Мы оставили нашего героя в Саламанке, после того как его и его друзей выпустили из застенков инквизиции. Оставаться в Саламанке стало для него невозможно, хотя многие его уговаривали остаться. Но Иниго решил отправится в Париж.
Его друзья покинули его. Утомленные постоянными неприятностями и испуганные инквизицией они отказались следовать за своим другом и учителем. Все повторяется. Как и в начале своего служения Игнатий, погрузив на ослика несколько книг, в одиночестве отправился в путь. Этот путь лежал через Барселону, где все кто его знал отговаривали от дальнейшего движения: во Франции война и испанцев там не жалуют. Но укрепив свою решимость словом божьим Иниго тронулся в дорогу.
В Париж он прибыл, по видимому, в феврале 1528 года, во всяком случае сам он писал что это случилось 2 числа этого месяца.
Парижский университет.
Парижский университет, больше известный как Сорбонна, был одним из старейших в Европе. Получивший утверждение от Филиппа II в 1200 году, особенный авторитет и влияние он приобрел в XIV и XV веках. Однако Лойола поступил не в сам университет, а в коллегию Монтегю для прохождения "гуманитарных" наук. Возможно причиной этого стало его недостаточное образование, в том числе плохое знание латыни. По странному стечению обстоятельств, в этой же коллегии несколько раньше проходил обучение Кальвин.
Первое время здесь Иниго приходилось трудно. Он смог найти пристанище далеко от места учебы, на другом конце города. Из за этого ему приходилось очень рано вставать, чтобы успеть к началу занятий.
Здание коллегии Монтегю
Еще хуже обстояло со средствами к существованию. Те небольшие деньги, которые у него были, скоро кончились, и Иниго приходилось голодать. Так продолжалось до тех пор, пока как некий монах не посоветовал ему периодически посещать Фландрию, где жители гораздо охотнее раздавали подаяния, нежели парижане. Придется пропускать занятия, но зато можно будет более менее прожить остальное время. Так Иниго и стал поступать. Однажды он даже посетил Англию. Эти паломничества происходили в 1529, 1530 и 1531 гг.
После первого путешествия во Фландрию, Иниго стал приобретать новых сторонников. Он стал преподавать свои Духовные упражнения троим новым адептам: Перальте, бакалавру Кастро, и одному бискайцу по имени Амадор. Упражнения произвели столь большие изменения в образе мыслей и поведении учеников, что в результате произошел такой же большой скандал. Ученикам сделали выволочку, а самому Иниго грозила порка. Выпороли паломника (будем называть его так, как он сам называет себя в своей автобиографии) или нет, на этот счет есть разные суждения, неизвестно, но вот инквизицию ему пришлось вновь посетить. Но обошлось и в этот раз, дело так же тихо прекратили, как и начали. Однако его ученики и в этот раз покинули его. Увы, никто не хотел рисковать.
После этих событий паломник поступил в коллегию Святой Варвары, чтобы прослушать курс "свободных искусств". После трех лет обучения он, по совету своего магистра "взял камень". (Смысл выражения «брать камень» (итал. «pigliare la pietra») не совсем ясен, и даже Кишра в своей Истории говорит, что не нашёл никаких сведений об этом университетском обычае. Можно предположить, что речь идёт об экзамене на степень бакалавра, который экзаменуемый, видимо, сдавал, сидя на камне, как это,судя по некоторым источникам, делалось в Университете города Коимбра в Португалии. из примечаний к "Рассказу паломника о своей жизни").
Получив степень бакалавра, паломник стал слушать курс теологии (1533 г.) и 14 марта 1535 г. получил степень магистра свободных искусств.
Но эти годы были посвящены не только учебе. Иниго по прежнему искал единомышленников. Правда теперь он стал гораздо более осторожен. Первым, кого удалось привлечь, был его товарищ по комнате Петр Фабер. Это был крестьянский сын из Савойи. Он был медлителен, грубоват, но верен тому, во что верил. Вторым человеком, которого удалось привлечь, был другой сосед по комнате - Франциск Ксавье.
Св. Франциск Ксавье
Это был совсем другой человек. Ксаверий был дворянином из Памплоны, потомком старой семьи. Это был красивый, любезный, ловкий и даровитый юноша, обладающий неподатливым характером. Ситуацию осложняло то, что семьи Иниго и Ксаверия принадлежали к двум противостоящим лагерям. В то время как Лойолы были верными вассалами королей Кастилии, Ксаверий были преданными защитниками королевского двора Наварры.
В 1532 году к первым двум адептам присоединились еще два кастильца - Иаков Лайнес и Альфонс Сальмерон. Первый из них, Лайнес, в дальнейшем сыграет огромную роль в становлении ордена. Еврей по происхождению, был умен, рассудочен, прекрасный дипломат. Последними к этой группе присоединились кастилец Николай Бобадилья и Симон Родригес.
15 августа 1534 года группа собралась в подземелье Монмартра, где по преданию был замучен первый епископ Парижа. После мессы, проведенной Фабером, рукоположенным священником, все семеро дали обет целомудрия, бедности, а также явиться к папе и дать клятву безусловного повиновения. Сложилось ядро будущего ордена.
Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки к комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.
