Лига историков

12 октября 1664 года в Москве в семье стольника и воеводы Александра Петровича Салтыкова, представителя знатного российского рода, случилось пополнение. Дражайшая супруга Екатерина Федоровна разрешилась от бремени прекрасным младенцем женского пола. Назвали девочку Прасковьей.

Семья новорожденной была славной, но были в ее истории и темные страницы. Так, предок Прасковьи, боярин Михаил Глебович по прозвищу Кривой, был изменником, во времена смуты находился на службе и у первого Лжедмитрия, и у второго. В 1612 году Кривой напросился с сыновьями в состав русского посольства, и, как только очутился в Польше, сбежал к королю Сигизмунду III, попросил защиты и убежища. Все это было ему предоставлено.

Лишь внук Кривого, Александр Петрович Салтыков, отец новорожденной Прасковьи, вернулся на путь истинный, принял русское подданство и стал верно служить царю Алексею Михайловичу.

Салтыковым удалось вернуть утраченное доверие Романовых, тем более, что по крови они были связаны почти со всеми крупнейшими и влиятельнейшими боярскими домами России.

Прасковья получила воспитание настоящей старомосковской столбовой дворянки. На женской половине терема многочисленные мамки да няньки учили девочку рукоделию, шитью, обращению с будущим мужем и другим важным премудростям.

Девочка росла, и воеводе Александру Петровичу становилось все очевиднее: писаную красавицу подарил Бог роду Салтыковых. К пятнадцати годам Прасковью уже называли в отечественных и иностранных источниках "первой красавицей России".

Женихов было хоть отбавляй, но такой "товар" не про каждого "купца". Александр Петрович метил высоко - он хотел выдать дочку за одного из царевичей Романовых.

Царевичей же было двое - 12-летний Петруша да 18-летний Иван. Петруша - бойкий, живой мальчишка, Иван - болезненный, лядащий, да к тому же, слабоумный, юродивый.

Конечно, Александр Петрович желал в мужья дочери Петрушу, да только сложилось совсем иначе.

В 1684 году регентша Софья Алексеевна решила женить Ивана, чтобы род Романовых-Милославских первым получил наследника, опередив Романовых-Нарышкиных. Идею эту подсказал Великой Государыне Царевне князь Василий Голицын:

«Царя Иоанна женить, и когда он сына получит, кой натурально имеет быть наследником отца своего, то не трудно сделаться может, что Петр принужден будет принять чин монашеский, а она, Софья, опять за малолетством сына Иоаннова, пребудет в том же достоинстве, которое она желает…».

По приказу Софьи был проведен традиционный смотр невест, на котором вполне ожидаемо была выбрана "первая красавица России" Прасковья Салтыкова.

Прасковье на тот момент было 20 лет, она была старше Ивана на два года. Сохранилось описание внешности молодой дворянки:

"Невеста Ивана была высока, стройна, полна; длинные волосы густыми косами ниспадали на круглые плечи; круглый подбородок, ямки на щеках, косички, красиво завитые на невысоком лбу — все это представляло личность интересную, веселую и очень миловидную".

Прасковья была глубоко верующим человеком, соблюдала православные обряды, но грамоту знала плохо.

Иван, несмотря на то, что ткнул пальцем в самую статную, фигуристую да красивую девушку на смотре, жениться не шибко хотел. Вот как писал об этом греческий историк Феодози:

"Царь Иоанн сперва к тому браку никакой склонности не оказывал, однако не был он в состоянии противиться хотению сестры своей".

Для Прасковьи, которую на смотр силой привёз отец, все происходящее было настоящим шоком и трагедией. Красавица, по свидетельству шведского дипломата Горна, заявляла, что "скорее умрёт", нежели выйдет за слабоумного, немощного и некрасивого Ивана. Однако спрашивать мнения невесты никто не собирался.

9 января 1684 года в Москве состоялось торжественное венчание. Юродивый царь Иван V получил в полное распоряжение "первую красавицу России". И, несмотря на разговоры о немощности и слабости государя, судя по сохранившемуся свидетельству, правом своим Иван воспользовался:

"А на утро следующего дня, как велось это обыкновенно, царю и царице готовили мыльни разные, и ходил царь в мыльню, и по выходе из нее возлагали на него сорочку и порты, и платье иное, а прежнюю сорочку велено было сохранять постельничему. А как царица пошла в мыльню и с нею ближние жены, и осматривали ее сорочку, а осмотря сорочку, показали сродственным женам немногим для того, чтобы ее девство в целости совершилось, и те сорочки, царскую и царицыну, и простыни, собрав вместе, сохраняли в тайное место".

