CreepyStory

Что может быть лучше, чем теплым вечером долгого летнего дня возвращаться

верхом с друзьями после удачной охоты, предвкушая добрый ужин, неторопливую

беседу за бутылкой хорошего вина и ночлег в уютном домике на лоне природы?

Разве что сознавать, что на следующий день после всех этих радостей ты поведешь

к алтарю самую чудесную девушку Британской империи... ну или, по крайней мере,

Глостершира, хотя Маргарет, возможно, и не одобрила бы это уточнение. Я ехал,

отпустив поводья, рассеянно улыбаясь и слушая шепот листвы и перекличку птиц;

копыта наших коней мягко ступали по припорошенной пылью лесной тропинке, что

вилась вверх по пологому склону и, наконец, привела нас на вершину холма, где

деревья расступаются, открывая прелестный вид на долину реки Вай, что особенно

хорош вечернею порой. Был как раз закат, и казалось, что полнеба на западе

охватил гигантский пожар, обративший даже и реку в поток жидкого пламени; мы

остановились полюбоваться зрелищем.

— Воистину, какой самый искусный живописец сравнится с природой? —

воскликнул Хаттингтон, всегда бывший самым большим романтиком в нашей

компании. — Мы кичимся дорогим полотнами, украшающими наши особняки, а меж

тем любой бедняк может совершенно бесплатно любоваться зрелищем,

превосходящим любые творения старых мастеров.

— И более того, — добавил я. — Мы готовы истратить многие тысячи фунтов на

картину известного художника, но с презрением отворачиваемся от нее, узнав, что

это всего лишь искусно исполненная копия. Хотя сама картина не стала от этого ни

на йоту хуже.

— Что вы имеете в виду, Виндгейт? — повернулся ко мне Вудгрейв, и во взгляде его

мне почудилась озабоченность, не соответствовавшая моменту.

— Только то, что сказал, — удивился я. — А что? Не хотите ли вы сказать, что

недавно приобрели картину, в подлинности которой теперь сомневаетесь?

— Нет, — ответил он, — к сожалению, в последнее время мне не выпадал случай

пополнить мою коллекцию, — он отвернулся и вновь стал смотреть на заходящее

солнце.

— Однако закат сегодня слишком уж красен, — заметил Фолкэнридж. — Верный

признак, что погода вскоре испортится. Нам повезло с погодой сегодня, но как бы

завтра вам, Виндгейт, не пришлось ехать в церковь под дождем.

— «Вам»? Разве вы не составите нам компанию? — улыбнулся я.

— Составлю, разумеется, хоть вы и знаете мое отношение ко всем церковным

церемониям. Однако я не ношу подвенечного платья, и мне не придется

беспокоиться о его сохранности.

— Вы всегда умеете вернуть нас с небес на землю, Фолкэнридж, — рассмеялся

Вудгрейв; должно быть, он на миг представил себе нашего скептического друга

облаченным в подвенечное платье. — Ну что ж, джентльмены, солнце, как видите,

почти зашло; проследуем же в мою скромную хижину, пока погода и в самом деле

не начала портиться.

И мы вновь поехали вглубь леса следом за нашим гостеприимным хозяином.

Охотничий домик был выстроен в лесных угодьях Вудгрейвов во времена столь

давние, что ныне, дабы войти внутрь, приходится уже не подниматься на крыльцо, а

спускаться на две ступени — однако же сложен он был столь крепко и основательно,

что прекрасно сохранился до сей поры (если не считать конюшни, перестроенной

не так давно). Основательность эта, придавшая домику обличие скорее небольшого

форта, нежели увеселительного павильона, была вполне сообразна суровому духу

той эпохи, когда в лесу (в ту пору, кстати, простиравшемуся на куда большую

площадь) можно было повстречать не только опасных хищников, но и лихих людей.

Не то что, разумеется, в нынешнюю просвещенную эпоху, когда эти старинные

обомшелые стены способны вызвать лишь романтические чувства.

Пока мы позаботились о наших лошадях, пока разожгли камин и расположились в

большой комнате, служившей пиршественной залой многим поколениям охотников,

за окнами уже совсем стемнело. Вудгрейв покинул нас, чтобы лично приготовить

жаркое; он всегда полагал кулинарию высоким искусством, находя, что вкус не

менее достоин уважения, чем зрение или слух, и никому не позволял вмешиваться в

процесс. К тому же он пообещал нам некий сюрприз. Вдыхая плывущие из кухни

восхитительные ароматы, мы пока что облегчали наше нетерпение разложенными в

вазы фруктами; и столь же легкой, как и закуска, была и наша беседа. Разумеется,

разговор не мог не коснуться моей предстоящей свадьбы; Хаттингтон заметил,

какой я счастливчик (с чем я был совершенно согласен), и прибавил с улыбкой, что

непременно взревновал бы мисс Фитерстон ко мне, не приходись она ему кузиной.

Я пообещал в ответ любить Маргарет, как сорок тысяч братьев или же как

восемьдесят тысяч кузенов.

— Вы отстали от жизни, Виндгейт, вместе с вашим Шекспиром, — заметил

Фолкэнридж, раскуривая сигару, — что еще простительно ему, поскольку он мертв,

но никак не вам. В наше время следует говорить «я буду любить ее, как сорок тысяч

фунтов годового дохода».

— Вы неисправимы, Фолкэнридж, — откликнулся я, по правде говоря, несколько

задетый этим прямым намеком. — Есть ли на свете что-нибудь, к чему вы не

относились бы скептически?

— Есть, — кивнул он, — это мой собственный скепсис.

— Неужели вы совсем не верите в любовь? — воскликнул Хаттингтон.

— Любовь не привидение, чтобы в нее верить или не верить, — пожал плечами

Фолкэнридж. — То, что такое явление существует, есть наблюдаемый факт. Более

того, сила любви достаточно велика, чтобы разрушить самый крепкий брак. А вот

для того, чтобы служить ему основой, нужно кое-что посолиднее.

— Желаю вам встретить женщину, которая переменит ваши взгляды, — улыбнулся

Хаттингтон.

— От души пожелал бы вам не встретить ту, которая переменит ваши, — парировал

Фолкэнридж, — но боюсь, что рано или поздно это неизбежно. Известно ли вам,

джентльмены, чем вечная любовь отличается от увлечения?

— Чем же? — подыграл ему я.

— Увлечение длится на две недели дольше.

— Ваша сентенция остроумна, но мне кажется, что за ней скрывается обыкновенная

зависть, — заметил я все так же шутливо.

— Я был бы рад приписать эту сентенцию себе, если бы она уже не принадлежала

Бернарду Шоу. И, полагаю, у него нет оснований завидовать вам, Виндгейт. Он с

вами даже не знаком.

