CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Там, сидя у ванны, поджав к себе колени сидела Пича, увидев которую, у Андрея сердце тревожно ухнуло. Девушка не просто всхлипывала, а горько плакала, едва не задыхаясь от собственных рыданий. Сразу бросилось в глаза то, что вся одежда девушки была в кровавых разводах, как и кожа. Волосы были спутаны и так же испачканы кровью.

— Пича! — Андрей ворвался в ванную, положил телефон на стиральную машинку, и опустился рядом с девушкой на колени, — что с тобой?

Он поднес к девушке дрожащие руки, но прикасаться не рискнул.

— Пича? Ты как? Что произошло-то!? — Андрей все же аккуратно положил ладони на колени девушке, — посмотри на меня, милая.

Всхлипывая и плача, Пича подняла голову, от чего ужас ледяным потоком обдал лицо Андрея. Лицо девушки было окровавлено, а глаза полностью были черными, ничего кроме непроглядной тьмы в них не было. Ее тело била крупная дрожь, когда Андрей осторожно взял ее руки.

Что-то неприятно кольнуло, и он осмотрел руки девушки, остолбенев. Вместо привычных, аккуратных ноготков были настоящие, крепкие, длинные черные когти.

— Ты изменилась… — тяжело сглотнув, заметил Андрей, — ты не ранена? Тут все в крови.

Пича отрицательно помотала головой.

— Я не хотела… я не убийца, — тихо сказала Пича, — я не убийца… не убийца!

— Тише! Тише, — Андрей отпустил руки девушки, и заключил ее личико в объятие своих ладоней, — я знаю, что ты не такая. Слышишь меня? Посмотри на меня, Пича, — он обратил взгляд девушки на себя, — я рядом, я с тобой, слышишь?

Она тяжело сглотнула, покивав.

— Умница, иди сюда, — Андрей прижал к себе Пичу, начал ласково поглаживать по волосам, шее и плечам, — ч-ш-ш-ш, девочка, успокаивайся.

В объятиях любимого Пича действительно быстро успокоилась. Через несколько минут она лишь редко всхлипывала, чувствуя запах родного человека. Андрей заметил, что когти начали постепенно уменьшаться, и вскоре он вложил ее руку в свою ладонь, на которой уже не было когтей.

— Что произошло, Пича? Почему мы в квартире? — мягко поинтересовался Андрей.

— Когда ты потерял сознание, кто-то вышел из квартиры, д-двое их было, — Пича начала рассказывать, но еще заикалась, всхлипывала, — предложили помощь, в квартиру тебя перенесли, но их было больше, п-пятеро.

На этих словах Андрей насторожился, но слушал, не перебивал.

— Потом на кухне з-закрылись, что-то поспрашивал один у меня, Арсен вроде, назвал меня сумасшедшей, и сказал им меня… они вчетвером начали меня трогать, а… — Пича всхлипнула, из ее глаз потекли новые слезы, — потом он сказал, что если они за час меня не трахнут, он меня выкинет.

— Господи, Пича, — Андрей крепко прижал к себе девушку, зажмурившись, — они тебе ничего не сделали?

— Н-нет, — Пича отрицательно помотала головой, — я сделала… я не убийца! Я не хотела так! Не хотела! — у девушки началась истерика, — не хотела! Но я не смогла сдержаться, будто меня заставили!

— Тихо, все нормально. Главное, что ты цела, остальное не важно, — Андрей погладил Пичу по волосам, поцеловал в висок, — подожди меня здесь.

— Я не хотела! Не-е уходи! — она крепко вцепилась в парня, не желая отпускать.

— Знаю, не хотела. Я никуда не уйду, просто осмотрюсь, подожди здесь, ладно? — Андрей обхватил запястья девушки, привстав, — две минуты и приду, веришь мне?

Пича согласно кивнула.

— Вот и умница, — Андрей улыбнулся, и поцеловал девушку в лоб, — сейчас буду.

Он окончательно отстранился от нее, и покинул ванную комнату. Пройдя по коридору, он заметил, что крови становилось все больше, и не только на полу. Красные разводы появлялись и на стенах. И вот, свернув на кухню, Андрей оторопел от картины, которая ему открылась.

Повсюду были разбросаны человеческие останки в рваной одежде, в основном от брюк и кожаных курток. В крови, экскрементах и внутренностях было все, начиная от пола, заканчивая люстрой, на которой весело покачивалась кишка, а с нее капала кровь. Табуреты, кухонный гарнитур, стол, все было переломано, точно на этой кухне побывала огромная мясорубка, которая сначала сожрала все в этом помещении под аккомпанемент треска досок и сочного хруста мяса с костями, и потом, явно пережрав, всем этим миксом щедро заблевала кухню.

Повсюду на стенах были глубокие вырезы от когтей, а в них была уже запекшаяся кровь. На кухне стоял стойкий запах дерьма, сырого мяса, крови и смерти, которая совсем недавно здесь щедро пировала.

Андрей почувствовал этот запах, и его без шансов вырвало.

— Твою мать, — задыхаясь от рвотных позывов, Андрей скрючился на четвереньках.

Он отполз в сторону, подальше от кухни, где смог встать и немного прийти в себя. Андрей в очередной раз решился заглянуть на кухню, но перед этим задержал дыхание и крепко зажал нос.

Причина была веская, на кухне он разглядел автомат, за которым вернулся. Он схватил его, заприметив голову одной из жертв, которая каким-то чудом была не размозжена как остальные.

«Понятно» — подумал Андрей, сморщившись не то от вони, не то от неприязни к данной физиономии. Он прекрасно знал, что у этих пидоров нет никаких моралей в большинстве своем. Изнасиловать вчетвером беззащитную девочку? Да с удовольствием, хлебом не корми. Вот только не на ту нарвались, позорные ублюдки. Андрею даже стало приятно, что вся кухня была украшена их внутренностями. Оправдывайтесь там теперь перед своим богом, который вас, пидоров, может и выслушает, но после сразу же сбросит в бездну, звонко посмеиваясь.

Когда поток приятных Андрею мыслей закончился, он с окровавленным автоматом шел к ванной. Надо бы привести его красавицу в порядок, да валить отсюда. Желательно из города.

Вернувшись в темную ванную, Андрей застал Пичу, что так же сидела у ванны, и встретила его напуганным взглядом.

— Давай, красавица моя, вставай, — Андрей отложил автомат на стиральную машинку, заметил, что та тоже автомат, ухмыльнувшись.

Он подал девушке руку, та без промедлений приняла помощь.

— Я не хотела, не хотела, — Пича всхлипнула.

— Все нормально. Это были мародеры, если не бандиты. Они бы тебя не пожалели. Никого бы не пожалели, — хмыкнул Андрей, заставив Пичу задуматься, — давай, красота моя, надо помыться.

Андрей проверил наличие воды, приподнял рычажок смесителя. На удивление, вода была, хотя квартира была явно не жилой. Андрей помог девушке забраться в ванну и раздеться полностью, после чего взял лейку душа, настроил теплый поток воды, и принялся за дело. Кропотливо, нежно и трепетно он ополаскивал юное тело. Вода кровавыми струйками стекала по ее телу и уходила в слив. Размягчив старое, засохшее мыло на раковине, он полностью намылил ее тело, но без мочалки, рукой. Конечно же, в процессе он разглядывал ее тело, тепло улыбаясь, но было в этой улыбке что-то еще. Наверняка желание. Острое желание, которое отдавалось нытьем внизу живота, а так же спонтанной эрекцией, которая была совсем неуместна. Но что же, природа природой, а дело делать надо.

А Пича, чувствуя, как Андрей смачивает ее волосы, распутывает их, прикрыла глаза, закусив губу, и полностью отдалась во власть его рук. Да, ей нравилась такая забота и внимание хозяина.

Раньше он, пусть и любил ее, но все равно не уделял ей должного времени. Вечерами после работы он практически сразу заваливался спать, а на выходных, при графике два через два, иногда выпивал, но больше занимался своими делами, сидел в ноутбуке, изредка играл на нем же. А однажды он напился с людьми Атриума, дома был уже ближе к ночи, и Пича пожаловалась ему на плохое самочувствие. Почему то это вывело Андрея из себя, он наорал на девушку, приказал ей обратиться птицей, и вышвырнул ее в окно, велев до утра не возвращаться, после чего в пьяном угаре лег спать. На самом деле ему было плевать, пусть хоть сразу возвращается, но его не беспокоит. Но белый ворон с редкими, черными пятнами, покорно просидел всю морозную ночь на подоконнике, и лишь изредка тоскливо поглядывал в окно. Проснувшись и вспомнив, что он сделал, то незамедлительно вернул Пичу домой, извинялся. Пича его простила, и не злилась. Но тоска, что прожигала ее всю ночь, когда лапки утопали в снегу, а Андрей спал в теплой кровати, осталась в ее душе, скорее всего надолго, если не навсегда.