На отца Прасковьи немедленно посыпались государевы милости. Попервам Александра Петровича переименовали в Фёдора в связи с давней романовской традицией менять отчество цариц на "Федоровна" в честь Федоровской иконы Божьей Матери. Став Федором Петровичем, воевода Салтыков получил также наследственное боярство и должность правителя и воеводы Киева.

Ну, а Прасковья стала жить с "ледащим" мужем. Царевна Софья все ждала, когда царица забрюхатит, но этого не происходило. Лишь через пять лет Прасковья, наконец, понесла. Узнав о беременности жены Ивана V, мать Петра I, вдовствующая царица Наталья Кирилловна Нарышкина, немедленно стала искать невесту для своего сына. Вскоре Петра поженили с Прасковьей Лопухиной, ставшей после свадьбы Евдокией Федоровной Лопухиной.

У Ивана и Прасковьи был отдельный терем на территории Кремля. Здесь красавица-царица и родила 21 марта 1689 года своего первого ребенка, царевну Марию Ивановну. Увы, малышка прожила всего лишь три года.

В 1690 году Прасковья родила вторую девочку, Феодосию. Это дитя не дожило и до одного года.

Следующей была царевна Екатерина Иоанновна (родилась в 1691 году), затем Анна Иоанновна (1693) и, наконец, Прасковья Иоанновна (1694).

Мальчиков у Ивана и Прасковьи, несмотря на все старания, не рождалось. Это обстоятельство значительно упростило жизнь Натальи Кирилловне Нарышкиной, ведь уже в 1690 году жена ее сына Петра произвела на свет очаровательного крепыша царевича Алексея Петровича.

Иван, Прасковья и их дочери жили в отдельном тереме на территории Кремля. Жили тихо, благополучно и душевно. Иван мало-помалу прикипел к жене и крепко ее полюбил.

Прасковья, столь не хотевшая выходить за "юродивого", постепенно смирилась со своей судьбой, обнаружив в муже доброго, незлобливого, кроткого человека. Да и не таким уж и некрасивым он был, ежели присмотреться.

Брак положительно сказался на здоровье Ивана. Государь окреп, повеселел, за что был бесконечно благодарен супруге.

Семейное счастье Ивана и Прасковьи продолжалось двенадцать лет. В 1696 году 30-летний "юродивый" государь скончался в возрасте 30 лет, открыв дорогу к трону для своего деятельного брата Петра.

После смерти мужа Прасковья с тремя дочками перебралась из Кремля в село Измайлово, где располагалась резиденция царя Алексея Михайловича. Петр I назначил вдовствующей царице солидное годовое содержание.

В 1701 году Петр издал именной указ, назначающий дворянина Василия Алексеевича Юшкова комнатным стольником государыни Прасковьи Федоровны. Очень скоро 24-летний Василий стал распоряжаться всеми вотчинами и домами 37-летней Прасковьи, а уж в ее комнате он хозяйничал так рьяно, что в народе поползли слухи, будто бы последнюю дочку Прасковья "прижила от Васьки".

Василию Юшкову предстояло в будущем сыграть роковую роль в жизни Прасковьи Федоровны.

С ролью вдовствующей царицы Прасковья справлялась безупречно. Она подружилась с любимой сестрой Петра, царевной Натальей Алексеевной, помогала ей с обустройством любительского театра.

Несмотря на то, что Прасковья Федоровна была из религиозной, домостроевской семьи, она сразу же поняла и приняла "веяние времени", стала поддерживать все европейские начинания Петра Алексеевича. К венценосному свояку царица относилась с благоговением:

"Веровала она в авторитет свояка-государя, его слово — закон, его мнение — свято. С какой доверенностью предоставляла она ему распоряжаться судьбой её дочерей, и он распорядился ими так, как этого требовали его планы и расчеты. Такую преданность, такое уважение к своей особе, такое послушание Петр находил в весьма немногих из своих теток, сестер и других женских лиц царской семьи, в признательность он был внимателен, любил и уважал Прасковью. Петр зачастую навещал невестку, отдыхал у неё со своею свитою, пировал в её теремах, шутил и балагурил".