В этот момент краткая вспышка за окнами озарила погруженную в полумрак

комнату, и почти сразу же раскатисто пророкотал гром.

— Сама природа протестует против вашего цинизма, Фолкэнридж, — тоном

проповедника произнес Хаттингтон.

— Похоже, непогода началась даже раньше, чем я ожидал, — невозмутимо

констатировал наш скептический друг. В листве снаружи послышался нарастающий

шум дождя. Здесь, в теплой сухой комнате, где горели свечи и умиротворяюще

потрескивал камин, этот звук извне казался даже в чем-то уютным, но я

представил, каково в эту пору брести под холодными струями сквозь тьму ночного

леса, нарушаемую лишь мгновенными вспышками молний, и мне стало не по себе.

— Так о чем мы? Ах да, о вечной любви, — продолжал Фолкэнридж. — Не кажется ли

вам, джентльмены, что уже само это выражение невыносимо фальшиво? На свете

нет ничего вечного. И даже брачная клятва, если уж мы говорим об этом предмете,

заканчивается словами «пока смерть не разлучит нас». Заметим, что эта клятва

произносится в церкви, которой, казалось бы, надлежит верить в бессмертие души.

И с этой точки зрения смерть должна разрешать от брачного обета ничуть не в

большей степени, нежели всякая временная разлука. Однако же, как видим, даже с

точки зрения церкви это не так. Вы не находите это забавным, джентльмены?

— Стоит ли говорить сейчас о смерти? — поморщился я, чувствуя, что беседа

утрачивает свою первоначальную непринужденную веселость. — У меня завтра

свадьба, а не похороны.

— Кто говорит о смерти? — на пороге появился Вудгрейв. Перед собой он катил

столик на колесиках, на котором покоилось большое блюдо, накрытое выпуклой

серебряной крышкой, и другие приборы помельче.

— Фолкэнридж, кто же еще, — ответил Хаттингтон.

— Я бы скорее заподозрил вас, — неожиданно возразил наш хозяин. — Кто, как не

вы, столь увлечены романтическими балладами и готическими романами?

— Ну... да, — вынужден был признать Хаттингтон, — однако же всему свое место и

время.

— И сейчас место и время достойному ужину, — заключил я, помогая Вудгрейву

переставить блюдо на стол. Тут, однако, я заметил кое-кто еще. Пузатую бутылку

вина, привезенную на том же столике, покрывал густой слой пыли и чуть ли не

паутины.

— Вудгрейв! — воскликнул я в изумлении. — Неужели это ваше коллекционное

«Шато Лафит»?

— Именно так, — невозмутимо подтвердил тот, тщательно обтирая салфеткой

бутылку.

— Так это и есть ваш сюрприз? О, премного вам признателен! Давно мечтал

попробовать это благородное вино, но, конечно, никогда бы не осмелился просить

вас нарушить целостность коллекции. Неужели вам не жаль?

— Стоит ли владеть вином, если так никогда его и не попробуешь? И может ли быть

более достойный повод, чем свадьба доброго друга? К тому же у меня остается еше

одна бутылка.

— Ее вы, должно быть, оставите до моей свадьбы? — весело осведомился

Хаттингтон. — Фолкэнриджа в расчет не берем: он, очевидно, так и умрет

холостяком.

— И кто теперь говорит о смерти? — восторжествовал Фолкэнридж.

Вудгрейв сноровисто разлил благородный напиток по бокалам. В неярком свете

свечей темно-красная жидкость походила на кровь. Должно быть, подобная мысль

мелькнула и у нашего хозяина, потому что вместо подобающего случаю тоста он

вдруг негромко произнес:

— Не странно ли — виноделов, наполнивших и закупоривших эту бутылку, со всей

очевидностью давно нет в живых. Давно сгнили и лозы, давшие этот урожай сотню

лет назад. Даже самый воздух, остававшийся в горле бутылки, пока я не извлек

пробку, принадлежит мертвому прошлому... И вот теперь мы, как ни в чем не

бывало, выпьем сок этих давно исчезнувших ягод... В этом... есть что-то от беседы с

призраками.

За окном снова громыхнул гром.

— Похоже, нам сегодня никак не удается избежать готических тем, — заметил со

смешком Хаттингтон. — По правде говоря, обстановка, в некотором роде, и в самом

деле к тому располагает. Мы здесь одни посреди древнего леса, ненастной

грозовой ночью, в доме, выстроенном столетия назад...

— Говоря по чести, относительно этого леса и даже этого дома и в самом деле

существуют легенды подобного рода, — согласился Вудгрейв. — В прошлые

времена случалось, что в этих лесах действительно пропадали люди, в особенности

одинокие путники... что, впрочем, неудивительно, учитывая, что еще сто лет назад в

этих местах можно было встретить крупного вепря, не говоря уже о волках...

— А также двуногих хищников, — кивнул Фолкэнридж.

— Да, разумеется. Но говорят, что души этих людей до сих пор блуждают по лесу в

тщетных поисках выхода. И порою, особенно в такие вот ненастные ночи, они

выходят к этому домику и просят о помощи...

— Все это, конечно, очень романтично, — заметил Фолкэнридж, — однако отчего же

мы не пьем? Впрочем, простите мое нетерпение: вы, должно быть, как раз

намеревались перейти к тосту.

— Простите, джентльмены, я и в самом деле отвлекся, — признал Вудгрейв,

поднимая бокал. — Итак, пьем за нашего дорогого друга Малькольма Виндгейта и за

то чудесное событие, что ожидает его уже в самом ближайшем будущем!

Я поднес свой бокал к лицу и медленно вдохнул благородный аромат старинного

напитка, а затем сделал небольшой глоток, смакуя ощущения. Однако, по чести

говоря, вкус вина показался мне не столь изысканным, как его запах; в нем как

будто ощущался кисловатый привкус. Вероятно, вино было слишком уж старым, и в

нем уже начался процесс превращения в уксус — пока что, впрочем, почти

незаметный.

Должно быть, я не смог скрыть мгновенной гримасы разочарования, ибо Вудгрейв

спросил:

— Вам не понравилось вино, Виндгейт?

Не желая его обидеть, я, конечно же, ответил, что вино превосходно. Однако

Фолкэнридж подмигнул мне:

— Вот так и с браком: предвкушение оказывается слаще обретаемого в итоге.

— Вы положительно несносны сегодня, Фолкэнридж, — проворчал я, находя, что он

уже и в самом деле переходит границы.

Некоторое время мы воздавали должное жаркому, превосходному уже без всяких

оговорок, однако затронутая пред этим тема не шла у меня из ума, и я заметил

вслух:

— Что до меня, то я никогда не понимал, что такого страшного во всех этих историях

о привидениях. В отроческие годы я перечитал их немало, но ни одна не смогла

меня испугать. По-моему, самая страшная книга на свете — это учебник физики.

