CreepyStory

Вечер был сумрачным и как будто бесконечным. Разлившаяся снаружи чернота простукивала оконные отливы дробью дождевых капель. Над крышей соседней высотки висели во тьме два размытых пятна красных сигнальных огней.

Нетвёрдым размашистым движением Павел взял со стола бутылку и отхлебнул из горла. Дерущая горло амброзия действовала как анестетик, на короткое время замораживала душу, притупляя клокочущий там страх.

Пошатываясь, мужчина вошёл в ведущий к спальням коридорчик. В руке он держал одолженный у соседа Максима перфоратор с вкрученным в него буром для бетона. Приблизившись к стене, Павел попробовал нагло улыбнуться, пытаясь раздуть в себе смелость и кураж. Но вместо уверенной ухмылки негодяя его лицо исказила жалкая, квёлая гримаса, как будто он поел кислого. Павлу показалось, точнее, он был в этом уверен, что морда смотрела на него по-другому – Горбоносый словно развернул свою вытянутую башку так, чтобы не косить на наблюдателя, а разглядывать его почти в упор. Вытаращенные пустые глаза были пугающе живыми, из кривой трещины рта несло насмешкой и гнилью.

Морщась от уханья пульса в висках, Павел нажал кнопку на перфораторе и вдавил вращающийся бур в лоб чудища. Из дыры в уфоидном черепе Горбоносого выстрелила струя сыпучей крови. Её вид внезапно привёл Павла в неистовство. Через пять минут глядевшую со стены морду сожрал дикий энтропийный узор из продолбленных в ней отверстий.

Павла колотила дрожь, из носа у него пошла кровь, но он не замечал этого. Сам толком не понимая зачем, он схватил молоток и зубило и принялся откалывать куски бетона. Его руками двигал экстаз дикаря, надругающегося над трупом поверженного противника.

Внезапно под стальным языком зубила что-то клацнуло, какой-то новый, отличающийся от хруста кромсаемого бетона, звук вырвался на поверхность. Павел выпучил глаза, размазал пятернёй вокруг рта никак не останавливавшуюся кровь и продолжил терзать стену.

Наконец инструмент со звяканьем ткнулся в высунувшийся наружу арматурный хвост, и на пол полетел внушительный обломок панели. Павел занёс руку с молотком, но то, что открылось в образовавшейся посреди стены проплешине, заставило мужчину с воплем ошпаренного отскочить в сторону.

Из развороченной стены смотрело лицо. Потемневшая, изъеденная землистыми пятнами и разводами маска. Черты лица были стёртыми, будто за время, проведённое в бетонной толще, его обглодало что-то хищное и прожорливое. Нос выглядел как соструганный рубанком – от него остался треугольный бугорок с чернеющим посередине провалом. Пасть была скривлена спазматической гримасой, за оскаленными гнилыми зубами словно притаился рвущийся наружу рык. Мумия пристально смотрела в открывшееся пространство ямами глазниц, и её пустой окоченелый взгляд, казалось, мог просверливать преграды и огибать углы.

Тупая заторможенность сковала Павла, и он ошарашенно уставился на свою находку. Отвратительная мёртвая харя, вид которой вызывал тошноту, в то же время, тянула, звала к себе. И хотя её законсервированное лицо почти утратило всякие отличительные черты, странным потусторонним наитием Павел узнал в нём проступавшую на стене физиономию. И он не сомневался, что мертвенное оцепенение Горбоносого – видимость. А, возможно, и ловушка.

***

На всякий случай Павел ещё раз сверился с записанным на клочке бумаги адресом и надавил на кнопку звонка. За изгрызенной царапинами дверью ожило шарканье шагов, в глазке мелькнул свет.

Нервный женский голос из-за двери долго допытывался, к кому и с какой целью явился посетитель. Даже при всей нейтральности вопросов в интонации и тембре ощущалась визгливая истерическая примесь. Отвечая, Павел был искренним и убедительным: он хотел бы видеть Анну, приехал из её родного города. Этот визит очень важен для него, и он просит уделить ему пять минут.

- Уверен, что хочешь? – осведомилась невидимая собеседница. – Впущу, но только потому, что хочу посмотреть, как ты собрался с ней разговаривать.

Павел вздохнул свободнее: к счастью, эта хабалистая неврастеничка – не Анна. Было бы глупо отмахать две тысячи километров, чтобы уехать обратно, так ничего и не выведав.

После обнаружения страшной находки, он в тот же вечер сбежал из квартиры и поселился в гостинице. От одной только мысли об этих душных, изъеденных неведомой чернотой стенах сдавливало в груди, и прошибал пот. Всё чаще память и воображение подсовывали образ друга Андрея. Он улыбался - спокойный, уверенный, катящий по жизни как локомотив по рельсам. И, мелодично потряхивая пустой стакан с кубиками льда, изрекал: «Но ведь всё в этом рациональном мире имеет своё объяснение». Конечно же, он был прав.

Благодаря помощи соседа Максима удалось выведать адрес, и тем же вечером Павел уже всматривался в бесконечную осеннюю хлябь за окнами поезда.

- Я хрен знает, в каком она щас состоянии, - предупредил Максим на дорожку. – Может, так с приветом и осталась. Да и, знаешь, не сильно бы я вообще во всё это верил. Мало ли чего она там могла наплести?

Невысокая женщина с рыжим, почти панковским гребнем на макушке, впустив Павла, деловито осмотрела его, как будто проверяла, годится ли он на суп.

- Пошли, - призывно махнув рукой, она пошлёпала стоптанными сланцами по коридору.

Когда проходили мимо открытой двери в одну из комнат, Павел с удивлением заметил, что в ней, как и в прихожей, не было никакой мебели. При этом окно занавешивала величественная и явно дорогая портьера, что делало пустоту помещений ещё более странной.

Подойдя к ещё одной двери, из-за которой доносились гудение и скрежет, рыжеволосая деликатно постучалась и, не дожидаясь ответа, надавила на дверную ручку.

В открывшейся взгляду Павла комнате также не было ничего лишнего. У окна, над небольшим столиком скрючился человек в просторном чёрном балахоне. Его лицо скрывала непрозрачная маска – странный гибрид защитного щитка сварщика и шлема хоккейного вратаря. Затылок оставался открытым, на него спадали собранные в косицу волосы. Посреди стола лежала металлическая пластина размером со среднюю разделочную доску. Чёрный склонился над ней с жужжащей дрелью в руках. Видимо, не столько услышав, сколько почувствовав вошедших, он повернулся ко входу и выключил дрель. От обрушившейся тишины зазвенело в ушах.

- Вот, мужчинка пожаловал. Очень поговорить хочет, хехехехе, - осклабилась рыжая.

Человек с дрелью ничего не ответил и даже не поднял забрало шлема. Павел взглянул на женщину с гребнем и вопросительно вскинул брови. Та кивнула, и Павел, откашлявшись, заговорил:

- Анна, добрый вечер. Меня зовут Павел. Специально вот приехал к вам. Я не отниму у вас много времени. Только прошу рассказать мне кое-что, это для меня очень, очень важно.

Чёрное нечто продолжало молчать, как будто вовсе не слышало обращённых к нему слов. Павел скользнул взглядом по лежавшей на столе железке. Пластина было испещрена множеством отверстий, складывавшихся в изображение злобной кривоносой физиономии с брезгливо откляченными губами. Присмотревшись, Павел остолбенел: губастая морда очень напоминала его лицо. Только искажённое злобой, ассиметричное и безобразное. Каждый крохотный его изъян был масштабирован до состояния уродства, что превращало портрет в пугающую и, одновременно, завораживающую карикатуру. Павел зажмурился и мотнул головой. В конце концов, иллюзию сходства могло породить разгулявшееся воображение. Натужно сглотнув, Павел продолжил:

- Мне жаль, что приходится об этом говорить, но… В общем, я жилец квартиры, где ваш муж покончил с собой. В ней… в квартире творятся реально страшные и необъяснимые вещи. Они творились со всеми, кто жил там после вас. Анна, мне рассказывали, что вы что-то знаете. Я очень прошу вас помочь мне. Расскажите то, что вам известно. Наверное, от этого зависит моя жизнь. И жизни тех, кто войдёт туда после меня.

Анна и на этот раз не ответила. Склонившись над своей странной картиной, она сметала с неё щёточкой металлическую пыль. Павел в замешательстве оглянулся на тётку с нервным голосом. Та усмехнулась, сверкнув золотыми зубами, и махнула рукой:

- Да она не говорит. Вообще. Ну, то есть как… Может. Только не хочет.

Павел шагнул к чёрной женщине и сквозь муть смотровой щели в маске перехватил её взгляд. Глаза смотрели прямо на Павла, но в них гуляли стылые сквозняки удалённости, нахождения не здесь – как будто двери лифта открылись, а сама кабина не приехала.

- Ну, чо, мать вашу, нельзя по-нормальному, что ли? – почти оставив надежду хоть что-нибудь выцедить, Павел дал волю раздражению. – Я потерял там семью. Саму мою жизнь разорвало на куски. А вы всё равно никак не можете засунуть свои принципы себе в... в… Великая молчальница, тоже. Ничего не знаете? Ну так и скажите.

Выплёвывая эти слова, Павел впервые поймал себя на мысли, что жена и дочь, исчезнув, стали дорогими ему людьми, а не тяжёлым и не слишком необходимым багажом, который он вынужден был тащить на горбу по жизни. Как жаль, что он понял это только сейчас! Как жаль, что ничего уже нельзя вернуть и исправить. Теперь он не был бы такой эгоистичной свиньёй как тогда.

Павел уже собирался развернуться и уйти, когда Анна вытащила из ящика стола лист бумаги и принялась что-то быстро писать. Через полминуты она протянула листок Павлу. Начертание букв было острым, угловатым, колючим:

«Иногда надо оторвать свой зад от золотого унитаза, оглядеться вокруг и понять, что ветер дует не по твоей команде».

- Это что ещё за загадки, издеваться собираемся? – сверкнув глазами, Павел хотел было скомкать бумагу, но Анна странным образом, не приближаясь и не делая лишних движений, выдернула листок из пальцев мужчины. Её рука снова поползла по листу. Слова и фразы, сплетающиеся из резких, отточенных букв, напоминали частокол:

«Это ловушка для тех, кто решил, что всесилен. Кто считал, что может топтать жизни и обстоятельства во имя своего мнимого величия. Кто думал, что остальные для него – кормовая база. Такие видят ценность только в своей тушке. Живыми из этого капкана ушли только те, кто понял. Поздравляю!».

