"Не спишь?" И снова шипящие помехи. Неужто ему показалось? Костя вздрагивает, но чувство, что из радио обращались к нему, остаётся.
В салоне странным образом холодает. С правой стороны словно задувает арктический ветер. Шипящий звук помех становится громче.
Костя спешно выключает радио, но кнопка заедает, и вдруг еле слышный шепот возвращается зловещим предупреждением:
- Я жду, когда ты заснёшь!
Пульс Кости ускоряется, по коже бегут мурашки. Наконец, шипящее радио смолкает. «Какая-то чертовщина творится, не иначе? Или всё в моей голове?» - сомневается Костя, глубоко вздыхая, чтобы успокоиться.
На наручных часах, подарке молодой жены, половина третьего ночи. Дорога впереди – тёмное пятно. Костя чувствует, как слипаются от недосыпа глаза. В них словно ветром набило песка. Проклятье. Всему виной – долгий простой на границе. Из-за наводнения дорогу заблокировал почти настоящий сель. Теперь график сместился, и Костя вторые сутки ехал без сна, и вот – снова вынужденный объезд.
Он свернул, следуя навигатору, чтобы снова не потерять время. Мельком заметил, что тот вдруг отключился именно перед поворотом.
На душе стало тягостно. Он вздохнул, понимая, что если не успеет приехать вовремя, то не заплатят премиальных. А у них с женой на шее прожорливая ипотека и маленькая Вера.
Дальше Костя едет в гнетущей тишине, зевая и всё больше теряя чувство времени. Его сильно клонит в сон. А впереди дороги, как чёрт из табакерки, появляется густой туман. Какого лешего? Ведь секунду назад его не было. Костя снижает скорость. За лобовым стеклом словно разливается густое молоко.
Кабину наполняет тошнотворный запах. Костя моргает – тумана впереди как не было. Запах тоже исчезает. Косте становится не по себе. «Наверное, так сходят с ума», - думает он, качая головой, чтобы прийти в чувство.
Вдруг по приборной панели побежал маленький чёрный паук, затем с зеркала спустились ещё несколько.
Костя зажмуривается. Что, на хрен, творится?!
Пауки отказываются исчезать. Теперь они на руле.
«Это недосып», - цепляется он за мысль, как за спасательный круг. И убеждает себя, что ему надо срочно выпить кофе. От недостатка сна ведь бывают галлюцинации?
Не отводя взгляда от дороги, Костя левой рукой тянется к соседнему креслу, за термосом, но странным образом ничего не находит. И тут пальцы Кости неожиданно цепляются за что-то липкое и сухое, похожее на ватный шарик от одуванчика. Оно шевелится, и Костя резко отдёргивает руку и поворачивает голову.
На сиденье напротив расположился мужчина в тёмном пальто, в комках не то пыли, не то ваты. Весь его облик то слегка рябил, как помехи в телевизоре, то снова становился чёток и ясен.
У незнакомца худое, костистое лицо. Мужчина ловит взгляд Кости и усмехается. Затем нарочно шёпотом напевает тем же голосом из радио.
- Мы теперь вдвоём всегда будем не разлей вода. Да, да, да! - в его зловещем голосе звучит торжество.
- Что за херня?! - выдавливает из онемевшей гортани Костя. Получается тихо и визгливо.
Попутчик поднимает руку, будто собираясь протянуть ее для дружеского рукопожатия. Длинный рукав его свободного пальто оказывается пуст, словно у чёртового фокусника. А там, внутри, где должна быть кисть, блестит и извивается толстая и густая паутина. Мужчина щерит кривые зубы в некрасивой улыбке и шепчет:
- Ах, как же долго здесь никого не было. Я рад, что мы встретились, Костя. Накормишь меня?
- Что? - вышло шипением сквозь зубы, кровь в венах заледенела. Костя, моргнул, затем зажмурился, но незнакомец и не думал исчезать.
Костя неожиданно заметил, как изо рта при дыханье вырвалось облачко пара. Впереди на дороге был мост, и неожиданно показался свет фар.
Внезапно руль со всех сторон облепили чёрные жирные пауки и полезли ему на руки.
Костя заорал, стряхивая их на колени, но пауков становилось все больше и больше. Мохнатые твари упали с потолка ему на лицо, заползли в уши, залепили глаза.
Громкого предупреждающего сигнала встречной машины Костя не услышал. Он кричал и кричал, а рядом с ним кто-то гадко, нетерпеливо посмеивался.
Костя с воплем проснулся посреди ночи, в темноте, хотя помнил, что точно оставлял свет включённым.
Затем он некоторое время лежал, тяжело дыша, чувствуя, как высыхает на лице плёнка пота. Простыня, наволочка тоже были неприятно влажными. На дисплее смартфона, находившегося рядом с подушкой, высветилось время: половина третьего ночи.
Кошмар на этой неделе стал ему сниться чаще. Не помогали ни антидепрессанты, ни снотворное, дозу которого Костя втайне от врача увеличивал. Оно всё равно на него практически не действовало.
