Луи Круциус (или Крузиус) начал свою трудовую деятельность в качестве подмастерья печатника, в 1882 году получил диплом фармацевта, в 1890 году — диплом врача в Сент-Луисе, штат Миссури. Во время учёбы он работал в аптеке и делал юмористические зарисовки, которые выставлял в витрине магазина. Сборник этих рисунков был опубликован в 1893 году («Забавные кости»). Он читал лекции по гистологии и анатомии и в конце концов стал профессором анатомии, но умер в 1898 году от опухоли почек.
Хотя Круциус раздал большинство своих рисунков, он продал несколько из них компании Antikamnia («противодействующая боли»), которая была основана в Сент-Луисе в 1890 году. Они производили противокашлевые препараты, содержащие производное каменноугольной смолы, ацетанилид, жаропонижающее и обезболивающее средство, чем-то похожее на парацетамол, но позже выяснилось, что это токсичное соединение, вызывающее привыкание.
30 рисунков, вдохновлённых «танцем смерти» Круциуса, были использованы для создания календарей Antikamnia Chemical Company на 5 лет — с 1897 по 1901 год. У них была довольно агрессивная маркетинговая кампания, в рамках которой календари (предназначенные для медицинского сообщества), а также открытки и наборы образцов распространялись среди врачей в США и за рубежом.
С каждым днём моё внимание всё больше привлекают исторические личности из разных уголков мира. Сегодня я хочу рассказать вам об Изабелле I Кастильской — бывшей королеве Кастилии и Леона.
1. Заслуги
На мой взгляд, Изабелла — одна из самых значимых личностей в истории Испании. Позвольте объяснить, почему я так считаю...
Во-первых, Изабелла вместе со своим мужем, Фердинандом, объединила Кастилию и Арагон в единое сильное государство. Кроме того, в 1492 году она завершила Реконкисту, окончательно завоёвав Гранаду.
Во-вторых, именно Изабелла «одобрила и спонсировала» экспедицию Христофора Колумба, которая привела к открытию «Нового Света».
В-третьих, она активно занималась управленческими реформами. Вот некоторые из них:
• Учреждение Святой Эрмандады
В 1476 году в Мадригале, Изабелла первая создала полицию в Европе. Она сыграла большую роль в решении проблемы с охраной дорог. Случаи нападения на людей на торговых путях уменьшились. К тому же, были ограничены некоторые права феодалов.
• Переорганизация совета
В этом случае дворяне больше не были вовлечены в государственные дела, но при этом им разрешалось присутствовать на собраниях. К тому же, было решено, что в этой организации могли работать три кабальеро, один епископ и несколько юристов.
• Допущение учёных к управлению в делах государства
Должности могли занимать выходцы из среды мелкого дворянства и горожане, получившие университетское образование.
В-четвёртых, Изабелла в 1492 году одобрила первую грамматику кастильского языка, который сейчас является одним из официальных в Испании.
В-пятых, в 1492 году все иудеи, не пожелавшие креститься, были изгнаны из Испании, после 1502 года их судьбу разделили мусульмане.
Вот лишь несколько вещей, которые королева Изабелла и её супруг внесли в историю Испании. Однако, даже на их примере, я могу с уверенностью утверждать свою точку зрения!
2. Биография и личная жизнь
Что ж, перейдём к биографии. (Выделила лишь основные моменты).
Изабелла родилась 22 апреля 1451 года ( Мадригаль-де-лас-Альтас-Торрес). Она была дочерью Изабеллы Португальской и Хуана II.
На самом деле, Изабеллу множество раз пытались выдать замуж за пожилых принцев, но она отказывалась. В 1469 году девушка тайно заключила брак с Фернандом II, ослушавшись своего старшего брата. Но взошла на престол спустя пять лет – после смерти брата – Энрике IV. Он простил неповиновение сестры, признав её брак законным. В итоге, именно этот союз объединил Кастилию и Арагон, таким образом официально создав Испанию в 1512 году (уже после смерти Изабеллы).
Умерла королева в 1504 году в Медина-дель-Кампо по причине длительного недомогания. Её могила находится в Гранаде, в Королевской капелле. Спустя же 11 лет к ней присоединился Фердинанд II.
3. Наследники
В браке Изабеллы и Фердинанда родилось более 10 детей. Выжили лишь пять:
Хуан Астурийский
Изабелла Астурийская
Хуана I Кастильская (Королева Кастилии, была замужем за Филиппом Красивым).
Мария Арагонская
Екатерина Арагонская (жена Артура, принца Уэльского, затем его брата — Генриха VIII Тюдора).
4. Интересные факты
Фердинанд Арагонский, супруг Изабеллы, приходился ей троюродным братом. В эпоху Средневековья такие браки были обычным делом.
