CreepyStory

Гибель Вавилона

***

Павильон стоял на окраине города. В этом месте раньше была больница. Несколько авиаударов сравняли здание с землей. После войны, когда правительство еще полагало, что сможет восстановить город и былую жизнь, рабочие разровняли место. Равнина в итоге так и осталась равниной.

Рядом с павильоном стояло несколько десятков машин. Борис заглушил двигатель и вышел наружу. Из недр палатки доносился низкий голос рассказчика. Время от времени его прерывали шумные овации.

Борис подошел ко входу. Позади вяло шествовал Коротков. Он не понимал, зачем они тут. Борис и сам этого не знал. Никакого пресловутого чутья. Да и брошюрки к массовым убийствам никак не привяжешь. В городе ходили слухи о новом «пророке». После встречи с Давидом Борис узнал, что «пророк» якобы лечит тяжело больных. Отчаяние – вот ответ. Короткова взял с собой, чтобы хоть как-то оправдать отсутствие в рабочее время. Последний приказ о запрете демонстраций давал им карты в руки.

Они зашли в павильон. Народу внутри было не так уж и много, если говорить о чем-то действительно значительном. Публика была настроена довольно агрессивно: стоило Борису или Короткову задеть кого-нибудь, им тут же приходилось выслушивать недовольные возгласы возмущения.

Они приблизились к трибуне. На подиуме стоял человек в строгом костюме. Борис узнал в нем мужчину с фотографии на брошюре. На мгновение взгляд оратора остановился на нем. Борис глупо улыбнулся и едва заметно кивнул. Оратор продолжал:

– И пока мы сидим, сложа руки, они пьют нашу кровь! Довольно! Я не собираюсь ждать еще одной голодной смерти в трущобах. Я достаточно отдал. Пора мне взять свое! Кто решил за нас нашу судьбу? Кто дал им право вершить судьбами? Никто! «Человек» звучит гордо только на бумаге! Мы – хуже собак!..

Проповедь продолжалась еще четверть часа. Борис заметил, что все в зале слушали оратора, раскрыв рты. И что бы он ни говорил, слова встречались овациями, криками одобрения. Через пять минут после того, как они зашли в палатку, Коротков и сам смотрел на трибуну с блеском в глазах и, как показалось Борису, шепотом вторил говорившему.

Нельзя было не отдать должное оратору – завести народ умел. Но речи его показались Борису совершенно пустыми. Все это он уже тысячи раз слышал от других людей. Говоривший старался охватить каждую проблему, но при этом не предлагал никакого выхода. Вся суть его призывов заключалась в том, что все плохо и что ему это надоело. Время от времени призывал идти за ним. Ничего религиозного в его словах не было. Борис уже пожалел, что доверился непонятному чувству и пришел сюда.

И только лишь загадочная одержимость окружающих насторожила его. Атмосфера казалась настолько искусственной, что становилось не по себе. Глаза зрителей были пустыми. Что это? Может, гипноз? Но ведь он сам чувствует себя нормально. И потом Коротков. До того, как американские часы показали начало первого, он служил в спецназе ФСБ – он не поддавался гипнозу.

Было еще кое-что. Оратор очень часто, даже чересчур часто, останавливал свой взгляд на Борисе. Однажды он даже осекся и прервал речь на секунду.

– Вы хотите увидеть, на что я способен? – вдруг спросил он. – Каждый из вас пришел сюда, дабы узреть чудо своими глазами. Разве не так?

Слушатели молчали. В глазах оратора появился огонек. Он ухмыльнулся и повернулся спиной к залу. Некоторое время он простоял без движений, затем повернулся и указал пальцем в толпу.

– Выйди ко мне, Николай.

В толпе стали шептаться. Через полминуты люди расступились, и вперед вышел сгорбленный худой старик с кожей цвета сырого теста. Он подошел к оратору и склонил перед ним голову. Тот улыбнулся и положил руку на плечо мужчины.

– Что с тобой, мой друг?

Старик что-то промычал в ответ. Из толпы женщина крикнула, что у него цирроз.

– Это так, Николай? – спросил оратор.

Старик кивнул.

– Ты боишься смерти?

Старик снова кивнул.

– А хотел бы снова стать здоровым?

«Циррозник» поднял полные надежды глаза и уставился в самодовольное лицо оратора.

– Ты должен пойти за мной. Скажи, ты пойдешь за мной, если я тебя вылечу?

Старик закивал.

– Скажи это. Скажи, что пойдешь за мной, и вновь станешь здоровым.

Старик силился выдавить из себя простые слова, но изо рта его вырывались лишь хрипы. С огромным трудом он все же прокряхтел:

– Я пойду.

– Хорошо, – улыбка исчезла с лица оратора. Он закрыл глаза и стал что-то шептать себе под нос. Грубо притянув старика к себе, он замер. Немая сцена продлилась секунд тридцать. Когда он отпустил «циррозника», тот вдруг выпрямился и отошел от спасителя на метр. В глазах его читался испуг и недоверие. Оратор протянул руки в его сторону. Старик раскрыл рот и расплакался. К нему тут же подбежала женщина в слезах, обняла.

Зал оглушил гром оваций.

Им пришлось прождать еще битый час, пока павильон освободился от большинства посетителей. Оратор встретил их улыбкой. Как выяснилось, его звали Анатолием. Он собирал в стопку кучу бумаг, когда Борис с Коротковым приблизились к нему.

– Извините, – проговорил он. – Не могу напоить вас кофе. Времени в обрез.

– Но для двух слуг закона найдете минутку? – поинтересовался Борис, показывая промасленную корочку.

– Если только минуточку, – Анатолий просканировал Бориса и Короткова внимательным взглядом и вернулся к бумагам.

– Впечатляющее выступление.

– Рад, что вам понравилось. Благодарю.

– А я не говорил, что мне понравилось. Я сказал, что оно было впечатляющим. Особенно трюк с больным стариком. Вас, видно, сам бог к нам послал.

– А вы говорите о Нем свысока.

– С нашей работой неизбежно станешь циником.

– Как же вы любите придумывать красивые и оправдывающие названия своим грехам, – стопка бумаг замерла в сантиметре над столом, как и взгляд Анатолия на лице Бориса.

– Это – грех, по-вашему?

– Разумеется, – Анатолий не прервал зрительного контакта, как это обычно происходило с другими людьми. Коротков смущенно зафыркал сбоку и глупо усмехнулся, отойдя назад. – Не подобает нам, рабам Его, отзываться о Нем в столь саркастичном тоне.

– Что-то я не услышал в ваших речах ничего о боге.

– Я не проповедую религию. Для этого есть более достойные личности.

– А что вы проповедуете? Простите за откровенность, но в ваших речах я не нащупал нити. Говорили много, но не углубились ни в один вопрос полностью. А конец выступления и вовсе вводит в ступор. Красиво, да, но где связь? Политика, предвыборные дебаты и вдруг – бац! – и исцеление. Я что-то пропустил?

– Похоже, вы – единственный, кто меня вообще слушал, – он бросил бумаги на стол и неприятно улыбнулся. – У меня создалось впечатление, будто вокруг меня собрались одни трупы. Но все-таки, милсдарь, дабы понять меня, мало одного семинара. Нужно побывать, как минимум, на трех.

– А лицензия на проведение сего мероприятия у вас есть?

– Мне не нужны лицензии для того, чтобы говорить с людьми.

– Ошибаетесь. Мы закрывали глаза на мирные демонстрации до сих пор, но после событий на Ленинском…

– Да, – перебил Анатолий. – Это чудовищно. То, что там произошло. Мне очень жаль, но я и люди, приходящие сюда, не имеем к этому никакого отношения.

– Хотелось бы верить, но закон есть закон. Я дам вам одно устное предупреждение. В следующий раз будем вас разгонять. И как вы понимаете, в сложившихся обстоятельствах вряд ли можно говорить об административном наказании. Вам все понятно?

– Любите пользоваться своей властью?

С этими словами Анатолий подошел к Борису и прикоснулся к плечу. Тот внезапно испытал странное чувство, будто через голову его прошел электрический разряд. В глазах на мгновение потускнело. Борис грубо оттолкнул руку оратора и отошел назад.

– Вот как? – проговорил Анатолий впившись в взглядом в Бориса. Лицо его вновь исказилось в неприятной улыбке. – Господа! Прошу меня простить. К сожалению, не могу составить вам компанию. Не стану обещать, что мы больше не увидимся. Вы сказали свое слово. Я же только начинаю говорить.

– Все в порядке, – Коротков продолжал глупо улыбаться, будто извиняясь за что-то. – Мы пойдем, пожалуй.

– Мы еще не закончили, – отрезал Борис.

– Закончили, – возразил Анатолий. – Если у вас нет намерения меня арестовывать, то я пойду. Очень плотный график.

– Пойдем, – Коротков потянул Бориса за локоть.

– Да подожди ты! – вырвался тот. – Я повторяю: если вы еще раз…

– Не утруждайте себя. Я и с первого раза все прекрасно понял. Я приму к сведению.

Борису вдруг захотелось ударить в эту самодовольную морду и стереть с его лица эту ухмылку. Ему стоило огромных усилий сдержать сей порыв. Коротков вновь потянул Бориса за локоть и потащил к выходу из павильона.

***

Ира встретила его с недовольным лицом, а Соня – болезненно-серым цветом кожи. На первое Борис давно привык не обращать внимания. Единственным связующим звеном некогда любящих друг друга людей оставалось второе обстоятельство.

Болезнь дочери проявилась впервые два года назад. С теперешней системой здравоохранения диагноз стал смертным приговором для девочки. Благодаря связям лекарства не являлись проблемой. Да только они не помогали и лишь оттягивали неизбежное. Совсем плохо стало полгода назад. Доза лекарств удесятерилась, а болезнь распространялась с геометрической прогрессией.

Час «икс» неумолимо приближался. Ира окончательно впала в депрессию, а Соня перестала жаловаться, словно ей стало безразлично.

Борис глотал безвкусное варево и читал «биографию» Анатолия. Информации не много, но больше раздобыть не удалось. По всем фронтам «пророк» был чист, как стеклышко. Перед Борисом лежали характеристика с места работы, копии аттестата и диплома. Учился Анатолий очень хорошо, имел два высших образования. До последних событий работал учителем математики в средней школе. Ни разу не привлекался, ни в чем предосудительном замечен не был.

С этим каши не сваришь, подумал Борис. Можно, конечно, посадить его в обезьянник для острастки на пару дней, но что это изменит? Народ на грани. Дай им мученика, и акции не ограничатся зажигательными смесями.

Борис закрыл папку и посмотрел на жену. Та уставилась в пожелтевшие страницы толстого томика, который читала уже четвертый месяц. Она вдруг оторвалась от текста и сказала:

– Говорят, что в городе появился какой-то человек.

Борис замер. Он с полуслова понял, о ком она говорит и к чему ведет. Фотографий в папке на столе не было, поэтому порыв Иры был стихийный. Борис не стал ее перебивать.

– Говорят, что он лечит… – она проглотила ком в горле, – неизлечимо больных.

– Я разговаривал с этим человеком, – ответил он, не глядя в глаза жены. – Шарлатан и не более того.

– Но говорят…

– Не нужно, – сухо и холодно отрезал Борис.

– Но попробовать…

– Что попробовать?

– Дай мне сказать наконец! – глаза Иры наполнились слезами. – Юля говорит, что он вылечил ее соседа. Я сама его видела. Там невозможно было что-то сделать. Он ходил с катетером и пакетом. Юля говорит, что он теперь здоров, как бык.

– Ладно – ты, – Борис говорил тихо, чтобы Соня не услышала, но твердо, – но не смей поселять ложную надежду в ней. Не тебе сейчас тяжело. Не мне. Она – вот, кому сейчас по-настоящему хреново. Даже не смей думать об этом.

Ира демонстративно оттолкнула книгу и покинула поле зрения Бориса. Тот просидел еще какое-то время в одиночестве, слушая тяжелое дыхание дочери, доносившееся из детской, затем собрался и вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь, жара не собиралась спадать. Влажный воздух, нагретый до двадцати восьми градусов, сушил рот и делал мокрым все остальное. Люди, которые не смогли заснуть в эту ночь, тупо бродили по пустынным полуразрушенным улицам забытого богом мира. На спинах их собирались лужи, поблескивая в свете луны. Повсюду воняло дерьмом. Человек уже не справлялся с количеством субстанции, выделяемым им самим.

Борис влился в этот грязный поток в поисках дешевого бара. В кармане звенела мелочь, а в барсетке болтался пистолет – улика, нигде не числившаяся, – который можно выгодно продать. Он вышел на набережную и побрел вдоль бетонного берега.

Далеко идти не пришлось. Он зашел в прокуренное душное заведение и заказал выпивки. Бармен налил в граненый стакан из бутылки без этикетки.

– Водка только теплая. Камера полетела.

– Сойдет, – сказал Борис и огляделся.

Бар был набит под завязку людьми среднего возраста. Редкие из них сидели по двое-трое. Остальные, как и он, – в одиночестве. Борис сделал глоток противной жидкости и сморщился.

Откуда-то взялась девочка лет восемнадцати с разукрашенным лицом. Она улыбнулась, обнажив ряд ровных желтых зубов, и положила руку ему на колено.

– Не нужно, милая, – сказал он и убрал руку.

Девочка мгновенно потеряла к нему всякий интерес и отошла в сторону. Борис проглотил остатки водки и почувствовал горячие потоки в животе. Он заказал еще порцию. И еще…

Через полчаса его глаза стали красными, а сознание поплыло. Он спустился в туалет в подвале и умыл лицо холодной водой. Нужно уходить, подумал он. В голове зарождались бредовые пьяные мысли, пистолет в барсетке не давал покоя.

Поднявшись наверх, Борис увидел на своем месте Арзамасцева в компании с Анатолием. Борис нахмурился, но подошел к ним. Арзамасцев приветствовал его дружеским похлопыванием по плечу.

– А мы мимо проходили и увидели тебя в окно. Решили зайти, а ты вдруг исчез. Я уже думал, что показалось. Ты что тут делаешь? Ничего получше не нашел? – он придвинул к Борису стакан с мутной жидкостью.

– Вы знакомы? – Борис указал на Анатолия.

– С Толиком? Да. Я теперь за ним иду, – Арзамасцев глупо ухмыльнулся.

– И кого ты вылечил для этого? – обратился Борис к Анатолию.

– Представляешь, он дал мне вещицу, которая приносит удачу, – сотрудник внутренней безопасности достал из кармана старинную монету.

– И? Работает?

– Ха! Еще как!

– Вы меня извините за сегодняшнее поведение, – проговорил Анатолий. – Постоянная нервотрепка и еще…

– Как ты это делаешь?

– Что именно? – одна бровь Анатолия поползла вверх.

– Как ты завлекаешь их? Ведь ты – совершенно пустой. Твои слова ничего не стоят. Театральные представления: смотрите, я излечил старика. Но ведь не все же тупые, как он, – Борис кивнул на Арзамасцева, от чего тот мгновенно стал красным, как томатный сок.

– Приходите на мое выступление завтра, – спокойно ответил Анатолий. – Вы все сами увидите.

– Не собираюсь я никуда идти, – Борис залпом осушил стакан с водкой и, морщась, добавил: – Я не верю в таких, как ты.

Он поправил лямку барсетки на плече и двинулся к выходу. Анатолий схватил его за локоть. Борис остановился и посмотрел ему в глаза.

– Я помогу тебе.

– Я сам себе помогу.

– И с дочерью?

Борис оттолкнул его к стойке и вдогонку ударил кулаком в скулу. Арзамасцев тут же встал между ними и схватил Бориса за руки. Анатолий не принял никаких ответных действий. Борис освободился от рук сотрудника внутренней безопасности и ткнул пальцем в его лицо:

– Если ты еще хоть кому-нибудь расскажешь о моей дочери, если ты вообще хоть раз произнесешь ее имя, то держись. Мне плевать, где у тебя подвязки и кто прикрывает твою жопу. Я тебя на куски порву. А ты, – он посмотрел на Анатолия, – не смей лезть не в свое дело. Это понятно?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел из бара.

***

Похмелье было тяжелым, как никогда. Язык, покрытый вязкой горькой пленкой, прилипал к нёбу. Черепная коробка казалась маленькой и давила на мозг. Алкоголь, выпитый ночью, навязчиво напоминал о себе и просился наружу.

Борис встал с дивана и поплелся в уборную. Соня вышла оттуда красная и растерянная, оставив приторный запах крови за собой. Борис сел на крышку унитаза, забыв о своих позывах и прислонился головой к теплой кафельной плитке.

Из головы не выходил ночной разговор с Анатолием. А если и вправду поможет? Если он действительно обладает этим даром? Стоит ли попробовать? Ведь, если есть хоть малейший шанс, то нужно непременно им воспользоваться. Стоит ли делать то, от чего вчера предостерегал Иру? Он никогда не простит себе, если упустит возможность вылечить девочку.

С этими мыслями он вышел из квартиры.

***

Шатер поставили в другом конце города. Количество посетителей удвоилось. В большинстве это были женщины и старики. Все они следили мертвыми взглядами на Анатолия с микрофоном в руке. Сегодня он был одет в черный фрак. Он держал в руках микрофон и живо объяснял зрителям об истинной их бесполезности в современной социальной системе и, не скрываясь за метафорами, откровенно называл их быдлом и вонючим дерьмом.

– Плати, дура! Плати, дурак! Если вы такие тупые, что отдаете половину своего заработка, то идите вон отсюда. Здесь вам не место. Мы здесь для того, чтобы сказать «Нет!» ублюдкам, сосущим нашу кровь. За что? Кому? Я трачу свои силы! Я трачу свое время! Так за что и кому я отдаю то, что заработал? Подумайте об этом.

Борис зашел в душное помещение, пряча взгляд под козырьком кепки, и попытался пройти вглубь зала, потеряться. Как и давеча, публика собралась агрессивная, но конфликты ограничивались лишь испепеляющими взглядами.

Анатолий увидел Бориса практически сразу. На лице его появилась еле заметная довольная ухмылка. Он поклонился в знак приветствия, приложив руку к груди. Он выглядел довольно бодро. Синяка на лице не осталось.

Борис развернулся и вышел.

***

Война на Востоке разразилась громом артиллерии. Число убитых за несколько дней перевалило за десять тысяч. В одном из мегаполисов взорвалась бомба, оставив за собой десятки трупов. Африканская чума распространилась по всей Северной Америке, закрывая целые города под военный карантин. Открылись махинации благотворительной акции, проводимой для стран третьего мира. Как выяснилось, с голода умерло несколько тысяч человек.

Вместе с миром продолжала умирать и дочь Бориса. Кровавые салфетки в туалете уже не убирались ей самой, а она не скрывала своего страха и несколько раз закатывала истерику в приступе паники. Борису и Ирине с тяжелым трудом удавалось удерживать дочь от прыжка в окно. Большую часть времени девочка спала. Она почти не ела и окончательно ослабла. Таблетки больше не приносили никаких результатов. Борис достал у знакомых морфий, но оставил на «черный день».

Он посещал семинары Анатолия уже седьмой день подряд. Речи «спасителя» были такими же пустыми, как и прежде, но в последний раз он собрал аудиторию в несколько тысяч человек. Толпы прихожан собирались за стенами ставшего маленьким шатра. Семинары превращались в ток-шоу из девяностых. Каждый раз напоследок выходил какой-нибудь больной и «чудом» выздоравливал.

Борис навел справки об одном таком чудесным образом выздоровевшим и узнал, что тот и вправду был неизлечимо больным. Но что-то все равно мешало ему привести дочь сюда. Он боялся. Но боялся чего? Стать таким же зомби, как все, что «идут за Анатолием»? Вон, Коротков уже превратился в одного из них и стоял в первых рядах перед трибуной.

Анатолий встретил Бориса, как и предыдущие дни, едва заметным поклоном и ухмылкой. Сегодняшний монолог оказался и вовсе пошлым и грязным. Анатолий не скрывал этого, и публика была в восторге. Он сорвал шквал аплодисментов и попрощался со всеми с улыбкой. Никто и не заметил, что никаких чудес в этот раз не было. Народ расходился, воодушевленно перешептываясь.

