Для начала - небольшое предисловие.
Этот рассказ писался очень давно. Писался для одного литературного конкурса. но, увы, никакой славы или почета не принёс. В своё время я пытался вложить в него гораздо больше. чем сам мог осилить. Потому и вышло именно так, как вышло. Кто-то хвалил, кто-то пожимал плечами.
Орк пишет уже четырнадцать лет. Много текста ушло вникуда, много текста утекло на столы издательств. В ответ качали головой, разводили руками, говоря, что современный читатель не поймёт, не осилит, давай ты нам лучше про лихую тройку попаданец-ведьма-мерисья напишешь?
Да вот что-то до сих пор не написалось...
Приятного чтения!
___________________________
Анжей огляделся, устало вздохнул, посмотрел на сумку в своих руках. Пронёс, мельтешила в голове донельзя торжественная мысль, пронёс. И не заметили. Не заметили, обиженно ворчал глас рассудка, к которому он сегодня не прислушался. Сейчас прошел, а вот дальше как? На выезде через границу – как будешь, а? Анжей не знал, что ответить самому себе.
Вокзал встретил его резким запахом фиалок, машинного масла и горячих пирожков. Девушка, румяная, полнотелая, с широкой улыбкой на лице и переносным лотком предлагала выпечку. Пол-люминга за штуку, совсем недорого. Анжей погремел мелочью в кармане. Нет, лучше приберечь, пригодятся.
Вокзал жил – какой-то своей, одной ему понятной жизнью. Разносчики и перевозчики носились из угла в угол с нагруженными чуть не потолка тележками, дамы – в просторных платьях, путаясь в юбках, тащили за собой вереницы детей. Не зря говорит молва – Дисграсские женщины плодородны, как чернозем. Мужчины – почти все как на подбор, одетые в щегольские костюмы, изредка поглядывали по сторонам, ухмылялись в усы, приценивались к нехитрым привокзальным товарам. Шмыгал носом старый храмовник, явно мечтая поскорее уйти в каморку – и поспать часок-другой.
Анжей вспомнил, как мальчишкой приходил сюда. Копил целую неделю деньги, чтобы ворваться на вокзал – законно, с билетом, и поглазеть на огромных стальных монстров. Громадные, они напоминали диковинных чудовищ, вот-вот готовых разразиться струями огнями и пара. Большие, прозрачные цилиндры исходили голубоватым светом, привлекая к томящимся внутри него вольтжукам внимание – всех. Цокали язычками старики, приговаривая о столь далеко ушедшем вперед прогрессе, таращился, стараясь наглядеться, как будто бы впрок, заезжий деревенщина. Мальчишки, как и он, не отрывали взгляда, с плохо скрываемой завистью поглядывая на местных рабочих. Работать в таком месте, да еще за деньги – это же просто счастье!
- Сенсация! – Анжей резко обернулся, вынырнув из собственных воспоминаний. Мальчишка, рябой, веснушчатый и толстый ловко размахивал руками, изредка поглядывая на стопку газет у своих ног. Первые покупатели – джентльмены, битый час, верно, просидевшие без последних новостей, устремились к нему стайкой кровожадных акул.
- Миралдей объявляет Дисграссу ноту протеста. Граф утверждает, что просто проводит учения на границе…
Анжей бросил усталый взгляд на часы – через полчаса отправление, а вольтовоза до сих пор нет. Хотелось запереться в личном купе, бухнуться на кушетку, закусить пирожным и заснуть. Поспать – первый раз, за ближайшие двое суток. В голове, перебивая мысли, то и дело всплывали обрывки вчерашнего совещания. Граф в который раз объявил, что госучреждениям следует потуже затянуть пояса и ждать худших времен. Неплохо было бы прикрыть чего-нибудь провинциальное, как насчет академии магии?
Едва вспомнив об этом, Анжей сжал кулаки, но выдохнул. Ректором быть не просто. Граф, с холодными, как никогда, глазами, сверлил его взглядом. Фома, конкурент, ухмылялся, жадно потирая руки. Повезло, паршивцу, заведует академией в самой столице, а столичную-то академию не прикроют, даже если наступят самые страшные времена. Рянка, министр магического образования уже давно имела на него зуб. Доклад в руках граф наверняка подписан ей, пёс. Вам есть что сказать, Анжей? Вы ведь всё-таки ректор, архинекромант. Я – ректор, убеждал самого себя Анжей Баца, с трудом подыскивая слова. Я сотни раз смотрел в глаза самой смерти. А теперь она пришла, только не за мной, а за моей академией. За моей памятью. За моими мальчиками.
