CreepyStory

Начало: В стыках (ч.1)

Очнулся я на диване в собственной квартире. Произошедшее вымотало меня настолько, что я даже не запомнил путь домой. Сил, чтобы снять одежду тоже не осталось. Куртка лежала по среди комнаты, рядом валялись ботинки, которые я додумался стряхнуть, прежде чем завалиться на диван.

Часы на телефоне показывали, что мне следовало бы уже давно быть на работе, но, по понятным причинам, я даже не думал о чём-то подобном. В горле, словно бы, раскинулась целая Сахара. Я с трудом поднялся на взрывающиеся болью после вчерашней пробежки ноги и осмотрелся. Квартирка моя не представляла собой ничего интересного. Одна единственная комната с выходом на балкон, связывалась через широкий прямоугольный проём с коротким коридорчиком. Направо по коридору находилась кухня, слева прихожая, за стенкой – туалет.

Ничего сверхъестественного за время моего сна не произошло. Никаких разверзнутых стен, никаких торчащих рук. И что самое радостное, никаких жутких голосов. Первым делом я двинулся на кухню, и налил стакан воды. Поднеся стакан ко рту, я уже приготовился отхлебнуть воды, как отвратительный до зубовного скрежета голос нарушил блаженную тишину:

– Даров, парень. Как дела?

Волна озноба проняла меня от головы до ног. Я подскочил на месте и выронил стакан. С громким треском он разлетелся на осколки, оставив после себя лужу воды.

– Уууу, – теперь я узнал Первого, – а нервишки-то не алё. Тебе б к врачу сходить.

– Что вам надо?! – отчаянно крикнул я, заметавшись по кухне.

Мне мерещилось, что стены начали расходиться в стороны, являя чернильную темноту, и оттуда уже тянутся ко мне тысячи тощих рук.

– Мы ж вчера сказали, в гости тебя хотим пригласить, – ехидный голос Второго, раздавшийся на кухне, сверлил мозг гигантским сверлом.

Бессилие снова начало одолевать меня. Я схватился за край кухонного стола, чтобы не упасть и взмолился:

– Отстаньте от меня! Я ничего вам не сделал!

– Начнём с того, что мы тебя выбрали, – заговорил Первый, – так что, брат, судьба твоя незавидна. Мы очень последовательны в своих действиях. Если решили что-то, то…

И она картинно умолк.

– Ага, – поддакнул Второй, – а ещё у нас подружка твоя. А мы влюблённых не разлучаем. Кстати, у неё есть для тебя пара слов.

От услышанного у меня зашевелились волосы на голове. Я услышал женский плач. Протяжный, отчаянный, сжимающий внутренности в спазме. Я узнал её голос. Аня плакала тихо умоляюще и постоянно просила отпустить её. Спустя несколько секунд всхлипы затихли.

– Н-да, – смутился Первый, – неловко вышло. В основном она только и ноет. Но ты не волнуйся, она цела. Мы её, хе-хе, и пальцем не тронули. Сначала мы заполучим тебя, а там уж и начнём потеху.

Странно, но внутри меня вскипел гнев. Я метнулся к ящику с ножами и выхватил самый большой. Выставив его перед собой, я завертелся на месте, выкрикивая:

– Ну давайте, идите сюда» Я вам так просто не дамся. Вы ещё пожалеете, что связались со мной.

Моя тирада потонула во взрыве издевательского хохота. Затем Второй произнёс:

– Придурок, да что нам твой нож? Что ты нам сделаешь? Мы в стыках живём, ты окружён нами, – голос его резко просел на пару октав, огрубел, – ты в нашей власти, мы можем уничтожить тебя в любой момент, сожрать, выпотрошить, – голос его становился всё ниже и ниже, превращаясь в утробный рёв, – ты уже мёртв, и дышишь только потому что мы тебе позволяем. Мы – твой новый бог, так падай на колени и начинай молиться нам. Теперь ты туша для разделки, скот для убоя, наша добыча!

На последних словах линолеум на полу ощутимо ударил меня по ступне. Я отскочил в сторону, но меня настиг второй удар, в том месте, где я приземлился. Я метнулся к стене, но отвратительные обои в цветочек ощутимо ткнули меня в спину, уронив на пол. А затем мир вокруг заходил ходуном. Обои и линолеум раздувались и опадали, словно кто-то пытался его прорвать. Я не знал куда податься, метался как загнанный зверь, а от одного взгляда на кухонное окно у меня помутилось в голове. Вокруг оконной рамы проступила красная жидкость обильно стекавшая на пол, а ноздри защекотал запах железа. Но больше всего меня с ума обычный солнечный день, раскинувшийся за заляпанным кровью стеклом.

Безумие прекратилось также внезапно, как и началось. Обои и линолеум успокоились, а когда проступившая было кровь начала втягиваться обратно в оконную раму, у меня снова помутилось перед глазами. Повисла гнетущая тишина. Не в силах больше стоять, я поднялся на ноги, опустился на стул и бросил нож на стол.

– Ну так убейте меня, – глухо сказал я.

– Неее, – ответил Первый противно хихикнув, – это скучно как-то. Давай лучше сыграем в игру.

– Я не…

– Мы сыграем в игру, – перебил меня Первый, сделав ударение на слове «сыграем». Голос его на мгновение дрогнул, и в нём проступили рычащие нотки. – Или мы начнём разделывать девку прямо сейчас и переправлять её тебе по кускам.

Я немного помолчал, прежде чем ответить.

– Хорошо, – обречённо кивнул я пустой кухне, – её только не трогайте.

– Вот и хорошо, – хихикнул Первый, – тогда слушай. Игра называется «не открывай». Ты не открываешь ни входную дверь, ни окна, ни выход на балкон. Если откроется что-то из этого – ты умрёшь.

Я сразу прикинул варианты.

– То есть я буду жить, пока заперт в квартире?

– Да, – ответил Второй, – именно так.

– Но какой в этом смысл? Мне же нужно ходить в магазин. Я же в конце концов, просто умру от голода.

– Ага, – довольно согласился Второй, – для тебя исход один. Но, у нас есть для тебя персональное предложение. Протянешь неделю – отпустим девку.

Я задумался. Каких-то путей для спасения я не видел, но моя смерть, всё-таки могла спасти кому-то жизнь. Правда оставался ещё один вопрос.

– А откуда мне знать, что вы не обманете?

Ответил мне Первый.

– Как тебе уже сказали, мы довольно последовательны в своих действиях. Скажем так, у нас есть некоторые правила, если мы о чём-то договорились или что-то решили, то уже не отступим.

– И я должен поверить вам на слово? – скептически заметил я.

– Решай сам.

Я снова задумался и спустя несколько минут сдал согласие.

– Вот и хорошо, – сказал Второй удовлетворённо. – Тогда мы начнём.

Оба моих невидимых собеседника умолкли, оставив меня в тишине и одиночестве. Так началась моя игра с неведомыми силами. Сначала я посчитал, что продержаться неделю не так-то и сложно, но после подсчёта провизии вскрылась главная проблема – пачка пельменей и пара банок рыбных консервов. Еды катастрофически не хватало.

В остальном первый день прошёл совершенно спокойно. Правда мне позвонили с работы, и устроили выволочку за прогул, но я наплёл самого отборного вранья про внезапную страшную хворь, подкосившую меня, и договорился о недельном отгуле. Я старался говорить очень взвешенно и аккуратно, так как Первый, прежде чем я поднял трубку, кратко проинструктировал меня, что малейший намёк кому-либо на мою «игру» и получу я Аню обратно по кусочкам в ближайший час.

А вот ночь выдалась бессонной. Наивно было полагать, что они так просто оставят меня в покое. Я для них теперь представлялся подопытным кроликом, и они отрывались на мне на все лады. Я снова слышал её плач и всхлипы. Не знаю, что они с ней делали, раз пообещали её не трогать, но ревела она отчаянно и постоянно просила отпустить её. Это сводило меня с ума.

Дальше они принялись за меня уже серьёзно. Они то болтали не умолкая, то подначивали меня открыть дверь. Время от времени, когда я меньше всего этого ждал, они утробно рычали где-то над самым ухом или отвешивали мне оплеухи через пол или стены. Запас еды таял на глазах, и я как мог старался растянуть его на неделю.

Но и ночью они не оставляли меня в покое. На вторую ночь я с воплями свалился с дивана и просидел на кухне. Проснувшись от ледяного прикосновения к своей груди, я с ужасом увидел тонкие пальцы, мягко скребущие по футболке. А когда я опустил взгляд ниже, то увидел, что рука эта тянется из стыка между подушками дивана. В ту ночь я больше не уснул, заливая сонливость чаем.

Даже после всего этого я думал, что выдержу отведённый срок. Как же наивно. Третий день вымотал меня сильнее, чем предыдущие. И нет, они не бросались на меня, не хватали в неожиданный момент. Они даже не болтали без умолку. Ничего не происходило. Ничего. И это ожидание сводило с ума настолько, что я в какой-то момент не выдержал, требуя их хотя как-то проявиться, но в ответ получил лишь молчание.

Ожидание воздалось мне ночью. Проснулся я от множества ударов по телу. Я уже подумал, что они решили просто избить меня, но такие испытания мне ещё только предстояли. Оказалось, что в меня бросили множеством каких-то предметов, которыми, когда я чуть лучше пригляделся, оказались... Спустя несколько секунд я влетел в ванную комнату, и пока меня рвало скудной трапезой в унитаз, Первый радостно сообщил мне, что кости, свалившие на меня, принадлежат соседу жившему в квартире напротив – приветливому интеллигентному дедушке, которому я иногда помогал донести пакеты до квартиры.

Я поверил им. Поверил по той причине, что дедушка тот вечерами играл на пианино. Неплохо играл, скажу я вам. Вечером четвёртого дня я пианино не услышал. Эти твари даже специально на некоторое время затихли, чтобы я убедился в этом. Кости они, кстати, убрали за собой. Я просидел в ту ночь на кухне, боясь заглядывать в комнату, а на утро кровать снова была чистой.

Четвёртый день не принёс никаких новшеств в плане моих мучений. Правда они начали откровенно меня избивать, под улюлюканье и хохот. Я даже специально таскал с собой нож, в надежде хоть как-то ответить. Конечно же, ничего не помогло. Увесистые удары прилетали из самых неожиданных направлений, моё тело быстро покрылось синяками и ссадинами.

Четвёртая ночь и новый кошмары. Крики. Но не Ани, нет. Её я больше не слышал. Теперь твари терзали кого-то другого. На этот раз это были звуки настоящего страдания. Между воплями Второй сообщил мне, что они добрались до других моих соседей – семейной пары, жившей через стенку. От воплей меня снова замутило и я кинулся в ванную. Но когда я открыл дверь, то застыл на месте. Вместо привычного белого кафеля, за дверью простиралась бесконечная чернота. Та самая, в которую утащили Аню. Та самая, которая была их обиталищем. Твари решили удивить меня новым фокусом.

В тот раз я подумал, что тьма поглощала свет. Но, как оказалась, она наоборот, излучала его. Ничем иным увиденную картину я не мог объяснить, потому что я совершенно чётко видел множество длинных тощих рук, висевших в абсолютной пустоте. Словно бы их освещали ярким прожектором. Они начинались из этой тьмы и тянулись к… Тут мне стало ещё хуже. Наверное, когда-то эти двое несчастных были людьми. Но теперь я видел лишь куски мяса, истязаемые самым извращённым созданием во Вселенной. Меня вырвало прямо туда, в кромешную черноту, а затем я захлопнул дверь.

Эти их фокусы с пространством твари проворачивали с особым удовольствием. Например, я открывал холодильник или шкафчик, чтобы достать кружку и натыкался на очередную сцену из скотобойни. Наконец, это приучило меня не ставить кружки в шкафы и не убирать тарелки, чтобы лишний раз не провоцировать их.

Еда закончилась на шестой день. К этому моменту я уже и так порядочно ослабел из-за недоедания. Вдобавок сказывалось и продолжительный недосып. Голова кружилась, ноги едва держали тело, внезапные удары сбивали меня с ног, и я ещё долго лежал, собираясь с силами. Этот день стал переломным. Именно тогда я подошёл к входной двери.

– Всё? Сдался?

Первый с трудом сдерживал ликование в голосе. Я же с безразличием смотрел на входную дверь. От смерти меня отделяла лишь дверная щеколда и поворот ручки.