После этого Пича больше не беспокоила хозяина, первая к нему никогда не обращалась, не желая его разгневать, поэтому развлекала себя, чем могла. В основном она тихонько сидела в кресле и рисовала, на что только хватало фантазии. Самым ярким из ее рисунков стал тот, где на заснеженном подоконнике сидит ворон, и глядит в окно, где тепло, где хозяин.

Пока она была погружена в воспоминания, Андрей полностью закончил, и теперь девушка уже была чистой.

— Сейчас полотенце и одежду чистую подыщу, — сказал Андрей, собираясь выйти, но Пича обняла его, и притянула к себе, — ну, ты чего?

В ответ на это был порыв девушки, и она прильнула к его губам, нежно поцеловав. Андрей ответил взаимностью, и поцелуй выдался довольно затяжной.

— Я люблю тебя, — Пича отстранилась, посмотрев своими черными глазами в глаза Андрея, но он отчетливо прочитал в них нежность.

Тут уже не выдержал он, подхватил девушку, прижал к себе, а она обвила ногами его бедра. Так они и вышли, позабыв обо всем, что произошло в этой квартире и, непрерывно целуясь, прошли в комнату, где Андрей мягко опустил Пичу на диван. Он уже не мог держаться, и вскоре разделся сам. Как минимум следующие полчаса, которые им предстояло провести друг с другом, обещали быть горячими и насыщенными.

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 5

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 6

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 4. ПРИЗРАЧНЫЙ ШАБАШ. ПОГРОМ ПРОТИВ АРНОЛЬДА. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 4. ПРИЗРАЧНЫЙ ШАБАШ. ПОГРОМ ПРОТИВ АРНОЛЬДА. Глава 2

Вскоре Андрей встал, накинув свой рюкзак, и осторожно вышел на пустую улицу.

— Что нашла? — поинтересовался Андрей, — Арнольда видела? Или его приспешника?

— Нет, никого из них. Только оцепленную территорию в одном месте, и рядом с городом военная база. На ней взлетная полоса есть, а так же три военных самолета. По городу патрули ходят. На гражданских, вроде, внимания не обращают, — ответила Пича.

— Ну что ж, пойдем, прогуляемся? Подскажешь, как до оцепленного объекта дойти, — сказал Андрей, и пошел по улице.

Андрей прошел два дома, и неожиданно, с грохотом выбитых дверей, с двух сторон показались четверо солдат, что нацелили на него автоматы.

— СТОЯТЬ! — чуть ли не хором выпалили солдаты. Андрей тут же выполнил требование.

— Кто такой!? — выпалил один из солдат.

— Я с-сталкер, — заикнулся Андрей, — не стреляйте, пожалуйста! Я свой! Птицу не трогайте! Ручная она! Я не вооружен!

Солдаты окружили Андрея, что не представлял для них угрозы. Птица вжалась, крепко вцепившись когтями в плечо хозяина.

Один из солдат похлопал Андрея по карманам.

— В рюкзаке че? — спросил солдат.

— Вода, печенье, креветки для птицы, — сглотнул Андрей, — консервы, больше ничего.

— Вишнецк закрытый город, сталкер ты гребаный, — выпалил другой солдат, — это подсудное дело. Пошли к КПП, там разберемся.

Андрей в окружении вооруженных людей был вынужден идти к дороге, которая вела к пропускному пункту. Один из них взял рацию, нажал кнопку.

— Попался залетный один, не вооружен, ведем к первому КПП, как слышно.

Рация в ответ зашипела.

— Первый КПП принял.

— КПП второй принял.

— КПП третий принял.

— Обвал на связи? — нажал на кнопку солдат. Рация отозвалась лишь через десять секунд.

— Обвал принял, — раздался ленивый голос, и рация тут же замолчала.

— Как обычно, — солдат убрал рацию, сплюнув на асфальт, — нам тут всяких залетных вылавливай, пока они там, у Обвала сидят, в ус не дуют.

— Да кто ж туда сунется? — ухмыльнулся другой вояка, — это совсем долбанутым надо быть, чтобы к Обвалу лезть.

— А что за Обвал? — спросил Андрей, не сумев обуздать свое любопытство.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — буркнул в ответ солдат, — ты лучше скажи, залетный, ты тут кавказцев не видел?

— Н-нет, — сглотнул Андрей, тихо выругавшись. Их он явно недолюбливал, — а они тут есть?

— Да проскочили в город на днях, вот по домам шкерятся. Пятеро вроде ублюдков. Мы им и устроили засаду, предположительно где-то в этом районе и осели, а тут ты нам на головы свалился. Вот пока мы тебя ведем, они еще несколько хат обнесут, и ищи свищи этих дармоедов потом.

На мгновение Андрей почувствовал себя виноватым. Залез, проблем доставил, пока вояки устраивали засаду действительно опасным персонажам. Пича тихо сидела на его плече, пока Андрей с военными шел по дороге к пропускному пункту.

На пропускном пункте, к которому они подошли через пятнадцать минут, их встретили трое военных, что вышли из будки. Шлагбаум так же присутствовал.

— Че за фрукт? — спросил один из солдат.

— Сталкер залетный, — хмыкнул один из конвоя, — машину зови, в общем, там пусть они сами разбираются, что с ним делать за проникновение в закрытый город.

— Ща доложу, — один из них ушел в будку, а второй военный смотрел на Пичу.

— Ручная? — он потянул руку к птице, но Андрей отстранился.

— Не трогай ее, — оскалился Андрей.

— А что мне будет? — хмыкнул военный, и сглотнул, смотря на птицу, — иди ко мне, хорошая.

Он протянул руки к Пиче, но она взлетела, улетая прочь.

— Ладно, сучка, — хмыкнул он, взяв автомат, и собирался прицелиться в Пичу.

Глаза Андрея округлились от ярости, и он набросился на солдата, не позволив ему выстрелить.

— Не трогай, сука, птицу! — Андрей точно взбесился, вмазав рукой по автомату, вынудив солдата опустить оружие, но им быстро занялись.

Другие военные оттащили Андрея от коллеги, и сами принялись его избивать.

Тяжелые сапоги разминали неподготовленную плоть, ребра и те места, докуда они могли добраться.

— Хватит ему уже, — отрезал один из солдат. Они перестали избивать Андрея, оставив его лежать практически без сознания.

Вдалеке послышался рев мотора, и на дороге показался белоснежный УАЗ Патриот.

Солдаты прошли вперед, и тот, что целился в Пичу, ударил Андрея в бок, заставив его сплюнуть кровь изо рта.

— Лежать, собака, — отрезал он, и ушел за сослуживцами.

Шестеро солдат столпились в одном месте, седьмой шел сзади. Уаз подъезжал вальяжно, неспешно. Внезапно земля затряслась, раздался серьезный, подземный толчок, что некоторые солдаты даже расставили руки в стороны, дабы удержать равновесие. Тряхнуло серьезно, но на этом ничего не закончилось. Подземные толчки усиливались, будка на КПП тряслась, а Андрей так и лежал неподвижно, не зная, чего ожидать.

Андрей заметил, как сверху что-то сверкнуло, точно драгоценный камень, отразивший от себя солнечный зайчик.

Он с трудом приподнялся на локтях, смотря в сторону солдат, что встречали автомобиль.

Эти отблески Андрей видел повсюду, они устремлялись сверху вниз, как рассыпающиеся искры от фейерверка.

Раздался грохот, и УАЗ, подъезжающий к КПП, как лазером разрезало на две части. Андрей вздрогнул, увидев, как передняя часть автомобиля по инерции подается вперед, а за рулем сидит водитель, но не весь. Вторая часть водителя остается за невидимой преградой, которая точно гильотина опустилась сверху, разделив счастливчика на две части.

Солдаты, оставшиеся по ту сторону УАЗа, сразу же рвутся вперед, но невидимая преграда удерживает их на том уровне, где осталась большая часть УАЗа. Они бьются в невидимый купол, но их криков даже не слышно.

Лишь седьмой, который шел самый последний, оказался внутри загадочной преграды.

— Э, пацаны? Че за херня-то? Слышно меня? — он бился в невидимое стекло, видел, как шевелятся губы солдат, но не слышал и звука.