Оглушённый происходящим, Павел рывком расстегнул ворот плаща, так что едва не отлетела пуговица:

- Слушай, ты… Вы. Что, нельзя объяснить всё по-человечески, без этих вот розочек из говна?! То есть, вы намекаете, что мои жена и дочь сгинули из-за того, что я был мудаком и скотиной? Даже если представить, что это так, то где хоть какая-нибудь хренова логика, а? Почему за меня должны были отвечать они? Почему нельзя было тогда уж скормить этой дряни меня самого?!

Чтобы удержать остатки хладнокровия, в ожидании Павел принялся считать вдохи и выдохи. На восьмом дыхательном цикле в его руках зашелестел ответ:

«А никто и не обещал справедливости. Это жизнь, а не районный суд. Но понимание пришло, и это похвально. Жаль, что с опозданием. Случись это раньше, удалось бы избежать крови и потерь. Голова дочери не получила бы пробоин, не сгинула бы жена. Такой ценой усвоен урок».

Ярость сбила дыхание, оглушила звоном в голове, залила всё видимое зигзагами радужных пятен. Павел сжал кулаки и заорал:

- Какой ещё нахрен урок? Откуда ты всё это знаешь? Кто тебе всё это растрындел, твою мать?!

«Я наблюдаю за тобой. Давно. Мы хорошо знакомы. Ты не узнаешь меня?»

- Нет, не узнаю… - Павел впечатал кулак в стену, собираясь продолжить тираду, но увидел, что Чёрное уже протягивает ему лист бумаги, который он только что швырнул на стол.

«А так?» - успел прочитать мужчина и поднял удивлённый взгляд.

В ту же секунду Чёрное размашистым движением сорвало скрывавшую его лицо конструкцию. Комната заходила ходуном, пол стал зыбким и колеблющимся, и Павла обдало волной холода – как будто он провалился под лёд. Напротив него, заретушированная цветастой рябью в глазах, кривилась физиономия Горбоносого. Впервые она предстала перед Павлом не в виде созвездия пятен на стене или обглоданной временем посмертной маски. Теперь это было лицо живого человека – точнее, морда человекообразного. Нельзя было не узнать эти ввалившиеся, будто вдавленные в череп глаза, хищный, грубо вылепленный нос, раскрытую в людоедском рыке пасть. На вытянутой, сужающейся ко лбу башке Горбоносого не торчало ни волоска – нелепая сальная косица валялась рядом с отброшенной маской. Самое гнетущее впечатление производило то, что образина была напрочь лишена даже малейших примет пола и возраста – лицо будто собрали из частей какого-то дикого биологического конструктора, не озаботившись тем, как эти части сочетаются. Как он мог так легко дать себя обмануть? Почему сразу не заметил очевидного – его заманили в ловушку, никакой Анны здесь нет.

Всё это мозг Павла сканировал за те несколько мгновений, в течение которых Горбоносый позволил себя рассматривать. Через миг Чёрное молниеносно схватило дрель, с невероятной лёгкостью перемахнуло через стол и как голодный хищник ринулось к Павлу. Разматываясь, на полу змеёй зашуршал тянувшийся к розетке шнур инструмента. Из горла Павла вырвался отчаянный вопль утопающего. Мужчина бросился к двери, но кто-то, притаившийся сзади, с нечеловеческой силой заломил ему руки за спину и мотнул в сторону так резко, что клацнули зубы. «Ну, не эта ведь рыжая пигалица?», - пронеслась неуместная мысль, когда Павел мешком валился на пол. Перекошенная морда Горбоносого выросла над ним, заслонив весь остальной мир. Заходясь криком, Павел не слышал жужжания дрели. Вращающийся стальной стержень ткнулся ему в лоб, раздирая кожу и ввинчиваясь в кость. Нестерпимая боль взорвалась в мозгу и стала ручьями растекаться по телу. Спустя несколько секунд пытки, что-то важное, основополагающее внутри него заглохло, остановилось, потухло, и Павла вышвырнуло в чёрное бесконечное ничто.

***

Было холодно, и Павел открыл глаза. Он лежал на кровати в одежде, голова трещала как с похмелья. Вокруг разливалась темнота, но проступающие из мрака очертания предметов выглядели знакомыми. По помещению бродил сильнейший сквозняк, больше похожий на ветер. Из тьмы прилетал неритмичный раздражающий стук. Морщась и обхватив себя за локти, Павел поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. Через полминуты он уже точно знал, где находится.

Нашарив на стене плитку выключателя, мужчина зажёг свет. Он был в своей комнате. С того дня, как он сбежал отсюда, здесь ничего не поменялось. Поток стылого воздуха гонял по ламинату напоминавшие перекати-поле валики из пыли, хлопал незапертой створкой окна. Снаружи по карнизу скатывалась снежная крупа, которую как будто кто-то сыпал пригоршнями с крыши.

Прижав ладонь ко лбу, словно пытаясь потушить этим боль, Павел прошёл в коридорчик возле спален и включил лампу. Стена, которую он разворотил в свой последний вечер здесь, была целой. Павел долго всматривался в темневшие на ней пятна. Но, как ни силился, в изображение лица они так и не сложились.

***

- А чё, кстати, здесь насчёт звукоизоляции? – с чавканьем гоняя во рту жвачку, покупатель обшаривал углы под потолком дотошным взглядом. Он был владельцем не то сети колбасных лавок, не то «разливаек». Владелец изредка бросал на Павла рассеянные взгляды, в которых, как жир в бульоне, плавало концентрированное ощущение своего превосходства.

- Стены не пропускают звук, - отрубил Павел. – Если будете сверлить кому-нибудь голову дрелью, никто из соседей ничего не услышит.

Жвачное посмотрело на Павла как на клинического идиота. Жена покупателя хмыкнула. Презрительная гримаса, с которой она переступила порог квартиры, прорисовалась ещё отчётливее. Взглянув на Павла как на прилипший к подошве окурок, она заверещала голосом, которым могла выкрикивать: «Свободная касса»:

- Макар, Доброжир… Вы можете посидеть хоть пять минут спокойно, а?! Задрали уже носиться, не дома!

За стеной звенели детские голоса, раздавался заливистый смех. Отец семейства скривил губы, поморщился, как будто ему жали ботинки.

- А чё в спальне за ржавчина на радиаторе? – брюзгливо спросил он.

- В объявлении написано: «Панорамный вид на реку». А здесь что? Кусты какие-то загаженные и всё! - махнула рукой в направлении окна супруга колбасника.

В дверном проёме показалось лицо Дианки. Дочь мячиком пропрыгала в комнату и плюхнулась Павлу на колени:

- Пап, долго еще, а?

Павел шутливо ущипнул девочку за подбородок:

- Щас идём, котёнок. Закончим тут дело и пойдём.

Подошла Маргарита, опустила ладони Дианке на плечи и, улыбнулась мужу. Павел молитвенно сложил руки перед грудью:

- Скоро, Маргош. Минут десять-пятнадцать.

Потенциальные покупатели обменялись выразительными взглядами. Глава семьи покачал головой, его жена-кассирша многозначительно цокнула языком.

- Это с кем вы щас разговаривали? – спросила она, скривив губы в язвительной ухмылке.

- Да, если дойдёт до сделки, хотелось бы сперва вашу справочку о дееспособности, - заявил мужчина со жвачкой. - Лишним, знаете, не будет.

За окном сгущались ранние декабрьские сумерки, по карнизу шуршал снег.

- Пап, мам, - донёсся тонкий мальчишечий голос из-за двери. – Идите сюда-а-а. Тут дядя на стене нарисован.

Павел вздохнул и посмотрел на чету колбасных небожителей с сожалением:

- Это Засушенная Голова.

- Кто-о-о? – протянул колбасник, собрав в морщины лоснящийся жирный лоб.

- Горбоносый, - пояснил Павел. – Задумайся о своей жизни, дружище.

Через пять минут осмотр был закончен. Хотя визитёры и пытались спрятать это за ширмой въедливых вопросов, всё же было заметно, что квартира им понравилась. В отличие от её подозрительного хозяина. Павел запер дверь снаружи и подмигнул ожидавшим его у выхода на площадку с лифтами жене и дочери:

- Идём!

Когда спустились на улицу, Павел снова увидел колбасного короля и его семейку. Король шумно спорил с женой о том, не будет ли ударом по репутации приобретение квартиры в доме, где нет консьержа. А их сыновья с гоготанием носились по двору друг за другом как молодые собаки – пока ещё беспричинно-счастливые и беззаботные.

© Братья Ливер

Вид с высоты шестнадцатого этажа был чудесным: золочённая закатным солнцем река, зелень рощицы на берегу. Чуть в отдалении – похожая на радугу арка моста, теряющаяся между деревьями магистраль, а если взглянуть в другую сторону – элитные многоэтажки и башни бизнес-центров. Сама квартира тоже сразу понравилась Павлу. Просторная, светлая, со множеством полупотайных шкафчиков и кладовок. У дочери будет огромная комната, жена Маргарита получит целое хранилище для своего тряпья, и обе они будут меньше мозолить Павлу глаза.

Супруга и дочь, которые увязались вместе с ним на осмотр квартиры, кажется, тоже остались довольны увиденным. Марго не кривила неестественно пышные губы и не заводила глаза к потолку. Дианка с воплями носилась по комнатам, распахивая двери.

- Так вы говорите, не холодно здесь зимой, да? А со звукоизоляцией как? – вопросы хозяину квартиры по имени Виктор Густавович – немногословному лысому мужичку, похожему на уставшего тюленя – Павел задавал, глядя сквозь него. Припаркованная у подъезда старенькая «Мазда», на которой «тюлень» приехал сюда, давала законные основания говорить с ним свысока. Павел презирал всех тех, кто строил из себя жертв обстоятельств – сам он кроил эти обстоятельства по своему усмотрению.

Мысленно Павел уже руководил расстановкой мебели в комнатах. Когда договорились о новой встрече для обсуждения деталей сделки, семейство покинуло своё будущее жилище.

Уже выходя из лифта, Павел похлопал себя по карманам – его удобной обрезиненной рулетки с карабином на месте не оказалось, видимо, оставил на подоконнике. Не дарить же хорошую вещь этому тоскливому хмырю.

- Идите в машину, я щас, - бросил Павел, ныряя обратно в утробу лифта.

Дверь в квартиру оказалась не запертой, и Павел вошёл без звонка.

- Это я опять, рулетку забыл у вас, - объявил мужчина свежеоштукатуренным стенам.

Никто не отозвался. Павел направился в комнату, где замерял ширину декоративной арки. Свернув в небольшой коридорчик, мужчина дёрнулся от неожиданности и замер. Виктор Густавович стоял у стены, уткнувшись в неё лбом и неестественно вывернув шею. Хозяин квартиры был неподвижен как мумия.

