Лига Писателей

Я боюсь будущего.

Из него сквозь фотографии на меня смотрит старуха. Она больна. Наверное, даже сильно, очень сильно. Конечно, если ещё жива. Она не может быть здорова, потому что возраст и потому что я. Стрессы, наполняющие мою жизнь, не могут не отразиться в будущем. Потому я его боюсь.

Страшно осознать себя старой, страдающей от болезней и следов возраста, перед фотографиями, на которых я нынешняя. Та, что смотрит на меня из зеркал сегодня. Завтра будет уже другая: со следами сегодняшнего дня и всей прошедшей жизни. С каждым днём отметин будет больше и больше. Предотвратить это невозможно. Можно тратить деньги, силы, средства, но все они тоже оставят свой след. Можно не тратить – след останется, но другой. Он всегда останется. Завтра каждый проснётся не с тем лицом, с которым просыпался сегодня. Это не остановить. Следы мелкие. В одиночестве незначительные. Не заметен один след. Не заметны тридцать следов. А триста шестьдесят пять? А три тысячи шестьсот пятьдесят? Спустя четырнадцать тысяч шестьсот следов узнаю ли я своё лицо? А семь тысяч триста следов назад знала ли я, что буду видеть в зеркале? Впереди слишком много неизвестного и неотвратимого. Следы будут грубее и ярче. Не только на лице. Когда-нибудь они прорастут в скелет. В череп. И сквозь него – в мысли. Может быть, уже прорастают, просто настолько медленно и плавно, что я не замечаю этого. И никто из окружающих не замечает. Никто никогда не замечает, как меняется со временем, пока не натыкается взглядом на что-то очевидное. Кричащее.

Я боюсь будущего. Из него пахнет неизвестностью, неотвратимостью и старостью. Болезни неизбежны. Даже если сейчас взяться за ум, привести в порядок ритм жизни, питание, окружение и стать самым примерным представителем человеческого рода, что-то из прошлого обязательно догонит меня. Даже, возможно, не из моего, а из жизней моих предков.

Возможно, стоит бояться прошлого. Неизменного и случившегося. Того, из-за чего я сейчас вижу в зеркале столько следов. Восемь тысяч сто три, если считать по одному за каждый день. Сто девяносто четыре тысячи четыреста семьдесят два – по одному за каждый час. Одиннадцать миллионов шестьсот шестьдесят восемь тысяч триста двадцать – за каждую минуту. Сколько раз я становилась совершенно другим человеком? Сколько раз стану? Глядя сейчас на фотографии, кого я вижу? Что осталось во мне моего? Когда оно целиком скроется под следами?

Я боюсь будущего, потому что оно отнимет у меня меня. Из него сквозь фотографии смотрят чужие глаза, уверенные, что видят себя. Но это уже множество раз не так. Из него сквозь фотографии смотрят больные глаза, полные слёз и страдания. Я чувствую свою вину перед ними. Сколько следов уродуют то лицо из-за меня? Насколько это уже не моё лицо? Слои следов без лица за ними. Человек ли это?

Я боюсь в один момент осознать себя слабой, старой и больной. Или не осознать вовсе. Боюсь конца. Будущее укорачивается постепенно, мягко, незаметно. Следы наслаиваются так же. Как воздух: прозрачно, незримо, не осязаемо. Независимо от нас. Но у всех и всегда так было. И будет.

Тогда, почему я так боюсь будущего? Оно неотвратимо. Обязательно. Оно принесёт болезненную расплату за решения, принятые и не принятые мной сейчас. Ответственность за всю прожитую жизнь.

Я боюсь будущего. Сколько в нём ролей, к которым я не готова? Требования, которым никогда не смогу соответствовать. Ответственность не только за себя. Со временем количество обязанностей только растёт. Есть ли этому предел? Неизвестность тоже пугает. Сейчас для любого действия у меня есть причина. Для бездействия тоже. Раньше тоже было так. Оглядываясь сейчас на те причины, я часто ловлю себя на мысли о том, что раньше заморачивалась по мелочам и искала отговорки. Но тогда всё казалось очень важным и правильным. Прямо как сегодняшние причины. Не окажется ли в итоге, что я всю жизнь только и делала, что искала отговорки?