– Долго продержался, – отметил Второй не без уважения в голосе.

Я отрешённо думал, что скоро всё это закончится. Они меня достаточно мучали. Судя по тому, что они показывали мне, дальше будет только хуже, но у меня просто не осталось моральных сил, чтобы бороться. Мысленно извинившись перед бедной девушкой, которая просто захотела познакомиться с не очень везучим парнем, я сдвинул щеколду в сторону.

Время словно бы замедлилось, стало похожим на патоку. Я наблюдал как моя рука медленно тянется к дверной ручке. Казалось, что это длилось целую бесконечность. В воздухе ощущалось повисшее напряжение. Я буквально чувствовал, как нечто, живущее в стыках, дрожит от нетерпения, облизывается, предвкушает своё извращённое кровавое пиршество. Когда ладонь моя обхватила ручку, я перевёл взгляд на стык между косяком и дверью, готовясь к встрече с тысячью оголодавших рук. В этот момент напряжение, наверное, достигло своей высшей точки, и на нервной почве мне даже показалось, что пространство между дверь и косяком чуть потемнело, будто чья-то тень легла на него.

Я медленно отпустил ручку и вернул задвижку на место. После этого синяков на моём теле прибавилось. В добавок к ним прибавились разбитые губы и кровоточащий нос. Они взбесились не на шутку. Теперь они перестали ехидничать и насмехаться надо мной. Твари рычали, грозились пытать меня так, что я забуду собственное имя. Всю шестую ночь я не спал, а весь седьмой день стал копией шестого. Тогда они вдоволь оторвались, поливая меня кровью и другими вонючими субстанциями, швыряя меня на стены, подсовывая мне части человеческих тел. Я, конечно, чувствовал всё, что они со мной делали, но мысли мои пребывали далеко от терзаемого тела, в будущем, в следующем дне, когда всё это закончится. Похоже, моя однотипная реакция на все истязания, наскучила моим мучителям, и впервые за долгое время ночь прошла спокойно.

Проснувшись, я открыл глаза и осмотрелся. За окном разгоралось пасмурное утро. Ни крови на стенах, ни груды костей, ни тощих рук. С трудом я доковылял до кухни, чтобы промочить горло и хоть чем-то наполнить пустой желудок.

– Ну что, герой?

Недовольные интонации в голосе Первого грели душу. Я не спешил отвечать. Вместо этого, я медленно осушил кружку и поставил стакан на стол.

– Ничего, – ответил я, пожав плечами, которые тут же ответили взрывом боли. Странно, что за эти семь дней они меня не покалечили. Видимо, решили приберечь на потом.

– Продержался-таки.

– Продержался, – я снова пожал плечами.

– Ладно, уговор есть уговор.

– Подожди, – окликнул я Первого. – А куда вы её выпустите?

В тишине квартиры раздался победный смешок Второго.

– Хех, отпустим к своему принцу.

Я нахмурился.

– Наш уговор с меня не снимается ведь так?

– Да.

– Но она может уйти.

Снова победный смешок Второго.

– Может. Но ты тут же проиграешь.

– Подожди, мы же договорились…

– Надо внимательно слушать, – усмехнулся Первый. – «Если откроется что-то из этого – ты умрёшь». Придётся тебе держать её здесь силой, если хочешь протянуть подольше. А едва девчушка откроет входную дверь, мы уж примемся за тебя всерьёз. И постараемся, чтобы она увидела всё в мельчайших подробностях. Эххх, – добавил он с притворным участием, – не тронуться бы бедной девочке рассудком после увиденного. Пока что мы ей ничего не показывали.

Я вздохнул. Подловить меня они, конечно, подловили, но это уже ничего не меняло.

– Ладно, тогда подождите с её возвращением.

– Чего это? – удивился Первый.

– Я хоть в порядок себя приведу, – бросил я в ответ, направляясь в ванную. – И организуйте нам еды.

– А это с какой стати? – Второй буквально взревел ярости.

– Девушка, наверное, голодная. А я и так уже мертвец, сами сказали. Буду хоть сытым мертвецом.

Не дожидаясь ответа, я скрылся в ванной. Отмыв себя до скрипа, я оделся в чистую одежду и вернулся на кухню. На столе меня уже дожидались пачка пельменей и пара банок рыбных консервов.

– Как то не особо, – хмыкнул я. – Не тянет на романтический завтрак.

– Бери, что дают, – рыкнул Первый, – и покончим с этим.

Я быстро приготовил пельмени, открыл консервы и поел. Большего наслаждения я не ощущал в своей жизни. Мне казалось, что это самая вкусная еда на свете, и я с огромным трудом не уговорил всю пачку пельменей, оставив половину плавать в кастрюле.

– Всё, я готов, – сказал я, вставая из-за стола.

В ответ из ванной долетел шорох. Я прошёл в прихожую и заглянул в неё. Аня лежала по среди ванной и слабо шевелилась. Растрёпанная, в мятой одежде, которую она надела в тот день, когда её уволокли эти твари. Девушка вздрогнула, когда мои пальцы коснулись её плеча. Я помог ей встать и осмотрел со всех сторон. Видимых повреждений не наблюдалась, но девушка очень ослабела и дрожала как осиновый лист, а взгляд её блуждал, не фокусируясь ни на чём конкретном.

Я отвёл Аню в зал. Усадив её на диван, я ещё раз осмотрел её на наличие каких-нибудь травм. Твари сдержали слово и не причинили ей никакого видимого вреда.

– Ну что, доволен? – в голосе Первого сквозило нетерпение.

– Вроде всё в порядке, – согласился я. – Ей точно ничего не угрожает?

– Да нет, нет, – встрял Второй.

– А помнить она будет всё, что с ней было?

– Слушай, мы не волшебники, память стирать не умеем, – раздражённо отрезал Первый.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда ещё минуту, – я присел на корточки напротив девушки. – Ань, там на кухне есть немного еды. Как поешь, вызови полицию. Теперь тебе ничего не угрожает. За меня не беспокойся.

Уж не знаю, беспокоилась ли она за меня, беспокоилась ли хоть о чём-то и вообще слышала ли что ей говорят, но голова девушки механически качнулась вперёд и назад, что я воспринял как согласие. Я двинулся на кухню, взял со стола кухонный нож и направился в прихожую.

– Ох-хо-хо, – обрадовался Второй, – так ты ещё посопротивляться хочешь? Хорошо.

Я молчал.

– Не зря мы тебя выбрали, – довольно сказал Первый. – С тобой интереснее всего вышло. Остальные кричат, хнычут, больше трёх дней не держатся. А ты прямо кремень.

Я молчал.

– Ладно, у нас будет ещё много времени, чтобы поболтать, – снова заговорил Второй. – Ооооочень много времени.

Я молча стоял напротив входной двери. Задвижка сдвинулся необычайно легко, метал ручки холодил ладонь, но я не спешил открывать дверь.

– Чего замер-то, – нетерпеливо торопил меня Первый. – Открывай.

Я прислушался к своему дыханию – спокойное и размеренное, никакого напряжения – а затем глянул в стык между дверью и косяком. Как и в прошлый раз, мне показалось, что какая-то тень легла на него с той стороны.

– Открывай же, – прорычал Второй. Или Первый. Мне было уже, по большому счёту плевать в тот момент.

Резким рывком я вогнал нож в пространство между дверью и косяком. Он вошёл неожиданно легко без сопротивления и утонул там по самую рукоять, не встретив никакой преграды. Оттуда сразу же брызнула какая-то вонючая чёрная жижа, по ушам резанул душераздирающий визг, нож дёрнулся, словно кто-то попытался отскочить в сторону, а лезвие не позволило ему этого сделать. Не дожидаясь нового рывка, я молниеносным движением распахнул дверь. Визг перешёл совсем уж в нечеловеческие частоты, буквально вгрызаясь в мозг. Вдобавок к этому меня обдало волной чёрной смердящей жижи, которая сразу забила рот и нос, залепила глаза. Едва рассмотрев лестничную клетку сквозь чёрную пелену, я тут же сорвался с места и побежал вниз, перепрыгивая через несколько ступеней разом.

Поезд вздрогнул и тронулся с места, оставив позади малолюдный полустанок. Я лениво проводил его взглядом и развалился на койке. Почти два года минуло с того момента, как я подался в бега. И вот опять я перебираюсь на новое место, так как старое эти твари смогли выследить. Уж не знаю, как им ещё не надоело этим заниматься, учитывая скольких из их племени уже пострадали от меня. А испытывать боль они явно не привыкли и очень не любили. Хотя, они же последовательны в своих решениях, так что это ожидаемо.

Да и я не жалуюсь. Исколесил всю Россию благодаря им. Поначалу трудно, конечно было, но потом привык. Приспособился. Одежда исключительно ноская и удобная, из вещей – необходимый минимум. Пришлось и работу сменить. Интернет-технологии творят чудеса, так что на поесть хватает, а большего мне и не надо.

Ищут меня не только те твари из стыков, но и правоохранительные органы. Шутка ли, девушка пропадает на неделю, а затем находится в квартире какого-то парня, измученная и истощённая. Уж как меня не чернили в новостях, ужас. Я сам содрогался от одной мысли, что такое чудовище могло бы существовать в реальной жизни. Честно говоря, меня глодала мысль, что и Аня, проведшая столько времени в полузабытьи, всю эту чушь в новостях приписывала на мой счёт. Поэтому, спустя полгода, я рискнул с ней связаться через соцсети, естественно предприняв все возможные меры по собственной анонимизации.

Удивительно, но она даже не обматерила меня. Конечно, она винила меня сразу после своего спасения, но позже, видимо, эмоции поулеглись. А может быть пельмени, дожидавшиеся её в тот день на плите, сохранили в моей копилке пару плюсов. В любом случае это позволило мне объясниться и убедить её в моей невиновности. Я успокоил её, сказав, что больше они её не тронут. Затем мы рассказали друг другу, кто как провёл своё время в компании этих тварей. У неё ничего связного, они и правда ей ничего не показывали, а я постарался опустить большинство подробностей.

Потом мы разговорились на отвлечённые темы. Из некоторых соображений я довольно расплывчато рассказывал о местах, в которых бывал. Да она и не настаивала. Постепенно между нами появилась прежняя симпатия. Или мне так кажется, кто знает. По крайней мере Аня мне рассказывает насколько активно меня разыскивают правоохранительные органы, а это уже хорошее подспорье.

И если от людей я умудрялся скрываться, просто избегая крупных городов, то для моих потусторонних приятелей я всегда имел несколько интересных трюков в запасе. Сначала я установил закономерности. Они действительно жили в стыках. Вдобавок к этому, этих тварей было больше чем два. Вообще-то они нечто вроде коллективного разума, но с вкраплениями индивидуальностями. В общем, много разумов в одном. Они быстро обмениваются информацией, знают, что происходит в любом уголке Земли.

Но, не смотря на всё это, они не вездесущи. При должной осторожности можно избегать встречи с ними. Дело упрощалось и тем, что я оказался каким-то образом подключён к их коллективному разуму. Попал, так сказать, в клуб. Я списываю всё на ту вонючую чёрная жижу, что попала мне в рот. Судя по всему, я проглотил немного – от одной мысли об этом меня до сих пор передёргивает – этой субстанции. Не знаю, как это описать, но теперь я могу чувствовать этих тварей. Понимать их намерения, эмоции, а приглядевшись, даже видеть тени, скользящие вдоль стыков.

Вскоре и они это поняли. Примерно после десятого подряд нападения, окончившегося тоннами визгов и фонтанами чёрной жижи. Нет, своих попыток разобраться со мной они не бросили, но пыл поумерили, решив развязать окопную войну. Я даже поболтал с Первым. Он долго меня искал. Ох и наслушался я всякого. И какой я нехороший, и какая меня страшная кара ждёт. Про Второго он ничего не сказал, что я воспринял как признак того, что этот кусок коллективного сознания либо погиб, либо сильно ранен, будучи разорванным дверью на части. Позже я испытал этот метод борьбы ещё несколько раз и убедился в его поразительной эффективности. Мёртв Второй или нет, любой из вариантов меня устраивал. Первый тоже не ушёл без подарочка. Когда он попытался схватить меня, то заработал хорошее такое отверстие в своей тощей руке.