Павла обдало холодной волной страха. Ещё неприятнее было то, что эта волна принесла с собой приступ сильного головокружения – возникшего без видимой причины и от этого ещё более пугающего. Перед глазами замельтешила болезненная круговерть, затягивая Павла в чёрную воронку. Кое-как удерживаясь на её краю, мужчина ухватился за дверной косяк и выкрикнул:

- Э, это я… Вы слышите меня?

Хозяин молчал, и не думая оборачиваться на голос. Павел шагнул к Виктору Густавовичу и схватил его за ворот. Неподвижные глаза с перегоревшими лампочками зрачков какое-то время ещё продолжали смотреть в ту же точку. После этого хозяин вдруг часто, судорожно задышал, как будто дав волю задерживаемому дыханию. И, наконец, увидел, что он не один.

- Что за… Что это за цирк ещё вы тут устроили? – с раздражением спросил Павел, чувствуя, как пространство вокруг него перестаёт быть зыбким и ненадёжным.

- Засушенная голова, - пробормотал Виктор Густавович с видом только что проснувшегося человека, который пытается выпутаться из притащенных за собой в реальность обрывков сна.

- Чо-о-о? – сморщился Павел.

- Засушенная голова, - уже отчётливо повторил продавец квартиры и смерил посетителя долгим унылым взглядом.

***

- Кстати, Паш, я тут познакомилась с соседями, - Маргарита поставила бокал с латте и уютно устроилась рядом с мужем на диване.

- Да? – Павел не пытался изобразить интереса. В жидкокристаллической панели на стене он разглядывал своё отражение, и это занимало его больше, чем болтовня жены.

- Угу, - кивнула Марго. – С четырнадцатого этажа женщина. М-м, не помню, как звать. Но это не важно. Так она, прикинь, говорит, что где-то, наверно, год назад у нас тут пожар был. Ну, в квартире в нашей.

Павел почувствовал, как жирный сгусток неприятных вибраций вынырнул откуда-то из глубин сознания. За неделю, прошедшую после вселения, он уже сделал очень многое, чтобы оживить бетонную плоть квартиры духом своего логова. И теперь мысль о возможном пожаре вызывала тягостное волнение.

- Да ты чё, - с раздражением отмахнулся Павел. – Чешет твоя женщина с четырнадцатого этажа. Ты где тут хоть какие-то следы этого видишь, а? Да и продавец бы не стал скрывать, смысл ему?..

Павел замолчал, понимая, что доводы до конца не убедили в первую очередь его самого.

- Ну, не знаю, - пожала плечами Марго.

Взяв телефон, Павел вошёл в социальную сеть, намереваясь полистать ленту любимого сообщества «Грязный джентльмен». Но восстановить эмоциональную гармонию помешал донесшийся из-за стены смеющийся голосок дочери:

- Ма-ам, па-а-п… Идите сюда-а. Тут горбонос!

Павел поморщился и свесил ноги с дивана: мелкая всё равно не отстанет, пока не добьётся своего. Вся в мамашу. Та тоже, случайно познакомившись когда-то с перспективным и презентабельным Павлом, упрямо путалась у него под ногами, пока в какой-то момент он не дал слабину и не позволил себя захомутать.

Дианку он обнаружил в коридорчике между прихожей и спальнями – том, где в день осмотра квартиры случилась нелепая сцена с её бывшим хозяином.

- Ну что у тебя тут ещё? – стараясь не раздражаться от тупой детской непосредственности, спросил мужчина.

Дочь заулыбалась, сверкнув кривенькими зубами, и ткнула пальцем в стену:

- Это горбонос. Он сам меня позвал, и я его увидела! Да вот же он, папуля, ну куда ты смотришь?!

Павел удивлённо вскинул брови. Приглядевшись, он увидел только россыпь бледно-серых отметин, пятен и разводов на оштукатуренной стене. Они попадались на глаза и раньше – прежний владелец квартиры, видимо, отнёсся к предпродажному ремонту прохладно, то тут, то там Павел находил скрытые недоработки.

- Ты видишь его, а? Ну папа-а-а… - продолжала надоедливо мяукать Диана.

«Надо будет купить рулон обоев и заплатить мужикам, пусть залепят эту порнографию нахрен», - подумал Павел, и тут же мазня на штукатурке вдруг сгустилась в отчётливое анаморфное изображение. Посреди стены ожил профиль странного существа. Вытянутый, как головка молотка, череп, впадины глазниц, раззявленная будто в крике пасть и нос, похожий на указывающий вниз неимоверно толстый крючковатый палец. Павел восхищённо присвистнул и усмехнулся: картинка была настолько чёткой, даже чеканной, что оставалось удивляться, как он не замечал её раньше. Казалось, физиономия косит глазом в квартиру, пытаясь незаметно высмотреть что-то. Павел почувствовал на себе её взгляд и к собственному удивлению отвернулся. Через миг он посмотрел на стену снова: морда никуда не делась, не рассыпалась на отдельные пятна.

- Увидел! Ты увидел горбоноса! – ликуя, Диана потянулась ладошками к удлинённому лопатообразному подбородку того, что косилось со стены.

- Не горбоноса, а горбоносого тогда уж, - поправил её отец. – Увидел, увидел, успокойся.

«Такой портрет и прятать-то жалко», - решил Павел и довольный тем, что удалось быстро покончить с глупостями, вернулся на диван, к прерванному занятию.

***

Сладкое забытье развеяла налетевшая откуда-то тряска и доносившийся сквозь пелену сна размытый голос. Павел открыл глаза и увидел сидящую на постели Маргариту. Заметив, что муж проснулся, та отцепилась от его плеча и, тревожно оглянувшись на дверь спальни, затараторила:

- О, проснулся, наконец. Паш, там ходит кто-то.

- Где ходит? Что ты несёшь? – спросонья тёр лицо Павел. – Спи давай, а.

- Там, в комнатах ходит, - продолжала упорствовать женщина. – Я слышала, шаркал кто-то и даже как бы подошвами скрипел. Сходи посмотри, чё там, а… Там Дианка одна же в спальне, Паш, я боюсь.

Чувствуя, что в голосе жены закипают слёзы, Павел раздражённо сполз с кровати, всунул ноги в тапки и пошлёпал к двери.

- Если никого не найду, получишь по жопе, - пообещал он супруге и вышел из комнаты.

Оказавшись в коридорчике около спален, мужчина выругался: от стены отошла полоска наклеенных вчера обоев. Отклеившись, полотно свернулось так, что его верхний край понуро свешивался к полу. Шёпотом матеря криворуких отделочников, Павел шагнул к стене. Вырвавшийся из флизелинового плена Горбоносый вглядывался в пространство коридора бессонными глазами, и Павел с досады впечатал костяшки в его уродливый кривой нос.

Для очистки совести мужчина включил лампу в гостиной, прошёл в прихожую, заглянул в кухню. Естественно, никого постороннего нигде не обнаружилось, входная дверь была заперта.

- Вот дура, - выплюнул Павел.

Часы отстранённо высвечивали 3:22. Удастся ли теперь уснуть до будильника?

- Нет там никого, - процедил мужчина, вернувшись в спальню. – Нервы тебе, мать, лечить надо. И бредятины всякой меньше по телеку смотреть.

Жену это, кажется, не успокоило – улеглась она так, чтобы держать дверь в поле зрения, хотя для этого пришлось развернуться чуть ли не поперёк кровати. У Маргариты вообще в последнее время разболтались нервы. Когда Павел смеха ради показал ей сплетающиеся в нелепый портрет разводы на штукатурке, супруга призналась, что боится этой дряни и потребовала принять любые меры, чтобы она немедленно исчезла. Поэтому Павла не удивило, когда наутро после ночного пробуждения, увидев Горбоносого на прежнем месте, Марго шарахнулась от стены и заявила:

- Я с этим одна дома не останусь!

Внезапно расцветшая неврастения жены раздражала всё сильнее. Чтобы отвести душу и восстановить привычное чувство полного контроля над происходящим, Павел наорал по телефону на бригадира ремонтников. И, успокоившись, долго смотрел с лоджии на несущиеся по небу клубы сизых туч.

***

Из ресторана, со дня рождения друга семьи, вернулись ближе к полуночи. Павел был на взводе от выпитого. В дороге он устроил перепалку с таксистом, в котором не увидел достаточного уважения к своей персоне. Победа в вербальном поединке далась легко, но и оппонент был уж слишком невзрачен. Пьяная Марго канючила и поминутно требовала чего-то, тут же забывая, чего именно.

Пошатываясь, Павел с пятого раза попал ключом в замочную скважину. Отпер дверь, нашарил в темноте выключатель. По прихожей разлился тёплый, уютный свет, и лицо Павла растаяло в глупой улыбке. Никогда ещё ощущение дома, своей территории, берлоги, где он был единственным и полноправным хозяином, не накрывало его в этих стенах с такой силой.

Втыкаясь плечами в дверные косяки, мужчина прошёл к себе в комнату и открыл шкаф. Какая-то перемена в выверенном порядке расположения предметов сдула с Павла пьяное умиротворение, придала собранности. Дёрнув на себя выдвижной ящик, хозяин берлоги выкопал из-под груды носков кожаную барсетку и запустил в неё пятерню.

Жар ударил в голову, грудь сдавила чугунная тяжесть, заухало в висках. Обливаясь пОтом, мгновенно протрезвевший Павел перевернул барсетку и начал трясти её. На пол облетевшими лепестками спланировали несколько мятых бумажек, да высыпалась небольшая горка трухи. Отбросив опустошённую барсетку, Павел принялся вышвыривать из шкафа рубашки, свитера и брюки. Через две минуты всё содержимое полок было свалено посреди комнаты. Павел, задыхаясь, уткнулся в стену, обхватил голову обеими пятернями и вдавил пальцы в затылок с такой силой, что, казалось, вот-вот хрустнут кости…

В комнате жены пахло модной кофейней и перегаром. Маргарита, всё ещё не снявшая вечернее платье, лежала на диване и возила наманикюренным ногтем по экрану айфона.

- Ты лазила в мой шкаф? – выпалил Павел, ворвавшись в комнату. – В мой одёжный шкаф, а? Лазила, нет?

- Пашечка, я хочу мороженого. И сала, - с шаткой артикуляцией выдавила Маргарита, не поднимая взгляда.

- Соберись! Соберись, твою мать! – взвыл мужчина и, подскочив к дивану, с силой тряхнул жену за плечи. – Заглядывала туда сегодня?

- Не-е-ет, - на лице жены появилась тень испуганной осмысленности. – Чё случилось-то?

Павел не мог стоять на месте и продолжал метаться по комнате от стены к стене.

- Случилось… Да, блять, случилось. Из барсетки куда-то делись кредитки, деньги, документы на машину, квартиру и всё остальное. Всё, всё, нахрен, исчезло. Куда?! Кроме нас здесь никого нет, и не было. Кто мог это сделать?! Кто?!

