрим, - Кордал подхватил дочку на руки и вдруг получил щелчок по спине.
Санди засмеялся. Владь выглянул из-за угла спальни, наведя на отца резинкострел, Кордал посмотрел на жену – Ада ответила ему своей потрясающей улыбкой. Резинка щёлкнула ему в лоб; жена засмеялась, дети взвыли от восторга.
- Битва! – зарычал Кордал, прикрывая Маяну.
Обедали. Мальчишки ёрзали за столом – им не терпелось посмотреть, как папа доделает лук и опробовать оружие. Маяна шлёпала ложкой в тарелочке, заляпав всё вокруг себя – Ада принялась кормить дочь с ложечки.
- Санди, доешь, - сказал Кордал, вычищая тарелку.
- Не хочу, - заканючил сын.
- Хотя бы мясо, - сказал Кордал. – Зря реактор пахал что ли.
Сын сквасил кислую мину и принялся ковыряться в тарелке. Кордал выпил стакан сока, коснулся губами увязанных в тугой узел волос жены, чмокнул в носик дочку. Маяна шлёпнула ему ложкой по лбу.
- Кушаем, бойцы, кушаем, - бросил он сыновьям, открывая гермодверь.
По ногам потянуло холодом. Изо рта вырвался парок – лето в разгаре, ещё можно минуту-другую постоять на дощатом крылечке пока не задубеют ноги и ветерок не защекочет ледяными пальцами под меховой безрукавкой, постоять, глядя как вдали собирается ураган. Как наваливаются, темнеют, напитываясь водой, тучи, как молнии режут собравшийся вал облаков, как начинает движение ударный кулак небесной рати – на север, теперь всегда на север. С тех пор как с полюсов Мира полез ледник тёплый воздух с экватора уходил на север и на юг, оставляя своего рода атмосферную паузу в тропиках.
В этих краях лежал их остров. На острове стоял их дом.
Раньше клочок земли принадлежал Наксе – но Накса поссорился с отцом и… Пока не было ледника, на острове не росло ничего и не водилось никаких зверей, волны и ветер уничтожали всё живое. Потом, когда ледник изменил воздушные течения в атмосфере, когда гигантские волны перестали перекатываться через клочок суши, появились деревья с подлеском, завелись откуда-то зверушки, змеи, летучие насекомые. Потом пришли люди. Выстроили дом, приземистое строение из стекла и бетона, спроектированное так, чтобы волны перекатывались через крышу, и вода не попадала внутрь – было один раз, они с мальчишками сидели в зале и зачарованно смотрели, как вода то накрывает их жилище с рёвом, с гулом, с глухими ударами топляка по крыше, то отступает с плотоядным урчанием, словно надеясь добраться до слабых людишек в другой раз.
Кордал поёжился. И от воспоминаний, и от ветра, принёсшего ледяной воздух с океана, повернулся к двери и чуть не налетел на открывшуюся створку.
- Что, сынок? – Кордал проглотил накатившее раздражение.
- Вот это да-а… — вместо ответа протянул сынишка.
Кордал обернулся и застыл сам: над свинцово-серыми с белым бурунчиком волнами разворачивалась Синяя птица.
- Папа, — начал было Владь, но Кордал тихонько подтолкнул его в дом:
- Так, боец, к прибытию Первого стоять. Протокол помним?
- Нет, — просопел сынишка, — ещё не проходили.
- Флаг, штандарт и гимн, — сказал Кордал ему вослед, — поскольку ни того ни другого у нас нет, и третьего нет тоже, просто одеваемся в чистое и собираемся в зале. Выполнять.
Он прикрыл дверь за сыном и всё время, что кликун примерялся на посадку в бухте, смотрел на серебристую тушу, танцующую над валунами, разбросанными океаном по берегу острова. Над головой свистнули двигатели жнеца.
Ада присела перед Тису. Зашуршали складки церемониального аарка, тяжёлый повой скрыл бледное лицо. Что-то случилось, спросить бы её, но тут же Первый, а значит, надо приветствовать Власть, хоть ты на смертном одре… Тису, Первый, ответил столь же торжественным поклоном. Недоумённо посмотрел на мальчиков, собравшихся кинуться к деду, всегда готовому приласкать внуков, одарить какой-нибудь мелочёвкой, вроде древнего пистоля, чтобы привести в ужас невестку.
- Поклон, — одними губами сказал Кордал. – Церемониал забыли, мелюзга?
И мальчики склонили головёнки, пряча слёзы, навернувшиеся на глаза.
- Великая честь, — прохрипел Кордал.
- Да, Младший, — ответствовал Тису. – Старший, — Гвяч почтительным поклоном встретил недовольство отца, — Старший наизнанку вывернулся, так ему хотелось показать что-то важное. Что у тебя?
- А… Э… Это не займёт много времени, — сбивчиво проговорил Кордал. – Прошу сюда, Первый.
Тису прошёл мимо Ады с детьми, замершим в церемониальном поклоне. Гвяч, Старший, распахнул двери перед отцом. Подмигнул племянникам, ободряюще кивнул Кордалу, не мнись, мол, Младший. Кордал шагнул через порог.
В этой комнате он, бывало, прятался от детей. Иллюминатор на всю стену, полки с книгами, из-за которых не видно было, что стены обтянуты драгоценной тканью; два кресла в коже, стол и стул из тяжёлого саада. Ещё был Шар того, старого мира, когда долбаный лёд лежал себе на полюсах и никуда не рыпался, и рассказы Кордала про разные страны, погребённые отныне под толщей замёрзшей воды, могли быть правдой. Владь и Санди обожали крутить Шар, разлинованный параллелями и меридианами, раскрашенный цветами разных правителей, выпрашивая очередную байку. Тису шагнул через порог вслед за сыном. Вздрогнул, когда круглая дверь с едва слышным стуком встала на гермозатвор. Воцарилась тишина.
- Так что вы хотели показать…
Ребята! Только ваши плюсы излечат сердце молодого талантливого автора, истерзанное тотальным игнором со стороны издательств.