Револьвер Colt Single Action Army занимает особое место в истории Дикого Запада
Colt Single Action Army Peacemaker не самая редкая и дорогая на коллекционном рынке модель револьвера. Однако, если именно из этого «Миротворца» убили самого Билли Кида, то его цена вырастает сразу в тысячу раз относительно «безродных» собратьев.
Американцы с удовольствием романтизируют и монетизируют образы разных упырей из истории своей страны. Создаётся впечатление, что они даже немного гордятся «наличием в роду» серийных убийц, грабителей и всякого рода извращенцев. К таким американским «героям» относится и известный далеко за пределами Северной Америки Билли Кид.
Никто уже и не помнит, чем на самом деле был «замечателен» Уильям Генри Маккарти (настоящее имя Билли Кида), но по мотивам его «подвигов» сняты 15 художественных фильмов с самыми разными трактовками событий конца XIX века и образ банального убийцы «увековечен» в десятке компьютерных игр.
Благодаря такому пиару любой предмет, как либо связанный с Кидом, в Америке стоит немалых денег.
Револьвер Colt Single Action Army Peacemaker из которого был убит Билли Кид продан за $ 6 000 000 (шесть миллионов американских долларов)
Например, револьвер Colt Single Action Army калибра .44-40 из которого убили Билли Кида был продан на аукционе Bonhams за $ 6 000 000. Цены аналогичных моделей без красивой истории на том же аукционе колеблются вокруг $ 5 000.
Мемориальный «Миротворец» с серийным номером 55093 имеет 7,5-дюймовый ствол, штамп DFC (свидетельствующий об одобрении субинспектора по боеприпасам), накладки рукоятки из орехового дерева, воронение на стволе и барабане.
Гравюра со сценой перестрелки, в ходе которой Пэт Гаррет произвёл смертельный для Кида выстрел из «Миротворца»
Именно из этого экземпляра заместителем шерифа Пэтом Гарретом был произведён смертельный выстрел, оборвавший жизнь Билли Кида.
Американский военный корреспондент Энн Стрингер (Ann Stringer) выпивает с советскими и американскими офицерами во время встречи в Торгау (Torgau). 27 апреля 1945 года.
Присоединение Украины. Конечно, само юридическое присоединение сопровождалось сопротивлением части казачества. Точнее, части казачьей верхушки. Тех, кто не сумел достаточно удовлетворить свои амбиции в момент присоединения. Конечно, враги Московии, в первую очередь Польша и Крымское Ханство, не сидели сложа руки. Война после присоединения случилась нешуточная. Сейчас у противников России есть достаточно версий, чтобы вертеть ими так-сяк, опровергая добровольность воссоединения. В первую очередь, потому что при рассмотрении этого вопроса совсем не обращают внимание на "грамаду" - народ в общем. А все больше на казачью составляющую украинного общества. А казаки того времени - они то за тех, то за этих, кто больше даст. Особенно верхушка.
После скорой смерти Б. Хмельницкого исполнял обязанности главного гетмана Иван Выговский. Ему многие не доверяли из-за его польского происхождения. Как же выбрали? А его выбрали всего лишь опекуном малолетнего Юрия, сына Хмельницкого и его преемника.
Но Выгодский сумел воспользоваться положением и захватил власть. Так и случилось, чего опасались: он заключил трехсторонний мир с Польшей и Ханством против Москвы, одновременно принеся присягу царю Алексею - и понеслось!
Подробнее не буду - тут бесконечность. Вообще-то в этой теме есть две интересные подтемы: про еще одно сражение, которое, вроде, проиграли - но... в результате этого выиграли войну (ну чем не Бородино!). И вторая: про "первого российского генерала".
Так вот, Выговский замутил войну, но русские ее вели успешно. И случилось большое сражение под Конотопом. В нем объединенное крымско-польско-казацкое войско противостояло московскому. Про это сражение много наврано. Причем, сразу после него начали врать. И в следующие века продолжали врать, "апологеты отечественной истории" - в том числе. Сражение это было "по очкам" вроде как проиграно. Что же врали? Врали, что в нем участвовали то ли 100 тысяч русских, то ли более. И что их противников было много меньше. Что потери русской армии гигантские - то ли 40 тысяч, то ли более. Кто врал и почему?
В тот же год шведы напали и на Польшу, и на Россию. Но и там, и здесь от них отбились. Причем здесь - сильно удачно отбились, многих шведов в полон взяли. Переговоры о мире у шведов с царем шли плохо. Воспользовавшись неудачей под Конотопом, шведские агенты сумели организовать панику в прилегающих к Москве областях. Население было напугано слухом о крымском нашествии на Москву. Ведь под Конотопом наиболее сильная военная группа состояла именно из крымских татар. И они там действовали, пожалуй, наилучшим образом. Не в пример казакам, которые воевали кое-как. Потому что были согнаны в армию шантажом: у многих семьи были взяты крымчанами в заложники. Причем, даже полковые командиры призваны были в армию силой. Неплохо воевали наемники разноплеменные, но и на русской стороне такие были и сражались не хуже.