Маргарита резко уселась на диване, в ужасе косясь на дверь комнаты. В голове Павла вился рой лихорадочных мыслей. Когда они вернулись домой, квартира была заперта, и никаких следов чужого вторжения в глаза не бросалось. После заселения Павел врезал новый замок, ключи от которого были только у них с Маргаритой.

- Кто мог сунуться сюда? Кто? Как? – невозможность ответить на эти вопросы разрывала Павла, клокотала внутри и лавой выплёскивалась наружу. На лице Марго не мелькнуло ни отсвета поддержки и ободрения, оно выражало лишь тупой животный страх. Шкура беспокоилась только о себе, о своём благополучии и о безопасности для своей накаченной в элитном фитнес-клубе жопы. Он знал это и раньше, с самого начала совместной жизни, но сейчас получил вызывающе-яркое, кричащее подтверждение. Павел сжал губы так, что они побелели, и звучно влепил жене пощёчину.

***

- Андрюх, я боюсь, - Павел отхлебнул из стакана и принялся тереть лоб ладонью. Каждое его движение было натужным как в замедленной съёмке.

Друг Андрей, практикующий психолог, старался излучать беззаботность, но в его улыбке сквозила тревога. Никогда ещё он не видел Павла таким разбитым и сломленным.

- Паш, вот я всё понимаю, но такое бывает в жизни хоть у кого, - Андрей щедро плеснул виски в стакан друга и осторожно, чуть ли не отсчитывая капли, подлил себе. – Я чувствовал себя примерно так же, когда, помнишь, у меня надувную лодку из гаража спёрли, а Настюха с квадроцикла загремела, прямо в больницу с переломом.

- Не смешно, дружище, - скривился Павел и снова с жадностью припал к стакану.

Андрей примирительно поднял руки:

- Да я понимаю, что тебе всё сейчас кажется каким-то адским кошмаром, и ты думаешь, что никто, конечно, такого не испытывал. Но это не так, просто мне поверь, угу? Давай лучше расскажи, как это с Дианкой случилось. Если хочешь, конечно. Я сам охреневаю до сих пор, Светке рассказал, так у неё вообще истерика была.

Павел поднял на товарища мутные глаза, но, кажется, не видел его. В рассеянном взгляде мужчины стояла пустота - густая и неподвижная, как болотная жижа.

***

Это произошло через несколько дней, после того, как у меня пропали деньги из шкафа. Был выходной, суббота. Я сидел у себя в комнате. Маргоша собиралась к подруге, размалёвывалась у зеркала в ванной. Я радовался, что меня не трогают, что никто не орёт и не жужжит под ухом. Когда в доме сопливая спиногрызка и избалованная баба, покой, знаешь ли - редкость.

Я уже почти задремал с телефоном в руках, когда услышал этот крик. Сложно представить, что такие звуки мог издать человек. Скорее, это было похоже на вопль раненого животного – когда из распоротого брюха утекает жизнь. Совершенно невыносимый гортанный рёв.

Всё моё тело, с макушки до пяток, дёрнула судорога. Я выпучил глаза, выскочил из комнаты и метнулся на этот звук.

Всё случилось в коридорчике между гостиной и детской. Марго примчалась туда раньше меня, она скрючилась на полу на корточках и выла во весь голос, по её лицу ручьями стекала только что нанесённая тушь. Когда я подбежал, от ужаса поплыло в глазах, меня забила крупная дрожь, и обдало холодом откуда-то изнутри. Как будто сердце стали ковырять ледяным металлическим прутом. Не помню точно, кажется, я тоже заорал как полоумный.

Дианка… Она лежала с проломленной головой и странно вывернутой шеей, как будто кто-то огромный наступил на неё чугунной подошвой. Вокруг расползлась багровая лужа. Раньше я думал, что столько крови бывает только в дешёвых голливудских киноподелках – она лилась не только из пробитого черепа, но и изо рта и даже из ушей. Меня затошнило, и чтобы не упасть, я схватился за стенку.

А дальше… Скорая, равнодушная суета врачей, носилки. Сейчас она в реанимации. Повреждён мозг, образовались гематомы, шок от кровопотери. Врачи сказали, что такую травму может вызвать удар тяжёлым, габаритным предметом. Они сообщили в полицию, и к нам уже являлся хренов инспектор по делам несовершеннолетних. Допрашивал, состряпал какую-то казённую писульку и ушёл, крыса. Пригрозил, что проблемы для нас только начинаются. Но я клянусь, что никто её и пальцем не трогал! Рядом с ней не было ничего, что могло свалиться ей на голову. Самой ей тоже упасть было неоткуда. Этот удар – чистейшей воды сраная мистика, я не могу найти ему даже малейших объяснений.

Окончательно я понял, что дома творится какая-то душная дрянь, что-то тяжёлое и непостижимое, когда на следующий день заглянул в барсетку и обнаружил там всё, что исчезло из неё накануне.

Я никогда и ничего в жизни так не боялся. Я не сплю уже четыре дня, жена перестала разговаривать, только ревёт и смотрит с лоджии вниз, во двор. Мне страшно, Андрюх. Не за дочь страшно. За себя.

Павел залпом осушил очередной стакан, вытер со лба крупные капли пота и уткнул лицо в ладони. Озадаченно помолчав, Андрей встал с кресла и приобнял друга за плечи. Заговорил он, стараясь придать голосу успокаивающие интонации, но Павел дёрнулся, как будто его ткнули лезвием.

- Держись, дружище, - наигранно усмехнулся Андрей. – Тебе сложно поверить, но всё это пройдёт, развеется как дым, как кошмарный сон. Слушай, ну у тебя есть хоть какие-то предположения? Злых духов, призраков и вурдалаков исключаем сразу. Но ведь всё в этом рациональном мире имеет своё объяснение.

Павел отнял пальцы от влажных глаз и долго, с остервенением кусал прыгающую нижнюю губу. И наконец выдавил:

- Морда на стене… Теперь я почти уверен, вся эта муть идёт от неё, расходится по квартире как излучение. Но я вытравлю эту мерзость.

- Па-аш, ну мы же с тобой современные люди, - Андрей смотрел на друга с сожалением, как на тяжело больного. – Щас двадцать первый век, всех демонов уже победили человеческий разум, смарт-часы и адронный коллайдер. Тут либо какие-то фатальные неудачные совпадения, либо обычная задачка для криминалистики.

В зрачках Павла заплясал холодный огонь. Хрустнув костяшками пальцев, он медленно повторил:

- Не-ет. Я вытравлю эту мерзость.

***

Марго объявила войну еде. Она осунулась, под глазами набрякли сизые мешки, щёки ввалились как у беззубой старухи. С каждым днём женщина слабела и в конце концов почти перестала вставать с кровати. Павел пробовал кормить её насильно, но Маргарита как могла сопротивлялась, оплёвывая мужа непережёванной пищей. Тот не стал упорствовать и оставил свои попытки. Отвечать на любые вопросы супруга отказывалась. Только иногда начинала бормотать горячечную скороговорку: «Давай уедем… Давай уедем… Надо бегом бежать отсюда… Давай уедем».

За полмесяца после похорон дочери Павел ни разу не появлялся на работе, перестал отвечать на любые звонки и всё это время почти безвылазно просидел дома. Как-то вечером он попробовал уйти, чтобы до утра бродить по кабакам, заказывая в каждом из них всё больше выпивки и превращаясь в животное. Он мечтал хоть на время высвободиться из своей жизни, как из старого, изношенного костюма. Но жена, которую энергия отчаяния подбросила с постели, кинулась ему под ноги, вцепилась в них, завывая и в панике оглядываясь на дверь в тёмный коридорчик.

После того случая кое-что поменялось. Маргарита, по всей вероятности, всё-таки поняла, что слишком зависит от мужа. А тревожный лихорадочный блеск в его глазах делал её положение особенно шатким. Осознание этого положило конец бессмысленной, непонятно во имя чего объявленной голодовке.

К женщине возвращались силы, и теперь время она проводила в основном на лоджии, высунувшись в проём и неподвижным взглядом уставившись вниз, на серый пятак асфальта перед подъездом.

Супруги почти не разговаривали, обмениваясь за весь день двумя-тремя фразами. Но как-то дождливым вечером Маргарита, не постучав, вошла в комнату мужа. Павел был поглощён привычным делом – возил пальцем по экрану смартфона.

- Что? – процедил мужчина, не поднимая головы.

- Почему ты не хочешь уехать отсюда? – сдавленным голосом спросила Марго.

- А зачем? – Павел в раздражении скривил губы. Неопознанная, уродливая муть опрометчиво решила, что сможет поставить его раком, растереть как плевок, сделать жертвой обстоятельств. Объявила ему войну, и он этот вызов принял. А глупая, трусливая баба хочет, чтобы он сбежал, поджав хвост и поскуливая.

- Зачем? Тебе ведь не страшно жить в этой проклятой, страшной квартире… Всё время чувствовать рядом эту черноту, эту плесень, которая убила нашу дочь. Не страшно.

Павел устало закрыл глаза. Перед внутренним взором тут же ожила хищная физиономия со стены в коридоре. Вспомнился день, когда она вдруг отчётливо прорисовалась поверх только что переклеенных обоев, вылезла, как сорняк, из-под слоя побелки. У жены была истерика, не прекращавшаяся весь день. А Павлом овладело нервное, больное веселье – как в бреду.

- Нет, не страшно, - ответил мужчина, хотя в голосе жены не было вопросительной интонации.

- Конечно, ещё бы, - Маргарита посмотрела на него с ненавистью. – Зачем тебе бояться? Ты же на одной стороне с этой дрянью.

- Чего-о-о? – выпад был настолько неожиданным, что Павел впервые за время разговора оторвался от телефона.

- Что слышал, тварь! – захлёбываясь слезами, выкрикнула Марго. – Ты специально всё это устроил, козёл! Не ты выбрал эту квартирку, а? Не ты притащил нас сюда?

Павел изумлённо смотрел на жену и не мог узнать её. Перед ним бесновалась, размазывая сопли по щекам, незнакомая злобная баба. Растрёпанная и безобразная гарпия. Павлу захотелось ударить её, свалить на пол, пинать ногами по лицу, пока оно не превратится в кровавую кашу, и он не без труда перекрыл кислород этому ядовитому внутреннему пламени.

- Из-за тебя погибла дочь, урод, - продолжала бушевать ведьма. – У тебя нет ничего святого, мразь, ты даже на чужую память срать хотел - не побрезговал спереть из моего шкафа мамины драгоценности, куда ж ещё они могли деться?

- Ты чё несешь, коза? – каждое новое абсурдное обвинение того, что вылупилось из оболочки Маргариты, оглушало Павла всё сильнее. – Заткнись, я тебе сказал!