– Решился? – не глядя на Бориса, спросил Анатолий.

– Кто ты? – спросил вдруг Борис.

– Зачем тебе это знать? У тебя есть просьба. Попроси и я помогу.

– Зачем тебе это?

– Как это «зачем»? Неужели ты ничего не видишь? Еще два месяца назад обо мне не знал никто, а сейчас люди идут сюда толпами, просто, чтобы посмотреть на меня. Они идут за мной.

– Скажи правду.

– «Правда» – очень гибкое слово. У каждого она своя. Что хочешь услышать ты? Зачем я прошу людей идти за мной? Я только что ответил на этот вопрос. Хочешь знать, кто я? Я – тот, кто поможет тебе.

– Я почувствовал это тогда. Когда ты прикоснулся ко мне, я почувствовал.

Анатолий замер и какое-то время с интересом изучал Бориса.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, но я уверен, что ты и сам в это веришь.

– Они словно зомби. Они не понимают, что ты говоришь. Но со мной это не работает, ведь так? Поэтому ты тогда так удивился? А потом решил найти меня через Арзамасцева.

– Ах, – Анатолий улыбнулся. – К черту конспирацию. Ты ведь все равно должен знать.

Он подошел к столу и наполнил две кружки коричневой жидкостью из термоса. Один протянул Борису. Кофе. Сделав глоток, он закрыл глаза и простоял какое-то время так.

– Люди… Самые вонючие создания Отца нашего. Стоит кому-либо из вас не помыться неделю, и вы воняете так, словно обмазались говном. Не почисти зубы две недели и запах изо рта будет таким, что и в аду себе не представляют. Любое живое существо на земле – ни от одного из них так не смердит, как от человека. Не понимаю, как самые зловонные создания в мире смогли до такого додуматься, – он поднял кружку вверх. – Это ведь и вправду божественно. Я уверен, что Старик спускается к вам раз в неделю, чтобы попить кофе.

– Кто ты такой?

– А как ты сам думаешь? – Анатолий улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. Его глаза блеснули красным цветом. Борис отошел на шаг назад.

– Не бойся, – успокоил его Анатолий. – Зачем ты мне мертвый? Мучеников и так будет достаточно, чувствую я.

– Что тебе нужно?

– Ты и такие, как ты.

– Для чего?

– Потому что ты – особенный, как бы пошло это ни звучало. Я на тебя не могу повлиять. Могу, конечно, убить, чтобы ты под ногами не путался, но это будет против правил. Не стоит оно того. Ты не стоишь того.

– Апокалипсис?

– Что? – он откинул голову назад и беззвучно захохотал. – Ты чего? Побойся Бога. Кому вы нужны со своим засранным мирком? Вы и сами друг друга отлично поубиваете без нашей помощи.

– И зачем тебе я?

– Хочу поставить во главе этой… массы. Им нужен предводитель. Такой человек, как ты.

– Для чего?

– Об этом ты узнаешь в свое время, мой друг.

– Ночной клуб и метро – это ты? Или кто-то из твоих дружков?

– Ну за кого ты меня держишь? Что же я зверь какой-то? Если хочешь, то я могу помочь в расследовании. Я уверен, что найду виновных.

Повисла напряженная пауза, после которой Борис спросил:

– И ты… – он сглотнул огромный ком, – сможешь вылечить ее?

– Сонечку? Да. Если ты скажешь это. Я не делаю ничего просто так, да и тебе не советую. Вы, люди, – странные. Всегда пытался понять таких, как ты, но не мог. Одни берут все. С этими все ясно. Они мне не интересны. А вот такие, как ты… Вы ведь все готовы отдать. Для чего? Кому? Тем, кто сыпет соль в твои раны?

– Оставь это для своих прихожан. На меня твоя магия не действует.

Анатолий подошел к Борису почти вплотную.

– Скажи это, и все пройдет. Она будет жить. Если хочешь, то еще тысячу лет. Все в твоих руках. Решай, – он протянул руку, которая, впрочем, застыла у груди Бориса. – Давай, друг. Ей осталось жить максимум две недели. Но ты и попрощаться с ней не сможешь. Она ведь уже и не она вовсе. Завтра она не сможет нормально говорить от боли, а послезавтра превратится в чудовище, в котором ты не узнаешь свою милую дочурку.

Борис попятился и покачал головой.

– Нет, – выдавил он из себя и увидел в глазах Анатолия разочарование.

– Жалкий трус, – прошипел тот. – Я так и думал, что у тебя духу не хватит.

Борис развернулся и быстрым шагом пошел к выходу. У дверей его догнал голос Анатолия:

– Помни. Неделя-две. Ты знаешь, где меня найти. Для тебя мои двери всегда открыты.

Борис сел в машину и несколько раз с силой ударил кулаком в приборную панель. По щекам его лились слезы. Он вдавил педаль газа в пол и бросил сцепление. Машина сорвалась с места, едва не придавив какого-то зазевавшегося мужика.

***

Борис зашел в квартиру. Соня лежала на диване и безразличным взглядом изучала потолок. Он сел с краю и положил голову дочери себе на колени. Воображение рисовало довольную ухмылку Анатолия. Борис снова заплакал.

Соня уснула, а у него тем временем мелькнула сумасшедшая мысль. Анатолий прав. Девочке осталась не больше двух недель. Неделя на сознательную жизнь, пока все не перекроет адская боль, против которой не помогут ни морфий, ни что-то гораздо сильнее. Зачем ей эти мучения? Она настолько вымоталась, что даже не проснется. Девочка уже сейчас мало походила на себя саму две недели назад. Ужасно похудела – кожа да кости. Глаза стали похожи на две черные впадины.

Борис вытер слезы и сопли рукавом рубашки и положил ладонь на рот дочери и двумя пальцами зажал ноздри. Через секунду он отпустил ее и встал.

Что же я делаю, семеня по кругу в кухне, думал он.

Вошла Ира.

– Что случилось?

– Она скоро умрет, – выдавил он из себя.

Ира замерла на мгновение, затем подошла к мужу и обняла.

Борис набрал воздуха и рассказал ей об Анатолии. Ирина слушала раскрыв рот. Когда он закончил, она грубо оттолкнула мужа и вышла из кухни. Он пошел за ней и схватил за плечо.

– Я сама сделаю это, – сказала она.

– Ты не понимаешь, кто он такой.

– С каких пор ты стал таким трусом? Убери от меня свои руки!

– Ты не сделаешь этого, – сказал он. – Даже не думай, что я выпущу тебя отсюда.

Ира успокоилась лишь к утру. Она поклялась, что не будет ничего делать, и Борис немного успокоился.

У Сони начался новый приступ. Она кричала и пыталась всеми невесть откуда взявшимися силами вырваться из цепких объятий отца. Она действительно стала монстром. В ней не оставалось ничего человеческого. Глаза, полные звериной злобы, смотрели исподлобья. Она не узнавали ни отца, ни мать. Приступ закончился лужей крови на полу. Соня потеряла сознание. Борис положил ее в комнату.

Она не просыпалась до вечера, а проснувшись, не смогла подняться с кровати. Борис не решался посмотреть ей в глаза. Ему было стыдно за свое малодушие. Он оставался на кухне. Ирина сидела в спальне с дочерью и что-то ей напевала. Борис пил гадкий фруктовый чай.

В глазах его вдруг помутнело. Голова закружилась. Веки сделались тяжелыми. Борис встал и пошел в ванную. Что же ты наделала, пронеслось в голове. Он открыл шкафчик над раковиной. Морфия не было на месте. Ноги его совсем не держали. Колени подкосились, и он упал на пол.

***

Когда он открыл глаза, было уже темно. Он не сразу понял, почему он лежит, прижавшись щекой к обслюнявленному кафелю. Борис вдруг все вспомнил и подскочил. Он быстро пробежался по всем комнатам: в квартире кроме него никого не было. Он похлопал по карманам - ключи тоже исчезли. Он достал из кладовой сумку и достал из ее недр пистолет. Передернув затвор, он сунул оружие за пояс и вышел из дома.

Воздух был настолько влажным, что казался осязаемым. Он тянулся, подобно соплям или выплюнутой бездомным жвачке. Рубашка Бориса мгновенно стала мокрой.

Ему понадобилось полтора часа, чтобы попасть к шатру. Прямо возле входа он увидел свою машину. Она одиноко стояла в свете луны. Сердце Бориса замерло в предчувствии чего-то непоправимого. Он достал пистолет, снял с предохранителя и зашел в шатер.

Внутри у трибуны были только Анатолий и Соня. Девочка стояла к нему боком и смотрела в пол. Анатолий сразу заметил его. Во взгляде его промелькнула жалость. Борис проследил за взглядом дочери и увидел на полу распростертое тело Ирины.

Он медленно прошел сквозь зал. Голова Ирины была повернута под неестественным углом. Изо рта женщины тонкой струйкой текла темная ниточка крови, образуя черное пятно на земле.

Соня повернулась к нему. Борис прочитал в глазах ее испуг и растерянность.

Он направил ствол пистолета на Анатолия и сделал еще несколько шагов.

– Папа! Что ты делаешь?

– Что ты наделал?

– Уже поздно, Борис, – ответил Анатолий. – Опусти пистолет.

– Что ты с ней сделал?

– Успокойся. Она сама выбрала свою судьбу. Она принесла свою жертву.

– Зачем ты убил ее? Она ведь сама пришла сюда.

– Нет. Ты вообще слушал меня? Мне не нужно было ее согласие. Мне нужен ты. Свое согласие дала девочка. Ведь так, София?

Девочка повернулась к Борису, и тот вдруг понял, что выглядит она вполне здоровой.

– Теперь поговорим о…

Анатолия заглушил грохот выстрела. Пуля врезалась в лоб «пророка». Тонкая струнка крови потекла вниз. Анатолий так и остался стоять. Он спокойно вытащил расплющенный кусок свинца из вмятины во лбу и бросил вниз. Достал салфетку из внутреннего кармана пиджака и приложил к ранке.

– Ну зачем ты так? – спросил он.

Борис опустил пистолет.

– Убедился? Теперь мы можем поговорить, как мужчина с мужчиной?

– Отпусти ее. Я пойду с тобой, если ты ее отпустишь.

– Нет. Мне кажется, что ты немного не в себе. Девочка, вполне вероятно, – такая же, как ты. В этом нет никакого смысла. Просто иди за мной. Тогда ты сможешь остаться с ней.

– Умоляю, – выдавил сквозь слезы Борис.

– Я останусь здесь еще на две недели, Борис. Этот город – он словно эликсир. Он подпитывает меня. У тебя есть ровно столько времени, сколько было отпущено с нею, останься все на своих местах. Да, я буду столь великодушен, если позволишь так выразиться. Потом она придет ко мне. Не пытайся помешать ей. Если решишься, приходи сразу с ней. Если – нет… Что ж… Помни: мои двери всегда открыты для тебя. А теперь иди. Все.

Борис сел на землю и обхватил голову обеими руками. Соня прижалась к нему и крепко обняла. Он поцеловал дочь в лоб и сжал рукоятку пистолета…

"И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее."

Откровение Иоанна Богослова

Гл. 18:2, Гл. 18:3

– …но эвакуацией близлежащих районов дело не закончилось. Токсичный пепел основной массой осел в море. Морские животные непрерывно всплывают на поверхность. Власти очень озабочены возможными последствиями извержения. И дело тут не только в том, что огромная доля дохода региона приходится на морепродукты. Питьевая вода также…

Борис выключил звук и вжал педаль газа в пол. Облезший Гольф зарычал, набирая скорость. Свет фар выхватывал из темноты воронки от ударов с воздуха и останки сгоревших автомобилей. В воздухе висел кислый запах помоев и собачьего дерьма.

Тротуары заполонили гопота, шлюхи в мини-юбках и их сутенеры. Небольшие кучки стояли по пять-шесть человек. Редкими исключениями – довольно многочисленными толпами – по двадцать, а то и больше.

Ездить по этой улице сотрудникам категорически не рекомендовалось, но Ленинский перекрыли отморозки с дубинами, коктейлями Молотова, цепями и прочими атрибутами. Из двух зол пришлось выбирать наименьшее.

Худая девчонка двенадцати-четырнадцати лет в одной только рубашке с длинным рукавом выбежала на проезжую часть, махая руками. Борис вжал кнопку клаксона в руль. Шлюха отпрыгнула на обочину. В заднее стекло тут же прилетел камень.

– Дегенераты! – выкрикнул Борис.

Свет луны слабо пробивался сквозь смог. Ближе к жилым районам пришлось сбросить скорость и рассчитывать лишь на свет фар. Он заехал в просаленный переулок и свернул к спуску в метро. Выезжать на проспект не решился, побоявшись, что машину разграбят. Обнаружив достаточно темный угол, он припарковал Гольф там. Дом давно считался нежилым, хотя Борис прекрасно знал, что ни одна хибара, где есть хоть что-нибудь напоминающее крышу, не останется без внимания бездомных. Пустые глазницы окон всматривались в него. Борис спиной чувствовал их тяжелый взгляд. Он поспешил выйти со двора.

Грудь мгновенно покрылась потом. Интересно, за что только люди любят лето? За грязь? За возможность искупаться в засранной речке? За ароматы, источаемые ими самими? За душный, воняющий говном воздух, прилипающий к коже, словно паутина?

У зияющей дыры в асфальте, ведущей в подземный мир, стоял Коротков. Облокотившись о бетонный метровый заборчик, он лузгал семечки. Это был худощавый мужчина сорока лет в выцветшей рубашке и джинсах. Рядом с ним на земле валялся старый ободранный рюкзак. Коротков протянул руку и вяло улыбнулся, блеснув железом во рту:

– Долго же ты.

– Круг пришлось дать, – проворчал Борис в ответ. – На Ленинском опять жесть.

– И чего не сидится мудакам? – озвучил мысли Бориса Коротков.

Борис посмотрел на утопающую в темноте лестницу. Изнутри исходил едкий кислый запах. Коротков раскрыл рюкзак и вытащил два противогаза. Протянул один Борису.

– Зачем?

– Не спрашивай. Арзамас передал, чтобы надели намордники. Я сам еще внутри не был.

– Арзамас? А он что тут потерял?

– Да откуда я знаю? Сейчас вообще хрен разберешь, что творится, – Коротков махнул рукой.

– Народ собрался?

– Ага, – Коротков ступил на лестницу. – Пойдем. Там, говорят, несладко.

Борис не стал отвечать. Он натянул противогаз на макушку и поплелся за опером.

Запах усилился, как только они погрузились в царство железобетона. Сделался почти осязаемым. Коротков направил мощный луч фонаря в глубь станции. Вонь стала невыносимой, и Борис натянул противогаз на лицо. Его примеру последовал и Коротков.

Пройдя мимо сломанных турникетов, они поняли, что станция пуста. Метро не работало уже несколько лет, но тут всегда обитали люди, не имеющие крова над головой в мире сверху. Сейчас же, погрузившись в оглушающую тишину, Борис испытал некий когнитивный диссонанс. Это как в ночном клубе оказаться случайно в полном одиночестве или прийти на работу на час раньше.

Обычно тут работал генератор, но сейчас метрополитен был погружен в кромешную тьму. Фонарь выхватывал редкие предметы „первой необходимости“ для бездомных. Повсюду валялись тонкие матрасы и одеяла. Исписанные граффити стены отчего-то казались голыми.

Они прошли через ряд разрушенных бутиков и вышли к платформе.

Луч фонаря уперся в стену туннеля и они увидели огромное багровое пятно еще свежей, видимо, крови. Складывалось впечатление, словно кто-то разбил о стену огромный, заполненный жидкостью, шар. Борис посмотрел на пол и только теперь понял, что стоит на брызгах крови.

Тогда они увидели первый труп. Если бы не свежий глянец, то Борис непременно подумал бы, что тело лежит тут уже как минимум несколько лет. Однако еще мокрая одежда неопределенного цвета и свежие потеки говорили об обратном. Череп мертвеца в темноте казался особенно зловещим.

– Что тут произошло? – противогаз приглушил голос Бориса.

Коротков ничего не ответил. Он стоял у следующего мертвеца – скелета в женской одежде. Опер сочно выматерился. Луч фонаря побежал по каменным плитам. Вокруг лежали несколько десятков трупов-скелетов.

Они подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Борис заметил, что Короткова пошатывает. Его можно было понять – Борис и сам чувствовал огромный ком в зобу.

Поезд находился в пятистах метрах от станции, но отсюда его не было видно. Луч фонаря пробежал по забрызганным кровью стенам.

В двух метрах валялся еще один скелет. Борис наступил во что-то вязкое. Под ногами была глубокая ямка, заполненная кровью. Он тут же почувствовал, как жидкость заполняет ботинок.

– Какого хрена!

Коротков опять не ответил, но теперь стало ясно, почему. Луч фонаря уперся в землю, а его обладателя, поднявшего противогаз, одолевали спазмы. Ужин не удержался в организме и полился бурой жидкостью на рельс.

– Какого хера? – выдавил он из себя. – Борис, какого хера тут происходит?

– Пойдем. Вон вагон уже.

Он помог шатающемуся Короткову пройти несколько шагов.

Через запыленное окно вагона пробивался тусклый свет. Борис облегченно вздохнул. У самого носа вагона лежали десятки скелетов. Осторожно обходя их, они приблизились к передней двери. Поезд не доехал несколько сотен метров до станции, когда его накрыло. Несколько месяцев он так и стоял там в одиночестве, пока пара предприимчивых бездомных не приспособила вагоны под свои нужды.

– Мне что-то хреново, – Коротков отошел к стене туннеля и уперся рукой. – Глянь туда. У меня или глюки, или там какая-то хрень происходит.

Борис проследил направление взгляда опера. В том месте, где они только что проходили, луч фонаря не прорывался сквозь темноту, а растворялся в ней, как в каком-то облаке.

– Надень намордник, – сухо приказал Борис и тут же поправил свой.

Темнота выглядела искусственной. Она не была похожа на кромешную тьму в запертой комнате без малейшего источника света. Она словно была осязаема. Наверное, если посветить фонарем в Черную дыру, то получится похожий эффект.

В дверях их ждал Арзамасцев. Он протянул руку и помог Борису подняться в вагон. Вдвоем они подняли Короткова.

Оказавшись внутри, Борис осмотрелся. Луч мощного прожектора бил в потолок, распространяя свет по вагону. Из живых кроме Арзамасцева были еще четверо: эксперт, следак и двое оперативников. Столпились они возле кучи костей в пропитанной кровью одежде. По стенам с потолка стекали багровые нити крови. Все походило на некий фарс. Складывалось впечатление, что пассажиры сварились в микроволновке.

Борис только теперь заметил, что тут слишком уж просторно. Почти все сидения нагромоздились вырванные с корнем в конце вагона. На четырех оставшихся сидели в непринужденных позах трупы.

– Стекла целые, – заметил Борис.

– Че? – по глазам Короткова было понятно, что он все еще не может прийти в себя.

– Стекла, говорю, целые. Что бы тут ни произошло, это случилось внутри вагона. Что там с остальными?

– Пустые, – ответил Арзамасцев.

Сотрудник внутренней безопасности сунул руку в жерло найденного окровавленного рюкзака и достал одеяльце. С довольным видом он расстелил его на сидении рядом со скелетом и сел.

О том, что скоро всем сотрудникам полиции, прокуратуры, внутренней безопасности и даже армии придется, собственно, сотрудничать друг с другом, давно ходили слухи.

Арзамасцева Борис знал давно. Мерзкий беспринципный тип, готовый продать хоть мать родную ради удобств, рос буквально на глазах. Еще пару лет назад обычный оперативник, сегодня он возглавлял отдел по борьбе с коррупцией. Борис хорошо помнил его «теорию бумажки на полу», с которой тот, видимо, все-таки умудрился подняться за столь короткий срок.

