CreepyStory

Был полдень, когда поезд привёз их к небольшому городку по ту сторону горного хребта. Олег спрыгнул с вагона ещё в пригороде и тут же скрылся в лесу. Первым делом они захавали непонятно зачем гуляющего по лесным тропам в столь ранний час полуалкаша. Отобрали у него смартфон и глянули по гугл картам, где они сейчас находятся. Типичный небольшой провинциальный городок, аппендикс и последний край цивилизации – лишь благодаря железной дороге рядом можно было сказать, что городок не забытый и не совсем уж затерянный. Всё те же панельки и облезлые хрущёвки, тёмные дворы, заваленные мусором, шприцы в подъездах и осунувшиеся лица мечущихся от подъезда к подъезду алкашей и наркоманов. Саня ещё раз утвердился в мысли, что человечеству лучше сгинуть.

Ссылки на предыдущие главы: https://vk.com/topic-170046450_47141975

Хуже этих районов были только частные, что располагались ближе к окраине. Плотно настроенные друг к другу нищие деревянные дома, иногда соседствующие с элитными двухэтажными коттеджами, криминального вида «братки» в спортивках и своры бродящих псов – собак здесь было очень много. Олег даже удивился, словно люди специально готовились к его приезду сюда. Передвигаться по частным районам незамеченным было практически невозможно – к нему сразу же сбегались все беснующие и сходящие с ума от лая псины округи. Поэтому Олег прошёлся по частному сектору вскользь, разрубил пару особо наглых пёсиков в ошмётки, глянул на хрущевки центра и скрылся на окраинах. В подвале разваленной двухэтажки.

Всем следовало перевести дух, хорошенько вздремнуть и вообще обдумать дальнейшие действия. Саня вырубился сразу же – он слишком давно не спал и при этом испытал очень много стресса. Голова уже совершенно ничего не соображала. Хотелось ещё хорошенько пожрать, чего-нибудь жирного, сочного, а может ещё и сладкого! Но выходить к магазину не хотелось. Вдруг его разыскивают? И случайно проходящий майор Организации вдруг его узнает и… и не даст даже вздремнуть! Поэтому поиски хавчика Саня решил начать позже, когда на улицах потемнеет, а в голове посветлеет.

Олег же стал хмурым и задумчивым. Он желал действовать, уничтожать человечество, а теперь приходится сидеть здесь и ждать… А человечество не ждёт! Оно постоянно движется, разрабатывает коварные планы, наращивает силы, перебрасывает войска и пускает по следу своих лучших детективов... Конечно, Саня не чудище из иных миров – ему нужен отдых. Но эти промедления могли дорого обойтись.

Олег выбрался к ближайшей деревушке. Прогуляться в раздумьях, ознакомиться с новыми местами. А так же раздобыть Сане жратвы. Сначала Олег пробрался в двор самого богатого и ухоженного, как ему показалось, дома. В такой избе не может быть пусто в холодильнике! Олег растёкся биомассой по земле и стал слушать. В доме кто-то был. Судя по дыханию -- бабушка. Она смотрела телевизор, какую-то программу, где советовали для лечения геморроя засовывать в задницу огурцы. Бабушка – это хорошо. Это значит, что холодильник уж точно не пуст, на плите стоит сваренный борщ, а со слухом – у неё наверняка проблемы! У какой старушки нет проблем со слухом… Саня будет рад жратве!

Олег прислушался, примерно понял, где урчит холодильник, и запустил в распахнутое окно щупалец. Аккуратно. Тихо. Ничего лишнего не задеть. Вот он холодильник! Прохладная гладкая дверь. Олег осторожно открыл её. В этот момент бабушка в соседней комнате поёрзала на месте, скрипнула креслом. Геморрой, наверное, сложно сидеть не двигаясь, подумал Олег и вытянул из холодильника полную кастрюлю. Что, кстати, удивительно – холодильник был набит этими кастрюлями! И неужели все они – с борщем? Какая же запасливая бабушка, советская школа!

Олег вытянул кастрюлю в окно, скинул крышку и глянул, какой там был суп. Саня любил гороховый и он будет очень рад… Но в кастрюле всё было красно. И это нихуя не борщ. Олег немного завис, он задумчиво глядел в кастрюлю и пытался сложить всё у себя в голове, но чот там нихрена не складывалось.

-- Ты забыл закрыть холодильник, – скрипнул голос старухи, внезапно оказавшейся у окна. Олег даже подпрыгнул от неожиданности и немного расплескал кровавое содержимое кастрюли. Бабушка, с глубокими тёмными впадинами вместо глаз, стояла в глубине мрачной комнаты, спрятавшись за плотными шторами от лучей солнца. От неё веяло смертью и ужасом.

-- Извините, -- скромно хехекнул Олег. – Если бы я знал, что здесь живёт очередная неведомая ёбаная хуета – я бы ни за что не стал воровать. Я вообще сюда пришёл за супчиком. Кровь я забирать не буду. Вот… могу вернуть…

Олег протянул кастрюлю с холодной кровью и поставил на подоконник. Старуха безмолвно стояла по ту сторону окна и наблюдала.

-- Ну, хех, я, наверное, пошёл… -- сказал Олег и было двинулся в обратную сторону, но старуха одёрнула его.

-- И что ты, внучек, неужели уйдёшь ни с чем?

Олег замер на месте.

-- Да не, спасибо, бабушка… Или кто вы вообще такая… Я, наверное, пойду домой.

-- У меня есть супчик в холодильнике.

-- Спасибо, но я не любитель кровавых супчиков. Вернее, я-то любитель, особенно если четвёртая группа крови, а вот друг мой такое не оценит… Он больше по гороховым супам.

-- Жаль, у меня в холодильнике нет горохового, но зато есть суп с фрикадельками. Недавно внучек в гости приезжал. Он любит фрикадельки, но теперь в город уехал, а суп недоеден. Куда мне его… Забирай, только кастрюлю верни.

-- И что там за фрикадельки такие? Из человеческого мяса? – неловко пошутил Олег.

-- Нет, -- обиженно шмыгнула носом бабушка. – Из свинятины. Домашняя, между прочим! Без всяких там ГМО!

-- Спасибо, конечно, но с чего такая щедрость?

-- Просто могу отдать этот суп тебе, а могу выкинуть на улицу, чтобы съели котики. Сама я супы не ем. Я только кровь пью.

Вдруг сзади послышался свирепый рёв. Олег резко развернулся. На него мчал со всех четырёх лап… Старый дед. В фуфайке и кепочке. С каким-то необычным топором из сияющей узорчатой стали... Вблизи дед вскочил на ноги, молниеносно оттолкнулся из стороны в сторону, уклоняясь от щупалец Олега, и сблизился, резко атаковав мощным ударом кулака...

Будь Олег на пару сотен килограмм легче – даже отлетел бы. Дед был поразительно силён! Но по биомассе пошла волнообразная кинетическая волна, в месте удара она вдавилась, а потом, следуя всем физическим законам Гука, где сила упругости, возникшая при деформации тела, была пропорциональна вжатию биомассы и, при этом (что печальнее всего для старика) направлена в противоположную сторону от направления перемещений частиц тела…

Дед улетел прямо в поленницу, дрова с треском раскидало в сторону. И никакой крови из него не посыпалось…

-- Он сам начал! – как бы оправдываясь повернулся Олег.

-- Я видела, -- равнодушно ответила бабушка. – Он у меня постоянно горячится. Ниче, сейчас ты ему мозги на место вправил. Может даже мирно поговорите.

Дед лежал в куче дров, охая и ахая. У него всё никак не получалось вогнуть свою спину на место.

-- Но почему вы не горите на солнце? – поинтересовался Олег.

-- Практика. Годы практики, -- ответила бабушка. – Магии и медитаций.

-- Это просто лосьон он загара, старая ты карга! – охнул дед. Он резким движением вправил себе спину на место и встал на ноги.

-- Давно я драконов… кхы… не видел! – простонал он. – Последнего замочил в тысяча двести тридцать девятом, где-то в Валахии…

-- Я не дракон... Я Олег.

-- Да я уже заметил. Ты какая-то хренотень. Олег из Иных Миров.

Вот так Олег и познакомился с древними вампирами из российской глубинки…

Анна Васильевна приподняла грязный матрас, лежащий прямо на полу и взяла у изголовья пакет, набитый деньгами. Она разложила свои сокровища на матрасе и принялась пересчитывать. Тут были пачки из красных советских десяток с портретом Ленина, купюры со множеством нулей родом из девяностых, а на дне пакета позвякивали большие пятаки и трехрублевые монеты. Анна Васильевна шуршала банкнотами, губы шепотом вели счет – ей было все равно, что деньги давно потеряли всякую ценность, самое главное, что сумма получалась внушительная, особенно ей нравилось пересчитывать купюры номиналом в 500 000.

В квартире Анны Васильевны год от года росли мусорные кучи – пенсионерка носила с помоек одежду, посуду, кипы макулатуры и прочего барахла. Одна из трех комнат была забита полностью - завалы громоздились до самого потолка, но пожилая женщина еще пыталась втиснуть мусор в кучу вещей, выпиравших их дверного проема. В двух других комнатах еще оставалось свободное пространство, но оно сокращалось месяц от месяца. Деревянный крашеный пол был давно погребен под вонючими кучами, а шуршание и писк мышей и крыс стали для пожилой женщины обыденностью. Пенсионерка уже не обращала никакого внимания на грызуна, сидящего на пустой канистре из-под незамерзайки и деловито трущего мордочку лапкой.

Сначала Анна Васильевна несла домой вещи, которым можно было найти применение – выцветшие куртки и платья, мятые кастрюли и потрескавшиеся пластиковые тазы. Но постепенно страсть к собирательству привела к тому, что она начала подбирать старые автомобильные шины, строительный мусор, упаковки из-под продуктов.

Анна Васильевна смолоду была прижимистой – сначала ее новоиспеченный супруг посмеивался, глядя, как жена складывает в носок зарплату. Но скупость Анны все росла: она давилась прокисшим супом, лишь бы не выбрасывать, устроила скандал из-за порванной мужем латаной-перелатаной рубахи и отказалась выделить деньги из семейного бюджета на похороны его бабушки. Скандалы множились, муж уходил, возвращался, снова уходил, и, в конце-концов, такая жизнь довела его до инфаркта. Молодой еще мужчина умер в начале девяностых, и Анна Васильевна глотала злые слезы, думая, сколько придется заплатить кладбищенским рвачам. Она уже прикидывала, как бы выкопать могилу самой, напару с сыном подростком, и, может быть, ей удалось бы воплотить свой сумасшедший план, если б на дворе не стоял морозный январь.

Считать и пересчитывать, распределять деньги кучками – это на еду, на одежду, на лечение – она привыкла давно. Только ни одежда, ни лекарства, ни еда почти не покупались – уже в конце 90-х Анна Васильевна питалась из мусорных баков, а сын носил вытершееся и выцветшее дешевое китайское барахло, что люди вешали на край контейнеров для бомжей.

Главным увлечением Анны Васильевны стал счет – она пересчитывала деньги, собранные бутылки, старые пластиковые пакеты, иногда считала, сколько раз она видела крысу в собственной квартире – нечестное число означало удачу, а четное – неуспех.

Сидя на своем видавшем виды матрасе, покрытом коричневыми разводами, пенсионерка раскладывала купюры, превратившиеся со временем в бумагу, и была почти счастлива.

Ее занятие нарушил настойчивый стук в дверь – звонок она давно перерезала, чтоб не жечь зря электричество. Сначала Анна Васильевна пыталась не обращать внимание на шум, но, когда в деревянную дверь начала долбить не одна пара рук, пенсионерка с недовольным лицом собрала свои сокровища, ссыпала обратно в пакет и отправилась в прихожую. До прихожей от матраса было ровно 10 шагов – Анна Васильевна давно сосчитала и очень злилась, когда получалось 9. В этот раз оказалось почему-то 14 шагов – так много никогда не было, и это обрадовало пенсионерку – она любила, когда число оказывалось больше ожидаемого.

За дверью обнаружился человек в полицейской форме и несколько соседей по подъезду.

- Кхм, - морщась от вони, исходившей из квартиры, полицейский мял в руках кожаную папочку. – На вас тут жалоба опять поступила, Анна Васильевна.

- Ну и что? – сухо спросила пенсионерка, тяжело глядя маленькими глазками из-под нависших век. Ее квадратное брыластое лицо было каменно-неприступным.

- Да сколько это может продолжаться! – сухая старушка в цветастом платке воинственно выставила вперед руку. – Таскает и таскает, таскает и таскает! Не продохнешь от вони, а я ведь через два этажа от тебя живу!

Другая женщина, дородная армянка с усиками над верхней губой, ткнула в лицо Анне Васильевне ловушку для насекомых – поверхность картонного прямоугольника густо устилали тараканы вех размеров и мастей.

- Вот! Вот что у меня дети видят! Почему мы должны это терпеть! Гражданин участковый, тут надо силой вытаскивать ее из квартиры и вывозить КАМазами.

Участковый, для которого подобные сцены стали привычными, тоскливо посмотрел на Анну Васильевну.

- Может, пустите все-таки сотрудников ЖЭУ? Они готовы вывезти ваш мусор абсолютно бесплатно. И вам посвободнее будет. Зачем вам этот хлам?

Пенсионерка равнодушно обронила:

- Тут нет никакого хлама. Это все – нужные вещи. Я никого я не пущу!

С этими словами она захлопнула дверь, оставив негодующих жителей нападать на участкового.

- Да что с ней разговаривать! – донеслось из подъезда.

Подобные сцены повторялись с завидной регулярностью, и Анна Васильевна к ним привыкла. Она показала входной кукиш двери и тихо сказала:

- Выкусите.

Пенсионерка вернулась к пакету с деньгами, но не успела она высыпать пачки на матрас, как послышался скребущий звук. Он шел откуда-то из недр мусорных куч, и Анна Васильевна мысленно ругнулась, проклиная вездесущих мышей. Смочив пальцы слюной, она перебирала банкноты и прислушивалась к противной мышиной возне. «Скррр-скррр-скррр» - с равными интервалами повторялся звук. Анна Васильевна плюнула и убрала деньги обратно в пакет – царапанье сбивало ее и почему-то глухо тревожило. У стены, где стоял старый сервант, ныне заваленный почти до середины, послышалось движение – небольшой зверек бегал по прорытым ходам в мусоре. Пенсионерка замерла, прислушиваясь к шуршанию и постукиванию. Четкий топоток прочертил дорожку от окна к противоположной стене вдоль серванта. Анна Васильевна озадаченно всмотрелась в кучу – на полу давно не было пространства для таких свободных крысиных маневров, и хозяйка жилья вряд ли вспомнила бы, какого цвета доски пола. Крошечные ножки снова пробежали от стены до стены, и еще раз, и еще. А потом куча мусора около серванта вдруг вздыбилась, будто масса воды над спиной кита и с грохотом опустилась на пол. Анна Васильевна отшатнулась к стене, выпустив из рук пакет с деньгами. Посидев несколько секунд неподвижно, она с колотящимся сердцем выбралась из комнаты, поскальзываясь на вещах. На кухне выпила воды из-под крана, сидя на дощатом ящике, подумала. Все ерунда, показалось. В последнее время ей частенько мерещилось странное.

В прихожей пенсионерка взяла большой клетчатый пакет и отправилась на промысел. Собирательство успокаивало ее, направляя мысли в уютное русло. Вот какой-то добросердечный человек оставил старый хрустальный сервиз около контейнера. Анна Васильевна улыбнулась – хорошо, что не выбросили в бак, хорошая вещь разбилась бы. Она бережно уложила тяжелые кондовые фужеры в пакет и обследовала контейнер. Обнаружив спортивные штаны с надписью «Адидас», Анна Васильевна необычайно обрадовалась – очень нужная вещь, в хозяйстве пригодится.