По желанию царя Прасковья Федоровна наняла для дочерей учителей-немцев Иоганна Остермана и француза Стефана Рамбурха, которые вскоре сделали из старомосковских царевен настоящих немок.

В отличие от другой родни Петра, царица Прасковья не считала для себя зазорным унизиться перед государем. Так, несмотря на свою религиозность, она участвовала во всех затеях государя, в том числе, во Всешутейшем, всепьянейшем и сумасброднейшем Соборе, который был по сути своей был издевательством над православной церковью. В костюме шутихи царица с фрейлинами возглавляла "смехотворную процессию свадьбы князь-папы".

Прасковья участвовала во всех попойках Петра, а в своей вотчине в Измайлово устроила, по выражению В.Н. Татищева, "гошпиталь уродов, ханжей и пустосвятов".

В 1708 году Петр приказал Прасковье Федоровне с дочерьми переехать в Санкт-Петербург. В столице царице был выделен большой дом неподалеку от так называемого Петровского домика.

К моменту переезда в Петербург от былой красоты Прасковьи Федоровны не осталось и следа. Историк В.И. Семевский писал:

"Она обрюзгла, опустилась, сделалась непомерно раздражительна, и под влиянием этих болезней являла иногда характер в высшей степени зверский".

Стала Прасковья Федоровна и немилосердно пить:

"Кто бы ни приезжал в привольное село Измайлово, либо в её дом в Петербурге, кто бы ни являлся к хлебосольной хозяйке, он редко уходил, не осушив нескольких стаканов крепчайшего вина, наливки или водки".

В Петербурге Прасковье Федоровне было тяжело, и вскоре она испросила у Петра позволения вернуться обратно в Измайлово.

Царица говорила, что климат ей не мил, но на самом деле она тосковала по своему фавориту и управляющему Василию Юшкову, с которым она почти в открытую жила с 1701 года.

С Юшковым и было связано дело, в котором сполна проявился "зверский" характер Прасковьи Федоровны, напомнивший всем что она - подлинная представительница рода Салтыковых.

Юшков управлял имуществом вдовы из рук вон плохо, но царица на это внимания не обращала. Прасковья, истосковавшаяся в браке с "ледащим", осыпала фаворита щедрыми подарками. Юшков всегда был при царице, решал все, даже самые личные ее дела.

Между тем, хозяйство царицы все хирело да хирело. Назначенные Юшковым приказчики неизменно оказывались ворами, уплаты вносились нерегулярно, крестьяне жаловались Прасковье Федоровне на убогую жизнь, самоуправство начальства и непосильные подати.

Василий относился к подчиненным грубо, постоянно с ними ссорился, не прочь был и кулаки в ход пустить. Вскоре в руках одного из подьячих царицы, Василия Деревнина, оказалось опасное оружие против Юшкова, а именно, записка царицы, адресованная Василию, в которой якобы были зашифрованы тайны одного из "государевых дел".

Деревнин не придумал ничего лучше, чем шантажировать Юшкова. Стольник церемониться с подьячим не стал, и схватив его, подверг пыткам, после которых "Деревнин заскорбел и едва был жив".

Между тем, в Москву из Петербурга прибыл государь, и Юшков, испугавшись кары за самоуправство, выпустил Деревнина.

Царь побыл в Москве и уехал восвояси, а Юшков бросился искать "вора-подьячего", объявив, что тот украл деньги из царицыной казны. Но не тут-то было: Деревнина и след простыл.

Юшков стал допрашивать родственников Деревнина, да так рьяно, что о "расследовании" стольника узнал начальник Тайной канцелярии князь Ф.Ю. Ромодановский. Всплыла и информация о таинственном письме. Федор Юрьевич потребовал немедленно переслать ему все материалы дела Деревнина.

Подьячего вскоре задержали. Юшков и царица Прасковья стали требовать, чтобы Деревнина передали им в Измайлово. Однако в Тайной канцелярии отказали. Прасковья Федоровна пришла в ярость из-за отказа. Вместе с Юшковым и своими людьми она проникла в казенные палаты Тайной канцелярии, нашла Деревнина в камере и принялась бить его палкой. Утомившись, больная и "обезножевшая" царица приказала своим людям расправиться с Деревниным. Лишь внезапный приезд генерала-прокурора графа Павла Ягужинского спас заключенного от гибели.