Теория бумажки на полу заключалась в следующем: если ты видишь на полу бумажку, то ни в коем случае не должен поднимать ее и бросать в корзину для мусора. Сначала нужно пойти к начальнику и дать тому знать о проблеме. После этого вернуться и выбросить мусор. Затем вернуться к шефу и объявить о том, что проблема решена. Смысл в том, что убери ты мусор сразу, никто и знать не будет, что ты сделал.

Борис подошел к скелету в кресле. Никаких рациональных объяснений произошедшему в голове не рождалось. Без сомнений – человек умер несколько часов назад. Даже размазанная по черепу тонким слоем кровь не везде успела засохнуть. Будто на него вылили бочку фтористой кислоты. То же самое можно сказать и об остальных трупах. Скелеты, нагроможденные друг на друга, отражали свет кровавым глянцем.

Из под груды костей выбралась крыса. Следователь вскрикнул и с отвращением пнул животное.

– Хрен его знает, – вставая с корточек, заявил эксперт. – Я даже примерно не могу сказать, что тут могло произойти. Чертовщина какая-то.

– Я вообще не уверен, что тут нам место, – Арзамасцев встал и принялся осматривать костюм на предмет пятен.

Борис подошел к горе сидений в конце вагона. Что-то вырвало их со своих мест и просто вмяло в заднюю стену. А стекла все целые, вновь подумал он.

Он взял у Короткова фонарь и выбрался из вагона. Посветил в глубь туннеля. Луч растворился в темноте. Он прошел к следующему вагону и посветил внутрь. Тут было чисто, но от того не менее жутко. Сидения стояли на своих местах.

– Нужно прочесать весь туннель, – раздался за спиной голос Арзамасцева.

Борис обернулся. Сотрудник внутренней безопасности, сняв противогаз, прикуривал сигарету.

– Свидетели есть? – спросил Борис.

– Хрен его знает. Еще не искали толком. Кто-то ведь оповестил вас. Курить будешь?

– Давай, – Борис достал сигарету из протянутой пачки.

***

Рассвет обволок небо тяжелым свинцовым слоем туч. Воздух от этого не стал легче. Обычной утренней прохлады не последовало. Солнце окрасило улицы в мрачные тона.

Борис остановил машину у разрушенного здания ЦУМа. По радио говорили об очередном катаклизме. Где-то в Западной Европе нашествие саранчи. Цунами накрыло японские берега. Америку сразила эпидемия африканской чумы.

Дверь машины открылась и в салон сел Давид. Это был мужчина пятидесяти лет без признаков какой-либо растительности на голове и лице. От него пахло мочой и блевотиной. Он протянул руку и усмехнулся, обнажив ряд коротких кривых зубов и коричневые с серыми пятнами десна.

– Достал? – спросил Борис.

Давил вытащил из недр куртки целлофановый пакетик с таблетками и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, протянул Борису. Тот в свою очередь достал пистолет.

Он пересчитал таблетки: двадцать штук.

– Что так мало?

– Больше не смог достать. На десять дней теперь хватит. А я в это время еще достану. Просто все в последний момент обломалось.

– А ты не тяни до последнего, чтобы оставалось время на план «Б».

– Ствол чистый? – Давид вытащил магазин и передернул затвор.

– Ты, блядь, совсем тупой или как? Где я тебе чистый ствол достану? Хочешь чистый – иди в магазин. Да и какая тебе разница?

– Да твои кореша меня сами и повяжут с этим стволом.

– А ты не белись! Я что ли за тебя отвечать должен?

Они помолчали какое-то время. Давид все время теребил облупленную обшивку дверей.

– Не ковыряй! – раздраженно сказал Борис. – Что-нибудь новое есть? Ничего о бунте не слыхал?

– Слыхал, конечно. Только глухой не слыхал.

– Кто?

– Мало что ли отморозков? Один начал, кореша поддержали…

– Без философии. Давай сразу к делу.

– Есть тут кое-что… Я, правда, не знаю, стоящее или нет.

– Выкладывай.

– Ну, в общем, тут один кекс нарисовался. Провозгласил себя новым пророком. Он, короче, и подбивает народ к бунтам.

– А толпа отморозков с Ленинского неожиданно поверила в бога?

– Не-не, Борис. Там другое. Говорят, этот тип и вправду чудеса творит.

– Что за тип?

– Не знаю, как его зовут. Без понятий. Просто слушок о нем ходит. Там пара наших ребят у него на выступлении были. Пришли воодушевленные, готовые хоть на костер, еле угомонили их. Но это так… Не знаю, стоящее или нет. Ну, я пошел? Через неделю тут же. Я принесу остатки.

– Стой, – остановил его Борис. – Еще вопрос есть. Слышал о метро уже?

– Ну да, слышал. Краем уха.

– Что говорят?

– Ничего конкретного. В основном чушь всякую. Демоны, американцы, эксперименты, мутанты – в общем, чудеса.

– Что-то много чудес на сегодня. Тебе не кажется?

– Ну… времена чудесные, вот и чудеса повсюду.

– Найди мне человека, который там был. Сегодня. И да, стволы сегодня подальше держите. Мы вас немного помнем вечером.

– А что опять?

– Ничего. Сольешь мне свидетеля. Да и так, для профилактики. Чтобы вы не наглели там совсем. Маякнешь на паренька. А еще лучше, скажи, чтобы сам добровольно вызвался. И быков своих предупреди, чтобы не брыкались.

– Хорошо. Давай.

– Не болей.

***

Ира уже не спала, когда Борис приехал домой. Она сидела с книгой у окна на кухне. Оторвав взгляд от пожелтевших страниц, она посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Борис положил лекарства на стол и пошел к умывальнику.

– И все? – догнал его голос жены в дверях.

– Больше не было, – он повернулся.

На глаза Иры наворачивались слезы.

– На десять дней хватит. Я найду другого поставщика. Как она?

Под уставшими глазами женщины четко обозначились черные ямы. За последние полгода она постарела, как и Борис, лет на десять. Ира кивком указала на коридор. Борис обернулся. В проходе стояла Соня.

– А ты почему не спишь уже? – Борис постарался улыбнуться.

– Болит, – ответила Соня тоненьким голосочком.

Ира вышла из кухни и через минуту вернулась с десятком разноцветных пузатых таблеток и капсул в ладони. К ним присоединилась одна из принесенного Борисом пакетика. Соня обняла отца и села за стол. Ира поставила перед ней стакан воды и высыпала таблетки. Процедура, ставшая традицией в последние полгода, продлилась несколько минут. Все это время Ира, уперев подбородок в ладонь, смотрела в окно.

– Завтракать будем? – выдавила она из себя.

Соня кивнула, впрочем, без особого энтузиазма.

Борис поплелся в душ. Отмывшись, он попросил разбудить его через пять часов и пошел в спальню. После завтрака Соня прилегла к нему.

***

В притоне воняло коноплей и потом. Борис стоял у входа с пистолетом в одной руке и рупором - в другой. На нем были бронежилет и каска, обтянутая черной материей. За его спиной находились Коротков и восемь бойцов СОБР с автоматами наперевес, только ожидавшие команды. Тридцать удивленных лиц смотрели на непрошенных гостей, застыв в самых нелепых позах.

– Всем оставаться на своих местах! Полиция!

Музыку выключили. Постояльцы заведения смотрели на Бориса с ненавистью. Они расступились перед ним, образовав коридор. Борис осторожно прошел вглубь. В такой обстановке можно легко получить перо в бок от какого-нибудь невменяемого наркомана. Полицию в подобных местах не жаловали.

– Мы не хотим проблем, – сказал он уже без рупора. – Нам нужен человек, который был в метро, когда все произошло. Мы не собираемся его арестовывать. Зададим несколько вопросов и сразу отпустим.

Повисла гробовая тишина. Борис посмотрел на Давида, сидевшего у стены со стаканом в руке. Едва заметным движением глаз он указал на правую сторону. Из толпы вышел болезненно худой паренек в рванной одежде.

– Ты там был? – спросил Борис.

– Да, – хриплым голосом отозвался паренек.

– Пойдем. Не бойся. Через час-два вернешься сюда.

Борис облегченно вздохнул, выйдя наружу. Он пропустил парня вперед к небольшому микроавтобусу. Дверь поползла вбок, и они забрались внутрь. Водитель тут же завел двигатель и тронулся.

Паренек сидел, нервно покачиваясь и почесывая исцарапанные запястья.

– Вы все равно не поверите, – сказал он. – Никто не верит.

– Ты выкладывай, а мы уже будем решать, чему верить, а чему – нет. Не парься. Рассказывай все, как есть.

– Сигаретой не угостите?

Борис протянул пачку. Парень подкурил и начал рассказ:

– Я, в общем, и сам мало что понял. Там не так уж и много народу было в тот момент. Мы с пацанами сидели на станции. Леха пошел в вагон: думал достать что. Там ведь киоск для посвященных. В метро и без этого душняк всегда, а тут что-то совсем невыносимо стало. Я вышел поссать наверх. Внутри нельзя: если спалят, пику сразу в бок вгонят или, если повезет, вылизывать заставят. Ну, короче, из туннеля загремело. Как будто гром. Не знаю, что это было. Я рванул назад. Свет замигал – похоже, генератор накрывался. Леха уже выходил с платформы. И вдруг он лопнул. Он просто шел, и в один момент его разбрызгало по стенам, будто он в микроволновке был. Одни кости остались.

Парень остановился и тяжело вздохнул.

– Потом я эту хрень увидел. Ну, как увидел? Вроде как почувствовал. Я не знаю, как это объяснить. Хотя хер проссышь. Темно стало так, будто что-то там темное было. Не просто темное, а по-настоящему черное.

Борис вспомнил облако в туннеле. Выходит, что они с Коротковым, а может, и со всей группой чудом избежали той же участи?

Паренька еще какое-то время расспрашивали о деталях, но ничего интересного выведать не смогли.

– Что думаешь? – спросил Коротков, когда они пересели в машину Бориса.

Автомобиль медленно выехал на проезжую часть.

– Ничего. Я не знаю, что говорить, – ответил Борис. – Можно было бы сказать, что он обожрался ЛСД или тарена, но ты и сам видел трупы. Ты сам видел эту темноту в туннеле. В любом случае – это не наша забота. Я думаю, что-то природное. Даже если какое-то оружие, то нам не по зубам. Есть военная полиция, ученые – их заботы.

Остаток пути ехали молча. За весь день, не смотря на грозные тучи, с неба не упало ни капли дождя. Спертый воздух раскалился еще больше. Становилось трудно дышать. Липкий пот обжигал глаза солью. Борис сделал глоток теплой воды из пластиковой бутылки и поморщился:

– Чертова жара убьет меня.

Машина остановилась у отделения. Борис заглушил двигатель и вышел наружу. Коротков вяло поплелся следом.

Зайти им не удалось: на входе их встретил Арзамасцев в бронежилете и каске. За ним следом выбегали остальные сотрудники в полном обмундировании.

– Что происходит? – спросил Коротков.

– Пойдем. Там в центре мясо. Поджигают дома. Есть жертвы. У СОБРовцев людей не хватает. Попросили о помощи.

– И тебя? – удивился Борис.

– Всех.

Они вернулись к машине за бронежилетами и касками.

***

Бутылка с керосином разбилась о стену, озарив все вокруг желтым светом. Копоть тонкими струйками оседала на красном кирпиче. Парень в повязке, прикрывавшей лицо, бросивший зажигательную смесь, ликующе закричал.

Таких ребят тут было несколько тысяч. Не меньше чем сотня из них стояла с новыми снарядами наготове. Кто-то держал нож, кто-то – дубинку. Самые отъявленные целились в полицейских из пистолетов. У ног протестующих лежал парень и держался за живот. Ладони его окрасились в багровый. Никто не обращал внимание на раненного.

Толпой, судя по всему, никто не управлял. Как и сотни таких же, эта демонстрация была стихийной. Только в этот раз все не обошлось криками – пролилась кровь.

Полицейских было на порядок меньше. Сплотив прозрачные щиты, они медленно продвигались вперед.

Борис выскочил из автобуса и встал в ряд с остальными. Ими руководил двухметровый офицер с уродливым шрамом на пол лица. Он провел короткий инструктаж, выдал щиты, и отряд двинулся в пекло.

Совсем рядом разбилась пустая бутылка. В один из щитов стукнул камень. Лысый отморозок крикнул в их сторону что-то угрожающее, вслед за этим в отряд полетели десятки камней.

Обе стороны потеряли бойцов. Погибли четверо демонстрантов – совсем еще мальчишек по пятнадцати-восемнадцати лет. Причем, трое из них погибли по глупости самих же протестующих: какой-то мудак попал бутылкой с зажигательной смесью прямо в толпу. Одного СОБРовца «разорвала» на части толпа прямо на глазах у Бориса.

К утру отморозков все-таки смогли успокоить. Их сажали в автобусы, грубо стягивая запястья стяжками для кабелей, и отвозили в переполненный обезьянник. Многие разбежались. Парень с порезанным животом умер, не доехав до больницы.

Кровавый рассвет окрасил улицу в унылые тона. Борис заходил домой совершенно разбитым. Соня и Ира еще спали. Позавтракав в одиночестве, он лег на диван в зале, чтобы никого не разбудить.

По радио передавали о начале военных действий на Востоке. Добрая треть исландцев отравилась питьевой водой. Многие из них находились в критическом состоянии. Массовые беспорядки охватили весь регион. Молодежь словно взбесилась. Огонь медленно пожирал крупные города.

Борис засыпал с плохим предчувствием.

***

– И падет на человека семь последних язв ярости Божия! И не спастись грешникам! И кара их будет жестока! Не поддавайся зверю, если не хочешь гореть в геенне огненной весь остаток вечности!

Вокруг старца уже собралось несколько десятков человек. Половина из них слушали пророчества, развесив уши, вторая же пыталась заткнуть старика. Борис пробрался сквозь толпу и взял оратора за локоть.

– Вам нельзя тут оставаться, – сказал он. – Все! Расходимся! Концерт окончен.

– Что вы делаете? – гневно завопил старец. – Руки прочь!

– Слыхали, что ночью было? Хотите тут тоже апокалипсис устроить?

Глаза старика округлились. Он стоял несколько секунд, потеряв дар речи, и затем воскликнул:

– Не смей говорить слов, значения которых не ведаешь!

– Пойдем!

Борис грубо толкнул старика в сторону машины и осмотрел толпу. Никто из них не решился противостоять полицейскому. Коротков открыл дверь. Старик сел на заднее сидение. Не смотря на ненависть в его глазах, Борису стало его жалко. Приказ сверху был таков: «Любое разжигание розней, неважно какого характера, должно пресекаться в корне».

– Все предстанем на суд Христов, – не унимался старик. – Неужели вы не видите знаков? Зверь уже тут. Сорок два месяца осталось нам всем. Потом придет суд Божий. И будут гореть грешники, и вознесутся праведники.

Закрыв глаза, он начал молиться громким шепотом:

– Отче наш, ежи еси на небеси, да светится имя Твое…

Они отвезли старика домой. У порога его встретила полная дама в домашнем халате с грязными волосами – его дочь. Она слезно извинялась и благодарила за то, что отца не арестовали.

– Нужно было вести его в отделение, – пробубнил Коротков.

– Для чего? Что он сделал?

– Да из-за таких уродов все и случается! Богом он прикрывается.

– Успокойся. Старик боится. Вот и все.

– Да в жопу их всех! Я что ли не боюсь? И все равно я не иду на улицу, чтобы разжечь очередную кровавую бойню. По-твоему, бог этого хочет?

– Я не знаю, чего он хочет, но явно не того, чтобы старика посадили.

– И что? Мы теперь всех будем по домам развозить?

***

Солнце, так и не появившееся из-за туч за весь день, уходило за горизонт. Вход в клуб выглядел, как никогда зловеще. Изнутри не доносилось никаких звуков. А ведь только вчера был тут.

Борис поправил рубашку под бронежилетом и передернул затвор пистолета. Коротков подмигнул ему:

– Становится привычкой, а?

– Не дай бог, – проворчал Борис и дал знак майору-СОБРовцу

Один из бойцов в маске потянул дверь на себя. Она поддалась удивительно легко. Боец резким движением дернул створку.

Изнутри пахнуло прохладной свежестью и кровью. СОБРовцы заходили первыми. То, что они увидели, заставило их замереть на месте и раскрыть рты от изумления. Борис протиснулся вперед и замер.

Огромный зал, казавшийся еще вчера таким тесным, был завален трупами. Их было не меньше нескольких сотен. Тела лежали в нелепых позах, в коих их застигла неизвестная сила. Весь пол залило кровью. На лицах многих застыл ужас. В немом болезненном крике были раскрыты рты.

Взгляд Бориса пробежался по мертвецам. Девушка лет восемнадцати прижимается к своему парню. Двухметровый амбал лежит на животе, уперев лицо в барную стойку. У паренька справа открытые глаза. Ужаса в них не видно, потому что их полностью залило кровью. Возле двери на спине лежит Давид, раскинув руки в стороны.

На стенах вокруг ужасающим блеском сияли непонятные знаки. От особо жирных вниз стекали струи крови.

В центре помещения сидел человек. Это был мужчина лет двадцати на вид в одежде пропитанной кровью. Парень ритмично качался взад-вперед и что-то бубнил себе под нос.

Борис подошел к нему, присел на корточки и прикоснулся к плечу. Никакой реакции не последовало. Казалось, что парень не видит ничего вокруг. Ему помогли встать и вывели из здания.

Все происходило в абсолютной тишине. Ни один из сотрудников не произнес ни слова. По примеру майора все его бойцы стянули маски. Руки Бориса тряслись, как после тяжелого похмелья. Немая сцена длилась несколько минут. Коротков пытался несколько раз что-то произнести, но все время сбивался с мысли. Наконец, ему удалось выдавить из себя:

– Борис, что это?

Борис не ответил. Он уже успел прийти в себя и, обходя тела, подошел к бару. Весь стол был усыпан брошюрками. Борис поднял верхнюю и прочитал: «Иди за Мной», выведенное красным цветом над фотографией худощавого бородатого мужчины с приятной располагающей к себе внешностью лет сорока в строгом костюме.

Гибель Вавилона (Часть вторая)

Я хорошо помню тот день, когда мне сообщили, что моя сестра пропала. Тогда я был полностью погружён в проблемы на работе, и мне позвонили прямо в офис и сказали эту недобрую новость. Недолго думая, я решил, что мои родные важнее, чем работа, какая бы она ни была, и взял отпуск на несколько дней.

От знакомых сестры мне стало известно, что последний раз она выходила на связь на даче, которая досталась нам от родителей. В этот же вечер я собрался и поехал на дачу.

Добравшись до места назначения, я стал осматривать всё вокруг и через некоторое время нашёл телефон сестры на земле недалеко от дачи.

"Потеряла? Слишком подозрительно," - подумал я. На телефоне была масса пропущенных звонков и сообщений. Я сразу же позвонил в полицию, сотрудники которой пообещали скоро приехать. Я зашёл внутрь дома и продолжил всё осматривать.

"Кто знает, может она и правда просто потеряла телефон, сама находится внутри, а её подруги уже подняли панику?" - промелькнула мысль в голове. Но я понимал, что надеяться на это глупо.

Входная дверь была заперта на ключ, как и должно было быть. В доме я обнаружил пару перевёрнутых стульев и брошенную одежду. Постельное бельё на кровати на втором этаже было разбросано по всей комнате. В доме никого не было.

Я дождался полицию, которая приехала только через час. Полицейские задали несколько вопросов, поглядели на весь этот бардак, что-то записали и уехали.

В этот момент было уже поздно и я решил переночевать на даче, хоть это и было очень глупо с моей стороны. Я запер дверь на засов, поднялся на второй этаж и закрылся в комнате. Только с наступлением полной темноты я понял, что это, в общем-то, была не самая лучшая моя идея, но теперь ехать куда-то было действительно поздно. Поэтому я взял себя в руки и начал готовиться ко сну.

Спустя некоторое время я уже начал засыпать, но тут до меня донеслись звуки шагов. Кто-то ходил возле дачи. В голове сразу начали появляться образы маньяка-убийцы, который похитил мою сестру и теперь пришёл за мной. Я тихо подошёл к окну и успел заметить, как кто-то зашёл за угол, уйдя за пределы моего обзора. Этот кто-то теперь находился неподалёку от входной двери.

