CreepyStory

Деян объявился на пороге горницы, когда Креслав заканчивал свой нехитрый ужин. Парень не утрудил себя стуком в дверь, не разулся в сенях, а вошёл прямиком в горницу, оставив грязные следы на недавно вычищенном полу.

– Я нашёл её, – без лишних приветствий сказал он.

Креслав осушил кружку, поставил её на щербатый стол и посмотрел на Деяна. На губах молодого парня играла лёгкая, загадочная улыбка, которая свела с ума уже не одну местную девку. Вдобавок к этому, он поддался последней моде, властвовавшей среди молодёжи, и стригся на лезантский манер, выбривая виски и зачёсывая назад короткую косу соломенного цвета, и начисто выскабливал лицо. Такой внешний вид ещё больше молодил Деяна, что только добавляло томности во взгляды местных селянок.

Креслав не осуждал парня. В конце концов, Деян не праведник из церкви Благоденствия, чтобы вести себя строго по заповедям. Креслав и сам помнил свою молодость, ветреную и беспечную. Тем более парень отлично справлялся со своей работой, а его умение обворожить любую барышню парой слов и взглядом исподлобья или найти общий язык с местными мужиками уже не раз выручало Креслава.

– Ты уверен? – спросил Креслав, поднимаясь со скамьи.

– Да, – кивнул Деян. – Вчера она заплутала в лесу и только к вечеру вышла к посёлку. Сегодня соседка заметила у неё в волосах деревянный гребень, украшенный янтарём. Раньше она его не видела.

– Ясно, – Креслав прошёл в центр комнаты и сдвинул в сторону козлиную шкуру. Под ним обнаружилась квадратная крышка люка. Хозяин избы достал из кармана металлический брусок с насечками, вставил его в небольшое отверстие на крышке и плавно повернул до щелчка. Крышка слегка приподнялась, и Креслав откинул её в сторону. Мужчины спустились в помещение под горницей, и Креслав запалил огонь, отыскав в потёмках масляный светильник. Тьма тут же расступилась по углам, явив взору стойку с оружием и доспехами. Осмотрев своё вооружение, Креслав заткнул за пояс лишь кроткий кинжал.

– И всё? – Деян удивлённо приподнял брови.

– Она нужна нам живой, – Креслав задумчиво рассматривал толстый проклёпанный кожаный жилет.

– Но она окажет сопротивление, – заметил Деян, взвешивая в руке кистень.

– Не сомневаюсь, – поморщился Креслав. Внезапно, он со всей возможной отчётливостью осознал, что слишком стар для всего этого. – Но она всё равно нужна нам живой.

Вечерний воздух холодил лицо. Плащ хлопал по голенищам сапог в такт шагам Креслава. Вдвоём они шли среди обезлюдевших дворов, слушая переругивания собак и беспокойное кудахтанье кур. Большинство изб встречали их тёмными окнами, так как в это время добропорядочным селянам полагалось собраться в церкви на вечерю. Сегодняшнее отсутствие Креслава наверняка заметят, но он не особо опасался этого. Уж что-нибудь придумает.

– Как её зовут? – спохватился Креслав, когда Деян указал на замаячившую вдалеке избу.

– Маришка, – Деян перехватил поудобнее свёрток, который нёс в руках. – Она приходится женой Богдану.

Креслав кивнул, сразу припомнив и Богдана и его жену. Богдан славился как весьма хозяйственный молодой человек, у которого любое дело спорилось в руках. И жена его тоже слыла домовитой хозяйкой, предпочитавшей добрый труд пустой праздности. Правда имелась у этих двоих одна проблема и Креслав начал подозревать, какое решение нашла Маришка. Что ж, не она одна выбрала этот путь. И не она одна такая, оказавшаяся жестоко обманутой. На что только не толкает отчаяние бедные души.

Ещё на подходе к избе, Креслав заметил мерцающий свет в окнах. Маришка не спала. Вполне ожидаемо, что в церковь со своим мужем она тоже не пошла, скорее всего, сославшись на плохое самочувствие. Подходя к калитке, Креслав невольно заприметил порядок, царивший во дворе. Калитка открылась без малейшего скрипа, ведь петли исправно смазывали маслом. Плетень не качнулся и не застонал, надёжно укреплённый в земле. Крепкие загоны для кур, аккуратный скирд сена и ровная стопка дров под прочным навесом. Ни раскиданных вещей, ни сора, ни единого признака расхлябанности.

Едва двое мужчин ступили во двор, как из конуры с тихим рычанием вышел большой пёс серой масти. Он осторожно шагнул на встречу непрошеным гостям, наклонив голову почти до самой земли, угрожающе вздыбив на загривке шерсть. Креслав пристально посмотрел в жёлтые глаза животного и поднял руку. Прошептав короткую фразу на неведомом, мелодичном языке, он сжал ладонь в кулак.

Пёс замер на месте в нерешительности. Затем шерсть на загривке улеглась, голова поднялась над землёй. Пёс размашисто зевнул, немного потоптался, затем направился обратно в свою конуру, зевнув напоследок ещё раз.

– Оно того стоило? – поинтересовался Деян, наблюдая, как четвероногий сторож крутиться внутри своего жилища в поисках более удобной позы.

– Ничего, – покачал головой Креслав, невольно утирая пот со лба. –Иначе забуду, как это делается.

Влияние далось тяжелее, чем он предполагал, хотя разум животных весьма податлив. Видимо, сказался долгий перерыв, и Креслав из страха едва коснулся Нави, получив слишком мало сил на внушение. С другой стороны, раньше Креслав бы не заметил подобного просчёта. Что ж, этого следовало ожидать, беспощадные годы берут своё.

Стараясь не шуметь, они пересекли двор и остановились у входной двери.