Ещё эти твари не любили людных мест, чем я постоянно пользовался. Как, например, сейчас, развалившись на койке в людном плацкарте. Сегодня я точно могу спокойно поспать. Ну и главное, что я выяснил, эти твари живут только в городах. И чем больше город, тем больше их там кучкуется. Ведь там так много стыков. А на природе для, них почему-то, нет места, они предпочитают только рукотворные объекты.

В принципе, это весь багаж знаний, который скопил касательно этих тварей. Не очень много, но дорогу осилит идущий. По крупицам я собираю информацию и просеиваю её через сито скепсиса. Когда-нибудь я узнаю достаточно, чтобы нанести им сокрушительный удар и избавиться от этого наваждения, преследующего меня постоянно. А пока… пока поезд тронулся с места, оставив позади малолюдный полустанок.

Несмотря на тот факт, что я бы не назвал тот день самым лучшим в своей жизни, всё же я нашёл в нём один приятный момент. Серая хмарь на небе так и не привела к проливному дождю, несмотря на увещевания прогнозов погоды. Вот и верь им после этого. В тот день я безумно устал. Свалившиеся проблемы на работе выжали меня до состояния полного морального истощения. Я страстно мечтал съесть чего-нибудь такого, за что врачи бы укоряющее покачали головами, завалиться на диван, включить до крайности отупляющую ерунду в интернете и ощутить блаженство полного безделья. Но светильник в прихожей, приказавший сегодня утром долго жить, недвусмысленно намекал на отдалённость столь приятных перспектив.

Вообще, вопросом освещения стоило бы заняться хозяйке квартиры, которую я снимал, но эта женщина показала себя совершенно безответственным арендодателем. Протекавший кран, который я четыре месяца назад просил её починить, в итоге, отремонтировался моими руками, благо росли они откуда надо. С другой стороны, съём жилья стоил сущие копейки, так что предстоящие двадцать минут возни я вполне мог и перетерпеть.

Вечерние улицы городка, в котором я проживал, особой людностью не отличались. Большинство использовало тот или иной колёсный транспорт, и я в этом плане ничем не отличался от остальных. Просто автобус останавливался в паре кварталов от моего обиталища, так что приходилось совершать ежедневный моцион по узким улочкам в окружении домов. Я снимал однокомнатную квартиру в небольшом спальном районе.

Маршрут мой повторялся изо дня в день. От автобусной остановки метров сто вдоль широкой дороги, затем на светофоре перейти улицу и почти сразу нырнуть в проход между домами. Здесь раскидывался внутренний двор, окружённый с трёх сторон пятиэтажками. Двор небольшой, с детской площадкой в центре, через которую я обычно и срезал путь. Сегодня здесь, вторя моему крайне мрачному настроению, пребывало несколько молодых людей, культурно проводивших время на одной из скамеек. Интеллектуальная беседа, дополняемая эмоциональными эпитетами, активно поддерживалась «амброзией» из двухлитровой бутылки. Естественно, меня, столь вероломно вклинившегося в их философский диспут, проводили неодобрительными взглядами.

Оставив позади детскую площадку вместе с её обитателями, я вышел на соседнюю улицу и двинулся вдоль очередного невзрачного дома. Справа простирался пустырь, где планировали построить многоквартирную башню и уже возвели очередной супермаркет, коих по городу успели понатыкать столько, что и шагу не ступить. Но всё это окружение меня мало беспокоило, мысленно я уже пребывал на своём диване, до которой оставалось идти всего ничего.

Видимо, этот день не хотел меня так просто отпускать. Моё внимание, убаюканное монотонностью окружения, словно бы споткнулось на ровном месте. Я даже остановился и осмотрелся в поисках неведомого источника беспокойства. Убедившись, что ничего примечательного на совершенно пустынной, улице нет, я собрался двинуться дальше, но странный звук, коснувшийся моего слуха, заставил меня снова замереть на месте. Ведь не мне же принадлежал этот странный, короткий смешок?

Я нахмурился и снова осмотрелся. Ни души. Лишь на том конце пустыря одинокий покупатель вышел из супермаркета, загруженный сумками. Я перевёл взгляд на окна дома, под которыми сейчас стоял как идиот. Естественно в такую пасмурную погоду, их все до одного плотно затворили. Да и смешок раздался слишком уж отчётливо.

Едва сдерживая нелестные высказывания относительно сегодняшнего дня с его сюрпризами, я двинулся дальше. И спустя пару шагов уже в который замер затормозил. Теперь мне померещился не краткий, неуловимый смешок, а раскат ехидного хохота, до омерзения писклявого, словно неведомый весельчак надышался гелием. Складывалось впечатление, что некто развлекается, наблюдая за моим замешательством.

Хохот я расслышал достаточно чётко. Настолько чётко, что мне стало слишком трудно отрицать его существование, и я решительно шагнул в сторону дома. В тот момент я пребывал в абсолютной уверенности, что звук доносился откуда-то из-за стены. Окна находились довольно высоко, так что вид мне открывался исключительно на невзрачный кирпич. Остановившись в нескольких сантиметрах от шершавой поверхности, я прислушался. На это раз моего слуха коснулось невнятное бормотание, прерванное отрывистым шиканьем. Это лишь укрепило мою уверенность, что звук доносился из-за стены, укрепилась.

Больше никаких странных голосов не звучало, как я ни напрягал слух. Хмыкнув, я решил, что у стены имеются какие-то особенности акустики. В конце концов, я решил, что это какие-то особенности акустики. Но тихое бормотание, долетевшее спустя несколько секунд из-за стены, заставило меня неприятно поёжиться. Складывалось впечатление, что говоривший находился совсем рядом, буквально на уровне моего лица. Я прислонил ухо к стене и различил отрывистое «Тихо, тихо», произнесённое противным писклявым голосом, оборвавшее нечленораздельное бормотание.

Голоса снова затихли. Я не спешил отходить назад, продолжая прислушиваться. На самом деле, мне стоило бы тогда посмотреть на происходящее со стороны: молодой парень замер у дома, прислонившись ухом к стене по среди пустой улицы и слушает какие-то бесплотные голоса. Да, именно, типичный клиент особо уютных заведений. Но в тот момент я не мог соображать трезво. Меня охватило нездоровое любопытство, приправленное откровенным испугом.

Не знаю, сколько я так стоял, согревая своим ухом холодный кирпич. Наверное, долго. Затем я услышал звук похожий на тот, когда человек пытается отчаянно сдержать прорывающийся наружу безудержный смех. Другой, похоже, оказался не таким стойким и едва первый показал признаки слабости, второй голос разразился визгливым хохотом. Невероятная близость и отчётливость всего происходящего заставила мои внутренности свернуться тугим клубком. Я отшатнулся от стены и тихо спросил:

– Кто здесь?

Ответ последовал незамедлительно:

¬– Парень, ты чего?

Раздавшийся рядом низкий хрипловатый голос заставил меня подскочить на месте. Лишь после этого я понял, что слева от меня в нерешительности замер невысокий полноватый мужчина. Взгляд его выражал смесь любопытства и опаски. Вне сомнений, я смотрел на него похожим взглядом.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я понимал, что каждая секунда моего молчания внушает мужчине всё большие подозрения, но, как на зло, ничего разумного в голову не приходило. Там вообще царила абсолютная пустота. Наконец, я выдавил:

– Ээээ…, – и тут же затих.

Беспомощность собственного голоса покоробила меня. Но эта жалкая попытка хотя бы вырвала мужчину из оцепенения.

– Ты чего, парень? – снова спросил он, механически поправив на голове кепку синего цвета с надписью LA.

Вслед за ним опомнился и я.

– Ничего, – я поспешно мотнул головой, – плохо стало.

Не дожидаясь ответной реакции, я быстро развернулся и зашагал дальше в сторону своего дома. Отдалившись на почтительное расстояние, я не всё же не удержался и обернулся назад. Мужчина всё также стоял на пустынной улице, то поглядывая в мою сторону, то на то место, где я прислонялся ухом к стене.

На следующее утро я встал ни свет ни заря. Сон выдался не очень-то крепким и здоровым. Я несколько раз просыпался от того, что в ночной тишине квартиры мне мерещились странные шепотки и смешки. Придирчиво осмотрев свою измученную, заспанную физиономию, я привёл её в порядок и выдвинулся на работу. Проходя мимо злосчастного дома с его злосчастной хохочущей стеной, я сначала ускорился, но затем невольно сбавил шаг, а потом вообще остановился. Причиной этого стал предмет, лежавший ровно на том, месте, с которого я вчера сбежал от незнакомого мне мужичка. Словно в напоминание о произошедшем, теперь там лежала синяя кепка с надписью LA.

Липкий озноб пробежал по всему телу. Странно, но моё сознание отказывалось искать всему этому рациональное объяснение. Страх приковал меня к месту, ноги перестали слушаться. Лишь слух напрягался, пытаясь уловить малейшие признаки опасности. Но стена хранила абсолютное безмолвие. Наконец, я решился подойти к кепке и пнуть её носком ботинка. Несмотря на всё моё яростное желание, она никуда не исчезла, не обратилась в дым, не превратилась в тыкву, так и оставшись молчаливым напоминанием о вчерашних событиях. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, я спешно зашагал дальше, изо всех сил отгоняя в сторону образ треклятого головного убора, который тот мужик-растяпа просто потерял.

Постепенно тревоги отошли на второй план. Тем более на вечер намечались посиделки с друзьями в хорошем кабаке, а подобное времяпрепровождение всегда благотворно влияло на моё душевное состояние. Посидели мы неплохо, несмотря на шумность и многолюдность. Я даже познакомился с одной весьма обворожительной мадам, что послужило отличным завершением отличного дня.

Из заведения я вышел в лёгком подпитии. Шумной гурьбой мы двинулись по ночным улицам, но довольно быстро от нашей компании начали один за другим откалываться люди. Приглянувшаяся мне девушка, с чарующим голоском и не менее чарующим именем Анна, ушла одной из последних, оставив после себя тонну приятных впечатлений и номер телефона.

Лёгкой, беззаботной походкой я шагал в сторону дома, наслаждаясь ночной свежестью, лёгкостью в черепушке и приятными перспективами. Мысли о девушке перемежались с воспоминаниями о хорошо проведённом вечере и предвкушением выходных. И всё это в одно мгновение рассыпалось прахом.

- Слушай, а знатная краля, - мерзкий писклявый голос резанул слух, словно скрип пенопласта по листу металла.

Я замер как вкопанный и осмотрелся. Погружённый в приятные мысли, я не заметил, как оказался рядом со злосчастной стеной.

- Кто здесь? – нервно спросил я ночную темноту.

Писклявый голосок словно не заметил моего вопроса.

- Ты, эта, позвони ей, не упускай шанс.

Другой голос, чуть пониже первого, но не менее мерзотный, издал похабный смешок, от которого меня передёрнуло, и поддакнул:

- Ага, и с нами познакомишь.

Оба невидимых собеседника рассмеялись, словно только что прозвучала остроумнейшая шутка. Мне же, наоборот, смеяться совсем не хотелось, и весёлого во всей этой ситуации я тоже не видел. Меня прошиб холодный пот, а в руках и ногах поселилось свинцовое бессилие. Одно хорошо – голова сразу прояснилась.

- Кто вы? Что вам надо? ¬– крикнул я в стену дрожащим голосом.

Ответил мне первый, более высокий, голос интонацией выражавшей ангельскую невинность.

- Да мы так, поболтать.

Под новый взрыв хохота мои ноги сами направили тело в сторону дома. Даже когда я забежал внутрь и захлопнул дверь, отзвуки жуткого, вымораживающего смеха, эхом звучали у меня в ушах.

Выходной день. Я ещё никогда так не радовался его пришествию. Я лежал в кровати и убеждая себя в собственной адекватности. Я сводил всё к переутомлению и алкоголю, хотя, честно говоря, выпил-то я его всего ничего. Но это объяснение всё равно звучало куда лучше, чем любое другое. При неоценимой помощи сериалов, книг и музыки к вечеру я оклемался. Тогда же со мной связалась и Аня – девушка, с которой я познакомился в баре. Мы немного поболтали о всякой ерунде, и, по завершении разговора, я предложил ей встретиться на следующий день. Она тут же приняла моё предложение, что приободрило меня ещё больше.