Я прислушался, и поначалу всё было тихо... А потом раздались звуки, от которых мне стало по-настоящему страшно. Я услышал, как ключ вставляется в замочную скважину и поворачивается. Затем раздались звуки тщетных попыток открыть дверь, так как она была закрыта на засов. "Бум-бум-бум" - кто-то пытался её открыть снова и снова.

Дрожащими руками я набрал полицию и сказал, что около дачи кто-то есть и он сейчас ломится ко мне в дом. На том конце ответили, что скоро приедут, и я стал ждать.

"Какого чёрта я вообще решил тут ночевать, ну и идиот," - мысленно корил себя я. Тот, кто стоял снаружи всё также пытался открыть дверь. Я сразу же понял, что нельзя выдавать своё присутствие. На тонких стеклянных окнах нет решёток, а значит тому, кто находится снаружи, ничего не стоит попасть внутрь, если он узнает, что в доме кто-то есть.

Пока я думал обо всех этих вещах, ожидая полицию, я услышал снаружи звуки. Это был смех. Смех моей сестры.

"Решила разыграть меня? Да не может быть, чтоб вот так... - думал я. - Или напилась до беспамятства?"

Я спустился вниз, включил свет и подошёл ко входной двери, из-за которой услышал знакомый смех.

- Тань, ты где была? - спросил я. - Тебя все потеряли, даже полицию вызывали несколько раз.

- Да, я завтра поеду домой, Оль, - ответил её слегка весёлый голос.

- Ты там с подружками что ли? - спросил я и начал вытаскивать из кармана телефон сестры, но случайно уронил его на пол. Я ещё не пришёл в себя, мои руки слегка дрожали.

- Да, сегодня часов в восемь вечера я позвоню Коле, - раздался голос сестры. Она говорила про меня, вот только восемь вечера уже давно прошло, близилась полночь.

- Чего? - сказал я, подняв телефон, и пока не стал открывать засов. - Тань, ты вообще о чём?

- Пойду, подышу свежим воздухом, - раздалось из-за двери. - А то весь день тут сижу.

- Что за фигню ты несёшь? Ты чем там накидалась? - сказал я. Наверное, любой другой на моём месте сразу же открыл дверь, думая, что с сестрой что-то не так, что ей плохо или она бредит. Но её голос звучал настолько обыденно, что это не было похоже на бред. Внутри сразу появилось чувство, что что-то не так.

Из-за двери раздался смех сестры, от которого у меня прошли мурашки по телу. Он был абсолютно такой же, как и минуту назад. В страхе я попятился от двери, не спуская с неё глаз.

- Да, сегодня часов в восемь вечера я позвоню Коле, - услышал я эту же фразу, произнесённую точно также. Я развернулся и уже собирался побежать на второй этаж, но тут вдруг свет в доме погас. От неожиданности я замер на месте.

Снова послышался смех сестры, вместе с которым раздались звуки шагов, приближающиеся к окну. А потом в ночной темноте я увидел его.

Освещаемый только светом луны, его тощий силуэт находился прямо перед окном. Ладонью неестественно длинной руки он прислонился к стеклу и просто стоял там. В темноте я не мог разглядеть никаких деталей, но того, что я увидел, мне было достаточно, чтобы всё моё тело начало трястись от страха.

- Пойду подышу свежим воздухом, - раздался за окном голос сестры.

Я вышел из ступора и рванул на второй этаж изо всех сил. Закрыл за собой дверь и для безопасности придвинул к ней кровать. Проделав всё это, я затих и прислушался. Стояла полная тишина. Не знаю, сколько прошло времени, возможно, полчаса, когда я услышал звуки подъезжающей к дому машины. Выглянув в окно, я увидел полицейскую машину, из которой вышли двое сотрудников полиции.

Я быстро отодвинул кровать и побежал на первый этаж ко входной двери.

- Откройте, полиция, - раздался снаружи голос, сопровождаемый стуком.

- Он где-то здесь! - со страхом сказал я, когда открыл дверь. Двое людей в форме, одному лет тридцать, другому - пятьдесят, удивлённо смотрели на меня. - Он где-то рядом!

- Спокойно, - ответил старший из них. - Пойдём, зайдём в дом, и ты всё по порядку расскажешь.

- Нет! - крикнул я. - Только не в дом! Поехали отсюда! Я всё расскажу в участке, только поехали отсюда быстрее!

Они также удивлённо посмотрели на меня, и младший сказал:

- Хорошо, пойдём в машину.

Они повели меня к машине, а я постоянно оглядывался и осматривался, ожидая, что та тварь выскочит на меня из темноты.

- Витя, приём, - раздался голос из рации старшего полицейского, пока мы шли.

- На связи, - ответил он в рацию.

- Мы нашли девушку, - услышал я ответ и обрадовался. - Наверное, сестра того парня.

- Где она? - спросил полицейский.

- Точнее не её, а то, что от неё осталось, - раздалось из рации, и меня прошиб холодный пот, а внутри сразу появилось печальное чувство утраты. - Тут, в лесу, километра два от дома.

- Понял, мы поехали в участок, парнишку с собой прихватим, - сказал полицейский.

- Подождите, - ответили ему. - Мы не можем связаться с базой. Сообщите, что мы нашли труп.

- Хорошо, - полицейский убрал рацию в карман.

В этот момент мы уже дошли до машины. Они посадили меня на заднее сиденье, а сами сели вперёд. Я чувствовал себя ужасно и не мог прийти в себя после новости, что сестры больше нет.

- База, приём - сказал один полицейский, но ответа не последовало.

- База, ответьте, - продолжал он. - Вы меня слышите?

Он сделал ещё несколько попыток связаться с ними, но безуспешно.

- Ваня, - сказал другой полицейский в рацию. - Мы тоже не можем связаться с базой. Наверное, у них там какие-то неполадки.

Никто ему не ответил.

- Ваня! - крикнул полицейский через полминуты в рацию. - Ваня! Ответь, чёрт возьми!

- Может, что-то со связью? - сказал другой.

- Рации должны работать в любом случае, - ответил тот. - Хотя хрен его знает, честно говоря. Странно всё это.

- Поехали тогда, - сказал старший из них, который сидел за рулём, и завёл машину. - Привезём туда парня, заодно и сообщим, что нужно забрать труп.

- Поехали, - согласился младший, и мы тронулись. Я смотрел в окна по сторонам, но не видел ничего и никого, вокруг был только лес и темнота.

Мы проехали по ухабистой дороге метров 200, когда рация вдруг зашипела, но никто ничего не говорил на том конце. Это продолжалось несколько секунд, а потом затихло.

- Ваня? - сказал младший полицейский в рацию. Первые полминуты ответа не было, но потом мы услышали шипение, а затем и голос.

- Тут, в лесу, километра два от дома, - он прозвучал точно также, как и в тот раз. Я от страха вжался в кресло, стараясь утонуть в нём, только бы меня никто не достал. Мне уже стало ясно, что к чему.

- Мы это уже поняли, Ваня, - ответил полицейский. - Мы не можем связаться с базой, поэтому сами поехали туда. Ты слышишь?

- Наверное, сестра того парня, - раздался ответ. Я почувствовал, как мои волосы начинают вставать дыбом.

- Сейчас не время для шуток! - недовольно крикнул полицейский. - Мы поехали назад и ещё вернёмся.

- Точнее не её, а то, что от неё осталось, - послышался ответ.

- Да пошёл ты нахрен! - крикнул в рацию младший, а потом сказал нам. - Пошутить он решил, придурок.

- Наверное, сестра того парня, - снова послышалось из рации.

- Нахрен иди! - крикнул полицейский.

- Пойду, подышу свежим воздухом, - раздался из рации голос моей сестры.

- А это ещё что за девушка у них? - спросил старший полицейский, в его голосе чувствовался страх. Они вдвоём начали понимать, что вряд ли всё это просто приколы.

- Ваня, что у вас там происходит? - спросил в рацию младший уже без ненависти, с некоторым беспокойством.

- Это моя сестра, - смог выговорить я, меня уже трясло от страха.

- Что? - младший повернулся ко мне. - Сестра?

Из рации стало раздаваться шипение, а через несколько секунд мы услышали женский смех. Точно такой же, который я слышал в доме из-за двери и за окном.

- Что за хрень? - сказал младший.

- Смотрите, - другой полицейский показал пальцем вперёд. Мы посмотрели туда и увидели свет фар вдали.

Когда мы подъехали ближе, мы поняли, что это была полицейская машина. Она стояла посреди дороги передом к нам. Её передние двери были полностью открыты, рядом никого не было. Мы остановились, не доехав до неё метров десять.

- Ваня! - крикнул старший, но никто не ответил. Тогда он вышел из машины и медленно пошёл вперёд, вытащив пистолет из кобуры.

- Не выходи из машины, - сказал мне младший. Он также достал пистолет, вышел на улицу, но не шёл вперёд, а стоял рядом.

- Тут кровь, - сказал тот полицейский, который подошёл к машине. Он заглянул внутрь с пистолетом в руках. - Никого.

- Посмотри получше, - крикнул ему младший. - В багажник загляни.

Тот открыл заднюю дверь машины и посмотрел туда. Затем прошёл к багажнику и открыл его.

- Ничего нет, - крикнул он, после чего начал светить фонариком в лес, надеясь увидеть что-нибудь между деревьев. Полицейский, который стоял рядом с нашей машиной был с пистолетом наготове.

Старший походил ещё пару минут вокруг, освещая окрестности фонариком, но так ничего и не обнаружил.

- След крови уходит в лес, но потом становится всё меньше и теряется в траве, - сказал он, вернувшись к нам. - В темноте мы сейчас вряд ли что-то найдём.

- И что ты предлагаешь? - спросил у него другой.

- Ничего не слышно и не видно, связи нет, так что... - он сделал паузу. - Нам нужно ехать в участок за подкреплением.

- И бросить их? - спросил младший.

- Хочешь, чтобы нас потом тоже искали? - недовольно спросил старший. - Мы не знаем своего врага, не знаем, на что он способен и сколько их вообще. Привести сюда подкрепление - это лучший вариант в такой ситуации.

- Ладно, - тот согласился.

- Я поведу брошенную машину, а ты поедешь в нашей с парнишкой, - сказал старший. Он осторожно прошёл к той машине, держа наготове пистолет, и сел в неё. Буквально через минуту он уже завёл машину, развернулся и поехал по дороге вперёд. Мы с другим полицейским поехали следом за ним.

"Обошлось, - подумал я. - Скоро мы уедем подальше от этого кошмара."

Мы ехали по ночному лесу несколько минут, я уже начал понемногу успокаиваться. В этот момент мы заметили, что на заднем сиденье машины, которую вёл полицейский впереди нас, вдруг появился тощий силуэт. Он резко вылез откуда-то снизу.

Полицейский, который вёл машину, где ехал я, сразу нажал на гудок и не отпускал его.

- Витя! - крикнул он. - Откуда он там взялся?! Багажник же проверили!

Но Витя не успел ничего сделать. Это тощее нечто рывком набросилось на него. Его машину стало заносить, и она вылетела с дороги и врезалась в дерево.

Мы проехали немного вперёд мимо неё, но полицейский, который вёз меня, затормозил и мы остановились. Та машина была позади нас метрах в тридцати. Мы не видели, что в ней происходит, и не выходили на улицу.

Полицейский высунул голову в окно и крикнул:

- Витя! Ты живой?!

Ответа не последовало, стояла полная тишина. Мы сидели и смотрели на ту машину, не зная, что делать. Это продолжалось пару минут. А потом рация вдруг зашипела.

- Хочешь, чтобы нас потом тоже искали? - услышали мы голос того полицейского, который попал в аварию.

- Что за фигня? - со страхом прошептал тот, что был рядом со мной.

- В темноте мы сейчас вряд ли что-то найдём, - раздался голос Вити с точно такой же интонацией, как и тогда, когда он говорил это полчаса назад.

Полицейский, сидевший за рулём, повёл машину вперёд, выжимая из неё всю возможную скорость. Пока мы ехали из рации раздалось ещё несколько фраз разных людей, из них были даже голоса, которые я раньше не слышал. Но когда мы выбрались из леса и отдалились на достаточное расстояние, всё прекратилось.

Чудом не попав сами в аварию, мы добрались до участка, где оба начали пытаться объяснить, что произошло. Но в тот момент у нас это не совсем удачно получилось. Я пробыл в участке до утра и хотел остаться там ещё, но меня отправили домой.

После этого ко мне несколько раз приходила полиция и расспрашивала, что произошло той ночью. Я много раз ходил к психологу, потому что не мог нормально спать по ночам. Я стал избегать разговоров по телефону, боясь услышать однотипные фразы, произнесённые с одной и той же интонацией.

Тела троих полицейских, а также тело моей сестры вскоре нашли в лесу. Они были растерзаны и усеяны многочисленными укусами.

Всё это было уже давно, и я начал понемногу приходить в себя и забывать об этом... Но недавно в новостях я услышал о мужчине, которого нашли мёртвым в его квартире. Его труп был изувечен и покусан. Я узнал его по фотографии. Это был тот самый полицейский, который увёз меня той ночью из леса.

Я надеялся, что Он забыл обо мне. Что ко мне Он не придёт... Но я ошибался.

Позавчера мне позвонил один мой знакомый, с которым я не виделся уже долгое время. Я выронил телефон, когда услышал случайные нелепые фразы, которые раздавались из трубки. Фразы, сказанные с одной и той же интонацией.

А вчера ночью в дверь постучали. Я медленно и осторожно стал подходить, как вдруг услышал голос.

- Тут, в лесу, километра два от дома, - раздалось из-за двери.

Я застыл на месте, не в силах пошевелиться.

- Наверное, сестра того парня, - услышал я и чуть не упал на пол, потому что мои ноги подкосились от страха.

Сейчас на улице вечер. Я пишу этот текст и думаю, смогу ли я спрятаться, переехав в другую квартиру или другой город... В любом случае нужно попробовать. Хотя скорее всего скоро вы услышите новость о том, что ещё один человек был найден мёртвым в своей квартире.

Он не забыл обо мне...

И Он придёт...

_____________________

История написана специально для канала NOSFERATU и уже озвучена. Вы можете прослушать озвучку в видео ниже. Озвучка истории на других ютуб-каналах запрещена.

Матушка Луна. Часть 1я.

Матушка Луна. Часть 2я.

- Парень, ты уснул?! Приехали! - вывел Макара из раздумий таксист.

Мимолётного взгляда в окно хватило, чтобы согласиться с утверждением водителя. Они действительно прибыли к дому тёти молодого человека.

Молча расплатившись с таксистом и оставив ему при этом небольшие чаевые, Макар выбрался из машины. Частный дом, в котором и жила тетя Галя все эти годы, остался таким же, каким его и запомнил парень. Были некоторые незначительные изменения, но в целом - дом был узнаваем с первого же взгляда. Даже небольшая вмятина на заборе возле калитки, оставленная велосипедом Макара более десяти лет назад, была на том же самом месте.

Розы - особая гордость тети, разрослись в палисаднике, указывая на то, что за ними достаточно давно уже не ухаживали. Но при этом - дом не выглядел заброшенным или покинутым.

Во дворе, на привязи, была даже какая-то небольшая дворняжка, которая звонким лаем встретила незваного гостя.

-Ну и чего ты тявкаешь, пустолайка?! Иль увидела кого?! - проговорил довольно бодрый женский голос. Голос, который Макар легко узнал, не смотря на прошедшие годы.

***

-Ты пей-пей чай, Макарушка! Точно борща не хочешь?!! С дороги-то голодный, небось?! - не унималась тетя, продолжая хлопотать вокруг племянника, - Возмужал-то как... Если бы не был сильно похож на мать - не признала бы...

Макар в ответ лишь улыбнулся, продолжая рассматривать свою родственницу. Тетя Галя не походила на человека, подверженного страшной болезни. Наоборот, женщина была полна сил, бодра и весела. Парень пытался скрывать свое удивление, но у него это получалось плохо.

- Макар, я понимаю, что ты ожидал увидеть меня, прикованной к кровати... Но все хорошо. Поверь, - улыбнувшись, проговорила тетя.

- Но почему вы не позвонили маме? Не сказали, что с вами все хорошо?! - недоуменно произнес молодой человек, прежде чем сделать глоток крепкого чая.

- Да все просто, Макарушка... Завертелась я, замоталась. И, оказалось, заставила вас переживать. Всё ведь получилось так сумбурно, что я и сама ещё толком не верю во всё произошедшее... - тихонько произнесла женщина, словно делилась с племянником сокровенным.

- Что произошло, тёть Галь? - задал уточняющий вопрос парень.

Женщина какое-то время молчала, словно раздумывая, рассказывать ли племяннику что произошло с ней. Все же решившись - женщина прервала свое молчание и принялась рассказывать:

- Несколько лет назад к нам приехал новый священник. Приехал он с женой, но мало кто обратил на это внимание. Следит он за приходом и следит - кому какая разница на его семейное положение? Да только все изменилось через полгода... Священник неожиданно умер от сердечного приступа, хоть и годков-то ему было всего - ничего. В общем... За приход взялась его вдова.

Уж как это у нее получилось - не знаю... Но нового священника нам не прислали. Так у нас и появилась Матушка. Некоторые прихожане недовольно роптали, требуя священника - мужчину, но... Но вскоре, и их недовольство сменилось почтением перед этой женщиной. Она начала свои проповеди, на которых учила любви к ближнему, сплочённости и взаимовыручке... И люди стали слушаться... Многое изменилось благодаря ее наставлениям, Макар. Город стал единым целым! Раньше ведь для многих было девизом "Моя хата с краю - ничего не знаю"... Но теперь всё иначе. Сейчас чьи-либо проблемы становятся общими.

Я, когда узнала о своей болезни, думала умереть в одиночестве... Спокойно... Тихо... В своей кровати... Но... Но Матушка наша не дала. Прознала она о моей болезни и наведалась ко мне лично. Мы долго разговаривали с ней о жизни и Боге, о городе и его жителях... И, ты не поверишь, Макарушка... Она вылечила меня. Вылечила с Божьей помощью. Неделю ко мне приходила, чтобы победить мою болезнь. Но победить болезнь было мало... Я уже тогда смирилась с мыслью, что скоро умру. Матушка не только вылечила меня, но и вдохнула в меня жизнь. Теперь я помогаю людям, если они болеют... Я для них сиделка и собеседник, который выслушает их переживания. Я помогаю Матушке в лечении таких же больных, коей и я была не так давно. Это то, ради чего я живу... Все мы в этом городе - единое целое, Макар, - закончила свое повествование женщина.

Парень, услышав рассказ тети, подумал о том, как легко его тетя попала под влияние какой-то женщины.

-Тетя Галя, вы же понимаете, что это очень похоже на секту?! Вы к врачу-то ходили после своего "чудесного" исцеления?! - попытался воззвать к голосу разума своей родственницы Макар.

Женщина в ответ усмехнулась:

- Ты думаешь, что это секта?! Нет, Макарушка.. Всё правда. Врачи, видя мою историю болезни и результаты последних обследований, разводят руками. Не понимают, как такое могло произойти. Принялись даже проверять тот диагноз, что мне был поставлен изначально.

В голове парня не мог уложиться рассказ тети - он скорее поверил бы в пришельцев, нежели в божественное вмешательство.

-А дом эта Матушка, часом, не просила ей отписать?!- спросил Макар.

Тетя вновь усмехнулась.

- Во всем видишь подвох? Нет, дом, как и был моим, так и остаётся. Тебе не понять, Макар. Ты же не отсюда. Неместные не способны ощутить и осознать все отличая нашего маленького Моховска от других мест. У нас нет многого из того, чего полно в ваших городах. У вас царит разврат, похоть, пьянство, лицемерие и меркантильность. Поэтому вы и судите по лекалам своих мест. Судите людей по себе... Мы же - отринули дурное влияние окружающего мира! - с изрядной долей патетики продекламировала женщина, словно повторяя чьи-то слова, услышанные ею ранее.