Во время правления Изабеллы появились первые сборники баллад и лубочные картинки, которые были очень популярны.
К сожалению, во времена Изабеллы стали обыденностью праздники, на которых сжигали иудеев, мусульман и еретиков. Она была глубоко верующей женщиной, что отражалось в её действиях.
Изабелла стала первой женщиной, чье изображение появилось на купюрах США.
Итак, подводя итог, можно сказать Изабелле и Фердинанду огромное спасибо. Если бы не они, мы бы не знали той Испании, которая существует сейчас.
РАССТАНОВКА ФИГУР. Отплыв от берегов султаната Ачех после провала первой военной экспедиции в апреле 1873 г., эскадра Королевского флота Нидерландов оставила несколько не самых новых кораблей для поддержания морской блокады. Однако голландские моряки несли брандвахтенную службу с прохладцей. В порты султаната сумели проскользнуть мимо них и быстроходный американский клипер, доставивший нанятых в Истамбуле турецких военных специалистов, и несколько британских частновладельческих парусников (пароходы могли быть замечены по дыму), на которых прибыл груз оружия и боеприпасов.
"Чайный" клипер, посл. треть ХIХ в.
Султан Алауддин Махмуд Сайах II, разумный правитель, трезво оценивал последствия эпизодической победы и прекрасно понимал: голландцы скоро вернутся "в силах тяжких". Султанат активно готовился к обороне. "Между тем, ачинцы отлично укрепили берег и Кратон (столичную цитадель), достав пушки и ружья у английских купцов", - свидетельствует статья генерального штаба полковника В.Ф, Новицкого "Ачин" в российской имперской "Военной энциклопедии" (Т.3, Петербург, 1911). Султан Алауддин Махмуд Сайах собрал феодальное и племенное ополчение, доведя численность войск до нескольких десятков тысяч человек. Он также наладил мобильную оборону побережья Ачеха, чтобы неприятель, где бы он ни высадился, был встречен "у кромки воды". Известно, что султан никогда лично не участвовал в бою (правильно, чтобы не стеснять инициативу военных вождей присутствием начальства), однако как организатор обороны он достоин высокой оценки. Второе пришествие "тяжких сил" Королевской Нидерландской Ост-Индской армии несколько задержалось из-за "подковерной борьбы" вокруг поста командующего экспедиционным корпусом. Генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джеймс Лоудон сначала вроде бы назначил генерала Верспика (Gustave Marie Verspyck), однако под влиянием своего адъютанта де Рошмона (молва связывала их не только служебными отношениями) "передумал" и поставил командующим и - одновременно - правительственным уполномоченным в Ачехе отставного 65-летнего генерала Ван Свитена (Johannes Jan van Swieten). Верспик отчаянно интриговал, чтобы вырвать командование "у пенсионера", но в итоге сам ушел в отставку, надолго став для голландского общественного мнения "компетентным экспертом по колониальным делам" и яростным противником как Лоудона, так и Ван Свитена.
Генерал Верспик и генерал Ван Свитен - кто лучше?
Генерал-лейтенант Ван Свитен, быть может, несколько устарел для руководства войсками, однако имел ряд важных черт для успешного колониального командующего: он умел не жалеть своих людей, умел договариваться с туземной знатью и, что важнее всего, умел посылать "наверх" именно такие реляции о боевых действиях, которых от него там хотели. Пока генералы выясняли отношения, а офицеры пьянствовали, не ожидая от похода ничего хорошего, солдаты ждали приказа к выступлению, собранные в ужасной тесноте и антисанитарии на стоявших в портах Батавии и Сурабайо военных транспортов. Недолечившиеся после первой Ачехской экспедиции нижние чины занесли на борт ту самую "желудочную инфекцию". Военные врачи только теперь идентифицировали ее как холеру. Еще до отплытия умерли более 80 человек, лазареты были переполнены больными. По-хорошему, самое время было объявлять карантин и выгружать войска, однако генерал Ван Свитен в ноябре 1873 г., ничем не беспокоясь, дал приказ к отплытию. Но свирепствовавшая на эскадре "холера ясна" вскоре заставила этого жестокого старика уважать себя. В Педанге Ван Свитен был вынужден остановить эскадру и списать на берег, по разным данным, от 5 до 6.5 тыс. больных солдат, матросов и туземных "ауксилариев", до трети численности экспедиционного корпуса. Армейские острословы с мрачным юмором окрестили эту высадку "Педангской бригадой". Действительно, излечившихся от холеры военнослужащих впоследствии использовали в качестве резервов действующей армии, но таковых оказалось только 1 500 чел.