Возвращаясь с добычей, пенсионерка встретила на лестнице соседку – ту самую полную армянку. Она что-то злобно прошипела Анне Васильевне в спину, да еще, кажется, и плюнула вслед. Но барахольщица не обернулась – ей было все равно, она торопилась разобрать свои сокровища.

В квартире Анна Васильевна первым делом посчитала шаги от входной двери до спальни с грязным матрасом – на этот раз вышло 20 шагов. Пенсионерка задумчиво почесала затылок, глядя на коричневый матрас. Это было очень странно. Он повернулась и прошла обратный путь до входной двери -25 шагов. От двери до матраса второй раз – 30 шагов. Навернув с десяток кругов, Анна Васильевна обессилено опустилась на постель – последний отсчет остановился на 50 шагах, и это уже ни в какие рамки не лезло. Получалось, что квартира увеличивалась в размерах.

Она вынула спортивные штаны, любовно погладила их – почти новые, немного ткань вытерлась на попе. Анна Васильевна открыла дверь в забитую до потолка комнату и попыталась всунуть штаны в крошечную щель.

- Володя, это тебе, сынок, - с неожиданной теплотой в голосе произнесла женщина.

Раньше комната принадлежала ее сыну, умершему в возрасте 15 лет. Анна Васильевна была убеждена, что очень любила сына. Все что она делала – копила, доставала, собирала – все это было для него. И если порой она урезала ему порции еды – так и это для его же блага. Кто знает, что может в жизни случиться, зато у них всегда будут деньги, собранные благодаря ее экономии. Мальчик рос хилым, болезненным и тихим – сказывалось хроническое недоедание. Мужа, который мог бы спасти сына от голода, уже несколько лет не было в живых, а соседям и школьным учителям, измученным выживанием в 90-е, не было дело до прозрачного тонконогого Володи. Наверное, корми она сына чуть получше, он не набросился бы на ржаной хлеб, который Анна Васильевна неосторожно оставила в хлебнице, забыв спрятать. И тогда не подавился бы куском и не впал бы в кому, став по уровню сознания чуть выше овоща.

Когда Володю выписали из больницы, Анне Васильевне дали список рекомендаций, как ухаживать за сыном, а также назначения медикаментов. Расстроенная женщина обошла несколько аптек и поняла, что не может, просто не может заставить себя расстаться с деньгами. Нужно было специальное питание, памперсы, лекарства… Все это стоило слишком дорого. Володя угас на своей кушетке, уставив невидящий взгляд на стену с постером с изображением человека-паука. Иногда рука его падала с кушетки, касалась деревянного пола и рефлекторно скребла по доскам. Анна Васильевна просыпалась ночью от этого тихого скребущего звука, затыкая уши подушкой. К счастью, это продлилось недолго – вскоре Володя затих, оставив на досках пола царапины, прочерченные через краску до самого дерева.

Анна Васильевна немного поплакала, уверяя себя, что поступила правильно – слишком большими были расходы на содержание глубокого инвалида. С тех пор она с удвоенной энергией начала таскать самый немыслимый хлам и складывать в комнату, где сделал последний вдох ее сын. Ей казалось, что забив детскую до потолка, она замурует и свою вину, и свое раскаяние.

Пенсионерка положила сервиз в картонную коробку, на дне которой звякали осколки другого набора посуды. Остальной мусор она вывалила около серванта, где в прошлый раз бегали неугомонные крысы. Может, удастся придавить их тяжестью мусора. Анна Васильевна прилегла на матрас – единственное место в квартире, где она хоть как-то могла вытянуть ноги, и вперила взгляд в пожелтевший потолок. Очень давно они белили его вместе с мужем.

Уставшая пенсионерка почувствовала, как наливаются отяжелевшие веки, однако наваливающуюся сонливость прервал резкий стук, доносящийся из-под куч около серванта. Снова под мусором что-то заколотилось, пробежало и начало скрестись. «Скррр-скррр-скррр» - раздавалось царапанье в тишине квартиры. Анна Васильевна с замиранием сердца прислушивалась – вот существо пробежало до конца серванта, замерло, поскреблось. Потом зашуршало в обратном направлении, встало, снова издавая сводящее с ума царапанье. С каждой минутой оно издавало все больше и больше шума, как будто к бегающей мыши или крысе был прикреплен микрофон, чью громкость постепенно выкручивали до максимума. Анна Васильевна села на матрасе, обняв коленки, и вдруг подскочила на заднице – мусорная куча вновь поднялась волной, бахнула об пол, обдав пенсионерку волной вони. Снова приподнялось, на этот раз чуть выше и вновь ударило. Потом последовала серия ударов, от которых задребезжали окна. Анна Васильевна взвизгнула и побежала вон из квартиры. Даже в такой ситуации она не могла перестать считать шаги – но в этот раз счет казался бесконечным. 10…30..50…100…150 шагов… Сзади бухало и трещало, а пенсионерка, напрягая последние силы, бежала и бежала к спасительной двери, которая приближалась, как в замедленной съемке. Мусорные коридоры будто раздвинулись, сделав дистанцию невероятно длинной. Анна Васильевна достигла входной двери, досчитав до 200, и тут же уханье в глубине квартиры успокоилось, а коридорчик вновь сократился до стандартного аппендикса в хрущевке.

Пенсионерка прислонилась спиной к дерматину, утирая пот с лица – в ее 60 лет такой кросс дался тяжело. Она вдруг скривилась и заплакала, чувствуя, как что-то обрывается внутри подобно лопнувшей струне.

Когда стемнело, Анна Васильевна попыталась перетащить матрас сначала в другую комнату, потом на кухню – но так и не смогла перенести его через кучи. Ей было жутко спать в комнате, где творилась такая чертовщина, и в голове ее мелькнула мысль, не заночевать ли на площадке в подъезде. Укрывшись драповым пыльным пальто, Анна Васильевна долго вслушивалась в ночную тишину, однако мышиный писк – единственное, что нарушало покой квартиры

Проснулась пенсионерка в мутных сумерках начинающегося рассвета – скудный свет проникал из-за пыльных занавесок. Женщина снова различила громкий скребущий звук, как будто ногти проводили по деревянной поверхности не в забитом мусором помещении, в гулком пустом пространстве. Звук усиливался, а источник его приближался к ложу пенсионерки. Наконец дьявольское царапанье раздалось около ее уха, и Анна Васильевна приподняла голову, озираясь.

У изножья матраса шевельнулся сгусток темноты, вытянулся и принял форму неясного узкого силуэта. Анна Васильевна с ужасом вглядывалась в гостя – он чуть дергался и колебался, как будто тьма с трудом удерживала форму. Наконец существо подняло длинную худую руку и протянуло ее к пенсионерке. Конечность вытянулась, выросла и коснулась изголовья кровати, у которого вновь раздался скрежещущий звук.

Существо скрежетало своей бестелесной рукой, производя тошное, выматывающее душу царапанье.

«Скрр-скррр-скррр»– в ушах пенсионерки как будто установили звуковое оборудование для кинотеатра, которое разрывало ей перепонки. Анна Васильевна почувствовала, как слезы потекли по ее вискам, и она прошептала существу:

- Прости меня… Я не хотела. Иначе было нельзя.

Силуэт какое то время колебался и покачивался в свете раннего солнца, но потом тихонько растаял, а в голове пенсионерки установилась блаженная тишина.

Утром Анна Васильевна умылась, подумала, и решила, что стала жертвой слишком реалистичного сна. Она позавтракала водой из-под крана и куском булки, с одной стороны поросшей зеленой плесенью, и зашаркала в прихожую, собираясь на свой ежедневный промысел. От кухни до прихожей она насчитала 10 шагов – в этот раз маленькое число ее успокоило. Обуваясь, она оперлась одной рукой о стопку макулатуры, на вершине которой стояла пустая коробка. Анна Васильевна расправила задник и уже намеревалась взяться за ручку двери, как со стороны коробки послышался уже знакомый скрежет. Коробка задрожала, на ее краешке показалась крыса, зыркнула глазками-бусинками и шмыгнула обратно в кучи мусора. Анна Васильевна облегченно перевела дух, и ту из коробки высунулась тонкая белая рука. Она ощупала край коробки, вытягиваясь все выше и выше. Преодолев около метра до потолка, она покачалась, словно ветка, коснулась побелки. В предплечье что то хрустнуло, и конечность согнулась под прямым углом, потом хрустнуло еще и еще, образовав на кости несколько сочленений, с помощью которых рука смогла направить движение вниз. Анна Васильевна, завороженная, наблюдала, как тянется к ней тонкая рука, шевеля худыми пальцами. Когда от указательного пальца до щеки пенсионерки осталось совсем немного, Анна Васильевна оглушительно заорала и выскочила на площадку.

Сверху спускалась старушка, пенявшая Анне Васильевне на вонь, исходящую от ее квартиры. Глядя, как Анна Васильевна кинулась вниз по лестнице, она неодобрительно покачала головой:

- Вот. Совсем с ума сошла!

На улице пенсионерка прошаталась до сумерек – она ходила от мусорки к мусорке, отдыхала на на лавочках, не желая возвращаться в дьявольскую квартиру. Но, хоть май и был теплым, после заката ощутимо похолодало, и Анна Васильевна начала дрожать в засаленном пуховике. Дотащившись с полными сумками до дома, она несколько минут постояла на пороге квартиры, понимая, что никак не может войти.

«Неужели я и правда сумасшедшая?» вдруг пришла к ней самая ясная и простая мысль за последнее время. Анна Васильевна спустилась на лестничный пролет ниже, поставила свои сумки под подоконник с чахлой геранью и улеглась прямо на пол, положив под голову свернутый шарф.

Женщина уже начала засыпать, когда в лицо ей посветили фонариком, а над ухом раздался оглушительный смех:

- О, мусорная королева, ребзя! Ты че тут разлеглась, тетя? Дома то что, все мусором завалила, уж и лечь негде?

Компания из трех подростков громко загоготала.

Один из парней расстегнул молнию на одной сумке:

- Ну, что насобирала? Хорошее наследство после себя оставишь, теть! Тонну мусора!

Анна Васильевна кряхтя, поднялась, подхватила добычу и шустро скрылась в своей квартире.

Она бросила собранное в прихожей, даже не распаковав, прошла в спальню и села на матрас прямо в пуховике. Пенсионерка чутко прислушивалась к тишине, в которой изредка раздавалось едва слышное шуршание и писк мышей. Она просидела почти час, обнимая колени и не решаясь прилечь. В конце-концов, усталость победила, и пожилая женщина улеглась на свое убогое ложе, укрывшись пуховиком. Анна Васильевна провалилась в тяжелый неглубокий сон, в котором ей мерещилась вытянутая худая фигура с длиннопалой рукой.

Проснулась Анна Васильевна по-прежнему в темноте, как от толчка. Тишину нарушал только стук капель, доносившийся с кухни, даже мыши, по-видимому, улеглись спать. Поворочавшись, пенсионерка чертыхнулась и отправилась на кухню закрутить покрепче проклятый кран. Отсчитав 10 шагов, она обнаружила, что не достигла даже дверного проема. Ускорив шаг, Анна Васильевна шла средь бесконечных куч мусора, которые поднимались выше ее головы. Она обернулась – матрас скрылся из поля видимости, впереди и сзади простирался бесконечный коридор, проложенный в хламе. Анна Васильевна в панике побежала, автоматически считая шаги – 100…200…500… Задыхаясь, она остановилась – пот лил ручьями по спине и груди, сердце заходилось в неровном ритме. Анна Васильевна отдышалась и снова поспешила по дороге из мусора, стараясь унять панику. Когда счет пошел на тысячи, а потом на десятки тысяч, пенсионерка начала спотыкаться, и, в конце концов, обессиленно упала на пол и заплакала.

- Помогите! Помогите!!! – отчаянно закричала она.

Анна Васильевна сейчас обрадовалась бы любому человеку – даже любой из ее соседок, отравлявших ей жизнь.

Однако вопли ее прозвучали необычайно тихо, как будто заглушенные ватой. Сколько бы пенсионерка не звала на помощь и не причитала, она едва слышала саму себя. Анна Васильевна, шатаясь, продолжила свой путь, опираясь на стены из мусора. Ей пришло в голову, что давно должно было рассвести – по ее ощущениям, блуждала она не первый час. Однако в мусорной тюрьме царил ночной сумрак.

Коридор начал петлять, и Анна Васильевна исполнилась надежды, что за очередным поворотом ее ждет избавление. Но ничего не менялось – она брела и брела по бесконечному пути, устланному старым воняющим хламом. Совершенно выбившись из сил, она легла на пол, подложила под голову первую попавшуюся тряпку и мгновенно уснула.

Проснувшись, она не решалась открыть глаза – пенсионерка надеялась, что все это было дурным сном, и в то же время боялась, что ее встретит тот же сумрак и бесконечный коридор. Разомкнув веки, Анна Васильевна убедилась – дьявольский коридор никуда не делся. В недрах мусорных круч слышалось активное движение – мыши шуршали, пищали и что-то беспрерывно грызли. Пенсионерка увидела, как одна из стен, сложенная из разномастного хлама, шевельнулась – что-то прокладывало себе дорогу изнутри. Выпал ботинок, потом посыпались бумаги, упала пластиковая миска и на дорожку выпрыгнула крупная крыса. Она пискнула и удрала вперед по коридору. Анна Васильевна облегченно перевела дух, и тут из дыры, проделанной крысой, высунулась рука, а потом, пробив отверстие пошире, показались плечо и голова. Анна Васильевна в полумраке различила безволосый череп, вытянутый вверх, припухшие, как у беспробудного пьяницы глаза-щелки и безгубый рот. Существо пыталось выбраться, толкалось изнутри, вертело головой и тянуло к пенсионерке руку. Анна Васильевна оглушительно заорала, но звук снова потерялся где-то в пространстве. Пожилая женщина бросилась в обратную сторону, слыша, как заверещала тварь. Анна Васильевна отчаянно напрягала последние силы, однако существо, очевидно, избрало другой путь – по ходу бега пенсионерки стена выгибалась, шла волной, как будто тварь ползла параллельно прямо в мусоре. Анна Васильевна шарахнулась от вылетевшего, как пробка, металлического ведра – в образовавшуюся дыру высунулась рука, отчаянно сжимающая и разжимающая пальцы. Потом существо снова нырнуло в мусор, с грохотом продирая себе путь внутри.

Анна Васильевна обо что-то запнулась и растянулась на полу, больно ударившись коленом. Отчаянно барахтаясь, загребая мусор руками, она увидела, как существо выбило помойную массу из стены и упало рядом с пенсионеркой. Та захрипела, отползая к противоположной стене – сил кричать у нее больше не было. Тварь двинулась к ней ползком, опираясь на локти. Она приблизила морду к лицу Анны Васильевны, которая в изнеможении закрыла глаза. Ну вот и все. Существо зашипело, обдав пенсионерку запахом помойки, и вдруг из его открытого рта послышался знакомый скрежет, как будто кто-то скреб ногтями по полу. Анна Васильевна ощутила, как капельки слюны брызнули ей на щеки и лишилась чувств.