Безумный поступок вдовствующей царицы стал известен Петру I. Государь потребовал доставить ему письмо. Письмо было привезено и тщательно изучено: в нем ничего не оказалось, кроме зашифрованных нежных да ласковых слов царицы в адрес Юшкова.

Петр Алексеевич не увидел преступного содержания в письме: ну, балуется вдовая старушка с молодым, эка невидаль.

Однако личность Юшкова царя сильно заинтересовала. Стали копать, и выяснилось: стольник-то царицын большой прохиндей и темных делишек за ним числится немало.

Несмотря на слезные мольбы царицы Прасковьи, в апреле 1723 года Василия сослали в Нижний Новгород.

Прасковья Федоровна разлуки с возлюбленным не перенесла. Царица сильно захворала, и утром 13 октября 1723 года скончалась в возрасте 59 лет.

Живший в России голштинский дворянин Фридрих-Вильгельм Берхгольц написал в своем дневнике по поводу смерти царицы:

"Она ещё в то же утро приказывала подать себе зеркало и смотрелась в него. Думают, что по случаю этой кончины наложен будет по крайней мере полугодичный траур".

В 1725 году после смерти Петра I Василий Юшков получил прощение. Возвратившись из ссылки, бывший стольник царицы поселился в деревенском имении в Звенигородском уезде, где жил вплоть до своей смерти в 1726 году в возрасте 49 лет.

В 1730 году императрицей Всероссийской стала нелюбимая дочь Прасковьи Федоровны, Анна Иоанновна. Эта царица перещеголяла свою мать и сполна показала, что такое "зверский характер" Салтыковых.

Так сложилась судьба женщины, которую в 20 лет насильно выдали за слабосильного, юродивого государя, брак с которым, тем не менее, стал самым счастливым и достойным периодом в жизни Прасковьи Федоровны.

---------------------

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Моя книга "Женщины со шрамами" (предзаказ): https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

Сегодня речь пойдёт о китайской семье. Я буду основывать эту часть на следующих работах: "Купечество в социальной структуре Средневекового Китая" Н. И. Фомины и "Институты родства в традиционном Китае" Н. И. Тяпкина.

Существует две точки зрения на эволюцию семьи в традиционном обществе, причём исследователи делятся на них спонтанно и повсеместно. Одни учёные предполагают, что семья формируется в момент выхода общества из первобытной общины и, будучи самым консервативным институтом, остаётся неизменной вплоть до эпохи модерна. По их мнению, необходимо вычленить этот самый институт в любой момент времени, чтобы определить его свойства у данного народа на протяжении всей мировой истории. Другие же исследователи считают, что семья - это непрерывно изменяющийся институт, прямо зависящий от среды обитания.

Напомню азбучную истину. Существует три строго выделяемых вида семейной организации в классовом обществе - род, большая семья и малая семья. В общем и целом, они соответствуют трём видам общин - кровно-родственной общине, родовой общине и территориальной общине. Каждый вид семьи и каждый вид общины обладает рядом универсальных для всего человечества характеристик и, соответственно, реагирует по универсальным законам на внешние вызовы. Фридрих Энгельс считал - и, например, эволюция варварских правд Тёмного Средневековья подтверждают его слова - что и семья, и община в целом развиваются от наименее прогрессивных (рода и кровно-родственной общины) к наиболее прогрессивным (малой семье и территориальной общине). Но в наши дни тезис о существовании более прогрессивных и менее прогрессивных способах организации семьи и общины подвергается сомнению. Равно как и тезис о том, что с появлением государства современного типа (о чём, например, говорит в своих лекциях Клим Жуков) община неизбежно отмирает.

Беда в том, что в Китае современные исследователи (где-то с 80х-90х гг. 20 века) нашли уникальную китайскую семью. Это в мире, где у инков, чёрных африканцев и индоевропейсков все институты семьи спокойно себе распределяются в одну из трёх позиций. Как китайцы создали свой уникальный способ организации семьи - загадка Жака Фреско, конечно, но факт остаётся фактом. Исследователи, правда, не сошлись во мнении относительно того, когда этот институт сложился - разброс от этногенеза ханьцзу (II тыс. до н. э.) до династии Сун (кон. I тыс. н. э.)