Паника получилась сильная: в Москву, ища спасения, ринулись множество селян, побросав свои дома. Правительство получило многие хлопоты, под это дело шведы выторговали себе приемлемые условия перемирия, а вранье угнездилось в истории. Крымчане после выигранной битвы о Москве и помышлять не могли, куда там! Сражение получилось долгим и тяжелым. Попал в окружение и полностью погиб отряд Семена Пожарского (двоюродного племянника Дмитрия Пожарского), составлявший чуть не пятую часть армии. Не удалось удержать важную переправу, еще всякое было. Но, по сохранившимся документам, численность русской армии с союзными казаками и наемниками-рейтарами не превышала 40 тысяч (а не 100). Союзническая польско-ханско-казачья армия с их наемниками была тысяч на 10 больше (а не меньше!).
Командовал московским войском Алексей Трубецкой. Он сумел, при неблагоприятной обстановке, организованно отступить, преследуемый врагом. Зря враг стал его преследовать! Прославился в этом сражении один иноверец, ставший после Конотопа первым в истории России генералом. Ранее такого звания у русских не было.
Так случилось, что имя этого человека не просто найти в поисковике. Его «забивают» сведения о более поздних тёзках. Звали его Николай Бауман (Микола Блуман или примерно так). Он приехал в Россию из Дании. И был он по происхождению и первой специальности дизайнером интерьеров! Буквально, его отец занимался устройством интерьеров в дворцах Голштинии. И сын перенял эту профессию.
Можно только догадываться, какой бес превратил дизайнера в воина. Просто однажды, накопив денег, Бауман записался в войско соседнего герцогства (Голштиния уклонялась от войн) в звание капитана. Зачем деньги? Ха! За удовольствие воевать в Европе тех времен платили! Офицеры на свои деньги купив патент, набирали себе роты и полки. Отвоевав в Германии, Бауман купил полковничий патент в Дании, которая страдала от шведов. Но на большее денег не хватило, полк он собрать не смог и в войне не участвовал. Тут на него обратил внимание московский посол и ошарашил известием, что в России за звания платить не нужно, наоборот, платят за службу, а полки дают вовсе задаром - только воюй! Так датский полковник оказался в Москве.
"Артиллерия - бог войны!" Это уже подзабытый лозунг Великой Отечественной войны. Да и прежде... Инженерный талант Баумана создал удивительные по тем временам пушки: они заряжались сзади, а не со ствола. Скорострельность увеличилась во много раз, число обслуги при пушке сократилось. Более того, он сконструировал стволы с заменяемыми частями, что позволило дольше их использовать, а не лить новые орудия.
Итак, Трубецкой со знаменами начал отступление, а в арьергард поставил пушкарей. Пушкари уничтожили бросившихся преследовать рейтаров. Потом нанесли урон сменившим рейтар крымчанам. И так вышло, что преследователи понесли тысячные потери против десятков у русских. Покружил Трубецкой по степи, глядь, а врагов и нет больше! Потери противника в попытке настичь отступающих русских превысили таковые во время самого сражения.
После этого поражения русские отыгрались: послали союзных гетманов и донских казаков в набеги в Крым и Ногайскую степь, поляки тем более поджали хвосты, а казаки украинские... да вы уже знаете, им эта война не нравилась. Через пару месяцев Выговский был вынужден «уволиться» из гетманов.
Баумана царь обласкал, присвоил ему несуществовавшее до этого в России звание генерала. Судьба этого человека странная. Его фавор при дворе обернулся против него. Местечковые, из Немецкой слободы, ему завидовали, оклеветали. И, хотя царь Алексей их возне значения не придавал, сам Бауман перестал чувствовать себя в Москве спокойно. Датчане опять схватились со шведами, и Бауман отпросился туда, в Копенгаген. Но датчане не признали его звание "варварского генерала" и опять не взяли его на войну. Где и когда окончил свою жизнь первый российский генерал не известно. Так что, Европа еще долго не умела заряжать пушки с казенной части.
Пётр I открыл окно в Европу, отвоевав у Швеции выход к Балтийскому морю. Это одно из важнейших достижений его правления, оправдывающее жертвы, которые пришлось принести для его достижения. Как-то само собой подразумевается, что если бы этот замысел не удался, Россия осталась бы изолированной, лишенной доступа к европейским рынкам и технологиям. Но правда в том, что пресловутое окно уже давно было открыто - через Архангельск. Зачем понадобилось новое, мы поговорим сегодня.
Но начнем мы не с этого, а с вопроса - зачем оно вообще нужно? Дело в том, что обмен товарами, технологиями и специалистами очень важен для развития страны: среди других народов всегда найдутся те, кто научился что-то делать эффективнее. А значит обмениваясь с ними, можно будет получать лучшие товары, а может и самим научиться делать так же. И если сухопутная граница дает возможность обмениваться только с соседом, то порты открывают путь ко всем, у кого тоже есть порты (и открывает им путь к вам, естественно). Кроме того, до изобретения железных дорог только водный транспорт позволял перевозить грузы на большие расстояния с приемлемыми издержками. Гужевой транспорт обходился так дорого, что делал осмысленными перевозки на очень небольшие расстояния, или очень дорогих товаров.