— Вот как? — иронически приподнял бровь Фолкэнридж. — В самом деле, у вас

ведь, кажется, были напряженные отношения с этим предметом еще в Итоне.

— Я говорю серьезно, — возразил я. — Ведь именно эта наука говорит нам, что в

мире нет ничего, кроме косной материи, обреченной на распад, и по смерти нас не

ждет ничего, кроме окончательного небытия. Что может быть ужаснее, чем это?

Напротив, встречу с привидением — настоящим привидением — я бы воспринял как

событие безусловно радостное. Ведь, помимо того, что было бы чрезвычайно

интересно побеседовать с ним, это было бы бесспорным доказательством, что

смерть не кладет конец всему и будущая жизнь существует.

— Расспросить привидение о тайнах загробного мира и в самом деле было бы

интересно, — признал Хаттингтон, — однако всякое ли бытие предпочтительней

небытия?

— Вы имеете в виду ад? Это выдумки средневековых невежд. Что бы нас ни

ожидало впереди, это точно не черти со сковородками. Не может быть, чтобы бог,

Творец Вселенной, был столь тупо, примитивно жесток.

— Что, если он жесток утонченно и изощренно? — подал голос Вудгрейв. — Если его

жестокость превосходит человеческую в той же мере, что и все прочие его

качества?

— Откуда такие мысли? — я взглянул на него, но он лишь с непроницаемым видом

отправил себе в рот очередной кусочек мяса. — Мне кажется, уж вам, Вудгрейв,

грех сетовать на Провидение. Вы потомок славного рода, вы одарены острым умом

и изысканным художественным вкусом, у вас превосходное поместье, а если

случайная хандра и омрачит ваше чело, ваши добрые друзья всегда поспешат вам

на помощь! Джентльмены, выпьем же за нашего достойного хозяина!

Мы выпили второй тост. Однако Хаттингтон желал продолжать спор:

— Признайте, Виндгейт, вы уклонились от ответа. Вы не сказали, считаете ли вы, что

даже вечные муки предпочтительней небытия; вы лишь заявили, что не верите в

них.

— Ну, если вам угодно, я понимаю, как человек, переносящий страдания, может

жаждать смерти, именно смерти окончательной. И я отнюдь не исключаю, что и сам

я в аналогичной ситуации испытывал бы столь же малодушное желание. Однако в

неком высшем, абсолютном смысле, стоящем выше боли не только физической, но

и душевной — да, даже вечные страдания, не отменяющие, однако, жизни духа, суть

меньшее зло, чем вечное небытие.

— А по-моему, страх смерти не более чем иллюзия, — заявил вдруг Фолкэнридж. —

Точнее, смещение и подмена понятий.

— Вы имеете в виду классическое античное утешение? — скривился я. — «Пока есть

я, смерти нет, следовательно, бояться нечего, а как пришла она — нет меня,

следовательно, бояться некому?»

— Не только. Я хочу сказать, что в словосочетании «вечное небытие» ужасно вовсе

не второе слово, а первое. Человека наполняет непреодолимым ужасом отнюдь не

смерть, а вечность как таковая — какой бы она ни была.

— Ну позвольте, тут вы утрируете даже больше, чем Виндгейт! — решительно не

согласился Хаттингтон. — Что значит «какой бы она ни была»?! Разве вечное

блаженство...

— Вудгрейв рассказывал нам о призраках, обреченных вечно блуждать в этом лесу.

Вы находите их участь ужасной, не так ли? Но чем она, собственно, ужаснее участи

душ, вечно блуждающих по райскому саду? Адские муки тут, как видите, ни при

чем. Еще сегодня днем прогулка по этому лесу доставляла вам немалое

удовольствие — так в чем же разница?

— Ну... — не нашелся, что ответить Хаттингтон.

— Приятная прогулка превращается в кошмар, как только становится вечной, не так

ли? И так во всем. Какой бы образ рая, измысленный человеческим воображением,

мы не взяли к рассмотрению — мы увидим, что все эти варианты блаженства

блаженны лишь для тех, кто не способен представить будущее дальше чем на

несколько дней. Райские сады, пиры Вальхаллы, магометанские гурии —

представьте себе, что вы обречены наслаждаться этим не год, не тысячу, даже не

миллион лет, а ВЕЧНО — и вы почувствуете, как ваше нутро наполняется теми же

ледяными иглами ужаса, что и при мысли о вечном небытии...

— Допустим, образы рая, рожденные небогатым воображением древних и главным

образом не простирающиеся дальше плотских удовольствий, и в самом деле

навевают скуку, — вмешался я. — Но кто сказал, что это единственный возможный

вариант вечной жизни? Откуда следует, что она не может быть столь же, или,

скорее, более яркой и насыщенной, нежели жизнь земная? Полагаю, даже став

привидением, я нашел бы себе более интересные занятия, нежели пугать

припозднившихся путников или обитателей дома.

— Я говорил не о скуке, — возразил Фолкэнридж. — Я говорил об ужасе.

Представьте себе, что вы прожили тысячу, миллион, миллиард лет этой насыщенной

жизнью. И что? Можете ли вы вздохнуть с удовлетворением, как путник,

проделавший далекий путь, как мастер, завершивший долгую и трудную работу?

Нет — вы знаете, что этот миллиард — который вы воспринимаете именно как

миллиард лет во всей его протяженности — есть на самом деле не более чем

неуловимо краткий миг. И что таким же мигом будет и миллиард миллиардов, и так

далее. Что впереди вас ждут не миллионы, даже не миллиарды таких вот

«мгновений» — а бесконечное — вдумайтесь в это слово: бесконечное! — их

множество. Что на самом деле вы не сделали — и НИКОГДА не сделаете — и шага

по вашей дороге, что вы обречены вечно топтаться на месте...

— Это ложная аналогия, — перебил я. — Целью мастера или путника является конец

работы или дороги, соответственно. Но целью жизни per se не является достижение

некоего конечного результата. Мы вынужденны измысливать такой результат в силу

собственной смертности, подводя итог земному бытию; однако же если бытие

бесконечно, то его цель — в нем самом, а вовсе не в достижении финала. Процесс,

а не результат. А если процесс самоценен, то в его бесконечности нет ничего

ужасного — как раз напротив.

— Я все же полагаю, что вечность страшит вас ничуть не меньше, чем других,

Виндгейт, — качнул головой Фолкэнридж, — Вы просто не задумываетесь над

смыслом этого слова, когда произносите его.

