Серия «Психоз»

- Вот они враз бросили языком трепать и ламинатом стали заниматься. А до этого на повышенных тонах обсуждали что-то своё. Потом в тишине выжидали, пока я свое дело закончу. Чем нервы мне изрядно потрепали. Вот, - выдохнул сантехник и с жадностью откусил от бутерброда большой кусок.

- Странно это, - согласились сидевшие рядом мужики. Затем поспешили расправиться с едой и большей частью ушли.

Костя посмотрел на настенные часы. Было почти десять вечера. Прикинул оставшуюся часть работы и тоже поторопился доесть. А вот Егор Палыч нарочно есть не спешил. Он мельком поглядывал на только сейчас пришедших зеков. Костя предположил, что сантехнику снова предстоит пересечься с ними по работе, а он этого не хочет.

- Ладно, я это пойду... - оборонил Костя и встал со стола, забирая с собой наполовину пустой термос с кофе. Сантехник на его слова кивнул.

Проходя мимо столика с новенькими, Костя не мог не отметить, что выглядели они напряжёнными. Молчаливы, нахмурены, и губы у всех крепко сжаты, а Лыба ко всему прочему нервно сжимал и разжимал кулаки.

Стоило на них посмотреть, как нехорошее предчувствие внезапно засвербело под ложечкой. Костя отвёл взгляд и пошел дальше, мыслями возвращаясь к предстоящей работе.

Когда он управился с бассейном, по ощущениям Кости, стояла глубокая ночь. Тишина вокруг оглушала. Болезненно ныли натруженные колени.

Кофе в термосе давно закончился, сила воли и вынужденно быстрый темп работы исчерпали себя. А ещё после кофе голова Кости словно наполнилась ватой. Так было однажды после приёма слабого снотворного, которое вообще не подействовало, и врач после его отменил.

«Странный эффект от кофе», - подумал Костя и решил, что просто переутомился. С этими мыслями мгновенно еще большая усталость словно подобралась исподтишка и враз невыносимо сдавила тело.

Оно вдруг стало ватным и непослушным, накатила отупляющая лень. А ещё Косте резко захотелось в туалет. Крутило живот, как было и раньше вместе с побочным эффектом от слабого снотворного.

Стоило выйти за дверь, как моментально погас свет. Что за чёрт?

Ноги Кости мгновенно приросли к полу, и тут же резкой вспышкой в мозгу внезапно ярко вспомнилось, как он лежал в дурке, в тёмной палате, а приходящие врачи жаловались на перебои со светом.

Психушку и последующее в ней лечение Костя помнил смутно – возможно, от лекарств. А может быть, он просто очень сильно хотел всё забыть?

Накатил сильный озноб. Он сжал кулаки, стряхнул наваждение, зажмурился, чтобы привыкнуть к обступившей со всех сторон темноте. Затем вытянул вперёд руки, весь обратился в слух, открыл глаза и стал на ощупь выбираться из полностью отделанной душевой.

Он отлично помнил дорогу: за два месяца в памяти закрепился каждый коридор, дверь и помещение, где приходилось работать. Но сегодня темнота и тишина мешали. Путались мысли, а руки, плечи болезненно задевали стены, раковины, острые углы.

И вот Костя в энный раз наткнулся на раковину и едва не всхлипнул. Как здесь было можно заблудиться?

По ногам прошелся холодок. Цепкий, колючий язычок ветра, игнорировал теплую униформу, хватанул, как ледяной наждачкой, голую кожу. Костя вскрикнул. В темноте раздался глухой смешок.

- Кто здесь? - спросил Костя.

Собственный тихий, с визгливыми нотками голос удивил.

В ответ – тишина. Костя замер на месте, переводя дыхание. Казалось, что темнота стала гуще, а стены вокруг сжимались. «Не паникуй! Только не паникуй!» - твердил себе под нос Костя.

Затем нащупал стену, уголок раковины и так, вроде сориентировавшись, снова начал двигаться к выходу. На этот раз удалось найти дверную ручку, повернуть её и выйти в коридор. И только глубоко вздохнуть от облегчения, как послышался тихий, шуршащий звук впереди, затем ещё ближе.

- Есть кто?! - не выдержав, завопил Костя.

Никто не отозвался. Темнота обволакивала, и Костя ощутил, как задыхается в ней.

В коридоре словно было ещё темней, чем в душевой, и оставаться на месте он просто не мог.

Костя сделал пару шагов вперёд и внезапно наступил на что-то мягкое. Заорал матом, когда руки облепили шевелящиеся, мохнатые. Сразу представилось, что это пауки, и затем они стремительно поползли вверх по одежде.

От омерзения он заверещал, панически отряхиваясь. Но, кажется, получалось слабо из-за темноты. Ко рту Кости подступила желчь, и его вырвало. В ушах звенело. Он тяжело дышал, успокоиться не получалось. Сердце ходило ходуном. И, чтобы окончательно не сорваться, Костя отчаянным усилием воли заставил себя пойти. Затем побежал.

Тёмный коридор никак не кончался, и каким-то чудом ему удалось добраться до ступенек, ведущих из подвала наверх. Он пополз вперед. В волосах чувствовал что-то (пауки?) они шевелились и ползли. Кожу щёк и ушей почти ласково щекотали тонкие лапки.

- Скоро ты сдашься и уступишь это тело мне. И тогда я наемся досыта, - внезапно шепнул в уши ненавистный голос из кошмара.

Костя от ужаса заорал и пополз быстрее, болезненно ударяясь коленями о ступени.

Глухой смешок неожиданно раздался у самого уха. Костя задрожал, силы закончились. Во рту стало сухо. Хотелось биться головой о стену или разрыдаться. Он зажмурился, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Так, по совету врача, иногда помогало совладать с собой и успокоиться.

А память вдруг подбросила воспоминание из того, что происходило с ним в психушке. Костя вспомнил про несчастный случай и пожар в отделении, позднее в суде списанный на халатность врачей. И то, что только поэтому маститый адвокат Кости смог его оттуда вытащить.

Никто только ему так и не объяснил: почему он единственный в отделении сумел выжить?

В суде – Костя вспомнил – в материалах дела указывалось, что он надышался угарным газом. И всё. Остальное до сего момента для него было тайной за семью печатями. Раньше о психушке Косте думать не хотелось вообще. Не было смысла. А сейчас как волной нахлынуло.