– Я пойду вперёд, – распорядился Креслав. – А ты жди здесь.

– И почему мне всегда достаётся всё самое скучное, – недовольно поморщился Деян. – Может, я с ней просто поговорю?

– Жди здесь, – отрезал Креслав. – Ты знаешь, что делать.

Когда входная дверь хлопнула, Маришка это услышала.

– Богдаша, это ты? – донёсся из горницы молодой женский голос.

Креслав молча двинулся вперёд и поднялся по небольшой лестнице.

– Богда…, – девица, сидевшая за столом в дальнем конце помещения, обернулась на шум и застыла в оцепенении.

Креслав размеренным шагом вошёл в комнату и остановился возле проёма. Горница являла собой точное продолжение двора. Аккуратная, прибранная, чистая. Кровать в углу пахла свежей периной и луговыми травами. Печь рядом с ней белела ярким пятном. Внутри весело трещал огонь, распространяя приятное тепло и дурманящий аромат готовящегося ужина.

– Ну здравствуй, хозяюшка, – спокойно поздоровался Креслав.

– А мужа нет, – Маришка неуверенно поёрзала на скамье. – Он в церкви.

– Я не к твоему мужу пришёл, – Креслав сделал шаг в направлении девицы.

Та испуганно вскочила, уронив на пол незаконченный крохотный носок из серой шерсти.

– Уходите, – жалобно попросила Маришка. – Я буду кричать.

Креслав приблизился ещё на шаг.

– Я здесь не за этим.

– Тогда зачем вы пришли? –она инстинктивно попыталась отступить назад, но упёрлась спиной в стол.

– За ответами, – Креслав продолжал медленно надвигаться. – Что произошло в лесу?

От его внимания не укрылись, жилы, натянувшиеся на шее Маришки. Вопрос явно заставлял её нервничать.

– Н-н-ничего, – залепетала она. – Я просто заблудилась. Что с меня взять. Баба-дура, не смотрела куда иду…

– Не ври мне, – голос Креслава звенящей сталью оборвал нелепую тираду. – Я знаю, где ты была, с кем разговаривала. Я прекрасно знаю, что, – Креслав взглянул на носок, сиротливо валявшийся на полу, – и кого ты принесла оттуда.

Руки Маришки непроизвольно легли на живот.

– Нет, вы не понимаете, – прошептала девица сдавленным голосом, а в глазах у неё заблестели слёзы. – Мы так давно хотели ребёнка, но Вседержатель не благословил нас…

– И ты решила попросить помощи у другого?

– Пожалуйста, – продолжала причитать Маришка, – непрестанно всхлипывая, – пожалуйста, не трогайте меня. И не говорите Богдану. Я воспитаю ребёнка благочестивым человеком, правда, – и едва различимым шёпотом добавила. – Он так хочет сына.

Она рухнула на колени и окончательно разрыдалась. Креслав вздохнул. Всё происходящее вызывало в нём лишь стойкое отвращение. Вид содрогающейся девицы, которая просто хотела немного счастья в своей жизни, вызывал у него желание развернуться и позволить дальнейшим событиям пойти своим чередом. Но мужчина прекрасно знал, чем может обернуться подобная слабость.

– Я не могу уйти, – с искренней печалью в голосе произнёс он. – А теперь скажи мне: ты специально искала встречи с ним?

Маришка испуганно подняла заплаканное лицо на Креслава и неистово замотала головой.

– Нет, нет, нет. Я правда заблудилась и пока плутала, случайно наткнулась на избу.

– А перед этим нашла что-то?

Маришка неуверенно кивнула.

– Да, деревянный гребень с янтарём.

– Что было дальше?

– Я долго плутала среди деревьев, – Маришка продолжила свой рассказ. – Уже отчаялась. Думала, что так и сгину в этой глуши. Либо от голода, либо волки бы задрали. А потом случайно вышла на поляну. Смотрю, а в центре изба небольшая стоит. Я так обрадовалась, и сразу бросилась к ней. Мне на встречу вышел старик. Такой добрый. Поздоровался, отвёл в дом, квасом напоил.

Над селом разлетелся колокольный звон, возвещая о том, что вечеря скоро подойдёт к концу. Креслав решил поторопить события.

– Как он узнал про вашу проблему?

Маришка немного пришла в себя и теперь отирала влагу на раскрасневшемся лице.

– Мы разговорились, и я случайно проболталась ему.

– Так, а что он? – нетерпеливо поторопил её Креслав.

– Ну он и сказал, что может помочь. Знает одно древнее средство.

– И ты в тот момент ничего не поняла?

Маришка съёжилась под пристальным взглядом Креслава.

– Поняла. Но вразумила себе, что просто надумываю небылицы. Старик казался таким безобидным.

– Ладно, что было дальше?

– Я плохо помню, – девица снова поёжилась. – Помню только, что согласилась. А потом стало жарко, и воздух… такой тяжёлый и смрадный. Какие-то тени плясали вокруг меня, слышала странные голоса, шепотки. А очнулась уже на краю леса. Тут-то меня и нашли односельчане.

Креслав задумчиво кивнул.

– Ясно. Тогда отдай мне гребень и покончим с этим.

Девица резко вскочила на ноги. На одно мгновение черты её миловидного лица исказились, поплыли, словно расплавленный воск, а сквозь них проступило другое лицо. Жуткое, звериное, злобное.

– Нет, – крикнула она исказившимся голосом, – не подходи. Выпотрошу.