А спустя двадцать минут после того, как мы пожелали друг другу спокойной ночи, я сильно пожалел обо всём, потому что мой мирок, державшийся весь день на скотче из самовнушения, снова затрещал по швам. Будучи подписанным на группу нашего городка в одной из соцсетей, я заглянул туда перед сном. Там часто публиковали актуальные новости из жизни городка. И на свою голову, я узнал самую актуальную новость. С верхней, закреплённой публикации на меня смотрел невысокий мужчина в синей кепке с надписью LA. Позавчера он пропал.

Полночи меня трясло. Я перечитывал и перечитывал новость о пропаже. Пытался снова и снова убедить себя, что всё объяснимо, склеить обратно свой уютный мирок. Но каждый раз становилось только хуже, и я только сильнее уверялся в обратном. Наступивший краткий сон не принёс мне отдыха, а утро – радости. Я подумывал об отмене встречи под видом какой-нибудь отмазки, но, когда взял телефон чтобы написать Ане, осознал, что просто не могу остаться один в своей квартире. Мне требовался хоть кто-то живой рядом.

Мы договорились о встрече в четыре часа дня. В этот раз я обходил пустырь десятой дорогой и добрался до места назначения без происшествий. Пару лет назад власти нашего города разразились аттракционом неслыханной щедрости и решили благоустроить небольшой парк в центре города, производивший до этого удручающее впечатление. Теперь здесь разбили дорожки, скамейки, поставили какие-то скульптуры и пару фонтанов, спортивные площадки. В общем, место быстро приобрело большую популярность среди жителей.

На Аню я старался произвести как можно более приятное впечатление, загоняя всю паранойю и страхи как можно глубже. Вроде бы это даже получилось. По крайней мере, она не выказывала никаких подозрений, хотя у меня самого сложилось впечатление, что я проявляю слишком бурную реакцию на её слова. Мы гуляли по парку и болтали о всякой всячине. Время летело быстро, я даже не заметил, как начало смеркаться. К завершению наше свидание подошло уже в кафешке, находившейся неподалёку, где мы остановились, чтобы попить кофе.

Из тёплого помещения мы вышли на уличную прохладу, и остановились, чтобы попрощаться. Я было вызвался по-джентельменски проводить её до дома, но она отказалась, мотивировав это тем, что живёт совсем недалеко и дойдёт самостоятельно. Своих позиций она не сдавала, несмотря на всю мою настойчивость. В итоге, я согласился. Помахав на прощание Аня прошла вдоль кафешки, из которой мы вышли несколько минут назад, и скрылась за углом. Я же направился в противоположную сторону, уже выстраивая в голове маршрут до дома, который позволил бы мне миновать тот самый пустырь с супермаркетом. Крюк предстоял, конечно, немаленький, но я вполне располагал лишними двадцатью минутами, если это позволяло сохранить душевное здоровье.

– Знатная барышня. Прям уххх.

У меня перехватило дыхание. Я заозирался по сторонам, в поисках любого другого источника голоса, но вокруг меня словно образовалась зона отчуждения. Несколько человек ещё бродили на отдалении в парке.

– Чё озираешься? Тут мы.

Я снова осмотрелся.

– Тууут! – продолжал звать мерзкий писклявый голос.

Источником оказался канализационный люк, находившийся в нескольких метрах от меня.

– Чего вам надо? – спросил я с опаской приближаясь к источнику голоса.

– Чего-чего, – встрял второй голос, более низкий, – поболтать хотим же, уже говорили тебе.

– А девка-то хороша, – мечтательно продолжил первый голос, более высокий. – Ммм, надо было брать быка за рога, ковбой. Они напористых любят.

– Отстаньте от неё, – внезапно выпалил я, – она здесь не при чём.

– Да ладно-ладно, не ярись, – отозвался люк голосом Второго, – мы ж помочь просто хотим. Советом дельным.

Я отчаянно желал пустить разговор в другое русло, и в голове быстро созрел вопрос от которого во рту сразу же пересохло.

– Это вы того мужика схватили? Который в синей кепке был.

Повисло недолгое молчание. Затем Первый спросил меня:

– Ты как узнал об этом? – в его голосе появились угрожающие нотки. – Видел что ли?

От этих интонаций, у меня в горле вырос огромный ком, который я с трудом сглотнул.

– Н-н-нет. Его объявили в розыск. Я видел объявление.

Люк снова замолчал, а спустя секунду взорвался безудержным двухголосым хохотом.

– Аааа, да ладно тебе, – доносился из него между приступами голос Второго, – не тушуйся ты, не хватали мы его, – внезапно смех прекратился и он уже совершенно бесстрастно добавил, – мы его убили.

– Вы… что? – я задохнулся от неожиданности.

– Убили, – просто подтвердил Первый. – Орал он, конечно, надо было слышать. Жаль, что никто кроме нас-то и не слышал, по большому счёту.

– Зачем? – только и смог выдавить я.

– А чего он мешался, – обижено заметил Второй, – мы с тобой поболтать хотели, а он влез. Хамло, одним словом. Ладно, фиг с ним с мужиком этим. Ты фокус хочешь увидеть?

– Что? – всё происходящее казалось мне безумной фантасмагорией. Канализационный люк, вещающий на два голоса, спокойно говорящий об убийстве людей, теперь ещё и предлагал какой-то фокус. Слишком много для одного вечера.

В ответ люк недовольно пробурчал голосом Первого:

– Ну ты и тугодум. Да фокус, фокус, блин!

– В смысле? – слова всё никак не могли пробиться к моему мозгу.

Люк снова пробурчал что-то.

– Да что ты его спрашиваешь-то? – раздражённо вставил Второй. – Он того и гляди либо в обморок хлопнется, либо портки намочит. Значит так, парень, если хочешь увидеть фокус, то беги. И беги быстро. Мы ради тебя откладывать не будем. Чай не Королева Британская. Чао.

Понимание моих дальнейших действий прошло ещё до того, как люк закончил говорить. Я развернулся и бросился в сторону кафешки. Вихрем промчавшись мимо ярко освещенных панорамных окон, я завернул за угол и помчался дальше, вдоль какого-то административного здания. Впереди простиралась пустынная улица. Дыхание сбилось довольно быстро, а холодный воздух терзал лёгкие.

Тротуар упёрся в перекрёсток метров через двести.

– Через дорогу налевоооо, – донёсся тихий ехидный голосок.

Не дожидаясь разрешающего сигнала светофора, благо машин, как и людей тоже не наблюдалось, я пересёк дорогу и бросился дальше. На полпути до следующего перекрёстка меня снова окликнул тихий голос направляя дальше. Петлял я недолго и на очередной улице меня снова окликнули:

– А теперь во двор, рыцарь света. Пришпорь коней же, о Элберт.

Я заскочил в проход между домами. Небольшой двор, окружённый четвёркой домов освещали несколько фонарей уличного освещения. Я выбежал чуть ли не в центр, прежде чем увидел её. Аня стояла возле торца одного из домов, полубоком ко мне. В руке девушки тлел огонёк сигареты.

Я сделал несколько шагов на встречу одинокой фигурке.

– Ань, – окликнул я её.

Девушка обернулась на зов. Ближайший уличный фонарь находился довольно далеко, но в полутьме я различил удивление, застывшее на её лице.

– Шоу начинается, – мерзко захихикали где-то рядом, и я ощутил мурашки, пробежавшие вдоль спины, обратив внимание на дом за спиной Ани.

Совершенно бесшумно, без единой пылинки участок стены распахнулся, словно створки ворот. Это была самая обычная стена, выложенная белой декоративной плиткой. Аккуратно, по стыкам, два участка раздвинулись, приоткрыв то, что находилось за ними. Точнее говоря, ничего. Непроглядную черноту, которая словно жадная пасть пожирала любой свет, падавший на неё.

Девушка не видела всего этого. Она всё также неотрывно смотрела на меня, а я объятый первобытным ужасом, не мог ничего сделать. Нас разделял какой-то десяток метров, стоило мне сделать рывок, и я бы смог предотвратить дальнейшие события. Но у меня не оставалось сил даже на то, чтобы крикнуть хоть что-то. Вся моя энергия уходила на борьбу с собственным бунтующим разумом, отказывавшимся принимать действительность, и всё что я мог исторгнуть из себя это нечленораздельный хрип.

Тусклый свет, долетавший от фонаря, упал на руку, появившуюся из провала в стене. Тощая, болезненно бесцветная, с семью неестественно длинными и тонкими пальцами, она медленно тянулась в сторону беззащитной девушки. От стены Аню отделяло метра два, и тощая рука тянулась, и тянулась, и тянулась сантиметр за сантиметром преодолевая это расстояние. Затем рядом с первой рукой появилась вторая рука, такая же жуткая, как и первая. За второй высунулась третья, за ней четвёртая, пятая, шестая, седьмая.

Вскоре из стены торчало столько рук, что я сбился со счёта. Все они замерли в каких-то сантиметрах от девушки, хищно сжимаясь и разжимаясь, словно стая зверья, изготовившаяся к броску. Но она и этого не видела. Аня продолжала смотреть только на меня.

– Беги, – выпалил я, разорвав, наконец, оковы оцепенения.

Но было уже поздно. Одна рука молниеносно заткнула девушке рот, вторая вцепилась в волосы. Остальные схватили её за руки и ноги, обвились вокруг талии. Ещё мгновение Аня висела над землёй, удерживаемая цепкой хваткой множества рук. На её лице застыла смесь из ужаса и непонимания. И ещё мольба, с которой она смотрела прямо мне в глаза. Затем, влекомая неведомой силой, она рванулась назад и скрылась внутри стены.

Лишённый последних сил я осел на пыльный асфальт и схватился за голову. Всё произошедшее казалось мне страшным сном, ужасом, слишком реалистичным, чтобы быть правдой. Я убеждал себя, что сплю, щипал себя за руки. Ничего не менялось. Беспощадная реальность продолжала окружать меня, и я ощутил жгучие слёзы на щеках.

– Тююю, ты чего приуныл?

Ехидный писклявый голос вырвал меня из пучины бессилия. Я только теперь понял, что проход в стене так и остался открытым, и я всё это время сидел в каком-то десятке метров от него. Вскочив на ноги, я приготовился к бегству, но замер на месте увидев руку, высунувшуюся из проёма. Тонкие пальцы покоились на одной из импровизированных створок и отстукивали какой-то ритм.

– Зачем…? – прохрипел я сдавленным голосом.

– Зачем нам эта девка? – пальцы задумчиво побарабанили по куску стены. – Да так, тебя помучать.

– Ты не расстраивайся, боец, – вместе с другим, более низким голосом, в проёме появилась вторая рука и легла на другую створку. – Мы гостеприимные, места всем хватит, – затем вторая рука приподнялась и поманила заострённым суставчатым пальцем, – идём к нам.

Это оказалось последней каплей. Я сорвался с места и бросился бежать по вечерним улицам, а издевательский смех ещё долго грохотал в ушах.

Домовой – добрый дух, хранитель дома и всего, что в нем находится. Выглядит домовой как маленький старик (ростом 20—30 сантиметров) с большой бородой. Считается, что чем старше домовой, тем моложе он выглядит, так как рождаются они стариками, а умирают младенцами. Покровительствует домовым бог Велес, от которого духам досталось несколько способностей, например, возможность предсказывать будущее, но главное, конечно, это мудрость и умение лечить людей и животных. Домовой обитает практически в каждом доме, выбирая для проживания укромные места: за печкой, под порогом, на чердаке, за сундуком, в углу, или даже в печной трубе. Домовой всячески следит за своим домом и семьей, которая в нем живет, защищает их от злых духов и напастей. Если семья держит животных, то домовой будет присматривать и за ними, особенно добрый дух любит лошадей, однако если зверь не понравится домовому, то он может забить его до смерти. Домовой очень любит чистоту и порядок в доме, а не любит, когда обитатели дома лентяйничают. Но гораздо сильнее дух не любит, когда жители дома начинают ссориться друг с другом или неуважительно относится к нему. Рассерженный домовой начинает давать знать о том, что человек не прав: стучит дверьми, окнами; мешает спать по ночам, издавая страшные звуки или крики, иногда даже будит человека, больно щипая его, после чего на теле остаются большие и болезненные синяки, которые тем сильнее болят, чем сильнее рассержен домовой; а в крайних случаях дух способен бросаться посудой, писать нехорошие надписи на стенах и устраивать небольшие пожары. Впрочем, серьезного вреда человеку домовой не причинит, а иногда дух, обитающий в доме, проказничает и без особой на то причины

https://michael44444.livejournal.com/2315.html

Глава шестая.

