Авиация и Техника

Судьба инженера-вундеркинда была предсказуема: лучшие школы, а затем Мюнхенский политех, который он окончил с отличными оценками. Но Дизеля манила не карьера успешного менеджера, а идея-фикс, посетившая его еще на студенческой скамье.

Мечта об идеальном моторе

Его одержимостью стал КПД. Дизель видел, как паровые машины бездарно рассеивают 90% энергии угля в атмосфере. Это было нерационально, неэкономично и глупо. Он задумал создать тепловую машину с максимальным коэффициентом полезного действия - двигатель, который бы не растрачивал, а использовал каждую "каплю" энергии.

Его озарение было гениально и парадоксально. Все знали: если слишком сильно сжать топливно-воздушную смесь, она взорвется раньше времени. Решение Дизеля - убрать топливо из сжимаемой смеси. Т.е. сжимать только воздух, раскаляя его до 600 градусов, и лишь в самый пик впрыскивать топливо, которое будет воспламеняться от одного соприкосновения с нагретой средой. Никаких свечей и капризных систем зажигания. Элегантно, просто и надежно.

Путь от гениальной теории до первого "тарахтения" мотора занял годы. Тот исторический запуск 1894 года длился всего минуту. Агрегат сделал 88 оборотов и затих. Но для Дизеля это был "рев триумфа".

Признание, богатство и трещины в фундаменте успеха

Промышленный магнат Фридрих Крупп увидел в этом потенциал. После череды неудач и упорного труда в 1897 году мир увидел Motor 250/400 - одноцилиндровую махину весом в 5 тонн. При объеме в 20 литров он выдавал неслыханный по тем временам КПД в 26% - вдвое больше, чем у паровых машин.

Лицензии на производство его мотора скупали по всему миру. Он стал богат и знаменит. Но оказался... ужасным бизнесменом. Талантливый инженер, он думал формулами и чертежами, а не курсами акций. Его инвестиции в недвижимость и фондовый рынок оказались провальными. Финансовое благополучие после неудачных вложений оказалось призрачным.

Исчезновение. Финал, достойный пера Агаты Кристи

29 сентября 1913 года Рудольф Дизель поднялся на борт парохода "Дрезден", направлявшегося в Лондон. Вечером он был спокоен, ужинал, шутил и пожелал спутникам спокойной ночи. Утром его каюта была пуста. Он исчез.

Версии, как в хорошем детективе, множились. По одной из них разорение и депрессия могли довести до суицида.
По другой - Дизель вез в портфеле документы для британского Адмиралтейства. Его наработки могли быть стратегическим "товаром" и ключом к победе в грядущей войне на море. Немецкая разведка могла устранить своего гения, чтобы он не продал секреты будущему противнику.
По-третьей - британская разведка "изъяла" его для работы на своих верфях, инсценировав смерть изобретателя. Слишком уж резко после этого канадская компания Vickers пошла вверх в дизелестроении.

Через несколько дней рыбаки нашли в море чье-то тело. Родные опознали вещи, но сам труп… был не определен. Слишком удобно для чистой случайности...

Триумф его мотора

Рудольф Дизель не застал, как его двигатель стал сердцем подлодок, танков, кораблей и всей мировой индустрии. Он создал одно из самых эффективных технических устройств в истории человечества," но не смог рассчитать КПД собственной жизни...

Описание великих технических прорывов и гениальных провалов в авторском телеграмм-канале "ТехноДрама"

Самолёт коснулся травы и покатился к дальнему краю луга. Барри развернул машину носом в ветер и выключил магнето. Мотор затих. Барри стянул лётные очки — на лице остались белые круги, единственное чистое место среди масляных брызг и дорожной пыли. На нём был потёртый лётный шлем и коричневая кожаная куртка на пуговицах. Из-под воротника виднелся некогда белый шёлковый шарф.

Суббота в Спенсере выдалась солнечной. Барри выбрался из кабины, вставил колодки на верёвке под колёса, ладонью проверил натяжение расчалок и оглядел толпу, выискивая знакомые лица.

— О, Джон, как там твоя кукуруза? — обрадовался Барри, увидев отца Томми.

— Кукуруза будет в порядке, если ты не сядешь на неё, — ухмыльнулся Джон и протянул Барри руку. — Томми тебя уже неделю ждёт.