- Я всё про тебя знаю, - не унималась вторгшаяся в его пространство фурия. - Ты и меня держишь здесь на привязи, чтобы убить, избавиться от меня, только ждёшь подходящей возможности. Да, псина вонючая?! Ненавижу тебя, чмо, ненавижу!

Хлопнув дверью, баба выскочила из комнаты. А вскоре из-за стены донёсся звук разрываемой бумаги. «Обои», - догадался Павел и зло усмехнулся.

Плевать он хотел на эту безмозглую истеричку. Причём, не только хотел, но и плевал – прямо со дня свадьбы. Он и связался-то с ней исключительно ради статуса, чтобы не выпадать из компании друзей-женатиков. Но годы семейной жизни сделали его умнее. Уже давно крепла уверенность, что на самом деле ему не нужна ни эта бесполезная кукла, ни её соплюха. Которую он заделал по глупости, и от которой его, к счастью, избавил Горбоносый.

Далеко за полночь мужчина забылся тяжёлым, похожим на наркоз сном – вереницей перетекающих один в другой тягучих кошмаров. Когда он открыл глаза, в комнате хозяйничал яркий свет утра, в приоткрытое окно втекала свежесть, оставленная ночным дождём.

Павел поднялся с кровати и вышел из комнаты.

- Эй, ты здесь? - негромко позвал Павел у двери спальни жены.

Никто не отозвался. Мужчина заглянул внутрь – в комнате было пусто.

- Маргарита, - выкрикнул Павел, но его возглас, как брошенный в воду камень, утонул в мёртвой тишине квартиры.

Жены дома не было, хотя все её вещи никуда не девались. Телефон, без которого Маргарита не ходила даже в туалет, лежал на прикроватном столике. В злосчастном коридоре на полу валялись клочья содранных обоев. Но Горбоносый был на своём обычном месте – выкристаллизовался из тёмных, жирных пятен на свежей извести.

Для очистки совести Павел позвонил паре-тройке родственников и подруг Маргариты, которых знал, набрал наугад и несколько незнакомцев из её списка контактов. Ни у кого из этих людей супруга не объявлялась, и никто не знал, где она. Обеспокоенная тёща засыпала Павла вопросами, на которые у него не было ответов. Общая знакомая по университету заявила, что она бы на месте Маргоши уже давно слиняла от такого самодура и мужского шовиниста. Абонент, занесённый в память телефона под именем «Бывший Паша», сказал, что не видел Маргариту лет семь, и, к счастью, забыл, как она выглядит.

В полицию Павел заявлять не стал. Он не чувствовал никакой ответственности за судьбу этой женщины, и его с ней ничто не связывало. Ощущалось даже какое-то болезненное облегчение – как будто ему больше не нужно было отбывать повинность, которая долго не давала вздохнуть. К тому же, Павел догадывался: то, что утащило жену, не боится задержаний и арестов.

***

Сосед по лестничной клетке изумлённо поднял брови, когда увидел Павла на пороге своей квартиры. Раньше они лишь иногда встречались на площадке у лифта, обмениваясь еле заметными кивками. Вообще-то сосед недолюбливал Павла, потому что тот часто занимал его место на парковке. Но ещё больше его удивило, когда надменный тип, душевно улыбаясь, пригласил его заглянуть на минутку в гости, пропустить по рюмашке «Ред Лейбла». Ведь это не дело, когда соседи сидят каждый в своей скорлупе, и понятия не имеют, кто живёт у них за стеной.

Вначале беседа пробуксовывала, но после второго тоста заскользила с лёгкостью.

- Я так понимаю, давно живёшь здесь, а? – улыбнулся Павел, наполняя рюмки.

- С заселения, - кивнул сосед Максим. – А ты, значит, месяца три?

- Четвёртый. И всех знаешь уже, да?

- Ну, как сказать, всех… Тебя вот щас только узнал.

Павел расхохотался, стараясь казаться расслабленным и дружелюбным. На самом деле, прокатившийся тёплыми волнами по пищеводу алкоголь нисколько не размягчил его. Слишком большое значение имело то, что он пытался выудить из соседа.

- Да-да, - согласился Павел. – Но всё-таки, ты тут дед, всё видел, всё слышал. Например… Что б спросить-то у тебя, чтобы ты мог показать свою осведомлённость? Ну вот, по-любому знаешь, сколько у этой квартиры владельцев сменилось.

Максим наклонил голову, перестал улыбаться и сощурил глаза:

- Не соврать бы, по-моему, ты пятый. Ведь так? Здесь никто не задерживался дольше, чем на год. Не знаю, надо тебе это говорить или нет, но ты сам спросил… Прошлый владелец тебе, конечно, ничего не рассказывал?

- Нет, - подался вперёд Павел.

- Ну, в общем, у квартирки твоей не очень хорошая история. Первый хозяин, мы вместе заселялись, я его неплохо, в общем знал… Наложил на себя руки как-то по осени. Просверлил себе черепушку сверлом толщиной с вот этот палец. Охереть, ну. Вдова квартиру продала модной, распиаренной художнице с тараканами в башке. Та, через какое-то время окончательно умом поехала: стала с чертями общаться, в простыне ночью по подъезду бегать, на дверях какие-то знаки красным рисовать, ну и всё в таком духе. После того, как её на принудительное закатали, был ещё мужичок. Вроде, коммерс какой-то. Точно не знаю, очень скрытный типец был - ни «здрасьте», ни «до свидания», ни с кем не контачил. Тот просто ласты склеил, не знаю, от чего. Хотя и не старый был. Недели две, что ли, пролежал, пока вонь по этажам гулять не пошла. Тогда только дверь вскрыли.

Блеснув мутными огоньками в глазах, Максим отправил в пасть кусок сыра и продолжил:

- Ну и тот, кто тебе продал - Густавыч… С большими странностями был мужик. У того в пожаре сгорел тут кто-то. Я не расспрашивал, кто, а он не говорил. То ли жена, то ли, говорили, старух каких-то он к себе таскать стал, я хрен знает зачем, и одна из них, типа, и погорела. Вот так как-то, дружище. Но ты эт всё сильно-то в голову не бери. Ну и это… шапочку из фольги начинай носить, что ли, хахахахаха.

Павел не поддержал смех гостя. Изображать беззаботность уже не получалось.

- А ты же с этими хозяевами общался? - спросил мужчина. – Ничего странного они не говорили? Ну, про квартиру…

- Да они ж все с припиздью были, - отмахнулся Максим. – Ты вот первый тут нормальный. Чего только не несли, я ж эту муть не запоминал. А чё это ты спрашиваешь? Голоса из розетки слышать начал?

Гость снова сально расхохотался. Павел уже с трудом удерживал в берегах бурлящее желание пинками вытолкать его за дверь.

Когда Максим наконец засобирался домой, Павел завёл его в коридорчик, где обитал Горбоносый, и указал на стену:

- Смотри, прикол. Видишь эту рожу на обоях?

Сосед недоумевающе вглядывался в россыпь тёмных отметин:

- Какую ещё рожу? Пятна вот вижу какие-то…

- А-а, ладно, забудь, - махнув рукой, Павел улыбнулся с видом человека, который не хочет объяснять очевидный смысл шутки.

- Что-то хозяйку не видно твою, - уже перешагнув порог, заметил сосед. – Куда делась-то?

- Отправил на перевоспитание. К матери, в деревню, - отрубил Павел и захлопнул дверь. С полминуты постоял, привалившись к стене в прихожей, и ему казалось, что он отчётливо слышит гулкие ухающие отзвуки собственного голоса.  (окончание в комментариях)

ПОЕДИНОК

Вытек глаз, рёбра проткнули лёгкие… Скоро бой закончится, а я стану куском агонизирующего мяса.

Тогда придёт тварь. Вот она, притаилась в углу дрожащей грудой бесформенной плоти. Меня будут неторопливо жрать, пока жажда жизни не пересилит боль, и я не начну вяло отбиваться. Потом он отзовёт её, оставив меня выть от боли в срастающихся костях и встающих на место суставах. До следующего раза…

Может, сдаться? Пускай подавится… За все годы я даже коснуться его не смог…

Но тут я увидел царапину. Там, где обломок лучевой кости задел скулу соперника.

Я сплюнул кровь и оскалился, сжимая изломанные пальцы.

Dum spiro spero, сука!

РАБОТНИК МЕСЯЦА

Катана чуть дрогнула, срезав клыкастую голову коренастого вампира. Курт крутанулся, отбросив пинком второго – прямо под «Страйкер» Гектора. Картечь изорвала тварь, забрызгав кровавыми ошмётками серую форму поручителей.

- Говорил – утром надо идти, - буркнул Гектор, отбрасывая пустой барабан.

- Крайний срок доставки – полночь, - огрызнулся Курт, - Ты даже не думай мне статистику портить! И не щёлкай хлебалом – ещё баба осталась.

Девушка нашлась в чулане – связанная и необращённая.

- Брюхатая… - Гектор растерянно заморгал – Она же неделю как опростаться должна…

- Что в контракте сказано? – перебил его напарник.

- Только ребёнок…

Курт вздохнул и достал зазубренный нож.

-Придержи, чтоб не дёргалась…

Девятая глава - здесь.

1.

- Ты идешь?

Платформа освещается только одиноким фонарем. Огромная тень безумной девчонки падает на землю за ее спиной и размахивает руками, как хозяйка.

- Ты чего встал, Мишка? Испугался Требухашки? Нет его здесь, улетел он, а если вернется мы встретим.

Ситуация. Остаться в полупустой электричке и ехать дальше, неизвестно куда без денег? Или выйти в ночь на станции с полубезумной девчонкой, у которой в портфеле острый нож? Времени “на подумать” совсем не осталось и Лиза меняется в лице. Она поняла. Она увидела что-то в моих глазах. Сумасшедшие люди они невероятно наблюдательные и хитрые, насколько я знаю.

- Я не поняла, - медленно говорит Лизка и я жду ее неадекватной реакции, жду когда она выйдет из себя, выхватит нож, отбросит в сторону ненужный чемодан и бросится ко мне, в вагон. А потом не думать о том, какого пола существо перед тобой, схватиться руками за поручни - изо всех сил пнуть ее ногой в живот, неожиданно, чтобы не успела осознать и пока она встанет, пока придет в себя электричка тронется и закроются двери. Никто даже не увидит что произошло и мы больше не увидимся.

- Я не поняла. Ты что здесь делаешь? Он мой.

Холодное железо мягко упирается в затылок и ощутимо толкает, так что я ударяюсь подбородком о грудь, клацая зубами.

- Выходи из вагона. Быстро.