Голландский флейт - основное грузовое судно XVII в
Выгоды морского пути хорошо понимали и в прошлом, поэтому Иван IV очень благосклонно встретил английских путешественников, открывших путь из Англии в Россию через Белое море в XVI веке. Английским купцам были дарованы многие привилегии и освобождение от пошлин. В XVII веке через Архангельск стали торговать и голландцы (они тогда лидировали в торговле по всему миру) и, благодаря грамотному использованию капитала и кредита, практически вытеснили англичан из торговли с Россией. Так в 1658 г. среди 80 прибывших в Архангельск судов было всего 4 английских. Торговля с Европой по этому пути шла достаточно активно, но у него была проблема - удаленность. Как от Европы: чтобы попасть в Белое море, кораблям приходилось огибать Скандинавию (к тому же проход по этим северным водам был невозможен большую часть года); так и от центра России: от Москвы Белое море в два раза дальше, чем Балтийское. В этом многие и видят необходимость, побудившую Петра на отвоевание именно Балтийского берега. Согласимся ли мы с ними?
Начнем с удаленности от Европы. Хоть расстояние и важно, для торговли это просто одна из статей расходов. В XVII веке шведский комиссар де Родес по заказу своего правительства рассчитал стоимость доставки товаров из Европы в Москву через Балтику и Архангельск. И выяснил, что второй путь хоть и дольше, но обходится дешевле - при торговле через Балтику приходилось проходить 3 таможни (датскую, шведскую и русскую) и везде платить пошлины. Именно поэтому иностранцы вообще торговали через Архангельск - не будь это выгоднее, они бы возили товары через Балтику. (В скобках отметим, что именно поэтому шведское правительство и отправило де Родеса изучать архангельскую торговлю - из-за нее купцы стали торговать в обход шведской Балтики, снижая доходы казны). Важно, что в расчетах де Родеса учитывался путь не до порта, а прямо до Москвы, то есть и с удаленностью Архангельска от самых населенных центральных регионов все не так просто. Надо учитывать, что в те времена внутри страны товары преимущественно перевозились по рекам, то есть сложность пути внутри страны зависела не столько от расстояния, сколько от доступности речных путей. И тут длинная река Северная Двина, на берегу которой расположен Архангельск, компенсирует его удаленность. В Прибалтике с речными путями сложнее. При Петре для её соединения с Центральной Россией пришлось строить сложную схему каналов, которая потребовала огромных усилий и работала нерегулярно из-за маловодности. Показательно, что после основания Санкт-Петербурга потребовалось вводить ограничения на торговлю через Архангельск, разрешив вывозить только товары из его окрестностей. Потребовалось бы это, будь путь через Балтику значительно удобнее? Получается, что если рассматривать только движение товаров, путь через Архангельск был сопоставим с торговлей через Балтику. Но торговлей дело не ограничивается.
Если цель - обеспечить всей стране доступ к морю, то география создает труднопреодолимые преграды. Но если цель - обеспечить такой доступ для столицы, появляется пара интересных опций. Вместе с завоеванием гаваней на балтийском берегу можно перенести туда столицу. Тогда путь для дипломатов и посольств значительно сократится, облегчая взаимодействие с правительствами других стран. Там же можно создать базу для военно-морского флота. База в Белом море были фактически бессмысленна - в нём самом воевать особо не с кем, а чтобы спроецировать силу в другой регион, придется далеко отрываться от своих баз. Балтика - другое дело, она ближе к Европе и флот на ней может быть весомым аргументом при переговорах и войнах с соседями. Именно этим Пётр и занялся: построил новую столицу на берегу Балтийского моря, стал создавать там военный флот и активно занялся налаживанием дипломатических связей с европейскими державами.
Санкт-Петербург
Когда Пётр I "открывал окно в Европу", оно на самом деле уже было открыто - Архангельск на Белом море. С точки зрения экономики и соединения Центральной России с Европой этот маршрут был сопоставим с потенциальным путем через Балтику. Но значительно уступал ему в военно-дипломатическом аспекте. Выход к Балтике в первую очередь был необходимым условием для превращения России из региональной державы в Великую державу, которая будет способна заставить Европу считаться с собой.
Откуда вообще взялся «Запорожец»? За это следует сказать спасибо Никите Хрущеву. Несмотря на то, что он не являлся поклонником идеи «каждому советскому человеку по личному автомобилю», именно Никита Сергеевич продвинул инициативу — если продавать населению машины, то пусть они будут небольшими. Как, например, в Югославии, где по лицензии итальянского «Фиата» освоили собственную «Заставу».
Совпадение или нет, но именно тот заднемоторный «Фиат-600» стал прообразом «Запорожца». Сначала будущий «Запорожец» адаптировали под отечественные условия и именовали «Москвичом-444», так как разработкой микролитражки занимался московский завод МЗМА и ведущий отраслевой институт НАМИ.
Последний в основном отвечал за выбор двигателя, с которым было все не так просто — копировать итальянский не хотелось, а подобрать похожий по заданным характеристикам отечественный не получалось. Моторы на 23-26 сил, как было прописано в техзадании, в СССР выпускались только мотоциклетные. Для тяжелой четырехколесной машины они не подходили.
Самое первое поколение «Запорожца», которое в обиходе кличут «Горбатым», находило своих покупателей за рубежом. Только имя на экспорт давали другое — «Ялта»
В итоге для будущего ЗАЗа создали совершенно оригинальный и практически не имевший аналогов за рубежом V-образный четырехцилиндровый мотор воздушного охлаждения. Отсутствие привычной жидкостной системы с радиатором должно было существенно упростить сам мотор и его обслуживание, которое владельцы тогда проводили самостоятельно — государственных сервисных станций практически не существовало.