И лишь когда солдаты начали судорожно указывать ему за спину, тот повернулся, но сразу же встретился с кулаком Андрея, что прилетел ему в нос, выбив из равновесия.

Вот только Андрей на одном ударе не ограничился, сорвал автомат с его плеча, и несколько раз прикладом ударил служивого.

— Лежать, собака, — на этих словах Андрей щедро добавил прикладом, что военный потерял сознание, а за невидимой преградой бились солдаты, стреляли из автоматов, но толка не было, пули рикошетили.

Вместе с его автоматом Андрей ушел в сторону Вишнецка, а ему на плечо вскоре сел черно-белый ворон.

Вернувшись к домам, Андрей скрылся в одном из подъездов, и присел на ступени, истекая кровью. Пича обратилась девушкой, что-то говорила ему, но слабость и град ударов от тяжелых, кирзовых сапог сделали свое дело. Привалившись к стене, Андрей потерял сознание.

Девушка не на шутку заволновалась, когда осознала, что Андрей потерял сознание. Она обняла его, прижала к себе и поглаживала по щеке.

— Андрюш? Очнись, прошу, — Пича нервничала, прося парня очнуться. Видимо, ей было в диковинку, что ее хозяин теряет сознание от травм, — Андрюш!

Пича задрожала, осознав, что Андрей не очнется здесь и сейчас, и крепко обняла его.

Она вдруг услышала хлопок закрывающейся двери сверху, вздрогнула, и крепче обняла Андрея, словно хотела защитить от всякой угрозы. Послышались шаги, кто-то спускался, и явно не один. Уже слышались переговоры с непонятным акцентом, и два человека уже были на последней лестничной клетке.

Пича, прижимаясь к Андрею, оглядела их. Двое парней кавказской национальности, один крупный, подкачанный, второй несколько меньше первого. Оба жгучие брюнеты и с густыми бородами.

— Слищ, я жи говорил, кто-то есть тут, братан, — на своеобразном русском заговорил тот, что поменьше.

— Что-то случилось, девущка? — обратился к Пиче здоровяк.

— Д-да, он без сознания! Военные его ранили, — ответила взволнованная девушка, — я не знаю, что делать!

— Э-э-э, давай поможем, видишь девка переживает, — кавказец спустился, а его более крупный компаньон последовал за ним, — отойди.

Пича пусть и нехотя, но отстранилась от Андрея. Двое кавказцев взяли его за руки-ноги, и понесли наверх, предварительно более мелкий забрал его автомат. Пича увязалась за ними.

— Вы тут живете? — поинтересовалась девушка.

— Глупый вопросы задаешь, девущка, — хмыкнул кавказец, — конечно, живем.

Они дотащили парня до четвертого этажа, где открылась одна из квартир.

— Э-у-е, ну че там, ара? — кавказец, открывший дверь, сначала осторожно оглядывался, но увидев девушку, сразу подобрел, — ай, красавица, проходите уже.

Двое кавказцев затащили Андрея в квартиру, а за Пичей третий закрыл дверь. На первый взгляд квартира выглядела нежилой, лишь наброски жилой атмосферы в виде старых обоев, люстр, а так же стандартных наборов мебели в комнатах и на кухне.

Кавказцы затащили Андрея в комнату по коридору, а за ними шла Пича. Она увидела, как они уложили парня на диван в комнате.

— Спасибо, — тихо сказала девушка. Она хотела пройти к Андрею, но ее остановил здоровяк.

— Э, дай поспать-то жениху, — хмыкнул кавказец, — видно побили его, пойдем на кухню, пагаварим.

Он положил ладонь Пиче на плечо, слегка погладив, от чего она хотела съежиться.

Вместе со здоровяком она нехотя прошла на кухню, их там было в общей сумме четверо, не считая здоровяка, что привел девушку.

Четверо тридцатилетних кавказцев, что посмотрели на Пичу, как на кусок мяса, или ей так показалось.

— Хорош автомат-то, — один из кавказцев приценивался к оружию, что Андрей отобрал у военного.

Один мужчина сидел за столом ближе к окну, и посмотрел на Пичу.

— Присаживайся, — он указал на место рядом с собой.

Пича, непонимающе осматриваясь между пятью мужчинами, все же присела за стол.

— Ты недавно тут, да? — спросил мужчина за столом, — меня Арсен зовут.

— Минут двадцать в Вишнецке, — тихо сказала Пича.

— Хорошо. Автомат откуда? — поинтересовался Арсен. Кавказцы, тихо переговаривающиеся, замолкли.

— У военного отобрали, — сглотнула девушка.

— Прям, так у военного и отобрали? — Арсен выгнул густую бровь. Ясное дело, он не верил в ее слова. Попробуй напасть на этих Русских, раздавят, и имени не спросят, — а как?

— На город купол опустился, отряд остался за куполом, а мы забрали автомат, и ушли, — сглотнула Пича, но понимала, что ей не верят.

— Купол? Отобрали автомат у отряда? — Арсен поразмышлял, осмотрел Пичу еще раз, и откинулся к стене, — делайте с ней, что хотите. Сумасшедшая.

Кавказцы оскалились на Пичу, точно шакалы, и подошли к ней.

Она прекрасно чувствовала, как ее поглаживали по шее ладони, по волосам и плечам. И понимала, что значат эти прикосновения, и принимала их лишь от Андрея. Больше ни от кого.

— Не надо, не трогайте меня, — Пича зажмурилась, напряглась всем телом, — не трогайте, пожалуйста!

— Тише, девочка, — один из кавказцев запустил ей ладонь под ворот футболки, опускаясь ниже, — ми будем аккуратны.

— Не трогайте… — Пича сглотнула, когда уже четверо кавказцев лапали ее, — УБЕРИТЕ СВОИ ЛАПЫ!

Она вскочила, опрокинув табурет, отстранившись к двери кухни, а четверо животных хищными взглядами буквально сверлили Пичу.

Она тяжело дышала, понимала, что ее зажали в угол, и деваться некуда.

— Попалась, — улыбнулся один из кавказцев, сверкнув частью серебряных зубов, остальные были подгнившие.

Пича тяжело дышала, зажмурившись, заведя руки за спину, потому что острые когти в сопровождении дикой боли вырывались из-под ногтей, царапая дверь.

— Эй, дебилы, если вы за час ее все не трахнете, я выкину ее, и пойдем дальше! — выпалил Арсен.

Четверо кавказцев, услышав это, сразу зашевелились, но только первый приблизился к девушке, как она раскрыла полные ненависти черные глаза, в которых даже не было зрачков. Они передавали лишь ненависть. Кавказец лишь на секунду застопорился, но Пича в этот же момент замахнулась, рубанув по шее острыми когтями. Она не просто вспорола горло наглому ублюдку, а перерубила позвонки, и голова кавказца запрокинулась назад, повиснув на лоскуте кожи, от чего округленные глаза вперились прямо в Арсена, что сидел за столом.

Возможно, она почувствовала, что сделала что-то не так, но гнев ее было уже не удержать…

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 5

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 6

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 3. НЕ ОТЛИЧИШЬ. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 4. ПРИЗРАЧНЫЙ ШАБАШ. ПОГРОМ ПРОТИВ АРНОЛЬДА. Глава 1

Сучьи погремушки часть - 8

На следующее утро Ваньке снова пришлось собираться в дорогу. Мясник отказался от личных переговоров с Толстопятовыми и послал вместо себя радиостанцию. А ещё дюжину Хомутовцев, шестерых Бешенцев и с полсотни бешеных псов. И самого Ваньку. Да, именно его, как официального представителя бешенцев. В качестве основной мотивации выступали - Ванькин брат Вадик, младшие Толстопятовы и несколько Хомутовских ребятишек, которых Мясник пообещал лично затравить псами если парламентёр сбежит или проявит “иную каверзную нескромность”. А так, пожалуйста. Доберётесь до места, включите радиостанцию, а дальше, я сам. Ванька шёл в центре группы, окружённый со всех сторон недружелюбными псами и молчаливыми бешенцами и думал о совершенно другой мотивации. О той, которую он вчера получил от Вероники. Ведь камень, так называемый “Рачий глаз”, ему не дали, а дали кое-что совершенно другое. Грубо говоря, просто — “дали”.

От чужого респиратора, который ему пришлось надеть, воняло тухлятиной. Кажется, с трупа сняли. Они разве не знают, что респираторы это средства защиты? Их так же нужно мыть и чистить как и любую защиту. Ванька то и дело порывался его снять и вдоволь нахлебаться болотной хмари. Стоило отойти подальше и караван поглотил вязкий туман. Бешенцы выбрали самую короткую дорогу. Безумцы. Идиоты и он среди них - главный идиот.