Костя в последнее время спал от силы часа четыре.
«Сука, от хронического недосыпа работать на стройке стало невыносимо». И сейчас он всё равно не заснёт. Подумал с досадой и встал.
Выключатель на стене подвальной комнаты хостела, возле его узкой койки, заедал, и приходилось щёлкать им несколько раз, чтобы включить свет.
Узкое окошко пряталось у самого потолка и практически не пропускало свет с улицы, а ночью из-за такого расположения от него тоже толку не было.
Днём, в редкий выходной, Костя тоже включал свет, ибо от темноты, после дорожной аварии сдавали нервы. Ему казалось, что в ней словно что-то скрывалось и наблюдало за ним. А ещё следило из тёмных углов.
Стоило Косте прислушаться, и в полной тишине можно было различить едва слышный шёпот того попутчика из кошмара. Поэтому он постоянно включал телевизор, чтобы заглушить треклятую тишину.
Ночью ему становилось хуже всего, и прежде с проблемой помогало снотворное.
Повозившись с выключателем, Костя натянул тонкий свитер и треники, обулся в шлепанцы и снял с кровати влажное бельё, свернув в компактный узел. Засунул телефон в карман треников и с узлом белья в руках вышел из комнаты.
Костя проживал в бюджетном хостеле "Как дома" два месяца. Из плюсов было, что жильё и обед на стройобъекте оплачивал наниматель. Остальное зависело от собственного отношения.
Костя считал, что ко всему можно привыкнуть и приспособиться. Ему ведь из безысходности действительно была нужна постоянная работа и хорошая зарплата, чтобы и на алименты, и на половину ипотеки за общую с женой квартиру хватило.
Пахать, конечно, приходилось на стройке практически сутками и с редким выходным. Без соцпакета, и деньги Костя получал в конверте. Зато начальству всё равно, что у тебя диагноз – параноидальная шизофрения.
Главное, что сейчас у него на дорогих таблетках держалась стабильная ремиссия.
После аварии Костя так и не пришёл в себя. Конкретно пошатнулась психика: чудилось всякое. Поэтому с перевозками пришлось завязать. А ещё от выписанных таблеток на реальность стал реагировать как робот: тупо и равнодушно.
Самочувствие, увы, с ними особо не улучшалось. Ремиссии чередовались с приступами галлюцинаций. И дела у Кости шли откровенно плохо. Подработки грузчиком по деньгам и близко не стояли с былым доходом на перевозках.
Со временем недовольство жены росло, терпение иссякало, и её последней каплей стало увидеть на кухне дрожащего мужа, забившегося в угол, закрывшего ладонями уши, со слезами в вытаращенных от страха глазах. Тогда она впервые на памяти Кости сорвалась, закричала и вызвала скорую, а в процессе лечения подала на развод.
Костя жену и дочку крепко любил, поэтому без всяких препирательств, как выписался из психушки, собрал вещи и съехал.
С работой на стройобъекте, как и с делом в суде после аварии, подсобил хороший адвокат, родной брат жены. А ещё он помог избежать заточения в психушке. Там во время пребывания Кости произошёл очень скверный инцидент. В пожаре погибли санитар и пациенты. Костю вытащили. А врачей обвинили в халатности, и на этом сразу сыграл адвокат. Его стараниями Костю перевели в больницу, а потом и импортные лекарства помогли добиться ремиссии. Только их брак с женой, увы, никакими усилиями не удалось спасти.
До прачечной на подвальном этаже приходилось идти через длинный коридор, который ночью автоматически освещался тусклым желтоватым светом.
Обычно в четыре утра в хостеле было всегда пусто и тихо.
Поэтому Костя включал фонарик на смартфоне, так ему было спокойней.
В прачечной он загрузил бельё в машину, засыпал дешёвого порошка "Сорти", включённого в стоимость проживания. Затем выбрал режим стирки и, активировав его, направился на кухню.
Она располагалась дальше по коридору, за душевыми и туалетом. За ними в хостеле находились несколько ещё более дешевых, чем его жильё, общих гостевых комнат. В них сплочённо жили таджики, приехавшие на заработки.
На крохотной кухне окон нет. Обстановка включала в себя простенькие пластиковые шкафчики, раковину, плиту и сушилку для посуды. Ещё у стены примостился стол с потрескавшейся клеёнкой да под ним пара неудобных табуреток. Посудой и столовыми приборами здесь можно было пользоваться свободно.
Он поставил на плиту чайник, насыпал в большую чашку пару ложек дешёвого растворимого кофе, добавил сахара – и, дожидаясь пока тот закипит, смотрел на смартфоне фотографии кудрявой, как жена, маленькой Веры. Кажется, сейчас только ради неё он вообще жил и боролся.
Наконец чайник закипел. Костя заварил кофе, размешал. Ни с того ни с сего заморгал свет. А потом вообще потух.
По ногам неприятно дохнуло сквозняком. Запахло паленым волосом и чем-то протухшим.
На затылке Кости медленно зашевелились волосы.