Граф желал представления. Борьбы оголодавших котов за паек помирающего собрата. Магия важна, магия нужна, магия просто необходима – чтобы развиваться. Анжей вспоминал свою речь. Он стоял перед графом, пронизываемый его взглядом, как холодными ветрами, силясь не показать волнения. Прокатилась, оставляя бороздку, капелька холодного пота. Мир без магии скучен, лишен красок, лишен естественности, как того же лишена картина – черно-белая. По своему красивая, но с тем, утратившая нечто ценное. Вы ведь не думаете? Не думаете, что магия важна только здесь, в столице? Что провинциал, одарённый, должен копить полжизни только на то, чтобы получить возможность жить – и учиться? И что, по вашему, может натворить маг без образования? Вам мало того, что случилось тогда, в Крижне?
Графу было не мало. Граф промолчал и отвёл взгляд, а Анжей вдруг понял, что на сегодня он выиграл этот бой. Отсрочил крушение чьих-то надежд ещё на полгода, может быть меньше. Но это – победа. Маленькая, незначительная, но победа!
***
- Победа! – Анжей вскочил, наверно, даже слишком резко. За окном проносились десятки однообразных домов, серебряные монетки озер на поляне изумрудных лугов, бесчисленные стада катадаров. Сон как рукой сняло. Он попытался вспомнить, когда успел уснуть? Вроде бы только стоял на вокзале, только вспоминал недавнее совещание, а вот уже оказался в вагоне. Часы предательски отказались сообщать ему время, стали. Голова нещадно болела. По вагону разносился запах сердечных капель, рев младенца, пьяный гогот за стеной. Во рту было сухо, как в пустыне.
- Победа! – в очередной раз провозгласил динамик. Толстомордый политик – невидимый, но прекрасно слышимый, рассказывал о событиях давно минувших дней. О давней войне, о победе, что далась тяжелой ценой, о памяти и криссальких белосиних ленточках, которые просто обязан носить каждый патриот – особенно в преддверии наступающего праздника! Анжей отрицательно покачал головой.
На стол легла здоровенная книга, с медными позолоченными ободками. Щелкнул крохотный замок, откинувшись в сторону. Нежно голубой кристалл заиграл на солнце, прежде чем уложился в предназначенный для него слот в обложке книги. Пожелтевшие от древности страницы, пустые сейчас, через мгновение наполнились строками и рисунками. Портрет, краткая сноска, еще один портрет. Дарит всем свою лучезарную улыбку голубоглазый блондин, хмурится широкоплечий брюнет, лукаво глядит в сторону рано отрастивший бороду рыжий юноша. Их было много и их будет ещё больше. Анжей хотел верить, что не плачет. Ученики, которых уже никогда не вернуть в этот мир. Они ушли из жизни лишь потому, что родились магами.
Маги необходимы этому миру – они делают его не идеальным. Трещинка на кувшине, ошибка Богов или их же милосердие – кто знает, для чего этому миру понадобились чародеи? Но одно известно точно – графам, султанам, царям и прочим сильным мира сего маги нужны как воздух. Как оружие, как уникальные солдаты, обладающие сверхспособностями.
У Калибада, в круговерти битв сгинул Юль Катиц, весельчак и балагур. Мижек Сат, неулыбчивый зазнайка нашел свою смерть в плену в Ашхабане. Раман не проскочил в Альхум вместе с караваном, подорвавшись на мине. Песко Лат был ранен в грудь снайпером, не дотянул до прихода некроманта.
Анжей закусывал нижнюю губу, сдерживая набегающие слезы. Там, по радио, в газетах, тысячи журналах нынче голосят о победе – давней. Вспомним сегодня тех. Кто пал за нас, вспомним сегодня! А их, их уже никто не вспомнит. Мальчишек, которым едва исполнилось восемнадцать, нецелованных, неопытных – их кидали в пекло войны. Местечковой, локальной, короткой и, конечно же, победной. Им будут говорить, что это для блага. Что страна их никогда не забудет. И лишь когда полуживые, они выйдут из горнила, о них напишут. «Правду», которую будут тщательно оберегать, защищать, лелеять. Их обольют помоями, обратят в отработанный материал, поспешив избавиться. И они начнут избавлять страну от самих себя. Лихас Прет спился, Квочча Нирн принял смертельную дозу наркотика, в очередной раз стараясь забыть увиденное.