Маришка сорвалась с места и бросилась на Креслава. Мужчина проворно отпрыгнул в сторону, успев в последний момент рассмотреть несколько костяных выростов, походивших на лезвия кинжалов. Пробив кожу на тыльной стороне ладоней, они образовали обильно кровоточащие раны. Креслав пропустил над головой следующий взмах и отскочил назад. Издав надсадный вопль, Маришка снова бросилась на Креслава. Мужчина резким движением сорвал с себя плащ и метнул его навстречу разъярённой бестии. Тяжёлая ткань окутала девицу, попала под ноги, заставив её покачнуться. Пока Маришка пыталась удержать равновесие, Креслав воспользовался получившейся заминкой и рванулся вперёд, нанеся увесистый удар в живот.

Стены избы содрогнулись от нечеловеческого воя, полного ярости и боли. Маришка заметалась по всей горнице, пытаясь стряхнуть плащ и покарать своего обидчика. Погадав момент, Креслав выхватил из-за пояса тонкую медную цепь с болтавшимися на звеньях амулетами, и набросился на жену Богдана со спины, пытаясь повалить её на пол. Ослеплённая Маришка, разъярившись пуще прежнего, попыталась его сбросить. С грохотом опрокинулся стол, скамья с протяжным стоном врезалась в стену, полки с кухонной утварью обрушились на пол. Пару раз Креслав ощутимо ударился спиной о печь.

Некоторое время они провели в упорном противостоянии. Маришка рычала и выкрикивала проклятья, Креслав кряхтел и тихо ругался, прилагая все усилия, чтобы удержаться. Затем раздался треск рвущееся ткани. Креслав увидел, как сквозь плащ прорезался костяной вырост. Резким движением бестия разрезала ткань, вывернулась из её хватки и ткнула Креслава локтем в бок. Несмотря на мягкую подкладку под кожаным жилетом, в глазах у него потемнело. Маришка разъединила сцепленные руки мужчины, развернулась и ударом ноги отбросила его на поваленный стол.

Лёжа в неудобной позе, Креслав слышал удаляющийся топот и хлопок входной двери. Одержав верх, Маришка, по всей видимости, решила сбежать. Шипя от боли, растекавшейся по всему телу, Креслав встал на ноги, поднял оброненную цепочку и бросился следом. В сени он буквально запрыгнул и всем телом вышиб входную дверь, едва не рухнув в уличную грязь.

– Фух, – донеслось сбитое дыхание Деяна. – Ну и злобная же тварь.

Он стоял по среди двора и всем телом прижимал к земле бившуюся в сети Маришку. Её костяные орудия путались в крупной ячее, безуспешно пытаясь разрезать прочную нить.

– Колокол второй раз звонил? – спросил Креслав, поспешно направляясь к Деяну и расправляя на ходу медную цепочку.

– Не слышал, – коротко ответил парень, продолжая бороться с рычащей на все лады Маришкой.

Начав обматывать лодыжки девицы, Креслав сказал:

– Тогда поспешим.

Маришка лежала на полу в центре разгромленной горницы. Стреноженная по рукам и ногам, она отчаянно билась в путах, безуспешно пытаясь разорвать их. От прежней силы не осталось и следа, и Креслав видел перед собой самую обычную девицу, слабую и беззащитную.

– Отпустите меня, – всхлипнула она. – Пожалуйста.

Креслав быстрыми взмахами отрезал несколько кусков ткани от уничтоженного плаща, и, перевернув пленницу на живот, осмотрел её запястья. Раны, оставленные костяными выростами, всё ещё кровоточили. Достав из кисета на поясе небольшой флакон, он смочил кусок ткани и обмотал покалеченные руки.

– Это поможет, – сказал он, перевернув девицу обратно, и присел на одно колено. – А теперь скажи, куда ты его спрятала.

Маришка прикусила губу. В глазах снова заблестели слёзы.

– Я не могу.

Мужчина мягко положил руку ей на плечо.

– Скажи. Ничего с твоим ребёнком не случится, есть способ сохранить его. Но мне нужен этот предмет.

Маришка долго смотрела ему в глаза.

– Там, под кроватью, – наконец, глухо сказала она, – есть половица. Она поднимается.

Вскоре Деян вернулся, сжимая в руке деревянный гребень, украшенный янтарём. Покрутив в руках предмет, он передал его Креславу, и тот быстро спрятал его в кисет. Затем он подал знак Деяну.

– Переверни её.

Глаза Маришки расширились в ужасе, и она завопила:

– Что?! Нет! Не надо! А как же ребёнок?

По лицу Креслава пробежала тень и он сказал:

– Я соврал.

Девица задёргалась с новой силой, но, ослабленная действием цепи, уже ничего не могла сделать. Креслав ловким движением распорол верхнюю часть платья и обнажил плечи. На белой коже правого плеча чётко выделялось несколько витиеватых узоров чёрного цвета.

– Буквы уже проступили, – бросил Креслав Деяну. – Держи её.

Услышавшая это Маришка, закричала с новой силой:

– Нет, не надо, не делай этого! Помогите! Убивают!

Ловким движением Креслав обхватил её рот ещё одним отрезанным куском плаща.

– Прости, но так нужно, – сказал он, доставая кинжал из-за пояса. – Приготовься, будет очень больно.