— Друзья мои! — поднялся с места Хаттингтон, — мне кажется, мы слишком

увлеклись философскими спорами и забыли, что собрались здесь вовсе не затем,

чтобы пытаться вызвать страх друг у друга. Давайте же вернемся к теме более

приятной и актуальной. Сейчас моя очередь произносить тост, и я предлагаю

выпить за прелестную невесту нашего друга Виндгейта и мою очаровательную

кузину, мисс Маргарет Фитерстон!

— Ура! — воскликнул Вудгрейв, вставая со своим бокалом.

— Надеюсь, Вудгрейв, вы не в обиде на меня? — спросил я с улыбкой после того, как

мы выпили. Хмель, должно быть, уже начал понемногу овладевать моим умом, ибо

на трезвую голову я бы, пожалуй, воздержался касаться этой темы, хотя бы даже и в

шутливой манере.

— В обиде на вас? За что?

— Ну... как все мы знаем, Фитерстоны — ваши соседи, и Маргарет была подругою

ваших детских игр. Вы практически выросли вместе, как брат и сестра. И ходили

даже слухи, что...

— Пустое, — перебил Вудгрейв. — Вы верно сказали — мы росли, как брат и сестра,

и я испытываю к мисс Фитерстон исключительно братские чувства. К тому же, будь

это даже и не так, она сделала свой выбор.

— Вы меня успокоили, — вновь улыбнулся я. — Не хотелось бы, чтобы

обстоятельство, составившее мое счастье, омрачило нашу дружбу.

В то же мгновение вновь сверкнула молния, а затем в наступившей тишине, не

нарушаемой даже звяканьем столовых приборов, резко и отрывисто прогремел

гром. Однако за этим звуком, который сам по себе мог бы показаться человеку

суеверному дурным предзнаменованием, мне почудился какой-то еще.

— Вы слышали, джентльмены? — спросил я.

— Слышали что? — не понял Вудгрейв.

— Как будто кто-то стучал.

— Вам, должно быть, показалось, — возразил Хаттингтон.

— Возможно, ветка, — предположил Фолкэнридж.

Но в следующий момент, развеивая все сомнения, стук повторился. На этот раз

ничто не помешало ему прозвучать ясно и отчетливо, и это определенно не был

звук, производимый бьющейся на ветру веткой. Кто-то настойчиво стучал во

входную дверь.

— Похоже, у нас гости, — констатировал Фолкэнридж. — Признайтесь, это еще один

ваш сюрприз, Вудгрейв? Именно к нему вы готовили нас, заводя разговор о

семейных легендах?

Автор: Юрий Нестеренко

Источник: Паранормальные истории, от которых кровь стынет в жилах

Источник: Паранормальные истории, от которых кровь стынет в жилах

Автор и художник - Герман Шендеров

Авторы: Ася Рыба https://litmarket.ru/asya-ryba-p110054

Ллина Айс https://litmarket.ru/llina-ays-p107286

Участник конкурса сообщества CreepyStory и портал Литмаркет.

Достав из кармана телефон, проверил наличие сети и набрал номер лучшего друга, параллельно заводя мотор отцовской иномарки. Машина чихнула и затарахтела. Вдавив в пол педаль газа, рванул с места, услышав в трубке сонный голос Андрея.

— Мирон, ты чего? Ночь на дворе, — сонно прошептал собеседник, смачно зевнув.

— Андрюх, не клади трубку, — зачастил я, уставившись на дорогу. — Разговаривай с мной.

— Эй, что у тебя стряслось?

— Если расскажу, ты не поверишь…

— А ты попробуй, а то вот возьму и усну...

— Нет, ты только не засыпай! — почти прокричал я. — Мне страшно оставаться одному.

— Тогда рассказывай, — проговорил друг серьезным тоном. — Во что ты вляпался?

Сделав глубокий вздох, включил на телефоне громкую связь и положил аппарат на приборную панель, потерев лицо, освободившейся ладонью. Слабо представляя с чего начать, стал вспоминать события, случившиеся чуть более пяти часов назад, стараясь не упускать деталей. Друг замолчал, вслушиваясь в мой невероятный рассказ.

Выехав с трассы на узкую дорожку из гравия, отец снизил скорость, стараясь не поцарапать днище своей новой машины.

— Никогда не любил эту дорогу, — констатировал он, бросив на меня виноватый взгляд.

— Я ее не помню, — ответил равнодушно, уставившись в окно. — Когда я здесь был в последний раз? Лет тринадцать назад?

— Да, — бросил папа. — Примерно столько. Но ты сам не хотел приезжать сюда после смерти матери.

— Я маленький был, — прошептал в ответ, закатив глаза. — А ты говорил, что в доме бродит призрак…Думаю, вполне очевидно, что я испугался.

— Я тебе не врал, — лихо крутанув руль, отозвался отец. — В этом месте всегда всякая чертовщина происходила. Когда с твоей матерью случилось несчастье я пытался продать дом. Приехал и стал дожидаться риелтора. Но увидел ее, сбежал…

— Кого? Маму? — переведя удивленный взгляд на папу, спросил я.

— Да. Она стояла на втором этаже, красивая, молодая, но поломанная…

— В смысле?

— Голова у нее была повернута неестественно и рука сломана. Выглядела так, словно очнулась после смертельного падения с лестницы. Я сбежал, не стал ждать риелтора. Уехал и больше не появлялся на даче.

— Я все еще не верю, что она сама упала, — тихо проговорил я, отвернувшись к окну. — Помнишь, в год ее смерти маньяк свирепствовал? Он же только рыжих убивал, а мама была как раз такой…

— Маньяк? А, ты про мясника. Мясник всегда шинкует своих жертв. Вспомни, что о нем говорят в новостях. Следователи жертв по кусочкам собирают, — ответил отец, паркуясь у забора нашего дачного дома. — Твоя мама просто упала с лестницы. Я вернулся из командировки и сразу поехал на дачу, хотел сюрприз ей сделать. Нашел ее в коридоре со свернутой шеей…

— Почему я не с ней был? — внезапно спросил я. — Зачем вы меня к бабушке отправили?

— Думаешь я помню? — невесело усмехнулся папа. — Может Вика так решила. А может ты сам попросился.

— Все равно я не верю в призрака, — прошептал, открывая автомобильную дверь. — Тебе от горя померещилось…Да и не помню я никаких странностей, а ведь я на даче все лето жил, год из года, пока беда не случилась…

— Дай бог, чтобы ты был прав, — ответил отец, заглушив мотор. — Но я с того раза сюда не приезжал. Страшно.

— Сейчас дождемся риелтора и свалим, не бойся. — отмахнулся я, беззаботно улыбнувшись. — Хочешь, в машине его подождем?

— Нет, — покачал головой папа. — Нужно проверить замки и канализацию. Нам придется войти в дом.