Очнулась она щекотки – что-то маленькое бегало по рукам и щекотало ее. Когда Анна Васильевна поняла, что это мышь, она завизжала, и зверек исчез в грудах мусора. Пенсионерка со стоном поднялась, ощущая, как кружится голова и поднимется сосущая тошнота – она уж и не помнила, как давно она ела. Женщина, подволакивая ушибленную ногу, вновь потащилась по бесконечным коридорам. Количество шагов все множилось – десятки и десятки тысяч, Анна Васильевна сбивалась со счета, начинала вновь. Она шла долгие часы, и, скорее всего, дни. Язык ее потрескался и пересох – она отчаянно хотела пить и есть. Когда ей попался на пути ящик с грязными трехлитровками, Анна Васильевна жадно стерла пыль со стекла – вдруг там что-то съедобное? Она немало перетаскала домой снеди из помоек. Одна банка с железным зажимом на крышке открылась легко, но в нос пенсионерке ударила такая отчаянно гнилая вонь, что даже неприхотливая Анна Васильевна не решилась это проглотить. Вторая банка была запаяна жестяной крышкой, повозившись с ней, женщина просто разбила ее, уронив на пол. По мусору растеклась пахнущая бражкой жижа – это было забродившее варенье, и пенсионерка жадно слизала его с пола. В одной из банок оказалось нечто вроде компота, но Анна Васильевна не смогла ее открыть. Она попыталась отбить горлышко, но стукнула банку неудачно, и весь компот просочился под мусор.

Кое-как подкрепившись, Анна Васильевна попробовала подпрыгнуть, чтобы увидеть свою комнату поверх мусорных куч. Однако глаз ее не различил в полумраке ни стен, ни окна – она смогла рассмотреть только бесконечные холмы мусора, среди которых змеился коридор, по которому она блуждала. Тогда пенсионерка решила взобраться повыше – может, хотя бы очутившись наверху, она сыщет выход в этом чертовом доме. Она начала сгребать мусор в кучку, поставив в основание шаткий ящик. Макулатура, пластиковый тазик, кипа старых пластинок – из этого она строила свой путь наверх. Анна Васильевна взобралась на импровизированную лестницу и попыталась на руках подтянуться, зацепившись за край мусорной стены. И ей это почти удалось, когда шаткая опора поехала вниз. Пенсионерка сорвалась и упала на дно коридора, а сверху на нее рухнул многокилограммовый пласт мусора.

Анну Васильевну нашли только через месяц – соседи все-таки достучались до нужной инстанции, и в один прекрасный день к дому подъехал КАМаз и подошли несколько дворников. Полицейский, не достучавшись до хозяйки, дал команду взломать дверь, и рабочие начали выносить мусор. Тело пенсионерки раскопали в завалах мусора, а еще через пару дней в комнате, забитой до самого потолка, нашли ее сына – высохшие косточки, обтянутые коричневой кожей.

- Господи, кто б мог подумать. Я-то думала, она его в интернат сдала, - вздыхала, крестясь, сухонькая старушка. – Как жалко мальчишку – она ж его сгубила своей жадностью. Помню, по все дни ходил тощий, синий, в одном рванье.

Экспертиза показала, что умерла Анна Васильевна от истощения. Соседи посудачили немного о страшной кончине сумасшедшей пенсионерки, и очень быстро забыли ее, радуясь, что в плохую квартиру заселилась нормальная семья.

Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место. Тема на май - свободная!

– Мама, папа, знакомьтесь, – это Оверлорд!

Родители бросили недоумённый взгляд сначала на дочь, а потом на того, кого она привела. Лохматое чудище в грязной чёрной толстовке и рваных джинсах неприветливо глянуло на них из-под сальной чёлки.

– Замечательно! – Восхитился отец. – А оно умеет разговаривать?

Сутулый Оверлорд прошамкал что-то вроде «здравствуйте» или «сдохните» – было трудно разобрать из-за его скобок на зубах, пирсинга на языке и, в целом, пренебрежения ко всем старше двадцати.

Тонкие ножки Оверлорда согнулись пополам, вероятно, в районе коленей, и костлявый зад, громыхнув, приземлился на стул. Стул жалобно скрипнул, он тоже был не рад знакомству.

– Присаживайтесь, – запоздало отреагировала мама, – будьте как дома.

Оверлорд тут же заставил её пожалеть о своих словах. Он без тени сомнения придвинул к себе чайный столик и стал угощаться всем, до чего мог дотянуть хилые, но цепкие ручонки.

– Отменный аппетит у твоего избранника! А откуда ты его… – отец пытался подобрать нужное слово. «Выкопала», «вытащила», «выкрала». – Откуда ты его взяла? – Да, вот так вроде нормально.

Дочь закатила глаза с выражением крайнего возмущения, но всё же ответила:

– Пап, ну ты чё? Прояви гостеприимство. Он ваще-то мой бойфренд.

Отец взял паузу, сделал пару вдохов-выдохов и решил проявить гостеприимство:

– Доедай уже эти бутерброды с икрой, Говнолорд. Нам не надо. Мы в прошлом году их ели.

– Пап, ну камон! – Дочь явно что-то хотела этим сказать. Но вот что?

– Оврлрд, – прочавкало существо и принялось пожирать шоколадные конфеты. Из бельгийского, мать его, шоколада. Конфетки падали в бездонную пропасть одна за одной. «Он их даже не жуёт», – про себя дивился отец, сжимая крепкие кулаки.

– Вальдемар, не цепляйся к мальчику! Mon dieu!

– Вот и я говорю, мудьё! Жрёт как не в себя!

Оверлорд изобразил обиду, ну или скуку. С таким-то лицом было неясно, есть ли у него вообще чувства кроме голода. А он закончил с конфетами и плавно перешёл к сушкам.

– Пап, короче, это мой краш. И я, нет, МЫ требуем уважения.

– Ува… Чего? – Отец приподнял левую бровь и ухмыльнулся. Явно без уважения.

– Вальдемар, mon amour, может, чаю? – Вмешалась мама и обратилась уже к пожирателю всего сущего, – Оверлорд, не желаете ли чаю? С сахаром, конечно, – поспешно добавила она.

Оверлорд угукнул и согласно мотнул лохмами.

– Жаль, к чаю ничего не купили, – заметил отец. – А нет, купили. Ты же принесла конфеты, дорогая? – Отец сделал вид, что ищет на столике конфеты.

– Камон, пап, не жопься!

Мама решила разрядить обстановку и, налив ароматного чёрного чаю в чашку тонкого фарфора, спросила:

– Оверлорд, а чем вы занимаетесь? Учитесь или работаете?

Дочь положила широкую ладонь на мосластое колено своего возлюбленного и ответила за него:

– Он музыкант. Играет на бас-гитаре в группе.

«То есть ни хрена не делает», – заключил про себя отец. «Зато жрёт так, как будто вагоны разгружает».

Мама наивно пыталась поддерживать разговор:

– Звучит интригующе! А какую музыку вы играете?

– Дэт-метал, – опять ответила дочь, – он такой талантливый!

– Талант – это здорово, только им не заработаешь. – Снова вмешался отец. – Кем работать планируешь, гитарист?

Оверлорд догрыз сушку, шумно глотнул чаю и со стуком отставил чашку в сторону. Вздохнул, подумал и, схватив кусок рафинада, закинул его в рот и стал крошить зубами. Все трое внимательно наблюдали за его действиями, ожидая ответа. Но тщетно. Юнец был занят уничтожением продуктовых запасов в отдельно взятой семье.

– Потрясающе! – Отец уже не мог сдержать своих восторгов. – Это не человек, это бездонная бочка. Что он будет делать, когда всё доест? Примется за нас?

Оверлорд сверкнул глазами и странно улыбнулся.

Мама наконец поняла, что разговор не клеится и обратилась к дочери:

– Мила, где вы познакомились?

Дочь с трудом оторвала взгляд от постоянно двигающихся челюстей Оверлорда:

– А в морге. У нас практика была, он там тоже был.

– С концертом? Гастрольный тур по моргам города? – Вальдемар, он же в просторечии Владимир, налил себе ещё одну чашку чая, не жалея заварки.

– Хорош, пап. Уже не смешно. – Мила собиралась продолжить рассказ про знакомство, но вдруг задумалась. – И правда, а что он там делал?

Семейство как по команде одновременно воззрилось на Оверлорда. Тот же невозмутимо грыз рафинад вприкуску с сушками. Чай, забытый в чашке, уже покрылся плёнкой и тихо остывал в сторонке.

Мила начала вспоминать их первую встречу. День не заладился с самого утра. Будильник по непонятной причине не прозвенел, ни первый, ни второй. Мила, зная свою привычку спать несмотря ни на что и даже вопреки всему, всегда заводила два будильника. Но в то утро что-то пошло не так, и Мила проспала. Причём сны ей снились на редкость гадкие: она бродила в темноте по сырому подвалу, с потолка капала вода, лампы дневного света гудели и мерцали, по углам метались тени, а под ногами сновали крысы. Они тыкались усатыми мордочками ей в кеды, цеплялись тонкими коготками за штанины, пытаясь забраться. Мила трясла ногами, откидывая крыс в сторону, но они продолжали настойчиво бегать рядом.

В полу она обнаружила деревянную дверцу, и, нащупав кольцо, потянула за него. Дверь не поддавалась. Мила упёрлась ногами в пол и потянула изо всех сил. Дверца слегка отошла от пола, в лицо пахнуло плесенью и сырой землёй. Мила потянула ещё и, наконец, открыла люк целиком. Внизу, как ожидалось, было темно и тихо. Она встала на корточки и сунула голову в темноту. Ничего. Вниз от люка вела небольшая железная лесенка, покрытая ржавчиной и землёй. Спускаться в люк Мила не планировала, но всё равно проверила ступеньки на прочность. Она отошла в сторонку и взялась за крышку люка, чтобы его закрыть, как вдруг краем глаза заметила какое-то движение. Резко развернувшись на месте, она стала вглядываться в темноту провала. Нет, показалось. Она перекинула крышку и с грохотом захлопнула люк.

Она вспомнила, что в телефоне есть фонарик, и полезла в карман куртки. Рука наткнулась на что-то мягкое и пушистое, Мила сжала руку и почувствовала сердцебиение. Вынув существо из кармана, она поднесла его к мерцающей лампе и стала разглядывать. Это было ни на что не похожее животное: маленькое, с короткой бархатистой шёрсткой и коротким тонким хвостом. Не крыса, не мышь, не хомяк. Мила поднесла его поближе к глазам, чтобы рассмотреть получше. Вдруг существо надулось, как шар, и раззявило пасть. Оттуда брызнула струя слюны и попала Миле прямо в глаза. Вскрикнув сначала от неожиданности, потом от боли, Мила швырнула гадёныша на пол и раздавила ногой. Раздался писк и тихий хруст. Глаза невыносимо жгло, она стала их тереть, пытаясь проморгаться, но от этого стало только хуже. Так она и проснулась, со страшным жжением, обнаружив, что во сне тёрла глаза краем одеяла.

Мила сползла с кровати и на ощупь пошла в ванную. По пути она чуть не влетела в маму, которая уже собиралась уходить на работу.

– Мила, я думала, ты уже давно ушла. Тебе ведь к первой паре сегодня? – Тут мама увидела воспалённые глаза дочери и красные отметины от одеяла на лице. – Что случилось?

– Не знаю, так проснулась. – Мила с трудом разлепила губы после кошмарного сна. – Мне ко второй, – соврала она и открыла кран. Набрав полные ладони, она опустила горящее лицо в холодную воду и сразу почувствовала облегчение.

– Не ходи сегодня в институт, – в проёме ванной стояла мама и с тревогой разглядывала Милу, – ты не здорова, mon petit oiseau.

– Всё норм. Сейчас умоюсь и поеду. У нас практика сегодня, в морг поедем, – слова звучали невнятно, так как Мила вытирала лицо полотенцем, – жмуров будем препарировать.

– Ну препарировать вам их не дадут, вы разве что издали посмотрите, пока будете блевать в сторонке.

Мила увидела мамину улыбку и улыбнулась в ответ.

– Ладно, иди уже на работу, – Мила неловко чмокнула маму в щёку, – ещё опоздаешь.

Мама погладила её по голове, и, помахав на прощанье, выпорхнула за дверь.

В спешке выскочив из дома и уже выйдя из подъезда, Мила вспомнила, что забыла студак и проездной. «А, пофиг», – Мила тряхнула головой и устремилась к трамвайной остановке. Трамвай уже закрывал двери, когда она влетела внутрь, больно ударившись коленом о ступеньку. Выругавшись, Мила плюхнулась на сиденье и стала оттирать грязное пятно на джинсах. Бесполезно, так только хуже.

– Оплачиваем за проезд, – пронзительный голос кондуктора раздался прямо над головой. Мила посмотрела на мощное тело, облачённое в оранжевую жилетку, подняла глаза выше до двойного подбородка с торчащими жёсткими волосками, до мясистого носа, покрытого капельками пота, и, наконец, до глаз, украшенных смелыми стрелками разной высоты.

– Оплачиваем проезд, – машинально поправила кондуктора Мила, – без предлога «за». Так правильно. Сейчас, – она стала рыться в карманах в поисках проездного.

– Тебя не спросили, соплявка! – Загремела кондуктор и, подняв голос, чтобы слышал весь трамвай, продолжила, – никакого уважения к старшим. Стою, жду ёё, а она и не чешется. Быстрей давай!

Мила бросила на кондуктора злобный взгляд:

– Я вас не оскорбляла, а только поправила. Вы поссориться хотите?

Кондуктор уже набрала воздуха в лёгкие, чтобы ответить малолетке как следует, когда в перепалку вмешался пожилой мужчина, что сидел рядом. Это был благообразный старичок, с аккуратной седой бородкой, отглаженными брюками со стрелкой и потёртым коричневым чемоданчиком на коленях.

– А ну отстань от девчонки, мымра! С утра всем уже настроение испортила. Брюзжит и брюзжит. – Старичок повернулся к женщине лет сорока за поддержкой.

Женщина моргнула и сказала:

– И правда, видите же, что студентка, не выспалась. Себя в её возрасте вспомните.

Ещё не отойдя от реплики старичка про мымру, кондуктор решила идти до конца:

– Я в её возрасте такой не была!

– Охотно верим, – подтвердил старичок и рассмеялся. Женщина подхватила смех. – Такой точно не была.

Кондуктор рыкнула и, пообещав разобраться с нахалами, ломанулась в конец трамвая, громко оповещая о своём приближении – Оплачиваем за проезд! – Люди расходились в стороны, как волны перед носом грузового корабля. Хозяйка трамвая шла к цели уверенно и хладнокровно, оставляя за собой борозду в плотном потоке пассажиров.

Прибыв на место назначения, Мила понеслась к центральному корпусу клиники, где уже толпились её одногруппники.

– Ты где была, блин? – Катька выскочила ей навстречу и ухватила за руку. – Сан Паоло про тебя спрашивал. Я сказала, что ты в туалете, живот типа болит. Ну эти дни. Ты всё веселье пропустила. Сан Паоло рассказывал, как себя вести в морге и всё такое, типа мы тупые. Ничё не трогать, типа, не мешать, не толкаться, ну всякое, ты поняла. Чё у тебя с глазами? – Катька имела удивительное свойство тараторить без остановки, не делая перерыва на обед и отдых.

– Да норм, не выспалась просто. Я так и знала, что ничего важного не пропустила. Всё веселье у нас впереди. Вот зайдём в морг, там какой-нибудь жмур на тебя нападёт и начнёт грызть твоё нежное тело. – Мила сделала страшное лицо и поклацала зубами.

– Ой, моё нежное тело! – Решила подыграть Катька, – нежить терзает моё невинное девичье тело. Ой помогите!

Из-за Катькиного плеча возник длинный нос с огромными очками и прокартавил:

– Воронова! Почему пропустила вводное занятие? Причина пропуска?