Макар ошалело уставился на свою тетю.

Парень не мог узнать в женщине, сидящей напротив, свою родную тетю, которая некогда нянчила его. Осознать, что человек может поменяться настолько, молодому человеку было трудно.

- Что значит - отринули?! - проговорил глухим голосом Макар.

- А то и значит... Моховск сам по себе, Макарушка. Мы живём обособленно, стараясь не пускать чужаков. Вы все носители скверны! - со зловещей улыбкой ответила женщина, - Поэтому... Так как ты все же моя родная кровь... Не задерживайся в городе. Уезжай... Вам нечего делать тут. Вы - лишние.

- Я не понимаю... О чем вообще речь?!! Как это - не пускать чужаков?! Какой скверны?!! - парень неожиданно для самого себя повысил голос.

- Скверна - это болезнь, которой заражены ваши души. Вы носите эту болезнь в себе и способны заразить ею всех, с кем пересекаетесь... Каждый житель нашего города отрекся от остального мира, пожелав остаться в Моховске. Именно поэтому мы стараемся не общаться с родственниками, если те живут в других городах. Любой приезжий может погостить в нашем городе, но не более пары дней. С условием, конечно - не нарушать установленных правил.

Поэтому... Лучше уезжай, Макар! Успокой свою мать - ты же убедился, что со мной все отлично... Значит, ты можешь уехать отсюда... И больше не возвращаться!!!

Слова тети Гали шокировали парня. Из ее рассказа выходило, что под влияние упоминаемой ранее Матушки попало все население города. Но как такое могло произойти?!! Как же власти? Полиция?!! У них на глазах власть в городе захватывает лидер тоталитарной секты, а они не замечают?! Бред!

- Но ведь есть законы! Каждый человек имеет право находиться в вашем городе столько, сколько захочет!!! И вы ничего не сможете поделать!!! - вспылил парень, переходя уже на крик.

- Законы?! Да, законы есть, но... Они нам не нужны. Матушка решает, каких правил людям стоит придерживаться. Полиции только в радость - поверь... Местные даже правила дорожного движения не нарушают. Конечно, и среди нас были паршивые овцы, от которых пришлось избавиться, но зато теперь - тишина и спокойствие, Макар... Тихая гавань, - с улыбкой, проговорила женщина, не обращая внимания на повышенный тон племянника.

Голова парня шла кругом от того бреда, что он услышал от своей родственницы. Чем больше женщина говорила, тем больше она походила на душевнобольную, обитавшую в своем собственном, выдуманном мире.

- В любом случае... Уехать я пока не могу. Я приехал не один - с друзьями. Машина в ремонте на несколько дней. Так что придется вашему городу нас потерпеть...- выпалил Макар, поднимаясь с табуретки, - Простите за беспокойство! Я, пожалуй, пойду - меня друзья ждут…

Женщина не последовала примеру племянника, оставшись сидеть за столом.

- Главное - не нарушайте правил, Макар. Не грешите! Пару дней, я думаю, вам легко дадут. К тому же - вы здесь по необходимости. Ступай себе с Богом!

***

Илья, зайдя в здание гостиницы, первым делом направился к стойке администратора, где выяснил, в каких номерах разместили его друзей. Женщина-администратор уточнила его фамилию и сообщила, что друзья догадались зарегистрировать его по паспорту, который он благоразумно оставил Наташе на хранение.

Поднявшись на второй этаж и найдя нужный номер, парень тихонько постучал в дверь, надеясь, что дверь откроет его девушка.

Дверь распахнул Сергей, что стало для Ильи не особо радостным сюрпризом.

-Ну, чё встал?! Проходи, сосед…- протянул опешившему другу Сергей.

-Эмм... Это как понимать-то?! - недоуменно произнес Илья, заходя в номер вслед за другом, облаченным в гостиничный халат. Мокрые волосы на голове Сергея намекали на то, что парень только что вышел из душа.

- Оййй, да как... Загоны какие-то местные. Нельзя типа без штампа о браке жить в одном номере парню и девушке... Прикинь?! Так что, теперь мальчик с мальчиком, девочка с девочкой...- объяснил Илье ситуацию Сергей.

- Как так?! Ничего не понимаю! Бред какой-то... И вы согласились?!! Какая им нафиг разница?!! - раздражённо выпалил Илья.

- Администратор сказала, что так во всех городских гостиницах, Илюх... Вот мы и не стали препираться, - пожав плечами, ответил Сергей.

- Лааадноо... Слушай... Нас же зарегистрировали, так? Не будут же они ходить и проверять, действительно ли мы живём в номерах так, как должны! - принялся объяснять идею, появившуюся только что, Илья.

- В принципе - логично... Вот я и ждал тебя, чтобы подумать нам над этим моментом. В общем... Я тогда щас позвоню своей и позову ее в этот номер. А ты к Наташе! Только это... Если вдруг кто-то будет стучать в дверь номера... Ну, уборка там или администратор - не открываем. А то ведь спалимся, Илюх, - согласился с идеей друга Сергей, слегка скорректировав ее.

- Идёт. Связь тогда будем держать по мобильному. Макара ещё неизвестно сколько ждать... Обещал вроде поскорее, но кто ж знает, чем у него поездка к тете обернется... - проговорил Илья.

***

Людмила, поговорив по телефону со своим парнем, спешно принялась собираться.

- Илья приехал, Наташ. Серёжа ему рассказал о том, что нас решили расселить по детсадовскому правилу. В общем, они решили так... Я сейчас к Сереже в их номер, а Илья в этот. Не будут же проверять, кто в каком номере живёт... Скорее всего, это правило действительно для проформы, - объяснила девушка свои сборы Наталье, которая недоумевающе наблюдала за действиями Люды.

- Ну и хорошо... А то напридумывали тут ерунды какой-то!! - с улыбкой ответила Наталья, обрадованная известием о возвращении своего любимого.

Раздался стук в дверь. Наталья находилась к двери ближе, и поэтому поспешила отрыть. Илья с улыбкой сразу заключил в объятья свою девушку.

- Люд, ты чего так долго-то?! Серёга уже весь извелся! - шутливо произнес парень, на мгновение оторвавшись от Наташи.

- Да бегу я, бегу!- подхватив свои вещи и выбежав в открытую дверь, пролепетала Людмила.

- Ну?! Теперь номер в нашем полном распоряжении... И что мы будем с этим делать?! - томно проговорила Наталья, закрывая за подругой дверь.

***

Ноги сами несли Макара. Погруженный в свои мысли, парень не сразу осознал, что идёт к реке. До того самого памятного обрыва с ивой, склонившейся к воде, оставалось идти всего- то минут десять.

Макар решил продолжить этот путь. Вдруг резко захотелось побыть в тишине и вдали от людей, подумать над тем, что он услышал от своей тети.

Впереди уже была видна возвышенность дамбы, ограждающей город от разливающейся в половодье реки. Несмотря на высокую траву, коей поросла рукотворная возвышенность, поднялся наверх парень без труда.

Из рассказа тети выходило, что все жители города точно не располагают к общению с приезжими. Более того - могут быть враждебно настроены и представлять опасность. Первым порывом Макара было позвонить друзьям и предупредить, но мысль о том, что сейчас друзья находятся в гостинице, успокоила его. Какая опасность может грозить им в их номерах? Правильно - никакой.

Самому же Макару стоило привести в порядок мысли. Подумать. Развеяться...

По крайней мере, так успокаивал себя парень, не решаясь признаться самому себе, что его просто тянет на то самое место... Тянет туда, где он, стоя на берегу, наблюдал за смертью двух мальчишек.

Именно поэтому он пришел сейчас сюда и сел на землю, не думая о том, что испачкает джинсы. Именно поэтому направил свой взор на поверхность воды в обрыве, где все также был виден небольшой водоворот.

Парень думал о рассказе тети и о том, стоит ли рассказывать матери про то, что ее сестра, возможно, попала под чье-то влияние. Вся история о нынешнем положении дел в Моховске пугала молодого человека, хоть он и старался побороть свой страх. Если действительно в городе обосновалась секта, в которую втянуты абсолютно все жители города, то дело принимает иной оборот. В детстве Макара пугала закрытость города и нетерпимость к приезжим. Сейчас же причиной его страха было то, что могло взрастить подобное общество. Как выгоняют не званных, не желанных гостей горожане?! Вряд ли под белы рученьки с плясками и песнями...

Но тогда почему не принимают никаких мер областные или федеральные власти?! Как такое вообще возможно?!

"Вполне возможно... Моховск - достаточной удаленный город, в который случайные путники могли заехать только по ошибке или нужде. Да, есть река, на берегу которой можно достаточно приятно отдохнуть, но город все-таки далек от туристических маршрутов. Ну, напугают местные несколько людей, приехавших навестить своих родственников, и что с того?!"- размышлял парень. Но смутная тревога принялась вновь терзать душу Макара. Если секта деструктивного толка, то жителей города ждёт незавидная участь. Главное - самим не попасть в переделку. Кто знает, что на уме у этих местных. А уж если им в головы ещё и чужие мысли вложили, то уж точно стоить опасаться фанатиков.

Немного успокоившись, молодой человек заметил, что начало темнеть. "Черт... Вечер уже... Вернулся к друзьям пораньше, блин". Будто в подтверждение этой мысли, в кармане зазвонил телефон.

***

-Блин, темнеет уже... Макар там часом не заблудился?!! Мы же вроде договаривались, что он постарается поскорее выбраться к нам...- обеспокоенно проговорил Сергей, взглянув на экран телефона.

- Серёж, мало ли, что произошло! Тетя у него болеет... Он же не развлекаться уехал...- ответила Людмила, успокаивая своего молодого человека.

- Ну, так можно же позвонить! Вдруг он встрял в передрягу?! - не унимался парень.

- Так сам позвони ему. Чего изводить-то себя?! Или ты просто прогуляться хочешь?!

Сергей замолчал, раздумывая. Приняв решение, набрал номер Макара.

На четвертом гудке друг принял звонок.

- Да, Серёг. Я скоро буду, - выпалил в трубку Макар, очевидно понимая причину, по которой ему звонит друг.

- Скоро - это ночью?! Ты же привез нас в этот город, соблазнив природой и речкой... А сам слился?!! Ай – яй – яй! Плохой мальчик! С тебя пиво!- шутливо протянул Сергей.

- А ссать криво не будешь, нет?! Сказал же - скоро буду. Щас, только дойду до места, куда такси можно вызвать и сразу к вам, - ответил Макар.

- Ты смотри... Каждые полчаса количество пива, которое ты мне должен, будет увеличиваться! Я не шучу! - продолжил «гнуть свою линию» парень, довольно улыбаясь.

- Да мне тут ехать-то всего минут 10. Жди!

- Тогда мы сейчас соберёмся и выйдем на улицу. Будем ждать тебя у входа в гостиницу. Илье с Наташкой только позвоню сейчас... Город нам хоть покажешь, а то уже чувствую, как пролежни у меня появляются. Достали эти четыре стены! - пожаловался другу Сергей.

- Хорошо. Надеюсь, такси долго ждать не придется, - ответил Макар прежде, чем прервал разговор.

Людмила внимательно вслушивалась в разговор ребят и недовольно покачивала головой, когда разговор касался выпивки.

- Что сказал Макар?!- спросила она у Сергея, когда тот отложил свой телефон на прикроватную тумбочку.

- Да что... Скоро будет. Так что ты, давай, собирайся. Прогуляемся хоть немного, а то мне в этой гостинице как-то не по себе, если честно. Подышим свежим воздухом хотя бы, - ответил парень.

Девушка, слегка нахмурившись, уточнила:

-Прогуляемся или ты просто хочешь выпить?! Кто про пиво речь завел, а?!

Сергей, рассмеявшись, ответил:

- А разве одно другому мешает?! Ну, выпью чуток пива... Кому хуже-то от этого будет?!

- Чуток?! Знаю я твой «чуток». Будешь потом на меня всю ночь перегаром дышать!! - не удовлетворившись объяснениями молодого человека, заявила девушка.

- Ой. Да какой перегар с бутылки пива?! Я тебя умоляю...- отмахнулся Сергей, натягивая джинсы.

- Ну, смотри мне... Выгоню тебя спать к Илюхе, если напьешься! Уж сам разбирайся с ним потом, -

Людмила оставалась непреклонна.

- Ладно, ладно... Какие мы грозные. Собирайся, давай! Беееегоооом!!!! - шутливо скомандовал парень.

- Как мы заговорили... Командира тут из себя не строй!! Покажуя тебе ещё...- пробурчала Людмила, выбираясь из постели, - Илье с Наташей позвони... Может, они тоже прогуляться захотят.

Сергей, надев футболку, потянулся к телефону. Хоть парню и не хотелось беспокоить парочку влюбленных, но он не мог не признать правильности слов Людмилы - друзьям ведь тоже могли наскучить четыре стены их номера.

Найдя в списке вызовов номер Ильи, Сергей терпеливо ожидал ответа.

- Похоже, не пойдут они, Люд... Заняты чем-то куда более приятным...- хихикая, прокомментировал Сергей отсутствие ответа на свой звонок.

- Вот тебе бы сразу пошлость сморозить! Уснули после дороги и всё… - строго произнесла девушка.

- Ты собираться ещё долго будешь, Зай?! Макар уже скоро приедет! - напустив показной суровости, ответил парень.

- Да уже готова. Только обуюсь и выходим!

***

Макар подъехал вовремя - Люда с Сергеем как раз выходили из дверей гостиницы.

Парень выдохнул. Один только вид друзей успокоил его. Вторая поездка на такси за день лишь сильнее насторожила Макара.

Дело даже не в том, что в процессе поездки до гостиницы на улице стремительно темнело, нет... Дело было в таксисте.

Обычно люди, занимающиеся извозом, крайне разговорчивы, что некоторых пассажиров раздражает. Макар уже привык к этому, понимая, что водитель такси таким способом может бороться с усталостью... Но и в этот раз водитель попался молчаливый. Мало того, что он не произнес ни слова за всю поездку, так он ещё и ни разу не посмотрел в сторону пассажира. Макару даже показалось, что он для мужчины за рулём буквально пустое место.

Но все изменилось, когда машина свернула к зданию гостиницы... Таксист медленно повернулся к парню и тихонько, сквозь зубы, произнес: «Парень... Забирай друзей, и валите из этого города».

Не столько от прозвучавших слов, сколько от интонации, с которой они были произнесены,

Макар удивлённо уставился на мужчину.

- Я не шучу! Убирайтесь из города, пока есть возможность... Вам нельзя находиться тут… - прошептал мужчина, словно опасаясь быть услышанным ещё кем-то, помимо пассажира.

На минуту в салоне автомобиля повисла тишина, которую прервал сам водитель уже вполне обычным голосом:

- С вас 150 рублей за поездку.

Парень непонимающе уставился на таксиста, рукой автоматически потянувшись в карман за кошельком. Таксист выглядел…Напуганным. Мало того, что испуг отражался на его лице, но также он был заметен и по тому, как водитель крепко сжимал рулевое колесо. Руки его буквально побелели от усилий.

Молодой человек не знал, что ответить мужчине. Он, стараясь сохранять спокойствие, достал из кошелька деньги и протянул их водителю.

- Сдачи не надо... - тихо произнес Макар.

- Парень, подумай над моими словами...- вновь почти прошептал мужчина.

Дверь автомобиля Макар отрыл с облегчением. Было не по себе от этого странного диалога, цели которого парень понять не мог, сколько не силился. Неужели местным настолько неприятны люди из других населенных пунктов, что даже таксист пытается запугать приезжего и спровадить его из города побыстрее?! Бред... Взрослые люди, а ведут себя как какие-то школьные задиры.

Однако, этот неприятный эксцесс отошёл на второй план, стоило ему подойти к друзьям.

- Серый, а остальные где?! - спросил Макар, ожидавший увидеть всю компанию в сборе.

- А ты как думаешь?! Илья и Наташка сейчас, небось, наслаждаются обществом друг друга… Скажем... Дружат гениталиями... – усмехнувшись, ответил Сергей.

- Фуууууу... Ну, ты и пошляк!!! - хлопнув по его спине, заявила Людмила.

- А чё?! Что естественно - то не без оргазму! Все же взрослые люди... Как будто стесняться этого надо! Ещё покраснейте от возмущения! - сквозь смешки парировал парень, пытаясь отскочить от нового хлопка своей девушки.

- Хватит вам уже... Пускай тогда ребята отдыхают, а мы прогуляемся. Ты же сам этого хотел, Серёг? – произнес Макар, улыбаясь показному спору ребят.

- Дааа! Только я не знаю, куда вообще в этом городке пойти можно. Ночного клуба тут уж точно нет...А кафешки какие-нибудь или бар?! - тут же поинтересовался Сергей.

- Кто о чем, а вшивый о бане...- недовольно протянула Люда.

- Не знаю, Серёг…Я ж пацаном совсем тут был. Может и появились какие кафешки. Одну только помню, но не гарантирую, что она ещё работает...- неуверенно ответил Макар.

- Веди!!! Чего просто так на улице-то стоять?! Как раз и прогуляемся! - с улыбкой ответил Сергей, хватая под руку свою девушку.

Продолжение следует...

P.S. Дорогие подписчики, приглашаю Вас вступить в моё сообщество в вк( ссылка на сообщество указана на моей странице).

Однажды кому-то из нас пришло в голову раскурочить зажигалку. Простенькую такую зажигалку, цена которой всего три рубля. Такие совсем не жалко, порой их использовали точно так, как и называли – одноразово. Покупали сразу несколько, срывали защитную железку и «открывали газ на максимум». А дальше – твори что хочешь. Прикуривай гигантским пламенем, рискуя сжечь брови и ресницы, кидай в стену, чтобы услышать слабенький хлопок… или замораживай. Ебашь мощным залпом газа, который до боли сковывал морозом ладони и полностью обездвиживал насекомых.

Особенно забавно было замораживать муравьёв. Всего один хриплый пшик, и маленький островок поверхности прокрывается мини-зимой. Можно потом поджечь и наблюдать, как муравей надувается и, тихонечко щёлкнув, превращается в угольки. Но мы же не живодёры, да? Лучше просто оставить его в покое. Всего минутка, и муравей снова начинает потихоньку шевелить усиками, медленно передвигаться… короче говоря – приходить в себя.

А ты просто достаёшь очередную никотиновую палочку из слегка помятой пачки «Жорика» и, ещё разок выебнувшись, закуриваешь. Почерневшая от огромного пламени сигарета – как признак мужества, ага. А муравей уже убежал, смешался с толпой, вернулся к обязанностям и обыденности. И вот ты сидишь, делаешь глубокую и такую как бы философскую затяжку, смотришь на траву и начинаешь размышлять.

Вот этот застывший муравей – как он там теперь? Остался ли прежним, или его крошечный мозг, оттаяв, полностью сбросил все настройки? Какую часть его жизни я украл? Берёшь телефон, заходишь в браузер, вводишь «сколько живёт муравей». А, лет пять. Много. Я украл всего минуту, он и не заметит. Наверное.

А Серёга – гений. Всегда таким был. С самого детства, с самого начала. Чё там, математика? Домашка? Ернуда – там дел-то на пять минут всего. А ты такой смотришь на него и вспоминаешь, как мамка не выпускает из комнаты, пока не сделаешь задания. А ты ведь нихуя не сделаешь…

Чё там, экзамен скоро? Готовиться надо? Да ну нахуй, по-быстрому напишешь мне свои задания, я всё сделаю. Только хватит уже страдать хернёй, пытаться что-то там выучить, пошли лучше бухать. И ты такой невольно улыбаешься – как же хорошо, что Серёга в моём классе учится… И всё, больше ничего не надо. Пошли бухать, а если что не так, Серёга разберётся.

Серёга гений. Это именно он, пьяный, увидев первые новости о странной фотографии с какого-то самолёта, как-то с подозрением осмотрелся и спросил:

— Я те чё, блять, муравей?

Как работала его фантазия, какие расчёты происходили в его голове – только ему и известно. К кому он там обращался, а?..