- Я… я привезу вас домой, мальчики, – старик шептал самому себе, а может призракам, что смотрели нарисованными глазами со страниц книги. Живыми, полными огня, жизни.
***
Ночь выдалась теплой. Прикрытый глаз луны лениво приглядывал за стариком, пришедшим на кладбище. Резная палка-клюка, колдовская книга с кристаллами, прятавшаяся под полами видавшего виды плаща, замызганная шляпа. Чтобы сказали сегодня ученики, увидев ректора академии в таком виде? Он смертельно устал. Зажился старик, шептала озлобленная Рянка, фыркнул Фома соперник – не сегодня, так через месяц они прикроют академию. Надавят на графа, умаслят очередной речью, а потом…
Анжей знал, что не допустит этого. В лепешку разобьется, а не допустит. Будет до последнего вырывать право на жизнь для своего учреждения. Если погибнет академия, вместе с её стенами рухнет нечто более ценное, чем просто школа магов для провинциалов.
Сумка щерилась раскрытой пастью и раскрытой молнией застежкой. Черный металлический язычок свесился в сторону. Запах сырости, камня, живых цветов преследовал его всю дорогу, что он шел между могильных крестов. Барельефы каменных изваяний осуждающе смотрели на него. Ты пришел сюда беспокоить наш покой, некромант? Чего тебе надо, некромант? Он чувствовал, как бесплотные тени кружатся вокруг него, разевают беззубые рты, шепчутся меж собой и, лишь прильнув на мгновенье к тому, что лежало в мешке, испуганно разлетаются прочь.
Анжей верил в то, что ночная мгла надежно укрывает его от чужих глаз. Сторож, наверняка, давным-давно спит, а если и нет – не успеет позвать дежурного храмовника. Светящаяся сфера лизнула тьму тусклым бледнозеленым, могильным светом. Тьма испуганно отступила прочь. Отблески света то и дело выхватывали побледневшее от волнения лицо архинекроманта.
Это всего лишь потому, что вы учили моего сына, Анжей, сказал ему наедине граф, вздохнув. Вершитель судеб, строгий и властный, искал оправдание собственной слабости, оправдание тому, что в очередной раз поверил архинекроманту.
Души, редкие, недавно похороненных людей отпрянули в стороны, силясь скрыться от страшного человека. В мире и правда есть кое-что пострашнее смерти. Анжей читал их имена – по книге, иногда перечисляя по памяти. Он вдруг ощутил резкую волну воспоминаний, вдруг нахлынувших на него. Душный май, зелень листвы на улице, богатство бутонов под окнами академии, свежесть родника, журчащего неподалеку, скрип старых и давно некрашенных половиц. Словно и не академия магии тут вовсе, а самый обыкновенный институт. Словно сегодня здесь не будет твориться волшебство, будто сегодня вновь балом будет править осточертевшая латынь и математика. Он читал их имена, словно тогда, на перекличке и ему казалось, что сейчас каждый из них – отзовётся. Звонким, веселым, насмешливым юным голосом. И они отзывались – сначала недоверчиво, потом чуть смелее, и лишь после – охотно. Узнали старика, метнулись, а шар засиял ярче, чем до этого.
Я соберу вас, говорил Анжей самому себе, чуть разжимая губы. В последнее время ему всё больше нравилось говорить именно так, а лучше и вовсе – молчать. Мертвым не нужны слова, им достаточно просто памяти.
Память. Они вспомнят, убеждал самого себя старик, улыбаясь во тьме. Они вспомнят. Он придет к ним, к графу, к Рянке, к Фоме, ко всем толстомордым чиновникам и разобьет этот шар – бросит им прямо под ноги. Воображение услужливо нарисовало картину того, как весело прыгают осколки по полированному паркету, как мир глохнет в его единственном, Анжея, хриплом смехе, а все лишь запоздало понимают, что произошло. Они будут вынуждены помнить целую вечность, до тех пор, пока не умрут.