— Два доллара за круг, три за фигуры! — Барри повысил голос для собравшейся толпы. — Кто первый храбрец?

— Пускай Томми летит. Только аккуратно, без лихачества. У меня запасного сына нет.

— Сам не хочешь? — Барри машинально тронул расчалки крыла. — Я помню, ты летал на «Ньюпоре». Небо не забывается.

Джон смотрел на жёлтые крылья. В ушах зазвенела тишина — та самая, что наступает на высоте, когда убираешь газ перед пикированием. Он сделал шаг к самолёту. Рука уже коснулась стойки крыла — шершавого дерева под облупившимся лаком.

— В следующий раз, — сказал он наконец. — Я плотно поел и боюсь, твоя развалюха меня не поднимет.

— Следующего раза может и не быть, — усмехнулся Барри. — Ухожу в Теннесси, потом на побережье.

Джон отступил на шаг. Тогда Барри подсадил Томми в переднюю кабину.

— Держись за кромку. Приборы не трогай, к педалям тоже не лезь. Если станет страшно — подними руку, я увижу. Понял?

Томми кивнул. Барри запрыгнул на своё место сзади.

— Держи колодки! — скомандовал он Джону. Открыл топливный кран, дал пару качков праймером, убедился, что магнето выключено, приоткрыл газ. — Контакт! — щёлкнул тумблером.

Джон провернул винт. OX-5 застрекотал и вышел на ровные пятьсот оборотов. Барри глянул на давление масла и температуру воды, дал мотору прогреться.

— Убирай! — кивнул он. Джон дёрнул за верёвку, вытащил колодки.

«Дженни» тронулась. Барри плавно дал газ. Хвостовой костыль оставил борозду в траве. Самолёт набирал скорость, подпрыгивая на неровностях.

Томми вцепился в кромку кабины. Земля неслась всё быстрее. Ещё секунда — и самолёт оторвался от земли. Томми невольно вскрикнул.

Набирая высоту, Барри держал нос по ветру. Расчалки гудели. Ветер трепал волосы, заставлял щуриться. Томми рискнул и посмотрел вниз. Под крылом проплыл их дом — неправдоподобно маленький.

Барри заложил вираж. Мир накренился. Томми показалось, что сейчас он вывалится из кабины. Но перегрузка при вираже, наоборот, вдавила его в сиденье. Под крылом медленно поворачивался Спенсер — элеватор, железнодорожное депо. Всё игрушечное, ненастоящее. Томми подумал, что в воздухе особенно хорошо слышно все звуки, а гул двигателя «Дженни» похож на пение.

Томми обернулся к Барри. Тот улыбался и что-то кричал, но ветер уносил слова. Барри указал вниз — где-то там стоял отец, всё ещё держа ладонь козырьком. Томми махнул ему, но потом понял, что отец его уже не видит.

Барри снизился и повёл машину вдоль железной дороги. Впереди тянулся дым — товарный состав шёл в Спенсер. Самолёт догнал поезд и пошёл параллельным курсом, держась в стороне и выше паровоза. Машинист высунулся из кабины и замахал рукой. Кочегар бросил лопату и тоже смотрел вверх.

Потом «Дженни» обогнала поезд и сделала плавный вираж над городом. Люди задирали головы, кто-то махал шляпой. Барри снова набрал безопасную высоту, убрал газ на малый и выключил магнето. Рёв ушёл, остался только свист ветра в стойках, да лёгкий скрип дерева. Нос чуть опустился, биплан пошёл в чистое планирование, винт продолжал медленно вращаться от набегающего потока. Барри держал скорость чуть выше сваливания — на планировании машина шла ровно. В этой тишине Томми услышал, как стучит его сердце.

Барри вернул магнето. OX-5 ожил и вновь загудел. «Дженни» послушно выровнялась и пошла на посадку. Теперь Томми знал, что самолёт в небе даже без тяги двигателя не падает, а летит.

***

В следующий раз Барри прилетел только через год. Томми встретил его у края поля первым. Барри не поднял цену, и желающие покататься всё ещё находились.

Джон вышел поздороваться. Заметил новые заплаты на крыльях, потёки масла на капоте.

— Как жизнь?