Было это ещё в году так 2012. Мама у меня тогда ещё работала гинекологом по сменам, в ту ночь была как раз на работе. Папа как это было раньше ненадолго уходил к другу посидеть попить пивка. Мы с младшим братом к этому уже привыкли, никто никому не высказывал, претензии не предъявляли, все было мирно и спокойно. Отошёл от темы, с братом бы в тот вечер посидели посмотрели фильм, посидели за компом, и в районе 22-23:00 легли спать, так как за окном была середина февраля, и на утром в школу. Брат вырубается быстро, только укрылся одеялом и уже уснул, а я бывает полежу поверчусь и в скором отрубаюсь. Но в тот момент что-то не получалось уснуть, было какое-то странное чувство, скажу наперёд-ужасы и страшилки я смотреть не могу, пошло ещё так с детства, сейчас мне 23 и я до сих пор не переношу ужасы, уж больно на долго остаётся все это в голове. Раз бы дома остались одни, то я свет на кухне выключить не решился, кошка спала рядом на кресле, и тут я слышу как довольно уверенно дергается ручка входной двери, а дом у нас частный, и тихо открывается дверь. Я тогда словил себя на мысли «ну все Папа пришёл можно спокойно засыпать.» но тут же стало непонятно, почему во дворе где стояла машина не включился свет, ведь датчик движения бы на все что движется среагировал бы, значит папы ещё нет. Я напрягся, ещё раз убедился, кошка дома, соседские коты не могли так пробраться да ещё и ручку задеть. Собрался с духом и пошёл закрыть дверь. Снова лёг спать. И буквально через минуту эта же дверь открывается с резким усилием на ручку и будто дверь открыли резко и нараспашку, что она ударилась об стену. Я снова закрыл дверь и уже начал названивать отцу, он пришёл после моего звонка примерно через 10 минут. После моего рассказа он долго ходил и думал что это могло быть, но так и не нашёл ответ на этот вопрос.

Глава первая.

У каждого в детстве бывали моменты, которые во взрослом возрасте вспоминаются искаженно. Когда я был еще совсем мал, мне приснился сон. Он запомнился мне в подробностях, что для снов нехарактерно. Сейчас в мои тридцать шесть я понимаю, что этот сон был лишь проекцией, отражающей мое детское состояние. Сон, который в себя впитал страхи детской психики ребенка, проживающего с сумасшедшей матерью.

Я смутно помню себя до семи лет, именно в этом возрасте меня забрала жить к себе бабушка. Признаюсь, что жизнь с бабушкой была не лишена наказаний, воспитательных моментов или требований к моей успеваемости в школе. При этом я был счастливым ребенком, у которого были и праздники, и дни Рождения, и домашние пироги. У меня появилось все то, что было невозможно, живи я с матерью.

Я всегда знал, что у нее диагноз. Моя мать - шизофреничка. При чем с проявлениями галлюцинаций, бреда и агрессии. Моя память урывками вырисовывает образ матери, так как после ее госпитализации, я ее никогда не видел. Знаю лишь то, что она скончалась на койке психиатрической больницы. Во всей этой истории у меня был лишь один страх, что болезнь передастся и мне. К счастью этого так и не произошло.

Я помню тот день, когда моя жизнь изменилась. На тот момент мне было семь лет. Воспоминания всплывают мерцающими осколками. Вот в одну секунду я стою у окна, из которого открывается вид на пятиэтажки. У домов деревянные облезлые рамы окон, грустного вида фасад и металлические ржавые конструкции, выполняющие роль балконов. Рядом с пятиэтажкой, напротив моего окна стоит дерево. На нем нет листьев, оно сильно качается от порывов ветра. Ветки как тонкие темные пальцы стучат по окнам дома. На улице полно луж и грязного весеннего снега. Темное тяжелое небо создает впечатление, что солнцу никогда не пробиться. В памяти сохранена обстановка комнаты, ее желтоватые неравномерно-поклеенные обои, часть из которых ободрана. Письменный стол, стоявший рядом с окном, был с облупившимися углами. Сам он был громоздким и на вид невероятно тяжелым. Отлично запомнился диван с деревянными подлокотниками. У дивана была примечательная особенность- в нем была дыра, из которой виднелся поролон. Эта дыра отлично занимала мое время. В нее можно было прятать фантики от редко перепадавших мне конфет. Отщипывание поролона было еще тем наслаждением, в общем, развлечения были отменные. Самое удивительное, что комнату я легко могу воспроизвести в моих воспоминаниях, а собственную мать- нет. В одних ситуациях, в которых есть ее присутствие она мне представляется худощавой женщиной с бледной кожей и большими на выкате глазами. А в некоторых воспоминаниях она является женщиной полной, ее кожа цвета замороженного ощипанного цыпленка, черты лица крупные, кроме глаз. Они как две узкие щелки, а руки с дряблой обвисшей кожей. Складывается ощущение, что я ее просто помню в разном возрасте. Фотографий ее я не видел, бабушка их не хранила.