Где-то в будущем сидит искажённый множеством следов образ, носящий моё имя, смотрит сквозь окна фотографий или сквозь воспоминания на меня сегодняшнюю и знает обо мне всё. В том числе и то, что все мои проблемы и причины не были значимыми и важными. И вся жизнь тоже. Или уже не сидит. Когда-нибудь обязательно наступит такое будущее, в котором не останется меня или того, кто будет считать себя мной. От меня не останется ничего. Время отнимет всё. И чем короче моё личное будущее, тем меньше шансов выскрести на истории свой след.

Момент, когда писатель берет в руки свою книгу, волшебный. Пусть это пока самиздат, пусть не так хороша обложка, но я сделала всё сама. Сама написала, сама заказала, сама порадовалась.

И это уже не эфемерная электронная книга, это настоящее издание, которое можно потрогать, перелистать страницы и даже понюхать (привет любителям книжного запаха).

Не знаю, что будет дальше. Но в момент, когда моя книга заняла место на полке, я почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Просто хочется поделиться этим чувством и сказать всем, кто сомневается, стоит ли самому печатать книгу, что обязательно нужно сделать это. Оно того стоит!

Моя преееелесть))

… Я… Мысль… Я… есть? Что? Я не чувствую… В смысле?! Где?! Что, мать вашу, происходит?! Я не могу понять… что я? Я не чувствую себя. Не чувствую вообще ничего. Что?! Нет-нет-нет! Это бред какой-то! Так не бывает! Как это вообще возможно?! Первое, что возникло в моей голове… у меня нет головы… кажется… я не чувствую голову. Но… она вообще должна у меня быть? Чёрт! Что я, блин, вообще такое?! Ладно. Тише.

Я мыслю… «следовательно, я существую» - так когда-то кто-то говорил. Хорошо. Этот кто-то был человеком. Наверное, я тоже человек. Так. Пойдём плясать от этого. Вот есть человек. Что есть человек? Блин, нет! От этого вопроса я упляшу куда-то явно не туда.

Я… я-я, а что я-то? Что вокруг? Стоп! А где кончается «я» и начинается «вокруг»? Блин! Было бы проще, если бы я мог видеть. Я бы рад был увидеть даже темноту. Даже темноты вокруг нет! Бред какой-то… Ни белого. Ни чёрного. Ни-че-го… Блин! Блин-блин-блин-блин-блин! Чёрт! Да что, мать твою, происходит?! Не могу! Этого просто не может быть! Нет! Так просто не бывает! Не бывает! Это бред какой-то! Как можно мыслить и совсем ничего не чувствовать?! Невозможно! Нет! Это же бред! Бред! Нееее! Нет! Мне страшно! Прекратите!.. не могу… хочу… Пожалуйста! Умоляю! Молю, кто-нибудь… что-нибудь… спасти меня… может? Это ужасно…

Так! Ну-ка! Соберись! Спокойствие. И раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять. Сделаем вид, что это мне помогло, и я успокоился. Эмоции сейчас сыграть могут очень плохую шутку. Хех… но уже неплохо, что у меня есть эмоции. Совсем неплохо.

Что там у меня есть, получается? Я могу мыслить и испытывать эмоции. И с чего я там начинал? Хорошо. Допустим, я человек. Пока всё нормально… казалось бы. Хорошо. Я человек. Что противоречит этому утверждению? У человека есть тело, и он это тело чувствует. Я не чувствую. Когда это возможно? Допустим, это могло бы быть, будь я под каким-нибудь препаратом. Тогда я, как минимум, на уровне памяти должен бы соображать, где примерно границы моего тела. Но нет. Что-то не сходится.

