Людка физически работать любила, в этом простом деле для неё и крылось счастье. Как в сытной и обильной пище, как в тёплой постели и крепком сне. Людка – такая она вот была: вся простая, без задних мыслей, не способная на какие-либо подозрения. Она и тварь теперь без проблем соглашалась кормить, если Настя просила, и ничего не спрашивала.
Настя же мысленно строила план побега. Но Мирон был так слаб, что побег, каким бы сладким и волшебным ни выглядел в её мечтах, в реальности не был возможен.
Мирон пил много воды. Чай же она заваривала скорее для вида, затем выливала, забирая остывший заварник с грязной посудой.
Он медленно, но с возросшей охотой откровенно рассказал, как и что между ним и Эльвирой Павловной было. Ведьма его опоила, пытала, мучила, пусть к ярому стыду Мирона, но не ко всему принуждала. А любить эту гадину ведьму он никогда не любил и не полюбит, какие бы ухищрения адова тварь в женском обличье к нему ни применяла.
- Послушай, Настя, а тебя она как заполучила? - допытывался Мирон, а после еды почти всем съеденным его тошнило в ведро. Утирал потный лоб и говорил: это всё потому, что больше чай не пьёт. И убеждал Настю, что ему становится лучше.
Она так хотела ему верить и, рассказав о себе всё, как есть, и даже о твари на чердаке, вскоре поддалась на убеждения съездить за деньгами от продажи деревенского дома Мирона в банк, затем вызвать такси и уехать с ним куда подальше, но отсюда навсегда. «А как же Людка?» - не удержавшись, спрашивала она, на что Мирон долго молчал, а потом предлагал забрать с собой, как только приедет такси, и убеждал сейчас той не говорить ничего.
Настя в ответ его обнимала и прикусывала губу: ведь наивную и простую Людку так жалко было оставлять с Эльвирой Павловной, которая в своей ярости была способной абсолютно на всё. "Ещё Людку убьет, но перед тем жестоко замучает в отместку. Несправедливо с ней так поступить».
Но и жизнь без Мирона, когда они во всём разобрались, Настя теперь не считала возможной. И снова улыбнулась: поскорее поправился бы, чтобы они смогли сбежать отсюда и побыстрее.
Кто знает, сколько ещё Эльвира Павловна пребудет в своей спальне, в одиночестве, не выходя, в своём неизвестном состоянии, которое она назвала просто болезнью или, может, недомоганием? А также оформила все поручения на листке бумаге – корявым, размашистым почерком, отличным от её привычного, как день и ночь, упомянув, чтобы не беспокоили попусту….
Что же у неё была за болезнь и чем она была вызвана, Настя не знала. Только сейчас желала лишь одного: чтобы Мирон окреп как можно быстрее, а хозяйка, наоборот, подольше оставалась при своей болезни в спальне.
От его слов и совместных планов от счастья кружилась голова. В кою-то пору вспыхнувшая с новой силой любовь в сердце довлела над разумом, уставшим предупреждать Настю одуматься.
Даже Людка заметила её приподнятое настроение и спросила об этом, на что Настя с улыбкой ответила, что это всё потому, что хозяйка болеет и оттого не беспокоит, добавив, что теперь у неё много времени на отдых появилось, и улыбнулась снова.
Людка как обычно купилась, ни о чём больше не расспрашивая.
Прошло три дня, и Мирону полегчало, и он уже мог самостоятельно покидать комнату, чего, конечно, не делал, опасаясь, что Эльвира Павловна об этом узнает, услышит и всё поймёт своим ведьминским чутьём.
Поэтому в своём поведении они с Настей ничего не меняли: как и прежде, она приносила ему обед в комнату и закрывала за собой дверь. А вот ужин и завтрак они чередовали в обязанностях с Людкой. Так поступала Настя из предосторожности, только дежурить ночами в квартире предпочитала сама, объясняя это своей "совиной" природой.
К слову, на такой вариант Людка с радостью соглашалась и, без возражений покормив тварь на чердаке, сразу шла к себе и со спокойной совестью засыпала.
Ещё надо пояснить, что две квартиры в их с Эльвирой Павловной подъезде, помимо квартиры самой ведьмы, с помощью её хитроумных манипуляций и использования силы перешли в жилплощадь служанок.
Эльвира Павловна просто как-то сказала, мол, заслужили, и вручила им ключи.
Как хозяйка отвадила из квартир жильцов, они с Людкой даже боялись предполагать. И без того страшно о таком было думать. Но ключи взяли с радостью и с радостью же быстренько переехали. Своё жилье всё-таки!