– У меня живот болел, Александр Павлович. Вам Катя разве не сказала?

Александр Павлович, он же Сан Палыч, он Сан Паоло, старший преподаватель лечебного факультета, аспирант и недавний выпускник их института, имел дурную славу среди студентов. При невысоком росте и тщедушном телосложении он был весьма, даже слишком амбициозен и уверен в себе. Поэтому не чурался пользоваться служебным положением для удовлетворения своих желаний. Студентки и даже некоторые студенты старались не оставаться с ним наедине. К сожалению студентов и удовольствию самого преподавателя декан считал Сан Палыча перспективным специалистом, увлечённым своим делом и иногда студентками. Ну с кем не бывает? И все жалобы учащихся оставались без ответа.

– Сказала. Раз ты всё пропустила, а там была важная информация, – продолжал картавить Сан Паоло, – пойдем в аудиторию, я тебе лично всё проговорю. – Он взял Милу за локоть и потянул в сторону, когда Катька вскрикнула:

– Гляньте, кто идёт! Вы охренеете!

И Мила, и Сан Паоло повернули головы в направлении Катькиного возгласа и правда охренели. По дорожке вышагивал Стёпка Казанин. Двоечник, дебошир, два раза уходил в академ и каждый раз возвращался, непрошибаемый и непобедимый. Легенда!

– Стёпа? Тебя ж того, – Катька даже забыла, что хотела сказать, – в армию забрали.

Стёпка улыбнулся щербато, сплюнул, пригладил вихор и радостно доложил:

– У них перебор. Все вакансии, говорят, закрыты.

Никто не понял, какие вакансии могли быть в армии и почему они закрыты. Ведь военком бывало лично бегал за каждым призывником, даже у любимой бабушки в деревне было не укрыться от длинной карающей длани Российской Армии.

– Так-с, Казанин! – Первым опомнился Сан Паоло, – ты чего пришёл? Это не твоя группа. Ты отчислен.

– Моя, моя. Меня уже восстановили, сам военком за меня просил. Говорит, я смышлёный парнишка, грех такого в армии держать. – Стёпка сиял от гордости, осознавая какие люди за него просили. – Вы ж, это, на экскурсию идёте? Так я с вами.

Александр Павлович посмотрел на Стёпу снизу вверх, но очень презрительно, и ответствовал:

– Это, Казанин, не экскурсия. А практическое занятие в морге клиник института. Это тебе не развлечение.

– Да пофиг! Всё равно я с вами. Мне декан сказал, что вы, Сан Палыч, возьмёте надо мной шефство. Так что куда вы, туда и я.

Сан Палыч слегка побледнел, что-то подсказывало, что он вовсе не готов брать шефство над Казаниным. Этот вопрос он ещё обсудит с деканом лично. Сейчас же пора выдвигаться, постояльцы морга хоть и мертвы, но всё же не будут ждать вечно, хотя бы в силу естественных причин. Хе-хе! Сан Палыч ухмыльнулся собственной шутке и скомандовал группе идти в сторону морга. Он пропустил вперёд девчонок и шёл неспеша, любуясь плавными движениями бедёр под тонкими джинсами.

Морг встретил студентов обшарпанными дверями на ржавых петлях и ещё более обшарпанными стенами коридора. Грязно-белая плитка на стенах и полу была оббита боками и колёсами каталок, на потолке через неравные промежутки мерцали лампы, создавая мрачную атмосферу. Ребята протопали по длинному коридору в гулкой тишине, у всех как-то отпало желание разговаривать в этом месте. Казалось, разговоры здесь неуместны, так же как и живые люди. Дышать тоже приходилось урывками, ещё не дойдя до холодильников, группа столкнулась с навязчивым, всепроникающим запахом. Он обволакивал, цеплялся за одежду, застревал в волосах, забивался в нос, мутил желудок.

Наконец, они свернули по коридору направо и вошли в святая святых местного патологоанатома. Чистый светлый кабинет, с белыми стенами и блестящими столами. На одном столе уже лежало тело, накрытое тканью, а рядом лежали инструменты и сверкали острыми краями.

Патологоанатом, высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с тонкими длинными пальцами, как будто созданными для этой кропотливой работы, кивнул ребятам и без слов указал, где встать. Его немногочисленные седые волосы сияли под светом ламп и как бы создавали нимб вокруг головы.

Мила посмотрела на тело, тихо и неподвижно лежавшее на столе. Было трудно поверить, что это был живой человек, который ходил, смеялся и строил планы на будущее. И вот он здесь, служит наглядным пособием для студентов третьего курса. Она всё смотрела и смотрела, далеко уйдя в свои мысли, как вдруг тело вздохнуло. Грудная клетка слегка поднялась и опала. Никто этого не заметил, разумеется. Мила потёрла всё ещё горящие глаза и подошла ближе. Тело как тело, холодное и твёрдое, не способное дышать. Но вот простынка слегка шевельнулась, заставив замереть от страха. Должно быть сквозняк, это единственно разумное объяснение. И, как будто вторя её мыслям, по помещению секционки пробежал ветерок, колыхнул короткие шторы и ткань на трупе. Лампы загудели, засияли ярче и одна за другой стали гаснуть с громким хлопком. Девчонки взвизгнули и бросились к выходу. Дверь оказалась заперта. Студентки испугались ещё больше и стали с остервенением дёргать ручку, колотить в дверь и звать на помощь. Всё это время патологоанатом непонимающе хлопал глазами и бормотал что-то невнятное. Он сунул руку в карман халата, извлёк телефон и стал набирать номер дежурного. На том конце сняли трубку, но вместо привычного «алло» они услышали шорохи, стук и прерывистое дыхание. После такого пробрало даже Стёпку и ещё одного их одногруппника, Витьку Самойлова. Они бросились к окну и попытались его открыть. Ручку заклинило, она никак не хотела поворачиваться, Стёпку применил силу и оторвал ручку к чёртовой матери. Окно, естественно, так и осталось запертым. Девчонки перестали колотить в дверь, Казанин перестал материться, Сан Палыч сомлел. Все затихли и с пустыми глазами пялились друг на друга. Хоть они и остались без освещения, темнота всё же не была полной, из-за штор пробивался тусклый свет и не давал сойти с ума от страха.

И вот в этой полной тишине в коридоре хлопнула дверь, потом ещё одна. Послышались шаги и тихий неясный шёпот, а по полу проскрежетало что-то очень тяжёлое. Девки очнулись от наваждения и навалились на запертую дверь секционки, уже не стремясь выйти наружу. У Милы тряслись руки и начинали дрожать губы, как будто она замёрзла. Катька же просто побелела от ужаса и хранила не свойственное ей молчание. Стёпка ломанулся к двери и стал вглядываться в грязное стекло окошка. Девчонки поскуливали от страха и плакали, Витька дрожащими руками пытался набрать чей-то номер, но пальцы не слушались, телефон выпал и с громким стуком ударился о кафельный пол. Все застыли.

Из-за закрытой двери раздался вой, шёпот стал громче, и отдалённый скрежет начал приближаться. Ещё несколько дверей холодильников открылось, и шарканье ног направилось в сторону секционки. Скрежет стал ещё ближе и отчётливее, подобрался к самой двери и затих. Стёпка встал на цыпочки, вглядывался в окошко, и вдруг отпрянул от двери. Он сделал два шага назад и упал навзничь, его голова звонко стукнулась о плиточный пол, ноги дёрнулись и всё снова затихло. Ребята смотрели на его тело, ещё не осознавая, что он мёртв. И даже постоянно увеличивающаяся лужа крови из-под его головы не могла убедить их, что для Стёпы всё кончено.

В дверь кто-то поскрёбся, как будто провёл когтистой лапой и стал дёргать ручку, пытаясь открыть. Студенты завыли и бросились прочь от двери, кто-то спрятался под столами, кто-то залез в шкаф, укрывшись сменными халатами патологоанатома. Катька схватила Милу за руку и потащила к окну.

– Надо разбить стекло! Ищи что-нибудь тяжёлое. – Катькины губы прыгали от страха, но Мила всё же смогла разобрать слова. Повернувшись, они увидели улыбающееся лицо по ту сторону окна. Кто-то прижался лбом к стеклу и вглядывался внутрь. Как только незнакомец понял, что его заметили, тут же перестал улыбаться и впился глазами в девчонок.

Мила подбежала, стала кричать и махать руками, пытаясь объяснить, что они заперты и нужна помощь. Незнакомец молча указал рукой на стул в углу секционки. Катька бросилась туда, схватила стул и, хорошенько размахнувшись, бросила им в окно. Улыбающийся незнакомец едва успел увернуться от осколков. Прежде чем их одногруппники кинутся на свободу, надо было убрать крупные куски стекла, торчавшие из рамы. Мила сдёрнула простынь с мертвеца, так и не сыгравшего свою роль, обернула тканью руку и аккуратно разбила оставшееся стекло. Потом они по одному, помогая друг другу, выбрались наружу.

Улица оглушила их звоном птиц и шумом автомобилей, а воздух показался сладким. Мила почувствовала лёгкое прикосновение, вздрогнула и обернулась. Незнакомец молча пялился на неё из-под густой чёлки и улыбался. Её пробрал озноб, но незнакомец быстро наклонился и провёл холодными пальцами ей по глазам. Мила улыбнулась, взяла его под руку как давнего знакомого и повела домой, знакомиться с родителями. Чёрный футляр для гитары парень вёз за собой, колёсики фуляра со страшным и почему-то знакомым скрежетом катились по неровному асфальту.

На майский конкурс

***

– И как?

– Круче не бывает! Готовый сад, подзапущенный только, но САД, Натка!

– Ой, давай без лирики только. Дорога, сельпо, ну, или как оно там называется. Дом, в конце концов. Сергуня твой не строитель, вроде?

– Асфальт свеженький до поселка, магазины и рынок, дом деревянный двухэтажный, перекрыть крышу и покрасить – конфетка будет. Но самое главное – сад. Такой, как я мечтала. Всю жизнь, Натаха!

– Ты же не понимаешь в этом ни хрена.

– Здра-асссьте… я столько сайтов наполнила ландшафтникам да агрономам, что уже сама любой проект забабахаю и сад посажу. Нет, ну, серьезно – информацию искать я умею, руки есть, зарабатываем мы с Сергуней – тьфу-тьфу-тьфу, чё надо-то еще? Связь там – на пять с плюсом, кстати. Я работать смогу прямо из сада! Или от озера! Там, в конце участка, озеро, можно будет баньку поставить и причал с нырялкой… У меня планов – море!

– Ну… не знаю. Может подумать еще, а?

– Не о чем думать, еще перехватит кто-нибудь, там цена просто смешная.

Вика оттолкнулась ногой, откатилась на середину комнаты, прямо на горячее солнечное пятно на полу. Оттолкнулась еще, покрутилась на стуле в теплом, ярком воздухе, закинув руки за голову и сладко жмурясь. Никто ее с места теперь не сдвинет. Это – её сад, он ждал именно её и точка.

Всё, хорош отдыхать, надо срочно подбирать все хвосты по заказам. Нужно освободить время для оформления в собственность «моей прелести», да и теперь же у нее будут ВЕСЕННИЕ РАБОТЫ В САДУ. У-иии!

Сорвалась со стула, протанцевала до кухни, ткнула на клавишу чайника…

– Ягода, я дома!

Сергуня… Как же быстро время пролетело. Это ж сколько часов она не отрывалась от ноута? Зато сегодня сделала то, что обычно на три дня растянула бы. Мотивация – великая вещь!

За ужином выслушала все новости зазнобы, с киванием и поддакиванием в нужных местах. Сама же, подпрыгивая нетерпеливо внутри, как собака перед прогулкой, ожидала момента, когда уже можно будет рассказать СВОИ новости. Наконец вывалила всё, взахлеб, перебивая саму себя. Бегом притащила из комнаты блокнот с набросками и планами, пробуксовывая на поворотах. Сергей внимательно смотрел схемы, смеялся, ерошил ей волосы, намазал нос остатками соуса с тарелки, потом сгреб в охапку и потащил в ванную – умывать…

С Натахой встретились снова в 2 часа ночи по Викиному времени и 10 вечера – по Наташкиному. Переписывались параллельно на мамском форуме, над наполнением которого вместе работали, и в мессенжере. Похвасталась хорошей реакцией Сергуни на новость о саде. Настроение было отличное, даже «пузожители» и «покакули» сегодня не бесили, а умиляли. Хмыкнула над сообщением Натахи с тремя ржущими смайлами: «Воу-воу-воу! Ты на форуме не заразилась, часом? А то скоро будешь на полном сурьёзе рассказывать об овуляшечках!».

Она же не знает, что у двадцативосьмилетней сетевой Вики в офлайне год рождения в паспорте указывает совсем на другую цифру. Когда-то решила, что не нужно смущать молодых коллег-фрилансеров неумолимо приближающейся «ягодкой опять». А потом было уже глупо объясняться. Да и хвастать разницей в возрасте с Сергуней никогда не хотелось. Иррационально казалось, что простая бабская зависть может всё испачкать.

Понакидывали еще сообщений в несколько топиков; азартно посрались с Ванькой, который сегодня отрабатывал на форуме роль язвительной свекрови; кинули затравку для большого срача настоящим пользователям и разбежались спать. Завтра… нет, уже сегодня ехать на встречу с риелтором, вносить задаток.

***

Последняя неделя прошла хлопотно, но плодотворно. Теперь она полноправная хозяйка САДА. Даже составила длинный список нужных инструментов, предвкушая феерический шопинг по садоводческим центрам и отделам в Сергунин выходной.

Вика поежилась и поплотнее закуталась в плед, поджала под себя ноги в мохнатых носках. Продуло её, что ли? Или вирус хапнула… Еще на подписании договора купли-продажи вдруг аж передернуло от озноба. Даже рука дернулась и подпись получилась чуть менее летящей и размашистой, чем обычно. Восторженное настроение сползло, осело мелкими неопрятными комками, как перебитые белки, даже мир вокруг подернулся сепией. Как же не вовремя!

Ладно, надо закинуться лекарствами и лечь спать. Ничего срочного по работе нет, старые заказы закрыла, новые пока не взяла. Можно смело поболеть ещё пару дней. А потом: «нас ждут великие дела». Эта формула была личным Викиным включателем в работу уже много лет. Якорь, по НЛПишному.

***

Разбудил Вику непрекращающееся бормотание звонка. Не до конца проснувшись, взяв по очереди в руки сотовый и домашний телефон (надо отказываться уже, кому он теперь нужен), добрела до входной двери. Изо всех сил стараясь удержать глаза открытыми, уставилась на слегка обесцвеченного мужчину в полицейской форме. Что же за ерунда такая с ней происходит? Никогда не слышала, что вирус может влиять на цветовосприятие. Почему же пропадают цвета? Обесцвечен не только полицейский, стена в подъезде тоже должна быть намного ярче. И что-то сделалось со звуком. Вика пыталась собрать отдельные слова и их обрывки во что-то понятное. Получалось плохо.

– Виктория Анатольев…

Кажется, интонация была вопросительной. Вика наклонила голову, как будто соглашаясь, но не до конца.

– Сергей Викторович… ..аш му…? Автомо…

Господи, да как начать понимать, что говорит этот человек?! Раздраженно потерла лоб, прижала ладони к ушам и отняла – ничего не изменилось. Попробовала заговорить. Голос получился чужим и тихо каркающим.

– Простите, я неважно себя чувствую. Повторите, пожалуйста, я ничего не поняла.