Но это еще не всё. Старик поднялся на ноги, отряхнулся. Оглядываясь по сторонам. Упрек в глазах каменных изваяний сменился любопытством. Такое на их памяти случалось впервые. Души его, захороненные здесь, жаловались на кости, что привязывают их к земле, не дают уйти. Не дают вернуться домой. Прячутся под могильными холмами каски, кристальные пушки, неистраченные батареи, пустые гильзы. Осколок того, что было пятнадцать лет назад.
Анжей выкрал артефакт Магов Смерти, столь долго пылившийся на складе. Пока пропажу заметят, пока разберутся, когда это случилось, когда свяжут пропажу с внезапным и внеплановым отпуском архинекроманта и ректора – он успеет всё сделать. Ему захотелось расхохотаться – зловеще – прямо сейчас, но он сдержался. Еще не время.
***
Картонный прямоугольник документа жег руку. Анжей Баца, архинекромант, ректор академии магии города Лихты. Таможеннице с пропускного пункта очень хотелось домой. Уставшими глазами она сверяла портрет в документе с просунувшимся в окошко лицом. Помятый какой-то, да и попахивает от него неизвестно чем – не первый день в дороге. В руках сумку сжимает. Через мгновение её глаза расширились от удивления – выцепили из прочей информации звание участника третьей Мальской войны. Рука сразу же потянулась к штампу.
Анжей, напрягшийся, выдохнул. Выдохнул повторно, протискиваясь сквозь узкую рамку артефакто-искателя. Тот, видимо, желал вспыхнуть красным, но промолчал. Не принял стеклянную сферу за магический предмет, а ректора-архинекромант в который раз благославил – многое. Усталость таможенницы, расхлябанность храмовников, магов смерти, столь умело замаскировавших своё изделие. Он рисковал уже в который раз. Позади – Шаллис, Уман и Карнам. Где-то за спиной бесчисленные кишлаки и аулы, ущелья заброшенные заставы. Когда-то там была война, когда-то там не было вольтдороги, когда-то… когда-то.
- Администрация вокзала города Жмуть желает поздравить вас с наступающим днём победы и желает счастливого пути! Анжею вдруг захотелось сплюнуть.
В глазах рябило от засилья бело-синего цвета. Будто весь мир разом сошёл с ума, решив заполонить «победой» всё пространство. Как забавно вышло – о этом дне помнят, его чтут, как самый великий праздник, окончание ужасной, кровопролитной войны, унесшей миллионы людских жизней. Все горазды помнить о дне, почему-то забывая о тех, кто эту победу принёс.
- Газету, сэр? Для вас - бесплатно! – курносая девчонка, в одной руке сжимая надкушенную булку, другой стискивая небольшой рюкзачок, с сожалением смотрела на него. Может быть, приняла за бездомного. Анжей сглотнул слюну при виде белых боков хлеба, аромат в тот же миг ударил ему в ноздри, заставил руку саму нырнуть в карман – за мелочью. Он вдруг вспомнил, что продавщицы газет так не одеваются, что они не едят прямо на работе, что у них нет таких больших, добрых, полных блаженного трепета глаз. Он вспомнил, что она шла позади него, вспомнил чужой любопытный взгляд за своей спиной, когда демонстрировал таможеннице орден за участие в третьей Мальской. На миг ему стало страшно – он слышал, что храмовники умеют действовать через детей. Задерживают потенциальную жертву, а потом, когда та, расслабившись и растерявшись, потеряет бдительность, схватят под белы рученьки и…
Его руку обожгло холодом, который тут же сменился теплом свежего хлеба.
- Это вам, берите, – малышка, сверкнув на прощанье нежно голубыми глазами, резво побежала прочь. Сине-белая ленточка, умело заплетенная в косички, развевалась на бегу. В широкой морщинистой ладони, под булкой спрятались несколько монет. Сердце предательски кольнуло, а Анжей не сумел сдержать слез. Помнит…
***
Кишлак Изджабуле-Харчут славился многими вещами. Один большой дукан, который то и дело посещали мимо проходящие караваны, купцы и торговцы. Поговаривали, что даже люди из «Сольт Трейдинг» не стеснялись заглянуть сюда, да прикупить чего-нибудь особенного. Цветастые ковры соседствовали с пузатыми пифосами. Изукрашенные фигурки алкийцев, сжимая в руках крохотные копья готовы были схватиться с уланскими гвардейцами, что расположились на соседнем лотке. Свистульки, пряники и конфеты. Игрушки, шары предсказаний и дивно пахнущие фрукты. У Анжея разбегались глаза. Несколько раз его ловил за руку восточный старец, предлагая накормить обедом, ужином, а потом уважить продажей двух десятков ковров. Муладиры – двуногие ящеры, лениво пережевывали комбикорм, без особого интереса поглядывая на происходящее. Анжею на какой-то миг захотелось сделаться муладиром.