Остальные соседи на этаже Эльвире Павловне беспокойства не доставляли: совершенно бесхитростные и занятые люди – Воронины, бездетные и в ночь работающие на заводе; напротив – Жора "Мухомор", и на первом этаже Яна, съехавшаяся вместе с прирученным и, считай, прикормленным Просевичем. Они вот-вот должны были расписаться и жить полноценной семейной жизнью. А жильцы второго подъезда Эльвире Павловне не мешали до одного рокового дня.
Всё шло как обычно, и ближе к утру Настя собиралась разбудить Людку и уговорить её сбежать вместе. За эти дни она как раз нашла одежду для Мирона, украв ее, прикидывая на глаз, на вещевом рынке, благо хватку не растеряла, помнила ещё особенности жизни торговки: и когда у продавщиц перерыв, и когда обычно привоз, и где вообще в рядах у продавщиц с бдительностью проблемы, особенно при наплыве покупателей. Так что одеждой, пусть и слегка мешковатой, она запаслась. А с туфлями промахнулась: оказались велики. Но это поправимо. Натянет Мирон две пары носков – «делов-то».
А план после очередных совместных долгих рассуждений оказался совсем простым: выбраться из квартиры, дойти до остановки, уехать, потом забрать из банка деньги от проданного дома Мирона в деревне, и тогда уже с деньгами – как минимум, в другой город, а лучше и вовсе прочь из страны.
Но именно, по закону подлости, с этим простым планом всё и пошло наперекосяк.
Настя мыла замоченную с ужина пригорелую посуду, тихонько напевая себе под нос. Посуды было много, а особенно сковородок, противней и кастрюль. Потому что Эльвира Павловна сегодня весь день в огромных количествах поглощала мясо, как тушенное с овощами, так и запеченное в духовке.
Насте ради её внезапной прихоти пришлось наведаться на рынок за отборной телятиной.
А Людка с самого утра отправилась за кроликами, на птичий рынок, как для твари в запас, так и для сегодняшнего белкового меню хозяйки.
И вообще, не раз в течение дня ловила себя на мысли Настя, что Эльвира Павловна, вероятно, стремительно шла на поправку. Поэтому и хорошо, что побег с Мироном свершится уже утром. Ведь кто знает, насколько легче чувствует себя хозяйка, которая сегодня даже в ванну самостоятельно выходить стала. Пусть ещё неторопливо, с остановками в коридоре, но хриплым голосом сразу выгоняя её и Людку прочь, чтобы на неё не смотрели.
Кажется, и волосы под съехавшим на плечи шерстяным платком хозяйки вновь почернели, и потолстела она заметно, худоба былая исчезла. Чем не показатель выздоровления?
Вот и страшно теперь не успеть сбежать – прокручивала все эти мысли в голове раз за разом Настя.
Щелкнула, резко открываясь, входная дверь. На кухню бегом ввалилась запыхавшаяся, вся какая-то непривычно растерянная и поникшая Людка.
- Беда, Настюха! – фыркнула, тяжело дыша.
Дурное предчувствие сделало слюну во рту кислой, сердце сдавило. Настя отложила кухонный скребок в сторону, сердце забилось с удвоенной силой. Она вздохнула, чтобы собраться, затем как можно спокойней сказала:
- Так. Рассказывай. Что случилось?
И Людка затараторила: мол, тварь с чердака пропала. Настя от её слов обомлела, руки задрожали, потому что поняла, ведь не ослышалась.
Она смотрела на Людку, а самой хотелось закричать, топнуть ногой и Людку схватить и хорошенько потрясти. Наверное, её лицо побледнело и изменилось, перекосившись от бушующих внутренних эмоций, потому что Людка вдруг испуганно отступила на шаг, выставив вперёд руки, словно от неё, от Насти защищаясь. И это вдруг отрезвило, привело Настю в чувство. Она повторила свой вопрос Людке:
- Так, Люда, давай всё по порядку рассказывай.
- Вечером, ровно в десять тридцать, я, как обычно, взяла с собой курицу и старой собачьей крови из холодильника подогрела, в миску вылила. Переоделась и на чердак полезла. А там тихо, ну – так, что совсем. И даже когда курицу выпустила, чтобы тварь привлечь, не помогло. Ни шороха в ответ не раздалось, ничего вообще. Баста.
- Может, спит ещё. Кто её, тварюгу, знает, а? - с надеждой вопросила Настя.
Людка в ответ надула губы, упёрла руки в бока и покачала головой.
- Я же тварь практически уже как свои пять пальцев знаю. Изучила за время кормления. Теперь могу по звукам с чердака сказать, какое у той настроение. Особенно летом. И сейчас говорю, Настюха, что сейчас нету её там, исчезла. Вот, что думаю, - голос Людки дрожал, и она, всегда такая стойкая и спокойная, вот-вот готова была разрыдаться.