– Виктория Анатольевна, Вам нужно проехать со мной. Возьмите паспорт, пожалуйста…

***

Мир окончательно потерял краски. Мир медленно рушился, разваливался на части и было категорически непонятно, почему не слышно звона от этого обвала. Когда разбивается целый мир, обязательно должен быть звон. Наверное, еще и оглохла. Ну и пусть. Теперь всё равно.

Будто опровергая уже принятый факт, зазвонил телефон. Посмотрела на экран, но так и не смогла понять, что там написано. Толкнула деревянным, холодным пальцем зеленую иконку вверх, устало выдохнула в трубку: «Да?»

Трубка радостно и громко затараторила, так, что даже от уха пришлось отодвинуть:

– Мать, ну, ты даешь! Как так можно уходить с радаров? Я уже пообписАлась тебе во всех местах. Есть крутая работа!

– Наташ… Нат, прости, я сейчас не могу…

– Да подождет твой сад! Упахалась там, поди, на радостях до полусмерти?! Давай обратно, в цивилизацию, поработай головой, такие жирные заказы на деревьях не растут.

– Наташ, Сергуня… – больно, с трудом сглотнула. – Сергуня разбился… на машине…

***

Две трети апреля и первые дни мая прошли как-то блекло, невнятно. В памяти остались отдельные эпизоды, по-прежнему обесцвеченные и обеззвученные. Старалась ни с кем не встречаться. Не давала покоя назойливая мысль: «Ты же боялась стареть рядом с ним. Вот, теперь и не придется». Не получалось нормально плакать, есть, жить. Спала сутками и избегала смотреть в зеркало. Не подходила к телефону и ноуту.

Однажды проснулась в темноте от какой-то маяты внутри. Доковыляла до кухни, ткнула кнопку на чайнике, посмотрела в слепое окно. Нажала на клавишу телефона, когда-то давно брошенного на подоконнике, рассмотрела, щурясь, дату и время: 2 часа ночи, 4 мая. Что-то было связано с этим… Что-то важное. С датой или временем?

Открыла окно на проветривание и налила чай в Сергунину кружку. Уткнулась лбом и невидящим взглядом в темный прямоугольник. Попробовала вызвать что-то в ватной голове. Просто подумать, неважно о чем, для начала. Завестись с толкача. Из окна потянуло каким-то запахом. Что-то знакомое, но давно забытое…

Дым… от костра… длинные майские выходные… грабли и гора сухой прошлогодней травы и листьев...

Проступила из белого шума фотография: молодые, веселые, в одной руке грабли, в другой – стопки… Кружась и покачиваясь, всплыло: в стопках березовый сок. И надпись маркером на угол: «Открытие сезона 1994».

«САД! У тебя остался сад. Он тебя ждет, ты ему обещала».

Это мысли такие громкие с непривычки? Или голоса в голове? Неважно. Сад – это правильно. Надо ехать.

***

Вика вышла из дачного автобуса, оглянулась по сторонам. А тут цвета ярче, чем в городе. Небо голубее и кроны деревьев окутаны прозрачной, нежно-зеленой дымкой. И птицы гомонят весело, кажется – даже какой-то смысл есть в их гвалте. Сидящая на остановке кошка встала, сладко выгнулась высокой дугой и потрусила куда-то по своим делам. Минут за пять Вика добрела до знакомого переулка, свернула с центральной улицы и почувствовала сквозь кроссовки мягкий, пружинящий коврик проснувшейся травки. Шла, глядя под ноги и впитывая живой, сочный зеленый цвет. Так и уткнулась в сидящую на дороге кошку. Подняла глаза и поняла, что пришла. Вот он, её сад. Дождался.

Кошка по-хозяйски скользнула в открытую калитку раньше Вики. Прошла неспешно по тропинке к дому и оглянулась, покачала пушистым черным хвостом, прыгнула на перила крыльца. Интересно: откуда тропинка среди сухого бурьяна? Не похоже, что её расчищали. Раньше, при просмотре с риелтором, эта мысль в голову не приходила. Но окна целые, дверь не взломана, мусора на участке не видно. Ладно, разберемся. Надо будет заменить чахлый, низкий штакетник нормальным забором.

Дом встретил тишиной и прохладой. Обстановка простая, но все необходимое есть. Хорошо. Хлопотать сейчас с обустройством быта сил не было. В рюкзаке и сумке есть пижама, пара полотенец, комплект постельного белья, утрамбованный в тугую скатку легкий пушистый плед, влажные антисептические салфетки, полторашка воды и немного еды. Вечер уже, на сегодня хватит, а завтра можно сходить в магазин. Надо не забыть купить молока, угостить пушистую проводницу. В конце концов, она честно встретила Вику и проводила до дома. Интересно: бродячая или просто чья-то гулёна? Кошек Вика никогда особенно не любила, но гнать не станет – хоть какая-то живая душа в пустом, слишком большом для одной, доме.

Включив холодильник и забросив в него, прямо в пакете, способные испортиться продукты, Вика пошла делать ревизию своего нового хозяйства. Замок на двери кладовки открылся неожиданно легко, лампочка оказалась рабочей и с готовностью осветила аккуратные, хоть и покрытые пылью, полки и кронштейны. Риелторша не обманула - самый необходимый инструмент был. Надо хоть немного почистить от бурьяна дворик и тропинку до уличных «удобств».

***

Как-то неожиданно быстро село солнце, стало стремительно темнеть. Совсем недавно абсолютно чистое, небо быстро затягивалось тяжелыми тучами. Вика торопливо орудовала граблями, освобождая от прошлогодней травы и листьев последние метры из намеченного объема работ.

Всё! Успела. Теперь пусть и дождь пойдет, уже не страшно. Выдохнула, разогнула спину и окинула взглядом свой сад. Работы ещё - вагон и маленькая тележка. Но начало-то положено. Неторопливо пошла в сторону дома и вдруг услышала квакающей хохот за спиной. Резко обернувшись в сторону озера, откуда, кажется и был слышен жутковатый звук, Вика увидела туман, закрывший уже темную воду, наваливающийся грудью на берег.

«Ого, кажется, мне сегодня покажут все прелести ненастной погоды в сельской местности. Надо поискать в сети, кто это так жутенько кричит. Лягушек-жаб глянуть и птиц в первую очередь».

Глянула на небо. Что-то было неправильное в тумане и тучах. Не складывались они в одну картинку. А еще туман двигался как-то слишком резво…

«В дом, быстро!» – хлестко прозвучало в голове. И тут же резко зашипело под ногами. По затылку и спине продрало волной мурашек и мягко толкнуло под коленки. Недавняя проводница стояла между Викой и быстро приближающимся туманом, выгнув спину и оскалив клыки.

«Вот это зубки! И характерец, похоже, у приблуды – тот ещё».

Кошка оглянулась, раздраженно хлестнула по бокам хвостом.

«БЕГО-О-ОМ!»

«Вот блин, похоже – кукуха-то у меня в пути. Или просто одичала, вот и мерещится уже…»

Кожи, разгоряченной недавним ударным трудом, коснулась волна холодного воздуха. Слишком, неправильно холодного. Его, как будто, толкал перед собой туман. Какой-то первобытный ужас неожиданно накрыл с головой и Вика неуверенно попятилась. Потом развернулась и бросилась к дому. Уже стоя в дверях и готовясь их захлопнуть, высунула в проем голову и увидела удиравшую к дому кошку. За ней с ненормальной скоростью катилась лавина тумана!

«Так не бывает! Может быть, кошка бешеная? А туман? Тоже… бешеный?»

– Кис-кис, давай сюда!

«На фига я это делаю?!»

Кошка одним длинным прыжком взлетела на крыльцо, скользнула внутрь и Вика захлопнула дверь. Замок, задвижка и еще – непонятная металлическая штука, которая сама упала поперек двери и клацаньем зашла в скобу рядом с косяком. Неплохая конструкция, дверь, закрытую на нее, можно только вынести вместе со стеной или разобрать на молекулы. По затылку, по спине и ногам мучительно, прибоем прокатывались волны какой-то поверхностной судороги. Корни волос заныли, сердце тяжело и часто бухало почти в горле, руки мелко дрожали.

Холера! Напугалась на ровном месте. Но безопасностью надо заняться. Хороший забор и… Что еще? Не помешает на ночь закупориваться в доме понадежнее. В соседних домах, похоже, не постоянно живут, приезжают только на выходные. Окна вот, например: большие и без ставней. Да уж, горожанке, никогда не жившей ниже 7 этажа, эти окна казались просто вопиюще ненадежными.

Вика осторожно глянула в узенькую щелку между плотными шторами. К стеклам со стороны улицы будто прилипла почти чёрная, мокрая вата. Надо же, какой плотный туман… Почему он такой тёмный? Ведь туман обычно белый или серый и, хоть немного, полупрозрачный?

«Ладно, разберемся, со временем. Перед сном можно почитать про туманы».

– Ну, что, защитница, ужинать будем? Только молока у меня для тебя нет. Могу предложить творог со сметаной.

Кошка чуть дернула кончиком хвоста и медленно моргнула.

– Только давай это, уйдем на второй этаж? Как думаешь: вдруг там будет потеплее? А то у меня духу не хватит выйти сейчас за дровами.

Разговор с кошкой успокаивал. И отлично. Кто её здесь услышит и психбригаду вызовет? Никто. А кошка никому не расскажет.

За круглой, под старинную буржуйку, печью нашлась металлическая сетчатая коробка с дровами. Совсем хорошо! Вика сложила горку из дров в топке, подсунула под сухие деревяшки газету, лежавшую в той же сетке, чиркнула зажигалкой. Огонь благодарно лизнул поленья и аппетитно затрещал. Судя по тяге, заслонка была открыта. Надо, кстати, найти эту заслонку. Строго говоря, это нужно было сделать до того, как поджигать дрова. Столько раз в статьях и книгах встречался этот важный аспект печного отопления, а вовремя не вспомнился.

Заслонка нашлась на втором этаже, куда Вика за несколько рейсов притащила рюкзак, сумку, горячий чайник, большую керамическую кружку, миску творога со сметаной и блюдце для кошки. И старое ведро, найденное на веранде. Не пойдет она в туалет на улицу ночью, под страхом смерти. Что-то надо будет с этим придумывать. Биотуалет?

Свет на первом этаже выключать не стала – пусть все знают, что хозяева дома, не спят и их, возможно, много. Вон, весь дом светится окнами, как новогодняя ёлка. Лестничный проем на втором этаже надежно перекрывался толстенным, тяжелым люком. Отлично, то, что надо.

Кошка с удовольствием занялась отложенным для неё в блюдце творогом, а Вика начала готовить себе спальное место. Закончив, устроилась на ковре с ноутом, своей долей творога и кружкой с чаем. Полистала несколько сайтов с голосами птиц и лягушек, поняла, что слышала еще не самое страшное, улыбнулась комментариям в духе: «Мля, даже не в лесу, это лучшее в мире средство от запоров».

Комната согрелась больше, чем ожидалось от нескольких дровишек, по крыше сразу резко, без прелюдий, глухо забарабанил дождь. Кошка посидела на подоконнике, внимательно вглядываясь в темноту, спрыгнула, деловито пробежала по комнате, вскочила на подоконник второго окна. Вытянув шею, посмотрела вниз, в небо, вдаль, прислушалась к чему-то, почти по-человечески вздохнула, каплей стекла с подоконника и уже совсем расслабленно продефилировала к ковру, плюхнулась на него и начала умываться.

Вика, наконец, выключила свет (хватит иллюминации на первом этаже) и натянула плед повыше. Ритмичная дробь дождя и мурлыканье кошки сливались в тихую, гипнотическую мелодию…

***

Проснулась поздно, со странным ощущением в мышцах. Полное впечатление, что ночью прошла какое-то ТО, где ей подкрутили, смазали и заменили что-то важное.

Покосилась на сладко сопящую в центре ковра кошку и на цыпочках прошла мимо неё к лестнице. Кошка-совушка радует, не готова Вика к тыгыдыкам в пять утра, на которые регулярно жалуется Натаха.

Кошка явилась в кухоньку спустя четверть часа, к блюдцу со сметаной. Вика курила, прихлебывала кофе и составляла список дел на день. Неожиданно, впервые за несколько недель, почувствовала, что не наелась, уже ставшей привычной, парой галет с отрубями. Набрала в начало списка: «сходить в магазин».

Притащила из магазина 2 пакета с продуктами, быстро протерла салфетками и загрузила холодильник, оглядываясь иногда на кошку, смаковавшую обещанное молоко.

«Как-то нужно тебя называть, раз уж ты тут решила обосноваться. А с чего я вообще решила, что ты кошка, а не кот?» Мохнатые штаны определить пол животного с расстояния не позволяли, а лезть под хвост - нет, мы слишком мало знакомы для этого.

«Кошка я, кошка, не переживай».

Вот же ж… А ведь уже была надежда, что и вчерашняя чертовщина с туманом, и голоса - просто слишком реалистичный сон. Похоже: «Я сошла с ума-а-а, какая досада!»

«Не сошла. Сядь, поговорить надо».

Села, потянула сигарету из пачки, не глядя, похлопала по скатерти в поисках зажигалки. Затянулась, закинула ногу на ногу.

– Ладно, жги, мурлыка.

«Не паясничай, не девочка.

Времени у нас мало, обойдемся без реверансов. Дослушаешь, потом сделаешь выбор. Сегодня. Сейчас.

Ты уже отпустила его, это хорошо. Ты сама этого пожелала, тебя услышали».

Больно закусила губу. Да уж, голоса знают, на что наступить.

«Ты все правильно сделала. Но пока можешь передумать, продать сад и вернуться. Предыдущая претендентка так и поступила.

Там, в человеческом мире, твой муж жив. Вот только долгой и счастливой жизни с ним у тебя уже не будет. В любом случае. Но как именно это будет - выбирать тебе.

Вариант первый: через 2 года у тебя найдут рак. Слишком поздно найдут. Сергей - хороший человек и любит тебя, на самом деле любит. Он будет с тобой до конца, будет умирать вместе с тобой, больнее, чем ты. И уйдет за тобой. Обширный инфаркт - ничего не поделать, как говорят врачи: инфаркт молодеет».

Вика поежилась, отодвинула пачку сигарет.

«Не переживай, здесь они тебе точно не повредят. И ТАМ это будет не рак легкого.

Вариант второй: ты примешь САД и останешься здесь. Тогда там ты умрешь во сне, легко и без чьей-то вины. Муж останется жить, через шесть лет женится, чтобы усыновить ребенка. Он будет помнить тебя всегда, ты сможешь присматривать за ним, даже встречаться во сне. Здесь ты будешь жить долго, очень долго. Возможно. Если будешь хорошо учиться».

Да откуда у нее в голове эта примитивная мелодрама?! Сроду не смотрела и не читала розовых слюней на глюкозе. Чушь, к психиатру, и срочно.

«Не нужен тебе психиатр. Ничего не заметила сегодня ТАМ?»

Набрала воздуха, чтобы твердо отрицать и…

А ведь было. Еще подумалось, что картинка вокруг стала… пыльной? Нет, скорее – с каким-то осадком. Как будто побывала на улице высокая и грязная вода. Вода ушла, а мир вокруг поскучнел и обессилел. Воробьи не гомонили, как вчера, а изредка вымученно чирикали; продавщица в магазине была снулой, как рыба, не с первого раза понимала, чего от неё хотят…

Да как так-то?! Вика всегда гордилась трезвым умом, здоровым скепсисом. Она даже в приметы не верила никогда. На половине ресурсов работала под мужским псевдонимом и ни разу в ней не опознали тётку. А тут такой кучерявый, чисто девочковый, сериальный бред.