Китайский клан или, иначе говоря, цзунцзун - это институт семьи, объединяющий элементы и родовой семьи, и большой семьи, и малой семьи. Следовательно, китайская община также обладает свойствами и кровно-родственной, и родовой, и территориальной общины.

Во-первых, китайская семья строго патрилинейна, патрилокальна и, как пишет Н. И. Тяпкина, патринимична (однако я не нашёл определения этого слова, поэтому его можно по смыслу заменить на "патрицентрична"). Культ отца в Китае прослеживается и в литературных произведениях - так, например, в "Беседах и рассуждениях" Конфуций считает взаимоотношения отца и сына одной из Трёх уз, на которых держится мироздание (также отношения мужа с женой и правителя с подданным). Итак, первая особенность китайской семьи - культ отца.

Во-вторых, традиционная китайская семья многопоколенческая. По отцу признаётся родство до девяти (9) колен, по матери - одно (1) колено. Если исследователи правы, то это означает, что, например, прабабушка по матери родственницей уже не считается.

В-третьих, китайский клан цзунцзун распадается на отдельно взятые семьи-цзун. И вот если цзунцзун обладает свойствами рода и большой семьи, то цзун - это ярко выраженная малая семья, которая живёт под одной крышей.

Таким образом, китайская традиционная семья как бы двухступенчатая. Обладая всеми преимуществами малой семьи - поведенческой гибкостью, условной независимостью отдельно взятых членов, а также самостоятельным владением капиталом; китайская семья как клан обладает всеми преимуществами родовой организации - социально-экономической взаимопомощью и, конечно же, способностью в трудное время организовываться в военные отряды для совместной защиты от общего врага. Так, цзунцзун может включать в себя сотни и тысячи половозрелых мужчин, а исследователи фиксируют целые деревни, в которых живут один-два цзунцзун. Причём это деревни не европейского типа - в дальнейшем я об этом расскажу подробно, сейчас же остановлюсь на факте того, что в китайской "деревне" обычно проживает население среднестатистического европейского раннесредневекового "города". Что интересно, китайская семья сохранила главное преимущество родовой организации общества - клич условного старейшины в трудный год, перемещаясь по цепочке родства, способен довольно быстро "поставить под ружьё" сотни, если не тысячи солдат.

Две вещи при изучении китайской семьи необходимо отметить особо.

В первую очередь, это принцип наследования - собственность никогда не уходит из цзунцзун, каждый цзунцзун с точки зрения капитала - это непроницаемый пузырь. Женщина не обладает правом наследования ни земли, ни движимого имущества, она умирает для семьи отца и рождается для семьи мужа (этому способствует в том числе жутковатый для европейца ритуал, когда девица в паланкине с закрытыми глазами уносится в деревню мужа - чтобы она даже при всём желании не смогла найти дорогу домой). Если же у мужчины нет наследников, ему по сложной схеме наследует мужчина из его цзунцзун, более дальний родственник.

Во вторую очередь необходимо отметить разделения имущества между сыновьями. Традиционно в историографии есть два способа наследования - это либо равный раздел, когда всё имущество в равной мере распределяется между детьми, либо принцип майората, когда всё получает исключительно единственный старший сын. Но и здесь китайцы отличились - в их системе наследования присутствуют как равный раздел, так и майорат. Первый относится ко всему имуществу, которое, впрочем, не покидает цзунцзун; второй - к титулатуре (это фиксируется в Уголовном кодексе династии Тан) - так, право тени и передача титулов переходит строго от отца к старшему сыну.

В следующей части будет подробно разобрана китайская община и, как я надеюсь, разрушены мифы о "восточной деспотии", "рисовой цивилизации" и "природного стремления к авторитаризму".

Фраза "начнём с" уморительная, когда речь заходит о таком сложном явлении, как китайская цивилизация. В своей работе "Глобальная культурная альтернатива Китай-Запад" один из ведущих отечественных ицзинистов А. И. Кобзев упивается списком культурных различий между Китаем и евроазиатской цивилизации - так, например, с его точки зрения, Китай настолько полярен Западу, что в этот условный "запад" можно включить и европейский, и ближневосточный, и средиземноморский регионы. Я рекомендую прочитать данный труд целиком, либо же, если вы особый ценитель средневековой литературы, обратиться к эпосу (а это именно эпос) "Троецарствие" - очень многие известные медиевистам-любителям элементы Средневековья поразительно преломляются в китайском менталитете.