ВТОРАЯ ГОЛЛАНДСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ. Когда голландское корабельное соединение прибыла к побережью Ачеха, генерала Ван Свитена ждал еще один неприятный сюрприз: его стратегические планы продолжала корректировать "мадам холера", которая никуда не ушла из переполненных солдатами трюмов. Остановить эпидемию запоздалой высадкой больных не удалось и, кроме того, на кораблях истощались запасы питьевой воды (сказывалась "холерная жажда"). Генералу пришлось отказаться от идеи десантирования второй колонны на западном побережье Суматры и наступления на столицу султана Ачеха с двух сторон. Ван Свитен был вынужден назначить высадку всей своей измученной холерным поносом армии в точно том же месте, где голландцы высаживались в прошлый раз - в устье реки Ачех, под огнем двух фортов защитников султаната. Кроме того, береговую оборону теперь занимали значительные силы ополченцев, не уступавшие голландцам по численности, да еще и с несколькими вполне современными полевыми орудиями.
Защитники Ачеха обещают голландцам "теплый прием". Картина современного индонезийского художника.
Генералу Ван Свитену было самое время пересчитать свои силы. Пехоту экспедиционного корпуса составляли те же самые подразделения, что и в первую высадку - три с половиной батальона. Также имелись батальон "егерей ван Клееренса", батальон Корпуса морской пехоты (Korps Mariniers), а боевая репутация морпехов в колониях была очень высока, сводный полубатальон просто моряков, и инженерный батальон, необходимый на пересеченной местности Суматры. Значительно усилилась артиллерия - пять полевых батарей и две роты крепостной артиллерии с осадной полуротой, всего - 20 полевых орудий, 12 90-мм пушек, 4 осадных мортиры и 2 митральезы. Был еще эскадрон колониальной кавалерии, который никто всерьез не воспринимал - а зря, как показали последующие события! Всего, за вычетом "выбывших холерою", насчитывалось пехоты, сухопутной, легкой и морской - 233 офицера и 6 354 "прочих чинов", артиллерии - 28 офицеров и 656 нижних чинов, инженерных войск - 17 и 306 соответственно, кавалеристов - 4 и 75. Для переноски воинского снаряжения, строительных работ и тому подобных вспомогательных функций имелось около 4,5 тыс. туземных "кули", нанятых на Яве.
Эмблема Корпуса морской пехоты Нидерландов.Парадная форма голландских морпехов не изменилась с ХIХ в. по сей день.
9 декабря 1873 г. голландские войска начали грузиться в десантные баркасы и высаживаться на берег. Корабли эскадры поддерживали их интенсивным артиллерийским огнем. На начальной стадии боя гарнизоны двух ачехских береговых укреплений допустили серьезную ошибку: они ввязались в перестрелку с голландскими кораблями, вместо того, чтобы сосредоточить огонь по высаживающимся солдатам. В итоге старые медные и чугунные орудия просто не добивали до шлюпов и транспортов Королевского флота Нидерландов, а те, в свою очередь, игнорируя пальбу фортов, прикрыли бортовыми залпами продвижение десанта. Понеся потери, ачехские ополченцы были вынуждены отойти в холмы, а голландцы успешно вступили на берег. Началось сухопутное сражение.
Неожиданно важную роль сыграл единственный голландский эскадрон. Лошади, как известно, меньше страдают от морской болезни и не подвержены холере; голландские кавалеристы сели в седло, едва выгрузив их из баркасов, и бросились в атаку в конном строю. У ачехцев была сопоставимая по численности конница на хороших конях, которых знатные воины выписывали из Китая. Однако она не приняла удара регуляров в сабли и ушла с поля сражения.
Голландские колониальные кавалеристы.
Смутившись, ачехская пехота сначала перестала атаковать, а затем, отряд за отрядом, тоже начала отступать. Последними отошли гарнизоны фортов. Защитники Ачеха вынесли с собою знамена, полевую артиллерию и раненых; убитые и османские пушки прибрежных укреплений достались захватчикам. Голландцы потеряли в сражении до 200 чел., в т.ч. 5 офицеров, но десантная операции увенчалась полным успехом.
Захваченные голландцами на побережье старинные ачехские орудия.
После победы на побережье голландцы, вместо того, чтобы атаковать столицу султаната Кутараджу, очень медленно двинулись вдоль прибрежной линии в Пенахоенг, где приступили к строительству укрепленного лагеря и продолжили страдать от холеры.
Голландские укрепления в Пенахоенге. Фотография более поздняя, т.к. на подписи указаны 120-мм орудия, а они были доставлены в Ачех уже после взятия Кутараджи.