Кошка сидела напряженно, очень прямо, не сводила ярких глаз, молчала. Отлично, с говорящей кошкой уже смирилась. Трезвый ум, как же. Трезвее некуда…

Встала, прошлась по комнате, отдернула все шторы, посмотрела в окно. Твою налево! На светло-желтой стене соседского дома отчетливо была видна граница между грязным первым этажом и чистеньким, солнечным вторым. Может, вчера просто не обратила внимания, и так уже и было? Что это могло быть? Да, проще некуда: колхозно заколеровали краску криворукие хозяева или гастарбайтеры.

Нет, не сработает. Вчера, оглядывая окрестности с крыльца, натыкалась взглядом на этот дом и решила еще, что надо будет обязательно найти и посадить у себя цветы такого оттенка солнечного луча. Не было там этого грязного цвета.

– Это?..

«Да, это - Туман».

Крутанулась по кухне, схватила пачку сигарет, уронила, будто обожглась, схватила снова. Сгорел сарай, гори и хата. Затянулась, медленно выдохнула дым. Интересно: она станет буйной и опасной для окружающих? Глянула мельком на кошку: та переступила передними лапами и снова замерла, не моргая.

Как проверить, сошел ты с ума или нет? Все, что угодно, может быть галлюцинацией: звук, видение, запах…

Зажужжал, завибрировал телефон. Взяла в руки и чуть не выронила: на экране до боли знакомые, смеющиеся глаза, непослушный вихорок…

Откашлялась. Приняла вызов:

– Привет садоводам-греховодникам! Как ты там?

– Сергуня?

– Опаньки! А кого ждала? Мне пора ревновать?

– …

– Ты и там умудрилась работать допоздна? Разбудил?

– Н-нет, задумалась просто. Все нормально. Как у тебя?

– Всё супер! Только домой сегодня не приеду, командировочка образовалась небольшая. Ты-то надолго в своем саду?

– Э-э-э…

– Не надрывайся там, вернусь – помогу. Давай, заеду за тобой на обратном пути? Скинешь геометку.

– Хорошо…

– Ладно, целую в ушки, ехать надо.

– Будь осторожнее!

– Эй, женщина, я всегда - сама осторожность! Давай, ягодка, пока-пока!

– Пока…

Тупо уставилась на замолкнувший телефон. Блямкнуло оповещение: «выполняется обновление системы, не выключайте устройство». Надо поставить на зарядку, аккумулятор почти разряжен, как бы сам не отрубился во время обновления.

«Пора решать».

«Так, думай. Думай-думай-думай.

Допустим, ты рехнулась. Тогда всё уже произошло, Сергуня заберет в город, он же внимательный, если зачудишь - покажет тебя врачу. Не зачудишь – сама сходишь. Получишь диагноз, попьешь таблеточки и будешь, как новенькая. Надо прямо сейчас скинуть Сергуне геометку. Ах да, обновление же…

А если нет? Ну, вот: в порядке бреда. Есть многое на свете, друг Горацио…»

– Так, давай еще раз. А если я прямо сейчас рвану к онкологу?

«Не найдут ничего. Пока не станет поздно - не найдут».

– Та-ак, что имеем… Если у меня шифер съехал, ничего от моего согласия не изменится: здравствуй, дядя-психиатр, причиняй мне пользу, будь добр, со всей нашей благодарностью.

А если не съехал (ну, в порядке бреда же предполагаем): отказаться - значит… Эгоизм, детка, чистой воды эгоизм. Загнуться самой и утащить за собой Сергуню… За два года прежней жизни. А если я откажусь, буду я всё это знать?

«Как захочешь».

Холера! Знать, не знать – ничего это не изменит. Кроме удобства и довольства жизнью себе, любимой.

– Слушай, ты же у нас эксперт по… этому всему. Тут, вот прямо совершенно случайно, нет какого-нибудь алкоголя? До магазина неохота идти, что-то. Никогда в жизни так не хотелось выпить.

«Пока нет. Если согласишься, я смогу менять все, в пределах сада, по твоему вкусу и желаниям».

– Ха! А если закажу 15 этажей в доме?

«Как скажешь».

– А соседи? Вот они офигеют!

«Для них ничего не изменится. Заброшенный сад, в который не хочется лезть, даже смотреть на него неинтересно».

– Так-так-так… Что же еще важное мне нужно у тебя было спросить? Вот! Ты сказала, что мне нужно будет учиться. И где местный Хогвартс?

«Попросила ведь - не паясничай. Здесь и будешь учиться».

Молча выкурила еще одну сигарету.

– Ты не обидишься, если я тебя поглажу?

«Я же - кошка. Мне будет приятно».

Вика медленно подошла к кошке, опустилась на скрещенные по-турецки ноги. Какие у неё красивые глаза… Живые, блестящие драгоценные камни, градиент от светлого-светлого янтаря до хризолита у зрачка, того же оттенка, что и дымка распускающихся майских листочков в кронах деревьев…

– Как тебя зовут?

«Мокошь. Не та самая, просто в ее честь. Вслух только не надо, просто подумай, я услышу везде».

– Нормально. Мне подходит. Натаха свою мурлыку постоянно называет просто «кошь». Созвучненько…

Погладила по пушистой, теплой от солнца из окна, голове… Вдохнула медленно, глубоко… резко выдохнула.

– Где нужно расписаться кровью?

***

Ожил, завибрировал в кармане Викин телефон. Посмотрел на экран, но так и не смог понять, что там написано. Толкнул деревянным, холодным пальцем зеленую иконку вверх, устало выдохнул в трубку: «Да?»

Трубка радостно и громко затараторила, так, что даже от уха пришлось отодвинуть:

– Мать, ну, ты даешь! Как так можно уходить с радаров? Я уже пообписАлась тебе во всех местах. Есть крутая работа!

– Вика не сможет…

– Сергуня? Приятно познакомиться, мы с Викой работали вместе над несколькими проектами, я о тебе много слышала, ты - лучший мужчина в мире. Мне Вика срочно нужна, буди её, на фиг, вдребезги и пополам!

– Вика… – больно, с трудом сглотнул. – Вика умерла… во сне…

«Какой твой любимый фильм ужасов?». С этой фразы начался тот странный и страшный день. Маньяк на мониторе махал ножом, кромсал молодых девиц и парней, а я пытался привести себя в норму, заливая в рот третий стакан растворимого кофе. Мне, кофе, недосыпу и маньяку составила компания из комбинированного завтрака – паста ля вчерашние спагетти, жаренное копчёное сало «от бати» и салат из всех овощей, что удалось спасти от списания и экстерминатуса. Да, по месту работы. Здравствуйте. Меня зовут Антон, и я был продавцом в круглосуточном магазине «Нептун». Вымирающий вид магазинов, которые бережно сохраняли Мухосрански вроде нашего. Раньше я называл своё место работы бухмагом, ведь мы отлично трансформировались в бар при необходимости. Потом что-то пошло не так, и мы встали на путь сухого закона. Пересохла и зарплата. Я бы в любом случае уволился, но хотел сделать это более прозаично. А вот хер. «Все мы порой немного сходим с ума». Я глянул на часы – половина второго. Третий стакан подошёл к концу. Вздохнув, я пошёл на кухню за пряниками и чаем.

Два часа. Телефон завизжал саундтреком из хичкоковской сцены в душе. Звонил мой коллега. Новости были так себе.

– Не знаю. Съел наверно чё-то.

– Поди, опять вчера нажрались?

– Отвечаю, братан, ничё не делали. Ну, выйди за меня, а?

– Замуж?

– Вот ты… ну… ёпт… Ну сходи, поработай в ночь, а? Я Геннадичу позвоню, и сам всё обрисую.

Ох уж эти звонки от моего сменщика. Эти маленькие кусочки бреда. Как же я их ненавидел. Хотя, это, с одной стороны. Да, конечно же он пользовался тем, что у меня не фонтан с личной жизнью, и я свободен, по сути, всегда. Вот только, с другой стороны, я получу его часть зарплаты, как белой, так и чёрной. Грех не воспользоваться таким случаем, ведь у меня… не фонтан с личной жизнью, а деньги мне нужны были всегда. Что поделать? Люблю я комфорт и бесполезный мусор из китайских магазинов. Что до инцидента, что сейчас. В принципе, с той ночи у меня ничего не поменялось. Разве что, спать стал чуть хуже, а ночи предпочитаю проводить на высоких этажах, за бетонными стенами и металлическими дверями. Хотя, мне кажется, что это не особенно поможет, ведь я открывал все двери сам. Даже условные. Но так-то оно спокойнее, правда?

Три часа. Полно времени, которое нечем занять. Дел было много, но ожидание внеплановой ночной смены отравляло бытие. Ясен пень, время было бы логично потратить на сон, но я же его уже перебил! Смена ожидалась быть полной ненависти… В итоге, я бродил по квартире, порой смотря на себя в зеркало по несколько минут. Ел. Пил чай. Иногда я скроллил известный развлекательный портал. Время было убито жесточайшим образом, и я, помыв голову, отправился нести опасную и трудную службу.

Восемь часов летнего тихого вечера. По кустам стрекотала какая-то шестиногая дичь, кричали неизвестные мне птицы, и цветновласые девицы шумно прощались с цветножидкостными энергетиками, мечтая о городе на Неве. Я шёл по разбитому тротуару по направлению к «Нептуну», слушал это всё, вдыхал аромат гудрона, идущий откуда из двора, обмазывался пылищей. Пыли тогда было много. Дождя не было уже неделю-другую. Точно не помню.

Чё вдруг «Нептун»? Когда-то давно у нас в городе был планетарий. Прям СОВСЕМ давно. Какой-то предприимчивый торгаш купил двухэтажный гараж по соседству и назвал его не «Марсом» или там «Планетой», а вот именно «Нептуном». В этом случае тоже что-то пошло не так, и Планетарий оказался невостребованным и не способным покрыть издержки. В итоге, в здании Планетария пытались что-то открыть, но чиновники сказали, что открыть можно только планетарий. В качестве компромисса, проводка не выдержала, превратив гиганта в опалённого призрака времён более развитой цивилизации. Что до «Нептуна», то его продали новому владельцу под ключ. Геннадьичу. Он название менять не стал, но вывеску переоформил в морскую тематику. Волны, надпись и бородач с пивной кружкой. До сих пор не знаю, что он больше приплёл. Желание торговать алкоголем или свою службу в ВМФ.

Девять часов. Я попрощался с дневным продавцом Костяном, и двери за ним закрылись. Следующая остановка – девять утра. В девять утра придёт Лиза, я ей пожелаю доброго утра, и пойду домой. Пить пиво и спать. В этой истории не запланировано никакой романтической линии. Скорее всего, я бы даже услышал вместо «доброе утро» что-то вроде «ага». Лиза вообще была не очень разговорчивая. Она объясняла это тем, что хранит всю энергию для покупателей. А может она просто нелюдимый задрот, которого родители спихнули со своей шеи? Как знать. Эта тайна укроется под пылью веков. Я тогда тоже подумал про укрыться, и сразу же рот начал пытаться порваться. Нельзя давать организму понимание, что скоро ночь, но бой уже был проигран. Пшшик. Банка энергетика пошла в дело, а я пошёл бродить меж рядами, поправляя ценники и пытаясь разогнать кровь, насытившуюся лимонной кислотой, кофеином и сахаром. Ряд с мучным. Стенд с зубной пастой. Полка с журналами. Ряд мясной продукции. Холодильник для кусочков замороженной плоти, в принципе. Ящики с весовыми конфетами, откуда я выудил несколько пустых фанфиков, оставленных чьими-то детьми, в качестве кэшбека. Хуже только, когда они оставляют открытую газировку, а её хватает какая-нибудь Бабуся Тося Мневседолжнывская, разливает всё на себя, и пошла жара. Как вспомню… Но в тот раз серьёзного урона после дневной смены магазин не понёс.

Десять часов. За следующий час в магазин зашла лишь кучка школьников с целью купить сигарет. Разумеется, они были посланы нахер. Во-первых, пусть сначала заработают на сигареты. Во-вторых, меня однажды менты подбивали так зайти в магазин, когда я был ещё в одиннадцатом классе. Я тогда слился, потому что мне бы продали в том ларьке-марьке, а я не хотел их подставлять. Но это я. Высокоморальный человек. А школьники, которые зашли ко мне примерно в девять часов сорок минут, были непохожи на… таких людей. Они ушли, а я пошёл протирать за ними пол. Не знаю, где уж они шарились. В десять часов двадцать минут появился новый посетитель. Он был похож на версию Коляна из «Реальных пацанов», которая жила на хмуром примерно полгода. Серая кожа, круги под глазами, маловато зубов, неопрятный спортивный костюм и классические туфли без шнурков. Надо сказать, что он не оставлял обувью грязи, в отличие от школьников. Персонаж прошёлся вдоль рядов, посматривая, как я убираю швабру с глаз долой, покрутил в руках батон, прочитал ценник тушёнки и подтянулся к витрине.

– Братюнь, тут это, пацаны не заходили недавно?

– Школьники?

– Да не. Мои пацаны.

– Были только школьники. Может быть, ваши друзья были чуть раньше.

– А… а чё? Я пиваса успеваю взять?

Я глянул на часы, на всякий случай. К счастью, мы находились в той части страны, где сухой закон наступал с 23:00, так что мой ответ был утвердительным. Счастливый покупатель приволок несколько полторашек из разряда двадцать пять рублей за ведро, расплатился мятой наличкой и вышел за дверь. Вроде он даже сказал что-то типа «от души, ёпта», но мне могло показаться. Возможно, это скрипнула дверь. Возможно, завыл ветер на улице. Возможно, что-то булькнуло у меня в желудке. Я не стал исключать последнее, перейдя к важной части моей работы. Перекус.

Святое правило торговли. Если продавец ест, тупит в телефон, грузит товар, или умирает, то к нему, невзирая на все сложности, невзгоды и преграды будет ломиться покупатель. Покупатель всегда прав, даже если прорывается через ограждения прямо под сотню килограмм какого-нибудь груза, висящего над башкой. Даже если он лезет в закрытый магазин. Даже если нужно просочиться за продавцом за ряды, на склад или в подсобку. Однако, жрал я обычно прямо на кассе. Всем было очень удобно. Никто не рисковал жизнью и здоровьем. Дверь тихонько заскрипела. NPC пошли в атаку.

– А эт, чё, у вас покрышки есть?

– Нет, мы продуктовый.

– Ну порошок же у вас есть.

– Только стиральный.

– Здравствуйте, – тычет в грязную витрину пальцем, который во много раз грязнее, – А вот эта колбаска свежая?

– Здравствуйте. Это сыр.

– Вот хамло, – уходит что-то писать в жалобную книгу.

– Здравствуйте, девушка.

– …

– Девушкаааа.

– …

– Ойбл. Извините, я на лицо-то не смотрю.

– Боюсь спросить, а куда тогда?

– …, – сваливает из магазина в ночной мрак, матерясь под нос.

– Привет. У тебя можно спрятаться?

– Да, вон там в подсобке.

– Доброй ночи. Колбаску мне нарежьте.

– И вам здравствуйте. Есть палками, есть уже нарезанная.

– Мне вот этой грамм 50, – тычет в импортную салями, упакованную в вакуум.

– Не получится.

– Да что у вас за магазин такой?

– Ну… продуктовый.

– Больше к вам не приду, – набирает кучу экстра-эконом еды, и уходит, чтоб вернуться через пару дней, как и всегда.

– Здравствуйте. Мне вот тот сыр, и коку самую большую

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо большое, – улыбаясь выходит за дверь.

– Приходите к нам ещМИНУТОЧКУ.

Я, офигевая с каждой секундой всё больше, повернулся в сторону подсобки, где царил полумрак.