Глава первая - Питомец

Глава вторая - Питомец

Глава третья - Питомец

Глава четвертая - Питомец

Глава пятая - Питомец

Ночной город был такой как всегда. Мокрый асфальт отражал свет фонарей, яркие горящие вывески придавали улицам уют. Все вокруг говорило о том, что жизнь продолжается, но у меня внутри все застыло. Пугала неизвестность, я даже не могла предположить как действовать дальше.

Стоя у подъезда Ани, я размышляла, говорить ли о том, что случилось у меня дома. Гудок в домофоне оказался невероятно длинным, по крайней мере так показалось.

- Да?- ответил голос Ани.

- Ань, это я.

Послышался звук открывающейся двери подъезда. Вбежав на второй этаж, я повернула ручку квартиры и уже оказалась в коридоре Анечки. Чувство успокоения и защищенности заставило меня глубже и спокойнее дышать.

- Привет, - прошептала Аня.

- Привет.

- Что случилось? Проходи, - обеспокоенно спросила она.

- Ань, можно утром расскажу, я хочу у тебя переночевать, - не решилась я на рассказ о карлике у меня дома.

- Да, конечно, я тебе тогда в зале на диване постелю.

Моя сестра заметалась по квартире, готовя мне спальное место. В это время, я сидела в кресле зала и смотрела в пол. «Как же так? Это какой-то бред? Что же это за чудовище?» - вопросы роились в моей голове.

Аня отправилась спать к себе, закрыв за собой дверь в зал. Сидя на диване, я пыталась себя заставить встать и выключить свет, но так и не смогла. Какую бы позу я не принимала ,заснуть не выходило. В очередной раз ,перевернувшись к спинке дивана, я за спиной услышала открывающуюся дверь зала. «Ань, можно я со светом посплю?» - задала я вопрос, обернувшись к двери. На мое удивление дверь была приоткрыта на ладонь, в щели была темнота коридора и никого не было видно. «Ань?»- спросила я, сдавливая крик. И тут показался черный длинный пушистый хвост возле дивана. Хозяин хвоста не показывался. Я несколько раз моргнула, чтобы убедиться в том, что он мне не мерещится. Но хвост приблизился ко мне. Я замерла. Из-за края дивана показалась большая голова. У нее не было кошачьих ушей, да и вообще ушей. Опять эти огромные желты глаза и серая кожа карлика, она была вся сморщенная. Вблизи можно было рассмотреть складки серой пористой кожи этого существа. Потом показался огромный рот, который все так же улыбался. Шерсть начала втягиваться на голове и теле карлика. Его огромные желтые когти уже лежали на диване. «Спасибо», - проскрипел Черныш. Он встал на кривые короткие ноги. Его верхняя часть тела была намного развитее, чем нижняя. В нем чувствовалась мощь, не смотря на его маленький рост. Он повернулся ко мне спиной и направился к выходу. Туловище было покрыто серой пористой кожей на вид очень грубой и толстой, как у носорога. Он скрылся за дверью зала. Я услышала цоканье когтей по коридору, оно было громким и четким. Скрип двери спальни Ани и ее мужа. У меня остановилось дыхание и ,кажется, сердце. Я услышала шум, состоящий из сдавленного крика сестры, возни и хлюпанья. Звук рвущихся простыней заставил меня вскочить с дивана и я побежала к двери спальни. В темноте было видно только сидящий силуэт на кровати. Я пересилила себя и включила свет. Стоя в дверях, я вскрикнула, но повернувшийся карлик заставил меня замолчать. Он сидел на кровати рядом с трупами Ани и Пети. Я поняла, что у него в руках голова Ани, и он своими когтями выскребает из нее внутренности. Кровать была залита кровью , как трупы, так и сам карлик. Он издавал какие- то рычащие звуки, смешанные с урчанием и улыбался кровавыми зубами-иглами. Я отключилась.

Отрыв глаза, я увидела над собой движущийся потолок и ощутила боль от того, что меня тянут за руку, волоча по полу коридора. Придя в себя, я осознала, что тащит меня карлик впиваясь своей когтистой рукой мне в запястье. Я начала дергаться, он обернулся. Его кровавая морда заставила меня вспомнить, что случилось в спальне.

- Очнулась, хорошо. Я сейчас обернусь в кота и пойдем домой, - мерзким пищащим голосом сказал он.

- Ты убил мою сестру и ее мужа. За что? Кто ты? Как ты сюда попал? – рыдая заговорила я с Чернышом.

- Так ты меня сама сюда привела. Я наелся. А если бы ты не появилась в доме с детьми, я бы их всех сожрал. Мальчишка был первым, я только устроился там. Но ты все испортила. Я сразу, когда тебя увидел, понял, что ты начнешь копаться и искать виновных, - сев передо мной на корточки сказал карлик-кот.

- Ты меня теперь убьешь? – спросила я.

- Нееет, ты меня будешь кормить. Я теперь твой питомец, - он улыбался. В его зубах виднелись остатки человеческой плоти.

Его шерсть начала лезть из рытвин в коже. Сначала он покрылся облезлыми клоками, встал на четвереньки. Из его зада вытянулся лысый хвост и тоже начал зарастать шерстью. Его морда преобразилась в кошачью, только глаза остались такими же огромными и желтыми. Передо мной предстал обычный кот только весь испачканный в крови. Он стал вылизываться и так ловко, что через пару минут был абсолютно чистым. Его лоснящаяся шерсть казалась еще более блестящей и ухоженной.

Он пошагал к выходу из квартиры, я поплелась за ним. Сильный запах крови и отрезвил меня. Я побежала к окну на кухне и только собралась его открыть, как с огромной силой кот повалил меня на пол. Он стоял на моей спине, вдавливая мое тело в кухонный линолеум. «Я могу и передумать. Изорву твою спину так же, как и спину мальчишки», - прошептал мне он в ухо. Потом он не спеша сошел с моей спины. Я поднялась и на трясущихся ногах пошла за котом на выход из квартиры. Замок входной двери был выкорчеван и лежал рядом на полу. Осталась дыра в двери вместо замка.

Мы с котом вышли из подъезда и по заснеженной дороге направились к моему «гольфу». На улице было темно и пусто. Я остановилась у машины и посмотрела на своего спутника. Открыв водительскую дверь, перед тем как сесть, я запустила кота в машину. Он ловко запрыгнул туда ,перебрался на заднее сиденье и свернулся в клубок. Усевшись на сиденье, я включила дворники и смахнула ими снег с лобового стекла. «Как мне теперь с этим жить? Аня…» - слезы брызнули из моих глаз. Включив первую скорость, я тронулась с места. «Когда найдут тела? Я сама позвоню в полицию, - я взглянула на кота в зеркало заднего вида, - потом позвоню…»

- Кто ты? – уже на своей кухне спросила я карлика, который был виде кота. Он смотрел на меня как обычный красивый кот. Со стороны можно было подумать, что я беседую с милым домашним котиком.

- Я? Пришел сюда по приглашению, - ответил он мне, и вместо морды кота появилась лысая серая рожа.

- Понятно, что я сама тебя сюда притащила. Я вообще имею ввиду, откуда ты взялся, - пояснила я свой вопрос.

- Ну я тебе и говорю. Меня сюда позвали. Считай, у таких как я дом в другом мире. А люди в этом мире думают, что мы можем быть как помощники или как обереги. Вот и меня позвала твоя подружка, - усмехнулся Черныш.

- Что? О чем ты?

- Мы с ней в одной машине ехали из дома с детьми, - забулькал от смеха карлик-кот.

Конец шестой главы. Продолжение следует...

Спасибо, что прочли. Пишите мне свои комментарии.

Человек я чрезвычайно любознательный и общительный. Но больше всего в жизни люблю слушать страшные и загадочные истории от очевидцев. Нахожу я таких людей через интернет и объявления в газетах. За хорошие и интересные истории плачу «живые» деньги, а поэтому от желающих побеседовать со мной отбоя нет. Но, встретив очередного очевидца, я с первых минут разговора понимаю, правду говорит человек или всё придумал, чтобы просто заработать.

Явным обманщикам я сразу указываю на дверь, и, к сожалению, таких подавляющее большинство. Скажем так, из сотни 99 врут, и только один удостаивается моего внимания. А отсюда получается, что правда – она как крупица золота в огромной куче песка. Люди по своей природе обманщики, но я их ничуть не осуждаю, потому что и сам иногда люблю приврать и ввести окружающих в заблуждение.

Однако, когда вопрос касается денег, тут извините, всё должно отвечать высшим стандартам. За откровенную ложь я ещё никому не заплатил. Ври бесплатно, а вот за деньги, уж прости, не получится. Но давайте перейдём к делу и послушаем одну историю, которая поначалу показалась мне полнейшей выдумкой. Вначале я даже хотел прервать рассказчицу и вежливо распрощаться с ней, но внутреннее чутьё подсказало мне этого не делать. Поэтому я внимательно выслушал эту женщину до конца, а теперь настала ваша очередь её послушать:

«Зовут меня Елена Степановна, живу я в городе N уже без малого 35 лет. Когда была молодой, часто ездила в деревню, в которой жили мои бабушка и дедушка. Природу я всегда любила, а поэтому такие поездки доставляли мне огромное удовольствие. В основном старалась ездить ближе к осени, чтобы ягоды и грибы в лесу собрать. По молодости это было моим хобби, да я и сейчас ни за что не откажусь в лес сходить.

В тот раз, когда нехорошая встреча в лесу произошла, было мне 22 года. Как только в деревню приехала, так на следующий день сразу и отправилась в лесную чащу ягоду собирать. Чаща, конечно, громко сказано. Держалась я всё больше возле тропиночек, но там, как на грех, ягоды почти не было. Тогда начала я всё дальше в лес углубляться, и долгожданные плоды на кустах стали попадаться всё чаще и чаще.

Не больше часа прошло, и набралось почти полное ведро. Посмотрела я на свою добычу, и душа радостно запела. Пришло время назад в деревню возвращаться. Пошла я по лесу и вдруг увидела к своему несказанному удивлению, что под одним из кустов сидит маленькая худая девочка. На вид ей было не больше 8 лет. Испугало меня несказанно такое зрелище: маленький ребёнок в лесу, один.

Подошла я к девочке, оглядела её внимательно. Одета та была в старенькое платьице, а поверх него имелась почиканая во многих местах молью шерстяная безрукавка. Ноги ребёнка защищали испачканные землёй светлые дырявые чулки и тёмно-серые бесформенные ботики. Волосы на голове укрывал платок, напоминающий собой грязную половую тряпку. Весь вид девочки говорил о крайней нужде, и в моём сердце шевельнулась жалость.

– Ты заблудилась в лесу? – спросила я, подойдя к ребёнку и остановившись буквально в шаге от него. Но девочка никак не отреагировала на мой вопрос. Она смотрела на меня, и в то же время создавалось впечатление, что малышка смотрит сквозь меня. Мои попытки разговорить ребёнка продолжались несколько минут, но девочку как будто парализовала. Она казалась полностью отрешённой, но в какой-то момент её глаза приняли осмысленное выражение, а с губ слетели слова: «Да, я заблудилась».

Малышка очень легко вскочила на ноги и с силой вцепилась в мою руку. Я вздрогнула от неожиданности, и у меня даже появилось желание оттолкнуть странную девочку. Но тут же устыдившись этого душевного порыва, я подумала, что ребёнок страшно напуган, а поэтому и ведёт себя соответствующим образом. Девочку следовало срочно отвести домой или передать местным органам власти.

Я повела малышку рядом с собой, и мы вскоре вышли из леса. «Ты живёшь в этой деревне?» – спросила я, когда мы подошли к домам, стоящим на окраине селения. Девочка утвердительно кивнула головой. «А с кем ты живёшь?» «С мамой и папой. Они, наверное, сейчас злые из-за того, что меня долго не было дома и накажут», – ответил ребёнок. Я попыталась заверить, что никто её наказывать не будет. Наоборот, все очень обрадуются, ведь она наконец-то нашлась и пришла домой.