Заново.

Вполне возможно, что я нифига не человек. Тогда кто? С чего начать? Просто «допустим», как уже понятно, недостаточно. Слабо это. И рушится любой несостыковочкой. Даже мелкой. Значит нужно более-менее точно обозначить, что я такое. Прямо на основе точного логичного рассуждения. Если я не человек, кто я? Так. Я знаю, что могу испытывать эмоции. Хорошо. Кто может испытывать и проявлять эмоции? Животные. Значит я кто-то из животных. Ладно, я не цветочек. Ещё я могу мыслить. Кто из животных может мыслить? Так, как мыслю я – только человек. По крайней мере, я не знаю больше таких животных. Да и, к тому же, если бы я был каким-то мыслящим существом, но не был бы человеком, то знал бы, что кроме человека ещё кто-то умеет так мыслить. Логично? По-моему, да. Ещё раз. Кроме человека я не знаю существ, способных мыслить. Значит, я никогда не был мыслящим существом и не человеком одновременно. Значит, я человек. Хорошо. Теперь я уверен, что я человек. Или был им. Уже неплохо.

Дальше. Я человек. Человек имеет чувство тела. Забавно, вернулся. Так. Я тело не чувствую. Может всё же… хоть какую-нибудь границу? Хоть что-нибудь? Попытаемся представить, где моя рука. Допустим, правая. Наверное, я правша. Ладно. Не об этом. Хоть маленький кусочек… меня… нет… не могу. Не получается. Честно, это ужасное чувство. Так. Нет-нет. Нельзя паниковать. Унывать тоже нельзя. Ладно.

Правда, может я под препаратом? Нет, вполне же возможно, что моё тело так странно реагирует на какую-нибудь новую формулу вещества, которое врачи используют для выведения пациентов в иное измерение на время операции. Но я не помню. Я вообще ничего не помню. Хотя… я жил. Я не помню, но знаю, что я жил. Может быть… вполне ведь может быть.

Кажется… не хочу верить, но… может же быть так, что я умер? Чёрт! Тогда всё так красиво встаёт на свои места. Нет. Показалось. Не встаёт. Даже если я мёртв о своём теле я хоть что-нибудь помнить должен. Так? Да даже если и не так, всё рушит один простой факт: какого чёрта я всё ещё соображаю? Соображает в человеке мозг. Но мозг должен был умереть со мной. Тогда какого чёрта мой разум ещё жив?!

«18.12. **** год. 16:19. Была зарегистрирована первая активность объекта».

Лаборатория. Стол. Стеклянный цилиндр, опутанный множеством проводов, датчиков, сенсоров. Системы поддержания жизни. В цилиндре в полупрозрачном питательном растворе мозг.

