Лига историков

Если заранее обозначить конклюжн вокруг Перымсы Степана, ужас его деяний включается во вполне понятный постколониальный нарратив в духе "зачем московиты пришли в [вставить регион], тут и без вас было хорошо". Утверждение, конечно спорное. Однако если вдруг у вас возникнет желание почитать "Слово о житии" Стефана Пермского, то обнаружится, что образ этого милого деда действительно отдает чем-то сумрачным. Не в плане какого-то реального насилия, но скорее представления Перми и её обитателей, как самых отсталых из "Хамова племени".

Давайте копнем поглубже и попытаемся выяснить, зачем же эти самые московиты в лице Стефана Пермского решили пойти в Пермь и её покрестить? Сам Стефан на это нам уже не ответит, а вот автор его жития - Епифаний Мудрый - с удовольствием пояснит. Ответ прост - потому что эти проклятые нехристи-пермяки не почитают Господа нашего Иисуса Христа:

"Пермская земля осталась в первоначальном идольском обольщении, непросвещенной святым крещением, не наученной вере христианской".

Причем по тексту жития получается так, что к ним даже ни один апостол не заходил. Да-да, вы все правильно поняли. У нас все ученики Христа условно были разделены по частям света, куда они несли Слово Божье. Апостол Андрей, например, в Новгороде побывал (а если почитать кое-какие Сказания, то и на Валааме), а апостол Фома - в Индии. А к бедным коми никто не пришёл, потому что у учеников Христа были куда более важные дела. И вот именно эту историческую несправедливость отправляется в 1380-х гг. исправлять Стефан пока-еще-не-Пермский.

Зыряне, мягко говоря, не очень обрадовались его приходу и довольно настойчиво пытались убить деда - огнем, мечом и стрелами. Но Господь всякий раз являл своё чудо и Стефан выходил сухим из воды.

"Все [пермяки] единодушно ополчились на него и, словно сонмище, став вокруг него, "напрягая, напрягли луки свои" и, сильно их на него натянув, – к тому же и стрелы в их луках были смертоносными – меткими стрелами своими застрелить его жаждали и так хотели наконец предать его смерти. Божий же страстотерпец не убоялся и их выстрелов... И не боялся он, когда стреляли в него, воспринимая их стрелы, как младенческую стрельбу".

Формально Стефан действовал, как читер, прописавший себе "tgm", поскольку никакого реального вреда он пермякам не приносил. Дед просто бродил по их землям, застраивал их церквями и в порывах праведного гнева валил идолов с холмов. Когда же пермяки справедливо пытались навострить топоры, Стефан мягко увещевал их добрым словом, ненавязчиво предлагая обратиться к Богу.

В конечном счёте его проповеди дают плоды - изрядная часть зырян переходит в христианство. Стефан оперативно начинает учить их читать и писать, продолжая заниматься изничтожением остатков идолопоклонничества. Среди оставшихся в Перми еретиков был, по тексту жития, языческий сотник Пан (или же Пам), совращавший новобращенные души. Они со Стефаном взаимно друг друга ненавидели. Один - активно, а другой - пассивно. Однако после долгих споров мужчины решили устроить испытание верой, в котором волхв закономерно проиграл и был отправлен далеко и надолго своими же пермяками. Стефан отпускает Пама на все четыре стороны и продолжает свою миссию, обретая дзен.

Забавно получается, что если попытаться найти историю о Стефане Пермском не в Википедии, то можно наткнуться на ряд упрощенных версий жития в литературной обработке, изданных на русском и зырянском языках. История там рассказывается плюс-минус похожая, однако с одним очень важным изменением.

Язычники-пермяки в тексте более современного переложения жития Стефана Пермского не выглядят, как быдло. И это очень хорошо. Когда у тебя в книжке пермяки, устюжане и московиты живут в одном городе, учат языки друг друга и узнают отличия своих верований - это выглядит куда более достоверно, нежели рассказ о потерянном колене Израилевом где-то в лесах Биармии. К тому же стоит учитывать, что контакты коми и славян - это не только войны и взаимные набеги. Это торговля, культурный обмен, совместные походы с налетами на соседние племена, возможно даже браки. Взаимная резня от этого никуда не исчезает, однако если и строить какой-то компромисный образ прошлого, то адекватными в нем должны быть все. Или вообще никто.