Что-то острое упирается между ребрами и вынуждает слушаться. Мужской голос. Такой знакомый. Такой жуткий. Он странно шепелявит, пришепетывает, присвистывает. Жутко. Это страшнее Требухашки, то, что толкает меня сзади. Я слышал этот голос во сне и я слушаюсь. Слишком много оживших снов за последние сутки где-то по дороге я растерял всю свою самоуверенность и чувство юмора.

- Но он мой, дядя Юра, - жалобно просит Лизка. Она отходит на шаг - дает мне пройти и я вижу тень, которая накрывает нас с головой. Большая тень с отростками за спиной. Черт! Я оборачиваюсь и вижу, того, кто спускается следом.

Это мужик. Небольшого роста, неряшливо одетый - порванная тенниска, мятые и грязные джинсы, в руке поварской секач - мясницкий нож. Я когда-то видел такой за работой в ресторане и выглядит это изделие жутковато.

Он мягко спрыгивает на перрон ни на секунду не отводя от меня взгляда прищуренных глаз, топорик-нож занесен и готов рубить мясо. Деваха маячит за спиной и я стараюсь держать их обоих перед глазами, но урод машет ножом, отгоняя меня на место, как перепуганную курицу.

Лицо у него изуродовано, нет времени рассматривать, но я уловил каждую деталь. Лица нет, как будто он вышел живым из пожара, но не обгорел, просто огонь сожрал выступ его носа, губы, перемешал кожу на лице, и вдавил глаза глубоко в череп. Щеки опали и высохли. Лица нет, есть только дыры. Он замечает мой взгляд и довольно улыбается, зубы как ни странно на месте и выглядят нормальными.

За спиной ничего - никаких крыльев, показалось, наверное. Что-то я начал скучать по загранице, местные реалии как-то совсем не радуют. Провинция, хули. Маньяк на маньяке.

Двери электрички с шипением захлопнулись и я остался наедине со своими новыми знакомыми.

***

Один нож спереди другой за спиной. Если броситься на мутанта и вырубить его сучка может подрезать сзади. Да и он не прост судя по всему, я вижу как он держит нож, как покачивает лезвием, как отставил левую руку и держит дистанцию. Взгляд внимательный и ловит каждое мое движение. Нет, этот чувак совсем не прост - его так просто не взять.

- Ты назвала имя. Я заинтересовался. Всё. Парень мне не нужен.

- Что?

Я слежу за ее тенью, если дернется прыгну в сторону и будь что будет. Побегу по рельсам. Я моложе - смогу уйти.

- Ты говорила с этим и вспомнила имя монстра, который сожрал мое лицо. Почему?

- Этот сказал, что его преследует крылатый монстр, я и приплела Требухашку.

Мутант зашипел как змея и сделал выпад в пустоту, но я все равно автоматически дернулся уклоняясь.

- Если бы маленький урод преследовал его, то далеко бы парень не ушел. Придумывает. Наркоман, наверное. Все вы наркоманы - новое поколение.

Тень дергается за спиной и я оборачиваюсь. Девка ухмыляется и играет с ножом. Мужик играет со мной - еще один выпад и я еще раз вздрагиваю. Ни одной живой души вокруг. Когда там следующая электричка? Утром?

- Что вы хотите? - голос становится тонким, как у подростка.

- Что ей надо, она возьмет. Бояться нужно не монстров, бояться нужно живых людей.

- Таких как ты?

Лизка охает за спиной и я жду нападения, готов, но она на месте, кружит как лиса вокруг добычи. Мутант раздвигает свои щелки в улыбке.

- Именно.

- Я бы на твоем месте боялся Требухашку. Второй раз осечки не будет.

Красное пятно морды становится белым и рожа мутанта дрожит, как тесто во время готовки. Слюна вытекает из правого угла рта. Лизка ругается сзади. Я сжимаю кулаки и улыбаюсь.

- Требухашка оставил тебя в живых один раз не для того, чтобы ты продолжал, ЮраБезотчетсва.

Я угадал и он завывает, рычит как мотор, но не нападает. Следит за моей ухмылкой дырами своих глаз.

- Кто ты такой? Откуда ты знаешь.

Свистит нож и я успеваю отскочить, не задумываясь ладонью слева направо прилетает затрещина и Лизка кружась вокруг своей оси отлетает назад. Нож падает вниз, со склона в траву и она с воплями бросается за ним. Мы остаемся на платформе одни. Нюанс - я вижу, что противник щурится - плохое зрение. Интересно насколько плохое?

- Я - посланник. Я - парламентер Охотников. Пришел с белым флагом, - говорю первое, что в голову придет, но мне кажется верят.

- Охотников?

- Я специально искал тебя, чтобы передать послание от Требухашки.

Деваха уже нашла нож, и карабкается на платформу, на четырех ногах, как паук - нож она держит по - пиратски в зубах. Урод жестом останавливает ее и поворачивается ко мне.

- Какое?

- Охотник и Требухашка хотят, чтобы ты завязал. Второго шанса не будет.

- С чем завязал? - он внимательно смотрит и луна блестит на кончике ножа. Девчонка тяжело дышит и готова прыгнуть в любую секунду.

- Ты знаешь.

- Или что?

- Или они вернутся.

Я жду только знака. Первого резкого движения - удара. Я готов драться, уже готов - разговор дал мне время собраться. Вырублю двоих, может отделаюсь неглубокими порезами. Девка - дура, этот опасен. Гребаный Чикатилло - его нужно давить первым.

- Парламентер. И как ты нас нашел парламентер?

- По крыльям, - говорю я, - сильно воняют.

Мутант опять меняется в лице, никакого самоконтроля.

2.

Кажется тень с крыльями, что я заметил краем глаза была совсем не случайной. Где-то я “попал”.

- Воняют? Ты чувствуешь их?

- Да. Потому я и парламентер. Могу найти вас по запаху. Что тебя, что Лизку.

Маньяк поднимает нож и поигрывает им.

- Но у нее ведь нет…

Девчонка злобно хихикает. Сейчас я контролирую взглядом обоих, но не контролирую разговор. Меня уже поймали на вранье или еще нет?

- Все у нее в есть. Просто я их вижу, а ты еще нет.

- О, - говорит деваха и вращает глазами, ухмыляясь, - я же говорила. Я чувствую их, чувствую как они растут.

Он смотрит на меня внимательно. Смотрит и о чем-то думает, что-то решает. Я выпрямляюсь и пытаюсь расслабиться.

- Ну так что мне передать?

Стараюсь говорить громко и уверенно, но голос, падла, выдает.

Он молчит и внимательно смотрит на меня, я вижу как пляшет кончик лезвия, нарезая дуги из воздуха. Напарница нетерпеливо подпрыгивает и смотрит то на меня, то на него. Пауза затягивается и я теряю уверенность, капля за каплей.

- Дядя Юра, я закурю?

- Заткнись. Много кудахчешь, дура.

Он смотрит. Я смотрю. Напряжение можно черпать ложками просто из воздуха. Девчонка лезет в портфель и грязно ругаясь отбрасывает пачку в сторону.

- Эй, парламентер Мишка! Закурить не будет?

- Не курю.

- А, ну да.Ты говорил.

Она нервно осматривается по сторонам и плюет под ноги.

- Курить охота. Дядя Юра, давай в город смотаемся. Ты Жигуленка спрятал у кладбища, как всегда?

- Заткнись, дура, - не выдерживает он и говорит со мной, - Как же я домой вернусь? Что жене скажу? А с этой что делать? Её сразу менты примут, она охранника в торговом центре убила.

(Я в курсе)

- А что? Он сам полез, - возразила Лизка. - Нечего руки распускать было.

- И что мне с ней делать?

- Мне все равно, - говорю, - делай что хочешь.

Он вдруг резко выбрасывает руку и нож кувыркается в воздухе. Я бы даже не успел ничего понять, если бы целились в меня. Не успел бы среагировать, но на этот раз хрипы не мои.

Бедная девчонка схватилась обеими руками за горло, хрипит, пытается что-то сказать и падает на колени. На секунду кажется я вижу маленькие крылья, одинокое перо на холодном бетоне и потом только кровь заливает все у ее ног. На моих глазах еще никогда не убивали человека. Так нельзя! Да какая бы она ни была. Я поворачиваюсь, но поздно. Первый удар в кадык, так что захлебывается дыхание и красный поток крови в глазах, потом несколько толчков в живот, тяжелый удар приходится по затылку и я обнимаю темноту.

***

Опять сон. Я понимаю что это он, но все так реалистично и я внутри всеми четырьмя чувствами. Это сон, но управлять им я не могу, как и выйти в реальность.

Чертово подсознание. Вспоминаем еще один страх, ты - глубинная тварь? Начали с боязни воды, продолжили боязнью высоты и что на очереди? Опять эпизод из детства?

Я иду по школе. Это холл. Слева раздевалка, справа классные комнаты и музей ВОВ. Впереди центральный вход (или выход,с какой стороны смотреть) я следую туда.

На мне белая рубашка, пиджак тесный в плечах и наглаженные брючки. Сегодня 5-й А дежурный по школе и я должен стоять у входных дверей. Проверять сменную обувь. Записывать опоздавших, здороваться со всеми и помогать родителям советами. Всегда хотелось попробовать, покрасоваться перед девчонками, и вот я здесь.

Я очень ответственно отношусь к своим обязанностям. Учителя хвалят меня. Классная хвалит меня. Даже техничка улыбнулась и потрепала по голове, а я все проверяю и проверяю "сменку". Заставляю переобуваться тех, кто не сделал этого, отправляю домой тех, кто забыл сменную обувь. Все по правилам. Сегодня мне не нужно идти на первый урок, потому что я нужен на посту.

Звенит звонок, сначала один, потом второй и третий - "школота" бежит по классам, расходятся учителя и холл понемногу пустеет. Я остаюсь, чтобы записать опоздавших и передать списки техничке. Она улыбается и тоже скрывается на втором этаже.

Дежурный всегда остается один. Я прикрываю двери, чтобы не гулял по этажу сквозняк, когда вижу как приближаются еще опоздавшие. Они идут через школьный двор не спеша, смеются и машут пакетами с парочкой учебников. Старшаки. Местные второгодники. Длинного зовут вроде Слава.

Я возвращаюсь на пост полный решимости и целеустремленности.

- Ты чего малой? - спрашивает Слава и друзья его округляют глаза и ржут, некрасиво, как кони.

- После звонка нельзя, - говорю я, придерживая двери.

- Чего?

Они ржут всем стадом и Славка толкает дверь. Я упираюсь ногами и пыхтя удерживаю первую атаку.

- Ты чего? - дальше он наворачивает такую матерщину, что у меня мелкого даже не остается воспоминаний, я просто не знаю этих слов на тот момент.

- После звонка нельзя,- говорю я, представляя себя как минимум неуловимым мстителем среди белых офицеров. Если бы у меня были очки на носу, я бы их сейчас лихо поправил, как Валерка в кино.