Проблемы со светом начались, едва его разместили в палате. Лампы в коридоре, туалете и той же палате Кости с заходом солнца мигали и гасли. И не имело значения, что их вот уже пару дней подряд на новые исправно меняли электрики.

Костя невыносимо боялся темноты, сдавали нервы. И ещё пауков. Их и врачи иногда видели ползающими по стенам, но дезинсекторов не вызывали.

Но больше Косте досаждал навязчивый шепот, и он прятался от него под кроватью. Но даже врачи не могли объяснить, почему только в палате Кости ночью резко холодало и пахло тухлятиной.

В психушке Костя не мог спать. Таблетки и уколы практически не действовали. Ночью, когда пауки ползали по его лицу, кишели чёрной кляксой под одеялом, Костя в отчаянии бился головой о мягкую стену и истошно кричал. Пока крик не затихал, переходя в рыданье.

Шёпот не прекращался, мучил, неутомимо сводил его с ума, пока однажды Костя не выдержал и крикнул:

- Чего ты хочешь от меня, сука?

- Впусти и накорми меня.

А в голове пронеслись картинки того, что шептуну хотелось бы осуществить. Вот «он» загрызает очень толстого мужика, страдающего деменцией, постоянно забывающего одеваться и бегающего по этажу в памперсах. Затем – черёд седого старикашки, который всегда со всеми здоровается, а ещё разговаривает с невидимой Машей. Его «он» с садистским удовольствием душит.

А рослого ночного санитара, бессовестно ворующего у пациентов передачки и колющего всем на этаже без разбору на ночь снотворное, чтобы ему не мешали смотреть порнуху на ноутбуке, его с невероятной прежде силой Костя буквально разрывает на части. Сначала отрывает кисти рук, затем уши, а нос санитара просто отгрызает и выплёвывает. Затем с жадностью пожирает вырванную руками из живота мужчины горячую сочную печень.

- Нет, сука! - визжит Костя, посылая такое предложение шептуна на три буквы.

Становится холодно. Со всех сторон на Костю лавиной мохнатых тел ползут разношёрстные пауки. Стряхнуть их не удаётся. Кожа от паучьих укусов зудит.

Он орёт и орёт, пока не приходит злобно ругающийся санитар с фонариком и не вкалывает ему двойную дозу успокоительного. Когда тот уходит, то Костя слышит глухой смешок, за ним ледяной шёпот:

- Значит, я всё сделаю сам!

Костя зажмуривает глаза. Дрожит и плачет, пока короткий сон не смаривает его.

…"Нет, нет", - возвращаясь в настоящее, сипит Костя.

Он тяжело дышит, чувствуя, что задыхается. По рукам ползёт множество тонких лапок, что-то настойчиво щекочет кожу щёк, а в волосах противно копошится мягкое и большое. Костя глубоко вздыхает и кричит, но крик выходит совсем тихим:

- Помогите!

Никто его не слышит.

Костя плачет. Затем ползёт. Мужской голос словно пробивается к нему из далека. И вот в лицо Кости светят фонариком. Он радостно улыбается, едва узнавая лысого зека Лыбу. Тот цокает языком и громко говорит:

- Мужики, тут один из местной бригады в коридоре не спит. Что с ним делать?

- Не маленький уже, придумай! - отзывается мужской голос, но кто говорит, Костя не знает.

- Помогите, пожалуйста! - шепчет Костя, с трудом приподнимаясь со ступеней.

- Лежи, дурак. Сейчас как помогу, - гадко хихикает Лыба и заносит кулак, крепко нанося удар Косте в челюсть.

В голове того звенит, но сквозь звон проступает торжествующий хохот безымянного шептуна. О нет, Господи, это последняя мысль Кости перед тем, как отключиться.

Лыба спокойно выходит наружу. Там, возле бытовки бригадира, возится резаком с сейфом Бугай. Нож нервно переминается с ноги на ногу. Он не в духе, налажал со светом, поэтому для резака подключили мини бензогенератор.

Благо Лыба позаботился о разных надлежащих инструментах на всякий случай, как и о снотворном, которое вырубило всех из тутошней бригады, кроме того мужика на ступеньках из подвала.

Лыба на мгновение вспомнил его уставшее, перекошенное лицо в свете фонарика и вздрогнул.

От мужика веяло непонятной жутью. «И почему на него снотворное не подействовало?» - снова подумал он и тут же забыл, ибо намечавшаяся было с этим странным мужиком проблема разрешилась.

А сейчас Бугаю побыстрее следовало вскрыть сейф с зарплатой рабочих с трёх объектов и свалить побыстрее на хрен.

Бугай, от натуги сжав губы в тонкую линию, возится с резаком. Белые снопы искр напоминают бенгальский огонь. Напряжение в генераторе, словно по закону подлости, скачет. Поэтому Бугай работает медленно. К тому же сейф бригадира старый и толстостенный, как и замок внутри – надёжный, противовзломный.  

«Может, это Нож – слабое звено в нашей команде?» - за делом думает Бугай.

Его они с Лыбой берут на дело только по дружбе и потому, что у Ножа четверо малых спиногрызов. А тот, стоит отметить, часто притягивает всякие неприятности.

Из-за него в последний грабёж загребли всех разом.

Эти мысли Бугая злят, но он отмахивается и переводит всё внимание на сейф. Затем в энный раз за день обещает себе, что сегодня Нож с ними в последний раз. Нож первым замечает вернувшегося Лыбу и спрашивает:

- Ты его там не пришил часом?

- Я что – дурак, по-твоему, руки кровью марать?

Лыба на то хмыкает. Бугай, наконец, открывает сейф и радостно восклицает:

- Наконец-то! - и достает изнутри перевязанные стопки пятитысячных купюр.

- Да, ты, сука, настоящий спец! - жадно смотрят на деньги Лыба и Нож.

- Сгоняйте за сумкой из машины, и валим, - самодовольно улыбается Бугай.

Прикидывает, что денег больше, чем они рассчитывали. Слухи оказались верны: нечестный на руку бригадир давно наживался на работниках и втихую недоплачивал, особенно тем, кого увольнял, сохраняя деньги при себе.

- Давай, - бросает Лыба Ножу.

Тот недовольно поджимает губы, собирается что-то сказать. Лыба вдруг изменяется в лице, смотрит за спину Ножа. Мужик из коридора странной, покачивающейся походкой бодро двигался к ним.