А фотка действительно была похожа на такой островок. Неидеальный круг, забрызганный замораживающим газом и покрывший всё чем-то белым. Наверное, снегом. А люди – это муравьи, безнадёжно замёрзшие под огромной ладонью какого-то могущественного приколиста. Хорошо, что не живодёра, ага…

В общем, ничего удивительного бы не произошло, если бы на самом деле у нас в городке ничего подобного не было. Белое пятно на фотографии покрывало всю его территорию и выходило недалеко за пределы, захватив по парочке огромных полей со всех его сторон. А мы этого не видели. Ну вот не было ничего подобного – никакого снега, льда, тополиного пуха… ничего, абсолютно ничего.

А Серёга-то гений. Как не прислушаться к его словам? Как не задуматься и не потратить пару ночей на обдумывание.

— Ну вот смотри, - говоришь ты сам себе, шёпотом, чтобы никого не разбудить, - реально ведь возможно, что нас заморозили, поэтому мы ничего не помним. Ну вот остановили в нашем городе жизнь на пару минут, ну может же быть, да? Ну просто в теории.

— Ну да, - отвечает воображаемый собеседник.

— Так, и что получается? Часы должны были остановиться, да? А почему? Они же не органические, чего им этот мороз? Что там ещё? Какие должны быть улики и доказательства?

— Почитай в интернете, - говорит собеседник.

— Спрошу у Серёги, - отмахиваешься ты.

А самому стыдно. Ты ведь дебил, как минимум, по сравнению с ним. И в данном случае это не оскорбление, а диагноз.

А тут ещё внезапно холодает. В разгар лета, как снег на голову – плюс шесть. И днём, и ночью. Да как так-то? Нет, мне-то плевать, мне такое даже нравится, но вот странно же, да? «Аномальное похолодание застало врасплох жителей Мценска – маленького тихого в Орловской области» - вещал ведущий на каком-то из скучных каналов.

И всё? А это, простите, нормально? Ну чтобы вот так – только один город. Сколько себя помню, у нас даже с Москвой погода всегда приблизительно совпадала. А тут – один маленький городок на несколько десятков тысяч человек. Нет, ну серьёзно, в Орле плюс двадцать семь, а у нас, в тридцати километрах, плюс шесть. Вы бы не охуели от такого расклада? Вот и я охуел.

А Серёге было как будто похуй. Для себя-то он явно всё понял, всё рассчитал, всё изучил. А нам, дэбилам, не надо забивать этим свое беззаботные головы. Живите, говорил он, спокойно, не парьтесь. За вас всё сделают, если надо будет. Серёге точно было похуй, и он видел в этих аномалиях только простор для творчества.

«Этим летом без шапки ходить опасно,

Отморозишь мозг и сойдёшь с ума.

У июля будто поддельный паспорт,

За которым скрывает свой лик зима.»

Как обычно, он натрынькивал что-то на своей старинной гитаре и пел. Вообще, мы все вместе, всей толпой собирались вот-вот создать свою группу, нужно только научиться играть на чём-нибудь. Я, конечно, хотел быть вокалистом. А кто не хотел, если всё, что мы умели – это орать во всё горло любимые песенки? Наверное, у каждого из нас было представление об идеальной группе. Ну вот, например: Серёга – точно гитарист, ему и учиться не надо. Тексты пиздатые пишет ещё. Петруха – барабанщик. Фурыч – на басухе ебашить будет. А я, как уже можно догадаться, вокалист. И ещё Олька. Потому что у нас с ней влюбляшки.

Нет, Серёга тоже любил это дело, любил посрывать голос, но иногда смотрел на нас именно так, как и надо – как на дебилов. «Ёбаный ты нахуй, и мне вот с этим работать?» - по-любому именно такие мысли были в его голове. Ну а как иначе? Один он старался что-то делать, придумал уже не один десяток песен, а мы… а мы «ща, попозже, сдадим экзамены»... «ща, подожди, на даче поработаем недельку»… «ну бля, а где учиться-то в нашей деревне?»

— Где-где, я-то как-то научился сам, - отвечал Серёга, глядя на нас взглядом мудрейшего старца.

И никто из нас даже не думал ему возразить. Только опустить взгляд, застыдить себя по самые гланды и очередной раз себе пообещать, что вот уже, скоро. Скоро.

Серега реально был гением. И, возможно, именно поэтому умер раньше всех.

Это ебучее утро хуй когда выйдет из моей памяти. Наверное, даже после смерти. С самого начала всё было не так. Мы шли, весело размахивая пакетами с идеальным набором для бухла (с утра пораньше, чтобы к вечеру точно протрезветь), по знакомой до самого маленького камешка тропинке. Мне даже казалось, что она существует только благодаря нам – ведь мы топчем её каждую весну, лето и осень, несколько раз в день. Кому ещё надо забираться в такие заросли?

И именно в этот день на тропинке валялась собака. В травку стекал уже подсохший ручеёк крови, а животное примерно раз в 10 секунд делало резкий глубокий вдох, а потом медленный и незаметный выдох. Голову её украшала небольшая трещинка, лишь немного пробивающая сквозь шерсть. Думаю, если бы не шерсть, то пришлось бы моей Ольке смотреть на обнажённый живой мозг. Нам-то что, мы пацаны, справимся. А вот Олька бы охуела, наверное.

А ещё у собаки был вырвал кусок с левого бока, который, в отличии от черепа, предстал перед нами во всей красе, сверкая влажными костями и мерзко растягивающимся от дыхания мясом.

В целом, ничего такого. В нашей глуши встретить сбитую собаку на дороге – обычное дело. Нахер оно кому надо – убирать. И так сгниёт. Поэтому я только покосился на Ольку – не испугалась ли она, но из её рта вырвалось лишь громкое «фу бляяяяяять, Костииииик». И она тут уже спрятала своё лицо где-то в моей груди.

— Фурыч, убирай, - гоготнул Петруха. – А то мы перепрыгнем, а тебе придётся прям по ней пиздовать.

Не, я, конечно понимаю, что это всё шуточки, но Фурыч-то реально был огромным. Когда смотришь на него в толпе людей – ну точно фура среди легковушек. Вот и повелось у нас вечно его подъёбывть – «А что, когда перестанешь асфальт портить? Почему налог не платишь?»

Фурыч не обижался, вот ни разу. Он всегда говорил – если ты жирный, то зачем отрицать, что ты жирный? Вот есть индекс массы тела, и если там ожирение, то ты жирный. Всё просто. А ещё он никогда не оправдывал свой вес проблемами со здоровьем. Так и говорил – жру, а что, нельзя?

Зато он просто обожал доказывать, что даже несмотря на свою толстоту, он ещё ого-го. И в футбольчик погонять, пусть и в воротах, и через забор полезть, и на пластиковый стульчик сесть. Вот и в этот раз.

— Чегооо? – пусть и весело, но возмутился он. – Это я-то не прыгну? Да хули тут прыгать?

Ну и пожалуйста. Это было бы смешно, если бы его огромная жопа, выходящая за пределы тропинки, упала бы на голую землю. Но нет. Поскользнувшись на каких-то ещё не засохших жидких выделениях, Фурыч уебался так, что больше бедный пёсик точно больше не должен был мучиться. Не должен был, да.

Но как только Фурыч в ужасе подскочил, словно сбросив полцентнера, и начал пытаться осматривать свой зад, собака, как ни в чём не бывало, поднялась на ноги, заскулила и бросилась вперёд по тропинке.

— Нихуя… - после небольшого шока и паузы заговорил Петруха. – Фурыч, да у тебя жопа целебная.

— Да иди ты нахуй, - Фурыч сорвал веточку с листьями и активно оттирал всё лишнее со штанов.

— Не, я серьёзно, - наиграно заинтересованно продолжил Петруха. – Может, попробуешь посрать на что-нибудь дохлое? Вдруг сработает? Ну прикинь, сколько денег поднять сможешь!

— Ага, - Фурыч, как всегда, не обращал внимания на шуточки.

— Будет, чем налог платить, а то совсем охуел! – добил нас Петруха, и тяжёлое молчание прервал искренний смех.

Смеялись все, кроме Серёги. Он, в общем-то, довольно серьёзный парень, как минимум пока трезвый. Но хотя бы улыбнуться, оценить шутку, усмехнуться – это он всегда. А тут – смотрел вслед убегающей собачке и явно о чём-то переживал.

— Ты чего, Серёг? – спросил я, когда мы наконец продолжили путь.

— Ты же понимаешь, что такого не должно быть? – указал он взглядом вперёд.

— Ну как бы да, странновато, - нелепо усмехнулся я.

— Нет, в теории, это можно объяснить, - начал он рассуждать. – Но должно совпасть множество факторов. Хотя бы дыхание должно быть не таким, не предсмертным, что ли. И ладно бы только это. Это хуйня. Ты ведь внимательно смотрел? Фурыч ей голову ещё больше сплющил. Там мозгу пизда должна быть.

— Так может, она как эта, курица без головы?

— Не, - уверенно покачал он головой, - она побежала чётко по тропинке, сворачивая где надо.

— Ну так это… теории есть? – смущённо спросил я.

— О такой хуйне в книгах пока не пишут, - вымученно улыбнулся Серёга. – Откуда ж мне знать, что тут у нас творится.

Это была его последняя улыбка. Как и тысячу раз до этого, мы расположились на огромной каменной плите, неизвестно для чего лежавший на этом месте ещё тогда, когда мы не родились. Довольно интересная картина – заросли высокой травы постепенно сменялись какими-то слишком красивыми кустарниками, цветущими в тыщу раз лучше, чем на городских ухоженных территориях, а затем и деревьями всех сортов. Тут и обычные тополя, и каштаны, и клёны, и даже яблони с грушами. И ещё хрен знает сколько видов деревьев. Серёга-то по-любому знал все названия, но не я, увы.

И вот, окружённая со всех сторон этой красотой, лежала на земле огромная плита. Метров тридцать в диаметре, наверное. Её грязно-серая поверхность, возвышающаяся над почвой где-то на 70 сантиметров, была покрыта неровностями, торчащими вкраплениями других камней, какими-то железками и подковами… в общем, фиг знает что. Откуда она здесь, зачем, когда – никто не знал, да и всем было плевать. И мне тоже.

В детстве мы ещё с трудом запрыгивали на неё, но с таким удовольствием использовали для всяких игр, что даже и не думали начинать где-то в другом месте. Нам, пиздюкам, видимо, было куда приятнее падать на шершавую каменную поверхность и страдать от ушибов, порезов и прочих радостей, чем спокойно и относительно безопасно играть на траве…

А теперь мы просто на ней сидели, разложив вокруг бутылочки дешёвого пива, сухарики, пачки сигарет и те самые трёхрублёвые зажигалочки. Они в любом случае удобнее копеечных спичек, ведь им не страшен никакой ветер. Если что, всегда ведь можно слегка их модифицировать и увеличить пламя до максимально устойчивого размера.

Серёга мог сыграть на гитаре любую песню, какую только услышит. Для нас такая способность была дикостью – ну серьёзно, это ж сколько нужно учиться? В то утро он играл одну из хорошо известных нам песен, но на ходу переделывал текст, поэтому мы не позволяли себе влезать со своим позорным вокалом.

«Мир такой большой, мир такой чужой…

Слипаются глаза,

А воздух прочь из лёгких.

Поздно жать на тормоза,

Ведь их и нет у мёртвых…»

Я всё крепче обнимал Ольку, проникаясь пением Серёги. Этот засранец мог бы покорить мир, если бы захотел. Причём в любой области – музыка, наука, кино, бизнес… Но ему было плевать. На всё, а не только на странную фоточку. Он чётко знал, как прожить свою жизнь, и в ближайшие годны он хотел развлекаться, а не проёбывать молодость.

Я безмерно ему доверял, считал даже не лучшим другом, а просто одним из самых близких людей. Одним из самых-самых, вообще и во всём. Но где-то глубоко подсознательно я боялся, что он однажды уведёт у меня Ольку – ему ведь стоит только захотеть. А Ольку сложно не захотеть. Девочка эта выглядела так, будто сутками зависает в спортзале, поддерживая себя в форме какой-то супер-пупер модели. Её фигуре завидовали вообще все. Просто многие стеснялся об этом говорить.

Но я, так уж вышло, влюбился в первую очередь в её лицо. В эту сказочную улыбку, обнажающую слегка кривые верхние зубы, которые будто на спор выросли немного разными. Один какой-то треугольный, другой в два раза меньше остальных, третий залезает на соседа… В этот крошечный носик, огромные карие глаза и высокий лоб, которые, собравшись вместе, превращали Олькино личико в какое-то умилительно-мультяшное, которое хотелось тискать, тискать и ещё раз тискать. А потом прижаться свой щекой к её щёчке и никогда не терять это чувство.

Ну, не буду врать, моя внешность тоже далеко не самая плохая. В нашей маленькой компании - вообще, наверное, лучше всех. Ростом и шириной плеч не обделён, весом, гармонично распределённом по всему телу, тоже. Я, знаете, такой крепыш, пока не попытаюсь напрячь мышцы. Их там, в общем-то, не так много. Но общее впечатление, при встрече со мной, вполне могло создать иллюзию накачанного спортсмена. Лицо… ну тут я уже не возьмусь оценивать. Но, наверное, вполне нормальное.

А что остальные? Фурыч – Фурыч, Петруха – такой «деревенский пацанёнок», маленький, шустрый, вечно грязный и растрёпанный… а Серёга был до ужаса, до болезненности тощим. Петруха постоянно шутил, что он вместо обычной еды, питается знаниями. Но он брал не внешностью, а гениальностью. Поэтому я и боялся его. Немножко. Совсем чуть-чуть.

«Слипаются глаза,

И я уже бессилен.

И поздно жать на тормоза –

Я на пути к своей могиле...»

Второй припев подошёл к концу. «Серёг, ты чего там?» - почти вслух думал я, но до конца песни не планировал вмешиваться.

— Ладно, в пизду, пойду поссу, - буркнул он и небрежно швырнул гитару на плиту.

Я только успел оторвать одну руку от Ольки, чтобы вопросительно протянуть её в сторону Серёги и спросить уже, не ебанулся ли он часом. Но я не решился. Серёга почти бегом удалился в заросли.

Пиздец. Мои последние мысли о нём были именно такими. Не ебанулся ли он? Не «что случилось, дружище? Расскажи мне всё, я помогу чем смогу». Нет. «Ты ебанулся?» И всё. Вот он – подростковый похуизм, блять.

Ну, поссать – так поссать, чего теперь. Настало время хриплого звука из динамика телефона и нашего шикарного вокала. Сдерживаться никто не планировал – весь наш позор никому не мешал и вообще был скрыт от людей расстоянием и непроходимыми зарослями, полностью сжирающими все звуки.

И как-то незаметно прошёл час. Пива выпито достаточно, настроение – шикарное, а Серёги нет.

— Ну где ты там? – кричал в телефон Петруха, очередной раз не дождавшись ответа.

— В аську не заходит? – спросил я, не желая отрывать руки от Ольки, чтобы взять телефон.

— Нет! – агрессивно ответил Петруха. – Вообще охуел, не предупредил даже!

Забавный человечек. Весёлый, но срывается по мелочам. Как бесконечно стебать Фурыча – это пожалуйста, но стоит только пошутить про его рост, так сразу злость и обида.

— Да ладно, мало ли, что там у него, - скромно встал я на защиту Серёги.

— Пацаны, а вы слыхали, о чём он пел? – Фурыч, кажется, тоже обратил внимание на его странное поведение.

— Угу, - кивнул я, уперевшись подбородком в волосы Ольки.

— Пошли поищем, - уверенно встал он и направился точно туда, куда и уходил Серёга.

— А что толку? – спросил я, не сомневаясь в бессмысленности этого дела. – Когда сможет, сам позвонит или придёт.

— А вдруг что случилось? – ответил Фурыч и скрылся за деревьями.

— Весь кайф обломал! – нарисовал на лице отвращение Петруха, но направился за Фурычем.

— Ну пойдём? – тихонько спросил я у Ольки.

— У-у, - отрицательно покачала она головой.

— Да пошлииии, согреемся хоть.

Мы, конечно, знали о похолодании, но как-то неуютно было летом ходить в куртках и шапках. А уж тёплая обувь посреди лета – это вообще дикость какая-то. Ну вот не принято это. В детстве же как было – кто раньше всех весной без шапки выйдет, тот самый крутой. Вот и до сих пор осталось в нас что-то такое, детское. Поэтому даже пиво не справлялось с ролью обогревателя.

Я встал с плиты, а Олька повисла на мне, показывая своё искренне нежелание. Я бы и рад остаться, но если с Серёгой и правда что-то случилось, то как так? Как это я не поучаствую в поисках и помощи?

Спустя несколько шагов Олька всё-таки спрыгнула на землю. Её мультяшное лицо исказилось от разочарования, раздражения и какой-то вселенской грусти.

— Ну ты чего? – наклонился я к ней и заглянул в глаза.

— Ничего, - отвела она взгляд.

Обиделась, что ли? Да с чего хоть? Я, к своему стыду, пару раз вёл себя в десятки раз хуже, и даже тогда она так не реагировала. А сейчас-то что?

А потом случился пиздец. Мы как раз догнали Фурыча и Петруху. Они лениво шли по слабо растущей в тени деревьев траве, отталкивая от лица тонкие и хлёсткие ветки молодой поросли. И вдруг Олька завизжала. Громко, противно, страшно… и Петруха, вместе с ней, заорал мощным толстяковским басом. Я всегда думал, что в фильмах всё как-то неправильно. Ну, то есть, почему все так одинаково орут, увидев что-то страшное? Просто «а-а-а-а». Не «ебать блять пиздец нахуй», а вот так.

А тут – вот будто в фильм и попал. Два почти одинаковых по своему «стилю» крика. Я сначала подумал – они что, подъебать меня решили? Это что за выходки такие? А потом и сам направил взгляд в нужное место.

Серёга лежал на земле, поджав ноги к груди. Руки застыли в странной позе – будто передние лапки у богомола. Язык вывалился изо рта, а на лбу светилась огромная красная полоса, окружённая распухшей кошей. Рядом с его головой величественно торчал из земли огромный камень.

И в этот момент я и сам стал участником фильма ужасов. Мышцы шеи самопроизвольно напряглись, голова сама по себе повернулась в сторону, а оставшийся в лёгких воздух будто выдавили резким ударом в грудь. Нет, я не закричал, но шумно и хрипло выдохнул, задёргавшись как в каком-то припадке.

— Эт… это что, он упа… упал? – вечно смелый и решительный Петруха начал заикаться, а голос его стал каким-то неузнаваемым.

Олька вцепилась в мою руку ногтями. Наверное, эта резкая боль как-то вывела меня из шокового состояния, по телу дружной толпой пробежали мурашки, точно сверху вниз, а дыхательные мышцы вспомнили, как правильно выполнять свою работу. Я болезненно сглотнул в пересохшее горло – как будто час гулял по жаре без воды.

И знаете… в моё наглухо ебанутое сознание пришла дебильнейшая мысль. Я посмотрел на друзей, на Ольку и подумал – а чего это никто не блюёт? В фильмах ведь обязательно хоть кто-то сгибается пополам и начинает фонтанировать на землю.

— Он живой ведь? – с надеждой посмотрел на нас Фурыч.

— Проверить надо, - ответил я, и мой голос ракетным гулом пронзил голову. Я даже зажмурился.

— Да ка… какой проверить? – истерил Петруха. – Скорую, ско… рую надо! Звоните, блять, быс… быстрее!

Фурыч, видимо, быстрее всех полностью пришёл в себя. Он и позвонил, и объяснил, куда приехать, и пообещал встретить, и встретил. А мы остались рядом с Серёгой, будто боясь сделать малейший шаг в сторону. Я только потом, когда скорая уже приехала, заметил, что ноги какие-то каменные. Что отойти в сторону, чтобы освободить место, почему-то очень тяжело. Видимо, я и правда врастал ногами в землю от ужаса. А Олька будто вообще потеряла способность ходить, и когда я наконец сдвинулся с места, её ноги просто волочились по земле. Вся сила перешла в руки, которыми она отчаянно держалась за меня.