Стадо вдруг ухает и втроем налегает на дверь, я пытаюсь удержать и отъезжаю в сторону как на коньках вместе с ней. Парни пробегают мимо не обращая на меня внимания и бегут в раздевалке. Только старший остается и я иду к нему с гордо поднятой головой.

- Мне нужно записать ваши фамилии и класс.

Он молча толкает меня обоими руками в грудь и я лечу на пол, спиной вытираю там, где наследили десятки школьников и прошлась мокрой тряпкой уборщица. Второгодник подбегает и добавляет мне по заднице пару раз с ноги. Я пытаюсь увернуться, закрыться руками и один удар попадает по пальцам. Слезы унижения перемешиваются со слезами боли. Старшак уходит, а где-то вдалеке ржут его друзья.

Весь в слезах и всхлипывая поднимаюсь,мокрый и грязный от пыли - стараюсь отряхнуться и не по-мужски плачу, не могу остановиться.

А мимо проходит шестой “Б” на музыку и они смотрят на меня. И я прячу взгляд, но никак не могу остановиться. И хоть я знаю, что она тоже идет в тех рядах, я знаю, что нельзя так себя вести в глазах той самой первой, я все никак не могу остановиться.

Страх номер три.

Унижение. Слабость. Невозможно дать сдачи. Почему этот сон вернулся? Что послужило толчком?

И чем это так воняет?

От автора:

Вот такие пироги. Продолжение в субботу.

Требухашка на Автор Тудей - тут.

«Ай, рядовой Morgenshtern тут, сука… Ай, готовьте пушки, йей, йей…» - Вячеслава передернуло, и он быстро переключил на следующий трек в своем приемничке, где было несколько сотен песен, перекинутых соседом Гришей на флешку. Его просили загрузить хорошей музыки, чтоб в дороге скучно не было, а в итоге приходилось слушать помесь старых рок-групп, шансона и вот такой молодежной музыки.

«Интересно, почему он решил, что я слушаю такое? Попросил же по-человечески: накачай музыки в дорогу, просто чтоб играло и скучно не было. Нет, дядя Слава, держи говно!» - настроение немного испортилось. Сотни километров не хотелось преодолевать под плохую музыку, поэтому приемничек пришлось выключить.

Звуки мотора были куда приятней. Старенькая оранжевая Нива была всего на десяток лет младше самого Славы и работала как часы. Все благодаря тщательному уходу и регулярным ремонтам. Новую машину покупать не хотелось, потому что, во-первых, старая все еще ездит, а во-вторых, старое, оно привычней как-то. Сложно объяснить это чувство привязанности, но сидеть в практически спартанском салоне без удобств почему-то было комфортнее, чем в самом современном автомобиле.

Ну или Вячеслав очень убедительно врал самому себе. В конце концов, куда проще убедить себя в том, что ты аскет, чем в том, что ты бедный. С другой стороны, удобства современного мира ему были чужды. Отработав всю жизнь на заводе и живя в старой хрущевке, он привык существовать без излишеств. Пенсионные надбавки «за вредность» почти покрывали траты на лекарства, так что было ему еще грех жаловаться.

Да и какая разница? Все равно в машинке удобно, все нужное для похода находится в просторном багажнике. На уютном заднем сидении, рядом со следом от рвоты, сумка с продуктами, на переднем – термос с чаем. Жить можно, музыку бы еще нормальную. Приемник был хоть и старый, но работал как Нива. А Нива работала как часы.

Вячеслав решил посмотреть на время. Он поднял руку и глянул на наручные часы. Они не работали. Где-то кто-то говорил, что это признак скорой смерти. Некоторые вещи умирают немного раньше своих хозяев. Или одновременно с ними? Или немного позже? Сложно разбираться в приметах, когда ты о них ничего не знаешь.

Но Вячеслав об этом не думал. Быт был налажен, ему все нравилось, да и скоро все проблемы пройдут. Не может не пройти. Боли в груди докучали все чаще, уже и кровь во время кашля появлялась. Старость и последствия тяжелой работы дают о себе знать. Но организм, в целом, был крепок. В 58 лет далеко не каждый способен собраться, сесть в машину и ехать сотни километров в поисках неизвестно чего. А Вячеслав Николаевич смог. Три года пенсию откладывал, и смог.

Из мысленного потока его вырвала появившаяся на горизонте деревня. Еще один пункт назначения в долгом путешествии. Подъезжая ближе, можно было увидеть черные провалы выбитых окон, покосившиеся заборы, небольшую снежную корку тут и там и легкую атмосферу безысходности. «Мертва» - подумал Вячеслав и подъехал поближе. Дорога из асфальтовой превратилась в грунтовую, старенькую Ниву начало бросать туда-сюда на ухабистых ямах. Подъехав к первому попавшемуся домику, он огляделся по сторонам. Рядом никого не было, можно было немного расслабиться. Выключив печку и мотор, Вячеслав надел беруши, поверх них наушники, достал двуствольное ружье с заднего сиденья и вышел из машины. Он с силой захлопнул дверь, но звуков слышно не было. Это значит, что беруши вставлены правильно и уровень шумоподавления был стопроцентный.

Повесил ружье на плечо, Вячеслав достал из кармана зеркало и протер его. Такая полезная штука нужна, чтоб время от времени наблюдать за тем, что происходит позади. Нужно просто ходить все время с протянутой рукой, как бедняк, и поглядывать время от времени на отражающую поверхность. Это выглядело смешно, но деревня мертва, поэтому некому назвать Вячеслава дураком.

Теперь предстояла самая неприятная задача – обход домов. Нужно было найти следы, какие угодно: дневники, сломанная мебель, окровавленные иглы. При виде последних Вячеславу всегда становилось не по себе: обычно это родители протыкали барабанные перепонки собственным детям, чтобы защитить от мучений. Последних, разумеется, никто не спрашивал. Помогало ли это? Навряд ли, потому что детей ни в одном населенном пункте замечено не было.

Дальше дело было за малым. Домов было всего на две улицы, каждый осматривался минут за пять. Первая попавшаяся изба была без входной двери. Старая, побитая жизнью, с потемневшими от времени бревнами, она стояла особняком. Дверь обнаружилась не совсем там, где должна быть – в кустах. Вячеслав поднялся на крыльцо, половицы скрипнули. В самом доме было пусто, кругом лежала перевернутая мебель, крови не было. «Ушли в лес» - подумал Вячеслав и продолжил поиски. В одной из комнат на полу лежала разбитая божница – полка, на которой стояли иконы. У Вячеслава что-то передернуло внутри, было нехорошо, что изображения святых вот так валяются по всей комнате.

Он потратил немного времени перед тем, как продолжить поиски. Полочки прибивать было муторно, да и в случае ремонта нельзя было следить за спиной, поэтому все иконы были поставлены на небольшой стол. Туда же отправилась и библия. Несмотря на жизнь в СССР, в Бога Вячеслав верил, но вспоминал о всевышнем лишь время от времени. Сейчас же он удосужился зажечь лампадку и помолиться за души усопших и за успех в своем деле. Делал он это как умел, а, учитывая его скудные знания в теологии, не умел вовсе.

Последней непроверенной комнатой, как оказалось, был санузел. Войдя внутрь Вячеслава чуть не вырвало. Сладковатый запах уже слегка распространился по помещению. Унитаз был сломан, как и раковина. «Зачем кому-то ломать унитаз?» - думал новоиспеченный следопыт. Последним непроверенным местом была ванна, спрятанная за шторкой. Когда Вячеслав приоткрыл ее - сдержать рвотные позывы не удалось, и содержимое вырвалось прямо на лежащее в ванной тело. Это была девочка, умершая несколько дней назад. По крайней мере, так хотелось думать. Засохшие кровоподтеки из ушей и отсутствие глаз говорило о том, что родственники или мучали ее в порыве безумия, или пытались защитить от опасности. Шея была перерезана, белая кофточка была разукрашена кровавыми пятнами.

Вячеслав выбежал из ванны на улицу. Глаза слезились, легкие сдавливало, но свежий воздух помог прийти в себя. Вытерев остатки рвоты с бороды, он выматерился. Упершись о столб крыльца, следопыт-недоучка глубоко вдыхал и выдыхал, пытаясь прийти в себя. Мысли в голове постепенно переставали путаться. Одна из них становилась все четче, и говорила, что раз тело не сгнило, то кот где-то близко, а значит поиски подходят к концу.

Дышать было тяжело, но что-то внутри заставляло Вячеслава двигаться дальше. Поэтому он, в полуобморочном состоянии, направился к своей Ниве. Открыв дверь, пенсионер упал на сидение и закрыл глаза. По телу прошла волна слабости. Если труп почти не разложился, то значит цель недалеко. Это хорошо, если посмотреть с одной стороны. С другой стороны, все очень плохо.

Встреча с так называемой «судьбой» была и пугающая, и привлекательная одновременно. Главный страх детства против возможной мести. Жалеть было нечего – Вячеслав был одиночкой уже много лет, да и жить ему оставалось совсем немного. Но внутри сидело какое-то неприятное чувство ужаса, которое парализовало тело.

Это ведь нужно встать и выйти, а так хочется просто развернуться и уехать. Приложив все силы для того, чтобы не сбежать, Вячеслав залез в бардачок и достал оттуда две гранаты. Они, по виду, были старые, но какое это имеет значение? Одна такая штука способна убить слона или медведя, если правильно ее кинуть. А их здесь целых две. Значит можно убить двух слонов или медведей. Жаль только, что его добыча сама охотится на медведей. Это случается зимой, когда люди в одной деревне съедены, а до другой еще далеко. В таком случае у спящего мишки в берлоге появляется гость, который медленно сжирает его.

«Спокойно, Слава, надо взять себя в руки. Я же не дебил проехать сотни километров, чтобы потом развернуться и укатить домой. На счет три я встаю и выхожу на улицу. Раз. Два. Два… Два с половиной… Три» - Вячеслав говорил громче обычного, ведь сложно, не слыша себя, рассчитать нужный тембр голоса. Затем он открыл двери машины и вышел на улицу. Холодный ветер подул в лицо, придав бодрости.

Он знал, что нужно искать. Расплавленные вещи. Коты любят ссать по углам, а у этого моча страшно воняет и немного плавит все подряд. Зверь никого не боялся, так что метил территорию где хотел. Так кошак создавал след, по которому и ехал Вячеслав. Где-то деревце «упало», где-то просто как будто куска железа нет. Где-то машина перевернута.

Хорошо с было с городскими котами. Он тебе нассыт мимо лотка, а ты его об стенку за это кинешь разок и все. Вот только кидать больше некого было, это Вячеслава все кинули. И жена, и дети, и собутыльники и даже его кот, который ушел смотреть рыбов на рынок и не вернулся. Почему, спрашивается? Он что, плохой человек? Никому же зла не делал никогда в жизни.