Вся эта ситуация с прогулкой по лесу и со злыми родителями мне показалась чрезвычайно странной. Я поинтересовалась, с кем девочка отправилась в лес. Та ответила, что пошла с папой, но потом он взял и убежал. Это выглядело ещё более странно, если не дико. Мне подумалось, что нужно будет поподробнее расспросить у бабушки и дедушки про это семейство.

Мы прошли уже достаточно по главной деревенской дороге, когда девочка отпустила мою руку и остановилась. «Пришли?» – поинтересовалась я и посмотрела на ближайший старый, но довольно хорошо сохранившийся и внешне вполне приличный деревянный дом. Ребёнок согласно кивнул головой.

Я знала этот дом. В нём жила пожилая пара, муж с женой. Но чтобы у них жили какие-то маленькие дети – этого я никогда не слышала. Впрочем, к ним могли приехать родственники и привести с собой эту девочку. А малышка как ни в чём не бывало подбежала к калитке, открыла её и скрылась во дворе. Мне ничего не оставалось как двинуться дальше. Но следует заметить, что я полностью успокоилась. Всё-таки довела потерявшегося ребёнка до места, а, следовательно, с честью выполнила свой человеческий долг.

Придя домой и похваставшись ягодами, я рассказала дедушке с бабушкой о странной девочке, которую встретила в лесу. Меня внимательно выслушали, но при этом смотрели как-то странно. После моего рассказа бабушка заметила, что нет никаких родственников у пожилой пары, к которым девочка направилась. Была очень давно единственная дочь, но утонула она в реке в возрасте 7 лет. С тех трагических событий живут эти люди одни, и никто к ним ни разу не приезжал. Но возможно малышка просто домом ошиблась. Но самое главное, что она в деревне оказалась, а уж тут среди людей не пропадёт.

А на следующее утро до нас дошла весть, что мужчина из того дома, который девочка указала как свой, умер. Осталась его жена совсем одна, и мы всем семейством направились к ней выразить соболезнование. Когда переступили порог, то увидели хозяйку, плачущую от горя. Я, понятное дело, осмотрелась, ища глазами маленького ребёнка, но в избе кроме самой хозяйки никого не было.

Мне показалось, что было бы хорошо хоть ненадолго отвлечь убитую горем женщину, и я спросила о маленькой девочке, которую встретила сутки назад в лесу. Услышав мой вопрос, хозяйка плакать перестала, удивлённо на меня посмотрела и сказала, что порог этой избы уже много лет ни один ребёнок не переступал.

Испытав чувство неловкости, я спряталась за спинами бабушки и дедушки и ещё раз окинула взглядом комнату. На серванте увидела старую фотографию. Подошла, вгляделась и ахнула. На ней была изображена молодая семейная пара, а между ними сидела та самая девочка, которую мне довелось вчера встретить в лесу. Тут уже было не до приличия, и я опять обратилась к хозяйке, требовательным голосом поинтересовавшись, кто изображён на фотографии. Та ответила, что это она с мужем и дочерью сфотографировались много лет назад.

Все присутствующие посмотрели на меня с осуждением. Да и действительно, у человека такое горе, а тут какая-то приезжая молодка задаёт абсолютно неуместные вопросы. Пришлось замолчать и больше ни о чём не спрашивать. Но когда я с бабушкой и дедушкой домой пришла, то рассказала им об удивительном сходстве девочки на фотографии и той малышки из леса.

Родственники меня выслушали и суеверно перекрестились. Помолчали, и дедушка вдруг сказал: «Это дочь отца в могилу забрала. Вот только неизвестно, настали ли его срок, или раньше за ним она пришла. Не стоила тебе, внучка, с ней встречаться в лесу. Будь теперь крайне осторожной».

Нехорошая встреча в лесу и дальнейшие события подействовали на меня крайне угнетающе. Через два дня я уехала в город, а ещё через полгода дедушка с бабушкой тоже в город перебрались, и больше я в ту деревню не ездила. А жена из злополучного дома ненадолго мужа пережила. Умерла после его похорон через 3 месяца. И говорят, что видели за день до её смерти во дворе дома маленькую незнакомую девочку. Вот такая история, и сдаётся мне, что действительно общалась я с мёртвым ребёнком. Когда такое подумаю, то волосы начинают на голове от ужаса шевелиться».

— Мам, дай соль!

— Мам, дай соль!

— Ну хватит уже!

— Ну хватит уже!

— Мам, чего он передразнивается?!

— Мам, чего...

— А ну цыц. Ромка, возьми соль сам, она в шкафу где вилки. Семён, прекрати дразнить брата. Дедушка скоро вернётся. Чтобы слушались у меня, как шёлковые, ясно? — Тамара приблизила лицо к зеркалу в прихожей и мизинцем немного подправила помаду. — За калитку ни ногой, в погреб и на чердак не лазать. Сёма, ты за старшего.

— Ага, сама веселиться будешь, а нам дома сидеть?

— Вот видишь, ты всё понял, молодец. Ну не дуйся, я с одноклассниками три года не виделась, имею право. Будете хорошо себя вести, завтра сходим в кино. На Шрека.

— Ура!! — раздалось на два голоса.

— И не пугай его. Сёма, слышишь?

— Да чо сразу я-то! Это пацаны вчера на брёвнах говорили всякое. А он всему верит, — приехав на неделю в райцентр к дедушке и наслушавшись во дворе страшилок от местных, Рома теперь опасался тёмных углов, пиковую даму и некую двоенку: существо, умеющее притворяться людьми, всё за ними повторяя, и кушающее зазевавшихся детей.

— Потому что маленький, и ты такой же был. Будь умнее.

— Я не маленький! — оторвался Рома от котлеты с макаронами.

— Так, закрыли тему. Опаздываю уже. Поцелуй мамочку! Ну всё, убежала, не ссорьтесь.

Хлопнула дверь в кухне-пристройке, стало слышно тиканье висящих над столом ходиков. Рома продолжил расправляться с котлетой, а Семён пошел в комнату смотреть дедушкин телевизор. Пощелкал кнопками каналов, но ничего интересного не шло, да ещё и антенна почему-то барахлила: по экрану ползли помехи и разводы. Окончательно заскучав, Сёма покосился на дверь и стал разрабатывать Зловещий План.

Стемнело. Рома проснулся рядом с найденной на полке книжкой про две тысячи лье под водой, сел на тахте и потёр опухшие глаза. В доме царила подозрительная тишина. Мальчик сразу занервничал, прислушиваясь и озираясь. Похоже, дедушка до сих пор не вернулся из гаража, а обычно слишком шумный Сёма где-то притих и явно затеял его напугать. И его замысел уже начал работать: тени, сгустившиеся в углу за холодильником, клубились, словно живые, ползли на стену. Старый дом, остывая, то и дело потрескивает там и тут. Или это кто-то крадётся по чердаку, осторожно ступая? Например, — Рома сглотнул, — например, двоенка? Истории, рассказанные толстым Борькой прошлым вечером, никак не шли у него из головы.

Спрыгнув на деревянный пол, Рома быстро пробежал к стене и щёлкнул переключателем. Лампочка не загорелась. Холодильник тоже молчал, неужели отключили свет? Прошлым летом такое случалось, но то ведь после грозы... Мальчик снова влез на тахту с ногами, отодвинулся подальше от края.

— Сёма-а? — из горла вышел лишь тихий писк. Он собрался с силами и попробовал ещё раз, пустив при этом основательного петуха. — Сёма, не смешно ни фига, я всё маме расскажу, слышишь?

Ни звука, только что-то (кто-то) скрипит на чердаке. Более того, надвигалась новая проблема: Рома понял, что ему очень нужно по-маленькому. Дед называл это "сходить до ветру", бог знает почему.

Спустя десять минут ёрзанья и страданий он сдался. Храбрясь и подбадривая себя, спустил ноги на пол, ожидая, что чья-нибудь восьмипалая рука протянется из-под кровати и схватит его за лодыжку. Ничего такого не случилось, но было сложно отделаться от уверенности, что по углам на самом деле происходит странное шевеление, стоит ему отвести взгляд. И это не тень... Не только она. А следить за всеми углами сразу он не мог.

Стремглав промчавшись через комнату, он выскочил на летнюю кухню и что есть мочи захлопнул за собой дверь, аж задребезжали стёкла в окнах пристройки. Что бы там ни творилось с тенями, пусть оно остаётся в доме. Он разберётся с этим позже. На кухне оказалось немного светлее, всё еще пахло мамиными котлетами и было не так страшно. Где-то вдалеке заходилась лаем собака. За лесополосой и заросшим осокой полем, не так уж и далеко отсюда, вставали девятиэтажки пригорода, их окна уютно светились на фоне тёмно-синего неба. Где-то там мама сейчас отдыхает в ресторане со своими друзьями. Скорее бы она вернулась.

Ёжась от вечерней прохлады, Рома вышел на заднее крыльцо и сразу понял, что ничего не получится. Дальний конец сада, где рядом со старым малинником стоял сколоченный из досок туалет, был погружен в глубокий, почти неестественный мрак. Там шептали на ветру кроны яблонь, а ещё дальше, за невидимым отсюда забором, начинался уже настоящий лес. В лесу трещали ветки. Если зажмуриться, можно представить, что кто-то пробирается впотьмах через заросшую балку: хр-русь, хр-русь, хр-русь. Нельзя было с уверенностью сказать, приближаются звуки к дому или следуют мимо. Рома с тоской подумал о том, каким низким и ненадёжным был штакетник, отделявший дедовы владения от чащи. Да и задняя калитка запиралась только на проволочную петлю. Можно бы взять с собой Пирата для охраны, но дедушка перед уходом посадил его на цепь. Нет, нечего было и думать о том, чтобы пойти туда сейчас, какой бы сильной ни была нужда. С тем же успехом туалет мог находиться на Венере.

Рома шагнул на край крыльца, взялся руками за резинку шорт и быстро огляделся по сторонам. Наверное, свет отключили по всей улице, так как соседние дома тоже стояли тёмные и пустые. Возможно, стояли. Должны были стоять. Этой не по-летнему рано наступившей ночью он совсем не видел их, не угадывались даже силуэты крыш на фоне беззвёздного неба. Похожий на шаги треск со стороны леса всё не смолкал. "Будь мужиком, Роман! — отругал он себя, — подумаешь, свет выключили, большое дело. Просто дурацкий брат уснул где-то, а ты и разнюнился. На чердаке тебе шаги, в лесу шаги... В башке у тебя шаги, блин!". Немного помогло. Мальчик спустил шорты до колен и с облегчением принялся за дело.

Прошла пара минут. Заправляя кулаком футболку, Рома задрал голову вверх, успел подумать: "а где же луна?". И вдруг услышал: там, в темноте, протяжно скрипнула калитка. Неторопливые шаги — а это взаправду были чьи-то шаги, всё это время! — на секунду замерли и тут же заспешили. Что-то молча бежало к нему из леса. Из под деревьев показалась бесформенная, безрукая тварь, раскачивающаяся из стороны в сторону на ходу, как слепая.

Вскрикнув, Рома отшатнулся, споткнулся о выступающую доску и упал, сильно ударившись затылком. В глазах стало совсем темно. Завыл от страха и боли, пополз назад на локтях, внезапно замер. Громко выдохнул и чуть не расплакался от облегчения. Существо остановилось перед ним на тропинке, не добежав до крыльца каких-нибудь десять метров.

— Вот ты козё-ёл, Сёма!! Козёл паршивый! Урод! — потирая растущую на голове шишку, Рома поднялся на ноги.

— Урод, — глухим голосом согласилась фигура, тоже потирая "голову".

— Знаешь, как я испугался?

— Испугался.

— Да хорош уже, я тебя узнал. Ты пледом накрылся. У тебя вон сандали торчат. И плед тоже узнал, ты его у деды в шкафу взял.

— Я тебя узнал, — накрытая тканью фигура вроде бы склонила голову набок.

— Ах так? Ну, держись у меня, — мальчик спрыгнул с крыльца и направился к брату. Страх прошёл, шишка немилосердно ныла, и теперь он был очень на него сердит.

Фигура слегка подпрыгнула на месте и зашагала навстречу. Рома от неожиданности замедлил шаг. Фигура замедлила шаг. Хотя было очевидно, что это придуривается Сёма, вокруг всё ещё было очень темно и тихо, дедушка и мама никак не возвращались, и он вновь почувствовал себя неуютно. Теперь дом словно смотрел ему в спину мёртвыми стеклянными глазами. Хотелось обернуться, но он не стал.