Ему казалось, что темнота вокруг уплотнилась, и она будто бы сдавливала Костю со всех сторон. Стало душно и тяжело дышать.
Он лихорадочно активировал фонарь на телефоне. Выдохнул. Схватил чашку, крепко сжав ручку. Заметил, что пальцы дрожат.
Свет резко включился снова. Косте сразу полегчало, но, чтобы вернуться к себе в комнату, нужно снова пройти едва освещённый коридор. От этой мысли у него зачастил пульс. «А ну-ка, соберись, мужик! Брось паниковать!» - настраивал себя Костя, затем сделал пару глубоких вдохов.
И всё равно его взгляд то и дело возвращался к углам кухни, к распахнутой двери в коридор, словно там терпеливо затаился и ждал его шептун из кошмара.
«Сука», - процедил Костя сквозь зубы и качнув годовой. Затем резко, едва не расплескав кофе, поднялся и направился к двери.
Колени во время ходьбы противно дрожали, и, преодолевая коридор, он весь взмок от холодного пота. Стоило посмотреть вбок, как по дешёвому ламинату поползли мелкие чёрные пауки.
В комнате, только закрыл дверь, – стало полегче. Аппетита не было, но Костя заставил себя плотно поесть. А ещё выпить таблетку адаптола, иначе вообще не сможет работать.
Переполненный желудок мужчины отвергал сладкий дешёвый кофе, но и его пришлось пить через силу. Иначе как ещё было взбодриться?
Закончив с завтраком, Костя собрал сумку в дорогу, затем посмотрел на время, отметив, что заданная стирка уже закончилась. С опаской перевёл взгляд на дверь. Мысль прогуляться по тёмному коридору до прачечной вызывала сильный внутренний дискомфорт. Он просто не мог заставить себя сейчас туда пойти.
Поэтому Костя решил ещё посидеть в безопасной ярко-освещённой комнате до шести часов утра, когда проснуться шумные таджики из соседних номеров и неприятная тишина на подвальном этаже исчезнет. А ещё, главное, в шесть утра в коридоре автоматически включиться нормальное дневное освещение. Тогда пауки и шептун исчезнут.
Чтобы скоротать время, он запустил на телефоне ютуб и вставил в уши наушники.
В семь утра Костя стоял за воротами хостела. С минуты на минуту должен приехать автобус. Кофейная бодрость быстро таяла под воздействием погоды. Начал моросить снег с дождём.
Его забирали последним, поэтому и место в салоне доставалось либо в самом конце, либо рядом с водителем. Сегодня оно было в конце, в самой жаркой и тёмной части автобуса, где и без того пахло амбре из сигаретного дыма, копчёной колбасы с чесноком.
Угрюмые мужики разных возрастов предпочитали сорок минут поездки проводить молча и большей частью дремать. Их имена, как и лица, было невозможно запомнить, ибо они часто увольнялись. По слухам, начальство сильно недоплачивало, если отказывались от переработки. А ещё при жёстком графике многим трудно было работать практически без выходных. Как хорошо, что Костя был не из привередливых.
Он тоже бы подремал, но опасался кошмарных снов и собственных испуганных криков после оных. Потом бы обязательно пошли слухи, а с ними и проблемы.
Сегодня, как назло, водитель, широкоплечий и крепко сбитый детина лет пятидесяти, из-за неисправности не включал ни радио, ни освещение в автобусе.
Тишина в салоне медленно начинала давить на психику Кости. Она словно ждала, чтобы он начал к ней прислушиваться. И это навязчивое желание стремительно росло.
Вскоре Косте казалось, что вот-вот в тишине салона возникнет ненавистный шёпот и медленно, по слогам позовёт его по имени, как было тогда, перед аварией в фуре, как часто раздавалось ночью дома, в квартире, когда он лежал на кровати с женой.
Шёпот всегда приходил в тишине.
От собственных опасений его ладони быстро вспотели. Костя зажмурился, покачал головой, отгоняя навязчивые мысли. Затем решительно воспользовался бодрым плейлистом на смартфоне и вопреки этому всё равно задремал.
- Подъём! - грохочущий мужской голос прозвучал над самым ухом.
- А? - дёрнулся Костя и проснулся, рассеянно озираясь и вглядываясь в гладко выбритое лицо разбудившего.
- Приехали! - добавил водитель и отошёл.
Смартфон ему пришлось поднимать с пола, а проводные наушники каким-то образом выскочили из ушей и оказались там же.
После краткого сна Костя чувствовал себя совсем разбитым. Шея замлела, голова была тяжелой, а ещё не покидало чувство гадливости. Чесалось лицо, и он будто выпачкал ладони в вязкой, липкой паутине.
Он вытер руки о джинсы, затем помассировал пальцами лицо, смахивая с висков что-то сухое и липкое. А когда потом посмотрел на ладони, то сердце ёкнуло и замерло. К пальцам и правда прилипли тонкие, едва заметные нити паутины.
Костя схватил свои вещи и пулей выбежал из автобуса.