Видимо, грех все же какой-то был, и сейчас его приходилось отрабатывать. Все заканчивалось, другие дома не было смысла смотреть, ведь зверь, скорее всего, был в лесу и спал. Славу так захватила эта идея, что он буквально ринулся искать следы. Обычно они были на столбах или заборах, но могли присутствовать и на покосившемся домике.

Вячеслав представил, как встретит кота где-то в берлоге, наверняка спящим. После плотного перекуса человечиной он мог по несколько дней валяться не пробуждаясь. Так что вполне возможно, что можно будет тихонько подобраться и также тихонько подорвать его гранатой. Потом пойти к Ниве, достать канистручку с бензином, поджечь остатки твари и уехать домой.

От вероятного исхода событий его отвлекла мысль. «Обернись» - говорила она. И тут Вячеслава как током ударило, ноги стали ватными, под ложечкой засосало. На несколько мгновений он даже перестал дышать. Зеркало. Пока он раздумывал над планом, он забыл достать зеркало. А значит спина была не закрыта.

Медленно, он обернулся. В метре от него стоял огромный кот. Он был весь черный, только желтые глаза хищно смотрели на добычу. Хвост был длинным, размером с человека. Хищная пасть скалилась, длинный язык облизывал ряды острых зубов. Тут и там не были шрамы от многих битв. Видимо, медведи постарались. Или кто пострашнее медведей. Ведь если такая тварь спокойно себе живет, то могут существовать и другие мерзкие создания. Поза у кота была такой, будто он готовился прыгнуть на свою жертвую. Прыжок занял мгновение. Будто в замедленной съемке Слава видел, что зверь сейчас вцепится ему в шею.

***

- А ну! Вон, машину видишь? Давай туда. – Скомандовал человек в форме.

- Понял. – За рулем полицейского бобика сидел стажер. Экипаж этого и еще нескольких автомобилей прочесывали маршрут от Железнодорожного до Здравницкой. Их целью была поимка маньяка или даже группы лиц, едущих по заброшенным деревням и убивающим людей. Хотя не брезговали они и обычными автомобилистами. Если человек вышел справить малую нужду на улице и эти товарищи проехали мимо, то пиши пропало.

- Так, ты новенький, так что будь готов к чему угодно. Лишних движений не делать, ждем подкрепления и готовимся к бою. Все понял?

- Так точно. – Сказал Смирнов, от напряжения кончики пальцев на руках побелели. Что это были за мрази такие? За неделю под корень уничтожено пять деревень и убито несколько автомобилистов. Причем места выбирались очень основательно. Населенные пункты были полузаброшены, там ютилось 10-20 человек от силы. И всех убивали и утаскивали куда-то. Никаких тел, в худшем случае пятна крови. В течение пары дней по телевизору было рассказано много ужасных версий. Кто-то говорил, что это сумасшедший игроман купил ружье и пошел играть. Другие рассказывали о неадекватном мигранте, целенаправленно приехавшем убивать людей. Третьи предлагали более здравые версии про инопланетян и сатанинских слуг.

По описанию подозреваемые ездили на Ниве оранжевого цвета. По приказу все подобные автомобили обыскивались, а недавно на камере одного из городков были увидены номера. Владелец Нивы - Палченко Вячеслав Васильевич тут же был объявлен в федеральный розыск.

Подняли всех, кого только можно. А хуже всего то, что СМИ все больше трубили о «Сибирском Чикатило», который ездит по деревням и убивает людей. Сейчас они напали на след подонка. О разыскиваемом рядовые сотрудники не знали ничего. Зато интернету было все известно, так на «Пикабу» кто-то выложил пост о биографии человека. Говорят, что в детстве он жил в деревне между Мурманском, Пермью и Киевом. Она была небольшой, всего в две улицы. И там начали пропадать люди. Сначала грибники, потом охотники, потом старики. В какой-то момент люди запирались по домам с заходом солнца и не отпускали детей гулять без присмотра.

При СССР можно было мобилизовать большое количество милиции, что власть и сделала. Да только это не помогло – стражи закона тоже исчезали друг за другом. А в один день, ближе к совершеннолетию Вячеслава, из ночной деревни ушли все. Остался только он, один дед, который был глухим и, как Вячеслав потом описывал следователю, местный дурачок, который проткнул себе иголками глаза и барабанные перепонки.

Милиция тоже вся пропала. В ту роковую ночь единственный свидетель, не считая сумасшедшего пенсионера и умственно отсталого парниши, крепко спал и был таков. Допрашивали долго. Пытались выяснить мотивы и ход преступления еще дольше. Следователи обнаружили, что люди самостоятельно ушли в лес и разом исчезли. А потом, в один миг, все прекратилось.

Не все верили такими страшным событиям. В комментариях были герои, которые, перекрикивая друг друга, писали бессвязные куски текста о котах и лампах. Потом кто-то скинул грустный ответ о том, как его в детстве не любили, и он тоже чуть всех не убил, и началась волна постов на тему: «Как я чуть не стал маньяком в детстве». Про историю с настоящим маньяком, по традиции, все забыли. Все кроме Вадима.

Когда машины подъехали к деревне. То полиция увидела кровавый след, тянущийся от центра одной из улиц в дом.

- Ох ты ж блять! – Констатировал ситуацию начальник Вадима. Затем достал рацию, и попросил сотрудников не выходить из автомобиля раньше времени. После была описана ситуация и запрошено подкрепление.

Уже через пол часа в деревне скопилось несколько десятков человек. Один из полицейских вел переговоры с маньяком по рупору. Тот во всю шел в отказ и говорил, что он всех их поубивает, если они не отступят. Тогда было принято решение брать дом штурмом. Люди вооружались, каким-то неведомым образом рядом появились репортеры, готовые заснять происходящее в прямом эфире.

«Первая неделя и вот такая херня.» - думал стажер. Он не прислушивался ко внутреннему голосу, который буквально вопил и требовал уезжать. Другие, возможно, тоже слышали свои внутренние голоса, но чувство долга было куда громче.

А потом зазвучало пение. Оно было приятным и убаюкивающим. Стажер захотел спать. А пока он засыпал, руки сами тянулись к пистолету. И сон его был долог, не было слышно пальбы, взрыва автомобиля и не было видно крови и смертей.

***

Кот Баюн переждал бойню в домике. Отрадно было понимать, что несколько десятков человек перестреляли друг друга. Всем ведь известно, что гипноз и убаюкивание – его стезя. Он мог зачаровывать людей взглядом, был достаточно быстр для того, чтобы убивать своих жертв в считанные секунды, а волшебное пение сводило смертных с ума.

Люди были глупыми и не знали всего этого. Но их становилось больше. Пропитание было добывать сложнее, особенно осенью, когда нужно было набирать вес для холодов. Поэтому в начале он выманивал по несколько человек из городков и деревень. Мало, хватает только для жизни впроголодь, но всяко лучше, чем вовсе не жить.

Последнее время он все больше хотел есть и был все менее терпеливым. Наверное, это потому что кот вступал в пору своей юности, когда сил много, но и есть нужно еще больше. А последний год был вовсе сам не свой. Чтобы его не нашли, он то и дело кочевал от места к месту. Конечным пунктом путешествия был Восток. Люди, которые там живут, называют это место Якутией, там разного рода твари могли жить на безграничных просторах и общаться друг с другом.

Местные духи не были жадными и могли приютить на бескрайних землях даже самых прожорливых существ. Ближе к горным хребтам начали встречаться небольшие деревни в которых жило по 10-20 человек. Легкая добыча, способная насытить желудок. А потом оказалось, что люди рассказывают про какую-то убийцу, который потрошит целые деревни. Они начали бояться, но Баюна это мало беспокоило.

Но один человек гнался за ним. Это случилось после начала пути, когда было съедено несколько деревень к ряду. Человек был громким, навостренные уши слышали его за десятки километров. Слышал Баюн и о новостях, его боялись, как и раньше. Это было хорошо.

В очередном селе он подкараулил назойливого человека. Для того, чтобы дезориентировать его, кот оставил мертвую девочку в одном из домов. Когда оранжевая машина подъехала к деревне, из нее вышел бородатый старик. Он был не обычен, ведь пение баюна на него не действовало. Глухой что ли? Наверняка, старые люди чаще других глухие и тупые. Когда кот смотрел в окно, то увидел на человеке странную одежду, надетую на уши. Тогда он стал ждать.

Человек был дураком. Он испугался мертвого ребенка, а когда выбежал на улицу, совсем забыл о предосторожности. Убить его было нетрудно. Баюн вонзился старику в глотку, а тот даже ничего не успел сообразить. Но где-то вдалеке слышался шум двигателей. Люди, много людей ехали в деревню. Баюн взял тело жертвы и оттащил к дому. После чего стал ждать.

Всего несколько десятков минут прошло, а у входа в деревню собралась целая толпа смертных. Они прибывали и прибывали. Запах говорил, что они готовились к бойне. Главный человек вел с котом переговоры. Но кот не дурак, в отличие от человека. Он перенял голос одного из убитых людей. И начал тянуть время. Нужно было, чтоб собрались все. Спустя пол часа так и произошло. Дорога была пустой, на километры от села никого не было.

И кот начал петь. Приходилось потрудиться, ведь околдовать всех было достаточно трудно. Но это дало свои плоды. Раздались выстрелы, люди начали убивать друг друга. Коту не было понятно, как это происходит, стало лишь известно, что вот эти «палки» несут в себе угрозу. Когда дело было завершено, Баюн взял своих жертв и начал перетаскивать в подвал. Если кто-то еще пожалует в деревню – с ним разберутся точно также. А кот, кажется, наконец-то нашел себе убежище и к тому времени знатно проголодался.

Мясистый мужчина был вкусный. Разорвать броню было не сложно, а мясо с легкостью пережевывалось мощными челюстями. Запасов должно было хватить на несколько недель. А вот старик был отвратителен, поэтому его решено было оставить на потом, дать телу «настояться». Зато у него была интересная игрушка – два шарика, с которыми было интересно играть.

Кот перекатывал их туда и сюда, ведь он, в первую очередь, был котом, а потом уже людоедом. А какой молодой кот откажется поиграть с шариками? Один из них Баюн отшвырнул далеко и напрыгнул на него, прижав двумя лапами. В момент маневра от шарика отлетела какая-то длинная иголка. И когда кот вновь перекатил шарик – раздался взрыв, а затем второй. Баюна швырнуло к стенке, но он уже это не знал. Одно из последних легендарных существ России, убийца людей, хищник, который творил свои злодеяния веками и просто огромный Кот был мертв.

Рассказ для конкурса. Если вы осилили его - будьте любезны прогнать пару матов на тему моей работы. Спасибо.