Настя вытерла полотенцем руки. Нужно было действовать, пусть она и сама не знала, как именно. Но то, что тварь нужно как минимум найти, а остальное само сообразится по обстоятельствам, – в этом Настя была уверена. Это как пить дать.
- Пошли! - сказала она, открывая нижний кухонный шкафчик, где лежали ножи, и вытаскивая самый большой и острый нож для мяса. Затем схватила коробок спичек и две толстые свечи уже из другого шкафчика.
Людка молчала, только смотрела на Настю с одобрением и надеждой. Настя же сняла с вешалки в коридоре тонкую куртку, в которой ходила на улицу вешать бельё. За прочной и тёплой болоньевой курткой нужно было идти в свою квартиру, на что сейчас времени не было. А Людке сказала взять из шкафа крепкую сумку и прочный мешок, пояснив: мало ли, пригодится. А для чего – не вдаваясь в подробности, понимая, что Людка и так должна сообразить, куда придётся сбежавшую и пойманную тварь паковать. «Не в руках же её нести», - мысленно с самоиронией усмехнулась Настя, и они вышли из квартиры.
Подъезд был тих, как и следовало в одиннадцать вечера. Жора "Мухомор", вероятно, давно спит, крепко упившись дешёвым алкоголем или самогонкой. Следователь и Яна на первом этаже обычно ложились рано, а Воронины на работе, в ночную смену.
В общем, всё было, как обычно, если бы не заявление Людки.
Поднявшись на чердак, они сразу зажгли свечи, пусть тварь и не любила света. «Ничего, так быстрее её обнаружат, а там и разберёмся», - сразу решила Настя и первой, со свечой в руках, решительно двинулась вглубь чердака.
Здесь действительно всё изменилось. Пусть, кажется, привычные вещи на месте: та же солома, едкий душок помёта, перьев и медный дух крови – но атмосфера в целом другая. Исчезло некое затаённое напряжение, и ощущение страха исчезло.
Только подойдя к перегородке из фанеры, разделяющей подъезды, Настя поняла, в чём, собственно, дело. Перегородка превратилась в решето, вдоль и поперёк исцарапанная, старательно прогрызенная до дыр, куда теперь и крупная кошка пролезет.
"Чёрт!" - выругалась сквозь зубы Настя, понимая, что придётся идти в другой подъезд, а там тоже лезть на чердак, от которого, к слову, у них не было ключей.
Людка решила проблему иначе, прямо, в соответствии со складом ума, сказав:
- Настя, давай надавим вдвоём и протолкнём фанеру – или сделаем дыру побольше, чтобы залезть самим.
Фанера оказалась крепче, чем выглядела, и с помощью ножа ничего не вышло.
- Вернёмся за топором, - грустно сказала Настя.
Запыхавшаяся толкать плечом фанеру, Людка кивнула.
- Давай Эльвире Павловне скажем? Она же ведьма, быстрее нас со всем разберётся.
- Сдурела! - фыркнула Настя, вернувшись и сразу достав топор из ящика с инструментами, который прятался на коридорном шкафу.
- Мы сами со всем разберёмся. Положись на меня, Людка, - вкладывая в голос уверенность, настаивала Настя.
Но Людка сомневалась, качая головой. Поэтому пришлось вести её на кухню и за закрытой дверью таки признаться как в побеге с Мироном, так и предложить идти вместе.
- Понимаешь теперь, Люда, почему мне нельзя хозяйку беспокоить?
Теперь Людка кивнула, но вдруг проявила небывалую сообразительность, сказав так просто:
- А почему нам тогда сейчас вот не сбежать, а?
Настя вздохнула и ответила:
- Я знаю одно – что у хозяйки с тварью очень крепкая связь. Она неладное уже скоро почувствует, если ничего не предпримем. И тогда нам всё ой как хреново обернётся, я прям сердцем чувствую.
- Понятно, - односложно ответила Людка и нахмурилась, потому что не осмелилась озвучить своё дурное предчувствие, крепко засосавшее под ложечкой. А потом, конечно, сильно об этом пожалела, но уже ничего не изменить было.
Пока Людка в одиночестве рубила фанеру на чердаке, Настя лихорадочно мешала в кровь из холодильника растолченные таблетки снотворного. Дозу для твари она не знала – так, на глаз ещё немного добавила к той, что обычно смешивали для бродячих животных. Заснёт тварь и пусть себе даже не просыпается, как по Насте. От этого у женщины с души камень упадёт, а они уже далеко отсюда будут. И мысленно улыбнулась, потому что Людка практически сразу согласилась с ними бежать.