- Бля... Какого хрена так быстро очухался, мужик, я же тебя крепко саданул? - злобно проговаривает Лыба и спешит ему навстречу.

- Погодь! - запоздало говорит Нож, который вдруг рассмотрел чёрное шевеление на лице мужика, похожее на кляксу расползшихся живых чернил.

Гудение генератора внезапно стихло. Переносной мощный фонарь, рядом с сейфом потух.

Ноги Ножа вдруг отяжелели, в горле образовался ком. Он видел, как Лыба уже встал напротив мужика. Что-то неразборчивое спросил. А тот внезапно резко упёр руки ему в грудь и быстро потянулся к шее, сжал пальцами и стал сжимать. Ступор исчез. Нож выдохнул и бросился на помощь товарищу.

Едва потух фонарь, Бугай шестым чувством ощутил что-то неладно. Темнота вокруг была густой и плотной. Едва можно различить размытые контуры борющихся мужчин.

Он снял сварочную маску и рефлекторно положил часть денег в карман плотной рабочей куртки. Затем инстинктивно потянулся за резаком, но нащупал рядом лежащий молоток. Затем громко спросил:

- Что там, вашу мать, происходит, а, едрён батон?

Никто не ответил. Тишину прорезали шорох, возня и хрипы. А после раздался истошный крик ужаса. Никогда прежде Бугай не слышал, чтобы кто-то так кричал. От этого крика к его позвоночнику словно на мгновение приложили лёд.

Затем Бугая обуяла ярость. Он взревел, как бык, крепко сжал молоток и бросился на выручку Ножу и Лыбе.

Когда подбежал поближе, на стройобъекте внезапно включился свет, ослепляя глаза. И первое, что, щурясь, Бугай увидел, – это лежащего Лыбу с разбитой головой и высунутым изо рта языком на земле. По его одежде и лицу ползали не то чёрные жуки, не то пауки.

Шея Лыбы была в багровых пятнах. Проверять, жив ли друг, Бугаю было некогда. Тощий мужик в строительной робе оседлал Ножа и, задрав тому куртку, с урчанием прижимался к его животу ртом, вгрызаясь зубами.

К горлу Бугая подкатила желчь. В висках загрохотало.

- Епта! Что ты творишь, мля?! - закричал Бугай и замахнулся молотком, ударив мужика по виску.

Молоток со шлепком пробил тому голову до вмятины. Откуда мгновенно хлынула кровь. А тот даже не дёрнулся. Бугай замахнулся второй раз, чувствуя, как сжался мочевой пузырь.

- Н-на! - ударил со всей силы, расквасив мужику лоб в котлету.

Боёк молотка провалился в висок и застрял. Бугай разжал пальцы. Мужик один раз дёрнулся и упал, больше не шевелясь.

Ругаясь про себя чёрным матом, Бугай проверил у Ножа пульс и, к ужасу, не обнаружил оного. Лыба тоже не подавал признаков жизни. А все пауки или жуки с его одежды и лица как испарились.

Ему хотелось заорать со всей мочи, но он лишь закрыл руками лицо, приказывая себе думать.

Затем с недоумением, ибо совершенно запамятовал о нём, достал из внутреннего кармана куртки смартфон. Руки дрожали, как у старика. На дисплее высветилась половина пятого утра.

Мыслить здраво никак не получалось, как и вообще думать. Сколько Бугай ни понукал себя. Всё сводилось в гудящей от паники мыслемешалке внутри головы: сматывать удочки да побыстрее.

Только в машине он вспомнил про деньги, а когда решительно за ними вернулся и потом порядочно отъехал от стройобъекта, то увидел на руле жирных чёрных пауков.

На сиденье рядом сидел мужик в свободном пальто, с комками ваты или, может, пыли на ткани. Но что было ещё более странно: вся фигура незнакомца то мельтешила рябью, то снова обретала чёткость.

И вот незнакомец нарочно медленно повернулся, словно давая себя как следует рассмотреть, и, поймав взгляд Бугая, подмигнул. В провалах его глазниц лениво перебирали лапками чёрные пауки. Внутри Бугая от увиденного стремительно назревал истошный вопль.

- Как считаешь, весело нам теперь вдвоём будет, а? -  едва слышно прошептал мужчина и назвал Бугая по имени – Амвросием, как со школьной поры никто из опасения быть избитым не называл.

Рвущийся наружу вопль отрыгнулся в горло едкой желчью. Бугай настолько сильно растерялся, что потерял дар речи.

Автомобиль вдруг сам по себе резко увеличил скорость. Попутчик мерзко захихикал. А на повороте, как из-под земли появилась встречная машина. Лобовое стекло враз облепили жирные мохнатые пауки, а скопище маленьких юрких тварей Бугай обнаружил у себя в промежности на штанах и обмочился.

Он захрипел, когда услышал пронзительно громкий гудок. Но сделать ничего не мог, ибо тело от страха и омерзения словно одеревенело. А всё лицо Бугая живой копошащейся массой облепили спустившиеся с лобового стекла пауки.

На стройобъекте, будущем элитном санатории, целый день стоял громкий шум – единственный весомый плюс, как считал Костя. А день после обеда, считай, пролетал молниеносно. Но сегодня, как назло, всё шло не по плану.

От недосыпа у него крепко болела голова, не помогли две таблетки анальгина.

А от адаптола у Кости и так заметно снижался темп работы. К тому же из-за его совместного действия с анальгином Костю словно обволакивал кисель, а в ушах появлялась вата. Хуже того: шум, гул, грохот постепенно стихали для него одного, и тогда появлялся шёпот. «Костя, КОСТЯ!» - назойливо шипели прямо над ухом. Он вздрагивал, но нарочно смотрел только себе под ноги.

- Эй, ты! Погодин, аллё! – так громыхнул прокуренный голос бригадира, что Костя едва не вскочил.

- Тебе говорю, да. Ты, часом, не заболел? - отнюдь не с заботой спрашивал бригадир, а из явных корыстных побуждений.

Костя на его вопрос, скрипя от досады зубами, качал головой.

- Тогда поторопись! - предупредил бригадир, намекая, что позднее придёт и проверит выполнение должных задач на день.

Но ускориться, как ни старался Костя, не получалось. Оттого ему пришлось пожертвовать обедом и довольствоваться термосом с кофе, взятым с собой.