Помимо комнаты, откуда меня забрали, я еще отлично помню мой сон. Начинается мой сон достаточно подробно. Я стою в ванне, она наполнена водой. Капли, падая из крана, образовывают круги на поверхности воды. Не сажусь в ванну потому, что я в одежде. На мне хлопковые бежевого цвета шорты и бело-красная футболка с олимпийским мишкой. Вода налита мне по щиколотку, и она очень холодная. Я и сейчас не догадываюсь, как во сне мог ощущать температуру воды. Я стоял в ванной и смотрел на свои посиневшие ступни. Мне не давал выйти из ванны с холодной водой страх. Я боялся, что меня ждет что-то более изощренное, чем стоять с замершими ногами. Вдруг открылась дверь в ванную комнату и в нее быстро вошла моя бабушка. Она в жизни была крепкой женщиной, как говорят "кровь с молоком". Ее теплые и мягкие руки обняли меня. Эти объятия я запомнил четко, словно бабушка вытаскивала меня из ванной наяву. Стоя обтираемый пушистым полотенцем, я рассматривал треснувший кафель на полу. Бабушка судорожно обтирала меня, она очень торопилась. Мне не хотелось выходить в коридор, чувство тревоги заставляло меня трястись. Неожиданно, или это просто вытеснено из памяти, мы оказались в комнате с дырявым диваном. Бабушка стоит за моей спиной и держит меня за плечи. Она оглядывается и одновременно поворачивает меня. Бабушка что-то искала или чего-то опасалась. Мой взгляд остановился на диване. На нем сидела моя мать, я просто это понимал. Хлопковый грязный халат с распахнутым воротом не прикрывал большую, исполосованную венами грудь. Она молча постукивала толстыми пальцами по дивану. Руки моей матери напоминали двух огромных слизней. Они были очень полными и бесформенными, кожа была очень бледной и усеяна венозными звездочками. Колтуны в сваленных волосах, которые не имели определенного цвета, скорее они были русыми, но из-за грязи оттенок был непонятен. Лицо имело такой же цвет кожи, как и руки, только глаза были узенькими, и практически было не различить, что у нее под веками. Рот был открыт, и из него исходило громкое дыхание. Ладонь моей бабушки опустилась мне на глаза. Темнота, но появилась ощущение движения рядом. Бабушка дернулась и упала вместе со мной. Как только мои глаза освободились от бабушкиной руки, я начал искать мать. Но ее не было на диване. Я посмотрел на бабушку, гримаса на ее улице изображала ужас и готовность закричать. Ее рука была поднята, а указательный палец был направлен в сторону двери в комнату. Повернув голову, я посмотрел на место, указываемое пальцем. В дверях никого нет. Но из-за прикрывавшей двери стену начала ползти моя мать. Она как огромный таракан полезла к потолку. Коснувшись потолка одной рукой, ее голова начала медленно поворачиваться в нашу сторону и при это из ее рта исходил гортанный хрип. От ужаса я проснулся. Я не помню, когда именно мне приснился этот сон. Жил ли я еще с мамой или уже с бабушкой. Но я знал точно что то, что мне приснилось непосредственно связанно с теми ужасами, которые пришлось пережить, и которые я до сих пор несу в своем сердце.

Спасибо, что прочли. Пиите мне ваши комментарии.

Привет, неведомый читатель! Если ты сейчас видишь эти строки, значит воля моя угасла навечно. Поэтому я и решил написать всё это, пока ещё теплятся силы. Хочется оставить отпечаток себя прошлого, способного принимать решения. Свободного. Но не осуждай меня, прошу тебя. Я делаю это не из какого-то банального эгоизма. Этими записями я надеюсь помочь и тебе, неведомый читатель. Дать тебе ещё один кусочек мозаики, ещё один ключ, который откроет сокровищницу, скрывающую ответы на происходящие события. И, может быть, поддержать в трудную минуту сомнений.

Ты, верно, и так прекрасно знаешь, о чём я поведу речь. Ведь тебе уже довелось столкнуться с «ними». Поэтому я пропущу длинные предисловия, рассказывая о том, что знакомый нам мир погиб. Тем более, я плохо понимаю, что во всех этих событиях главное, а что второстепенное. Лучше я расскажу обо всём по порядку, так, как я это увидел и пережил. А ты уж воспользуйся этим знанием на своё усмотрение.

Итак. Зовут меня Алексей. Двадцать шесть лет. Всю жизнь я прожил в другом городе, но четыре года назад перебрался сюда. Работал я конструктором в КБ местного завода. Увлекаюсь астрономией.

Пожалуй, этого достаточно обо мне. Перейду к самому главному. Не знаю, как всё началось в том месте, откуда пришёл ты, но изменения вокруг себя я заметил около месяца назад. В тот, первый день, я ехал в автобусе на работу. Именно там, в переполненном людьми, тесном душильнике я впервые увидел «его». Естественно, значение всего произошедшего я понял намного позже. Наверное, и у тебя всё было также. Удивление, смятение и, возможно, где-то на глубине сознания, смутная тревога.

«Им» оказался мужчина лет за сорок. На первый взгляд ничем не приметный. Начиная от лица и заканчивая одеждой. Спокойно сидел себе, смотрел перед собой, думал о каких-то своих проблемах. Правда, мне тогда показалось странным, что он вообще не совершал лишних движений. И сидел ровно, словно по команде «Смирно». Хорошо помню, как он тогда потянулся к щеке, чтобы почесать её, и движение это получилось каким-то механическим, неживым. Слишком чётким.

Нет-нет, ты не подумай, не его поведение показалось мне странным тогда. В конце концов, кто обратит на подобные вещи внимание будучи окружённый множеством других людей. Это уже позже, когда завеса тайны немного приоткрылась, я выудил из памяти все эти детали и выстроил целостную картину. Странный пассажир привлёк моё внимание другим. Мне постоянно мерещился странный блеск над его головой, когда мужчина попадал в поле моего периферийного зрения. И всё бы ничего, но, когда я смотрел на него прямым взглядом, то никаких блестящих предметов над ним не замечал. Несколько раз я повторял этот свой эксперимент: отводил взгляд в сторону и замечал какие-то блеск, словно бы стальная проволока попадала на свет, а затем резко поворачивал голову и видел лишь пустое пространство. Теперь-то я понимаю, что это было, но тогда я оказался просто-напросто сбит с толку и даже предположил, что у меня какие-то проблемы со зрением.

Сначала изменения происходили очень медленно, учитывая насколько быстро всё закрутилось потом. Или я не обращал на них должного внимания, погружённый в кутерьму ежедневных дел, ведь незадолго до этого я сделал важный шаг в своей жизни, и теперь активно готовился к его воплощению. «Следующего» я приметил лишь спустя несколько дней. Точнее «следующую». Я тогда прогуливался с невестой и обратил внимание на женщину, которая вышла на вечернюю пробежку. Она бежала вдоль улицы, периодически попадая под оранжевые конусы уличного освещения, и я всякий раз замечал вспышку над её головой, когда не смотрел на неё прямым взглядом. Увиденное очень сильно озадачило меня, и, сказать по правде, даже немного напугало, потому что я сразу вспомнил случай в автобусе. Я даже искоса поглядывал на невесту, гадая, один ли я вижу этот странный блеск, но моя спутница или не подавала вида, или, и вправду, ничего не видела.