Размешав кровь с толчёными таблетками, она вытащила из клетки сонного кролика для приманки и быстренько полезла на чердак. Людка уже пробила фанерную заслонку и теперь ожидала её.
- Всё тихо! - отдышавшись, заявила она.
Первой за фанеру забралась Настя и сразу открыла банку с кровью, обмакнув туда палец, чтобы тварь чуяла запах. Кролик под мышкой проснулся и от неудобного положения ёрзал.
Людка с топором в правой руке догоняла сзади. Она же держала в левой руке зажжённую толстую свечу.
Здесь, на чердаке над другим подъездом, было прохладно, отдавало сыростью и то и дело сквозило.
"Это плохо", - отметила про себя Настя.
Сделав несколько шагов вперёд, они обнаружили как под ногами, так и на стропилах голубиные неказистые гнёзда. Только вот самих птиц не было. Впереди, согласно однотипной планировке, должно быть небольшое окошко. Оно оказалось разбитым и кое-как заделано досками. Оттуда сильно поддувало, и теперь пламя свечи дёргалось из стороны в сторону.
Как же это было некстати!.. «И почему ты не взяла фонарь, а, дурёха?» - упрекнула себя Настя и тут же ответила себе мысленно на вопрос, объясняя, что тварь не любит электрический свет, а к зажженным свечам уже привыкла.
Людка за спиной неожиданно охнула, и Настя повернулась на звук.
- Она... Там... - хрипло и еле различимо выдохнула Людка, вытягивая вперёд руку.
Настя вздрогнула, замешкалась…
Обнаруженная тварь сердито запищала совсем близко, прямо под ногами, и тут кролик выскользнул из-под Людкиной мышки на пол и шустро побежал прочь, в темноту.
Пламя свечи разгорелось, и стали видны растерзанные тушки голубей, и многочисленные перья, и пух, словно своеобразный ковер, устилавший пол у окна.
Сердце Насти обмерло, когда до неё дошло, что тварей теперь много и все они мелкие, зубастые и, судя по шипению, очень недовольные.
Настя смутно помнила, как долго и тщательно они ловили тварей на чердаке, провозившись практически до утра, умаявшись, вымазавшись в крови из банки, которая в возникшей сумятице и панике разлилась.
Она только отчётливо чувствовала внезапно возникшее ощущение времени – такого тяжёлого, словно застывшего, плотного, как кисель, из которого сколько ни прыгай, всё никак не выберешься.
А ещё мерзкое ощущение в ладонях прохладных брюшек тварей. Мелких и юрких, кусающихся за пальцы до крови и крепких, что, как ни сдавливай пальцы сильнее, только шипят тише, но не корчатся и не дохнут.
Они с Людкой наловили таких мелких тварей целую сумку, потом нашли особь побольше, сжирающую останки кролика, при этом расширяя пасть и шею, как какой удав.
С этой большей тварью и провозились дольше. Она, распробовав кролика, не хотела холодной крови, и в сон после трапезы её тоже не тянуло.
За всю возню с тварями Людка лишилась мизинца на левой руке, получила царапины на лице, а Настя – вырванных с корнем до крови пучков волос, куда намертво вцепились когтистые лапки.
«Всё могло быть гораздо хуже», - позднее утешала себя Настя, застёгивая непомерно разбухшую сумку, а из глаз катились сами по себе слёзы от боли и усталости.
Только Людка не плакала, сохраняла спокойствие и говорила с несвойственной ей мечтательностью в голосе, чем бы хотела заняться на воле. А хотела она пойти на курсы кройки и шитья. Мечты подруги придавали Насте сил, слегка отгоняли накатившую от пережитого стресса усталость. Но ещё столько было надо сделать...
Только собирались возвращаться с чердака, как Людка мельком уловила движение в сторону люка, выхода на площадку в другом подъезде.
- Там смотри, Настя! - провозгласила она.
- Чёрт! - в сердцах громыхнула Настя, понимая, что придётся проверить.
Такое резкое и заметное передвижение на мышь, крысу или птицу здесь не спишешь. Тварь, вероятно, уже всю имеющуюся в наличии в доме живность сожрала. "Сука!.." - высказалась Настя уже про себя и передала Людке тяжёлую сумку, взяла в руки свечу и топор – так сказать, на всякий случай... Затем двинулась к люку.
Каково же было удивление женщины, когда крышка люка оказалась простым листом картона, сжёванным по краям и сдвинутым в сторону. «Вот же пакость!» - сами шепнули губы, когда услышала внизу трепыхание, а потом явное хлопанье крыльев.