В то же время защитники Ачеха также оттянули свои силы от побережья на защиту Кутараджи и принялись активно укреплять город. На этот раз они пренебрегли партизанской тактикой, которая могла быть очень эффективной против захватчиков, и сделали ставку на фронтовое противостояние. Немаловажную роль в этом сыграли советы, которые давали султану Алауддину Махмуду Сайаху II турецкие добровольцы, мыслившие и действовавшие как офицеры "правильной" армии. Но, пока голландские солдаты ворочали лопатами и исходили холерным поносом в лагере Пенахоенг, их командующий генерал Ван Свитен начал действовать в собственном стиле. Своим первым приказом по корпусу он запретил под страхом смерти сжигать кампонги (деревни), чтобы поставить себя в глазах местных "цивилизованным гуманистом". Нескольких незадачливых солдатиков, запаливших хижины, генерал без жалости приказал расстрелять. "Казнь рядового Яна Левена была тяжелой, - записал солдат Карл Янссенс. - Когда вся расстрельная команда из жалости выстрелила мимо, старик (Оudeman) распорядился повесить беднягу".
Расстрел проштрафившегося кавалериста. Рисунок военного корреспондента.
Затем генерал Ван Свите отправил окрестным феодалам и племенным вождям послания, в которых напоминал о "притеснении их прав тиранией султана" и, в обмен на верность голландской короне, обещал богатую награду. Разумеется, потом почти никто почти ничего не получил, как и верность короне Нидерландов не сохранил, но на данном этапе это сработало. Польстившись на посулы, некоторые аристократы, к тому же деморализованные поражением на побережье, начали уводить из Кутараджи свои отряды. Когда голландский экспедиционный корпус выступил на столицу султаната Ачех, у ее защитников уже не было численного преимущества. 6 января главные силы голландских колониальных войск форсированным маршем, но без какой-либо предварительной разведки подошли к Кутарадже. С ходу они атаковали мечеть Байтуррахман Рая, стены которой еще с прошлого штурма носили следы работы артиллерии. Защищавшие этот ключевой пункт обороны султанские гвардейцы с тех пор окопали его дополнительным земляным бастионом и оказали яростное сопротивление. Только после больших потерь захватчикам удалось взять мечеть; отличился батальон морской пехоты, который первым ворвался в укрепление и выбил ачехцев штыками. Однако на этом успехи дня для голландцев закончились. Защитники столицы Ачеха азартно палили по ним с цитадели Кратон и городских укреплений из старых и новых орудий, а морпехам пришлось до вечера отражать упорные контратаки гвардии султана на занятую ими столичную святыню.
К фото - Гвардейцы султана периода Ачехской войны, в мундирах поверх национальных костюмов, за поясами - кинжалы ренчонг с рукоятками характерной формы. На второй фотографии, возможно, они же, если пережили войну, запечатленные американским журналистом спустя полвека.
В итоге генерал Ван Свитен приказал окапываться, подтягивать осадную артиллерию и начинать регулярную осаду. Она продлилась до 24 января 1874 г. и сопровождалась ежедневными артиллерийскими перестрелками, в ходе которых ни одна из сторон не могла подавить огонь другой, но постоянно прилетало по домам несчастных мирных жителей.
Голландская артиллерия на позициях близ Кутараджи, 1874 г.
В качестве дополнительного дара цивилизации, голландцы принесли местным эпидемию холеры. Впрочем, жители Суматры в силу специфической микрофлоры организма переносили ее легче, чем европейцы. Население Кутараджи массами бежало из города. Покинул город и заболевший султан Алауддин Махмуд Сайах II. Возможно, это был разумный шаг, но гоноровые воинственные ачехцы не простили бегства своему монарху и начали упрекать его в слабости и даже в измене. Покинутый большинством приближенных, султан вскоре скончался не столько от холеры, сколько от тяжелого огорчения. 24 января 1874 г. оставшиеся силы защитников столицы Ачеха скрытно покинули ее и укрепились неподалеку в селении Лампо Оек. Голландцы заметили уход противника только когда на их артиллерийский барраж за несколько часов не ответило ни одного выстрела. Войска Нидерландской короны с сомнительным триумфом вступили в покинутую Кутараджу. Генерал Ван Свитен на радостях приказал армейскому оркестру сыграть торжественный марш "Wien Neêrlands bloed spelen" и раздал офицерам шампанское. В тот день его приказ войскам гласил: «Кратон (султанская цитадель) наш, и гордый народ Ачеха должен был уступить вашему мужеству и вашим военным навыкам». Капитан артиллерии Борель (Borel), участник событий и военный корреспондент, парировал: "Ван Свитен проигнорировал факт, что война заканчивается только тогда, когда обе стороны согласны".
Захваченная голландцами Кутараджа, 1874 г.