А потом «они» стали попадаться чаще. Прохожие на улице, покупатели в магазинах, пассажиры в транспорте. Я уже не мог игнорировать происходящее и целенаправленно высматривал людей со странным блеском над головой. Тайком наблюдая за «ними», я заметил одну общую для всех черту: «они» все до одного выглядели не то потерянными, не то задумчивыми. Выражение на их лицах никогда не менялось, движения получались скованными, чёткими, отрывистыми.

Первым звоночком стал странный случай, произошедший со мной, когда я возвращался с работы. Я вышел из автобуса в потоке других пассажиров, по привычке подмечая «странных». Едва я отошёл от автобусной остановки на десяток метров, как кто-то ухватил меня за рукав куртки и шепнул в спину:

– Подожди.

Я обернулся и увидел мужчину лет за сорок с сединой и залысинами. Он нервно оглядывался по сторонам.

– Что вам надо, – спросил я, а сам напрягся, готовый в любой момент либо побежать, либо дать отпор.

Мужчина ещё раз нервно осмотрелся и облизнул губы.

– Ты их тоже видишь? – спросил он едва различимым шёпотом.

Я не сразу сообразил, о чём речь.

– Кого? – спросил я, отступая на шаг назад.

– Ну, их. Нити.

Я ещё больше укрепился в уверенности, что с этим мужичком лучше не разговаривать и довольно грубо ответил:

– Отстань от меня, псих ненормальный. Иди проспись.

– Но..., – мужчина принял довольно жалкий, беспомощный вид, но я решительно повернулся к нему спиной.

Уклонившись от новой попытки меня удержать, я быстро зашагал прочь, оставив странного мужчину так и стоять с беспомощным видом по среди улицы. А на следующий день я пожалел о содеянном. Потому что я тоже их увидел. Нити, что тянулись к потолку из тела продавщицы, отпускавшей мне пакет молока. Тонкие, едва заметные, они появлялись прямо из кожи на запястьях. Ещё одна нить тянулась от затылка, и две последние скрывались где-то в районе ног. Шокированный, я негнущимися пальцами схватил свою покупку и поспешно покинул магазин.

После этого я наблюдал эти нити постоянно. Мне хватало выйти на балкон, чтобы с замиранием сердца лицезреть, как они простирались из разных частей города к небу, словно мистическая, потусторонняя связь. В солнечную погоду они особенно хорошо выделялись. Тем более, я, почему-то, их различал на любом расстоянии. У меня даже завелась привычка вести подсчёт, и я всё с более холодеющим сердцем понимал после каждого подсчёта, что их количество растёт в геометрической прогрессии.

Самое ужасное, что происходившие изменения замечал только я. И, судя по всему тот мужичок, которого я начал отчаянно разыскивать свалившихся на меня бед. Спустя некоторое время он отыскался. В тот день мы сели на один автобус, но поток людей вынес его наружу раньше, чем меня. Пришлось его догонять.

– Я теперь их тоже вижу, – выпалил я, ему в спину.

Мужчина обернулся ко мне.

– Понятно, – ответил он без особого энтузиазма.

– Я про нити, – нетерпеливо продолжил я, – которые к небу тянутся.

Тот сохранял на лице глубокое безразличие. У меня закрались неприятные мысли и я посмотрел на пространство над его головой. Внутренности свело в болезненном спазме. В порыве надежды, что я такой не один, от моего внимания ускользнули тонкие нити, тянущиеся к пасмурному небу.

Я нервно сглотнул и осторожно спросил:

– А вы в порядке? Вы хорошо себя чувствуете?

Мужчина с неизменной флегматичностью пожал плечами.

– Да, очень хорошо.

Меня прямо передёрнуло от его непробиваемого спокойствия. Я стремительно зашагал прочь, не оглядываясь. Я не знал, чего от него ожидать, и рисовал в голове самые ужасные картины. Но он всего лишь меня окликнул едва я удалился на десяток шагов, хотя от его спокойного голоса я подскочил на месте. С нехорошим предчувствием я глянул через плечо.

– Парень, – мужчина продолжал стоять на том же месте и в той же позе, только голова повернулась в мою сторону, – просто подчинись.

Меня словно холодным душем окатило. Едва ли не переходя на бег, я стремительно направился домой. Время от времени я оглядывался, с замиранием сердца ожидая, что вот-вот увижу его, бредущего своей чёткой, механической походкой следом за мной, но до самого дома он так и не объявился.

Вскоре началось настоящее безумие. Выходя на улицу, я всё чаще замечал на себе пустые взгляды. На работе тоже объявились эти «ребята». Один раз меня вызвал начальник и полчаса твердил монотонным голосом про субординацию, иерархию и командный дух. А я всё это время наблюдал, как в свете люминесцентных ламп вспыхивали нити, тянувшиеся к его голове, рукам, ногам. Точно у марионетки.

В конце концов, я престал выходить на работу. Просто стало невыносимо, наблюдать эти пустые взгляды и выслушивать нотации про необходимость объединения. Я окопался дома, перейдя на осадное положение. Для подобного решения хватило всего одного взгляда в окно. Тысячи и тысячи нитей тянулись к небу. А ещё целая связка этой противоестественной «связи» прошивала от пола до потолка мою квартиру, сообщая, что кото-то подо мной тоже «подчинился».

Я в ужасе наблюдал со своего балкона, как неведомая сила постепенно захватывает город. В отчаянии я рассказал всё своей невесте. Про нити и про странное поведение людей. Я просил её уехать куда-нибудь. В ответ она решила, что я придуриваюсь в преддверии свадьбы, и напрочь отказалась меня слушать. В конце концов, ей настолько надоели мои звонки, что она престала отвечать.