“Лучше смерть чем позор, — переживал он ковыляя по тропе следом за носилками в которых тащили радиостанцию и подарки для Толстопятовых. — Не таким я себе представлял первый секс, не таким и не с этой сукой. Она же - тощая! Господи — какая же она тощая и вся в шрамах от собачьих зубов! И точки у неё на коже. Настоящая рябая курица. Титьки еле нашёл, думал они у неё, ниже”.

И всё же, он не мог забыть эту женщину. Образ обнажённой Вероники настойчиво лез в его мысли, цеплялся за каждую самую мелочь и куда-то глубоко в сердце, заставляя это самое сердечко сладко ныть от переживаний. Ведь ожидал самого худшего, ручку с отравленной иглой держал наготове, а она его встретила в простом сарафане. Накормила, напоила и стала целовать так жарко, что…Вот прямо до светлячков в глазах. До солнечных зайчиков. Всё засветила, а потом он очнулся. От сладкой боли, когда она в порыве страсти, исцарапала ему ногтями всю спину. Как вообще до всего, дошло-то? Она же - ёбнутая!

А, эти её слова…Когда после священного акта любви, она снова превратилась в холодную скользкую тварь с  жутким свинцовым взглядом…”Ты же не предашь нас, кобелёк? Ты же не пойдёшь против той кто станет матерью твоих щенят? Нееет, кобелёк. Ты не посмеешь…”

Ванька вспомнил как в страхе лепетал нечто невразумительное и спрашивал — а что за щенята? И тогда она указала на свой живот.

“После нашей вязки, я чувствую, как внутри меня, зарождается новая жизнь. У меня развит нюх получше самой породистой суки. Я многое в тебе почуяла и выбрала тебя, как самого перспективного кобеля. Потомство токсичного мальчика и бешеной принцессы. Наши щенки станут править этими землями. Ведь я у тебя первая, не прячь глаза, не красней. Мне от тебя было нужно только твоё семя. А теперь — уходи. Ты своё дело сделал”.

После её слов, Ванька ощущал себя изнасилованным не только физически, но и морально. И первое время ему казалось, что всё это просто очередной странный сон, пока он не вышел на улицу и не столкнулся нос к носу с самим Мясником. Лысый генерал ехидно улыбнулся и потряс перед ним погремушкой. Ванька ошалело захлопал глазами и тут же пришёл в себя, потому что брат…Брат ждавший его в сторонке закричал от боли и начал прижимать ладони к ушам. Ванька дёрнулся было к нему, но Мясник ударил его плечом и заставил остановиться.

— Значит эта мелкая, похотливая дрянь выбрала тебя в качестве консорта, — задумчиво сказал генерал. — Ну, допустим…Только не забывай кобелёк, она-то уедет, а я останусь. Здесь я главный, а ты моя шестёрка. Ошейник с тебя не снимем — уяснил? А вообще, пойдём-ка лучше ко мне, потрещать надо.

— А мой брат? — спросил Ванька.

— А твой брат, вернётся к работе, — оглянувшись на Вадика ответил генерал. — Надо же кому-то старушек в подвале разделывать? Нам-то, это, западло, а ему, в самый раз будет. Носикам нужно мясо, а старушек не жалко. Так что пусть идёт и играет в Раскольникова.

А дальше, был тот самый разговор с Мясником, по поводу Толстопятовых. Генерала Божьей стаи разумеется интересовали секреты карликов; Ваньку подробно расспросили о том где находится станция, как туда лучше добраться и знают ли о ней Рубилы? Мясник показал ему несколько карт, но предатель посмотрел на них и поразившись их точности, сразу включил режим дремучего крестьянина. Карт не знаю, не ведаю, а отведу как Сусанин, по памяти. После такого ответа Мясник, резко передумал ехать на встречу лично и велел самому Ваньке собираться в дорогу. Тот сначала обрадовался, но когда услышал, что брат остаётся в заложниках, понял, что операция с ликвидацией бешенцев превращается в очередную тягомотину. Планом Дерезы было оттянуть часть сил Божьей стаи на дальнюю станцию, перебить их там и атаковать Хомутово. А теперь, что? При первой же возможности Ванька вышел с дедом на связь и рассказал о ситуации на селе и какие существуют проблемы. Дед его внимательно выслушал, а затем выдал новые инструкции. Если вкратце, то Ванька должен был слушаться бешенцев, вилять хвостом, а помимо прочего подкинуть одну из меток в караван Вероники. Карты Мясника не на шутку встревожили деда. На тех картах были все дороги, все просеки, участок железной дороги, подробная карта райцентра, множество опасных мест с подробным описанием и даже перевалочные базы Толстопятовых. Это означало только одно — враг знал о Рубилах куда больше, чем думалось на первый взгляд. Предатель безропотно воспринял указания деда насчёт принцессы. Когда в числе прочих, подбрасывал метку в её будку, которая называется паланкин, совесть даже не клюнула. Только потом накатило, когда провожал взглядом её процессию.

“Она враг — она должна погибнуть. Толстопятовы применят дрон - камикадзе и не было никого. Никого и ничего. Против воли, родителями не становятся”, — утешал он себя наблюдая как рабы Хомутовцы, бывшие Рубилы, а ныне покорные пёсели поднимают тяжёлую конструкцию в которой сидела Бешеная принцесса. Бешенцы не любят технику, в том караване не было мотоциклов, тракторов или простого, гужевого транспорта. Только люди и собаки. Свободные собаки и люди — рабы. Наверное, не одна сотня собак с ними ушла, но всё равно их осталось слишком много. Это не считая отдельной бродячей своры гуляющей за околицей. Вероника забирала провиант. Хлеб, зерно, прошлогодние овощи, но в основном мясо. Мясо грузили в паланкины, в короба и тащили на себе как те же психи эксплуатируемые Толстопятовыми. Особенно жалко было детей, их гнали как скот, в электроошейниках, нагруженных так, что они буквально сгибались от тяжести. Вадик сказал, что у этих Запахов есть реальный шанс выжить, в отличии от тех кто останется. Лишние дети, тоже пойдут на тушёнку. Если Мясник не сторгуется с Рубилами то им - хана, а тех, кого забирают, может ждать лучшая доля.

“Сколько старушек и стариков ты сегодня разделал? — спросил его Ванька и брат засмеявшись ответил, что — “пять”. Он смеялся нервным, почти истерическим смехом и говорил, что, в сущности, это уже не важно. Он мёртв, они мертвы, а он просто рубил мясные туши. “Божья стая показала нам самое дно и я уже там, братец. Нет мне спасения. Я его не заслуживаю. Милосердие для слабых, а мы с тобой, сильные. Сильным — яду из флакона. Я только и жду того момента, когда смогу вдоволь надышаться болотной хмарью и отбросить коньки. А ещё, я хочу забрать на тот свет парочку псиноёбов. Некоторые из нас так и сделали, перед смертью. По дороге смерти приятно идти в компании”.

Ваньке пришлось увести его в дом. В один из пустующих, который милостиво выделил ему Мясник. Ты же у нас — консорт. Производитель. Ну, а вдруг, Веронике, снова приспичит почпокаться? Ха-ха. Оставайся мальчик с нами — будешь нашим королём.

Брат ничего не ел. Говорил, что нет аппетита. Ванька поил его найденным в доме травяным сбором и чагой, а когда тот уснул, Ванька снова связался с дедушкой. Нужно было хоть немного выговориться. Хоть самую малость. Дед велел крепиться и спать. Утро вечера мудренее. Только в лесу, не забудь: микрофон в ухо и замаскируй его как нибудь. Дедушка, может выйти на связь - внезапно.

Предатель спрятал микрофон под балаклавой. В доме нашёл. Так и шёл с опущенным капюшоном, в респираторе, стараясь не наступать на сучья  и розовый от ванили мох. Пусть он и идёт не в начале колонны, но правила есть правила. Прохудится сапог и отрава достанет тебя через ноги. Время от времени он оглядывался, проверяя как меняется состав бешенцев бродивших от начала к концу цепочки и обратно. По оружию ясно: кто есть кто. Рубилы и Черти с холодным, а бешенцы с огнестрельным, причём, почти у всех гладкоствольные ружья. И только у одного, который в начале каравана есть автомат. Забавно, но ещё вчера он отметил, что у бешенцев острая нехватка автоматического оружия. А ведь у Хомутовских были запасы. Куда же они делись? Вывезли? Это глупо. Собаки конечно, серьёзная сила, но автоматами, никто просто так разбрасываться не будет. Неужели, они нечаянно убили тех, кто знал о местонахождении схронов с оружием и теперь вынуждены сосать лапу? Тоже, так себе версия. Тогда бы Мясник  вцепился в дальнюю станцию сильнее чем клещ. Он же ему столько наврал про хранящееся там оружие. Может они решили взять Толстопятовых исключительно при помощи собак?