К вечеру голова у Кости отяжелела, кружилась и гудела церковным набатом. Но зато он успел закончить работу, и бригадиру не к чему было придраться, чтобы отправить – минимум на вынужденный больничный, или сделать выговор, лишая премиальных. Как, по слухам, случилось недавно с водителем погрузчика, заснувшим прямо за рулём. Хорошо, хоть тогда обошлось без несчастного случая. Вспомнил Костя, умываясь, в подвальном санузле санатория по окончании смены. Рядом, внутри одной из будущих комнат на этаже для техперсонала, оборудовали временную раздевалку, и там мужики из бригады после работы, переодеваясь, шумно болтали, смеялись, некоторые курили.

Один лишь Костя долго мыл лицо и руки горячей водой. Его знобило. «Хоть бы не заболеть. Держись, мужик!» - мысленно твердил себе он. Завтра сто процентов будет полегче, придётся штукатурить стены. А там уже и единственный за этот месяц выходной.

Сполоснув мыло с рук, он включил сушилку. Глянул на себя в зеркало, не узнавая в отражении рано поседевшего мужчину, с болезненно худым лицом и глубоко запавшими глазами. Глаза в зеркале лихорадочно блестели. А встречаться с собственным взглядом Косте ещё после аварии стало неприятно.

Высушив руки, он мельком ещё раз посмотрел в зеркало. За спиной клубилась густая чёрная тень. Он испуганно вскрикнул матом и развернулся.

- Ты чего орёшь, а?! Очумел?! - возмутился старожил-электрик, полноватый мужчина лет пятидесяти, тихо подошедший со спины Кости к умывальнику.

Костя буркнул сквозь зубы что-то похожее на извинения и поспешил уйти в общую раздевалку за вещами.

Притихшие от его громкого крика из санузла, переодевающиеся мужики на скамейках долго сверлили его тяжёлыми, любопытными взглядами. Это, в довесок к возникшей тишине в раздевалке, для Кости было невыносимо. И Косте вдруг резко захотелось провалиться сквозь землю или послать всех разом чёрным матом, но он из последних сил сдержался.

В автобусе поломку с радио и светом в салоне так и не устранили. Косте снова, по закону подлости, досталось самое тёмное место позади.
Стоило отъехать от стройобъекта, как возле ушей с наигранной мягкостью зашептали: "Костя, Костенька, КОСТЯ!"

Он весь сжался в комок, засунул в уши наушники, включил музыку, заблокировав шёпот. Едва расслабился, оторвав взгляд от экрана, заметил на полу, у самых ног, шевелящуюся чёрную лужу. Мелкие чёрные пауки внезапно, словно по команде рассыпались по сторонам, бросившись прямо к нему, заползая на джинсы, свитер.

Костя с криком вскочил, стал отряхиваться. Автобус резко затормозил. Пауки исчезли. Мужики в салоне, все как один, смотрели прямо на него. Водитель открыл дверь и холодным приказным тоном, громко отчеканил:

- На выход. Обдолбанных не вожу.

Пришлось Косте забрать сумку и уйти. От пристальных, осуждающих взглядов коллег, смотревших на него как в салоне, так и после из окон, всё тело чесалось.

Вот же... Вляпался, сука, по самое не могу! Теперь доложат начальству. «А дальше?» - визгливо поинтересовался внутренний голос.

- Заткнись, заткнись! - не выдержав, крикнул Костя, благо в пустое шоссе вокруг.

В хостел он добрался около полуночи. Голодный, изнемогающий от усталости и злой. От досадной невезухи хотелось вопить и биться головой о стену, но Костя, скрипя зубами, заставил себя сдержаться. Понимал: стоит дать слабину, сорвётся окончательно. Тогда снова «привет», психушка. И на этот раз уже не будет счастливого возвращения к нормальной жизни.

На кухне он наспех заварил доширак с курицей, пожарил яичницу и нарезал полпалки сыровяленой колбасы. Все быстро жадно умял с остатками зачерствевшего хлеба, вприкуску с последним соленым огурцом из банки. Помыл посуду. И заварил себе термос сладкого чая и вернулся с ним в комнату. Там выпил две таблетки аспирина – проверенное средство от простуды. На десерт были крекеры с луком и сыром. Из продуктов на полках холодильника остался сиротливый пакет гречки.

После ужина накатила сонная дремота. Сейчас бы лечь, накрыться одеялом и крепко заснуть, но он понимал: необходимо помыться.

На стройобъекте вот уже пару недель горячий душ не работал, сломался бойлер. Приходилось мыться дома после работы.

Костя снова стиснул зубы, заставляя себя подняться со стула. Где-то внутри что-то жалобно и болезненно защемило. А на задворках сознания мелькала обдающая холодком мыслишка: что будет, когда твоя сила воли выдохнется?

Он покачал головой, отмахиваясь от неё.

Спал на этот раз, к удивлению, спокойно и без снотворного.

Будильник на смартфоне разбудил в шесть часов утра. Костя встал, потянулся, включил свет и застелил кровать. По стеклу крохотного окошка у потолка царапал ледяной дождь. Из коридора доносились шаги и голоса.

Он знал, что сейчас на кухне будет не протолкнуться, но не мог пропустить завтрак. Пришлось потолкаться среди болтающих на своем родном языке таджиков, чтобы для кофе поставить кипяток в чайнике. Все конфорки на плите, к досаде, были заняты. А как же вкусно пахло пловом с мясом, копчёной колбасой, золотистыми лепешками с сыром.

Костя вздохнул, понимая, что сварить себе гречку он не успеет. Залил кипятком большую чашку кофе, щедро насыпал сахару. Тоскливо посмотрел на рослых таджиков, с аппетитом лопающих плов за крохотным на их фоне столиком. Как-то неудобно было попросить у них хоть одну лепёшку. Костя схватил чашку и собирался было уйти из кухни, как таджик, ростом поменьше, колдующий у плиты, остановил.

- Голодный? - прямо спросил и посмотрел в глаза.

Костя покраснел, сглотнул слюну и неожиданно для себя кивнул.

Его щедро угостили глубокой миской плова, всучили пару лепешек с сыром и посадили рядом за стол, хорошенько потеснившись.

В общем, наелся Костя до отвала, а ещё предстояло с набитым пузом работать. Правда, от домашнего вина он отказался, благо таджики не настаивали. Зато едва ли что понимал из того, о чем они балаболили. Но приятно было, что мужики посматривали на него вполне себе дружески. А вот что он, расслабившись, совершенно запамятовал – так это выпить адаптол.