В уединении квартиры, я начал активно копаться в интернете в поисках информации. Я надеялся таким образом понять масштабы катастрофы. И понял, что мне уже нигде не скрыться. Поначалу во всемирной сети проскальзывала информация о странных нитях и изменившемся поведении некоторых людей. Но со стороны всё это выглядело настолько дико и нелепо, что я не сомневался: для тех, кто до сих пор оставался нормальным, но не видел того, что видел я и мне подобные, считал всю эту писанину чем-то вроде «теории заговора». А потом упоминания о странных нитях вообще стали пропадать отовсюду, откуда только можно.

В это же время по новостям рассказывали саму обычную чушь, которая напрочь игнорировала творившуюся вокруг чертовщину. Да и стали бы они говорить что-то иное, когда ведущий так монотонно рассказывает про текущую ситуацию в мире. Войны закончились, все страны пришли к согласию, пришло время «подчиниться».

Отчаяние охватывало меня всё больше и больше, но в самые пучины я нырнул, когда раздался звонок от моей невесты. Сбивчивым, всхлипывающим голосом, она рассказывала, что её родители как-то странно себя ведут. Сама она заперлась в ванной и не знает, что делать. Её перепуганный, умоляющий голос заставил меня покинуть своё убежище. Я приказал ей сидеть тихо и дожидаться моего звонка, а сам схватил нож поувесистей.

В принципе, отмахиваться от «них» не требовалось, так как до сих пор они вели себя спокойно, но я почувствовал себя уверенней, когда заткнул за пояс своё незамысловатое оружие. Спускаться я решил по лестнице, так как одна мысль о том, что я могу оказаться в тесном пространстве с кем-то из «них» уже вызывала у меня приступы паники.

Мне предстояло преодолеть шесть этажей. Я тратил по несколько минут, прежде чем ступить на площадку следующего этажа, готовый в любой момент сорваться с места и броситься обратно в свою квартиру. Когда я пресекал площадку второго этажа, тишину нарушил скрип входной двери. В этот момент вся моя решимость испарилась, и вместо того, чтобы броситься бежать, я замер на месте парализованный страхом. Дверь медленно отворилась и оттуда рубленной походкой вышла худощава женщина в домашнем халате. С содроганием, я заметил нити над её головой, колыхавшиеся в такт движениям. За последнее время они стали проявляться всё отчётливее.

Мы стояли в абсолютном безмолвии несколько долгих секунд. Затем я опомнился и молниеносно проскользнул мимо неё. Когда моя нога коснулась первой ступеньки, ведущей вниз, тишину площадки нарушил спокойный голос, пригвоздивший меня к месту.

– Почему ты ещё не подчинился?

Я обернулся. Женщина даже не поменяла позы. Лишь голова повернулась в мою сторону.

– Что? – спросил я, изображая недоумение.

– Почему ты ещё не подчинился? – снова спросила она, в точности повторив вопрос, вплоть до интонаций.

– Я не знаю о чём вы, – нервно ответил я, отступая ещё на одну ступеньку вниз.

Женщина сорвалась с места внезапно. В какие-то доли секунды она подскочила ко мне и ухватила за куртку одной рукой. Я дёрнулся в неожиданно цепкой хватке, но вырваться не смог. Свободная рука поднялась над моей головой, и тонкие пальцы сомкнулись на воздухе. Нет, не на воздухе, мне так показалось лишь на одно мгновение. С приступом паники я рассмотрел зажатую между её пальцев нить. Кончик нити извивался из стороны в сторону, словно червь. С диким воплем я рванул нож, заткнутый за ремень, и рубанул им не глядя. Описав короткую дугу, нож пролетел над сжимавшей предназначавшуюся для меня нить и ударил по другой, той, что тянулась к запястью схватившей меня женщины.

Преодолев лёгкое сопротивление, лезвие рассекло жуткую связь с неведомой мне силой, и рука повисла как плеть. Женщина безразлично посмотрела на свою, ставшую уже бесполезной конечность. Воспользовавшись этим замешательством, я с остервенением замахал ножом, метя по другим нитям. Сначала один за другим подкосились худые ноги. Но, несмотря на это, она не осела на пол. Словно подвешенное, тело её осталось на той же высоте, а рука продолжала крепко держать меня за куртку. Противоестественность позы повергла меня в ужас, и я ещё несколькими хаотичными отчаянными ударами обрезал оставшиеся две нити. Железная хватка резко ослабла и женщина осела на пол бесформенным мешком.

В беспамятстве я бросился вниз и выскочил на улицу. Меня встретил абсолютно пустынный город, хотя ещё недавно здесь бродило множество «этих». Первым своим порывом я захотел убежать обратно в свою квартиру и запереться там. Меня до сих пор трясло после схватки в подъезде, а вид безлюдных улиц лишь усугублял моё моральное состояние.

От побега домой меня остановил телефонный звонок.

– Лёш, – раздался в трубке перепуганный шёпот моей невесты.

– Я уже иду. Ты ещё в ванной?

– Да, только поторопись. Телефон почти сел. Родители уже несколько раз стучались, попросили выйти. Им нужно поговорить со мной о чём-то. Говорят о новых правилах в семье. Они такие спокойные, безэмоциональные, – в трубке раздался надсадный всхлип. – Лёш, мне страшно.

– Сейчас приду.

Я бросил трубку и помчался по вымершим улицам. Родители моей невесты проживали не очень далеко от меня, но дорога всё равно получилась долгой по той причине, что я то и дело прятался и двигался исключительно короткими перебежками, каждый раз подолгу осматривая окрестности. Очень помогала возможность видеть «их» связь, и я раз за разом убеждался, что на улицах никого нет.