Я стою и смотрю на тебя. Молча. А ты бесишься. Ведь ты достойна другой реакции. Более яркой. Бурной. А я молчу. Я молчу и смотрю, как краснеют буквы в твоих глазах. Бегущая строка. Много мата. Я смотрю, как венка у тебя на лбу азбукой Морзе спешит сообщить мне: «Рискуешь получить по роже!». А я молчу. И смотрю. И это не может не бесить. Ведь ты так старалась. Ведь потрачено столько сил. Эмоций. И что? И это весь ответ? Молчание?! Да. Но ты же достойна драмы. Достойна сражений за руку и сердце. Достойна многого. И, конечно, достойна другой реакции. А я лишь стою и молчу. Смотрю на тебя, словно не вижу. Конечно, я это специально. Ведь такое и возможно только специально. А как же иначе? Ведь невозможно не реагировать, когда ты творишь такое. А я стою и молчу. Наверняка трачу на это ещё больше сил, чем мог бы потратить на самую бурную реакцию. Ведь ради тебя я сейчас творю почти невозможное: я остаюсь спокоен, когда ты вот так. И тебе это даже льстит. И даже немного приятно. Ведь всё это, конечно, ради тебя. И я стою и спокойно смотрю, как в твоих глазах мелькают радостные чертята. И как венка у тебя на лбу сглаживается. И ярость сменяется игривостью. Конечно. Ведь ты же меня раскусила. Ведь это же так просто и понятно. Ты уверена, что я притворяюсь. А я спокойно стою и смотрю, как твои глаза настраиваются на максимум внимательности. Эта игра называется «Поймай Лжеца». И лжец здесь я. На меня нацелено твоё самое главное оружие – твоё внимание. Целиком и полностью сфокусировано на мне. А я лишь стою и смотрю. Может быть, я так наивен и глуп и ещё не понял, что меня уже раскусили. Может быть, я ещё не почувствовал, как попался на твой крючок. Но, когда пойму, точно выдам себя. Со всеми потрохами. Вот тогда-то ты и получишь всё то, чего достойна. И даже больше. А я всё стою и смотрю. Просто стою и смотрю. Это уже слишком. Нельзя же быть таким невнимательным и до сих пор не понять, что игра уже началась. Что пора. А может и можно. А может я уже всё прекрасно понял. И давно играю. Просто играю так хорошо, как только могу. Ведь иначе тебе просто будет неинтересно. Верно. Лёгкая победа – это не то, чего ты достойна. Нет. Ты достойна куда большего. Ты прекрасно понимаешь это. И мне это должно быть прекрасно понятно. Потому-то я и стою. И спокойно молчу. Ведь ты достойна победить сильного противника. Потому я просто обязан приложить все усилия, чтобы сравняться с тобой. Чтоб максимально приблизиться к тебе. Ведь иначе неинтересно. Ты достойна хорошего противника. Сильного. Хитрого. Конечно, не хитрее тебя. Хитрее тебя точно нельзя. Ты даже думать об этом не собираешься. Нет такого понятия, как более сильный противник. Ты – верхний предел. Выше невозможно. А сильно ниже – неинтересно. Потому противник должен быть максимально близок к тебе. Так, чтобы разница была почти незаметна. Так, чтобы он сам считал, что равен тебе. В хитрости. Во внимательности. Считал, что сможет победить. Ведь иначе скучно играть. И победа иначе кажется совершенно неинтересной. Конечно, той маленькой и еле заметной разницы точно для неё хватит. Для приятной победы. И ты в ней уже уверена. Ведь нельзя быть хитрее тебя. Злость сменилась азартом. А я лишь стою и спокойно смотрю в твои глаза. И вижу, как где-то глубоко в самых тёмных и забытых уголках твоего сознания начинает зарождаться сомнение. Тягучее, липкое и тяжёлое. Холодное, как содержимое той баночки, которую ты хранишь в холодильнике. Что-то уходовое для кожи лица, наверное. И этот тягучий холод отвлекает от игры. Так можно растерять всё превосходство. Главное оружие – внимательность, а тут какое-то странное чувство пытается тебя отвлечь. Это возмутительно! Но что делать, когда оно нагло выползает из забытых уголков сознания и упрямо привлекает к себе внимание? Не знаешь. И поддаёшься. А я спокойно стою и смотрю, как глаза твои наполняются непониманием. Словно солёная морская вода во время прилива. Неприятное чувство. Игра не проиграна? Разве ты можешь проиграть? Конечно нет. Ты злишься на меня. За это неприятное чувство. За сорванную игру. За липкий холод сомнений. За то, что я не даю тебе всё, чего ты достойна. За потраченные на меня силы, время и эмоции. А я стою и спокойно смотрю. Просто смотрю. Мне незачем играть. Незачем реагировать. Незачем заставлять тебя что-то чувствовать. Ты с этим прекрасно справляешься сама. В твоих глазах снова мигает бегущая строка. Но в ней ничего нет. Ты просто стоишь и смотришь на меня. Я просто стою и смотрю.