Подойдя к фигуре, Рома протянул руку, чтобы сдёрнуть с неё побитый молью плед. Семён синхронно протянул руку ему навстречу. Их пальцы чуть не встретились в воздухе.

— Эй! Ну хватит, пожалуйста!

На этот раз из-под пледа не ответили, оттуда раздавалось только неровное свистящее дыхание. Для проверки Рома быстро притопнул ногами и хлопнул в ладоши. Брат в точности повторил его движения. Больше не раздумывая, он схватился за плед и одним рывком сдёрнул его. Напротив стоял Семён и смотрел на Рому полными ужаса глазами. Его голова на сломанной шее безжизненно висела, касаясь ухом плеча. Красные от наполняющей их крови, пульсирующие жгутики змеились по его лицу, уходя в ноздри, в распахнутый, тяжело дышащий рот, даже в уголки налитых кровью глаз. Он медленно шевелил оттянутой вниз челюстью, словно пытаясь что-то сказать. Губы его дрожали. В самом месте перелома, в проткнувшем кожу позвоночном столбе, шевелился целый пучок червеобразных отростков. Нечто отвратительное сидело на спине мальчика: крошечное и красное грушевидное лицо вдруг выглянуло оттуда, показавшись над плечом. Сёма проследил за взглядом, скосил глаза. Увидел.

— Хватит... Пожалуйста, — с трудом и мольбой произнёс он, вновь переводя взгляд на младшего брата и плача чем-то розовым. Крик, что застрял у Ромы в горле, прорвался наружу. Спустя секунду, вторя ему, на той же ноте закричал Семён.

Когда Рома развернулся и побежал прочь, то же самое сделал кадавр. Он подскакивал на бегу, карикатурно размахивая руками и выкидывая нелепые коленца, отчего полуоторванная голова перекатывалась с одного плеча на другое. Когда один из них скрылся в доме, второй убежал в темноту под деревьями, его удаляющиеся вопли ещё долго раздавались из глубин леса. Больше Рома никогда не видел брата. Если не считать снов.

Он пришел в себя от донёсшихся с улицы голосов, сидя на чердаке в тесном пространстве между скатом крыши и рулонами отчего-то тёплого рубероида. Не помня ни как попал сюда, ни как его зовут. Кажется, какая-то важная деталь в его голове, хрустнув, навсегда сломалась. Мальчик машинально стал прислушиваться, не понимая половины слов.

— Группа один, стабилизаторы ставьте по границе участка, шаг не больше пятнадцати метров. Давайте, в темпе. Так. Подгоните прямо сюда. Да чёрт с ним, с забором! Обеспечьте мне периметр. Группа два прикрывает, присматривайте за лесом. Не спать! Группа три во двор, приготовиться, по команде за мной в дом. Кнопки без приказа не жать, там могут быть выжившие.

— Ага, как же, выжившие. Ты глянь что творится, м-мать. Это вот что вообще такое?

— Будка... была. С собакой. Ух-х, не смотри в неё.

— Э, не блевать мне тут.

— Ну, скоро?

— Ещё три маяка.

— Доложить по готовности.

— Есть!

— Цветы не трогать. Это не цветы.

— М-мать, ну почему всегда такой мрачняк!

— Спутники недоступны, пойдём по записи.

— Облачность?

— Хуёблочность. Тут неба нет.

— Дай закурить, а? От души. А сам?

— Я потом, как выйдем.

— Да ты не дрейфь, салага. Мы на самой границе выброса, соседям вон меньше повезло. Тут хоть дом на дом пока похож.

— А чо там у соседей?

— Сходи да проверь. Может, выжившие есть, кхе-кхе.

— Пошёл ты...

— Тащите кабели!

— Слыхал, Стриж? Может, ну его нахер, а? Засветим с дистанции и вся недолга.

— По адресу проживает мужчина шестидесяти восьми лет. Свидетели утверждают, что сейчас в доме также могут находиться его родственники: молодая женщина и двое детей. Детей, блядь, Миша! По команде за мной, и чтобы больше ни звука.

— Есть.

— Периметр замкнут! Фокус... в пределах допуска. Батарей хватит на тридцать минут.

— Понял. Разворачивайте пока генератор. Группа три! По коням, мужики.

Застучали по доскам тяжёлые шаги, на кухне что-то разбилось. "Тарелка, наверное", — равнодушно подумал мальчик и положил подбородок на колени. Внизу коротко переговаривались, что-то с грохотом падало, шипели рации. Наверное, скоро кто-нибудь поднимется на чердак, но мальчику было всё равно. Раздался нечеловеческий свист, за секунду достигший крещендо, но его тут же с руганью оборвали — другим звуком, коротким, похожим на громкое пульсирующее гудение трансформаторной будки в грозу. Штурм продолжался.

— Чисто!

— Чисто.

— Чис... Сука! — злое гудение трансформатора. — Теперь чисто. Фу-у.

— Что там?

— В норме. Вот же погань.

— Контакт!

— Ну?!

— Это погреб, вроде. Тут дед какой-то.

— Живой? Пропусти. Чёрт.

— Видать, засосало.

— ...Зачищайте. Не вернуть уже.

— Есть, — долгое гудение, стихающий нечеловеческий вой, запах озона.

— Проверь остальные углы.

— Стриж. Тут контакт.

— ...

— Это мать?

— Не знаю.

— Вы Лебедева Тамара Владимировна?

— ...

— Нет. Пока ищем.

— ...

— Да. Обещаю. Слово офицера. Простите, что опоздали. Сделаем всё возможное. Олег, давай.

— Точно?

— Выполнять, — гудение.

— На чердак двое.

— Шеф, тут пацан!

— Один?

— Один. Это что, кожа?

— Стой, отцепи это от него. Сам не вляпайся. Та-ак, иди сюда. Тебя как звать? Ничего, сейчас, сейчас, немного осталось. Глаза закрой только, ладно? Крепко зажмурь, вот так. Я скажу, когда можно. Серый, подсоби.

— Больше никого? Ладно, уходим. Скажи техникам, пусть запускают. Минут на десять минимум, пусть выжгут тут всё.

— Я медиков вызвал.

— Добро. Ну-ну, малец, уже всё хорошо, видишь? Какая двоенка? Нет. Тише, тише. Мужики не плачут... Мужики не плачут.

👁 👁 👁

— Нет уж, ни хрена я туда не пойду! Гиблое дело, сразу видно. Здесь чрезвычайка нужна, — как бы в доказательство своих слов, хотя собеседник не мог его видеть, Алексей яро жестикулировал, тыкая пальцем в чернильный прямоугольник распахнутой двери подъезда. Дальше порога не было видно ни зги, словно лестничный марш был заполнен чёрной стоячей водой. Несмотря на жаркий июльский полдень, дверной провал источал прохладу, как открытая дверь холодильника.

— Не делай мне голову, Лёш, — звучащий по рации усталый голос потихоньку набирал обороты. Препирательства продолжались уже несколько минут и выводили начальника смены из себя. — Каждый выезд одна и та же хуйня: "не пойду, не буду, чрезвычайку давай"... Где я тебе найду столько чрезвычаек? Вот что, дорогой: надоел ты мне. Или иди работай, или возвращайся и пиши по собственному. Я не шучу. Конец связи.

Чертыхнувшись для проформы (иного исхода разговора он и не ожидал, но попробовать считал себя обязанным), Алексей повесил рацию на пояс и вернулся к припаркованной в тихом тенистом дворике служебной буханке. Ветерок качал верхушки высоких берёз, но почти не давал прохлады у земли. Солнце нещадно пекло. По случаю такой жары во дворе не было видно даже какой приблудной кошки, не говоря о прохожих. Только в песочнице валялись забытые ведёрко и красный совочек. Прислонившись к выкрашенному жёлтой краской борту уазика курил и щурился, глядя на небо, его напарник Николай.

— Чего старшой?

— Чего-чего. Сказал, лезьте в эту жопу сами, не будет вам кавалерии.

— Попробовать стоило.

— Угу, — Алексей распахнул задние дверцы фургона, и парни принялись натягивать на себя сбруи, усеянные камерами и датчиками.

— Так это... — Николай повесил на пояс подсумок с инструментами и пощёлкал для проверки выключателем фонаря, думая, как половчее начать разговор. — Как там с Катькой у тебя? Совет да любовь?

— Бля. Кто растрепал?

— Да все уже знают, — смутился он. — Завяли помидоры, значит? Погнала тебя Катюха?

— За своими помидорами следи. Неровен час, отцапают, — они помолчали.

— И что решил? Будешь делать ещё подход?

— Не буду, — ответил Алексей, почесав под каской вспотевшую голову. — Хватит с меня. Можешь подкатить к ней, если есть охота. Только смотри не пожалей.

— О-о, брат, от души. Я же так, на пол-шишечки. Без обид?

— Без обид. Готов, ловелас? Пошли тогда. С богом.

Алексей затянул последний ремешок на липучке, нащупал возле поясницы коробочку с выдавленной в металле надписью "ОБЕРЕГ-1", перекинул пару тумблеров в рабочее положение. Внутри коробочки, пока ещё негромко, загудел кулер. Застрекотали гирлянды сенсоров, считывая и обрабатывая параметры окружающей пользователя среды, по кругу, раз за разом. Когда пискнул сигнал завершения диагностики, парни уже шагали к подъезду дома, из которого поступил вызов. Ступили за порог, не задерживаясь. Знали — тут как с прорубью, лучше уж прыгать сразу.

Стороннему наблюдателю, случись такому оказаться в этом дворе на окраине Москвы, показалось бы: канули в темноту, как в смолу, без всплеска. Но наблюдать было некому. Когда становится достаточно плохо, когда на пульт диспетчера поступает сигнал, люди это чувствуют. Интуитивно. Ведь мы — прекрасные приспособленцы, впитавшие осторожность с молоком матери. В древней саванне выживал тот, кто опасался каждого шороха в высокой траве. В городе выживает тот, кто чувствует, когда лучше всего запереть дверь квартиры и сделать телевизор погромче. Мы знаем правила, мы давно живём в городах.

Аккумуляторные фонари осветили подъезд типичной хрущёвки. Здание уже теряло структуру, начало разлагаться. Дыхание создавало облачка пара, дверца электрощитка на площадке покрылась иголочками инея, а стеклянные окошки напротив счётчиков — морозными узорами. Что-то слабо скреблось в неё изнутри.

— Какой этаж?

— Пятый, квартира сорок шесть. Женщина сообщила, что муж вешал полку в ванной и застрял в стене. А барабан под крышей стоит, как обычно. Оттуда и началось.

— Земля пухом. Бр-р, ну и холодина. Давай побыстрее закончим.

— Тут уж как повезёт, сам знаешь. Всё, дальше без болтовни, — сверив показания наручных часов, бригада принялась подниматься по ступеням. Иней хрустел под ногами, местами из отверстий в покосившихся стенах натекли лужицы чего-то приятно пахнущего, но довольно гадкого на вид.

Свет ламп почти сразу захлебнулся невесть откуда берущейся темнотой, ослаб до размытых пятен и замерцал. Вместо подъёма они погружались: идти вверх было легко, по лестнице хотелось быстро взбежать. Алексей на пробу спустился на пару ступенек. Это оказалось гораздо труднее, приходилось преодолевать сопротивление нарушенной каузальности, но возможность вернуться пока сохранялась. Сделав на стене пометку из баллончика со светящейся краской, он догнал напарника. Мимо поплыл второй этаж. Кто-то рассматривал их в щель открытой на ширину цепочки двери.

— Бабуль, вы бы дверку закрыли пока.

— А вы из ЖЭКа, чтоль? Приехали свет чинить?

— Из ЖЭКа, из ЖЭКа. Вот сейчас всё починим, и будете дальше свои сериалы смотреть.

— А сегодня уже приезжали из ЖЭКа, я им дверь не открыла. И вам не открою, охальники. Какая я тебе бабуля? Помоложе вас буду.

— Все правильно, бабуль, вы не открывайте никому.

— Они вас наверху ждут. Катеньке привет, — раздался звук запираемого замка: один поворот, второй... Всего пять. Дверь при этом и не думала закрываться, блестящий глаз всё так же, не мигая, смотрел на них в щёлку.

Между вторым и третьим оставили на штукатурке ещё одну светящуюся метку, рядом с точно такой же, которая уже там была.

