О вкусе, книгах и супе – что я понял за 5 лет хождения в книжные клубы
В обсуждении книг — равно как и в разговорах о них с самим собой, — всегда есть один неловкий, странный, даже немного нелепый момент. Он связан с тем, что принято называть вкусовщиной.
Представьте, что вы оказались с друзьями у шведского стола. Или на званом ужине, где подают самые разные кушания. Все наелись, а после — прогулка. Там вы начинаете обсуждать, как оно было.
Кто-то с восторгом вспоминает суп, кто-то делится впечатлениями о закусках, кто-то влюбился в десерт. И может случиться, что один человек начнёт рассказывать о сладости, которая его тронула — а другой тут же возразит:
— Да ты просто не понимаешь! Вот суп — это важно.
И начинается...
Любитель супа может быть убедителен, харизматичен, полон энергии. Он разложит всё по полочкам:
– Суп — это тепло. Это аромат, который раскрывается сильнее, чем у десерта. Это питательность. Бульон полезен для ЖКТ. Это то, с чего всё начинается и чем всё держится.
А десерт, мол, да — вкусно, да — приятно, но… пустячок, финальное баловство, а не суть.
И вот два гурмана, оба искренни в своих предпочтениях, оба говорят с жаром — но между ними растёт напряжение. Разговор о вкусе становится… соревнованием. Суполюбец — напорист, десертофил — отступает, не желая ссор. И может показаться, что сладкоежка со своей радостью как будто проиграл. Его чувство — мелочное, недалёкое. А вот вкус к супу — это серьёзно.Но ведь дело-то всего лишь во вкусовщине.
На фоне этой маленькой перепалки — или, скорее, гастрономического «насилия», где более уверенный любитель супа доминирует, — могут остаться незамеченными другие участники компании.
Они хотели бы поделиться своей любовью, например, к салату. Или к чаю. Или к хлебу. Но, глядя на доминирующую страсть одного и подавленную реакцию другого, они вдруг замолкают. Не хотят вступать в диалог, который уже стал битвой вкусов.
Случается и многоголосая заварушка, где гурманы меряются вкусами: А я...! А я...! А я...!
А теперь — важный поворот.Человек, который развивает свой вкус — неважно, к чему: к еде, музыке, литературе, кино — со временем становится более тонким, более избирательным. Его вкусовые, слуховые, эмоциональные «рецепторы» становятся острыми, как лезвие ножа. Он начинает чувствовать глубже, видеть дальше, переживать ярче.
И вот парадокс: чем сильнее он чувствует свой «суп», тем труднее ему будет найти тех, кто способен это чувство разделить.
В итоге он остаётся со своим гипертрофированным вкусом один на один. Он цепляется за него, как за уникальную, ценную часть себя. И… закрывается от других. Потому что чужие вкусы для него — чужие. Он не может (или не хочет) их принять. А они — его не понимают.
Так появляется одиночка. Тот, кто чувствует глубоко, но живёт немного в стороне. Тот, кто не может не чувствовать — и не может разделить.
А теперь вернёмся к книгам.
Тут всё то же самое. Каждый читает по-своему. Каждый находит своё — и в этом своём — вкушает, смакует, находит смысл. И неважно, положительный ли это отклик или негативный. Это просто его вкус.
Вот почему обсуждать книги — так трудно. Каждый дорожит своей находкой, будь она положительной или отрицательной. И в этом кроется сложность: вкусовщина делает диалог уязвимым, а порой и невозможным.
Вместо обогащения читательского опыта, участники беседы либо распаляются, чтобы доказать свою правоту, либо измотанные сдаются, чувствуя слабость и сомнение в своих впечатлениях. Впрочем, и средние варианты возможны, хотя они и не так бросаются в глаза.