Покачав головой, направился к металлическим воротам, запертым на навесной замок, на ходу доставая из кармана ключи от дачи. Я не верю в призраков и подобную чепуху, но с трудом согласился на эту поездку. Но это не из-за полтергейста, а из-за случившегося с мамой. Отец наотрез отказывался ехать сюда в одиночестве. Пришлось мне переступить через себя и отправится с ним. К слову папа никогда не рассказывал, что именно выдел, видимо считал меня недостаточно взрослым для таких подробностей, а сегодня вдруг разоткровенничался.

Открыв ворота, ступил на занесенную листьями дорожку и взглянул на дом. Он совсем не изменился, обветшал немного, но все еще выглядел достаточно хорошо, чтобы без проблем найти покупателя. Задрав голову вверх, уставился на окно второго этажа, заметив, как в спальне родителей едва заметно колыхнулась занавеска. Сквозняк, наверное…

— Чего застыл? — поинтересовался из-за спины отец. — Страшно?

— Нет, — покачал головой, направляясь к дому. — Просто некомфортно.

Отперев входную дверь, дернул ручку и отшатнулся, испуганно вздрогнув. Сверху на меня спланировал черный конверт, с золотыми буквами SCP. Скорее всего кто-то воткнул письмо в щель между дверью и косяком. Только вот как неизвестный проник на территорию? Перемахнул через забор? Спрятав находку в карман, переступил порог, оказавшись в просторной прихожей.

Помещение выглядело запущенным, воздух был спертым от сырости. Оглядевшись, бросил взгляд в сторону деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Столько лет прошло, а у меня все равно при взгляде на нее, просыпается неприятное, сосущее ощущение паники.

Дождавшись, замешкавшегося у ворот отца, осторожно прошел в кухню и брезгливо поморщился, заметив в раковине почерневшую от времени посуду. Похоже в холодильник и вовсе не стоит заглядывать, чтобы не травмировать свою и без того пошатнувшуюся психику.

Мне стало стыдно за царивший вокруг беспорядок. Нужно было давно приехать сюда с друзьями и навести порядок. Мама так любила эту дачу, а я как трус, постарался забыть о ее существовании, наслушавшись россказней отца. Понятное дело, что ему просто померещился призрак или кого он там увидел. Каждый переживает горе по-своему, видимо папе так было легче…

— Мирон, ты чего застыл? — поинтересовался, подкравшийся из-за спины папа. — Иди в свою комнату. Собери вещи, которые хочешь забрать.

— Ага, — кивнул я, отвернувшись от раковины и направился к лестнице.

Собравшись с силами, сделал шаг на первую ступеньку и замер, заметив наверху какое-то движение. Мне показалось, что кто-то быстро проскочил в открытую дверь родительской спальни. Разозлившись, я взлетел вверх по лестнице и забежал в комнату. По ходу дела какой-то бездомный воспользовался отсутствием хозяев и решил поселиться в пустующем доме. Только вот поймать нежданного визитера не удалось - спальня оказалась пустой. Оглядевшись по сторонам, решительно направился к шкафу и распахнул массивные дверцы – никого. Рухнув на колени, заглянул под кровать и чертыхнувшись, встал. Сбежал гад. Или мне просто померещилось?

Стоит ли говорить об этом отцу? Боюсь, он снова приплетет приведений и подобную чертовщину. Наверное, не нужно поднимать ему давление, он и так с трудом заставил себя приехать.

После произошедшего, папа очень сильно сдал и замкнулся в себе. Мне даже пришлось переехать на какое-то время к бабушке, так как отец не мог меня видеть. Ведь, по его словам, я был живым напоминанием о его скоропостижно скончавшейся супруге.

Когда мне исполнилось пятнадцать, я спросил у отца про дачу, а он поведал мне историю о призраке, которого он встретил сразу после смерти мамы. Бабушка в свою очередь напугала меня рассказами, что ее убил маньяк, который к слову, до сих пор не пойман. Но папа прав, у мясника (так окрестили убийцу рыжеволосых девушек) совершенно другой почерк, он здесь не причем. В общем все эти разговоры со стороны взрослых, заставили меня бояться этого места на протяжении всего детства. Видимо зря. Ничего страшного здесь нет.

Вздохнув, вышел из родительской спальни и направился в соседнюю комнату, когда-то принадлежавшую мне. В отличии от комнаты мамы и папы, это помещение встретило меня затхлым запахом сырости. Настежь распахнув окно, выглянул на улицу, заметив во дворе полупрозрачный женский силуэт. Нахмурившись, попытался разглядеть незваную гостью, но она как будто испарилась. Потерев глаза, осмотрел двор, но никого не увидел. Похоже, отец заразил меня своей паникой и теперь мне тоже мерещатся призраки.

За спиной что-то скрипнуло, заставив меня вздрогнуть и обернуться. Оказалось, приоткрылась дверца шкафа, в котором хранились мои нехитрые, детские пожитки. Сделав шаг в его сторону, протянул руку, с намереньем распахнуть дверцу, но осекся, услышав голос отца.

— Риелтор звонил, — крикнул папа, подойдя к подножью лестницы. — Мирон, слышишь?

— Да, пап! — выскочив из комнаты, ответил я. — Что он сказал?

— У него колесо взорвалось на трассе. Он ждет аварийку.

— Он приедет? — поинтересовался, спустившись на первый этаж.

— Не думаю, — буркнул отец, поправив пальцем узкий ворот рубашки. — Может завтра, но сегодня вряд ли.

— Ясно, — покачав головой, протянул я. — Ладно, поехали домой, вернемся сюда завтра.

— Да, пойду заведу машину. Запри дом и выходи. — отец с явным облегчением покинул помещение, скрывшись за дверью.

Приоткрыв на кухне форточку, основа осмотрел участок и вышел вслед за папой. Как только я оказался во дворе, то сразу понял, что с машиной что-то не так. Судя по кашляющим звукам мотора, новая иномарка отказывалась заводиться.

— Что случилось? — крикнул я, когда отец меня заметил.

— Не заводится! Вообще никак! — стукнув ладонями по рулю, посетовал он. — Как назло! Так и знал, что не стоило сюда приезжать.

— Фиг с ней, — отмахнулся в ответ. — Давай вызовем такси. Вернемся завтра с механиком.

Папа кивнул и полез в карман за телефоном, чтобы в следующую секунду растерянно взглянув на меня пробормотать:

— Телефон сдох.

— А у меня сигнала нет. — достав свой мобильник, констатировал я. — Да, вот сейчас точно происходит какая-то чертовщина. Ты знаешь кого-нибудь из соседей кто живет здесь постоянно?