Когда я добрался до нужного дома, уже смеркалось. Я с неприятным холодком в груди заметил, как целое скопище нитей устремляется сквозь крышу к темнеющему небу. Решив не ломиться напролом, я достал телефон и позвонил девушке. Абонент вне сети. Я снова набрал телефон в тщетной надежде и получил ровно тот же результат.

Бессилие охватило меня в тот момент. Я не знал, что мне делать, ведь меня до дрожи во всём теле пугала одна только мысль о том, что мне придётся заходить в дом, полный этих созданий. Но последней каплей, после которой я трусливо убежал домой, стал ненароком брошенный взгляд на окно родителей моей невесты. В нём стояла её мама. Словно заведённая игрушка, она зазывно махала рукой, а на лице её застыла жутковатая натянутая улыбка.

Потом потянулись дни моего заточения. Дело омрачалось тем, что «они» начали подходить к моему дому и слоняться под окнами. А ещё из-за входной двери доносились размеренные шаркающие шаги. Недолго думая я обрезал все нити, что тянулись сквозь мою квартиру. Хоть нескольких из «них» угомонил.

В какой-то момент у меня начала подходить к концу еда и я вынужденно выбрался наружу, подгадав момент, когда все они разбрелись по своим квартирам. Не так давно я заметил за «ними» привычку примерно в полдень уходить с улиц. Я устремился в ближайший магазин и начал без разбора набивать рюкзак всякой едой. Меня спасло то, что я выглянул в какой-то момент в окно и увидел связки нитей, стремительно приближавшиеся в мою сторону.

Я едва успел унести ноги, прежде чем «они» окружили магазин. В подъезде меня поджидали ещё один. Он наскочил на меня, когда я открыл дверь в свою квартиру. Сцепившись, мы повалились внутрь, и завязалась ожесточённая борьба. В какой-то момент он извернулся, ухватил одну из нитей, материализовавшуюся у меня над головой, и воткнул её мне в ногу. По телу сразу растеклась приятная эйфория, в голове помутилось, захотелось лечь и уснуть. Огромным усилием воли, я привёл себя в чувство и нашарил оброненный во время борьбы нож. В безудержной ярости я ударил его в бок.

Тот даже не обратил на это внимания, а я с ужасом понял, что не чувствую тёплых струй, которым следовало бы вытекать из раны. А тем временем рука мужчины уже тянулась к следующей нити, материализовавшейся надо мной. Я вырвал нож и начал остервенело рубить «его» связи, а когда мужчина осел на пол, обрубил и нить на своей ноге. В голове сразу прояснилось, а ногу словно в холодную воду опустили. Кстати, напавший на меня мужчина до сих пор лежит в прихожей. Замечу одну интересную особенность: никаких признаков разложения я до сих пор не проявилось. Зато его тело сдулось точно шарик. Преодолев брезгливость, я даже осмотрел получившийся кожаный мешок внимательнее. Внутри он абсолютно пустой.

Вылазка в магазин улучшила моё положение. Я даже приободрился, осознав, что застать меня врасплох всё же не такая простая для них задача. Поняв это, «они» перешли к другой тактике. Сначала пошли разговоры в новостях и различных ток-шоу. Про меня, и, судя по всему, других таких же упёртых. Нас убеждали «подчиниться», рассказывая про преимущества и мужественность этого поступка, про вступающий в новую эру мир, про прекрасные новые порядки. В итоге, я выдернул телевизионную вилку и больше никогда не включал.

Затем пошли разговоры в интернете. Мне писали везде, где только можно, заваливая соцсети и почтовые ящики тоннами сообщений. Вскоре и компьютер выключился навсегда. А потом позвонили родители. Большей боли описать трудно. Когда мой отец монотонно бубнил про «подчинение» я чувствовал, как слёзы градом катятся по щекам. Эту пытку я выдержал всего один день, после чего в ярости вышвырнул телефон в окно.

Собственно, вот она, моя краткая история, неведомый читатель. Здесь она подходит к концу. Больше мне добавить нечего. Нечего добавить потому, что я устал. Потому то у меня нету сил. Потому что не нужно ломать человека, чтобы он подчинился. Куда лучше, если он сам этого захочет. А я очень хочу.

Знаешь, дорогой неведомый читатель, сегодняшняя ночь особенно хороша. Безоблачная, полная ярких звёзд. А среди них висит королева-Луна, большая и сияющая. Я смотрю на всю эту красоту сквозь балконную дверь и не могу налюбоваться. Я уже говорил, что очень люблю астрономию? А ещё я наблюдаю тысячи нитей взметающихся, к небесам. В свете Луны они переливаются, словно чистейшее серебро. Великолепное зрелище.

Но ещё более великолепное зрелище – это одинокая фигура, парящая на фоне ночного светила. Раскинув руки в стороны, моя невеста зависла напротив запертого балкона, подвешенная на тонких серебристых нитях. Она ничего не говорит, она ничего не просит, она ничего не требует. Да всё это и не нужно. Зачем слова, когда всё понятно и так. Ведь подчиниться так просто. Всего-то нужно забрать самое ценное в твоей жизни, затем подарить проблеск надежды, чтобы погасить его навсегда. «Они» вели меня этой дорогой, забрав невесту и родителей, подарив глоток свободы, когда я уверился в своих возможностях сопротивляться им, а затем растоптав всё это одинокой фигуркой, зависшей на уровне шестого этажа. Теперь-то я понимаю, что схватить меня они могли в любой момент. Но не захотели. Потому что я должен подчиниться добровольно.

И я подчинюсь, неведомый читатель, но подчинюсь с согревающей надеждой, что ты не сдашься. Разгадай эту тайну, не позволь «им» испытать триумф. А я проиграл, я больше не могу бороться. Всё что мне осталось – это подчиниться. А это так просто. Всего-то достаточно открыть балкон.