На сытый желудок, вопреки ледяному дождю и уличной холодрыге, настроение у Кости было приподнятым. Не смущали его ни косые взгляды мужиков из бригады в автобусе, ни вопросительный взгляд самого водителя. Даже предстоящий разговор с начальником по поводу вчерашнего не пугал Костю. Уж он как-нибудь сможет убедить оного, что подобное не повторится.

Блуждая в собственных мыслях, Костя не сразу заметил, что салон автобуса наполовину пустой. Спрашивать – почему так, как-то не хотелось. Но едва он уселся у окошка, как ещё один старожил-сантехник пересел к нему и прояснил картину:

- Вот, знаешь, дела! Вчера в столовке траванулась половина нашей бригады. Начальник рвёт и мечет. Поувальнял с горячей руки завпроизводством и двух поварих. Боюсь, что сегодня запряжет нас всех в ночную смену.

Костя после его слов аж побелел. Расстроился новостью нешуточно и выдавил:

- Надеюсь, в таком случае он заплатит нам по двойному тарифу.

- Это, считаю, причитается с него само собой. А вот ты вчера чего сорвался в неадекват? Диагноз какой имеешь или таки употребляешь?

«Тебе какое собачье дело!» Плюс добавить крепкое словцо. Так хотел было отозваться Костя, но сдержался. Не хватало еще на работе наживать врагов. Поэтому ответил миролюбиво:

- Кто былое помянет. Знаешь такое?

Сантехник крякнул и усмехнулся. Затем протянул руку, представившись Егором Палычем.

Бригадир сегодня заметно нервничал и суетился, часто смоля сигарету. Перед работой он собрал всех приехавших у крыльца, сообщил о чрезвычайной ситуации и сразу обозначил бонус от начальства – двойную премию за переработку. Затем затянулся и растоптал подошвой ботинка окурок, предостерёг:

- Работайте, как хотите, но чтобы успели все недоделки, как надо, сделать, в срок по плану. Задача понятна?

- Так точно! - шутливо крикнули в ответ мужики, воодушевленные премией. Знали, что если начальник обещает заплатить, то выдаст и не поскупится. Главное – сделать, что просят.

После бригадир обозначил каждому индивидуально план работы и познакомил с тремя новенькими, приехавшими на «своих колесах». Крепко сложенные и весьма хмурые на вид, мужики доверия не внушали. К тому же, как заметил Костя, они смотрели на остальных свысока, а еще у новеньких кисти рук в тюремных наколках.

С зеками Косте еще не доводилось работать, и с того он слегка запаниковал. Затем сразу успокоил себя мыслями, что с такими просто главное – не пререкаться и намеренно не конфликтовать.

По лицу сантехника Егора Палыча и притихших остальных мужиков понял: они думают аналогично.

С новой силой с неба заморосил закончившийся было ледяной дождь. Костя поспешил войти в здание и приступить к работе.

Бригадир назначил ему обкладывать плиткой глубокий бассейн. Занятие, как показывал опыт, было минимум на четверых плиточников в обычную смену. Ещё и, в довесок, со сложным узором. Как же не вовремя ему так подфартило! Предстоящая бессонная ночь – это с его диагнозом всегда дело рискованное.

Костя поёжился, вспомнив, как после аварии бывало дома ночью: когда он не спал, то с ним часто происходило странное. Шёпот в темноте становился сильнее, а ещё повсюду преследовали пауки. Костя тогда быстро терял самоконтроль. Жена тому свидетель. В итоге – психушка и развод.

Он вздохнул. Ведь если бы знал о подобном раскладе с переработкой заранее, то взял бы выходной за свой счет. Но сейчас пойти на попятный было неприемлемо: наверняка уволят.

Костя крепко матюгнулся про себя.

В подвальном помещении с бассейном зависшая тишина угнетала. Он внимательно просмотрел чертеж с узором и разметками. Затем прикатил на тачке из коридора несколько упаковок с плиткой.

Стоило хоть на мгновение остановиться и прислушаться, как возникало нехорошее чувство, что он во всём здании совсем один.

Тишина всё больше нервировала, и Костя включил на полную громкость смартфон с плейлистом, поставив его на бортик бассейна.

От музыки сразу стало легче.

И все равно, даже увлекшись работой, он то и дело подначивал себя ускориться, а ещё часто задерживал дыхание, усилием воли заставлял себя не оборачиваться. Волосы на затылке вставали дыбом. Костя был уверен, что позади кто-то есть.

И он только и ждёт, чтобы Костя отвлекся от работы и обернулся.

В эти томительные секунды образовавшейся паузы, когда сердце в груди замирало, а по позвоночнику полз ледяной холодок страха, Костя, чувствовал: если он таки обернётся, то увидит мельтешащего рябью мужчину из фуры с паутиной в пустых рукавах. И тогда кошмар обретёт плоть, и треклятое наваждение станет явью.

Страх оказался хорошим мотиватором. Вскоре Косте удалось поймать рабочий ритм, и он неплохо справлялся с делом.

- Эй, обедать идёшь? - прорвался сквозь громкую музыку ор сантехника.

Костя от неожиданности едва не выронил плитку.

- Чё дёргаешься, а? Испугался? - дружески поинтересовался Егор Палыч.

Костя кивнул, бережно положил плитку на пол.

- Тогда пошли. Не то зеки самое съедобное из меню первыми подберут, - хмыкнул сантехник.

А Костя никак не мог понять, чего тот к нему привязался. Ведь раньше никто из мужиков нарочно лишнего интереса не проявлял. Так чего вдруг сейчас? Словно угадывая его мысли, Егор Палыч прояснил:

- Гляжу – ты нормальный парень, Костян. Разве что тихий. Сам не пойму, чего раньше тебя сторонился. А я поговорить люблю, знаю, что дурная порой привычка. Так что ты не серчай, если забалтываться начну, хорошо?

Костя на то лишь пожал плечами.

Сегодня в красиво обставленной, как в дорогом ресторане, столовой санатория на раздаче находилась только одна повариха. Самая молодая из троих и симпатичная. Остальных, видимо, уволили.

А меню, на удивление и радость мужиков, оказалось великолепным: густое мясное рагу, гороховый суп, салат из огурцов с помидорами, кисель или сок на выбор и много вкусно пахнущей выпечки.