Уже 29 января генералу представился шанс убедиться, что, по словам того же капитана Бореля, "власть в Ачехе находилась не в руках султана, а местных вождей, лишь немногие из которых были на стороне голландцев, остальные вожди продолжали партизанскую войну". В этот день произошло несколько боев вышедших из Кутараджи голландских патрулей "не понятно с кем". 11 апреля оправившееся после падения столицы ачехское ополчение штурмовало голландский лагерь в Пенахоенге, правда, неудачно. А 16 апреля высланный для преследования партизан отряд майора Ромсвинкеля (Romswinckel) натолкнулся на главные силы защитников Ачеха в укрепленном селении Лампо Оек, атаковал, и был отбит с потерями. В "картину победы" генерала Ван Свитена это явно не укладывалось, и он принял "мудрое стратегическое решение" - запретил все выходы голландских подразделений из мест расположения. 26 апреля 1874 г. генерал Ван Свитен отправился в Батавию, чтобы быть официально увенчанным лаврами победителя. Дабы было кому играть на параде верные легионы триумфатора, старый честолюбец захватил с собой солидную часть своих сил: батальон морпехов и эскадрон кавалерии, действительно отличившиеся в компании, а также два пехотных батальона - для массовки. 1 мая мнимых "доблестных победителей" торжественно встречал генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Джаймс Лоудон. За время командования Ван Свитена экспедиционными силами в Ачехе 1 700 солдат и офицеров погибли или умерли от болезней, еще более тысячи больных и раненых были эвакуированы. Ачехцы ни в коем случае не были побеждены. Завоеванная территория составляла лишь небольшую часть султаната Ачех, фактически это были только личные владения султана - Далам. На место почившего Алауддина Махмуда Сайаха II "партия войны" ачехской знати избрала внука предпоследнего султана по иной династической линии, 9-летнего Алауддина Мухаммада Дауда Сайаха, 2-го своего имени, 35-го султана Ачеха. 4 марта 1975 г. его интронизация прошла в мечети Лам Теунго в городе Анук Галонг, расположенном в труднопроходимых горах Пиди и ставшим новой султанской резиденцией (Кота-Далам). Воинственные вожди были довольны: пока мальчишка не достигнет зрелости, никто не будет мешать им поступать, как они хотят. Зато очень недовольны были голландские войска, оставленные своим сбежавшим за лаврами генералом под командованием полковника Пейля (Peil). Cогласно приказу, оставленному Ван Свитеном, наступательные действия не разрешались. Голландцы сидели на скудном пайке в завоеванной Кутарадже и в лагере Пенахоенг, пока холера и ачехские партизаны собирали среди них обильный урожай смерти. В сезон дождей после наводнения трупы похороненных солдат всплыли из размытых могил, отравляя воду и наполняя окрестности зловонием. Спустя годы после второй Ачехской экспедиции несколько ее участников - капитан Борель, колониальный чиновник Ньювенхейзен и рядовой Янссенс - в своих мемуарах были едины в характеристике этого периода: "на грани между жизнью и умиранием". К маю 1874 г. в строю оставалось не более 2,5 тыс. человек...
РУБИНЫ ВМЕСТО ПАТРОНОВ. Победные салюты в честь генерала Ван Свитена смолкли, однако над Голландской Ост-Индией все громче звучали рассыпная стрельба ачехских партизан по голландским опорным пунктам и последние проклятия умирающих от болезней солдат. В метрополии королевское правительство поняло, что старый интриган Ван Свитен одурачил всех со своими фальшивыми победными реляциями, быстрее, чем генерал-губернатор Лоудон на месте. Результат: в 1875 г. "облажавшийся" генерал-губернатор был вынужден оставить свой пост, его место занял менее внушаемый Йохан Вилем Ван Лансберге (Johan Wilhelm van Lansberge). В Ачехе голландцы полностью сменили стратегию. Не имея сил для широкомасштабной войны с разрозненными, но многочисленными и высоко мотивированными силами местного сопротивления, колонизаторы до поры перешли к глухой обороне своих фактических завоеваний: столицы Кутараджи с территорией Далама и важной гавани Уле Лей. Измученные войска экспедиционного корпуса были сменены новым контингентом в составе 22 гарнизонных рот, большая часть которых была сформирована из регулярно обученных туземных солдат, набранных среди враждебных ачехцам племен Суматры и Явы, хорошо знавших местность и приспособленных к жаркому влажному климату. Разумеется, под командой голландских офицеров и сержантов (постепенно на командные должности стали продвигать самых надежных туземцев, голландцы были в этом отношении "толерантны"). Голландским был и личный состав артиллерии, которая увеличилась до полусотни стволов.