— Нет, — задумавшись на секунду, ответил папа. — Но на проходной должен быть сторож.

— Давай, я схожу до шлагбаума, а ты попробуешь завести машину? — предложил я, застегивая молнию ветровки.

— Хорошо, — нехотя согласился он, опасливо покосившись на дом. — Только иди быстрее, мне некомфортно оставаться здесь в одиночестве.

— Сиди в машине, — усмехнулся я. — Я быстро!

Спрятав телефон в карман, я бодро зашагал в сторону выезда из дачного массива. Надеясь, что мобильник поймает сигнал спустя какое-то расстояние. Быть такого не может, что здесь нет связи. Люди давно интернет провели в своих домах, скорее всего мы просто находимся в низине, где сигнал слабеет.

Спустя минут пять, я полез в карман за телефоном, но пальцы наткнулись на что-то странное. Вытащив неопознанный предмет, уставился на черный конверт, выпавший из косяка, о котором я благополучно забыл.

Вскрыв плотную упаковку, уставился на небольшой квадратный прямоугольник похожий на визитную карточку. На белом фоне красовалось короткое послание, адресованное моему отцу.

«Вениамин Геннадьевич, мы смеем предполагать, что в вашем доме находится Объект №: SCP-1042, принадлежащий нашему фонду. Свяжитесь с нами как можно скорее.»

Ниже был указан номер телефона, по которому следовало позвонить, чтобы поговорить с представителем загадочного фонда.

Еще раз перечитав послание, убрал его в карман и вытащил мобильник. Как я и предполагал, сигнал появился, стоило мне немного отойти от дома. Только вместо того чтобы вызвать такси, я открыл браузер и вбил номер загадочного объекта, о котором говорилось в письме. Вчитавшись в текст, появившийся на экране, я развернулся на сто восемьдесят градусов и что есть мочи, рванул в сторону нашей дачи.

****

Добежав до машины, согнулся пополам пытаясь отдышаться. Увидев меня, отец, выскочил из иномарки, с тревогой всматриваясь в мое лицо.

— Мирон, что случилось? — испуганно спросил папа. — Тебе удалось вызвать такси?

— Нет, — прохрипел я, пытаясь выровнять дыхание. — Мы остаемся…

— Что? — мужчина отшатнулся от меня, как от прокаженного.

Вытащив из кармана послание, протянул его папе и дождавшись, когда он прочтет, протянул свой телефон, на экране которого все еще висела информация о загадочном объекте.

— SCP-1042 представляет собой стандартный кирпич, подобный тем, которые использовались для строительства фундамента домов в Викторианскую эру. — медленно прочитал отец, глядя в экран телефона. — При помещении объекта в электромагнитное поле низкой мощности или при ударе по нему, проявляются трёхмерные зрительные и слуховые "проекции" событий прошлого, которые часто сопровождаются появлением сущностей, обозначаемых как SCP-1042-1...

— Ты понимаешь, что это значит? — взглянув на него лихорадочно блестящими глазами, затараторил я.

— Что это какой-то бред? — предположил папа, возвращая мне телефон.

— Нет, это значит, что если нам удастся найти этот кирпич, мы сможем узнать, что произошло с мамой!

— Мирон, сынок, послушай, — попытался остудить мой пыл отец. — Это просто чья-то злая шутка. Этого не может быть! Какой к чертям кирпич? Это ведь бред!

— Папа, это объясняет то, что ты видел маму после смерти! — воскликнул я, цепляясь за рукав отцовской рубашки. — Мы можем узнать, что случилось в тот вечер, тринадцать лет назад. Я не верю, что мама сама упала с лестницы. Я хочу понять, что с ней произошло и наказать виновных.

— Сынок, неужели ты не понимаешь, что это не может быть правдой? — с жалостью взглянув на меня, спросил отец.

— Ты же видел призрака? — насупившись, уточнил я.

— Да, — воскликнул он, возмущенно уставившись на меня. — Я ведь рассказывал, как все было!

— То есть в привидение ты веришь, а в кирпич, которой может воспроизводить картины прошлого – нет?

— Ладно, что ты хочешь? Что по-твоему нам нужно сделать?

— Ты знаешь сколько в доме кирпичных стен? — деловито уточнил я.

— В подвале есть и на кухне, — нахмурившись, перечислил папа. — Если все что ты говоришь правда, как ты заставишь кирпич, показать тебе нужный фрагмент?

— Буду стучать по нему, пока не получится найти нужную запись. — пожав плечами, ответил я.

— Ты думаешь, этот допотопный видеомагнитофон станет слушаться? Считаешь, что все выйдет так, как ты себе нафантазировал?

— Почему бы не попробовать? — воскликнул я, всплеснув руками. — Кстати, чем дольше мы спорим и теряем драгоценное время, тем скорее стемнеет. Ты ведь боишься оставаться здесь на ночь?

— Ладно, уговорил! — махнул рукой отец, соглашаясь на эту авантюру. — А как мы потом отсюда выберемся?

— Если отойти подальше, появляется связь. Как закончим, вызовем такси и уедем. — ответил я, направляясь к дому. — Пойдем, не стоит терять время!

Отец, покачал головой и направился следом, всем видом показывая, как ему не нравится моя затея. Главное, что вообще согласился, я ведь знаю, что он реально боится этого дома.

— С чего начнем? — обреченно проговорил папа, оглядевшись.

— Нам нужно найти молотки или что-то в этом роде, — отозвался я, направляясь в сторону сарая. — Нужно найти чем простукивать стены.

— До сих пор не верится, что я на это согласился, — проворчал отец мне вслед. — У меня плохое предчувствие по поводу этой затеи.

— Не нагнетай, — отмахнулся я, роясь в ящике с инструментами. — Если этот кирпич и вправду существует, и находится в доме, услуги риелтора нам не понадобятся. Позвоним в загадочный фонд и сбагрим им весь дом.

— А он им нужен? — недоверчиво уточнил папа.

— А это не наши проблемы, — фыркнул я. — Хотят объект, пусть покупают вместе с домом. Думаю, денег у них хватит.

Вооружившись молотками, мы направились в сторону дома. Я буквально светился от энтузиазма, даже не сомневаясь в том, что у нас все получится. Отец же, со скорбным лицом плелся следом, понимая, что у него просто нет выбора.

Первым делом решили идти в подвал, где по словам папы было больше всего материала для наших исследований.

Спустившись, по ветхой лестнице, поправил свисающую с потолка мигающую лампочку и прицелившись, легонько стукнул по первой стене. Естественно чуда не случилось. Оглянувшись на отца, нервно сжимающего свой молоток, пожал плечами и повторил удар, целясь чуть выше.

— Чем мы занимаемся. Бред, — пробормотал папа, нервно заозиравшись. — Не спокойно у меня на душе. Нужно заканчивать и выбираться из этого места.