Сантехник, как и Костя, явно не страдал отсутствием аппетита и щедро наполнял себе поднос снедью и сдобой.

Костя не отставал: чтобы работать, нужны были силы. На стенде-доске поверх меню виднелось объявление мелом – жирными большими буквами: «Ужин в 21:00 вечера». Кофе, чай в термосах и бутерброды прилагались в комплект для предстоящей ночной смены.

Устроившись за центральным столиком, Костя с жадностью поглощал пищу, а Егор Палыч, напротив, жевал медленно и попутно что-то рассказывал о своей жизни.

Зеки, что неожиданно запоздали и теперь сидели у окошка, ждали, пока самый худой и жилистый из компании, точно какой слуга, принесёт всем подносы с едой.

Костя прислушался: между собой мужики болтали преимущественно на блатном жаргоне и громко, некрасиво смеялись, обращаясь к друг другу по кличкам. Лысый, со словно бы приклеенной к лицу усмешкой, отзывался на Лыба, а самый крепкий из троицы именовался Бугай. А свои рабочие из стройбригады кучковались за соседними столиками у стены и говорили мало, короткими фразами.

Повариха, раньше щебечущая, как птичка, тоже сегодня была непривычно притихшей.

Поэтому Костя без труда услышал, как кличут тощего и жилистого зека. "Нож" внаглую приставал к поварихе, забыв про еду на подносах, пока его дружки громко не окликнули.

А Егор Палыч, уловив, что Костя его практически не слушает, делиться подробностями своей жизни и родни перестал. Сантехник тихо сказал:

- С этими как-то неуютно здесь стало. Ты, Костик, предположу, и без моего совета понял, что надо держать ухо востро.

Затем он быстро расправился с хрустящим глазированным шоколадом рогаликом, одним махом допил кисель и, поднявшись, направился к окошку моечной, куда заносили подносы с грязной посудой.

На переполненный вкусной едой желудок Кости работа не клеилась. Начав укладывать плитку, он несколько раз упрекнул себя, что переел. Вдовесок смартфон практически разрядился.

И, представляя, что вскоре он останется наедине с тишиной, Костя ежился и скрипел зубами от досады. Затем со злостью подгонял себя, и так ему снова удалось взять хороший темп.

Вскоре, затаскивая с коридора очередной мешок с цементом и коробку с плиткой, Костя понял, что неплохо-таки управился с задачей.

Красивый, сложный, строго по образцу рисунок на дне бассейна радовал глаз, внушал уверенность в собственных силах.

Ещё, в целом, Косте в бассейне оставалось закончить последнюю стену, после обложить плиткой голубого цвета борта и пол до дверей, а это, считай, уже мелочи.

Смартфон пикнул, оповещая о разряде батареи. Музыка резко смолкла. Костя не выдержал. Снял рабочие рукавицы. Взял смартфон, отметил время: половина девятого.

Вздохнул и решился сделать себе короткий перерыв: пройтись в столовую за кофе с бутербродами, а заодно поспрашивать – может, у кого из бригады найдётся зарядное устройство.

В столовой, к удивлению Кости, сидели за столиками и чаёвничали все мужики из их бригады, кроме новеньких. А на кухне и в моечной свет не горел. «Значит, повариха ушла», - подумал Костя.

- Как успехи? - поинтересовался сантехник при виде Кости.

- Вроде неплохо, - ответил он, забирая с раздачи термос с чаем и накладывая с огромного подноса себе в одну из небольших тарелок, которые стопкой стояли на столе, четыре бутерброда. Подойдя к Егору Палычу, спросил, обращаясь ко всем мужикам: - У вас, часом, ни у кого зарядного для смартфона при себе нету?

Мужики на то лишь отрицательно покачали головой. Сантехник отодвинул ближайший стул, приглашая Костю присесть.

- Эх, досада! - воскликнул Костя, садясь.

- А в чем, собственно, дело? - участливо спросил сантехник. - Если позвонить надо, то без проблем тебе одолжу свой телефон.

- Да, нет, не для того мне надо. Просто музыку слушаю. Тишину не переношу, - признался Костя.

"Не спишь?" И снова шипящие помехи. Неужто ему показалось? Костя вздрагивает, но чувство, что из радио обращались к нему, остаётся.

В салоне странным образом холодает. С правой стороны словно задувает арктический ветер. Шипящий звук помех становится громче.

Костя спешно выключает радио, но кнопка заедает, и вдруг еле слышный шепот возвращается зловещим предупреждением:

- Я жду, когда ты заснёшь!

Пульс Кости ускоряется, по коже бегут мурашки. Наконец, шипящее радио смолкает. «Какая-то чертовщина творится, не иначе? Или всё в моей голове?» - сомневается Костя, глубоко вздыхая, чтобы успокоиться.

На наручных часах, подарке молодой жены, половина третьего ночи. Дорога впереди – тёмное пятно. Костя чувствует, как слипаются от недосыпа глаза. В них словно ветром набило песка. Проклятье. Всему виной – долгий простой на границе. Из-за наводнения дорогу заблокировал почти настоящий сель. Теперь график сместился, и Костя вторые сутки ехал без сна, и вот – снова вынужденный объезд.

Он свернул, следуя навигатору, чтобы снова не потерять время. Мельком заметил, что тот вдруг отключился именно перед поворотом.
На душе стало тягостно. Он вздохнул, понимая, что если не успеет приехать вовремя, то не заплатят премиальных. А у них с женой на шее прожорливая ипотека и маленькая Вера.

Дальше Костя едет в гнетущей тишине, зевая и всё больше теряя чувство времени. Его сильно клонит в сон. А впереди дороги, как чёрт из табакерки, появляется густой туман. Какого лешего? Ведь секунду назад его не было. Костя снижает скорость. За лобовым стеклом словно разливается густое молоко.

Кабину наполняет тошнотворный запах. Костя моргает – тумана впереди как не было. Запах тоже исчезает. Косте становится не по себе. «Наверное, так сходят с ума», - думает он, качая головой, чтобы прийти в чувство.

Вдруг по приборной панели побежал маленький чёрный паук, затем с зеркала спустились ещё несколько.

Костя зажмуривается. Что, на хрен, творится?!

Пауки отказываются исчезать. Теперь они на руле.