Кишлак расцвел с того самого момента, как здесь были бои. Не было тогда никаких боёв, но пятая нурглийская бригада вступила в бой в этой пустыне. Попали в засаду, оставшись в малом числе. Бронзовокожие Лиргадцы перли со всех сторон одной большой лавиной. Щелкали кристальные пушки, перегревался пульсомет. И кровь, много крови. А теперь здесь пышно расцветают деревья и цветы.
Восточная ночь, пахнущая сандалом и пряностью тмина, была полна жизни. Крысы, днем прятавшиеся в сточных канавах, выходили на охоту. Разбойники, наточив ножи, поджидали случайного путника, запившего приключенца или чрезмерно удачливого купца, не пожелавшего уплатить мзду.
Анжей укрылся в самой ближайшей подворотне, прячась от звуков давнего боя, от шепота чужих душ, от просьб, мольб, угроз. Его тошнило, да желудок был пуст.
Он накрыл сферу деревянным ящиком, силясь спрятать излишне яркий свет. Ему не нужны были лишние гости. Казалось, что растревоженные мертвецы, десятилетиями мирно спавшие в своих могилах сейчас восстанут и пойдут к нему. Там, где магия Смерти, всегда стоит ждать нечто подобного. Анжей попытался вспомнить формулу усмирения мертвечины. Подумать только, а ведь раньше и вспоминать даже не приходилось, само слетало с языка. Словно в бездну ухнули десятки лет практики…
Мертвецы не поднялись. Они услышали призыв и бестелесными призраками устремились к нему. Сотни, даже, верно, тысячи лиргадцев спешили ему пожаловаться на совсем обнаглевших потомков, о женщинах, что потеряли совесть и носят штаны, о имаме, что собирается изменить своей вере. Им было все равно, что перед ними – неверный, что перед ними – некромант, похититель чужих душ, ужас теней – им просто хотелось выговориться.
Некромантия накладывает на человека отпечаток – где он это слышал? А, может, прочитал? Анжей никак не мог вспомнить. Вычленить сквозь эту гущу чужих душ те, которые нужны ему будет непросто. Не отзываются, забытые и забывшие собственные имена, преданные забвению и просто преданные. Я смогу, шепнул самому себе старик, стараясь услышать – не голоса, предсмертные воспоминания.
Их тут много, его бывших учеников. Лежат под горячим песком, закопаны под обвалами ущелий, покоятся в каменных руконасыпных курганах.
Подмоги, кричал во все горло Войтек, силясь дозваться до командования, а те молчали в ответ. Слышали, и молчали. Не будет подмоги. Лиргадцы выбили из рук пульсомет, отвесили удар. Кольнуло болью, глотку залило кровью, в глазах потемнело.
Не хочу умирать, мелькнуло в голове у Льва Курхна, прежде, чем он выбился из сил. Погас свет огненных пульсаров на руках, оставляя его абсолютно беззащитным. Стада бронзовокожей саранчи, размахивая саблями и пулестрелами усердно подбиралась к нему, сминая хилые остатки пехоты. Жить хочу, умирать не хочу…
Закружился в последнем, погребальном танце вихрелет – поверженной гигантской птицей устремившись к земле. Рухнул, унося с собой жизни экипажа вместе с Левкой Вайсбергом.
Лиргад, где это? Анжей помнил, как они спрашивали у него на уроках географии. Как был далек, а вон поди ж ты – узнали. Узнали и нашли себе здесь вечный покой. Покой ли?