В этой самой литературной обработке жития Стефана Пермского для детей также присутствует сотник Пам, выступающий, однако, не как гопник-идолопоклонник, а как реально авторитетное лицо у коми. Он принимает Стефана как равного себе соперника и сам (!) вызывает того на испытание верой:

"- Я - Пам, кудесник и чародей, всеми стихиями управляющий! Вызываю тебя на поединок - испытание веры! И будем мы первый раз разводить костёр из бревен деревьев столетних, а как разгорится пламень - входить в него... Кто целеет в огне - у того вера правая.

А если оба пройдут испытание огневое, то вырубят нам две проруби, нырнем мы в одну из них, а если кто вынырнет во второй - у того вера более сильная.

Но если оба пройдут испытание водами зимними, то выйдем мы друг против друга в одеждах легких на мороз и станем словами-заговорами друг друга уничтожать и тогда уж точно один из нас одолеет. И пусть люди пермские за ним идути! Но если кто откажется от испытания, то пусть уходит с миром из страны таежной на все четыре стороны, и никогда не возвращается, и победителю не мешает!"

Вполне здравая и разумная схема, пропитанная уважением к сопернику и, что самое главное, понятиями чести и верности слову. Тут Пам - это не вероломная и трусливая языческая падаль, которая хулит Стефана Пермского за спиной (а в оригинальном Житии он такой), а в лицо не может переспорить даже его учеников. Это уважаемый человек, готовый принять ответственность за свои действия.

Даже сам порядок прохождения испытаний тут отличается от Жития. Вместо того, чтобы показывать, как Пам вертится ужом и отнекивается, у здесь всего одно испытание, в котором сотник все же принимает участие:

"...произнес Стефан молитву и первым шагнул к огню. Пам тоже шагнул. Шаг за шагом подходили они, пока не затрещал волос на головах от близости огня лютого".

Далее Пам всё же убоялся подойти ближе и не смог пересилить свой страх, несмотря на понукания Стефана. Однако он не был хулим своими соплеменниками и не таил у себя в сердце злобу. Он принял поражение с честью, признал силу христианского Бога и ушел со своими сторонниками за Урал.

Возможно такой итог выглядит слишком прилизанно. Все помахали друг другу ручкой, погрелись у костра и разошлись по своим делам, оставив целый народ ассимилироваться и терять культуру под гнётом христианства. Однако в спорах, где во главу угла ставится проблема коллективной вины, уходящей настолько далеко в прошлое, обычно не учитываются реалии XIV-XV веков. А потому кидайтесь в душных людей цивилизационным подходом и не слушайте никого.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Праиндоевропейцы одомашнили лошадь, приставили к волокушам колёса и впрягли в получившуюся повозку животинку. Поучаствовав в использовании Балкано-Карпатской металлургической провинции, усовершенствовали бронзовую выплавку уже в Циркумпонтийской металлургической провинции. В общем-то это всё и многое другое позволило индоевропейским народам показать остальному населению Евразии, кто станет будущим хозяином земель на долгие годы.

Овладев новыми технологиями, племена с разными диалектами праиндоевропейского языка ринулись в стороны на освоение новых пространств примерно в IV тысячелетии до н.э. (Ну как новых... Какую сторону их распространения ни возьми, обязательно найдётся учёный, который скажет, что именно там была изначальная родина праиндоевропейцев. Впрочем, не это тема сегодняшнего рассказа.) Это положило начало возникновению индоевропейских ветвей языков.

Несмотря на разные подходы к распространению (одни были кочевниками, другие скорее оседлыми; одни занимали территории за счёт молодых воинов, другие переселялись целыми семействами и т.д.) возникает ощущение, что разбегавшиеся племена регулярно проводили семинары по обмену опытом и повышению квалификации. Практически все существенные улучшения быстро получали распространение во всех языковых ветках племён.

Изобретение колесницы - той же повозки, но со спицами в колесах, дало старт её распространению от восточных до западных границ языковой общности. И колесница претендует на роль "убер-оружия" индоевропейских племён. Ведь, как показали испытания реконструированной колесницы, она стала военным болидом тех времён - её смогли разогнать до скорости в 40 км/ч.