«Это недосып», - цепляется он за мысль, как за спасательный круг. И убеждает себя, что ему надо срочно выпить кофе. От недостатка сна ведь бывают галлюцинации?

Не отводя взгляда от дороги, Костя левой рукой тянется к соседнему креслу, за термосом, но странным образом ничего не находит. И тут пальцы Кости неожиданно цепляются за что-то липкое и сухое, похожее на ватный шарик от одуванчика. Оно шевелится, и Костя резко отдёргивает руку и поворачивает голову.

На сиденье напротив расположился мужчина в тёмном пальто, в комках не то пыли, не то ваты. Весь его облик то слегка рябил, как помехи в телевизоре, то снова становился чёток и ясен.

У незнакомца худое, костистое лицо. Мужчина ловит взгляд Кости и усмехается. Затем нарочно шёпотом напевает тем же голосом из радио.

- Мы теперь вдвоём всегда будем не разлей вода. Да, да, да! - в его зловещем голосе звучит торжество.

- Что за херня?! - выдавливает из онемевшей гортани Костя. Получается тихо и визгливо.

Попутчик поднимает руку, будто собираясь протянуть ее для дружеского рукопожатия. Длинный рукав его свободного пальто оказывается пуст, словно у чёртового фокусника. А там, внутри, где должна быть кисть, блестит и извивается толстая и густая паутина. Мужчина щерит кривые зубы в некрасивой улыбке и шепчет:

- Ах, как же долго здесь никого не было. Я рад, что мы встретились, Костя. Накормишь меня?

- Что? - вышло шипением сквозь зубы, кровь в венах заледенела. Костя, моргнул, затем зажмурился, но незнакомец и не думал исчезать.

Костя неожиданно заметил, как изо рта при дыханье вырвалось облачко пара. Впереди на дороге был мост, и неожиданно показался свет фар.

Внезапно руль со всех сторон облепили чёрные жирные пауки и полезли ему на руки.

Костя заорал, стряхивая их на колени, но пауков становилось все больше и больше. Мохнатые твари упали с потолка ему на лицо, заползли в уши, залепили глаза.

Громкого предупреждающего сигнала встречной машины Костя не услышал. Он кричал и кричал, а рядом с ним кто-то гадко, нетерпеливо посмеивался.

Костя с воплем проснулся посреди ночи, в темноте, хотя помнил, что точно оставлял свет включённым.

Затем он некоторое время лежал, тяжело дыша, чувствуя, как высыхает на лице плёнка пота. Простыня, наволочка тоже были неприятно влажными. На дисплее смартфона, находившегося рядом с подушкой, высветилось время: половина третьего ночи.

Кошмар на этой неделе стал ему сниться чаще. Не помогали ни антидепрессанты, ни снотворное, дозу которого Костя втайне от врача увеличивал. Оно всё равно на него практически не действовало.

Костя в последнее время спал от силы часа четыре.

«Сука, от хронического недосыпа работать на стройке стало невыносимо». И сейчас он всё равно не заснёт. Подумал с досадой и встал.

Выключатель на стене подвальной комнаты хостела, возле его узкой койки, заедал, и приходилось щёлкать им несколько раз, чтобы включить свет.

Узкое окошко пряталось у самого потолка и практически не пропускало свет с улицы, а ночью из-за такого расположения от него тоже толку не было.

Днём, в редкий выходной, Костя тоже включал свет, ибо от темноты, после дорожной аварии сдавали нервы. Ему казалось, что в ней словно что-то скрывалось и наблюдало за ним. А ещё следило из тёмных углов.

Стоило Косте прислушаться, и в полной тишине можно было различить едва слышный шёпот того попутчика из кошмара. Поэтому он постоянно включал телевизор, чтобы заглушить треклятую тишину.

Ночью ему становилось хуже всего, и прежде с проблемой помогало снотворное.

Повозившись с выключателем, Костя натянул тонкий свитер и треники, обулся в шлепанцы и снял с кровати влажное бельё, свернув в компактный узел. Засунул телефон в карман треников и с узлом белья в руках вышел из комнаты.

Костя проживал в бюджетном хостеле "Как дома" два месяца. Из плюсов было, что жильё и обед на стройобъекте оплачивал наниматель. Остальное зависело от собственного отношения.

Костя считал, что ко всему можно привыкнуть и приспособиться. Ему ведь из безысходности действительно была нужна постоянная работа и хорошая зарплата, чтобы и на алименты, и на половину ипотеки за общую с женой квартиру хватило.

Пахать, конечно, приходилось на стройке практически сутками и с редким выходным. Без соцпакета, и деньги Костя получал в конверте. Зато начальству всё равно, что у тебя диагноз – параноидальная шизофрения.

Главное, что сейчас у него на дорогих таблетках держалась стабильная ремиссия.

После аварии Костя так и не пришёл в себя. Конкретно пошатнулась психика: чудилось всякое. Поэтому с перевозками пришлось завязать. А ещё от выписанных таблеток на реальность стал реагировать как робот: тупо и равнодушно.

Самочувствие, увы, с ними особо не улучшалось. Ремиссии чередовались с приступами галлюцинаций. И дела у Кости шли откровенно плохо. Подработки грузчиком по деньгам и близко не стояли с былым доходом на перевозках.

Со временем недовольство жены росло, терпение иссякало, и её последней каплей стало увидеть на кухне дрожащего мужа, забившегося в угол, закрывшего ладонями уши, со слезами в вытаращенных от страха глазах. Тогда она впервые на памяти Кости сорвалась, закричала и вызвала скорую, а в процессе лечения подала на развод.

Костя жену и дочку крепко любил, поэтому без всяких препирательств, как выписался из психушки, собрал вещи и съехал.

С работой на стройобъекте, как и с делом в суде после аварии, подсобил хороший адвокат, родной брат жены. А ещё он помог избежать заточения в психушке. Там во время пребывания Кости произошёл очень скверный инцидент. В пожаре погибли санитар и пациенты. Костю вытащили. А врачей обвинили в халатности, и на этом сразу сыграл адвокат. Его стараниями Костю перевели в больницу, а потом и импортные лекарства помогли добиться ремиссии. Только их брак с женой, увы, никакими усилиями не удалось спасти.

До прачечной на подвальном этаже приходилось идти через длинный коридор, который ночью автоматически освещался тусклым желтоватым светом.

Обычно в четыре утра в хостеле было всегда пусто и тихо.