Я думаю, что ни для кого не секрет, что китайской нации не существует. Те, кого сами китайцы называют китайцами - это "ханьцзу", народ хань, составляющий условные 80% населения страны. Остальные - это преимущественно южнокитайские народы и нации, у которых вполне себе собственные языки, культурные традиции и особенности, способные отличать их от ханьцзу не меньше, чем русские традиции отличают нас от алжирцев. Однако даже среди ханьцзу можно выделить северян из бывшей Маньчжурии, условных жителей "исторического Китая" - бассейна Хуанхэ, а также южан-переселенцев. Есть абсолютно уникальная провинция Сычуань, а также потомки переселенцев с Хуанхэ в Янцзы. Поэтому говорить о "китайцах" можно только в качестве некоего китайского конгломерата народов, объединённых общей историей. Представьте, что Европейский Союз сформировался бы эдак при Каролингах, включал бы в себя всю Европу и дожил бы до наших дней. Вот, что такое Китай. Страна-цивилизация.

Какие особенности выделяет Кобзев в китайской цивилизации?

Во-первых, игнорирование тенденции к фонетизации письменности. В Китае было три периода, три рэперные точки, когда китайская письменность могла стать алфавитной - это завершение Эпохи Воюющих Царств, знакомство с санскритом и знакомство с христианством. Китайцы знали, как может выглядеть алфавитное письмо и всякий раз упорно от него отказывались. С точки зрения идеалистов, причина кроется в неком особом китайском менталитете (кто читал традиционную китайскую литературу - от Дао Дэ Цзин до Троецарствия; да хоть классическую поэзию - знает, насколько сильно в их культуре превалирует образ над формулировкой), с точки зрения материалистов же письменность была и остаётся одним из немногих способов такой конгломерат народов хоть как-то удержать в коммуникативно единой Ойкумене.

Во-вторых, принципиальное отсутствие в культуре инобытия. И индоевропейские, и семитские верования, вслед за ними - авраамические религии так или иначе предполагают посмертный переход человека из бытия в инобытие (хотя христианские философы нередко переворачивают эту конструкцию, называя как раз земной мир инобытием, а "реальный", божественный - бытием), что отражается в погребальных обрядах. Однако китайская культура (что, впрочем, характерно для многих языческих верований, так что насколько это чисто китайская черта - вопрос сложный) не предполагает дуальности бытия-инобытия; напротив - в их культуре существует единые замкнутые сами на себя пространство и время (классический китайский символ - квадрат-пространство, вписанный в круг-время).

В-третьих, принципиальное отсутствие понятия о неделимости. Из всей триады этот пункт, на мой взгляд, наиболее важен. Китайские философия и математика в принципе не пришли к понятию "атом", напротив - пришли к конструкту о бесконечной делимости всякой вещи. Таким образом, с философской точки зрения, китайский менталитет не оперирует понятием "единица" - либо некой совокупностью, либо сразу нулём.

Итак, в монологе выше удалось закрепить идеалистическую основу китайской цивилизации - найти некоторые большие грузные особенности менталитета, эдакого слона в посудной лавке. Мелочей и деталей тьма тьмущая, но их я оставлю для следующих частей. Теперь перейдём к материалистическим основам.

В первую очередь я хотел бы обратиться к работе одного из крупнейших советских и российских синологов, Л. С. Васильева (вообще, при всём уважении, но большего специалиста в синологии я пока не читал) "Аграрные отношения и община в Древнем Китае (XI-VII вв. до н. э.)". В ней он обнаруживает феноменальную особенность древнекитайской общины - это т.н. "парная вспашка". Как известно, скорее всего, даже неспециалистам, китайская цивилизация возникла довольно-таки марксистским методом - путём завоевания докитайского населения Инь собственно китайцами династии Шан во второй половине II тыс. до н. э. В результате примитивную соху-лэй сменяет более сложная соха-сы, уникальной для человечества особенностью которой является парная вспашка. Что, кстати, по моему личному мнению, является главным источником пресловутого китайского патернализма и того, что при принципе равного раздела только старший сын наследует отцовский титул (очевидно, что в парной вспашке одновременно были задействованы отец и старший сын).