- Людка, за мной! - сиплый окрик, и под действием адреналина, отбросив в сторону плотную картонку, Настя полезла спускаться, задувая на ходу свечу за ненадобностью.
Площадку освещала такая же, как и в их подъезде, лампа в плафоне, давая тускло-жёлтое, экономное освещение.
Настя уже приметила тварей: одну – прилепившуюся к стене, а другую – зацепившуюся за мягкую обивку квартирной двери. Людка, с тяжёлой сумкой пыхтя, спускалась следом.
Настя на цыпочках кралась к двери, готовая вот-вот ухватить одну из тварей. Вскрикнула Людка, Настя не успела обернуться, уже чувствуя шевеление твари в волосах. И именно в этот момент дверь в квартиру открылась, на порог вышла тучная женщина в тёплом халате, с бигуди в волосах.
- Что тут происходит? - властно заявила она и взвизгнула, когда вторая тварь со стены полетела ей прямо в лицо.
Настя, пытаясь избавиться от подобной же твари, копошившейся в её волосах, шагнула, не глядя, вперёд, толкая женщину обратно в квартиру. Та, падая, размахивала руками, испуская звук, напоминающий придушенное хрюканье, пока не приземлилась на мягкий ковёр.
Людка что-то крикнула, но тварь в волосах Насти добралась до кожи, царапаясь и кусаясь, вызывая яркую острую боль, которая буквально оглушала, отвлекая от всего остального.
К слову, Настя тоже едва не упала, споткнувшись о ковёр в коридоре, затем, упираясь руками в стенку гардеробной, выдохнула. И снова потянулась к голове, чтобы схватить и вытащить из волос мерзкую тварь. Женщина на полу заголосила, барахтаясь, словно рыба, и вдруг затихла. С влажным хрустом Настя раздавила в пальцах вытащенную из волос тварь.
- Ах! Как же так!.. - шумно вздохнула Людка, вваливаясь в квартиру с раздутой и поскрипывающей от возни внутри сумки.
Только сейчас Настя заметила, как много на полу крови, как противно и злорадно чавкает раздутая и заметно увеличившаяся в размерах тварь на шее женщины, и то, как изуродовано, исцарапано и окровавлено её лицо.
Настя онемела, леденея изнутри. Ощущение случившейся катастрофы накрыло собой, забирая остатки сил, и она просто села на пол, не в силах ни на чём сконцентрироваться.
За спиной Людка бесчувственным голосом сказала неправдоподобное, что всё будет хорошо.
Дверь в квартиру скрипнула, и холодный голос Эльвиры Павловны пронзил от неожиданности и ужаса обеих женщин до самых печёнок.
- Вот чего натворить успели!
И в этом страшном, холодном голосе хозяйки сквозил им с Людкой будущий приговор. Эльвира Павловна выглядела, считай, как раньше – свежо и моложаво: женщиной слегка за пятьдесят, словно и не было длительной болезни. Разве что лицо бледнее обычного, но голубые глаза так же горят от внутренней энергии.
Людка от вида покойницы на полу впала в ступор, пришептывая о неизбежном тюремном заключении и о том, что она не виновата.
- Конечно, не виновата, кто же спорить будет! - хлопнула по плечу Людки Эльвира Павловна и дунула ей в лицо, та и успокоилась мгновенно, перестав шептать.
- Знала, что нельзя вас, двух клуш, одних оставлять. Глаз да глаз нужен, но что поделать... - многозначительно произнесла хозяйка и так посмотрела на Настю, что та аж покрылась холодным потом, потому что во взгляде хозяйки было что-то такое жестокое и уверенное, вызвавшее и у Насти внутреннее понимание: она всё-всё знает. И про Мирона знает.
Страх сдавил изнутри, расползаясь ледяным комком в животе. Паника начинала мешать думать, вгоняя в ещё больший ступор, где только и крутится в мыслях вопрос, что же теперь делать, а?
Вот Эльвира Павловна прицыкнула языком, что-то сказала, далёкое, как за шумом прибоя.
- А? - переспросила Настя, опустив глаза в пол, опасаясь, что они выдадут и её страх, и вину. И тогда, считай, сама себе сразу подпишешь ещё худший приговор – подсказал разум...
- Вот дуры! Совсем от рук отбились, отупели. Я повторять ничего больше дважды не буду – уясните. А сейчас быстро собрались, и вот как поступим....
Настя слушала приказ хозяйки, но все же сквозь её слова то и дело вмешивались собственные мысли, в которых, вопреки всему, жила ещё надежда, что хозяйка про Мирона не знает.