Поэтому Костя включал фонарик на смартфоне, так ему было спокойней.

В прачечной он загрузил бельё в машину, засыпал дешёвого порошка "Сорти", включённого в стоимость проживания. Затем выбрал режим стирки и, активировав его, направился на кухню.

Она располагалась дальше по коридору, за душевыми и туалетом. За ними в хостеле находились несколько ещё более дешевых, чем его жильё, общих гостевых комнат. В них сплочённо жили таджики, приехавшие на заработки.

На крохотной кухне окон нет. Обстановка включала в себя простенькие пластиковые шкафчики, раковину, плиту и сушилку для посуды. Ещё у стены примостился стол с потрескавшейся клеёнкой да под ним пара неудобных табуреток. Посудой и столовыми приборами здесь можно было пользоваться свободно.

Он поставил на плиту чайник, насыпал в большую чашку пару ложек дешёвого растворимого кофе, добавил сахара – и, дожидаясь пока тот закипит, смотрел на смартфоне фотографии кудрявой, как жена, маленькой Веры. Кажется, сейчас только ради неё он вообще жил и боролся.

Наконец чайник закипел. Костя заварил кофе, размешал. Ни с того ни с сего заморгал свет. А потом вообще потух.

По ногам неприятно дохнуло сквозняком. Запахло паленым волосом и чем-то протухшим.

На затылке Кости медленно зашевелились волосы.

Ему казалось, что темнота вокруг уплотнилась, и она будто бы сдавливала Костю со всех сторон. Стало душно и тяжело дышать.

Он лихорадочно активировал фонарь на телефоне. Выдохнул. Схватил чашку, крепко сжав ручку. Заметил, что пальцы дрожат.

Свет резко включился снова. Косте сразу полегчало, но, чтобы вернуться к себе в комнату, нужно снова пройти едва освещённый коридор. От этой мысли у него зачастил пульс. «А ну-ка, соберись, мужик! Брось паниковать!» - настраивал себя Костя, затем сделал пару глубоких вдохов.
И всё равно его взгляд то и дело возвращался к углам кухни, к распахнутой двери в коридор, словно там терпеливо затаился и ждал его шептун из кошмара.

«Сука», - процедил Костя сквозь зубы и качнув годовой. Затем резко, едва не расплескав кофе, поднялся и направился к двери.

Колени во время ходьбы противно дрожали, и, преодолевая коридор, он весь взмок от холодного пота. Стоило посмотреть вбок, как по дешёвому ламинату поползли мелкие чёрные пауки.

В комнате, только закрыл дверь, – стало полегче. Аппетита не было, но Костя заставил себя плотно поесть. А ещё выпить таблетку адаптола, иначе вообще не сможет работать.

Переполненный желудок мужчины отвергал сладкий дешёвый кофе, но и его пришлось пить через силу. Иначе как ещё было взбодриться?

Закончив с завтраком, Костя собрал сумку в дорогу, затем посмотрел на время, отметив, что заданная стирка уже закончилась. С опаской перевёл взгляд на дверь. Мысль прогуляться по тёмному коридору до прачечной вызывала сильный внутренний дискомфорт. Он просто не мог заставить себя сейчас туда пойти.

Поэтому Костя решил ещё посидеть в безопасной ярко-освещённой комнате до шести часов утра, когда проснуться шумные таджики из соседних номеров и неприятная тишина на подвальном этаже исчезнет. А ещё, главное, в шесть утра в коридоре автоматически включиться нормальное дневное освещение. Тогда пауки и шептун исчезнут.

Чтобы скоротать время, он запустил на телефоне ютуб и вставил в уши наушники.

В семь утра Костя стоял за воротами хостела. С минуты на минуту должен приехать автобус. Кофейная бодрость быстро таяла под воздействием погоды. Начал моросить снег с дождём.

Его забирали последним, поэтому и место в салоне доставалось либо в самом конце, либо рядом с водителем. Сегодня оно было в конце, в самой жаркой и тёмной части автобуса, где и без того пахло амбре из сигаретного дыма, копчёной колбасы с чесноком.

Угрюмые мужики разных возрастов предпочитали сорок минут поездки проводить молча и большей частью дремать. Их имена, как и лица, было невозможно запомнить, ибо они часто увольнялись. По слухам, начальство сильно недоплачивало, если отказывались от переработки. А ещё при жёстком графике многим трудно было работать практически без выходных. Как хорошо, что Костя был не из привередливых.

Он тоже бы подремал, но опасался кошмарных снов и собственных испуганных криков после оных. Потом бы обязательно пошли слухи, а с ними и проблемы.

Сегодня, как назло, водитель, широкоплечий и крепко сбитый детина лет пятидесяти, из-за неисправности не включал ни радио, ни освещение в автобусе.

Тишина в салоне медленно начинала давить на психику Кости. Она словно ждала, чтобы он начал к ней прислушиваться. И это навязчивое желание стремительно росло.

Вскоре Косте казалось, что вот-вот в тишине салона возникнет ненавистный шёпот и медленно, по слогам позовёт его по имени, как было тогда, перед аварией в фуре, как часто раздавалось ночью дома, в квартире, когда он лежал на кровати с женой.

Шёпот всегда приходил в тишине.

От собственных опасений его ладони быстро вспотели. Костя зажмурился, покачал головой, отгоняя навязчивые мысли. Затем решительно воспользовался бодрым плейлистом на смартфоне и вопреки этому всё равно задремал.

- Подъём! - грохочущий мужской голос прозвучал над самым ухом.

- А? - дёрнулся Костя и проснулся, рассеянно озираясь и вглядываясь в гладко выбритое лицо разбудившего.

- Приехали! - добавил водитель и отошёл.

Смартфон ему пришлось поднимать с пола, а проводные наушники каким-то образом выскочили из ушей и оказались там же.

После краткого сна Костя чувствовал себя совсем разбитым. Шея замлела, голова была тяжелой, а ещё не покидало чувство гадливости. Чесалось лицо, и он будто выпачкал ладони в вязкой, липкой паутине.

Он вытер руки о джинсы, затем помассировал пальцами лицо, смахивая с висков что-то сухое и липкое. А когда потом посмотрел на ладони, то сердце ёкнуло и замерло. К пальцам и правда прилипли тонкие, едва заметные нити паутины.

Костя схватил свои вещи и пулей выбежал из автобуса.