Он так задумался, что не сразу откликнулся на голос своего деда.

— Ванька, Ванёк…Ты на связи? Слышишь меня? Щёлкни по микрофону два раза.

Предатель замер и оглянувшись на всякий случай, выполнил указание деда.

— Вот и хорошо, — обрадовался тот. — Мы сейчас, шуметь начинаем. Это ты, возле той херни, на носилках?

Ванька утвердительно щёлкнул по микрофону: два раза.

— Прекрасно, значит это ты в балаклаве. Отходи в кусты. Мы шуметь начнём и ты сразу отходи. Приготовься…

"Что они задумали?” — успел было подумать он, и тут началось. Где-то впереди, в тумане, послышались звуки сухих выстрелов, собаки окружавшие Ваньку с лаем бросились вперёд, а следом за ними на ходу доставая свистки побежали бешенцы. Прямо перед паланкином грохнуло и сверкнуло заставив Хомутовцев бросить свою нелёгкую ношу. Ванька прыгнул вправо и побежал под защиту деревьев и спасительной хмари. Оружия-то у него не было. Только ручка. Да какая ручка?! Ходу скорее, ходу!

— Стой! Стой! — закричал кто-то ему вслед. Ванька и не подумал оглянуться. Он сиганул словно заяц за чёрное упавшее дерево и распластался за ним. Через мгновение грохнул выстрел и заряд картечи снёс сухую ветку прямо над его головой.

Ванька вскочил и побежал дальше. Там, впереди, он увидел топкое место. Такое может пройти только знающий особенности болота, а вот чужой человек тут завязнет и сдохнет в ванили. Краем глаза он заметил бешенца с накинутым капюшоном. Тот как раз вскидывал ружьё.

“Не успею! — испугался он и снова упал, целясь в  густой, ядовитый мох. Хорошо, что есть балаклава, харя бы уже давно была вся в ванили.

Снова раздался выстрел. Ванька замер прислушиваясь к ощущениям. Вроде, нигде не болит, Не попал — псиноёб проклятый! Кажется, этот гад стрелял из двустволки. Ему придётся потратить время на перезарядку, а значит, нужно собраться для последнего рывка. Сердце бешено застучало. Парень упёрся ладонями в мох, напрягся, но тут его преследователь завизжал по бабьи:

— Ой, Мама! Мамочка!

А затем раздалось знакомое и страшное шипение. Так могла шипеть только одна дрянь. Звяга.

“С собаками было не так, совсем не так, из-за шерсти”, — зачем-то подумал Ванька и инстинктивно начал перекатываться. Подальше от источника этого шипения.

— Смотрите-ка, колобок! А нет, это же Ванька. Ванька, а ты чего там в грязи катаешься? — услышал он голос своего деда и облегчённо выдохнул. Встав на ноги он поздоровался и первым делом спросил — как дела? Он бы ни за что, сейчас, не узнал своего деда в новенькой боевой экипировке серого цвета, которая очень походила на модель Ратник, которую он когда-то видел в старом журнале.

— Ружьё у него забери, — приказал дед кивая на мёртвого бешенца. — Только осторожно. Я ему в рожу попал.

Ванька, итак знал, что нужно - осторожно. Он подобрал ружьё за ремень и придирчиво осмотрев его повесил себе на плечо. Потянулся было к сумке убитого, но дед не велел: двенадцатый калибр, у нас такого как грязи. Пойдём, внучек — будешь собирать для нас оружие.

Тропа встретила их трупами. Бешенцы, Хомутовцы, собаки — смерть уравняла всех. Ванька старался не смотреть и только подбирал приглянувшееся оружие. Где-то позади ещё слышался лай и треск, но кажется, там тоже уже заканчивали. Дед по хозяйски пинал мёртвых проверяя не притворяется ли кто и ему улыбнулась удача. Один из бешенцев лежавших на животе, застонал и пошевелился.

— Это Хомутовский! — предупредительно вскрикнул внук опознав лежащего. — Его, погремушкой срубило.

— Вижу, — сухо ответил дед и обратился к человеку в балахоне — Здорово Никифор. Как семья? Как дети?

— Дереза? — перевернувшись на спину прохрипел человек. — А сказали: ты сдох.

— Бессовестно врут, — отозвался дед и прицелился из маркера ему прямо в лицо. — Кланяйся там, от меня…На том свете.

Ванька только и успел, что испуганно вытаращить глаза. Дед. Его родной дед, без всякой жалости выстрелил звягой в беззащитного Рубилу.

— Что ты наделал! — горестно воскликнул он. — Он же свой!

— Угу, свой, — убирая маркер отозвался дед. — А ты поручишься за него, внучек? Ты же не расстроишься, если он вдруг возьмёт и выстрелит тебе в спину?

— Я его не знал лично…

— Вот именно, — пробурчал дед. —  Пока не вышибем бешенцев из Хомутово, для нас - все враги. Спустят на тебя брата обложенного взрывчаткой: разрешаю в него стрелять. Всё одно, с этими погремушками, ни хрена не ясно.

В скором времени объявились Толстопятовы. Их было пятеро. Ванька сначала не поверил, что их так мало, но дед успокоил и рассказал, что караван бешенцев ждали, отслеживая через него, а дальше — дело техники. Взрывпакеты со звягой, пулемёт со звягой. Собаки же вперёд побежали, ты видел. Так они бежали прямо на пулемёт. Обыкновенная партизанская тактика.

Толстопятовы привели психов и Ваньке торжественно вручили такую же боевую экипировку какая была у деда.

— Это тебе за то что живым вернулся. Я бы раньше такую выдал, но скажу честно, мы про эти костюмы забыли. Случайно нашли, когда дроны для налёта готовили, — вздыхал старый Патронташ. — Я, просто старый дурак. На этот “Ватник”  они бы клюнули.

— Как Ватник? Это же Ратник — изумился Ванька и проверил подкладку — Да, действительно. А почему?

— Страна у нас, такая была. Любили запутывать стратегических врагов разными глупостями. А вообще, долго рассказывать. Нам нужно двигать к Хомутово, прямо сейчас, — отозвался дед.

Ванька немного знал о планах деда и Толстопятовых, но всё же хотел подробностей. Они помогли карликам собрать трофеи, забрали радиостанцию и выстроившись в новый караван пошли в направлении захваченного села. По дороге дед просвещал своего внука.

— То что ты пометил Веронику, для нас, просто находка. Мы собрали в поход всех Толстопятовых, акромя самых мелких. Мелкие остались на дальней станции, ну и мамаши ихние, кто с брюхом, я имею в виду. У нас недостаток человеческого ресурса, но мы успешно компенсируем его техническим превосходством. Толстопятовых, будет, чуть больше тридцати человек. Мы разделились на три группы. В первой, я — ликвидирую бешенцев шлёпавших с тобой на станцию, во второй — Савва, он ведёт армию психов гружёных дронами под завязку, а в третьей — Серёга. Серёга, как самый шустрый и хитрожопый, со своими братанами и Карпом, ну ты знаешь, который дылда, перехватывают эту девчулю.

— Но вы…— испугался Ванька и дед понял его с полуслова.

— Не бойся. Серый перебьёт только бешенцев. Там же дети, я всё понимаю. Наш козырь — внезапность. Видел, как мы там, на тропе провернули? Будет тоже самое. Мясник послал вас с расчётом, что вы выйдете на связь, только когда доберётесь до места, то есть — вечером. А мы нападём на него - в обед. Я тебя уверяю, он будет ждать чего угодно, но только не дронов стреляющих звягой.

— А как же Вадим? — растерянно спросил Ванька. — Он же заложник. Мясник убьёт его, как только начнётся налёт.

— Ваньк, поверь старому и опытному разбойнику, когда начнётся налёт, ему будет не до заложников. У нас, маловато операторов, поэтому метки нужны для для одноразовых дронов. Они будут нести звягу и взрывчатку. Сначала они взлетят и полетят к цели, а за ними уже, управляемые. Техника протестирована и проверена, нам остаётся только встретиться в урочище под Хомутово. Там собаки не бегают.

— Они нас заметят и спустят собак, — продолжал сомневаться Ванька.