Знали бы создатели этого мотора, сколько хлопот с перегревом принесет он в будущем, возможно передумали бы. А может и нет, ведь по секретной линии разработки будущей малолитражки проходила еще одна машина, о которой много не говорили. Военный плавающий транспортер переднего края — впоследствии ЛуАЗ-967. На нем мотор, расположенный спереди, а не в корме, проблем с охлаждением не имел.
Что на момент разработки ЗАЗ-965 происходило на самом запорожском предприятии «Коммунар», которое волевым решением правительства назначали новым автозаводом? Там сворачивали производство комбайнов и в панике звонили в Москву, так как совершенно не понимали, как за такой короткий срок можно постичь премудрости автомобилестроения. Но справились! И первые «Запорожцы» скатились с конвейера в 1960 году.
«Ушастый» ЗАЗ-966
«Запорожец» полюбили и возненавидели сразу. Помните в «Три плюс два»:
— Консервная банка системы «Запорожец» — Новой марки? — Старье.
Фильм вышел в 1963 году — «Запорожцу» было только три года.
Несмотря на назначенную цену за микролитражку в 18 000 дореформенных рублей («Москвич-407» стоил, к примеру, 25 000), к «Запорожцу» новоиспеченные владельцы предъявляли массу претензий: не едет (скорость еле достигала 80 км/ч), тесен, бензиновый отопитель сложный и опасен в эксплуатации. Пожары с ним были не редкость. И не было ни одного владельца, кто бы хоть раз не загорал на обочине с открытым в заднем «горбе» капотом. Тот необычный «воздушный» мотор мог выйти на критические температуры из-за любого пустяка, просто потому что создатели «Запорожца» не знали про множество нюансов охлаждения подобных «двигателей-воздушников». К тому же он был расположен в самом неудобном месте — корме.
Забор воздуха в подкапотное пространство «Запорожца» проходил через узкие боковые щели на боковине. А последующие аэродинамические исследования показали, что при езде поток обтекающего машину воздуха как раз в этом месте создает вакуум, то есть двигатель просто задыхался.
ЗАЗ-968 изначально не отличался от предшественника. Только в 1973 году ему изменили внешность
Проблема с охлаждением растянулась на следующие два десятилетия. Что только не предпринимали конструкторы — выносили ряд прорезей увеличенного размера на отдельный помост на модернизированном 965-м, сооружали огромные раструбы-уши на следующих моделях 966-968. И только на самой последней версии 968М, наконец, разрешили проблему кардинально: перенеся точку забора воздуха в специальные прорези на крышке капота и направив вращение вентилятора в обратную сторону. Теперь он не протягивал воздух сквозь оребрение цилиндров, а напротив — нагнетал. И «Запорожец», а точнее его владельцы, вздохнули с облегчением.
К моменту появления ЗАЗ-968М в 1979 году сама концепция заднемоторной машины уже являлась глубоко устаревшей. Мир переходил на передний привод. В самом Запорожье тоже держали нос по ветру, разрабатывая с помощью коллег из Тольятти ЗАЗ-1102 будущую «Таврию».
Но освоение передовой новинки затянулось на полтора десятилетия. Поэтому устаревшие «Запорожцы» продолжали держать на конвейере до 1994 года. Только тридцать лет назад они окончательно покинули заводские стены ЗАЗа, но не улицы.
Даже сейчас можно услышать звенящий звук запорожского «воздушника» — это очередной энтузиаст выгуливает своего ЗАЗика в хорошую погоду. Может он едет на наш «Ретрорейс» на Воробьевых горах? Приходите 14 июля, не пожалеете.
ЗАЗ-968М или, как его называли в народе, «мыльница» выпускался дольше всех. И даже пережил распад СССР
Материал подготовлен директором Музея Транспорта Москвы Оксаной Бондаренко.
Горький катаклизм, который вы наблюдаете на фотографии ниже – это не результат боевых действий. Перед вами пепелище, оставшееся в мае 1926 года от уездного города Вятской губернии Котельнича.
Случаи, когда в огне пожара исчезали целые города, нередки для средних веков, но для европейской части России в ХХ столетии это явление почти уникально.
К 1920-м годам население Котельнича подкатывало к 12 000 жителей. В начале ХХ века город стал важным пунктом на Транссибе: проложенная через него железная дорога связала Москву, Нижний Новгород и Вологду с Уралом и Сибирью. Вместе с тем река Вятка, на берегу которой стоит Котельнич, веками была магистралью, по которой хлеб Поволжья доставляли в Архангельск и далее за рубеж. Каждую весну, в дни Алексеевской ярмарки, население города возрастало на четверть - это съезжались в Котельнич торговцы льном и лесом, хлебом и лошадьми. Гражданская война и послевоенная разруха нанесли серьёзный удар по торговле, но и в весёлые НЭПовские годы Котельнич сохранял статус главной губернской ярмарки. Для гостей города были выстроены каменные лабазы и трактиры, лавки и гостиный двор, но, несмотря на это, большая часть домов всё ещё оставалась деревянной.
1/4
Котельнич в начале ХХ века
1/2
В дни Алексеевской ярмарки
Конец весны 1926 г. выдался на Вятке жарким и ветреным. Избы, сараи, заборы за несколько погожих дней были просушены до предела.