— Слухи ползут, — сказал Барри, оглядывая потрёпанную «Дженни». — В Конгрессе обсуждают закон. Говорят, будут нужны лицензии, медосмотры, техосмотры. За петлю над городом — штраф.

— Да к чёрту всё, — махнул рукой Джон в сторону дома. — Продай самолёт и живи как люди.

— Закон может отобрать только землю. Пока я могу взлетать — небо моё. Да и кто я без самолёта? Уйду на юг, на ярмарки вдоль побережья Мексиканского залива. Там на правила пока смотрят сквозь пальцы. — Что, полетать не хочешь?

— Да я уже налетался, — ответил Джон, — на всю жизнь.

— «Дженни» — это не «Ньюпор». У них узкое нижнее полукрыло на скорости любило дрожать. А тут крыло полное, стойки и тросы — честные.

— Я слышал, один из ваших вчера разбился, — задумчиво сказал Джон. — Вышел на крыло на низком проходе без привязи. Пошёл по стойкам, чтобы впечатлить деревенских. Порыв — и машину качнуло. Запаса скорости не было. Может, Конгресс не так уж и неправ?

— Может и так, — кивнул Барри. — Вот только без нас гражданской авиации бы и не было. Кто ещё будет летать по деревням и приучать людей к моторам в воздухе. В общем, если хочешь — сейчас или никогда. Садись, прокачу напоследок.

Джон смотрел на «Дженни». Солнце клонилось к западу, и тень от крыльев легла поперёк поля. Он сделал шаг к самолёту, потом остановился.

— В другой раз, — сказал он тихо.

Барри кивнул. Они оба знали — другого раза не будет.

***

Джон и Джилл слушали радио. Томми делал уроки наверху. На стене его комнаты висела фотография: он в кабине «Дженни», улыбается.

Диктор рассказывал про успехи коммерческой авиации. Регулярные рейсы между городами. Почтовые самолёты. Безопасность полётов заметно выросла.

— Где сейчас Барри? — спросила Джилл.

— Летает там, где конгрессмены ещё не научились хватать самолёты за крылья, — ответил Джон. — Может, в Мексике. Может, дальше.

— А может, получил удостоверение?

— Его «Дженни» инспектор не пропустит. Обшивка ветхая. Да если бы и пропустил — куда ехать оформляться? В Департамент торговли? Там — пошлины, осмотр. Одни эти слова вызывают у Барри дрожь.

— А ты так с ним и не полетал.

Джон встал. Подошёл к окну. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени от яблонь. Одна из теней напоминала крест самолётных расчалок.

— Помнишь, ты уезжала к двоюродной сестре в Блумингтон? Барри как раз прилетал в тот день. Мы с ним покатались. Сделали петли и бочку, заложили крутой вираж над элеватором. Жаль, ты не видела.

Джилл удивлённо нахмурила брови. Она не поверила ни одному его слову. Впрочем, это было неважно.

Наверху Томми отложил учебник и подошёл к окну. На горизонте, там, где небо сливалось с кукурузными полями, мелькнула точка. Он прислушался, но услышал только ветер.

13 января 1989 года в аэропорту Монровии, столицы Либерии, готовился к вылету советский самолет Ту-154С "Аэрофлота". Он выполнял грузовой чартерный рейс по маршруту Монровия - Бамако - Конакри. На борту находились только шесть членов экипажа.

Этот борт с регистрационным номером СССР-85067 эксплуатировался Шереметьевским объединенным авиаотрядом. Самолет был выпущен в июле 1974 года и на момент рейса летал уже почти 15 лет. Пассажиров на борту не было, поскольку лайнер был переоборудован из пассажирской версии в грузовую.

Ту-154 - один из самых известных самолётов советской гражданской авиации. Он проектировался в 1960-х как надежная и быстрая замена старых машин вроде Ту-104 и Ил-18. Первый полет состоялся в 1968 году, а серийное производство шло до 2013 года. Всего было выпущено около тысячи бортов.

Этот трехдвигательный лайнер стал основой флота "Аэрофлота" на внутренних и международных линиях, использовался в десятках стран. Самолёт славился своей выносливостью - он мог работать в суровых условиях, в том числе на плохо оборудованных аэродромах. Поэтому нередко он эксплуатировался в Африке.