Иван Семьян: "Археология конфликтов в эпоху бронзы"

Эта способность к обмену новшествами достигла такого уровня, что породила Сейминско-турбинский феномен (2300—1700 годы до н. э.). На обширном пространстве от Финляндии и Молдавии до Монголии и Синьцзяна протянулась широкая полоса со схожими характерными металлическими изделиями. Это было названо "феноменом", так как находки были характерны для разных археологических культур. Находки были найдены в захоронениях воинов-кочевников, передвигавшихся на лошадях или двухколесных повозках/колесницах.

Находки из захоронения

Старт феномену дал Горный Алтай с его оловянными рудами. Бронза с оловом здешних мест стала основой для металлических изделий всех культур, попавших под влияние. Предполагается, что первые попавшие сюда индоевропейцы (примерно 3000 лет до н.э.), смешались с местным населением и дали старт развитию металлургического комплекса.

Одними из таких европеоидов считаются носители тохарских языков, поселившиеся в Таримской впадине.

Носителей тохарских языков (языки ārsí и kučaññe) принято называть псевдотохарами, они были оседлыми в тех краях. Не путайте с истинными тохарами - кочевыми, которые говорили на восточно-иранских языках, потомками которых стали таджики, пуштуны и уйгуры. Вот так их соседи сначала попутали, а вслед за ними и более поздние учёные.

Распространение тохарских языков A (голубой цвет), Б (розовый) и C (жёлтый) в Таримском бассейне.

Родина носителей тохарских языков не ясна. Одни предполагают выход из балановской культуры как части фатьяновской общности, другие из чемурчекской культуры Алтая, которую в свою очередь выводят с территории Франции, третьи - с Афанасьевской общности археологических культур. И это ещё не все варианты.

Фатьяновская культура (розовая). Восточная часть ареала выделяется в отдельную балановскую культуру.

Афанасьевская культура

Помимо носителей тохарских языков, в этой же впадине поселились и другие индоевропейцы - носители иранских языков, выходцы из упоминавшейся афанасьевской культуры. Позже именно они станут истинными тохарцами. Их же будут ассоциировать с юэчжи, а позже некоторые из них станут частью уйгуров. Впрочем, в уйгурах могли поучаствовать и псевдотохары. Есть осторожные предположения, что в эти края могли прорваться какие-нибудь иные индоевропейцы, носители исчезнувших ветвей языка.

В любом случае, в окрестностях Таримской впадины индоевропейцы появились раньше тюрков и монголов. Они же оказали громадное влияние на всю округу. Например, считается, что именно эти индоевропейцы научили хунну использовать верховую езду и тактику нападений на оседлых соседей. Китайцы от них научились использованию колесниц, а заодно улучшили свою технологию бронзового литья. А заодно, похоже, что почти весь арсенал наступательного вооружения времён государства Шан, за исключением наконечников стрел, состоял из достижений сейминско-турбинского феномена - наконечники копий, ножи, топоры. (Про китайские государства того периода - Кратко о северном Китае и окрестностях. От Ся до Чжоу)

Более того, влияние на Китай со стороны индоевропейских племён возникло ещё ранее - во времена культуры Эрлитоу (2100-1500 лет до н.э.), в которой произошёл переход от неолита к бронзовому веку, а точнее её третьей фазы. Именно к этому времени относят первые находки, которые имеют явный не китайский стиль.

Некоторые исследователи замечают вклад древних индоевропейцев и в китайскую мифологию - считается, например, что китайский образ дракона, хоть и возник ранее появления описываемого выше феномена, но позже вобрал в себя и элементы индоевропейского крылатого змея. Заодно в китайский попало и несколько слов индоевропейского происхождения, например, лошадь (ma, mak, ср. монгол. mori), гусь (ngan, ср. япон. gan), молочный продукт (lac < *klac, реконструкция), собака (hьn < * k'iWen), мёд (*miet).

Возможно, что первые индоевропейцы влились в полиязычный союз племён хунну, а их потомки и в монгольский, и в тюркский народности (об этом вскользь было в Кратко о северном Китае и окрестностях. О Цинь, Хань и хунну).

Таким образом, племена древних индоевропейцев, говоривших на тохарских, иранских и, возможно, на каких-то ещё языках (лошадь, гусь, например, не имеют родственные слова в тохарских и иранских языках), достигли восточных земель и оставили наследство в виде генетики, достижений металлургии и мифологии. Позже они были частично вытеснены китайскими, монгольскими и тюркскими народами обратно на запад и на юго-запад. А сейчас Синьцзян-Уйгурский автономный район является одной из заноз на теле КНР.