Катя проснулась, вышла в зал. Георгий читал книгу в слух, Самди внимательно слушал.
- Какой это язык?
- Итальянский.
- Ты знаешь итальянский?
- Только читаю с грамматикой у меня во всех языках проблема, вот и пытаюсь подтянуть знания.
- Ты бы лучше русский учил!
- Я много чего учу, и русский учу, час назад закончил с занятиями по русскому.
- Сколько часов в сутки ты спишь, раз столько успеваешь?
- Раньше спал по семь-шесть часов, теперь по четыре-пять.
- Тебе нужно больше спать!
- Лёжа в сырой земле, отосплюсь.
- Братец, читай дальше интересно же! – сказал Чешир в нетерпении.
- Сейчас где же я остановился…

- Как обычно сама знаешь.
Катя начала атаковать Гео лишь защищался.

- Ты слишком много времени тратишь на подготовку, с твоими жизненными силами ты можешь использовать то заклинание с скорострельностью полуавтоматического пистолета.
- Я постараюсь сократить время чтобы использовать его.
- Помни очень важны визуализации.

«Он говорит о создании образов» - размышляла ученица – «Это может помочь!»
Катя сложила руку изобразив пистолет.
«Так и в правду легче нужно меньше расчетов для прицеливания!» - обрадовалась своему прогрессу ученица.
Гео перешел в атаку.
«Мне неудобно в ближнем бою, нужно создать дистанцию, будучи настолько утяжеленным он не может использовать ускорение»- подумала Катя.

Она отскочила вместо того, чтобы пытаться толкнуть учителя, вступив с ним в паритет. Георгий упал в пред лицом в снег.
Катя лёгкими скачками отошла на достаточное, по ее мнению, расстояние.
Гео даже не успел встать, когда Катя «выстрелила» в первый раз. Он кувыркнулся на спину, чем спасся от огня, проплавившего снег до земли. Гео встал, как герой старого боевика, но наручники давали о себе знать, он чуть не упал обратно. Снова «выстрел», пришелся бы прямиком между лопаток, если бы Георгий лёгким движением фантомного меча не отправил его обратно.
- Гранатомет со скорострельностью пистолета, помнится в меня стреляли из гранатомёта, это было весьма неприятно.

- Пойдем домой тебе стоит хорошо одеться, поскольку мы идём к дворянину. – сказал учитель.

Катя одела пышное нежно голубое платье.
- Оно мне идёт?
Георгий замешкался с ответом.
- Если не идёт так и скажи!
- Мн… Это платье превосходно тебе идёт… Гармонирует с твоими глазами – Гео говорил немного сбивчиво.
- Ты просто врёшь! Вот и мямлишь.
- Ваше право думать, что хотите, так машина уже готова. Только прикажите мне ехать.

Георгий открыл дверь довольно дорогой машины.
- Это ведь не твоя машина?
- Я взял ее в аренду.
- Зачем?
- Вы должны произвести хорошее впечатление, охрана вашей репутации в обществе(сделал акцент на этом слове) тоже входит в условия моего договора.
«Кажется он всегда делает только то, что прописано в договоре. И почему это меня злит?» - думала Катя.
- Ты сам проведешь? На тебе же проклятье.
- Все в порядке помнишь договор, который ты подписала? По его условиям я не могу ослушаться прямого приказа, есть правда некоторые исключения, но проклятье к ним не относиться.

Они приехали к поместью дворянина.
Георгий быстро вышел из машины, открыл Костровой дверь и подал руку.
- Мне непривычно, когда ты так делаешь! – сказала она.
- Я всего лишь ваш слуга, как говориться арлекин никто без своего господина, и всем наплевать как все обстоит на самом деле.
Они подошли к большой резной деревянной двери. Слуга дёрнул за верёвочку. Зазвенел колокольчик.
- Что за господа изволили прийти к моему господину в такой час? – спросил дворецкий приоткрыв дверь.
- Мы давали прошение, чтобы нас приняли.
- Вы те господа, что просили встречи, мой господин ждёт вас.