— Пусть спускают. А начнут угрожать, мы будем шантажировать их Вероникой. На крайняк поменяем. Взрывчаткой обмотаем и поменяем,  — не унывал дед. —  Ты Ваньк, пойми. Раньше, я жил по правилам. Соблюдал статусы. Рубилы - хорошо, мародёры - плохо, за тебя вот не заступился, хотя мог выбить тебе статус за счёт своего богатого прошлого, но кто я такой без своих потомков? Какая после меня память на Земле останется? Вон - Толстопятовы, ты посмотри, как их много и какие они все дружные. Аж зависть берёт. А мы? Нас осталось всего трое. И каждый день все мы рискуем умереть. Я устал за вас переживать — внуки мои. Я хочу, чтобы вы жили спокойно. Не как я, а как нормальные люди. Ведь они жили когда-то в далёком и прекрасном две тысячи седьмом году. Да, я отправил тебя в стан врага, но сердце-то болело. Если бы не стимуляторы, то я бы уже откинулся. А мне нельзя умереть пока я не увижу своих правнуков. Не ссы, короче. Вадьку мы вытащим. Тебе кстати прививку от бешенства в Хомутово сделали или чего там они?

— Нет, — нахмурился Ванька. — Забыл. Вот — гадство!

— Молодец, — не то похвалил, а не то расстроился его дед.

В урочище, в самом овраге, их уже поджидал Савва Игнатьевич. Его группа была самой многочисленной и даже странно, как он умудрился провести целую сотню психов под носом у бешенцев и собак. Но как бы там не было, он проделал колоссальную работу. Все его психи были стреножены и разгружены, а у открытых металлических ящиков суетилась его родня подготавливая дроны для наступления. Сам же Савва, стоял будто генерал у складного столика и разговаривал по рации.

— Серый, скоро будет, — сообщил он деду и добродушно кивнул Ваньке. — Рад, что ты с нами, малец.

— Спасибо, — ответил тот и спросил в свою очередь. — А, Веронику взяли?

— Взяли, — успокоил его старый карлик.  —  А вместе с ней, детей и еды на целую ораву. 

— С Никитиным связывался? — спросил дед.

— Ещё нет. Вчера же с ним общались, — отвечал Савва.

— Если что-то пойдет не по плану, нам нужно будет где-то разместить ребятишек. Свяжись с ним или с Макарихой, — попросил дед.

— Давай, может мальца моего дождёмся, тогда ясно будет.

Деды принялись спорить, а Ванька отошёл в сторону и предложил карликам свою помощь. Толстопятовы мягко послали его в жопу и предложили помочь стрелкам охранявшим урочище. Парень вооружился маркером, взял из холодильной сумки парочку фидеров и выбрался из оврага. Но оказалось, что и стрелкам помощь не нужна. Ты же только из Хомутово вырвался? Отдыхай парень, у нас, все нормуль — сказали ему.

Ага, ещё бы не нормуль. Наставили пулемёты по периметру, да ещё прикрылись психами, которых планировали использовать в качестве живого щита. Один из карликов, признав Серёгиного другана, подарил Ваньке стеклянный флакон со стимулятором и порекомендовал выпить, как следует. Пусть горькое, но сегодня день такой, продержаться поможет. А психов, если чего, мы на собак погоним. Чё этих психов жалеть?

— А если их, слишком много погибнет? — спросил Ванька.

— Из Бешенцев наберём, потом. Всё равно они отморозки.

Ванька не стал с ними спорить, только попросил на время бинокль. Он вышел на самый край и спрятался среди густой поросли борщевика. Дальше нельзя, дальше поле, а там, вдали, Хомутово.  Всё как на ладони, хорошее место дед для нападения выбрал. И на урочище, никто не подумает, а когда догадаются, будет поздно.  В бинокль, очень хорошо была видна часть околицы и несколько крупных собачьих стай. Собаки тусили в определённых местах, судя по всему, возле мест для кормления. Наверху, вдоль стены, прогуливались часовые. Ванька посмотрел ещё выше, на небо и аж залюбовался им. Такое синее, такое величественное. Красота. Скоро, тут, под тобой, люди начнут убивать друг - друга, а тебе: всё ни почём. Ты останешься таким же синим воплощением безмятежности. Грязь, какая-то на объективе… Ванька протёр бинокль и снова посмотрел на небо. Вот теперь порядок. Красота. Сидел бы так и сидел целый день. Нет никаких бешенцев. И никогда не было. Сейчас вдали затарахтит трактор, замычат коровы, а со стороны села послышится пение петуха. Надоела эта беготня, надоела до чёртиков.

Парень так замечтался, что не заметил, как выхлебал весь флакон. Он посмотрел на пустую тару и сам себе удивился. Всё одно спать хочется. Такой себе стимулятор. А дед говорил, после него, за девчонками, не бегать, а летать будешь, как давно вымерший коршун.

Нет, не слышно никаких петухов и коров, только собаки лают. Да ещё кто-то не своим голосом орёт про Барбару Стрейзанд. Кто орёт? Ванька встрепенулся и прислушался — кричали со стороны оврага.

“Видимо Серёга вернулся и привёз бешеную принцессу”, — подумал он и сердце предательски заныло. И стыдно, и страшно, и от чего-то радостно. Всё вперемешку. Ванька побежал назад в глубь урочища, но перед самим оврагом притормозил, отдышался и проверил как сидит на нём амуниция. Хорошо ли? Пусть эта дура увидит, с кем решила связаться. У вас “рачьи глаза  и погремушки”, сударыня, а у нас снаряга, дроны, звяга и генералы такие, что ваш Мясник просто выкидыш землеройки.

Спускаясь вниз, он почти сразу углядел Веронику. Она сидела на складном стульчике, со связанными за спиной руками. Кто-то успел переодеть её и теперь она была в обычной фуфайке и болотниках. Женщина пыталась кусаться и плеваться в обидчиков, но стоявшие за стулом дети только того и ждали. Мальчик и девочка лет двенадцати. Они были злые, чумазые и по очереди успокаивали её оплеухами. Дед и Савва Игнатьевич стояли поодаль и не обращая на неё внимания слушали доклад Серёги.

— Бешенцы ликвидированы. Мелкие Хомутовцы, перешли на нашу сторону и лично усмирили взрослых при помощи погремушек. — докладывал молодой карлик. — Погремушки и чемодан привезли в целости и сохранности. Разрешите покормить Запахов?

— Детишки-то я смотрю, быстро приспособились, — проворчал Савва покосившись на охранников Вероники.

— Ну так…Многие остались сиротами, насмотрелись на проделки врагов. Вот у этих например, у Оли и Коли, бешенцы на их глазах, порубили на мясо родителей, а младшую. годовалую сестрёнку скормили собакам. Живьём скормили, в свору бросили…— начал было рассказывать Серёга. но Ванькин дед тут же перебил его.

— Хватит! Серый — иди. Молодёжь кормить и пусть отдыхают. Их война закончилась. Взрослых - не развязывать. Пока не узнаем можно ли из них эту дрянь извлечь.

И кивнул Савве.

— Пойдём, поговорим с потаскухой. 

Серёга завидев Ваньку начал махать ему рукой, приглашая отойти в сторону. Ванька протестующе помотал головой и указал пальцем на Веронику. Серёга знаками показал, что Ванька-дурак и ещё успеет поговорить с этой дурой. Пришлось согласиться с товарищем и прогуляться с ним.

На вершине оврага они поздоровались и Серёга даже попытался даже обнять его за колено.

— Повезло тебе, Ванёк. Живым вернулся, — радостно говорил маленький карлик.

— Тебе, я смотрю, тоже повезло. Веронику поймал, — отвечал тот.

— Да ну…Если бы не твоя метка…Они, капец какие злые. Особенно эта девка. Она Карпу нашему, нос откусила, прикинь? И проницательная вдобавок. Она сразу просекла, что это ты нас навёл. Ваня — сукин сын, кричала…Убью! Кишки на локоть. Ты к ней близко не подходи. При случае, по зубам бей, мало ли?

— Не учи учёного, — фыркнул Ванька. — А ты погремушки нашёл?

— Конечно. Тебе надо? Могу принести.

— Да…То есть…— Ванька задумался. — Я имею ввиду, вы успели разобрать хоть одну?

— У детей, — Серёга кивнул куда-то в сторону. — Я разрешил изучить две штуки. Там мелкие, разноцветные шарики. Хомутовские предполагают, что это устройство действует как камертон и взаимодействует с камнем, который жрица Вероника вкладывает в головы избранных.

— Чего-чего? Какая жрица?