26 мая около 11 часов утра пожарный на городской каланче заметили дымок на юго-восточной окраине. В жарком воздухе над городом поплыл звон набата. Прибывшая на место дружина из 12 человек обнаружила, что горят дом кустаря Зайцева и пристроенный к нему сарай, в котором хозяин оборудовал столярную мастерскую. К слову, на вечер того дня намечалось открытие городского сада, и утром пожарные инспектировали площадку, отведённую для гуляний, поэтому к месту происшествия подъехали не все и не сразу, а по прибытии долго не могли наладить подачу воды, её напора в колонках на улице критически не хватало. Время, когда трагедии можно было ещё избежать, оказалось упущено.
Огонь расползся по двору Зайцева и охватил древесную стружку, сваленную кучей у мастерской. Горящую стружку подхватил порыв ветра и понёс за забор, на стоявший по соседству промышленный склад льна и пакли. Пользуясь жаркой погодой, сотрудники склада уже несколько дней сушили слежавшиеся за зиму тюки с льняной куделью, разложив их на дворе и крыше. Мгновение - и невесомые льняные волокна вспыхнули, как порох, и с порывом ветра над городом полетели клочья горящей пакли. Один из них попал на деревянную каланчу. Набат умолк, его звон сменился неистовым треском горящих досок. В мгновенье ока каланча превратилась в громадный факел, сыпавший горсти искр на крыши соседних домов.
Котельнич в огне - диорама в кировской музее пожарной охраны
На высоте второго – третьего этажей по улицам нёсся настоящий огненный шквал. В тучах дыма и пыли ветер, словно обезумевший, гнал через город целый рой искр, горящих щепок и комков пакли. Он дул с юго-востока, как раз с той окраины, где вспыхнул пожар, и город, четырьмя длинными улицами растянувшийся вдоль реки с юго-востока на северо-запад, был перед ним беззащитен. Огонь распространялся очень быстро, горело сразу везде, не прошло и часа, как центр города превратился в огромный огненный клубок.
План на которым красным карандашом обозначена полностью выгоревшая часть города
Весть о пожаре разлетелась чуть ли не быстрее, чем искры от него. Люди бросали работу и учёбу и со всех ног бежали к своим домам уже не для того, чтобы тушить огонь, на это не хватило бы человеческих сил, но чтобы спасти хоть что-то из нажитого имущества.
Восемнадцатилетний Леонид Рахманов, ставший впоследствии известным советским писателем и драматургом, так описал происходившее:
«…события развернулись с такой быстротой, что мы едва поспевали за огнем в микромире нашего участка, нашего дома. Мама увязывала носильные вещи в узлы, мы с Колей вытаскивали эти узлы во двор, потом на середину улицы, потом предстояло им переместиться на Нижнюю площадь. Не знаю, как вернее сказать: время не то убыстрилось, не то замедлилось,— во всяком случае, с ним произошло какое-то волшебство, ибо за час-полтора мы успели сделать и спасти столько, что нам и не снилось... Все делалось «наускоре», «впробегутки», выражаясь по-местному. Вытаскивали вещи не только из комнат, из кухни, из сеней, с чердака… Хотя горела пока лишь одна сторона улицы - наша, жар стоял такой, что нам с Колей не удалось унести вытащенный на улицу зеленый шкаф... Одновременно схватившись за него с двух концов, мы в тот же миг отскочили: масляная краска так раскалилась, что уже пузырилась, и мы, отдернув обожженные руки, почувствовали, что останься мы здесь еще с минуту, одежда на нас вспыхнет. Помню, как, добежав до площади, я с облегчением сунул голову под струю из водоразборной колонки».
Жители пригородных деревень, у кого были свои телеги, помогали котельничанам вывозить пожитки в безопасное место. Бывали случаи, когда в возок, загруженный скарбом, из уже объятого пламенем дома прилетала головешка, и люди чудом успевали выпрячь из загоревшейся телеги лошадь.
Сразу несколько очевидцев рассказывали, как видели бежавшего через площадь старика: одежда на нём горела, но он не выпускал из вытянутых перед собой рук крупный самовар.
С узлами и котомками, на телегах и пешком, по горящим улицам люди спешили к реке. Плавучую пристань с началом пожара отогнали на середину Вятки, но у берега оставалось много приготовленных для лесосплава плотов, на них можно было переждать пожар.
1/2
Плоты, на которых люди пережидали бедствие
Журналист местной газеты Леонид Кудреватых вспоминал свою пробежку по горящему городу:
«Мы видели такое, что не приснится и в дурном сне. В овраг, на краю которого стоял Дворец труда, широким водопадом, причудливо играя синим светом, плыл горевший сахар. Мы видели кем-то вытащенное на улицу пианино, и огонек как бы осторожно пробегал по клавишам».
«С Нижней площади, от «Коммуны», была хорошо видна поднимающаяся в гору Советская улица с пылающими справа и слева домами, с объятыми пламенем колокольнями Троицкого собора и Никольской церкви, с уже сгоревшей деревянной аркой поперек улицы (осталась после первомайского праздника); пройти, пробежать сейчас вдоль этой улицы — все равно, что проскочить сквозь огненный коридор более чем километровой длины…»
«Мы оба хорошо помним, как в последний раз подбежали к нашему дому, когда он тоже уже горел. Горел и отделенный от него воротами и калиткой наш старый, уже три года как нежилой дом. Горел забор и лежащие за ним бревна... Все это пылало так жарко, что нас поразило — откуда такая сила у маленьких, низких строений», - вспоминал Леонид Рахманов.