Их провели в большой зал.
- Я рад вас приветствовать в своем поместье.
- Разрешите представиться, я Георгий Кузнецов, временный дворецкий семьи Костровых. А это моя юная госпожа дочь семьи Костровых, Екатерина Павловна. – Кузнецов поклонился.
- Меня зовут Леонтий Слуцов, для молодой госпожи просто Леня. Вы не против того, чтобы я поговорил с вашей госпожой наедине?
- Я всего лишь слуга, я не могу решать за свою госпожу. – Георгий говорил это с улыбкой слуги-простака.
«Мне приходится пресмыкаться пред ним, мои зубы сейчас треснут» - думал он.
- Я согласна на приватный диалог. – ответила Катя на вопрос дворянина.
«Этот человек не внушает доверия у него гнусный запах, надеюсь он не совершит ошибку обидев мою госпожу» - думал Георгий – «Когда я успел признать ее своей хозяйкой?»
- Тогда пройдёмте сюда, сейчас прикажу, чтобы вашему дворецкому принесли чай.
- Благодарю за великодушие. – сказал «всего лишь слуга».

Катя уже была утомлена пустой болтовней Слуцова, уже более получаса длился их разговор, Катя задавала ему вопросы, но отвечал
Уклончиво и менял тему.
- Вы так красивы - сказал он взяв ее руки, собираясь их поцеловать.
- У нас деловой разговор, мы не на балу и я не кокетка. – сказала Катя вырвав руки.
«Он горазд только болтать ни о чем и приставать, Жора куда лучше этого франта» - подумала Катя – «Почему мне на ум пришел именно он, этот деловитый карьерист?»
- Ах, простите меня, за эту грубость и простите ещё раз мне нужно удалится.
«Ишь недотрога нашлась, и не с такими справлялся, артефакты здорово упрощают жизнь, один из них, как раз и нужен для таких случаев» - думал Леонтий.
Вдруг послышался грохот, как будто кто пилил стену бензопилой. Через несколько мгновений часть стены упала в образовавшийся проход вошёл Георгий. В его руке был черный органический клинок, тесак, лицо было искажено яростью, левый глаз выглядел нездоровым…

Вернёмся некоторое время назад. Георгий сидел на диване в зале. Местные горничные подали ему чай и удалились. Георгий с наслаждением пил чай.
- У вас превосходный чай, был бы вкуснее, если бы не яд.
- Он не сдох! Охрана! – закричала одна из служанок, увидев, что Гео не отправился к праотцам.
Прибежала многочисленная охрана человек 100 все вооружены некоторые даже артефактами.
- Что ж самое то, чтобы проверить Алтеза.
Из его левой руки выросла тентакля, затем она приняла вид тесака.
Он начал рубиться с охраной.
- Черт строптивая тварь, чуть не убил без моего желания.
Георгий старался не наносить чрезмерно опасные раны.
- Наш выход сестры!
- Если я правильно понимаю вы пятеро его лучшие бойцы.
- Да мы его лучшие служанки.
- Почему то я не чувствую, желания убить в вас, без такого желания у вас не получится меня победить. И я не особо люблю избивать женщин.
Георгий использовал волю, мгновенно вырубив всех пятерых.
Он склонился нал одной из них.
- Так и думал рабская печать, как это низко для гордых дворян. – сказал Георгий с издёвкой.
И пошел дальше по коридору в том направлении в котором по его мнению ушла Катя.
- Что только что подумал этот ублюдок! – гневно воскликнул Гео, - тебе точно не поздоровиться, если бы я только знал, где он этот тесак, конечно, хорош, но из-за него моя природная вспыльчивость проявляется в полной мере, из-за чего я не могу использовать волю чтобы его найти. Как же силен мой ГНЕВ!!! Я его вижу раньше я этого не видел, не важно!