— Извини. От детей набрался, — смутился Серёга. — А они, в свою очередь, бешенцев наслушались. В общем, моё мнение: если не выйдет извлечь камни безопасным способом или ещё каким, то Савва Игнатьевич потребует напоить всех выживших Хомутовцев лавандовым рафом. Это самый разумный выход из сложившейся ситуации.

— Но можно же просто не использовать погремушки! — запротестовал Ванька представив какая в таком случае судьба ждёт его старшего брата.

— Можно, — признал Серёга. — Предателей вычислят с помощью погремушек и казалось бы, всё просто. А ну как придут другие? И всё. Брат пойдёт на брата. Мне дети рассказывали, что там родня творила. Сначала, все гордые и хорошие, а потом рубила, собственную жену по голове — тюк. Ну да посмотрим, что наши деды наторгуют. Я так понимаю: после налёта если всё пойдёт не так как планировали, они начнут торговаться за её жизнь?

— Да лучше бы её просто шлёпнули! — простонал Ванька. — Глаза бы мои не видели эту тварь!

— Так-то, она даже красивая, — задумался Серёга. — И жилистая. Я бы мог забрать её себе в жёны, когда всё закончится.

И тут Ванька испытал резкий укол ревности. Возможно впервые в жизни. Он даже отчего-то захотел съездить карлику по его наглой морде, потому как, это он был с ней первый и пусть он до сих пор не разобрался в своих чувствах, но дети-то…Это же будут - его дети. Перетопчется Толстопятов. Своих отпрысков, Ванька никому не отдаст.

Неизвестно, как дальше сложился бы их разговор, но тут кто-то испуганно закричал:

— Дирижабли! Дирижабли над Хомутовым! Полундра!

— Ну чего ты не спишь, сынок? — я зарываюсь пальцами в детскую макушку. Треплю ее и глажу. На душе у меня хорошо.

— Папа, бабушка приходила! — продолжает Валька. — Принесла подарочки.

В это время я разуваюсь. Стаскиваю ботинки, стараясь не наступать на подтаявший снег. Не смотрю на Вальку, только киваю.

— От зайчика, — добавляет он, и я слышу, что его голос меняется.

Но на душе у меня хорошо. Слишком хорошо, чтобы думать о плохом. Я спрашиваю:

— Шоколадки?

— Нет, — совсем тихо отвечает сын. — Другое.

Теперь я замечаю, теперь я вижу. Два проблеска на бледных щеках.

— Папа! — бросается ко мне Валька. Он обнимает меня и плачет. — Папа!

Я замираю. В голове проносятся мысли, отматываясь назад, как старые кассеты. В них я снова слышу: «Бабушка приходила». Снова Валька говорит: «От зайчика».

— Покажи, — прошу я сына.

Пленка крутится и дальше. Она ускоряется, перенося меня в прошлое. На много-много лет назад.

— Там, — Валька отрывает мокрое лицо от моего живота и указывает пальцем в сторону кухни. — На столе.

Туда я захожу один. Сын боится, и я тоже, но мне нельзя этого показывать. Я захожу. Взрослый мужчина, мне скоро стукнет тридцать пять, но к столу, где в черном пакете что-то лежит, подходит маленький мальчик. Ему не больше восьми, он многое не знает.

Не знает, какой может быть жизнь.

В то время моя бабушка все еще была жива, и я очень ее любил. Если мама, несмотря на ее достоинства, обладала также некоторыми недостатками, бабушка Вера была идеальной. По крайней мере, по отношению ко мне.

Никогда она не ругала меня, не била. Не заставляла есть лук в супе. Она даже его туда не клала, если ей случалось готовить ужин. И на проделки мои баба Вера закрывала глаза. А что еще нужно для счастья?

С ней я чувствовал себя взрослым. Тем человеком, за которого не решают, что он будет есть, и что ему делать. Чье мнение вдруг становится кому-то интересным. Вот что я ощущал. Но одновременно с этим, баба Вера пускала по моим венам течь чистую и искрящуюся радость от бушевавшего вокруг меня детства.

— Зайчик просил передать, — говорила она частенько, когда возвращалась домой, — это вам.

Ее рука, пустая и морщинистая, сначала ныряла в карман пальто или халата, а после выныривала, сжимая в ладони сладости. Шоколадку Аленку, Баба Ягу или орешки — арахис в кокосовой глазури, который я обожал. Иногда зайчик дарим мне монетки, тоже из шоколада. Иногда это были обычные конфеты, но им я тоже радовался. Ведь сам зайчик мне их передал!

Я верил в него, как верил тогда во многое. В Деда Мороза, в Снегурочку. В то, что бабушка будет со мной всегда. Но я рос, а она старела, и я не знаю, кто из нас быстрее.

Как ржавчина на бочке, беда зародилась с маленького пятна — бабушка Вера начала забываться. Она не помнила, солила ли суп, не помнила, что уже дважды. Она забывала поесть. Забывала, что уже обедала. И как день подходит к концу, она тоже порой не замечала. А я не обращал внимания на все эти странности. Тем более зайчик продолжал слать мне подарочки, пусть и намного реже. Но пятно росло, в итоге коснувшись и меня.

— Зайчик просил передать, — услышал я привычное как-то вечером.

В дверном проеме моей комнаты стояла баба Вера. Обутая, в куртке, и с мешочком в руках. Была осень, шли дожди, а мы жили в поселке, где дороги существовали лишь на картах, и никто в областной администрации не знал, что на самом деле их нет. Поэтому по щиколотку сапоги на бабушке были выкрашены в цвет какао-порошка, густого и блестящего.

— Что? — я вскочил со стула, позабыв про почти решенный пример.

Глаза блуждали по мешочку, оценивая на вид объем и вес. Пытались угадать, что же там лежит. Много шоколадок? Много орешков? Или, и то и другое?

— Идем на кухню! — улыбалась бабушка.

Я зашагал следом за ней, за оставленными на чистом полу шоколадными отпечатками. Перепрыгивал их в белых носках, словно играя в классики. Мамы дома не было, и я, не стесняясь, поругался на нее в мыслях — мне не разрешалось разводить слякоть от обуви даже на пороге, в то время как бабушка измазюкала весь коридор.

Когда я вошел на кухню, баба Вера стояла ко мне спиной. Ее вес, несмотря на преклонный возраст, превышал в килограммах прожитые года, а ростом бабушка отличалась низким, поэтому я не видел за ее туловищем, что же она делает с мешком на столе. Но я слышал, там что-то хрустело.

— Иди, иди, — баба Вера повернулась ко мне лицом.

Ее волосы, местами черные, как смоль, редели на макушке и белели седыми прядями у висков. Космы лежали как придется, не расчесанные и мертвые, и я увидел сквозь них, как бабушка улыбнулась. Так сильно, что десны над верхними резцами обнажились для меня розовой плотью. Я подошел. Медленно и осторожно.

— Смотри, какие хорошие! — сказала бабушка.

У меня опустилась челюсть. Сердце тоже провалилось куда-то вниз, в желудок, громко булькая от ударов.

— Семечки! — воскликнула баба Вера, сжимая в кулаке коричневый комок.

Она сдавила пальцы еще немного, и хруст зазвучал у меня в ушах. Он не был похож на треск веток в лесу, когда случалось наступить на них неаккуратно. И орешки тоже хрустели иначе.

— Бабушка… — прошептал я. — Но ведь это…

Я глядел, не отрываясь, в черные бусинки, спрятанные под прикрытыми веками. Они не спали, эти птички. Они были мертвы.

— Воробьи.

Бабушка кивнула. Ее собственные веки, похожие на два сдувшихся шарика, все больше отдалялись от стеклянных радужек, пугая меня пристальным взглядом.

— Нет, Андрюшенька, — ответила баба Вера. — Это семечки! Зайчик передал их тебе. А чего ты?

Она нахмурилась. Резко и быстро, потемнев в лице, словно выключили свет.

— Не нравится?

Я замотал головой.

— Ничего, ничего, — снова улыбка. — Сейчас я тебе их пожарю.

Я не двигался, оцепенев от понимания. От ожидания чего-то, куда более ужасного, чем мокрые тушки пернатых созданий. Я смотрел, как из духовки вытаскивается сковорода. Как голубые язычки вспыхивают на плите. Безмятежные и не ведающие. Такие же язычки, которые зажигались перед завтраком, чтобы приготовить кашу или яичницу. Чтобы создать что-то съедобное. Я очень не хотел, чтобы и в этот раз им удалось повторить превращение.

Но вот уже на раскаленное дно полилось золотистое масло, заплясав брызгами над поверхностью.