Туземные солдаты и младшие командиры Королевской Нидерландской Ост-Индской армии.
Основную роль на новом этапе войны предстояло играть эскадре Королевского Нидерландского флота из 18 винтовых шлюпов, вооруженных клиперов и быстроходных парусно-паровых сторожевых судов. Они замкнули берега султаната Ачех в жесткой блокаде, не давая проскочить ни одному "купцу" с современным оружием и боеприпасами для ачехских ополченцев. Зачем султану все его рубины и алмазы, если за них не купишь и горстки патронов, а наличные запасы легкомысленные партизаны расстреливают каждый день в бесконечных стычках с голландцами и друг с другом, а то и просто для развлечения? Эта тактика сработала. Вскоре султанская гвардия была вынуждена проводить рейды против собственных ополченцев для изъятия "излишков боеприпасов".
За последующие несколько лет "позиционной" войны положение защитников Ачеха существенно ослабло, тем более, что многие из их вождей сами не осознавали этого. Поэтому новый командующий голландскими колониальными войсками в Ачехе, энергичный и амбициозный полковник Карл Ван Дер Хейден ( Karel van der Heijden) решил, что настал час для контрнаступления.
Полковник (впоследствии генерал-майор) Карл Ван Дер Хейден.Вот настоящая физиономия солдата по сравнению с рыхловатыми генералами.
Летом 1878 г. в Ачех были переброшены значительные подкрепления с Явы и Паданга: три колониальных пехотных батальона и несколько рот морской пехоты, а также горноартиллерийский и кавалерийский дивизионы - по 2 батареи и эскадрона соответственно.
Голландская горная батарея в Ачехе, 1878 г.
Решающее сражение состоялось при Самаланге. Ачехцы сначала успешно остановили продвижение всех голландских колонн... Но тут у них закичились боеприпасы. Оставалось только атаковать противника со знаменитыми мечами клевангами и копьями, а в полевых условиях это было равносильно самоубийству. Во время этих отчаянных атак погибли большая часть султанской гвардии и почти все из еще служивших Ачеху иностранных офицеров.
Сражение при Самаланге, 1878. Картина голландского художника, которая может служить хрестоматией по униформологии, но вряд ли объективно отображает события.
После сокрушительного поражения остатки ополчения султаната надолго перешли исключительно к партизанской борьбе, а многие феодалы и вожди племен выстроились в очередь "замиряться".
МИССИЯ "ВСАДНИКА". "Народ ачинский и соседние с ним племена доведены до отчаянного положения, но..., истощаясь в военной борьбе с голландцами, они ни под каким видом не хотят покориться их тяжкому и суровому владычеству; ... берега их острова находятся в тесной блокаде со стороны голландских крейсеров, вследствие чего подвоз оружия и военных запасов становится невозможным, но, несмотря на все это, ачинцы решились скорее погибнуть все до последнего с одним холодным оружием в руках, чем счесть себя побежденными", - вот как описывал положение султаната Ачех известный русский писатель и военный журналист Всеволод Владимирович Крестовский.
Всеволод Владимирович Крестовский.
Весь мир с отстраненным интересом следил за экзотической колониальной войной, но некоторые дипломатические телодвижения в поддержку султаната Ачех сделала только Франция, опасаясь усиления голландцев под боком у своего Индокитая. Для русской общественности и, тем более, для правительства Российской империи эта война оставалась очень далека. Тем не менее, именно к далекой северной империи ачехцы в 1878 г. обратили мольбу о помощи. Считается, что идея просить протектората Российской империи исходила от руководителя "партии войны", регента при подростке-султане знатного аристократа Таунку Хасима. Регент полагал, что Россия, не имевшая заморских колоний, лучше всего подойдет на роль международного защитника для свободолюбивого султаната. Его поддержали ачехские улемы, мусульманские вероучители, свидетельствовавшие, что Белый царь добр к правоверным. В ноябре 1878 г., когда стало известно, что в Пенанге встал на ремонт клипер Российского императорского флота "Всадник", полномочная ачехская делегация прибыла туда и просила командира корабля капитана 1-го ранга Андрея Павловича Новосильского довести до своего правительства просьбу султаната Ачех о покровительстве.
Российский клипер "Всадник".