Дополнительно к вышесказанному, от индоевропейских народностей остались свидетельства в виде таримских мумий (к которым принадлежит лоуляньская красавица и принцесса Сяохэ) и пазырыкских погребений (к которым принадлежит принцесса Укока).

Кстати, славянское слово "тьма" в значении "десять тысяч" предположительно пришло примерно к XI веку из тюркского "tuman", то есть "десять тысяч, мгла". (Мы же помним про тумены монгольских войск в походе на Русь.) А в тюркский это слово попало... из иранских языков (авестийское "dunman" - туман) и/или тохарских ("tumane, tumāṃ" - "десять тысяч").

Источники наиболее спорных данных вы можете посмотреть здесь:

Клейн Л. С. "Древние миграции и происхождение индоевропейских народов"

Ковалёв А. А. "О происхождении комплекса форм бронзовых лезвийных изделий Древнего Китая (эпохи Ся-Шан)"

Она не просто «вышла из народа», там контраст куда разительнее: из самых что ни на есть низов — в самые что ни на есть князья.

Людмила Зыкина родилась 10 июня 1929 года в Москве в семье рабочего хлебозавода и больничной нянечки.

Сказать, что они жили бедно – это ничего не сказать.

Как вспоминала в интервью певица: «У нас комнатка была — шесть метров, в ней все жили, тут и бабушка, и мамины сестры наезжали. Мне, маленькой, доставалось спать под столом. Перед войной бабушка сказала: «Хватит жить в клоповнике, давайте рыть землянку». В этой землянке и жили до самой войны. Еще у нас сарай был – по весне перебирались туда, и становилось просторнее».

Этому поколению вообще досталось, и Зыкина, к сожалению, имела полное право утверждать:

«У меня не было ни детства, ни юности. Я рано начала работать, поздно пошла учиться. Все время пыталась кого-то догнать — так и живу в этом ритме».

Когда началась война, 13-летней девчонке пришлось бросить школу и пойти работать токарем на станкостроительном заводе имени Серго Орджоникидзе – там давали рабочую карточку. На соседнем станке, кстати, работал такой же подросток Николай Чикирев, который позже станет директором завода и с которым Зыкина будет дружить всю жизнь.

Работали в войну на износ, и пришедший с фронта отец просто не узнал дочь – такой изможденной она была. Через знакомую удалось устроить дочь в булочную, но там она проработала всего месяц, а потом пришлось пойти к матери в больницу имени Кащенко – устроилась швеей, благо шила всегда хорошо, потом ушла в пошивочную мастерскую.

Музыкальная карьера началась тоже, как в кино, – уже после войны, в 1947 году увидела объявление о наборе в хор имени Пятницкого и после подначек подруг пошла на прослушивание.

Из полутора тысяч претендентов взяли четверых – троих парней и Людмилу.

Но напасти на этом не закончились – через два года, в 1949 году, умерла мама и из-за потрясения у певицы пропал голос – не то что петь, громко говорить не могла. Казалось, карьера певицы закончилась, не начавшись, сказки не случилось и пора возвращаться туда, откуда выскочила.

Зыкина увольняется из хора и устраивается на работу в типографию.

Но через год голос вернулся, и Людмила Зыкина выдерживает конкурс в хор русской песни Всесоюзного радио. Как вспоминала, первые годы жилось трудно. Заработки у хористок были очень небольшими, поэтому приходилось подрабатывать.

Пригодилась любовь к вышиванию – Зыкина шила специальные дорожки на пианино, которые у музыкантов пользовались хорошим спросом.

Правда, вскоре музыкальная карьера пошла в гору – Зыкина становится солисткой, а в 1960 году, проработав в хоре семь лет, певица начинает сольную карьеру и переводится в Москонцерт.

И тут происходит взрыв – в 60-е Зыкина становится невиданно популярной, записывает свои главные, вневременные, хиты вроде «Течет река Волга» или «Оренбургский пуховый платок».

Она объездила с гастролями всю страну, побывав в самых отдаленных ее уголках и даже выступив на Северном полюсе перед полярниками.