– Есть там кто?

Собрался уже пойти проверять, как в магазин вошла бабка. Мой нос сразу коснулся тонкий аромат огуречного лосьона в больших объёмах. Бабка эта приходила каждую ночь за продуктами, которые мы выставляли по уценке. В три часа ночи уценка переходила на более высокую ступень эволюции – в просрочку – и отправлялась на помойку. Там была слишком большая конкуренция с собаками, цыганами, бомжами, и какими-то мутантами. По последним утверждать не возьмусь, конечно. Я видел только силуэты. Может быть это раса разумных грибов. Я не знаю. Короче говоря, я отвлёкся от экспедиции в подсобку, пока складывал бабуле в пакет наши выгодные предложения. Потом ещё и прошлый пацанчик зашёл, требуя продолжения банкета. Пришлось провести пару магических пассов тревожной кнопкой у него перед рылом. В итоге, по отбытию пролетария, я налил себе кофе, и где-то посреди кружки опять

– Так, стоп!

Выглянув за дверь магазина, я осмотрелся. В зоне видимости людей не наблюдалось, значит у меня было какое-то время на экспедицию. К тому же, мне всё равно надо было сходить за некоторыми продуктами для выкладки на витрины. Тревожна кнопка, моё верное оружие, было при мне. Однажды оно сработало против меня, призвав команду зачистки, которая много что мне высказала. Но это другая история. На тот момент, в служебном помещении был посторонний, и он мог навредить товарно-денежным блаблабла. И этот посторонний очень хорошо спрятался. Вернее, посторонняя. Я облазил все закоулки, глянул в холодильнике, проверил служебный выход – закрыт или нет. Оставался только туалет для персонала, но кто мог в здравом уме туда сунуться? Я постучал в дверь. С той стороны что-то упало, и кто-то ойкнул.

– Вы там?

– Да… Да, я здесь.

– Я захожу.

– Хорошо.

Я открыл дверь и вошёл в обитель чтения и мобильных игр. Так было, когда в смену было два продавца, конечно же. А потом мы перестали торговать бухлецом, и всё закончилось. В любом случае, в тот день наш туалет пережил самое странное, что только мог за всё его и магазина существование. Да простит меня Лиза, но внутри него была красивая девушка. Я прям почувствовал, как от такого несоответствия бессмысленный мир начал сходить со скрипучей оси. Я осмотрел светлые крашенные кудри, несколько восточное лицо, леопардовое платье и сапоги на шпильках. Шпильки, леопард… Я предположил, что девушка являлась представительницей древнейшей профессии, и эта профессия не вор. Так всё немного встало на свои места. Я пришёл к выводу, что нашим туалетом её удивить было сложно, да и испуг в её голосе был ещё тогда. Когда мы говорили первый раз.

– Так… что вы здесь забыли?

– Я просто посижу тут.

– В туалете?

– Ну не в морозилке же.

Я решил проверить теорию.

– Буйный клиент?

– Да. Но не последний. Долетело из вчерашнего дня.

– Что ж ты такое сделала, что тебя взялись искать, спустя такое количество времени?

– Да стибрила у них кое-что. Чисто случайно.

Да, она была проституткой. Жить стало проще. Вором тоже была. Это всё усложнило.

– Что украла-то?

Она подняла с пола сумочку шоколадного цвета, которая сливалась с полом, и я её даже не заметил. Вы не подумайте, просто там был постелен керамогранит, соответствующего цвета. Из сумочки было извлечён маленький ключик. Очень тонкая работа. Таким было бы страшно что-либо открывать, потому что вызов слесаря будет неизбежным. Она дала подержать ключик в руках, и он оказался тёплым. Будто внутри маленький генератор стоял.

– Прикольно, правда?

Я вернул ей ключ, и спросил, как её вообще зовут.

– Камил… эээ… Анна.

– Так вот чё, Ань. Может ментов вызвать, всё ж таки?

– Я была у каких-то очень состоятельных людей. Прям, очень… Там у одного была днюха. Он бухнул, и начал мне этот ключ показывать. Я его чисто машинально и забрала. Короче говоря, не надо ментов. Думаю, это не очень поможет.

– То есть ты просто планируешь тут сидеть? Ты ж понимаешь, что меня за это самого грохнут.

– Да я свалю скоро, чё начал-то?

– Свалит она…

Кто-то явно вошёл в магазин. Раздались шаги и приглушённые голоса.

– Так, я сейчас. Колбасу не жрать.

Она козырнула, а я удалился – работу работать.

В зале тёрся уже знакомый пацанчик, но теперь с парой своих дружбанов. Увидя меня, он сразу поднял руки, будто я вышел с берданкой.

– Эй-эй, ты только не ссы, братюнь.

– Решили всё же прикупить закуски?

– Да не. Мы это… Чешуя, чё там?

На передний план выдвинулся угрюмого вида малый, которому обычно бы дали имя типа Сиплый. Но я уже понял, что общаюсь с интеллигенцией, так что не удивлялся.

– Нас большие люди попросили сделать кой-чё, – забулькал Чешуя, – Понимаешь? Прям важные. Денег нам дали. Алкашки, сколько хотим. Понимаешь? Йети к тебе заходил не понты кидать. Ищем мы кой-кого. Понимаешь?

– Допустим понимаю. Кого ищите-то?

– Да деваху одну. Она эт… шлюха, короче, – опять вступил Йети со своей партией, – Кое-что она унесла. Наверно случайно. Уже разобрались. Но надо ж, ёпта, вернуть.

– На неё никто не в обиде, понимаешь? Просто вещь нужна очень. Нас попросили вот найти.

– Ну, ребята, вам тут особенно ловить нечего. Ко мне сегодня только местные заходили. Почти всех в лицо знаю. Ну и вы ещё.

– Прям, чё, братюнь, ничего интересного?

– Нич…

В подсобке что-то рухнуло.

– …его.

Меня просто отпихнули и ломанулись в подсобку. Тревожная кнопка улетела под прилавок, а где запасная я понятия не имел. Матерясь, я побежал за гопотой, схватив газовый баллончик с витрины. Это заметил третий из их компании, но не стал меня останавливать. И не присоединился к друзьям. Я сделал вывод, что он был под веществами. Это меня тоже не особенно радовало, но пришлось оставить его, самозабвенно изучающего полку с молочкой.

– Да нет здесь никого. Валите из подсобки, – я пробирался через ряды, пытаясь понять, куда упёрлись два животных отряда тупорогие, – Сейчас охрана приедет.

Йети и Чешуя внезапно вынырнули из туалета.

– Да видим-видим, чё начинаешь? Всё. Уже уходим.

Как мог, я постарался не выдать моё удивление. А они и правда свалили, и их третий даже купил орешков и бутылку апельсиновой газявы. Как бы и не зря зашли. Даже извинились. Выдали, что-то типа «не обессудь» и «удачи, братюнь». Я надеялся, что это будет наша последняя встреча, и так и вышло. Проводив три «гыгыкающих» силуэта взглядом, я отправился искать мою гостью. Облазил всё, начиная с толчка, на этот раз. Вторая дверь заперта. Зову, не отзывается. В итоге, путь закруглился, и я снова стою в туалете и смотрю в зеркало. «Мистика», подумал я тогда. Мысль материализовалась, когда я уже хотел выйти. Тогда я заметил возле ведра для мытья пола нечто, чего там раньше не было, и не должно было быть. Горсть земли, прикрытая тряпкой. Мы не торговали ничем подобным, так что и высыпаться этому добру было неоткуда. Я ничего не мог понять и приблизился к находке, чтоб рассмотреть получше. Земля была сероватая, из неё торчали какие-то обломки. Тряпка мне явно мешала, и я только начал её убирать, как сразу же отпустил. Она вся была в липкой дряни, к которой прилипла и странная земля. А под слоем грязи явно просматривались чёрные леопардовые пятнышки. Отступив на пару шагов от ужасной находки, примерно прикидывая, что я принял за обломки, я увидел ещё кое-что в другом углу. Тот самый ключ. Он был сломан на несколько различных частей, будто его крепко сжали в ладони.

Я вернулся в зал, запер подсобку и обдумал произошедшее. Обдумывалось не очень. Зато я пришёл к выводу, что теперь у меня руки развязаны больше, чем раньше и, открыв банку энергетика, начал набирать номер знакомого, работавшего в местном ГОВД. Когда-то мы с ним учились в месте, и это был неплохой повод вспомнить прошлое. На самом деле, конечно же, нет. Плохой. Но я ж не мог ему с ходу начать задвигать про весь происходивший бред.

– Алло, – послышалось в трубке.

– Привет, Костян. Узнал?

– О… Конечно узнал. Сколько лет?

– Да вот, на работе делать нечего, думаю – дай наберу.

Мы вспоминали прошлое, Машку, которая выросла за лето в девятом классе, истеричную училку, и кто спился, а кто просто умер после школы. На всё ушло наверно минут двадцать, после чего я крайне не в тему сказал

– Слушай, Костян. Это конечно крайне не в тему, но есть вопрос.

– Чё такое?

– Да, по твоей работе.

– Сотворил чего?

– Не. Я законопослушный, более-менее. Даже винда лицушная стоит.

Я врал про винду.

– А чё такое тогда?

– Да тут у нас на районе какой-то движ мутный. Бегают странные люди, гопники всякие, ищут проститутку. Вроде как она кому-то дорогу перешла. Ты слышал что-то такое?

– Не, до меня такое не доводили. Я никого не ищу. Ребята вот сидят тут, тоже никого не ищут. Вообще не в курсе.

– Короче, тут такое дело. Она у меня в магазине.

– Прикольно.

– Была.

– А сейчас чего?

– В некотором роде, она всё ещё тут. Но не очень живая.

– Ты просишь меня спрятать труп мёртвой проститутки?

– Я ничего не прошу, ну. И прятать нечего. Она типа… сгорела.

– Как так?

– Я без понятия. Сидела в служебном туалете. А потом ни крика, ни чего-то ещё. Просто прихожу, а там куча пепла, крупные кости, её шмотки, цацки. Как из крематория, в котором температуры не хватило.

– Бля… Я не знаю, чё тебе сказать. Давай я приеду, может? Подумаем.

– Было вообще круто.

На том и порешили. Я положил трубку и начал ждать клиентов, стараясь не думать, что у меня там, в туалете. К сожалению, его иногда приходилось посещать, и тогда не думать было проблематичнее.

Три часа ночи. Костян так и не приехал. А мне пришла пора возложить священную просроту на алтарь дикой природы. Я открыл служебный выход и осмотрелся. Ночных фриган-отрядов видно не было. Йети, Чешуи и их друга тоже. Была прям мертвейшая тишина. Аж жуть брала. Я сгрузил по пакетам продукты, которые брезговал утащить домой, и которые нельзя было переработать в типа фаст-фуд, потому что они имели нежный салатовый оттенок. Долго думал, а не собрать ли мне Аннушку в такой же, но решил не обманывать ожидания Костяна. Пакеты уютно легли в телегу из гипермаркета «Мюлье», которую насяльника однажды там позаимствовал для хоз-нужд. Ииии покатилиииись. Прямо во тьму. Колёсики скрипели слишком громко. Я конечно не жил в мегаполисе, но всё равно должен был быть слышен поток машин, крики пьяных отморозков и музыка из общаги неподалёку. Должны были быть слышны признаки цивилизации! Крышку бака я открывал максимально осторожно. Но и это было громко. Очень громко. Отвратительный оглушающий скрип. Из-за него я отпустил крышку, и она грохнулась практически мне на пальцы, сотрясая окружающее безмолвие. Вторая попытка была более удачной. Первый мешок отправился в контейнер, второй мешок отправился в контейнер, третий мешок отправился мне на голову.

Благо на голову мне надели не чёрный мешок для трупов, а что-то матерчатое. Не знаю, зачем это было сделано, потому что под моё «пидорасы, куда вы меня тащите?», меня заволокли на склад магазина. Когда мешок сняли, вопросов стало только больше, ведь лица нападавших были скрыты под масками, похожими на осьминога с одним глазом. А смотрели они, выходит, что через ноздри. Эта мысль вызывала плохо контролируемый приступ ржача, который я смог подавить, но улыбка старательно рвала мне табло. Это заметили ребята в балахонах. Да, они были в мантиях, в балахонах, в чём-то таком. Как смерть. И в масках. И их было трое. Я сначала даже решил, что это та гопота.

– Что здесь смешного?

– Н… ничего.

– Почему ты улыбаешься, в таком случае?

– Вы смотрите через ноздри.

Они переглянулись. Через ноздри. Комментировать это они не стали.

– Наши люди сказали, что девчонка тут.

– Мы не будем её трогать.

– Она нам сама не нужна.

– А что вам тогда понадобилось, что вы так плотно подошли к вопросу? – спросил я, пытаясь перестать улыбаться, и думать, что это «трое из ларца», – И как вы вообще узнали, что она тут? Ваши наёмные гоблины не нашли её.

– Они видели её платье.

– У неё есть маленький ключик.

– Всё, что нам нужно.

Я развёл руками.

– Боюсь, ключик был излишне тонкой работы для местных реалий. Его больше нет.

– Ты врёшь?

Я показал на дверь.

– Загляните в туалет. Только не дышите. Там гора пепла и ваш ключ в углу валяется. В виде нескольких обломков.

– Как? Как его вообще можно было сломать?

– Я почём знаю? Это надо было у Анны спрашивать. Только вот она самокремировалась.

– Это… это означает то, что она попыталась…

Они переглянулись, и начали отступать к служебному выходу.

– Ребят, чё случилось-то?

Один из них отпер дверь, выбежал наружу и исчез в ночи. Через секунду мы услышали, как он орёт, что есть дури. Затем что-то хрустнуло. Двое других посмотрели на меня, и я жестом предложил пойти за мной. Мы вышли в торговый зал, и я увидел, что темнота с лицевой стороны здания разрывается какими-то проблесковыми маячками. Первая мысль была, что Костян прибыл на помощь. Не слушая крики моих чудаковатых гостей, теперь уже я задурил и выбежал на крыльцо главного входа.

Вот представьте, что из темноты сделали рукав, а из него, собственно высунулась рука. Только рука не рука, а тентакль. Примерно это я увидел, когда вышел на улицу в конце своей последней смены в магазине «Нептун». Цветные всполохи шли непосредственно из аномальной части мрака, будто внутри шла бурная гроза странных расцветок. Из всего этого салюта выползает щупальце с шипом на конце, потом вроде ещё одно, и ещё, откидывает меня в сторону, проникает через дверь в магазин, и начинает там орудовать. Когда я отлетел, я несколько шарахнулся башкой, так что концовку экшена не видел. В себя я пришёл уже ближе к утру, и разбудил меня собственно сой школьный товарищ, который соизволил-таки приехать и посмотреть, что да как.

– Мне кажется, Антоха, ты как-то приуменьшил происходящее, а?

Магазин был разворочен полностью. Чуваков в масках или каких-то других ночных гостей не было обнаружено. Пострадавшими оказались я, проститутка Аня, чью личность там как-то смогли установить, и старый вояка Геннадьич, чей бизнес was over. Показания я кстати давал, как есть. Но про щупальца никто не стали писать, решив, что я башкой приложился. Вроде бы всё свешали на каких-то местных алконавтов. И мне кажется, что я даже знаю их клички.

Обломки ключика, кстати, исчезли. Вероятно, кто-то решил, что из него ещё выйдет толк. Или же у кого-то на этот ключ большие планы, которые лезут прямо из мерцающих туч.

Продолжение криповой истории про Аринку и Ваню :)

Начало здесь: 1, 2.