… бешено крутился независимо от второго.
- Какого черта ты ещё жив?!
- Меня не так просто убить!
На Георгии была кровь, на которую налипла пыль.
- Что с моей охраной?
- Перерезана, не бойся раны не смертельные.
- А мои девочки?
- Валяются без сознания.
- Эта жуткая улыбка во все 32 зуба.
- У меня их только 28. Пора преподать тебе урок!
С тесака исчезли зазубрины он вновь стал ровным. Георгий напал, он хотел зарубить врага одним ударом, но дворянин контратаковал, немного присев, ударил по руке в которой был клинок, прорезал, как масло даже не заметив костей, дворецкому пришлось поднять руку чтобы полностью ее не лишиться. Черные отростки стянули рану. «Конечно это не лечение, но временно сойдёт» - подумал Гео – «я был беспечен его клинок»
- Этот звук, твой клинок мелко дрожит.
- Ты его слышишь, значит ты грязнокровка, раз слышишь ультразвук!
- Да, а ты ублюдок, будем знакомы!
- А ты весьма ревнивый.
- Я просто выполняю свою работу!
Георгий принял удар тесаком, но тонкое оружие дворянина, просто прорезала проклятый тесак. Но вслед за клинком Алтез зарастал обратно. Клинки просто прошли сквозь друг друга.
- Слушай сколько тебе платят за ее защиту, я заплачу больше! Ты сможешь ни в чем себе не отказывать, ты получишь сколько хочешь женщин, если отдашь мне эту.
- Ты думаешь я такой же похотливый ублюдок, как и ты!
«Похотливый, точно!» - догадался до чего-то Гео.
- Знаешь ты третий человек, что смог разрезать мою «сталь», как масло, этот клинок я как раз получил от второго, он тоже при жизни был похотлив, я принял его грехи, хоть я и не склонен к похоти, но благодаря ему я все же могу использовать этот грех.
Георгий засучил рукава, Катя сначала приняла чёрные «жилы» за вены, но это были отростки мерзкой пульсирующей опухоли.
- Ну и мерзость! Но в тебе есть что-то величественное чего нет в других, даже не знаю что.
Клинки вновь встретились, но теперь они не прошли насквозь.
Дворян отскочил назад, чтобы Гео, навалившийся всем весом, упал, и сразу же начал атаковать.
Георгий с легкостью уворачивался он видел каждое движение своего врага.
И наконец дворянин совершил ошибку, сильно замахнувшись, Гео ударил его по лицу правой рукой, а левой по клинку, одновременно обежаружив и повалив противника. Подвёл клинок к его шее, Алтез жаждал крови, пытался вытянуться, чтоб добраться до шеи. Георгий наступил ему на грудь.
- Я уже доложил в организацию. Катенька, как адьютанка расскажешь им все, как было. Возьми свою маску.
- У тебя что-то с глазом!
- Не беспокойся он заживёт, извини я оставляю все на тебя мне нужно удалиться.
- Ничего страшного товарищ Архимаг второго ранга.
- Ты его адъютант, он Архимаг! – с трудом сказал дворянин, харкая кровью.
- Арлекин никто без своего хозяина, как бы то ни было на самом деле.

Георгий ушел в ванную, которую нашел по водопроводным трубам.
Посмотрел в зеркало.
- Что же ты с собой сделал!
Разбил его, ударив кулаком.
- Пора покаяться в грехах пока они меня не поглотили.
Снял рубашку отростки опухоли почти дошли до сердца.
«Если получил или получишь слишком серьезные повреждения по всему телу, коли стимуляторы прямиком в сердце» - вспомнил он слова своего отца – «только помни меньше 100 кубов, иначе, потом аукнется.
Гео вытащил из полы пальто с десяток шприцов по десять кубов с длинными иглами и с размаху воткнул пять из них в область сердца, за тем ещё пять.
- Будет больно, пожалуй, прикушу ремень.