— Тогда может поможешь? — поинтересовался, взглянув на испуганного отца. — Простучим все стены и все, на этом я успокоюсь.

Мужчина нехотя кивнул и направился к противоположной стене. Замахнувшись, он нанес удар, от которого с потолка отвалился кусок штукатурки. Почувствовав, что ему на голову прилетело что-то странное, папа испуганно вскрикнул и попятился, задев спиной старый трельяж. Зеркальные створки распахнулись. Резко обернувшись, отец заорал, тыча пальцем в свое отражение.

Подскочив от неожиданности, я уставился на родителя и проследив за его взглядом вздрогнул. В зеркале, за спиной папы был отчетливо виден светящийся сгусток, напоминающий облако. Сделав шаг в его сторону, замер. Видение исчезло. За плечом отца подрагивал свет от свисающей с потолка лампочки.

— Ты это видел? — спросил папа, переведя на меня ошарашенный взгляд. — Мирон, ты видел ее?

— Ее? — нахмурившись, уточнил я. — Пап, я видел блик от лампочки. О чем ты говоришь?

— Вика! Это была она! — отступая, пробормотал мужчина, покрепче перехватив молоток.

— Нет, — покачал я головой. — Там никого не было. Либо тебе показалось, либо ты случайно задел нужный кирпич.

— Я знаю, что видел! — истерично воскликнул отец, оглядываясь. — Стояла за моей спиной со свернутой шеей и тянула свои искалеченные руки…

Покачав головой, подошел к папе и оттеснив его, принялся методично выстукивать по стене, рядом с ним.

— Сынок, пойдем от сюда, — прошептал мужчина, бледнея. — Мне не по себе от этого места. Пожалуйста…

— Да, сейчас пойдем, — кивнул я, продолжая свое занятие.

— Мирон! — окликнул меня отец. — Пожалуйста!

Обернувшись, взглянул на бледное лицо мужчины, покрытое бисеринками пота и опустив молоток, отступил от стены.

****

Не дожидаясь меня, папа рванул к лестнице и торопливо взбежал по ступенькам. Еще раз оглядевшись, я последовал за ним. Жаль, что не удалось полностью обыскать подвал. Надеюсь на кухне, отцу не будут мерещится призраки, и он даст мне закончить свое дело.

На улице стемнело. Включив свет в коридоре и кухне, огляделся. Дом не выглядел пугающим, но папа видимо этого не замечал. Выскочив на крыльцо, мужчина запустил дрожащую руку в карман и вытащив смятую пачку сигарет, закурил.

— Ты ведь бросил, — с укоризной проговорил я, выходя следом.

— Что? — испуганно уточнил он, сделав нервную затяжку.

— Ты ведь бросил курить, — повторил я.

— Шутишь? — потерев лицо ладонью, пробормотал папа. — Я бы сейчас и выпить не отказался. Сигарета слабое утешение после пережитого.

— Пап, ну хватит, — покачав головой, медленно протянул я. — Не было там никого.

— Мирон, я знаю, что видел, — отшвырнув окурок, резко ответил отец. — Запирай дом и уходим. Я не хочу здесь оставаться!

— Нет, — качнув головой, буркнул я. — Сначала я хочу обыскать кухню.

— Нет там ничего! — схватив меня за руку, припечатал мужчина. — Это все бред. В доме нет волшебного кирпича, только разозленный призрак!

— Я хочу проверить! — выкрикнул в ответ, упрямо взглянув на папу. — Ты можешь подождать меня в машине, если хочешь…

Растерянно кивнув, отец отпустил мою руку и понуро поплелся в сторону ворот.

Подождав пару секунд, я вернулся в дом и решительно направился на кухню.

Кирпичная стена, тянулась вдоль всего помещения, за ней находилась узкая кладовка, в которой хранились продукты и всякая утварь.

Осмотрев фронт работы, задумался как лучше поступить.

На кухне, вдоль нужной стены стояли холодильник, и раковина, не дающие стопроцентного доступа к поверхности. Но простучать стену со стороны кладовки было так же невозможно из-за наличия разнообразных стеллажей, заставленных испорченной консервацией.

Решив, проверить там, где получится, замахнулся молотком и вздрогнул от шороха, раздавшегося за спиной.

Резко обернувшись, уставился на отца, стоящего в дверном проеме. В подрагивающих руках он сжимал ржавый топорик, для рубки мяса.

— Пап, ты чего? — осторожно поинтересовался я, на всякий случай отступив к окну. — Зачем тебе топор?

— Не спокойно мне как-то, Мирон, — сглотнув, протянул он. — Я с тобой лучше побуду. Одному страшно оставаться даже в машине.

— А топор зачем? Он от призраков не поможет, — растерянно пробормотал я, кивнув головой в сторону орудия в руках отца. — Или ты кого-то другого боишься?

— Метал ведь помогает, призраки его боятся, — растерянно ответил папа, озираясь по сторонам.

— Железо, пап, — усмехнулся я, расслабившись. — Тебе больше поможет чугунная сковородка, чем этот топорик.

— Ага, — кивнул мужчина, отбросив топорик в сторону и направившись к плите.

Открыв духовку, он извлек из ее недр старую сковороду, покрытую толстым слоем гари и взвесив ее в руке, удовлетворенно улыбнулся.

— Нужен защитный круг, — встрепенувшись, заявил отец, захлопав дверцами кухонных ящиков. — Вот, нашел!

— Мелок от тараканов? — рассмеялся я, потерев ладонью шею. — Ему столько лет, что он и от прусаков уже спасет, не то что от призраков.

— Не правда, — замотал головой папа и рухнув на колени стал чертить вокруг себя защитный контур. — Главное обозначить границу. Я уверен, что это поможет!

Усевшись в неровно нарисованном круге, мужчина вытащил ключи от машины и крепко сжал их в свободной руке.

— Это тоже оберег? — фыркнул я, склонив голову на бок.

— Да, — с серьезным видом, ответил папа. — Ключи и подковы испокон веков считались оберегами от нечистой силы. Вспомни, бабушка твоя постоянно твердит о том, что ключи старые нельзя выбрасывать.

— Бабушка у нас уникальная женщина, она и не такое расскажет. Нашел кому верить. — отмахнулся я. — Ей нужно поменьше телевизор смотреть по вечерам и тебе похоже тоже…

— Хватит, давай уже, делай что хотел и будем выбираться. У меня от этого места мурашки по коже.

Я согласно кивнул и принялся простукивать стену, поглядывая на отца, сидящего в круге. Никогда бы не подумал, что мой старик настолько суеверный. Хотя, если бы мне мерещилось подобное, тоже бы поверил в силу молитв, распятий и мелков от тараканов.