— Не соврала бабка, правда приезжали.

— Не надо про это думать, — Алексей подышал на оконное стекло, чтобы расчистить от инея пятачок. Во дворе было темно, потом разом зажглись фонари. Земли не было видно, фонарные столбы длинными вертикальными спицами уходили вниз, теряясь в тумане, до которого едва доставал их свет. В доме напротив пропали все окна, так что осталась безликая коробка, сложенная из квадратных панелей. Откуда-то издалека донеслась одинокая и грустная нота, похожая на песню умирающего синего кита. Николай достал планшет, тапнул пару иконок.

— Чего там?

— Ноль точка девять по Гинзбургу, фокус всё время плывёт. Жить можно.

— Добро. Вовремя мы, конечно. Ещё бы день — и прощай дом, как возле Коломенской на той неделе.

— Ага. Может, премию у Михалыча попросим? Зря что ли корячимся. По регламенту должно быть не меньше ноль девяносто пять, а иначе баста.

— Даст он тебе премию, как же. Догонит и еще раз... — внизу скрипнула пружиной и хлопнула дверь подъезда. Раздались быстро приближающиеся шаги. — Та-ак, прижмись-ка к стенке.

Звук шагов протопал мимо, лишь чуть замедлившись, и убежал по лестнице наверх. Никто так и не показался. Продолжили подъём/спуск. На третьем этаже стену и дверь одной из квартир наискосок пересекала поблёкшая трафаретная надпись: "Даст он тебе премию". Николай указал на неё, Алексей коротко кивнул и приложил палец к губам. По ступеням теперь тёк настоящий поток вязкого и чёрного, дыры в стенах становились всё больше и начали сливаться, так что на этаже решили не задерживаться. Дверной глазок квартиры 41 покосился им вслед и, кажется, моргнул.

Четвёртого этажа не оказалось на месте: окаймлённый рваными проводами провал стены перегораживала железная решётка с табличкой "Работают люди", за ней начинался длинный, скудно освещённый коридор с обитыми дерматином дверями по обеим сторонам. Одна из дверей, метрах в сорока от них, со скрипом приоткрылась, на пыльный кафельный пол упал треугольник красного света. На свет легла огромная тень, но никто не вышел, только издалека, отражаясь эхом, донёсся бодрый и неразборчивый голос радиодиктора. Перила кончились ещё на третьем, и дальше по сузившемуся лестничному маршу продвигались осторожно, боком, избегая глядеть в провал, в который уходили медленно разматывающиеся, гудящие от напряжения тросы.

Говорили мало, в основном по делу. Что-то снова случилось со светом: луч фонаря стал запаздывать за движением руки, оставляя шлейф. На клетке пятого этажа квартир уже не было, зато чердачный люк украшала табличка с числом 46. Утвердительно кивнув в ответ на взгляд напарника, Алексей распахнул люк и, подтянувшись (до потолока было всего метра полтора), залез на чердак. Выпрямился, задел что-то ногой, и оно с шорохом проскользило по бетону. Посветил, чертыхнулся: сухая тушка дохлого голубя. Чуть дальше по проходу валялись два пыльных мешка костей, цветом напоминавшие их собственные робы.

— Не думать, — шёпотом напомнил себе Алексей и закрутил головой. — Ну, где тут... Ага, вижу.

Пригибаясь, чтобы пройти под балками, он уверенно направился в дальний угол, к подсвеченному ящику с оборудованием, над которым роилась стайка мотыльков. Мотыльки тоже светились и, похоже, жрали друг друга прямо в полёте.

— Чего там? — заглянул через плечо Николай.

— Да крысы, блин. Силовой кабель погрызли. И тут ещё... Смотри, металлической оплётке кранты.

— Опять? Слушай, нахрена они провода грызут? Им что, вкусно?

— Сам спроси, — открывая сумку с инструментами, Алексей мотнул головой, указывая за границы света дежурной лампочки. Там, у земли, поблёскивало множество красных бусинок глаз — по три на брата.

— У-у, паскуды. Не люблю крыс. У меня одна девчонка была, медичка с Пражской, так она их держала. В клетке, типа как питомцев. И вот как-то раз...

— Погоди, потом расскажешь. Давай питание восстановим сначала, Гинзбург уже ноль восемьдесят шесть. А мне моя психика дорога, как память. Подай тестер.

Провозившись минут пятнадцать и посадив для надёжности три слоя термоусадки на повреждённый участок кабеля, с облегчением встали, чертыхаясь и отряхивая затёкшие колени. Чердак, тем временем, успел раздаться вверх и в стороны, став похож на внутренности огромного готического собора. Заполнился абсурдными образами и неприятным гуляющим эхом. Балки и швеллеры сходились теперь где-то высоко наверху, где плясали в тумане красные и оранжевые огни. Из одного угла помещения в другой неспешно потянулась колонна молчаливых долговязых фигур, вылезающих там в царящую снаружи вечную ночь через слуховое оконце. Дохлый голубь полз к ним по полу, неловко перебирая ломкими крыльями, хрипя и бормоча что-то неразборчивое. Коробочки персональных спаскомплектов "Оберег" пока справлялись, но натужно жужжали кулерами и ощутимо, даже через спецовку, нагрелись.

Привычно игнорируя усугубляющийся хаос вокруг, Алексей ключом-трёхгранником открыл дверцу шкафа, пощёлкал автоматами. Железо тихонько загудело и пошло прогреваться. Статус загрузки отображался на экране подключенного к разъёму устройства планшета, но на него никто особо не смотрел: опытные ремонтники по характерному перемигиванию диодов на корпусе понимали, что всё в порядке и других повреждений нет. Легко отделались.

— Слушай, а почему их барабанами называют? — Николай легонько ткнул носком ботинка гудящий ящик.

— Ну как. Это вот портативный СКИР модели Хурдэ-16, старенький уже. А "хурдэ" — это по-туркменски, что ли... У буддистов были раньше такие молитвенные барабаны, там внутри много раз написана какая-нибудь молитва. И пока барабан крутится, считается, что молитва как бы читает сама себя, и бог, значит, всем доволен, и у всех всё в шоколаде.

— Автоматизация? Самим лень молиться было, так технику приспособили? — рассмеялся Николай.

— Типа того. Торжество инженерной мысли над предрассудками. Ставили эти барабаны в ручьях, к ветряным вертушкам подключали. И только следили, чтобы вращение не прекращалось. Иначе пиздец.

— Прикольно. Ладно, у нас всё по номиналу, запускаю?

— Давай.

Гудение сделалось на тон выше. Включились активные сонары, лидары, завращались поворотные камеры на выведенной наверх стальной штанге. Дежурная лампочка сперва пригасла до бледного уголька, потом разгорелась ярче прежнего, освещая ничем более не примечательный, самый обыкновенный замусоренный чердак хрущёвки. Процессия мрачных фигур засуетилась, истаяла в воздухе. То, что ворочалось у дальней стены, стало просто грудой пакетов со строительным мусором и перевязанных бечёвой стопок газет. Экран планшета засветился зелёной надписью: "Гинз. 0,996; [стаб.]", а мигающая точка на шкале переползла почти к самой вершине гауссианы. Спустя пять положенных по инструкции минут парни спустились по лесенке на нормализовавшуюся площадку пятого этажа. Зашипела, оживая, рация.

— Справились?

— Справились, Михалсергеич.

— Ну вот, а визгу-то было, — старший смены немного помолчал. — Молодцы. Хвалю. Давайте на базу, отчёт мне на стол и свободны на сегодня.

— Так точно! Конец связи, — обрадованные парни поспешили вниз по ступеням, строя планы на остаток дня.

👁 👁 👁

Несмотря на высокие потолки и зависший под ними вентилятор, вяло шевелящий лопастями, в лектории было невыносимо душно. Здесь всегда становилось душно после обеда, когда солнце заглядывало в высокие пыльные окна, и его лучи падали на стоящие амфитеатром парты. Профессор монотонно бубнил, расхаживая туда и обратно вдоль доски — равномерно, как маятник. Словно специально старался усыпить и без того клюющего носом Сашку. Неизвестно, к чему он прислушивался внимательнее: к бубнению Станислава Фёдоровича, которое тот, как дирижёр, то и дело подчеркивал взмахами руки, путешествуя мимо кафедры в стотысячный уже раз, или к гудению большой зелёной мухи, бестолково бьющейся о стекло где-то позади. Вчера допоздна пили, и теперь Саша страдал за свои грехи. "И почему, — вяло ворочал он мыслями, — почему было не открыть хотя бы одну фрамугу. Боже, как же хочется спать". Сохранять сознание было физически тяжело.

— В народе считается, — разглагольствовал Станислав Фёдорович, отправляясь в путь вдоль длинной доски, — что самой страшной катастрофой на территории Советского Союза была авария на ЧАЭС в восемьдесят шестом году. Мы, разумеется, говорим именно о техногенных катастрофах. Да, то была страшная авария. Но народ, как это нередко бывает, заблуждается. Тогда что же? Более искушённые называют взрыв на комбинате "Маяк" в пятьдесят седьмом. О, это была беда. Далее обычно идут затонувший теплоход "Александр Суворов" с его сотнями жертв, пожар второй ступени ракеты Р-16 на Байконуре, эт цетера, эт цетера, эт цетера. Всё мимо. Самой страшной катастрофой Советского Союза была Семитопольская трагедия. В зависимости от методики подсчёта, жертвами того инцидента стало до миллиона человек. Да. Все, за малым исключением, жители региона. А также первые в истории страны ликвидаторы. Сформированные в спешке, плохо оснащённые, их роты одна за другой уходили в эпицентр, чтобы никогда уже не вернуться. Некоторые погибли, но большинство считаются пропавшими без вести. Ещё триста тысяч нам удалось эвакуировать. То был страшный удар. Всего за один месяц СССР утратил контроль над частью своей территории площадью более десяти тысяч квадратных километров, расположенной в Эвенкийском районе Красноярского края. И, несмотря на все усилия, все жертвы, дальнейшее распространение едва-едва удалось остановить.

Доска закончилась, лектор развернулся на пятках стоптанных туфель и пошёл в обратном направлении.

— Не пытайтесь сейчас ломать голову. Я бы очень удивился, если бы вы что-нибудь об этом слышали. А ещё больше удивился бы ваш куратор, хе-хе-хе. Данный инцидент был тщательнейшим образом засекречен. Не совру, если скажу, что на сокрытие факта Семитопольской трагедии было потрачено ресурсов не многим меньше, чем на собственно сдерживание катастрофы. Обратите внимание: я сказал "сдерживание", а не "устранение последствий", как в других примерах, которые мы с вами разбирали на семинарах. Это неспроста. Как и в случае с Чернобыльской электростанцией, последствия не ликвидированы и никогда не будут ликвидированы! — Станислав Фёдорович высоко поднял испачканный мелом палец в знак важности сказанного. — Никогда! По сути, в самом центре России, на месте города и дюжины некогда окружавших его посёлков, по сей день зияет уродливый гнойник величиной с Кабардино-Балкарию. И продолжает медленно расти, со скоростью три сантиметра в год. Знают об этом единицы, не догадывается почти никто. Сама природа явления, как вы знаете, этому весьма способствует. Да и с размерами нашей страны нам повезло, здесь можно спрятать хоть, гм, слона. Иногда, к сожалению, и приходится...

Доска закончилась, пауза, разворот на пятках.

— Как вы уже могли догадаться, это событие стало первым и наиболее масштабным по своим последствиям столкновением советского народа и партийного руководства с эффектом коллективной нооинтерференции, известным теперь под названием феномена Кобаяши. И третьим событием такого рода во всём мире. Прямое следствие нашей политики всеобщей урбанизации и индустриализации, курс на которые был взят сразу после революции. Никто и подумать не мог, что образование крупных промышленных кластеров — каким был, среди прочих, и Семитополь, — то есть сверхкомпактное проживание большого числа людей, способно приводить к такого рода последствиям. Хотя почему "был", собственно. Город до сих пор, в некотором роде, стоит на месте, хотя под конец мы и пытались его бомбить. И обезлюдевшим его тоже назвать нельзя. Кхм. Итак! Никто в те дни просто не знал, что с этим делать. А полыхнуть могло где угодно, например, в соседнем Новосибирске, или Ленинграде. Или в Москве.

Продолжение в комментариях