Тогда же она покоряет и зарубежную публику. Первые ее гастроли проходили в Париже в составе Мюзик-холла при Москонцерте. По рассказам, на "реке Волге" эмигранты в зале рыдали в голос. Зыкина вспоминала: «Кто бы мог подумать, что с самого начала будут «бисировать» многие номера программы... Аплодисменты, скандирования, корзины цветов. Признаться, не ожидали такого приема. По-настоящему поверили в успех, когда за кулисы пришел всемирно известный мим Марсель Марсо. Под впечатлением увиденного он написал статью о советском Мюзик-холле: «Это посланцы России — страны высокой культуры, высокого интеллекта, страны настоящего и будущего...».

Успех у Зыкиной был оглушительный, она «рвала» любые залы, причем без разницы – были ли это матросики в Доме офицеров где-нибудь на Камчатке или чопорная публика в концертном зале Мельбурна.

Одновременно с концертной деятельностью она активно участвует в конкурсах и к 1965 году становится восьмикратным лауреатом Всесоюзных и Всероссийских конкурсов вокалистов. Во Франции выходит «золотой» диск, на родине же каждая пластинка расходится огромными тиражами (всего же общий тираж ее пластинок превышает 6 миллионов экземпляров).

Фактически Зыкина становится главной певицей страны, и этому не мешает даже то, что певица никогда не была членом партии.

Несмотря на известность, самоучка Зыкина всерьез начинает заниматься образованием — в 1960-е годы поступает в Музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова, а 1977-м заканчивает Государственный музыкальный педагогический институт имени Гнесиных.

Хрущев, и Брежнев, такие же «выходцы из низов», искренне любили народную песню и поэтому очень благоволили главной фолк-певице страны. С премьер-министром Косыгиным народная молва их вообще поженила, хотя, как рассказывала сама Людмила Георгиевна, недавно похоронивший жену Алексей Николаевич относился к ним скорее иронично: «Молва — плохой гонец и еще худший судья. Хорошо еще, что подобрали мне молодую, да еще Зыкину!»

С министром культуры Фурцевой Зыкина просто дружила и позже весьма обижалась на режиссера Юрия Любимова, несправедливо написавшего в «Огоньке», будто она и Фурцева вместе «закладывали и парились». В баню, мол, ходили, любила Фурцева это дело, но максимум, что там появлялось, – это пиво, да и то для того, чтобы волосы на него накручивать.

Кстати, Зыкина действительно умела дружить, со многими людьми она прошла вместе всю жизнь, и от друзей, даже попавших в опалу, никогда не отказывалась.

На похоронах опальной Фурцевой она пела у гроба песню-плач «Ох, не по реченьке лебедушка все плывет...», а потом именно у Зыкиной пришедшие собрались на поминки.

Зыкина, безусловно, пережила свое время. Даже в последние годы Советского Союза, когда народная песня для нового поколения стала анахронизмом, ее монументальная фигура, неизменно появляющаяся на каждом концерте, воспринималась олицетворением песенной замшелости и рутинности. Имидж не поправляли даже слухи о том, что в Штатах Зыкина выступала на концерте «Битлов» и те вроде как совместно с ней исполняли «Калинку».

А теперь историей стали и Зыкина, и «Битлз». Большое видится на расстоянии и становится понятно, что Людмила Георгиевна действительно очень много сделала для развития музыкальной культуры народной песни. Именно благодаря ей фольклор ушел от пресловутых «Валенки-валенки» к сложным и музыкально нагруженным вещам.

Не зря же ее творчество высоко оценивали люди, которых в непонимании музыки никак не обвинишь.

Именно ей дал свою ораторию Родион Щедрин, получив за нее в 1970-м Ленинскую премию, а Дмитрий Шостакович утверждал: «Зыкина — не только великолепный интерпретатор, она сотворец, соавтор композитора».

В одном из последних интервью она сказала: «Жизнь ко мне всегда благоволила, и за это я благодарна судьбе. Я прожила такую большую жизнь, прошла через такие жернова — мне уже ничего не страшно».

Сейчас действительно уже не имеют никакого смысла ни обвинения, ни восторги, ни сплетни, ни барский гнев, ни барская любовь. Не важны сейчас ни звания, ни награды, ни деньги, ни бриллианты, ни квартиры, ни поклонники. Все кончилось.

Остался только – и еще надолго останется – неповторимый голос, неотвратимо раскатывающий: «И-и-здалека до-о-олго-о-о…».