"Подумав, каким бы образом удобнее перевести это дело на практическую почву, Новосильский предложил посланцам приложить к петиции английский перевод ее текста, скрепить то и другое именными печатями султана ачинского и всех прочих владетельных князей Суматры и переслать на его имя до востребования в Неаполь. На все это он дал им трехмесячный срок, так как рассчитывал к марту месяцу быть со своим клипером на неаполитанском рейде. При этом было условлено, что какой бы оборот не получило это в Петербурге, он уведомит о его результате проживающего в Пенанге агента султана ачинского (бывшего в числе уполномоченных) условною телеграммой. К назначенному сроку петиция была прислана в Неаполь, и А. П. Новосильский представил ее при рапорте по начальству для передачи в министерство иностранных дел." (Крестовский В.В. В дальних водах и странах, 1882) Так во внешнеполитическое ведомство Российской империи поступил телеграммой рапорт военно-морского командира, заверенный русским консулом в Неаполе и дублировавшийся обращением к императору Всероссийскому Александру II. "Ачинцы, жители Суматры просят Ваше Величество о подданстве России..."
О том, насколько серьезно рассматривался в России этот вопрос, достоверных сведений нет. Предоставим слово для дальнейшего рассказа В.В. Крестовскому: "По прошествии некоторого времени ему было отвечено, что прошение султана Ачинского и прочих не может быть принято во внимание, так как Россия находится с Голландией в дружественных отношениях. Тогда Новосильский телеграммой на имя султанского агента ответил, как было условлено, двумя словами: «No chance» (не идет), и на том дело было покончено {Рассказ записан со слов А. П. Новосильского, тогда же ему прочтен и одобрен им относительно верности.}". ________________________________________________Михаил Кожемякин.
Десятого июля 1985 года французская разведка, генеральный директорат внешней безопасности (DGSE), провела операцию "Сатаник" (фр. Operation Satanique), целью которой был подрыв флагмана флота "Гринпис" — судна Rainbow Warrior — в порту Окленда. Судно направлялось на акцию протеста против планируемых Францией ядерных испытаний на атолле Муруроа.
В результате затопления корабля погиб фотограф Фернандо Перейра. Инцидент поставил Францию и президента Франсуа Миттерана в крайне неудобное положение. Первоначально они отрицали причастность к произошедшему, но двое французских агентов были задержаны новозеландской полицией и обвинены в поджоге, заговоре с целью поджога, умышленном причинении ущерба и убийстве. Разразившийся скандал привёл к отставке министра обороны Франции Шарля Эрню.
Агенты признали себя виновными в непредумышленном убийстве и были приговорены к десяти годам тюремного заключения. Однако они провели чуть более двух лет в заключении на полинезийском острове Хао, прежде чем были освобождены французским правительством.
Франция была вынуждена принести извинения и выплатить компенсации Новой Зеландии, семье Перейры и "Гринпису".
Rainbow Warrior в Окленде, 1985
В 1966 году Франция начала испытания ядерного оружия на атолле Муруроа, который находится в архипелаге Туамоту во Французской Полинезии. В 1985 году тихоокеанские государства, такие как Австралия, Острова Кука, Фиджи, Кирибати, Науру, Новая Зеландия, Ниуэ, Папуа — Новая Гвинея, Самоа, Соломоновы Острова, Тонга, Тувалу и Вануату, подписали Договор Раротонга, который объявил регион безъядерной зоной.
С момента приобретения организацией "Гринпис" в 1977 году судно Rainbow Warrior ("Воин Радуги") активно участвовало в нескольких кампаниях против китобойного промысла, охоты на тюленей, ядерных испытаний и захоронения ядерных отходов в конце 1970-х и начале 1980-х годов. С начала 1985 года корабль базировался в южной части Тихого океана, где его экипаж проводил кампании против ядерных испытаний.
После переселения 300 жителей атолла Ронгелап на Маршалловых островах, которые были загрязнены радиоактивными осадками от прошлых американских ядерных испытаний, судно отправилось в Новую Зеландию, чтобы возглавить флотилию яхт, протестующих против французских ядерных испытаний на атолле Муруроа.
В ходе предыдущих ядерных испытаний, проводимых на атолле Муруроа, французские коммандос осуществили высадку на суда, принадлежавшие протестующим, которые незаконно проникли в зону, закрытую для судоходства вокруг атолла.
В 1985 году организация "Гринпис" планировала провести мониторинг последствий ядерных взрывов и разместить на острове своих активистов для наблюдения за испытаниями. Французские агенты, выдавая себя за заинтересованных сторонников или туристов, осмотрели судно, когда оно было открыто для публичного посещения.
Агент DGSE Кристин Кабон, ранее участвовавшая в разведывательных миссиях на Ближнем Востоке, проникла в офис "Гринпис" в Окленде под видом экологической активистки по имени Фредерика Бонльё.
Четверо агентов прибыли на яхте Ouvéa из Новой Каледонии в Новую Зеландию, скрыв две магнитные мины в контейнере надувного спасательного плота.