1/4
Выгоревший город
Несмотря на бедствие, движение поездов через Котельнич не останавливалось, и пассажиры, с высоты перекинутого над Вяткой моста могли видеть страшную и завораживавшую картину.
«Наконец поезд тронулся и медленно пополз к железнодорожному мосту. И отсюда, с левого берега, мы увидели весь город, охваченный огнем. Казалось, горели не отдельные дома, а полыхал один огромный костер. Огонь и дым вились над городом страшным смерчем, увлекая за собой доски, горящие бревна, обломки мебели. У берега стояли плоты, и на них было полно людей. Они сидели на узлах, на чемоданах, на том, что успели прихватить с собой. А на берегу уже горели штабеля дров, головешки летели на плоты, и кой-где горело вытащенное сюда имущество. После моста поезд прибавил ход и без остановки проскочил станцию. Мы остановились только на следующем разъезде», - так описал увиденное студент Николай Васенев.
1/5
Выгоревший город
Настоящий подвиг в те страшные часы совершили железнодорожники станции Котельнич. Им удалось спасти не только склады с углём и цистерны, полные мазута, но даже деревянное здание вокзала, дожившее аж до XXI века. При этом пожарные рукава они подсоединяли к тендерам пригнанных из депо маневровых паровозов.
Около часа дня на вокзал поездами начали прибывать усиленные красноармейцами пожарные команды из города Вятки, со станций Шарья и Свеча. Прикомандированный к ним репортёр газеты «Вятская правда» так описал свои впечатления:
«Идем в горящий город - по уцелевшей окраинной улице. Навстречу нам попадаются растерянные люди... В глазах бессилие и ужас. Под ногами брошенные кем-то книги, коробки, битая посуда. Вправо море огня. Тяжелый шум огненной стихии, грохотание падающего с крыш железа, треск и гул проваливающихся потолков и крыш. Пахнет дымом и жжёным мясом».
Заметка в газете «Красный север»
Через объятый пламенем город пожарные пробились к больничному городку, где оставались не эвакуированными лежачие пациенты. Совместными усилиями больницу удалось спасти. Здесь же нашли своё спасение и заключённые городской тюрьмы: когда на её крышу посыпались головешки, а от дыма стало нечем дышать, старший надзиратель, желая спасти людей, приказал открыть все камеры и лично вывел колонну арестантов в безопасное место.
«Более трехсот заключенных, вытянувшись в цепочку, под командой надзирателя, прижимаясь к реке, поднялись в гору, к больничному городку. Среди заключенных были осужденные за воровство, даже за убийство. Стихия огня, которая только что могла погубить каждого из них, дисциплинировала даже преступников», - вспоминал Леонид Кудреватых.
Пожар, уничтоживший целый город (более 200 частных и 150 муниципальных домов, а также 80 общественных зданий), пылал на протяжении четырёх часов, а потом хлынул ливень. Дождь хлестал по шипевшим от накала стенам каменных церквей, по переполненным людьми плотам на реке, по обугленным стволам деревьев в садах, он заливал гудящие костры городских кварталов и тёк по улицам, увлекая за собой угли и головни…
Погорельцы потянулись от реки к местам, где когда-то стояли их дома.
Погорельцы
«Пробираясь вечером по горячему пепелищу, - пишет Леонид Кудреватых, - мы с Васей Липатниковым, работником укома, видели труп женщины, а рядом с ней обгоревшую швейную машину, которую она почему-то тащила с собой: машина-то и погубила женщину».
«…приехали мы к нашему двору и не нашли там ничего, кроме дымивших головешек: это догорали врытые в землю бревна парников в огороде и венцы бревенчатых срубов колодца и погреба. Обгорели, но не упали наземь деревья — любимые мной тополя, березы, черемуха, липа, на которые в детстве я с упоением лазал. Обойдя наш участок, мы прошли на соседний: там тоже все было пусто, голо, черно — ни двухэтажного, стоявшего в глубине двора деревянного дома, в котором я часто бывал у Екатерины Матвеевны, ни амбаров, ни колодца, ни погреба; и так же, как у нас, стоял черный, как уголь, сгоревший сад, и точно так же везде пахло гарью и дымом.
Мы вышли на улицу. То, что я здесь увидел, меня потрясло, впервые за этот день заставило оцепенеть физически и душевно… На середине дороги, напротив сада Екатерины Матвеевны, лежала она сама, мертвая. Лежала на спине, вся одежда сгорела, только под теменем чернела кружевная наколка, в которой я ее всегда помнил; в правой руке зажата связка ключей, на запястье левой виднелись часы; они шли, в тишине явственно слышалось тиканье… Первым моим движением было закрыть это тело. Чем? Даже сена ни клочка не было. И вокруг ни травы, ни зеленых ветвей. И никого, к кому мог бы я обратиться».