И только когда Серёга скрылся из виду, нормальное состояние вернулось и ко мне, и ко всем остальным. Олькино лицо заиграло мультяшной мимикой, она как испуганный котёнок разглядывала заросли, стараясь разглядеть, что там происходит. Петруха уже нормальным голосом обсуждал что-то с Фурычем, а я опять принимал в своей голове ебанутые мысли.

Я чётко представлял, как Серёга, подобно той раздавленной собаке, вдруг делает резкий вдох, открывает сонные глаза, удивлённо озирается по сторонам и, как ни в чём ни бывало, идёт к нам. Обратно, на плиту.

— А если нас обвинят? – вполголоса хрипел Петруха, надув от напряжения вены на шее. – Что это будто мы его ёбнули? А? Что делать тогда?

— Да успокойся, разберутся, - хлопнул его плечу Фурыч.

И он оказался прав – разобрались. Выслушали наши нервные рассказы, полюбовались искренне испуганным и честным лицом Ольки, покопались на месте происшествия и отстали от нас. По каким-то сломанным веточкам, следам на коре и царапинам на руках и ногах Серёги выяснили, что он залез на дерево. А дальше, случайно или специально, свалился вниз, приземлившись головой на камень. Говорили, что нет ни одного признака того, что Серёга сорвался и пытался схватиться за что-нибудь. Говорили, что должны были остаться характерные ссадины или следы на одежде.

А ещё слишком подозрительным было падение на камень. На довольно редкое явление в этом лесочке. То есть, получается, Серёга выбрал именно это место, нужное дерево, залез и спрыгнул. Специально головой на камень. Не просто так он пел о смерти, совсем не просто так.

На похоронах было подозрительно мало людей. Мать и отец – и те будто торопились поскорее уйти. Будто это было не прощание с сыном, а отвлекающая от дел ненужная ерунда. Мы с друзьями тоже постояли рядом, похлопали скорее удивлёнными, чем грустными глазками, и ушли. Мир ебанулся, подумал я тогда. Уж если даже Серёга, то все остальные – точно. Даже вон погода. Не меняется ведь.

Серёга раз тридцать говорил мне, что нужно искать красоту в окружении. Даже если тонкую дорожку посреди сугробов засрали животные, даже если содержимое мусорных контейнеров снова разнесло ветром по всей улице, даже если очередная дохлая собака вызывает своей вонью рвотные рефлексы… Всё охуенно, говорил он, пока ты сам жив и здоров. Из любой ситуации можно выйти, любую проблему решить. Эх, Серёга. Всем бы такие мозги, как у тебя.

А мир продолжал сходить с ума. Прогноз погоды упорно твердил, что завтра у нас будет жарко, но каждый новый день начинался с обеспокоенных голосов ведущих, говорящих о том, что почему-то у нас по-прежнему почти мороз. Растения остановили своё развитие, и если в масштабах страны несколько погибших полей никто не заметит, то местным огородникам придётся несладко. Я же прекрасно знаю, как огороды и дачи кормят многих жителей этой глуши. Температура опустилась до рекордных +0.2 ночью. Город остывал и сводил с ума людей, застрявших здесь. С каждым днём я слышал всё больше слов о том, что надо отсюда валить. Безработица, скука, а теперь ещё и это.

— Да не ссы, разберутся, - словно повторяли прохожие слова Серёги.

Может, кто-то и разбирался. Может, где-нибудь на метеостанции или просто подальше от свидетелей сидит толпа учёных и активно изучает погоду. И уже вот скоро запустят в небо какую-нибудь ракету, которая вспыхнет ярким фейерверком, знаменующим победу над холодом.

А мы с друзьями стали носить шапки, как и все вокруг. Выебнуться причёской и розовой чёлкой – это, конечно, надо, но не когда от холода уже болят уши… Куртки, ботинки, кто-то даже заматывался в шарф, спасаясь от ледяного ветра. Начались июльские – июльские, блять, заморозки. Помидоры моментально скосило даже в парниках, и я сам с трудом сдерживал слёзы, когда в очередной раз слышал жалобные рассказы местных бабулек.

Людей будто переклинило от смены климата. Какие-то постоянные аварии со смертельным исходом на пустых дорогах, нелепые несчастные случаи… Всеобщее настроение падало ниже уровня засыхающей реки. Кстати, а речка-то была тёплой. Забавно. Течение приносило комфортную воду, ведь всего несколько километров, и вот она – жара.

Как-то до безысходности противно было слышать сообщения из Орла о том, что вот наконец-то прошёл дождь, слегка сбил невыносимую жару… А у нас, блять, был снег. В июле. Пусть и продержался он недолго – дневная температура ещё кое-как держалась выше нуля – но какого хрена, а? Кажется, засуха даже спасала нас. Хотя бы от сугробов посреди лета. А середине месяца термометр стал показывать по-настоящему зимние морозы.

А Петруха перестал шутить. Подстелив какие-то тряпки под жопу, ведь плита теперь слишком холодная, мы как запущенные алкаши цедили всякое пиво, ягуары и прочие блейзеры и подпевали теперь только грустным песенкам. Депрессивным, безнадёжным, и теперь даже пугающим.

— Хооооолодно, - зевнула как-то раз Олька, но не прижалась ко мне, как это происходило обычно.

— Иди, согрею, - улыбнулся я и распахнул куртку, приглашая её в уютный «домик».

Но она лишь грустно отвернулась, сделала ещё глоток и поморщилась. Потому что пиво, блять, покрывалось корочкой льда.

— Я, наверное, пойду, - как-то совсем обреченно сказала она.

— Ну это, - я даже растерялся, - давай провожу, что ли.

— Как хочешь, - выдохнула она и поплелась по тропинке.

Я просто не знал, что делать. Приобнять её, как обычно? Взять за руку? На руки? Я просто никогда не видел её в таком подавленном состоянии. Её крошечные ладошки, теперь закутанные в смешные огромные варежки, безвольно бились о бока свисающей до колен куртки. Если бы впереди был обрыв, если бы мы сейчас шли не по старой тропинке, а по крыше, она бы без сомнений полетела вниз и даже не заметила бы этого.

Так продолжалось до самого дома. В полном молчании и моём непонимании. Я несколько раз протягивал руку, чтобы хоть как-то прикоснуться к Ольке, но не мог на это решиться. Будто мы просто какие-то знакомые, друзья или хрен знает кто ещё. Как будто она совсем не моя Олька, не моя милашка-мультяшка…

— Фурыч, ты похудел, что ли? – бодро и весело спросил я, когда вернулся обратно. Надо было хоть чем-то разбавить этот депрессивный сумрак.

— Аппетита нет, - серьёзно ответил он, не отрываясь от телефона.

Пугающую тишину пытались спасти звуки сообщений. «О-оу», «о-оу»… Мне до боли в зубах захотелось взять гитару и начать играть что-нибудь хоть немного весёлое. Что-то вроде «Он не придёт»… Но куда мне. Даже близко ничего не получится. Поэтому я тоже достал телефон и уставился в экран скучающими глазами. Серёга оффлайн. Тьфу, блять! Когда я уже перестану ждать его появления?

— Давайте, за глобальное потепление, - мрачно произнёс Петруха и протянул стаканчик, наполненный до краёв.

— За потепление, - снова не стал отводить взгляд от телефона Фурыч.

Выпив всё залпом, мы дружно поморщились. И от вкуса дешёвого пойла, и от холода.

Я не хотел никуда отсюда уходить. Возвращаться к цивилизации, а точнее – к вымирающему её кусочку. Там всё совсем хуёво. Люди уже неприкрыто говорят о самоубийствах, а потом спокойно делают это. Кто-то по-классике, кто-то не колет инсулин и обжирается сладостями, кто-то не останавливает машину перед давно пробитой оградой моста. Я просто боюсь вернуться и узнать, что кто-то из моих близких тоже не стал сворачивать со встречки. На остальных максимально похуй. Пусть хоть толпами с моста прыгают – какое мне дело? После смерти Серёги-то… А с другой стороны… Серёга же был гением. Он ведь что-то понял, правда?

Наверное, впервые в жизни родители даже не выглянули из комнаты, когда я пришёл домой. А как же их любимое с недавних пор «напился опять?» Где же эти закатанные глаза и лёгкая ругань, но не со зла, а потому что так надо, так принято.

— Это я, - на всякий случай, громко сообщил.

— Молодец, - грубо ответил папа.

Ну серьёзно, вы-то чего? Что с вами случилось? Блять, да эта фотка с самолёта может быть просто ебучей подделкой! Единственное, что странно, так это мороз! Но всегда ведь можно уехать! Продать дачу, купить квартирку в Орле. Там ведь так охуенно с их +34 в тени. И всё, и забыть нахер эту деревню, всё равно она скоро вымрет к хуям. Ну вот помогают нам неведомые силы, говорят: «уезжайте отсюда скорее, нечего здесь ловить».

Но нет, мы будем с трагическим видом лежать на диване и пялиться в телевизор. Надо же, какой ужас, на даче урожай сдох. Картошечки не будет в этом году, морковочки всякой. Ну не случилось никакого конца света, пожрём в этом году покупные, можем себе позволить.

А вот попробуй скажи всё это вслух. Посмотрят как на врага народа, затрясут своими грустными лицами, будто сдерживая себя от преступления. А потом махнут рукой и продолжат смотреть в экран. Я почти уверен, что они даже не наблюдают за происходящим и не слушают. Просто направляют взгляд в нужную сторону, не более. Хоть A-One бы включили, если уж так.

Я уже не удивлялся, когда под окнами появлялся очередной труп. Не оборачивался на грохот автомобилей, отмахивался от рассказов об очередном самоубийце. Я только пытался хоть как-то повлиять на родителей и вытащить их из всего этого, во всех смыслах. К сожалению, безуспешно.

ПРОДОЛЖЕНИЕ И КОНЦОВКА В КОММЕНТАРИЯХ

Вениамин шагал по сельской песчаной дороге и жевал соломинку. Ярко светило солнце, по левую сторону высилась зелень луга. Длинные заросли полнились стрекочущими насекомыми, дикими цветами, бабочками и мелкими птицами. По правую сторону возвышался ряд исполинских берёз, под их тенью тёк крохотный ручей.

Между посёлками было примерно полдня пути, и выйдя ранним утром с сеновала, Вениамин рассчитывал прийти в Черёмушки к полднику. Тогда останется время подкрепиться у какого-нибудь доброго селянина, а затем уже устроить вечерний концерт. Так он и жил — с гитарой за спиной, путешествуя от города к городу, без своей крыши, зато с сердцем и музыкой. Что-что, а играть и петь Вениамин умел душевно, всем слушателям было любо.

Под одной из развесистых берёз Вениамин решил остановиться и попить воды. На поясе у него висела внушительных размеров фляга — досталась от отца, который привёз её с войны. К несчастью, батюшке война также подарила больную спину и туберкулёз, поэтому дома он успел лишь отпраздновать день победы, да дать сыну напутствие на мир и светлое будущее.

Дороге не было видно конца. Жар поднимался от земли, от одежды, от пахнущих зеленью лугов. Чтобы хоть как-то проветриваться, гитару постоянно приходилось перевешивать с одной стороны спины на другую. Её ремень приятно пах резиной, отцовским гаражом и детством.

Вениамин попил воды, вдоволь помечтал и зашагал дальше. Стрёкот кузнечиков навевал мотив какой-то мелодии, которую никак не удавалось поймать в голове. Иногда музыкант останавливался в попытке взять нужный аккорд, но всё было безуспешно. Тяжела жизнь творца!

Воздух извивающимися волнами поднимался от земли, куда ни глянь - и сзади и спереди. Мысленно Вениамин уже стал надеяться попроситься попутчиком в проезжающую машину, только если бы хоть одна проехала! “Да, в какую же, ты глушь зашёл, растяпа” — думал он.

Через ещё полчаса пути снова нестерпимо захотелось пить. Вениамин пообещал себе, что не будет тратить запас воды до следующего тенька, поэтому лишь пошёл чуть быстрее. Судьба благоволила ему, поэтому через какое-то время он вышел к большому кусту черноплодной рябины, который пристроился совсем рядом с дорогой. Похоже, под ним часто отдыхали, потому что у основания куста не было непроходимой поросли травы, просто достаточно удобный для передышки пятачок земли.

Вениамин забрался под куст, вновь предавшись воспоминаниям о том, как он в недалёком детстве с несколькими беспризорными мальчишками пулял этой самой черноплодной рябиной из “самострелов”, которые делались из горлышка бутылки и резиновой ленты или перчатки. Кузнечики продолжали свою однородную мелодию, которую Вениамин никак не мог поймать уже на протяжении двух часов.

— Хорошо в деревне летом, — сказал он сам себе вслух и начал было зевать, когда вдруг низкий басовитый голос раздался из ниоткуда заставил музыканта содрогнуться:

— Вот и я к тебе с приветом, — прогудел воздух. В конце фразы послышался неприятный чавкающий звук, словно бы чья-то невидимая пасть широко улыбнулась.

Вениамину стало очень страшно, он вскочил с земли и пополз на руках прочь от куста, быстро оглядываясь.

— Кто здесь? Вы где? Выходи! — возопил музыкант почти фальцетом.

— Мне не надо никуда выходить, ты сам пришёл ко мне, — рассмеялся голос, — и теперь я решу как с тобой поступить.

Вениамин с трудом втягивал горячий воздух, тщетно смотря по сторонам. Когда звучал голос, воздух вокруг словно вибрировал сам, не было видно ни тени, ни движения. Сжимая гитару, музыкант ещё раз спросил:

— Покажись, нечистая!

— О нет, путник, мне не нужно показываться. Я являю свой лик лишь перед тем, как кого-нибудь съесть. Сожрать. Слопать. Разгрызть и разжевать все кости.

Воздух снова завибрировал, раздался характерный звук сглатываемой слюны и чего-то похожего на щёлканье клыков.

— Извините, если я чем-то вас обидел. Я п-просто шёл с своей дорогой и этот куст выглядел так, — Вениамин с заплетающимся от страха языком не переставал крутиться на месте, ища источник голоса. Гитару он обнял уже как друга, словно бы прикрываясь ей. Но низкий голос перебил его тоном, не терпящим возражений:

— Мне нет дела до вашей… зелени. Я люблю только мясо, плоть, и смаковать некоторые органы. Иногда я даже проглатываю людей целиком. Но я здесь не живу, я просто тебя чувствую. Ко мне всегда так приходят, на последнем издыхании, обезвоженные, утомившиеся от жары и однообразной работы…

Пока чудище так излишне подробно описывало процесс поедания человечины, с Вениамина сошло семь потов, но во рту и правда пересохло. Рука невольно дёрнулась к фляге.

— О, уже собираешься уходить? Нет, раз уж ты ко мне пришёл, я должен задать тебе несколько вопросов. Если мне не понравятся ответы, я тебя съем, но если понравятся — отпущу. И выбора у тебя нет, путник.

Жуткое щёлканье клыков снова наполнило воздух. Кузнечики давно стихли, ни шума ветра, ни пенья птиц, ни жужжания насекомых. Только полнейшая тишина и неприятный чудовищный бас из ниоткуда.

— Вопрос первый, дружок. Почему в такую жаркую погоду ты идёшь под палящим солнцем один-одинёшенек?

Вениамину вдруг понял, что он должен отвечать только правду, а врать чудовищу совсем не хотелось. Он перестал крутиться посреди песчаной дороги, отвернулся от солнца, вытер закатанным рукавом рубашки струйку пота на виске.

— Я… я путешествую. Пою песни. Я ни к чему не привязан, только любовью к родине и к музыке. Я странник и поэтому… поэтому дорога — мой дом.

Голос словно бы чавкнул совсем рядом, но как всегда без ощутимого направления.

— Это интересная мысль, странник. Такие как ты мне ещё не попадались. И ты не плачешь и не начинаешь меня умолять. Хм. Значит ты… поёшь? Спой мне.

Непослушные пальцы только сейчас поняли что сжимают гитару уже на протяжении десяти минут так сильно, что костяшки уже побелели. Вениамин вдохнул, попытался расслабить руки. Чудовище хочет песню? В голове сама собой всплыла недавно заученная популярная фронтовая песня Марка Бернеса.

— А… а можно я горло промочу? — неуверенно спросил музыкант невидимого собеседника.

— Хм! — Голос неожиданно напрягся. — Ладно! Ладно, музыкант, промочи горло, но не переусердствуй!

Дрожащими руками Вениамин отцепил флягу и сделал два небольших глотка тёплой воды. Затем выставил гитару в привычное положение и взялся за струны.

— Через реки, горы и долины… сквозь пургу, огонь и чёрный дым, — начал неуверенно певец.

Пальцы не попадали на аккорд, голос дрожал. Но к началу припева дело пошло лучше, голос выровнялся, в руке пробудилась мышечная память, песня зазвучала увереннее.

— ...а помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела. — закончил Вениамин, и даже позволил себе изящно взять финальный аккорд.

— Ты действительно хорошо поёшь, — голос звучал одобряюще, но всё тем же странным образом грозно, — и тебе похоже нравится это дело. Ты любишь своих слушателей. Это впечатляет, путник. Поэтому вот мой последний вопрос: чем ты полезен этому миру? Что потеряет твой край, если я тебя сейчас съем?

Вениамин ненадолго задумался.

— Я… У меня внутри всегда играет музыка, и я ей делюсь с людьми. В стране сейчас много труда, работы, и так мало способов отдохнуть душой. После сложного рабочего дня все — пахари, художники, инженеры, шофёры, строители, да хоть первые секретари! Все устают, и остаётся совсем немного времени на чтение или что-то такое… понимаешь, куда люди отводят душу. Я когда играю, я вижу как моя музыка отражается в слушателях. Она получает свой отзвук и селится внутри этих людей, и мне нравится думать что потом они будут напевать эти строки в поле, или на рыбалка ранним утром, или любимому человеку перед сном. Мне есть чем делиться, и мне это приятно, и слушателям приятно. Думаю, мир без моей музыки станет ещё немножечко печальнее.

Монолог повис в воздухе и некоторое время ничего не происходило. В один момент Вениамин уже подумал что наваждение прошло, когда голос всё-таки явился вновь, сотрясая воздух своим басом:

— Это действительно красиво, путник. Я вижу твою правду, я вижу как бьётся твоё сердце, — на этих словах раздался неприятный утробный звук голодающего существа. — Ты ответил правильно на все вопросы, поэтому я тебя отпущу. Твой внутренний огонь ярок и он обжигает меня, и сейчас у нас разные пути. Я продолжу пожирать маленьких серых людей, а ты ступай, делай мир ярче. Но смотри не угасай — я буду ждать твоё большое и сочное сердце.

— Сп-пасибо, — пробормотал Вениамин, не верящий в происходящее. Он перетянул гитару за спину и стал медленно удаляться от злосчастного куста черноплодной рябины. Голос, однако, вдруг прозвучал так же близко, заставив завибрировать раскалённый воздух вокруг музыканта:

— Лёгкой дороги. И кстати, носи что-нибудь на голове путник. Если, конечно, снова не захочешь попасть ко мне. Солнце твой друг, но и мой тоже.

На последних словах голос сорвался и стало как будто бы легче. Снова затрещали кузнечики, снова зашелестела трава в поле. Вениамин поднёс руку ко лбу — горячий. Немного подташнивало, ноги подкашивались. Идти оставалось ещё полдня, и только что пережитый страх не отпускал, но сейчас Вениамин твёрдо решил, что ему срочно надо отдохнуть. Он нашёл подходящую берёзу и, облокотившись на ствол, уснул в тени.

Уже позже вечером в деревне женщина-фельдшер рассказала ему про солнечный удар. Неловко смеясь, музыкант шутил что вырос на улице и таких простых вещей не знал. Про чудовище он ничего ей не рассказал, и больше старался о нём не вспоминать. Но иной раз, слыша истории о пропавших людях, вышедших летним днём в поле, Вениамин странным образом с ним снова словно бы здоровался, как со старым другом. Да, некоторые кошмары не прячутся в тени.

Матушка Луна. Часть 1я.

Матушка Луна. Часть 3я.