Отвлекшись на папу, сидящего на полу со скорбным лицом, запнулся о кусок линолеума и пошатнувшись, выронил молоток.

Наклонившись за своим орудием труда, увидел, как папа тоже протянул руку, чтобы помочь мне его достать. Но для этого ему пришлось вылезти из своего защитного круга. Лучше бы он этого не делал…

Как только коленка папы оказалась вне контура, его резко отшвырнуло назад. Упав на спину, отец ошарашенно взглянул на меня и протянул руку. Я подскочил к нему, попытавшись помочь подняться, но папу резко отнесло неведомой силой. Рывком, оттащило метра на два от того места где он лежал. Схватив молоток, я поспешил следом, пытаясь догнать верещащего мужчину.

Оказавшись у лестницы, тело отца взмыло вверх и медленно поплыло вдоль ступеней. Я перевел испуганный взгляд на зеркало, висящее напротив лестницы, и сдавленно вскрикнул. В отражении папа был не один. На его спине, зацепившись за него словно паук, сидела рыжеволосая женщина, лица которой я не смог разглядеть.

Я, не прекращая крестится, поспешил следом за отцом, пытаясь ухватиться за его ногу. Зависнув у перил, отец в ужасе уставился на меня и засучил по воздуху ногами, мыча что-то бессвязное. И тут я увидел, как из стены появилась полупрозрачная рука, вцепившаяся в горло мужчины.

Размахнувшись, я что есть силы, вдарил по месту из которого торчала лапа, душащая отца. От стены отскочил кусок штукатурки, являя взору кирпичную кладку. Один из кирпичей повело, как от испарения в жаркий день, но я даже не обратил на это внимание, ведь прозрачная рука на горле папы разжалась, позволяя ему рухнуть вниз.

Еще секунда и отец полетел бы с лестницы. Я в последний момент успел схватить его за рубашку. И сейчас от неминуемой гибели его отделяла лишь тонкая хлопковая ткань, зажатая в моем кулаке.

Лампочка на потолке мигнула и погасла. Но уже в следующую секунду вспыхнула, освещая изменившийся дом. Входная дверь напротив лестницы распахнулась и в прихожую впорхнула мама. Затаив дыхание, я сжал челюсти, стараясь не ослабить хватку и не позволить папе упасть.

В это время, мама встряхнула своими рыжими волосами и скинув пальто вбежала по лестнице, пройдя сквозь меня и отца. Осторожно повернув голову, увидел, как она приблизилась к двери своей спальни и протянула руку, чтобы в следующее мгновение ее отдернуть. Дверь распахнулась и на встречу маме выскочила незнакомая девушка с медными волосами, одетая лишь в тонкую сорочку. Девица нахмурилась, улыбка на ее лице померкла, а в глазах явно проступило непонимание. Обернувшись, незнакомка, взглянула на того, кто остался в комнате.

— Веня, — позвала она растерянно.

В дверном проеме появился мой отец. Он выглядел взъерошенным и очень счастливым. Из одежды на нем были лишь трусы и носки. В общем не пришлось догадываться чем эти двое там занимались. Увидев маму, он испуганно замер, потупив взгляд.

— Викуся, это не то что ты думаешь, — промямлил мужчина, побледнев.

— Да ладно! — зло сузив глаза, прорычала мама. — Наверное мне показалось, что вы здесь на моей кровати устроили марафон? Понравилась хоть? — обернувшись к девушке, спросила она. — Или так себе? Знаешь, у него давно встает только на рыжих. Интересное свойство его ублюдошного организма…

— Вика, ну хватит, — попытался встрять отец. — Не нужно ей всего этого говорить.

— Не нужно? — театрально изумилась мама, вскинув свои брови. — А может все-таки расскажешь ей, что до утра она бы не дожила!

— Что? — опешила незнакомка, отступая к стене.

— Вика, хватит! — багровея, заорал отец, пытаясь оттеснить свою любовницу в сторону спальни. — Не неси чепухи. Зачем ты ее пугаешь?

— Ах, прости, ты еще не наигрался с ней и пока не планировал убивать? — приложив ладони к сердцу, глумилась мама. — Я испортила тебе вечер с новой игрушкой?

— О чем вы говорите? — еле слышно всхлипнула незнакомка, пытаясь увернуться от папы.

— Ладно, все равно ты не жилец, — пробормотала мама, вынимая из кармана пачку «радопи» и зажигалку. — Посвящу тебе перед смертью…

— Вика, не смей, — процедил отец, хватая любовницу за руку и пытаясь запихнуть в спальню.

— Это ты не смей, — затянувшись, ответила женщина. — Не смей таскать в этот дом своих шлюх и расчленять их на моей кровати. Здесь живет твой сын, я не хочу, чтобы он нашел то, что его испугает. Хочешь, развлекаться? Делай это как раньше в лесу или парке…

— Почему? — прокричала, девушка, вырываясь из захвата отца.

— Почему он убивает? — усмехнувшись, уточнила мама. — Нравится…

— Помоги мне, — взмолилась девушка, обращаясь к стоящей напротив женщине.

— Нет уж, милая, — выпустив облачко дыма, проговорила мама. — Не ты, так я. Ты поняла с кем сегодня отдыхала? Нет? Тебе выпала честь развлечься с самим мясником. И не где-то в парке, а на его супружеском ложе. Хотя стоило ожидать, что он притащит одну из вас в этот дом. Видимо здесь он мог в полной мере представить, как убивает меня. Да, его главной целью всегда была и остаюсь я. Именно меня он представляет перед собой, когда кромсает ваши тела. Только меня он любит до такой степени, что не может убить, ведь понимает, что никогда не встретит подобную женщину. Благодаря таким как ты, я буду жить долго и счастливо…

Девушка, понимая, что ей реально грозит смерть, рванула что есть мочи, оказавшись рядом с мамой. Подняв на нее глаза полные надежды, она протянула руку, ища защиты. Но вместо того чтобы помочь, мама со всей силы пихнула любовницу отца в грудь. Девушка в последний момент ухватила свою убийцу за руку и полетела вниз вместе с ней.

Лампочка снова моргнула. Я перевел ошарашенный взгляд на отца, продолжая удерживать его на весу. Мой папа маньяк, держащий в страхе всю нашу область уже более двадцати лет. Неуловимый мясник, убивающий рыжеволосых девушек… Сглотнув ком, образовавшийся в горле, взглянул в его расширившиеся от ужаса глаза и разжал пальцы, наблюдая как самый близкий для меня человек летит вниз…

Право на озвучку принадлежит каналу ЛИМБ.

Ссылку перешлю автору, так что пишите ваше мнение по поводу рассказа!