В тот день перед взлетом экипаж не провел расчет веса и центровки, как того требуют инструкции. Загрузка самолета также не контролировалась как следует. В результате центр тяжести оказался слишком смещён вперед - 12% САХ, что превышало допустимые ограничения. Более того, взлетный вес превышал допустимый более чем на 6,5 тонн.

Взлёт начали в темное время суток, в сложных погодных условиях, с полной нагрузкой двигателей. В процессе разбега на скорости подъема передней опоры экипаж взял штурвал полностью «на себя», пытаясь поднять носовую стойку шасси, чтобы самолет оторвался от земли. Но нос так и не поднялся. Поняв, что самолёт не реагирует на взятый «на себя» штурвал, командир принял решение прекратить взлет.

Экипаж действовал строго по инструкции. Но остановить самолет на полосе не удалось. На скорости около 200 км/ч самолет выкатился за ее пределы, ушел влево и через 339 метров ударился о земляной бруствер высотой полтора метра. От удара разрушились передняя и правая основные стойки шасси. Также пострадали носовая часть фюзеляжа и правое крыло.

Самолет окончательно остановился в 487 метрах за пределами полосы. По пути он успел снести несколько аэродромных огней и секций ограждения. Несмотря на серьезные повреждения лайнера, никто из экипажа не пострадал.

Расследование установило, что причина происшествия крылась в намеренном перегрузе. В аэропорту Монровии, откуда вылетал самолет, в документы внесли недостоверные данные - фактический вес оказался больше на 6604 килограмма. Этот дополнительный груз не был согласован с экипажем и нарушал условия соглашения между аэропортом и «Аэрофлотом», подписанным ещё в 1980 году.

Из-за перегруза центр тяжести самолета сместился слишком далеко вперед - на целых 8 процентов за пределы допустимого значения. Это сделало нормальный взлёт невозможным. Носовая стойка шасси так и не оторвалась от земли, и экипажу пришлось перкращать разбег уже после достижения скорости V1.

V1 - это критическая скорость при взлёте. До неё пилот ещё может безопасно остановить самолёт, не выкатившись за пределы полосы. После V1 прекращать взлёт уже нельзя - нужно продолжать, даже если что-то пошло не так.

В данном случае решение о прерывании взлёта было принято уже после V1, что сделало выкатывание за пределы ВПП практически неизбежным. В результате самолёт столкнулся с земляным бруствером и получил серьезные повреждения. Только по счастливой случайности никто из людей не пострадал.

Расследования авиакатастроф в Телеграм:

https://t.me/rumayday

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

Что касается авиакомпаний и не авиа , почти всех интересует извлечение прибыли

Выгоднее выставить толстяка в негативном свете , чем увеличить пассажирское место (а в некоторых случаях уменьшить , т.е. сделать комфортным для малогабаритных людей )

Некая стандартизация

И если признать , что людей с избыточным весом всё больше , то средние показатели должны увеличиться в сторону потребителей . А это означает увеличение стоимости билета для всех , в том числе и для карликов , которым должна вообще быть скидка за малый вес/объём

Была в интернете история про чувака , который подсчитал прибыль для авиакомпании на экономии топлива за год при использовании пластиковой одноразовой посуды и многоразовой металлической - колоссальная сумма

Снизился ли ваш билет на 49,5 рублей ? Возможно . Повысился комфорт при приёме пищи - нет

Так или иначе это общественный транспорт и крупный пассажир , как и инвалид , часть нашего общества , поэтому должны учитываться общие интересы и бедных и богатых , хоть толстых хоть худых , и глупых и умных , и добрых и злых ...

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Крупный пассажир и мелкий (не) должны платить больше или меньше в данной ситуации , как и другие люди (не) должны быть заложниками закостенелой стандартизации ?/!

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Но есть нюанс ...

Что если люди в будущем , когда самолёты будут на электродвигателях или неоатомных , человек как личность сможет уместиться в условной 3-х литровой банке , а другой индивид будет состоять из 10-и личностей в 5-ти литровой банке и при этом сегодняшний стандартный человек будет занимать место ~ с бочку , но и будут киборги весом около 300 кг и выше ?..

... экзоскелет позволит передвигаться человеку весом 200 кг , к примеру , и больше ...

''' сиамские близнецы в то время станут президентами разных стран '''

но все равно будут упираться коленки в экоклассе и перекати-поле в эгоклассе