***

Станция технического обслуживания не отличалась от сотен таких же, разбросанных по всей стране. Несколько мужчин в замасленных комбинезонах пытались реанимировать машины клиентов.

После недолгого разговора с хозяином автосервиса, Илья занял пассажирское место в кабине эвакуатора и отправился на выручку другу.

Водителем аварийной машины оказался добродушный, полноватый мужичок лет пятидесяти, бритый наголо.

- Это ж надо так поломаться то... Ну, вы даете, ребят... Оставалось то доехать всего - ничего! Повезло, так повезло вам. Хотя... Не страшно - починим мы все... У мастеров наших золотые руки! - принялся тараторить лысый эвакуаторщик, обращаясь к Илье.

Илья лишь кивнул в ответ, не испытывая особого желания разговаривать.

- Да нет, ты не подумай. Я так говорю не потому, что сам с ними работаю. Это правда! Из любого говна конфетку сделают парни. Видел нашего Колю?! Самый большой мужик в мастерской. Так вот, ты бы видел, как он кувалдой работает... Загляденье! Я пытался ее поднять, да не смог... А он ей машет как заведённый!!! Так что, не волнуйся, парень. Все починят, все сделают. Ручаюсь! - повернувшись к Илье, с улыбкой проговорил водитель.

- Да я и не сомневаюсь. Верю, - ответил Илья, не совсем понимая, зачем в автомастерской требуется работать тяжеленной кувалдой.

- Кстати... А ты верующий? А то крестика не видно, - перескочил на другую тему мужчина.

Илья даже несколько опешил от такой резкой смены и проговорил:

- Нет, я атеист... Крещёный в детстве, но крестик не ношу.

- Как это - не верующий?! Человек должен верить в Бога! А кто же по-твоему дал тебе жизнь?! Кто создал весь мир?! Нет, парень... Верить надо. Тебе бы к Матушке Луне попасть на проповедь, да только не уверен я, что пустят тебя туда... Эх... Не верующий! Посмотрите на него! Ну, рассмешил! - принялся вновь тараторить мужчина.

Илья решил игнорировать выпады водителя, надеясь, что тот замолчит. Но ошибся. Мужчина принялся восторженно рассказывать о последней проповеди Матушки, которая буквально перевернула для него весь мир.

Парень уж было хотел попросить водителя помолчать, но впереди показалась машина Макара.

- Вон туда нам, - произнес Илья, указывая рукой на неисправную машину.

- Ага, я уже понял. Сейчас мы вас погрузим, и все будет тип-топ. Ручаюсь!

***

Гостиница оказалась двухэтажным строением, выдающим свое назначение лишь вывеской, которая громогласно заявляла о том, что перед человеком находится "Гостиница Моховская".

- Эээ, я конечно извиняюсь, ребят… Но вы уверены, что в этой гостинице горячая вода будет?!- протянула Наталья удивлённо, встав перед входной дверью, словно не решалась войти внутрь.

- Натах, ты не переживай так... Может внутри все лучше... Ну, старенькое уже здание, да... Но добротное же! Да и нам-то не жить же здесь. Пару ночей поспать и все, - с улыбкой ответил Сергей.

Здание действительно было старой, ещё советской, постройки, без какого-либо намека на архитектурные изыски. Простое, крепкое и незамысловатое. Этакий прямоугольник из красного кирпича.

- Не искать же нам другую гостиницу... Заходите уже... Быстрее заселимся - я быстрее помоюсь! - поставила точку в данной теме Люда.

В холле гостиницы за стойкой их ожидала женщина-администратор, явно не загруженная работой. Бейдж на груди женщины утверждал, что ее зовут Надежда.

- Здравствуйте! У вас свободные номера есть?! - сразу же спросил Сергей.

- Здравствуйте. Да, пару номеров найдется...- ответила женщина скучающим голосом.

Парень усмехнулся про себя, подумав, что свободных номеров явно не парочка, просто администратор ради красного словца ответила именно так.

- Отлично! Нам как раз и нужно два номера, - с улыбкой протянул Сергей, пододвигая по стойке к женщине свой паспорт.

- Паспорт нужен от каждого постояльца, молодой человек. Такие правила! - проговорила женщина, взяв в руки документ.

Люда с Наташей недоуменно переглянулись, но промолчали, и принялись рыться в своих сумочках.

Людмила выполнила квест по поиску паспорта быстрее своей подруги.

- Мы с молодым человеком вместе, - произнесла она, объясняя тем самым то, что заселяется она вместе с Сергеем.

Администратор кивнула, показывая, что услышала девушку и принялась листать паспорта.

Увидев в них что-то, что вызвало у нее удивление, она, нахмурив брови, произнесла недовольным тоном:

- Так вы же не состоите в браке! И как я должна поселить вас вместе?! Извините, но у нас не такая гостиница. Уж не знаю, как у вас в городе, но у нас такое не приветствуется!

- Извините, а какая вам вообще разница?! Давайте я сниму номер для себя одного. А девушка не будет регистрироваться и все, - опешил Сергей.

Женщина, строго взглянув на парня, отвергла его предложение:

- Не могу! Вы понимаете, что такое правила?!

- Ребят, а давайте я с Людой заселюсь, а ты, Сережа, с Илюшей. Так же можно?! - произнесла Наталья.

- Да, так можно! И в вашей ситуации это единственный выход. В других гостиницах нашего города точно такие же правила, - важным тоном протянула женщина.

- Эммм... И что?! Мне, чтобы с другом заселиться, точно не нужно вступать с ним в брак?! - съязвил Сергей, пытаясь скрыть свое разочарование. Жить с Ильёй на выходных в одном номере в его планы не входило.

- Молодой человек! Попрошу вас без шуточек разговаривать со мной. Подобные темы здесь мало кого интересуют. Заселяться будете?!

Парень громко вздохнул и ответил:

-Будем… Надеюсь, Илюха не храпит...

***

- Ребят, ну как же вы так, а?!! Перед дальней поездкой всегда нужно машину проверять...- проговорил автомастер, вытирая замасленных руки о грязную тряпку.

- Да я как-то не жаловался ранее на техническое состояние...- пролепетал в ответ Макар.

- Ну, что я вам скажу... Приходите через пару дней - будет как новенькая.

Илья облегчённо выдохнул. Все же машина ремонту подлежит и к тому моменту, как ребятам пора будет уезжать домой, автомобиль должен быть готов. Как камень с души свалился. По виду друга он мог сказать, что тот также разделяет его радость.

- Мы сейчас вам что-то должны? Аванс какой-нибудь? - поинтересовался Илья.

- Да нет, какие авансы... Будете машину забирать - сразу за все и оплатите.

- Отлично! Спасибо большое! - с улыбкой поблагодарил Макар мастера.

- Все «спасибо» потом - когда работу примешь.

- Ну, тогда мы пойдем. Не будем вам мешать... Да и друзья нас уже заждались, небось… - сказал Илья, толкая своего друга в бок.

- Конечно-конечно. Не хорошо заставлять друзей ждать. До скорого, ребят.

- До скорого, - хором ответили друзья.

-Ну? Куда сейчас? - спросил Макар у Ильи, полагая, что тот точно знает, где искать ребят.

-Да я ж тебе говорил - в гостиницу. Она, вроде как, по этой же улице находится. Просто дальше. По крайней мере, так сказал мужик, что вез нас.

- Веди нас Сусанин, веди нас, герой...- продекламировал в ответ Макар и направился вслед за другом.

***

Ребята дошли до гостиницы быстрее, чем рассчитывали.

- Илюх, я, наверное, сейчас сразу к тете поеду. Номер такси только погуглю. Ты можешь к ребятам бежать, - проговорил Макар, подумав.

- Ты уверен? Сейчас времени всего - ничего... Может, лучше вечером поедешь, а?! - Илья немного удивился решению друга.

- Нет... Лучше уж я сразу узнаю, как у нее дела... И так тянул уже сколько. Знаешь, даже совесть грызет. Она болеет, а я столько отлынивал от этой поездки...- с грустью в голосе попытался объяснить свое решение парень.

- Слушай, Макар... Я понимаю всё… Правда... Но причем тут ты?! Твоя тетя сама решила прервать общение с твоей мамой. Сама. Наверное, она не хотела быть обузой, мучить вас... Так что нечего сейчас грызть себя. Если хочешь, я с тобой съезжу. Не проблема.

Макар устало улыбнулся, выслушав реплику друга, при этом отрицательно покачивая головой.

-Нет, Илюх... Спасибо тебе. Но я сам. Я должен выполнить свое обещание. Все-таки это моя тетя. Но за предложение - Спасибо.

Илья хлопнул друга по плечу, стараясь этим жестом в очередной раз показать другу, что тот не один.

-Ты главное постарайся не задерживаться - кто знает, что Серёге в голову взбредёт. А то захочет ещё прибухнуть сегодня... А ты знаешь, что удержать его в рамках приличия потом будет проблематично, - рассмеялся Илья.

Макар поддержал смехом друга, прекрасно понимая, о чем тот говорит. Действительно, у Сергея была небольшая проблема с выпивкой. Чувство меры быстро покидало парня, стоило ему "принять на грудь". В такие моменты Сергей не был похож на того человека, которого ребята знали уже без малого два десятка лет.

Из-за этого друзья даже в шутку завели дежурство по очереди. Тот, кому выпадала честь быть дежурным на очередных посиделках с алкоголем, обязан был следить, чтобы Сергей не выпил лишку. Иногда даже получалось.

- Ойй, да он после знакомства с Людой стал меньше пить, Илюх... Так что - не прибедняйся. Да и не страшно - он же если переберет - начнет снова Верку Сердючку орать на всю. Сразу вас и найду. По звуку, - сквозь смех проговорил Макар.

- Ты звони, как освободишься. Мало ли что... В номерах же сидеть не будем постоянно, - серьезным тоном сказал Илья.

-Да понял я, мамочка. Не волнуйся ты так!

Макар достал из кармана телефон и принялся искать в интернете номер местного такси. Найти удалось номер лишь одной таксомоторной фирмы, занимающейся пассажирскими перевозками в Моховске, хотя обычно данная сфера услуг была наводнена предложениями.

"Название ещё какое-то странное... "Луна". Куда делись привычные "Формула", "Сатурн", "Семёрочка"?! Хотя... Какая разница, что на шашечке написано?! Главное, чтобы довезли до нужного адреса, - подумал парень, набирая найденный номер.

Илья, терпеливо ожидая окончания телефонного разговора, всматривался в лицо друга. Иногда ему казалось, что Макар скрывает от своих друзей какую-то часть себя, своей души. Ту часть, которая несёт в себе тяжёлые переживания, личные трагедии и боль. Макар всегда старался казаться жизнерадостным, не смотря ни на какие обстоятельства, считая, что изливать свои проблемы друзьям нехорошо. Не редко он, в попытках оградить ребят от негатива, что случался в его жизни, замыкался в себе.

Илье всегда это казалось странным... Но сейчас он чуть больше осознал мотивы поведения друга. Болезнь тети Макара, узнай Наташа, Илья и Сергей о ней раньше, вынудила бы их выражать ему сочувствие, стараться помочь. Хотя, чем поможешь в подобной ситуации? Словом? Утешениями? Нет. Это все пустое...

Поэтому парень и нес в себе, в своей душе, все переживания. Старался спрятать под личиной жизнерадостного и веселого человека свою же боль. Да только на протяжении всей этой поездки Макар нервничал и переживал, томясь в догадках, что же его ожидает в конечной точке их совместного путешествия.

- Минут через 5-10 приедет машина, - проговорил Макар, выводя Илью из раздумий.

- Ты уверен, что не хочешь, чтобы я с тобой поехал? - спросил Илья, глядя другу в глаза.

-Уверен. Ты лучше за ребятами присмотри. А то Серёга щас их ещё потащит гулять куда-нибудь. Ты же его знаешь... На месте сидеть он не любит,- улыбнувшись, ответил парень.

- Ну... Есть конечно вариант закрыть его в номере ... Но ты прав! Тогда постарайся побыстрее, Макар. А то еще девчонки переживать начнут.

- Да ладно тебе, Илюх. Ничего страшного не произойдёт! Съезжу к тете и сразу к вам.

-О.. Нежданчик. Ты же сказал минут 5-10…- удивленно произнес Илья, увидев подъезжающую к ним машину такси.

- Видно заявок в городе не много, вот и хватаются за каждого клиента... Ладно, погнал я. Ребятам привет передавай. Я постараюсь побыстрее, - проговорил Макар, направляясь к задней двери авто.

- Договорились! Вечером мы тебя в любом случае ждём! - выкрикнул Илья, отходя к двери гостиницы.

***

Таксист попался неразговорчивый. Спросив адрес назначения, замолчал, позволив тем самым пассажиру рассматривать улочки города в окно.

Моховск со времён детства Макара изменился мало, и некоторые места парень узнавал без труда. В памяти услужливо всплывали воспоминания о тех деньках, что он провел здесь давным-давно. Вспомнился путь, по которому он, будучи ещё мальчишкой, бегал на речку. Как любовался на синюю гладь воды, сидя на берегу, под кронами деревьев. Тишина и спокойствие природы изредка нарушались пением птиц.

Сейчас же, в памяти снова всплыл тот трагический случай, который парень не мог забыть, сколько ни старался.

Был теплый летний день, идеально подходящий для очередного похода на речку. Тетя Галя отказалась составить компанию Макару, сославшись на домашние дела, но и не стала настаивать на том, чтобы племянник остался с ней. Она отпустила его гулять, в надежде на то, что мальчик заведет себе друзей.

На речке Макар направился в свое излюбленное место, отдаленное от городского пляжа. Как правило, оно было безлюдным, чем и привлекло парня. На берегу реки, возле обрыва, склонила к глади воды свои ветви ива, словно приглашая укрыться под природным навесом от солнца и посторонних глаз. Этим приглашением и пользовался мальчик, который старательно избегал незнакомцев.

Но в этот раз уединение мальчика длилось не долго. Вскоре, неподалеку от ивы, появилась пара мальчишек, которые были старше Макара на пару лет. Они уже вовсю курили украдкой от родителей, что, возможно, и привело их на речку.

- Слыш, Колян, а чё ты этому Димке не врезал?! Зассал, да?! - донесся тогда до Макара обрывок разговора ребят.

- Да чё зассал сразу?! Просто он же не один был! Вот ты бы с Лёхой сцепился, если бы он кинулся защищать Димона? Нет! А с двумя я драться не дурак!- принялся оправдываться Коля, которого пытались уличить в трусости. Голоса постепенно приближались, что несколько настораживало мальчика, сидящего у реки.

- Да вообще не понимаю, чё ты с ним ругаешься? Мне вот отец говорит, что между своими никаких ссор быть не должно. Это неместным можно морды бить, но не соседям. От них в любой момент может помощь потребоваться, поэтому с соседями нужно дружить. Помнишь, как в прошлом году мой батя с приезжим возле магазина подрался?! - донеслась очередная реплика мальчика, чье имя оставалось для Макара неизвестным.

- Не, ну тут я с твоим отцом согласен, Жека. Но где ж нам неместных найти? Да и на взрослых нам как-то рановато ещё кидаться… Отгребем, - голос Николая доносился уже в нескольких метрах от Макара, заставив мальчика напрячься ещё сильнее.

- А чё искать?! Вон же сидит один. Эй, пацан! Иди сюда!! - прокричал Жека, напугав Макара.

- Да отстань ты от парня. Дался он тебе! - принялся вразумлять своего друга Колян.

Но Евгений не унимался:

-Эй ты! Кому говорю - сюда иди! Не заставляй меня самому подходить! Хуже будет! А ты не стой столбом! Лучше помоги мне, Колян.

Задира со другом неумолимо приближались к иве. Страх сковал Макара, лишив сил его ноги.

-Ааа, вот ты где... Ну, давай знакомиться! Я вот Жека, это мой друг - Колян. А ты кто такой? Откуда тут?! - произнес парень подойдя к дереву.

Глядя на местный пацанов, маленький Макар судорожно искал выход из сложившейся ситуации. "Убежать?! Догонят... Их двое..."- подумал мальчик, понимая, что ничем хорошим подобное знакомство закончиться не может. Вставать на ноги мальчик не спешил, надеясь, что это на какое-то время отсрочит нападение на него. Правая ладонь сама собой принялась шарить по земле. Рядом Макар нащупал лежащую ветку, которую постарался незаметно для пацанов подтянуть к себе.

- Ооо, Колян, зырь - да у нас тут герой! Ветку схватил! И чё ты с ней делать будешь, а?! Ударишь меня?! - засмеялся Жека, подходя ближе. Резко выкинув ладонь, местный задира отвесил подзатыльник Макару.

- Нуу?! Смелый, да?! Смелый? Что же ты тогда не защищаешься, раз смелый такой?? - приговаривал Женя, отвешивая один за другим подзатыльники своей жертве.

- Жек, хватит! Что тебе пацан сделал-то? Пошли… Проучил его немного и хватит, - попытался ещё раз успокоить своего друга Коля.

- Да ты чего?! Мы ж веселимся с ним. Тебе же весело, да?! Ну, скажи же... Весело?! - вновь отвесив подзатыльник Макару, проговорит тот в ответ…

Макар вначале терпел подзатыльники, стиснув зубы. Лицо горело от прилившей крови. Злость закипала в мальчике постепенно и, в какой- то момент, мальчика обуяла слепая ярость. Уже не скрываясь, он, крепко сжав в руке ветку, вскочил на ноги, оказавшись почти вплотную к своему обидчику. Женя был на голову выше Макара, но это не остановило мальчика, бывшего всего несколько секунд назад жертвой. Не слыша окрика Николая, Макар резко взмахнул веткой и ударил по своему обидчику. Удар пришелся по голове. С громким треском ветка переломилась. Прежде чем Коля сообразил, что же именно произошло с его другом, Женя от удара потерял сознание. Ноги парня подкосились, и он упал с обрыва в реку.

- Ты что наделал, мля?!! Ты что наделал, придурок?!! - принялся кричать Коля, подбежав к краю обрыва, в который упал Женя. Не раздумывая, парень прыгнул в воду, слегка отойдя в сторону, чтобы случайно не удариться о своего друга.

Макар, стоя возле обрыва, наблюдал за тем, как Николай нырял в поисках Евгения. Несколько попыток оказались безрезультатными, но парень не унимался, продолжая свои поиски. Через какое-то время, показавшееся Макару бесконечностью, обессиленный Коля всплыл с телом друга, пытаясь приподнять его голову над водой.

-Помоги мне! Помоги его вытащить!! - сплевывая попавшую в рот воду, кричал Коля, обращаясь к оцепеневшему мальчику.

- Я не умею плавать... - пролепетал Макар, пребывая в шоке.

- Помоги... Сил уже нет его тащить. Подай мне ветку!! - молил парень, все ещё удерживая своего друга.

Макар смотрел на то, как оба парня то и дело погружаются в воду, и вновь выныривают на поверхности... Погружения становились все чаще, а промежутки, через которые у них получалось всплывать - длиннее.

Кое-как у Макара получилось скинуть свое оцепенение, и он принялся тянуть в сторону парней ветку, которая все равно оказалась короткой и не доставала даже до воды…

Мальчик не мог оторвать глаз от трагедии, разворачивающейся в нескольких метрах от него... Он видел, как обессиленный Коля отпустил уже бездыханное тело своего друга, и оно погрузилось в воду. Макар видел, как сам Коля пытался плыть к спасительному берегу, но ему не хватило сил. Видел он и то, как в последний раз нырнул в воду Николай... Нырнул, и уже не выплыл. Только несколько пузырьков лопнули на поверхности воды, когда его тело окончательно поглотила глубина.

Макар стал последним, кто видел мальчиков живыми. Единственным, кто знал, что же именно произошло тем теплым летним деньком. Никто не связал смерть двух мальчишек с ним, когда их тела все же выловили рыбаки.

Но Макару порой казалось, что тетя догадывается о его страшной тайне.

Продолжение следует...

P.S. Дорогие подписчики, приглашаю Вас вступить в моё сообщество в вк( ссылка на сообщество указана на моей странице).