_________________

Это глава из моей книги "Жизнь примечательных людей 2"

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

А вот в Греции напротив – градус недовольства римлянами и проводимой ими политикой, только накалялся. Ранее, многие греческие полисы и союзы выступали на стороне Рима против Македонии. Однако же по результатам войны, большая часть их территориальных претензий не были удовлетворены. Напротив – дав Греции формальную свободу от Македонского господства, Рим, по сути, втянул полисы в сферу своих интересов, и проводил такую же самую политику. Римляне опирались на своих ставленников из числа представителей олигархата. Через них велась борьба с представителями демократических сил из числа свободных граждан и вольноотпущенников. Последние активно выступали за полную независимость от Рима и его вмешательства в их внутренние дела. Помимо этого, римляне более не нуждавшиеся в услугах греческих союзников, предпринимали все меры по ослаблению военно-политических союзов в Греции. Римские эмиссары всячески разжигали давние споры и противоречия между полисами и бывшими союзниками. Это был прекрасный пример проводимой римской политики – Разделяй и Властвуй. 

Наиболее опасным римляне считали Ахейский союз, представлявший собой довольно серьёзную военно-политическую силу.  Этот союз греческих полисов охватывал всю территорию Пелопонесского полуострова и Коринфский перешеек. И даже не смотря на то, что за всё время нахождения римлян на Балканах Ахейский союз всегда был их самым верным союзником, неизменно выступая на стороне квиритов во все войнах, сами римляне считали его соперником своих интересов в регионе, и предпринимали шаги для его ослабления. Но давайте же вернёмся немного назад в хронологии событий, и посмотрим на взаимоотношения римлян и Ахейского союза более детально. Это поможет нам лучше понимать, как развивались события в Греции и к чему они в итоге привели.

(II в до н.э.)  В войне против македонского царя Филиппа римляне заключили союз с царём Спарты Набисом, который предоставил им 600 критских лучников. Ахейский союз, тоже выступал на стороне римлян, предоставив им конницу. При всём этом Набис и Ахейцы враждовали. В случае победы римляне обещали передать ахейцам владения в Македонии и на Пелопоннесе, включая такие крупные полисы как Аргос и Коринф. Однако же Аргос был передан Набису ещё македонцами, а в Коринфе к власти пришла проримская аристократия, и в итоге он сохранил независимость. После Второй македонской войны, Ахейский союз обратился к греческим полисам и самим римлянам с требованием освободить города Пелопоннеса от тирании Набиса, который в последнее время чрезвычайно усилился. В Спарте активно шли политические и социальные преобразования. Были предоставлены права поданным Спарты, включая периэков, освобождены илоты и изгнаны олигархи. Получив массовую поддержку народа, Набис усиливал своё влияние на Пелопоннесе, где главным его противником и выступал Ахейский союз.

Рим поначалу не хотел вмешиваться в это противостояние и старался соблюдать некий нейтралитет в конфликте, не мешая, однако, ни Спарте, ни Ахейцам выяснять свои отношения.  Однако после изгнания Набисом олигархата, на который опирались римляне для продвижения своих интересов, было принято решение поддержать Ахейский союз в этой войне, которая вошла в историю, как Лаконская война 195 г до н.э. Тит Квинкций Фламинин созвал в Коринфе совет греческих государств, чтобы решить объявлять ли Набису войну. Совет был представлен Ахейским и Этолийским союзами, Фессалийской лигой и представителями ряда греческих полисов. Так же по приглашению Рима присутствовали делегации Пергама, Родоса и Македонии. Пергам и Родос, будучи союзниками римлян, выступали в роли поддержки любого их решения. Македония была фактически формальным наблюдателем и от её голоса мало что зависело. Римляне же хотели под предлогом боевых действий разместить несколько легионов в Греции, для усиления своего влияния. В итоге, не смотря на противодействие ряда греческих полисов, война Спарте была всё же объявлена.