Глава 3: после восьми

Внутри дома было уютно. И, несмотря на события, я сразу почувствовал себя в безопасности. 

Первый этаж был довольно пустынный: угол кухни, островок с диваном да пара кресел у окна. Та самая буржуйская печь оказалась камином. Напротив стояли диван и журнальный столик. Двери у лестницы, вероятно, туалет и душ. 

Туалет... 

Меня обдало холодом. Я подорвался было с кресла, но снова сел. Точно. Арина пошла в душевую.

"Не амбар".

Да что за... что... кто придумал это?! Какому дураку все это пришло в голову? 

Ну ладно. Сейчас мы отдохнем и уберемся отсюда к чертовой матери.

Я уставился в список. Он был жутким, не спорю. Более всего пугали почтальон и рыбалка. Мне подумалось о нарушении правил, и я заглянул во второй абзац.

《

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ КАКОЕ-ТО ИЗ ПРАВИЛ БЫЛО НАРУШЕНО ИЛИ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СОБЛЮДЕНО

1. Если вы каким-то образом очутились в уличном туалете, необходимо дождаться, когда туалет станет телефонной будкой. По телефону нельзя позвонить никуда кроме номера из пункта 10 в списке правил. 
Если телефон зазвонит, не снимайте трубку. Никого не слушайте, не выполняйте чужие указания, за исключением вашего собеседника по телефону из пункта 10 в списке правил.

2. Пункт 2 из списка правил не предусматривает запасных вариантов. Просто никогда не нарушайте его - и все будет хорошо.

3. Если кто-то из компании по какой-либо причине не может посетить утреннюю рыбалку, возьмите спальный мешок из шкафа в спальне, воду и припасы по желанию, отправляйтесь на пирс и не покидайте его в течение 24 часов. После рыбалки позвоните по номеру из пункта 10 в списке правил.

4. Оказавшись в лесу или на улице в указанный период времени, немедленно вернитесь в дом и заприте дверь. 

5. Если вы забыли сказать "не амбар", хорошо запоминайте, куда вы идете. Не заходите в один и тот же номер дважды. В тумбе лежат блокнот и ручка. Постарайтесь не делать ошибок.

》

Из душа вышла Арина. Ее лицо снова приобрело розовый оттенок, хотя выражало растерянность. Она села напротив меня в кресло и обняла колени.

– Тут очень уютно. Этот странный список – чья-то глупая шутка. Надо позвонить, Вань, и сообщить об этом. Может быть это кто-то из компании... так шутит.

Дай боже, чтобы его уволили за такие выходки.

На путевках был номер офиса. Я вышел на улицу.

Телефонный аппарат был старый, я не сразу понял, как работает этот  номеронабиратель. Просто никогда не пользовался. С третьей попытки у меня получилось. Я ждал ответа, блуждая глазами по окрестностям. 

И тут мое сердце упало. 

Нет, вы не подумайте, я не верю во всю эту дичь, что была в списке. Но при виде почтальона, который направлялся к почтовому ящику, что стоял у заборчика, меня волнами затопили мурашки. 

Возможно, я бы не стал следовать правилу о почтальоне, но его взгляд был прикован ко мне точно так же, как и мой к нему. Доставая письмо из сумки он ни на секунду не отрывался от меня. Мужчина не моргал, ничего не говорил, ничего не показывал. Просто положил письмо в ящик, а затем попятился спиной к той самой дорожке в лесу. 

Время остановилось. Я замер. Отвести взгляд было страшно до чертиков.

Что за ерунда... Почтальон будто имел такой же список, где говорилось, что он должен смотреть на меня не отрываясь, пока кладет это чертово письмо в ящик.

Когда он ступил на дорогу, мир будто ожил. Почтальон повернулся ко мне спиной и ушел вглубь леса. Из трубки послышался женский голос.

– Здравствуйте! Вас приветствует турагентство "Заоблачные буйки", чем могу помочь?

– Здравствуйте. Мы недавно прибыли на место и хотим поинтересоваться, есть ли в вашей компании клоуны? 

– Простите? Не поняла вас. 

– Я держу в руках список. И тут свод каких-то абсурдных правил. Ничего не понимаю... я только что видел почтальона. Он сверлил меня взглядом до тех пор, пока не ушел и... – я зажмурил глаза, пытаясь не потеряться в мыслях, – объясните, пожалуйста, зачем все это? Моя жена беременна, ей нельзя нервничать...

Меня прервали.

– Простите. Мне очень жаль, что список доставляет вам неудобства. Поверьте, вам необходимо следовать этим правилам на протяжении всего времени пребывания на базе. Если вы будете следовать правилам, то все будет хорошо.

– Девушка, я все понимаю. Но зачем вообще такие правила нужны? Что это за место... ха - ха... нет, вы серьёзно? Уличный туалет, который превращается в телефонную будку. Это невозможно. А что будет, если мы не хотим рыбачить? 

– Следуйте правилам, и все будет хорошо. Я могу еще чем-нибудь помочь? 

Я хотел уже разразиться гневной тирадой, но взял себя в руки. 

– Я вас понял. Нам не подходит такой... отдых. Можно ли вернуть деньги? 

– Извините, вы не можете вернуть деньги.  

Черт.

– Я настоятельно рекомендую остаться на базе. Это потрясающее место, очень комфортный дом, природа и непрерывный клев. Вы и ваша супруга ни о чем не пожалеете, если останетесь.

Я усмехнулся. Ни о чем не пожалеем, если только будем следовать списку нелепых правил.

– Я могу еще чем-нибудь помочь?

– Спасибо, – я положил трубку. 

Закрыв лицо руками я сосчитал до десяти, открыл глаза в прохладных ладонях. 

Список.

Я прочитал его еще раз. И ещё. И еще. Отметил, что в целом правила очень легкие. Почтальон, конечно, криповый, но не так уж сложно посмотреть за ним пару минут. 

Рыбалка - некомфортный момент, учитывая то, что Арина обязательно должна быть там. 

Если бы сделать все... менее... 

Я пощелкал пальцами и сморщился в процессе генерирования идей относительно рыбалки. 

Арина выскользнула из-за двери.

Мы решили пройтись.

Обыкновенный хвойный лес. 

Мы разговаривали о правилах и о том, как быть дальше. Она согласилась, что рыбалка -- это не так уж и страшно, и что можно устраивать на пирсе пикники. 

Возможно, предположила она, в это время, с 10 до 11, приходит проверка или грызунов травят. Смущала фраза "час после первого клева". Я успокоил Арину тем, что мне обещали "непрерывный клев", так что рыбалка не займёт больше часа.

Время близилось к вечеру. Правило, гласящее, что с половины девятого надо быть дома, немного пугало. Но гулять в ночь мы и не собирались.

Время восемь. Аринка приготовила макароны с тушенкой. Дом был прекрасным и от запаха еды сделался еще уютнее. 

Я добавил дров в камин и уставился на огонь. Какая-то тревожная нотка кольнула сердце. Нахмурился, в попытках понять, что не так. Вспомнить. Я ведь что-то забыл. 

Вы наверное уже догадались. 

Список лежал на острове в кухне. 

Правило номер 6.

Твою ж мать!

Я забыл сжечь письмо. 

Что у нас там в нарушениях?

《

Если вы видели письмо в почтовом ящике, но не смогли его забрать, немедленно идите за ним. 
Не прерывайте зрительный контакт с почтальоном до тех пор, пока не вернетесь в дом. Заприте дверь. Сожгите письмо.

》

Мне поплохело. От голени до уха волной пробежались мурашки. Каждое прочитанное слово отдавалось во мне ужасом. 

– Арина, – скомандовал я, – иди в спальню, – медлить нельзя. Что-то подсказывало мне, что вся эта затея с письмом крайне опасная, – закрой дверь и жди. Я скоро вернусь. 

– Вань, ты чего? – я расстроил ее и мне очень жаль. 

– Милая. Прошу тебя. Мы нарушили шестое правило. Я не сжег письмо. Нужно выйти и забрать его. 

Глаза ее заблестели. Боже. Завтра же отсюда свалим.

– Со мной все будет хорошо, – я изо всех сил убедительно лгу ей, сам не веря своим словам.

Арина кивнула. Взяла бутыль с водой и кухонный нож и отправилась на второй этаж.

Хоть с этим можно выдохнуть —  жена не видит, как трясутся мои коленки. Я наполовину счастлив и наполовину в ужасе.

Стоп!

Спокойно.

Я закрыл лицо руками.

Один, два, три, четыре...

"Тук-тук".

Это окно. 

Время как раз половина девятого.

Паническая атака на подходе. Но стучит не она. Я почти уверен, что это почтальон. 

Еще раз.

Один, два, три, четыре...

Глаза плотно закрыты, я пытаюсь абстрагироваться от комнаты и улицы, которая сейчас была абсолютно не дружелюбна. 

"Тук-тук".

...пять, шесть...

"Тук-тук".

...семь, восемь, девять...

"ТУК-ТУК".

...десять.

Я открыл глаза в тёплых ладонях. Направился к двери, умоляя свое тело меня не подвести. 

Окно, в которое стучали, было слева от двери. Туда я и посмотрел сразу же, как высунулся из дверного проема. 

Он не моргал. Губы его словно никогда не открывались, так плотно были прижаты друг к другу. Короткая челка выбивалась из-под кепки. Под глазами темные, почти черные круги. 

Шаг ко мне.

Это сбило меня с толку. 

Черт. 

Стараюсь дышать, но еле слышно. 

Еще шаг. 

Пепельная кожа. Странный запах.

Да возьми же себя в руки!

Не отрывая глаз, я попятился с крыльца в сторону почтового ящика. 

Почтальон пошел за мной. 

Он ускорялся, если я шел быстрее. Сердце мое от этого местами останавливалось, а через мгновение  отдавалось эхом в желудке. 

Боковым зрением я заметил какие-то силуэты. Они двигались ко мне.  

"Не прерывайте зрительный контакт". 

"Следуйте правилам, и все будет хорошо".

Когда я уперся ляжками в забор, то подпрыгнул от испуга. В голове мелькнула мысль о смерти. 

Я  не боюсь ее. Мне не страшно умереть.

Так что будь что будет. 

Надеюсь, Арина в безопасности. 

Арина? 

Боковым зрением я заметил знакомую фигуру. И голос...

– Посмотри, Вань. Наш малыш пинается. 

Твою мать... Это что еще за чертовщина?!

Арина гладила большой живот и просила посмотреть.

Проблема в том, что она была только на третьем месяце, и никакого живота у нее еще не было! 

Это почтальон. Он что-то такое делает с моим разумом. Хочет, чтобы я отвернулся. 

Ящик, кажется, справа. Словно краб я пробирался к нему, не отрывая глаз от твари, которая была почтальоном. 

Есть! Я нащупал его. Открыл крышку. Засовываю руку, в поисках письма. 

...

Рука моя ныряет вовсе не в почтовый ящик. Под крышкой будто ведро, наполненное густой жидкостью. Это непохоже на воду. Что-то вязкое и зловонное.

Пытаюсь угомонить рвотные позывы. Дышу собачкой. Так немного легче. 

– Ваня. Ты не любишь нашего малыша? – Арина была рядом и шептала мне на ухо, – он еще не готов, – что она несёт, – Вань, он еще мал, не трогай его, – "хух-хух-хух-хух" - дышу я. Рука моя блуждает по странной жиже. Наблюдаю, как шаг за шагом приближается серый мужчина в кепке, – Ваня, не смей! – я нащупал письмо и дернул руку из ведра.

Так быстро, как мог, я попятился вокруг почтальона. Убедившись, что расстояние достаточное, я взобрался на крыльцо, открыл дверь и почти упал, но удержался за раму. 

Письмо валялось на полу, пока я запирал дверь на засов. В нее уже колотили руки. Не две. Много. 

Скорее! Камин! Письмо!

Я кинул его в пламя, которое с радостью приняло подарок, пожрав его мгновенно. 

И стуки прекратились. 

Тишина.

Рука моя была по локоть в крови.

Простите за такое долбанутое название :)
Я не сильна ни в придумывании имён героям, ни в придумывании названий.
Кстати, вы смотрели "Топи"? Там тоже одна из персонажей Арина. Но моя Аринка, если что, другая)))

Если вам "больно" смотреть на ошибки, пожалуйста, исправляйте в комментариях. Я по возможности и желанию буду редактировать текст. Но спешу вас уверить - в этом нет особой нужды. Это развлечение. И для меня и для вас. Я пишу без редакции, без вычитки. Я просто не хочу и не буду :) у меня нет времени!

Целую крепко ваша репка

Глава 2: список

Мне конечно пришло в голову, что это розыгрыш, но наш новый приятель никак не походил на шутника. Глаза его, смертельно серьёзные, впились в меня, пока я читал список, а волосы постепенно вставали дыбом на всем моем теле.

《
ПРАВИЛА:

1. Никогда не заходите в уличный туалет.
》

Туалет...

《
Иногда он будет исчезать, а на его месте будет появляться лифт. Не входите ни в один из вариантов.
》

ЧТО ЗА П*ЗДЕЦ.

Арине нельзя такое читать!

Она стоит рядом.

Она читает вслух:

– Правило номер три - "рыбачить каждый день с 10 до 11 утра" - это что, шутка такая? – она посмотрела на мужичка, который к тому времени стал темнее тучи, – "на рыбалке должна присутствовать вся компания. Никому нельзя покидать пирс в течение часа с начала первого клева"... – она обратила ко мне полные недоверия и ужаса глаза, – Вань. Это... не смешно... не понимаю...

Предобморочное состояние моей супруги заставило прийти в себя мгновенно. Я решил, что дочитаю список и после буду думать, как себя дальше вести. Скорее всего придется возвращаться на остановку.

《
2. Ища путь от остановки к даче не сворачивайте с грунтовой насыпи. Возвращаться по этой же дороге НЕЛЬЗЯ! Рядом есть маленькая тропинка. По ней, если понадобится, стоит идти обратно на остановку.
》

Третье правило привело в шок Арину.

Читаем дальше.

《
4. Не ходите в лес с 20:30 до 5:30. На улицу в это время также не рекомендуется выходить.

5. Посещая туалет и садясь на унитаз говорите в слух "НЕ АМБАР". Одного раза за один заход достаточно.

6. Если вы увидите в почтовом ящике письмо - не читайте. Сожгите его в камине.

7. Если вы увидите почтальона, который кладет письмо в ящик - смотрите на почтальона до тех пор, пока он не ступит на дорогу в лес, по которой вы пришли.

8. Если вы обнаружите в почтовом ящике журнал или газету, положите ее в бак для мусора. Читать не рекомендуется.

9. Звонить можно кому угодно и куда угодно со стационарного телефона. Не пытайтесь звонить в полицию или скорую помощь. Не просите никого из знакомых позвонить туда. В случае ЧС вам поможет правило номер 10.

10. 8 - ХХХ - ХХХ - ХХ - ХХ — номер лесничего. Если вы нарушили любое правило, немедленно воспользуйтесь этим номером телефона или следующим абзацем.

》

Следующим абзацем...

Вы знаете это чувство? Волосы не стоят дыбом, они танцуют.

Но я беру себя в руки.

– Почему я должен смотреть на почтальона... простите, я не понял ничего, вы мне мо... – мужичок исчез. Что за чертовщина?!

– Вань! – я посмотрел на жену. Она была бледно-зеленой, – Вань... мне плохо. Меня сейчас вырвет.

Я поддерживал Арину, пока ее тело не перестало содрагаться в тошнотворных позывах. После мы зашли в дом, чтобы немного прийти в себя.

Продолжение следует.

Что думаете? Решатся ли они уехать домой или уже поздно?)