Несмотря на страшные разрушения, которые оставил после себя пожар, погибших было немного, 7 или 8 человек, и столько же пропали без вести. Гораздо больше (более 190 человек) травмировались, когда спасали от огня пожитки. Шестеро пожарных жестоко обгорели, вытаскивая людей из горящих зданий. Котельническим пожарным досталось больше других: если у горожан, в крайнем случае, сохранилась надетая на них одежда, то пожарные остались просто в робах и касках, а все их вещи сгорели вместе с пожарным депо.
Пожар оставил немало горьких несуразностей. Среди пепелища высилось почти не тронутое огнём двухэтажное здание исполкома с развевающимся на крыше красным флагом, а рядом, возле выгоревших каменных строений, уцелели деревянные решётчатые заборы с висевшими на них афишами. В этом горожане даже находили повод для веселья.
Уже знакомый читателям Леонид Рахманов, описывая гибель в огне всей имевшейся дома живности (козы, собаки, кошки), с гордостью замечал, что пожар благополучно пережили куры. Воспользовавшись суматохой, петух увёл через незакрытую калитку весь куриный выводок на площадь, где куры и переждали бедствие, а потом стайкой вернулись к родному пепелищу.
1/4
Официальное сообщение Вятского губисполкома о случившемся и рапорт председателя исполкома во ВЦИК и Совнарком
И, тем не менее, масштабы случившегося ужасали.
«Город развалин напоминает недавние снимки японского землетрясения, такая катастрофа случается раз в века…», - писала газета «Правда».
«С холма, где стоит уцелевшая от огня больница, Котельнич напоминает раскопки древнегреческого города, погибшего от стихии тысячи лет назад», - сообщали «Известия».
«Температура воздуха была настолько высока, что всё, что подвергнуто горению, сгорело, что называется дотла, не осталось даже углей и копоти на стенах сгоревших зданий», - подводил итог журнал «Пожарное дело».
1/3
Газетные заметки о результатах пожара и последующем восстановлении города
Около 5000 котельничан покинули пепелище и разъехались, чтобы обосноваться на новом месте. Оставшиеся 7000 жили буквально под открытым небом. На полном серьёзе ставился вопрос о целесообразности восстановления города, настолько неподъёмной казалась эта задача. Точку в спорах поставил глава Уисполкома и депутат ВЦИК Владимир Ванеев, человек настойчивый и решительный (в 1941 г. он ещё войдёт в историю как один из организаторов партизанского движения в Белоруссии). В короткие сроки Ванеев сумел выбить максимально возможное количество средств для восстановления города, свозил на руины Котельнича нескольких членов правительства, организовал кампанию помощи погорельцам со стороны рабочих и комсомольцев других губерний. Объём частных пожертвований только в первый год после трагедии составил 142 000 рублей, а всего было собрано свыше 220 000, что ровнялось годовому бюджету города Котельнич.
1/5
Восстановление Котельнича после пожара
1/2
Алексеевская ярмарка в первые годы после пожара
Примерно год Котельнич был гол и чёрен, если не считать зимы, милостиво укрывшей выжженную землю белым саваном, а после этого начал отстраиваться. Весь и сразу. На прежнем месте и по прежним планам, так что даже сегодня гости города уверенно характеризуют его как «старинный и купеческий». К началу Великой Отечественной число горожан в Котельниче перешагнуло за 20 000.
Но пришло время сказать и о виновниках трагедии.
Свою, весьма оригинальную версию событий предложила белоэмигрантская пресса. Харбинская газета «Копейка» напечатала статью под заголовком: «Чекисты сожгли Котельнич»:
"Как мы предполагаем, город Котельнич сгорел на политической почве. На фабрике был открыт какой-то заговор. Фабрику окружили войска ГПУ и подожгли. Сгорело в огне 800 рабочих...".
1/5
Доклад особой следственной комиссии об обстоятельствах пожара в городе Котельнич 26 мая 1926 года
В действительности, первым и главным подозреваемым был кустарь Зайцев, со двора которого и начался пожар. Версия о том, что он не уследил за огнем, когда варил в своей мастерской столярный клей, была основной, до тех пор, пока не нашлись свидетели, видевшие в то утро Зайцева в церкви. Действительно, на 26 мая в том году приходился праздник пятидесятницы, и Зайцев, исполнявший должность церковного старосты, находился на службе.
Пожалуй, самой правдоподобной версией, не нашедшей, впрочем, чёткого подтверждения, стала та, по которой вина падала на квартировавшую в доме Зайцева торговку пирогами Плотникову. В то утро она была дома и, готовя обед, затопила печь. Закончив стряпню, женщина вынесла горячие уголья на улицу, но в это время в избе заплакал ребёнок, и она, спеша на плачь, бросила угли у крыльца, не потушив их.
Как бы там ни было, за недоказанностью вины, наказания за пожар никто не понёс. Единственными осуждёнными в ходе событий 26 мая 1926 г. стали два мародёра, получившие 4 и 5 лет заключения.
1/6
Котельнич в наши дни
Источники: Балыбердина А.А. Котельнич / Энциклопедия земли Вятской., Киров 1994. Т. 1. Васенев Н. На берегах Вятки., Киров 1971 Кудреватых Л. Город Котельнич в огне // Наука и жизнь 1979 №5 Машкин А.В. За дымкой Вятского края. История пожарного дела Кировской области., Киров 2015 Перовский П. Был Котельнич и нет Котельнича // Красный север 1926., №122 Рахманов Л.Н. Люди, народ интересный., Ленинград. 1981