Римляне, через представителей греческих полисов, отправили в Спарту посольство с требованием немедленно передать Аргос Ахейскому союзу, либо получить войну. Впрочем, Набис вполне ожидаемо отклонил эти требования. И уже скоро через Коринфский перешеек перешла сорокатысячная армия с силами греческих союзников, во главе с Фламинином. К ним присоединились  10 000 пехотинцев и 1000 всадников Ахейского союза. Объединённая греко-римская армия подошла к Аргосу. Гарнизон города вместе со спартанским войском составлял 15 000 человек, под командованием аргосца Пифагора, который приходился Набису зятем. При приближении вражеской армии в городе вспыхнули беспорядки, которые возглавлял некий Домокл, призывающий местных жителей поднять восстание. Однако же эти беспорядки были довольно быстро подавлены, а сам Домокл и большинство его последователей убиты. Некоторым всё же удалось бежать из города, и достигнув лагеря Фламинина, они предложили ему передвинуть его ближе к Аргосу. Они убеждали его, что смогут-таки поднять мятеж и открыть городские ворота.

Фламинин, прикинув, что особо ничего не теряет, согласился на это предложение. Был выделен небольшой разведывательный отряд, целью которого являлось найти наиболее подходящее место для лагеря вблизи городских стен. Горожане, заметив небольшой римский отряд, выслали им на встречу группу спартанских воинов, которые и встретились с ними примерно в трёхсот метрах от города. Между ними произошла небольшая стычка, в ходе которой римляне одержали верх, а спартиаты отступили обратно за стены. Место схватки было признано удачным, и на него перенесли лагерь. После его постановки, Фламинин решил подождать несколько дней, дав время заговорщикам осуществить свои обещания. Когда же по прошествии двух дней ничего так и не произошло, он созвал совет, с целью обсудить дальнейшие действия союзных войск. Выдвигались два противоположных мнения – держать город в осаде, или идти на штурм. Первый вариант был опасен тем, что в любой момент на помощь осаждённому городу могли прийти основные силы из Спарты во главе с Набисом. Второй вариант не устраивал самого Фламинина, т.к. 15 тысячный гарнизон города был довольно внушительной силой, и греческих войск для атаки было явно недостаточно. А отправлять на штурм римлян, чтобы потом передать город Ахейцам, Фламинин не хотел. Дилемма…

И вот внезапно для всех, стратег Ахейского союза Аристенос предложил Фламинину вместо захвата Аргоса, нанести главный удар по самой Спарте и Лаконии. В случае успеха Аргос сам откроет ворота, а Спарта, как военно-политическая сила будет вообще выведена из общего расклада сил в Греции. Смелое заявление. Внимательно выслушав доводы Аристеноса, все согласились с его планом. И вот на следующий день, под изумлённые взгляды защитников города, союзная армия снялась с лагеря и отошла от стен. Совершив переход, они разбили лагерь у небольшого городка Карии, где Фламинин ожидал подхода союзных вспомогательных войск. Эти силы состояли из отряда спартанцев во главе с Агезиполидом, законным царём Спарты из династии Агиадов, свергнутым 20 годами ранее первым тираном Ликургом. Вместе с ним находились 1500 македонян, посланных Филиппом и 400 фессалийских кавалеристов, нанятых на деньги изгнанных спартанских олигархов.

Фламинин так же ожидал подхода союзного флота. К берегам Лаконии подходили 40 римских кораблей, под командованием Луция Квинкция Фламиниа. 18 кораблей родосцев уже вели борьбу со спартанскими пиратами вблизи Крита. И ещё 40 кораблей союзного флота Пергама ожидалось прибытия в скором времени. Так что за море, союзники могли не волноваться. Набис же в это время собрал войско из 10 000 спартанцев, 3000 разнообразных наёмников и 2000 критских воинов. Опасаясь, что приближение союзных войск может побудить его подданных поднять восстание, он приказывает казнить 80 знатных граждан, с целью запугать возможных мятежников. Стоит отметить, что Тит Ливий и Полибий вообще описывают Набиса как жестоко тирана и узурпатора с сомнительным происхождением. Дело в том, что в битве при Селассии в 222 г до н.э. на поле боя погибли практически все спартиаты царского происхождения, и естественно в такое непростое время, троном неоднократно пытались завладеть различные люди, ввергнув Спарту в хаос. Всё это и вылилось в теперешнее незавидное положение жителей Лаконии. 

Телеграм

Какие народы использовали собак в боевых действиях? В какие периоды истории? Как боевых собак использовали римляне и чукчи? Об этом рассказывает Александр Нефёдкин, военный историк, доктор исторических наук, автор более 260 научных и научно-популярных работ по военному делу на русском и английском языках.

Ролик создан при поддержке Ассоциации волонтёрских центров в рамках Международной премии МЫВМЕСТЕ.