Вы нас всех предали, суки, на прощание, словно это могло что-то изменить, рявкнул Чеслав Янек, не замечая, как по щекам текут слезы. Не уйти понял он, не уйти уже никуда. Плетью повисла правая рука, левая обратилась в кровавое месиво. Мерцал красный кристалл-переговорник, в который – вот уже в который раз он просил подмоги, просил помощи, просил эвакуации – чего-нибудь. "Стоять до конца. Или ты не маг?" - спрашивало хитромудрое начальство, сидя где-то далеко, в штабе. Я маг, Чеслав оглядывался, сдерживая очередной порыв разрыдаться. Ногу раздирала нестерпимая боль. Он остался один. Может, кто-то еще жив, так же как он, умирает от ран. А лиргадцы сейчас будут добивать. Или брать живьем. Вы нас всех продали, мрази, салотрясы, суки-и-и…
Он не договорил. Захлебываясь свистом, с неба рухнул снаряд, огласив округу взрывом. Опомнилась столь долго молчавшая артиллерия, теперь решившая похоронить – всех и сразу. Чеслав успел увидеть растущий огненный цветок, прежде чем сгорел – моментально – в ярко-фиолетовой вспышке.
Старик согнулся пополам, сидя на коленях, стараясь прогнать – не чувства - мысли, видения, стараясь прогнать тупую, навязчивую боль, теперь уже навсегда поселившуюся в его сердце. Великая победа! Давайте же вспомним, громко прохрипел динамик радио, тут же замолкнув – его хозяин, видимо, понял свою оплошность. Вспомним, обязательно вспомним. Всех вспомните, стиснув зубы, проговорил Анжей.
***
Колеса вольтовоза стучали по остывшим рельсам, унося его всё дальше и дальше. К тем ученикам, души которых ещё не успел собрать воедино. Ему казалось что там, в артефакте магов Смерти они встретились друг с дружкой – прямо как живые. Болтают, вспоминают, смеются и шутят. Ему казалось, что он дарит им послежизнь и трогательная улыбка касалась лица старика.
В купе постучали, заставив его вздрогнуть. Запрыгала по столу чашка с недопитым чаем, норовя опрокинуться, залить и без того желтые листы книги, за ручку нетерпеливо дернули.
- Служба магического контроля, откройте пожалуйста, - послышалось с той стороны. «Полуночники», устало подумал Анжей. Ну вот и все – сердце екнуло, норовя провалиться в пятки. А следом за страхом пришла смелость и спокойствие. А пусть они его поймают! Пусть о нём напишут в газетах, и быть может тогда…
Ему казалось, что дверь скрипнет. Разразится страшным визгом, раскрываясь, словно предвещая свою товарку в тюрьме для магов. Открылась легко и как-то даже слишком бесшумно. Двое парней с сумрачным фениксом на лацканах сверлили его глазами. Говорят, что эти парни приходят за магами, что заклинания и проклятия не имеют на них никакого влияния, что они сами чуть ли не маги, только другой породы. Врут, подумал Анжей, всё врут. Но тюрьмы для магов строят именно они.
- Дорожный контроль, - словно извиняясь пояснил тот, что был постарше, принимая документы из рук Анжея. Старик, нестиранная дорожная одежда, клюка, на ногах – обмотки. Может пронесёт, мелькнуло в голове у архинекроманта. Ну что с такого, как я, взять? Молодой ретиво водил из стороны магометром, силясь учуять хоть что-то аномальное.
Бывалый осуждающе глянул на товарища – нищий-перевозчик артефактов? Я тебя умоляю, читалось в его глазах, этот бедолага и на билет-то, поди, с трудом денег накопил. Давно ли он ел и мылся?
Магометр слабо пискнул, а Анжей зажмурился. Полезли на лоб глаза старшего полуночника, раскрывшего документы. Ветеран, архинекромант и далее по списку. Словно не веря своим глазам, он ещё раз посмотрел на старика.
- Ага! – аппарат пискнул чуточку громче, а молодой чуть не подпрыгнул от радости. Наверняка ему уже виделась премия, повышение по службе, бурный карьерный рост – его рука потянулась к сумке с сферой магов Смерти.
В вагоне громко закричали. Сначала с возмущением – что, мол, происходит, а потом с беспокойством и отчаянием. Заплакал где-то маленький ребенок, потонула в крике мирная беседа, а потом поезд хорошенько тряхануло.
- Вперед! – старший из полуночников успел швырнуть прямоугольник документа на кушетку, на ходу доставая пульсарный пулестрел. Его молодой коллега последовал за ним.
Пронесло, успел подумать Анжей. Как там это называется в плохих книгах? Титан из машины? Сойду, на следующей же остановке – сойду и пойду пешком, по рельсам, следом за вольтовозом…