— Сейчас, сейчас, — причитала бабушка.

Она зачерпнула широкой ладонью два или три «семечка» и, чуть подбрасывая их легкими движениями, с азартом посмотрела на меня.

— Тебе с солью или без?

Я не хотел отвечать. Я не знал ответа. Но она заорала:

— С солью или без, я тебя спрашиваю!

И я выдавил:

— Нет.

Нет — означало «Нет, пожалуйста. Я совсем не хочу. Ни с солью, ни без. Пожалуйста, бабушка, не пугай меня. Вернись. Стань прежней». Но она кивнула, пробормотав:

— Значит, без.

Потом я услышал шипение. Сначала испарилась вода, когда-то упавшая с неба дождем, а после, кухню наполнил запах. Я не знал до этого, как пахнут воробьи. Я никогда не прикасался к ним, ни к живым, ни к мертвым, лишь наблюдал за ними и слушал. Но теперь обоняние познакомилось с ними тоже.

В основном пахло маслом. Горелым и тяжелым, накрывающим собой, как куполом, другой аромат. Его я тоже чувствовал. Запах паленых волос, запах мусора, который мы сжигали иногда во дворе. А чуть позже, нотки жареной курицы. Мне казалось, он оседал в пещерах легких, как гарь на стенках старой сковородки.

— Бери, Андрюша, и иди сюда, — баба Вера манила меня рукой, указывая взглядом на еще не пустой мешок.

Осязание — четвертое из чувств.

— Нет! — сказал я чуть громче шипения масла.

— Что значит нет? — она подошла ко мне.

Схватила меня за запястье и потащила к влажным трупикам. Пальцы вдавливались в сосуды, в глубокие нервы, и руку пробрало током. Я скривился в лице от боли и страха.

— Зайчик передал тебе, а ты не хочешь?

Ладонь легла и коснулась. Я закричал:

— Нет, бабушка! Я не хочу!

Но мне пришлось. Шаг, еще один, и вот я тоже стою у плиты. Разжимаю кулак, откуда падает темный комочек. Он сдвигает собой уже сморщенные и почерневшие клубочки, с торчащими вверх лапками и запрокинутыми головами. Он тоже шипит. А потом крылья, прижатые к телу, вдруг расправляются и начинают биться.

— Бабушка! — кричу я.

А она смеется.

— Ничего, ничего, — поднимает со стола прозрачную крышку и накрывает ею масляную купель.

Вкус — его мне удалось избежать. Удрать и спрятаться, дожидаясь под кроватью, пока мама не вернется с работы. Я спросил ее ночью:

— Мама, — она сидела рядом на моей кровати, — Зачем зайчик передал мне это?

Тяжелый вздох.

— Это не зайчик, — ответила мама. — Это все бабушка.

Я долго не мог уснуть. Как только мои глаза закрывались, я видел в темноте другие. Черные бусинки, навсегда потухшие. И мысль о зайчике мне тоже не давала спать. Я не верил, я злился, я так хотел, чтобы он был. Чтобы он существовал. Ведь тогда можно просто от него спастись. Отгородиться и никогда больше не пускать в дом ни его, ни его подарки. Но зайчика не было, и все это, как сказала мне мама — только бабушка.

Сладких монеток мне больше не приносили, но иногда стены у бабы Веры в комнате покрывались жидким «шоколадом». Очень вонючим и совсем не аппетитным. Туда я старался не заходить, и в целом избегал бывать дома, гуляя на улице после школы или задерживаясь у друзей. Но в конце концов мы устали переклеивать обои, и бабушка уехала туда, где, как сказала мне мама, ей будет лучше.

— И нам тоже, — добавила она.

Где-то в пространстве, в трех измерениях, бабушка существовала в какой-то точке. Подальше от нас. В памяти же, на временно́й шкале, она осталась далеко в прошлом. Я рос, я взрослел, отдаляясь и отдаляясь, пока не забыл о ней окончательно.

Но правда в том, что все мы связаны. Нитью, которую не порвать. Она здесь, в каждой клетке нашего тела. Она живет в родинке над верхней губой — такой же, что у мамы, такой же, что у бабушки. Она ждет своего часа глубоко в голове. Наконец, она просыпается.

— Иди в свою комнату, сынок, — говорю я спокойно себе через плечо.

Беру пакет и так же спокойно выхожу в подъезд. Спускаюсь по лестнице, еще раз открываю дверь. Меня встречают мои же следы. Я возвращаюсь ровно по ним. Назад к парковке, назад в прошлое.

— Мама, — шепчу я себе, выбрасывая мертвое животное в мусорный бак. — Как же так?

Снег падает, пытаясь скрыть мое присутствие. Я топчу его еще раз, а в голове вопрос:

— Доберется ли зайчик и до меня?

Он же изо всех старался скрыть свой страх перед неизведанным, но не мог. Он боялся, быть может, даже больше, чем она. Но он не был унижен этим страхом и не стыдился его. Давид словно говорил ей: «Да, я боюсь. Но я сделаю все, чтобы защитить тебя! От чего бы  то ни было!»

Несколько раз они в страхе оборачивались, потому что явно ощущали, что сзади них кто-то есть. В какой-то момент они перестали это делать, полностью смирившись, что место это заколдованное и необъяснимое.

– Мы обязательно дойдем, родная. Все будет хорошо. Просто держи меня за руку, – говорил Давид своей будущей жене и сам ободрялся от этих простых слов.

Наташа боялась. Никогда в жизни страх так сильно не сжимал ее сердце. Но все же, когда он сжимал ее руку, нежно и заботливо, она понимала, что все эти переживания стоили того. Она любила, и была любима. Она вдруг поняла, что каждый шаг ее жизни был сделан для того, чтобы быть сейчас с тем, кого предназначил ее душе Господь.

Наконец поднявшись по извилистой тропе, они увидели перед собой дом старого священника. Казалось, он специально выбрал это место жительства, чтобы к нему обращались только те, кому это истинно нужно. К их удивлению, дверь была открыта настежь. Внутри горел свет. Они увидели сидящего на кресле старика и сначала обрадовались. У него были закрыты глаза,  и молодые люди подумали, что он спит. Но когда они подошли ближе, крик ужаса вырвался из груди Наташи:

– Он мертв!

Старик был не просто мертв, а убит. На его губах была кровь.

Давид был явно не готов к такому. Он с трудом держал себя на ногах. Что за безумие происходит с ним в последние дни? И вдруг он услышал голос, который, как ни странно, обрадовал его.

– Мистер Кингсли, какая неожиданная встреча! – это был Сандерс. Этот человек с глазами дьявола, лицом мертвенной бледности и небывало высоким ростом уже не пугал Давида.

Казалось бы, в этот момент, когда Давид практически поймал его на месте преступления, было самое время бояться. Но напротив.

Давид был рад тому, что вся эта запутанная история подходило к кульминации. К тому же, он сам хотел поговорить с этим человеком начистоту.

Мистер Сандерс был одет в дорогой костюм, который отлично на нем сидел. Дорогие туфли, аккуратная прическа, часы – все было на высочайшем уровне. Он был похож на президента мощного государства. Он смотрел на Давида, который был готов в любую секунду начать с ним драку, и невольно улыбнулся. Это не было попыткой унизить. Давид был для него словно невинный ребенок, случайно вовлеченный во взрослую игру

Сандерс жестом предложил молодой паре присесть за стол и сам сел напротив. Он разлил гостям чай, и сам  наслаждением отпил глоток, после чего заговорил, указывая на старика:

– Мистер Битти прожил долгую и достойную жизнь. Его дети и внуки, которые живут на другой части света, ни в чем не будут нуждаться. По правде говоря, они этого не заслужили. Они уже давно не общались со старым отшельником. Но это мое решение. Двадцать один год назад старику было предсказано, что он умрет в Ливингсдэйле в пять часов утра этого дня. – Сандерс показал на часы. Было 5.15.

—  Священник тогда очень возмутился. Он и не слышал ни о каком Ливингсдэйле. Он кричал, что только Бог может знать, когда он умрет. Но вот прошли годы, и он умирает ровно в то время, которое ему предсказано. То же произошло и с твоим отцом, Давид. Ему сообщили о том, когда он должен умереть. Он не захотел идти против системы, намного более могущественной, чем он. Борьба была бы бессмысленна и принесла бы горе не только ему, но и его семье. Понимаешь, о чем я?

Давид понимал только одно — он хочет убить этого человека.

Продолжение следует. Впереди финал.

Подпишись, чтобы читать новую главу мистических рассказов каждый день.