У нас свои были африканцы про которых фильмы можно снимать

Борис Корнилов "Моя Африка"

Поэма МОЯ АФРИКА, посвященная событиям гражданской войны, написана в середине 30-х годов. Ее пронизывают пафос борьбы за новый мир, благородные идеи интернационализма. Романтическая приподнятость, яркая экспрессия отличает это замечательное произведение, которое и в наши дни звучит свежо и актуально.

Зима 1918-го, революционный Петроград. 17-летний Семён Добычин – по призванию художник, по реалиям жизни – красноармеец, борец с белогвардейцами. Сухой, кожа да кости, больной тифом – он мечтает покончить с беляками и вернуться наконец домой, где его ждёт покой, 16-летняя красавица Елена, и умиротворение, идеи для новой картины… Бредя в снежной пурге молодой человек случайно натыкается на огромную фигуру чернокожего незнакомца – гордого, уверенного, с искоркой в глазах:

«Он был черён, с опухшими губами, он с Африки — далёкой стороны, но, как и мы, донские и с Кубани, стремился до свободы и войны. Не за награды и не за медали — за то, чтоб африканским буржуям, капиталистам африканским дали, как и у нас в России, по шеям…»

Добычина настолько поражает этот контраст: чёрного африканца и белой заснеженной России, голодных и измученных соотечественников, вынужденных бороться за своё будущее – и поджатого, уверенного в себе эфиопа, закалённого тяжёлой долей своих африканских соотечественников… Может, всё же у них много общего? Художник буквально бредит образом стойкого негра. Его уже не радует долгожданная встреча с любимой, тихие далёкие от выстрелов улочки города… Семён даёт себе обещание вернуться на фронт и во что бы то ни стало его эфиопа, поговорить с ним. Поэт Борис Корнилов органично вплетает, казалось бы, самые неестественные вещи, и только выигрывает на этих противоречиях. Через образ Виллана (именно так зовут этого таинственного незнакомца) – командира полка красноармейцев автор раскрывает всю непростую судьбу африканского народа. Их многовековую борьбу с европейскими колонизаторами, принудительные увозы в качестве рабов в Америку. Учитываю саму эпоху и историческую обстановку в мире, - а поэма была написана в 1934 – 1935 гг., - можно провести множество аналогий «затюканной» международной изоляцией Советской России и всегда находящейся в столь же не завидном положении Африки. И ситуация уже не кажется такой нелепой и искусственной, и понятен тот блеск в глазах эфиопа Виллана. Ещё никогда Европа не была так близка к революции, как в 1933 – 1934 годах. В Испании и во Франции на всех парах к власти шла коалиция социалистов, коммунистов и радикалов, Народный фронт. В Германии у власти оказались нацисты, с которыми надо было только драться. Образ красноармейца Виллана вроде как призывает всю Европу на борьбу. Будто подтверждая это, созданная на революционном материале поэма «Моя Африка», получила высочайшую оценку Ромена Роллана – «за блестяще воплощённую идею солидарности и интернационализма трудящихся планеты». Хвалебная статья Р. Роллана «Европейский дух», опубликованная во французской газете «Нувель литерер», была перепечатана в газете «Правда» за 6 декабря 1935 года. Кстати, в основу сюжета поэмы лёг, как ни странно, реальный случай. А именно – рассказ знакомого Корнилову ленинградского художника о семи неграх, бившихся в Гражданскую войну с белогвардейцами. Поэт перевёл действие в сказочно-фантастическую плоскость: свалившийся в лихорадочном бреду художник видит уже не сенегальцев среди русских красноармейцев, а усталый красноармейский отряд, сражающийся посреди жгучей пустыни за общую победу трудящихся всей земли. https://www.livelib.ru/book/1001114322-moya-afrika-boris-kor...

...— За командира нашего милого

я расскажу, товарищи, два слова.

Я был при нём,

когда его убили,

и беляков я видел торжество.

Ему приятно, земляки, в могиле,

что не забыли всё-таки его,

что поминаем добрыми словами

и отомстить клянёмся подлецам,

казачьими качаем головами,

а слёзы протекают по усам.

Он был черён,

с опухшими губами,

он с Африки — далёкой стороны,

но, как и мы,

донские и с Кубани,

стремился до свободы и войны.

Не за награды

и не за медали —

за то, чтоб африканским буржуям,

капиталистам африканским дали,

как и у нас в России, по шеям,

он с нами шёл —

на белом,

на буланом,

погиб за нас

от огнестрельных ран…

Его крестили в Африке Виланом,

что правильно по-русскому Иван.

Ушла его усмешка костяная,

перешагнул житейскую межу…

Теперь, бойцы,

тоскуя и стеная,

я за его погибель расскажу.

Когда пришло его распоряженье,

что надо для разбития оков,

для, то есть, полного уничтоженья,

пошли мы лавою на беляков.

Ну, думаю, Россия,

кровью вымой,

что на твоей нагадили груди…

И командир

на самой

на любимой,

на белой

на кобыле

впереди.

Ну, как сейчас

его я вижу бурку —

летит вперёд,

оружием звеня…