Затем я бы хотел обратить внимание на работу А. А. Бокщанина, Л. С. Васильева и Н. И. Фомины "Социальные организации в Китае", в которой они обнаруживают в периоде Чуньцу (VIII-V вв. до н. э.) особый статус "гожэнь" - жителей "го", страны. Гожэнь - это люди, изображённые в качестве неких коллективных делегатов к правителям китайских областей, важных настолько, что об умножении их блага правители советуют преемникам заботиться сильнее, чем об умасливании божеств. Гожэнь выделяются следующими характеристиками: организованны в коллективы, заключают коллективные договора с правителями, проявляют политическую волю посредством делегаций, периодически определяют престолонаследение. Однако исследователи просят весьма скептически относиться к данным "демократическим" проявлениям в Древнем Китае и они абсолютно правы. Всё это не имеет никакого отношения к европейскому представлению о демократии, речь скорее о существовании свободной общины. В дальнейшем тема китайской общины будет мной подробно объяснена, сейчас же следует закрепить главное - она есть коллектив, находится в оппозиции к государству, а также способна защитить свои права силовым путём. Как-то мой преподаватель на лекции по Древнему Китаю описал эту цивилизацию одной ёмкой фразой: "Страна победивших крестьянских восстаний". В дальнейшем, изучая историю Китая, вспоминайте эту цитату.

Третье, что я особо хотел бы закрепить - это, не побоюсь этого слова, одна из выдающихся теорий в советской историографии всё того же Л. С. Васильева, которую он описал в своей работе "Феномен феодализма". Её можно сжать до лаконичного закона: "Феодализм есть ослабление централизованной редистрибуции". Автор увидел проблему узкого европоцентрического понимания феодализма в том, что данный феодализм - это, собственно, сугубо европейское понятие, принадлежащее исключительно конкретному региону в конкретное время. С любой точки зрения весьма высокомерно выдавать за правило собственное исключение, всё же остальное называть "азиатским способом производства". Леонид Васильев выделил т.н. "централизованную редистрибуцию" как основу исторического развития цивилизации - согласно ней общество свободных общинников создаёт правительственный аппарат для справедливого руководства собственностью ("редистрибуции"). Так, аппарат владеет всей собственностью общества, перераспределяет излишки с точки зрения общественной морали (по справедливости) под надзором сообщества вооружённой общины. Ослабление централизованной редистрибуции и создаёт тот самый феодализм, когда люди овладевают собственностью по праву сильного и объединяются в корпорации эксплуататоров - сословия и классы. Так, любой человек, изучавший право Древнего Востока обнаруживал доминирование свободной общины и обычного права практически повсеместно (в первую очередь я имею в виду шумер-аккадцев, ассирийцев, хеттов, древних палестинцев). Таким образом, пресловутый "азиатский способ производства" - это ни что иное как централизованная редистрибуция, которая не была уничтожена. Разумеется, этот тезис требует доказательства и я к нему в дальнейшем вернусь. Однако сейчас необходимо закрепить специфику китайского общества - если европейское общество очень быстро развалилось на сословия-классы (в дальнейшем я буду использовать термин "корпорация"), то в китайском до сих пор невозможно выделить эксплуататоров, а государство неизбежно находилось под надзором вооружённой свободной общины. Это не делает китайское общество демократическим, однако разрушает миф о неком "деспотизме" некой "рисовой цивилизации". Не уверен, что нужно разрушать миф об особом "рисовом" менталитете Китая - но, если нужно, напишите в комментах.

Итак, следует закрепить в социально-экономическом и культурном базисе китайского общества шесть тезисов - образность и универсализм китайского мышления, представление о единстве пространства-времени вне контекста физической/метафизической дуальности Вселенной, отсутствие понятия неделимости в традиционной культуре, отсутствие индивидуальной вспашки, существование спаянной вооружённой свободной общины, а также принцип централизованной редистрибуции как способ хозяйственной организации китайского государства.

В следующей части я подробно разберу традиционную китайскую семью как с точки зрения культурного самовосприятия, так и с точки зрения китайского права.