Двое других агентов, Доминик Приёр и Ален Мафар, которые изображали молодожёнов "Софи и Ален Тюренж", получили мины и передали их группе подрывников, состоящей из аквалангистов Жана Камю ("Жак Камюрье") и Жана-Люка Кистера ("Ален Тонель").
Собрав достаточно информации, Камю и Кистер прикрепили две магнитные мины к корпусу судна Rainbow Warrior, которое находилось у причала Марсден.
Мины были взорваны с интервалом в семь минут. Первый взрыв произошёл в 23:38 и пробил корпус судна, оставив отверстие размером с автомобиль. Хотя судно было эвакуировано, некоторые члены экипажа вернулись на борт, чтобы оценить повреждения. Фотограф Фернандо Перейра спустился на нижнюю палубу, чтобы забрать своё оборудование.
Мемориал Rainbow Warrior
Через семь минут взорвалась вторая мина. Перейра утонул, когда судно быстро погрузилось в воду после взрыва. Остальные десять членов экипажа либо покинули судно по приказу капитана Питера Уиллкокса, либо были выброшены в воду взрывной волной.
Через четыре минуты судно частично затонуло.
После взрыва в Новой Зеландии полиция начала одно из крупнейших расследований в истории страны. Двое французских агентов, капитан Доминика Приёр и командир Ален Мафар, были идентифицированы как возможные подозреваемые.
Приёр и Мафар были опознаны группой соседского дозора и арестованы, когда попытались вернуть в прокат фургон Toyota HiAce, использованный в операции, и получить залоговый депозит в размере 130 новозеландских долларов. Агенты были тщательно допрошены. Поскольку у них были при себе швейцарские паспорта, были установлены их истинные личности и ответственность французского правительства.
Остальным агентам французской команды удалось бежать из Новой Зеландии. Кристин Кабон, чьё задание завершилось до взрыва, уехала в Израиль непосредственно перед затоплением судна. После того как она была идентифицирована как участница операции, полиция Окленда обратилась к израильским властям с просьбой задержать её. Однако Кабон была предупреждена и успела скрыться до ареста.
Трое других агентов — главный старшина Ролан Верже ("Раймон Вельш"), старшина Жан-Мишель Бартело ("Жан-Мишель Бертело") и старшина Жерар Андри ("Эрик Одренк"), доставившие бомбы в Новую Зеландию на яхте Ouvéa, сбежали на этой же яхте. Они были арестованы австралийской полицией на острове Норфолк, но отпущены, поскольку австралийское законодательство не позволяло удерживать их до получения результатов судебной экспертизы.
Было принято решение захватить яхту иным способом, и для этого за Ouvéa был отправлен самолёт Orion, но он так и не обнаружил судно. В последней попытке перехватить агентов, когда Ouvéa, по сообщениям, направлялась в Нумеа, новозеландский посол в Индонезии Майкл Поулз получил срочный запрос из Веллингтона.
Единственный прямой рейс из Нумеа в Париж шёл через Джакарту, и индонезийские власти, после некоторых раздумий, согласились задержать самолёт на 24 часа и обыскать его. Однако французских агентов на борту не оказалось. По данным французских газет, яхта ушла в Коралловое море, где встретилась с подводной лодкой ВМС Франции. Агенты затопили яхту и поднялись на борт субмарины.
Некоторые агенты, в том числе Жан-Люк Кистер, один из исполнителей подрыва, маскировались под туристов. Они отправились на Южный остров на пароме, где провели некоторое время, катаясь на лыжах в районе горы Хатт. Примерно через 10 дней они покинули Новую Зеландию, воспользовавшись поддельными документами.
Правительство Франции первоначально отрицало свою причастность к подрыву судна Rainbow Warrior. Ален Мафар и Доминика Приёр, выдававшие себя за швейцарскую пару, проводящую медовый месяц, постепенно стали объектом разоблачения. Их паспорта были признаны поддельными, и полиция начала собирать доказательства тщательно спланированной операции с участием более десяти французских агентов.
В течение двух месяцев французское правительство продолжало отрицать свою причастность к инциденту. Однако под давлением общественности было инициировано расследование, целью которого было выяснить, несут ли французские агенты ответственность за атаку. Комиссия Трико, проводившая расследование, заявила, что агенты в Новой Зеландии лишь следили за Greenpeace и не участвовали в потоплении судна.
Скандал усугубился, когда французские СМИ опубликовали дополнительные обвинения в адрес Франции. Министр обороны Франции Шарль Эрню был вынужден уйти в отставку, а глава французской секретной службы Пьер Лакост был отправлен в отставку.
22 сентября 1985 года премьер-министр Франции Лоран Фабиус выступил с телеобращением, в котором признал, что французские агенты осуществили подрыв Rainbow Warrior и действовали по приказу.
В 2005 году французская газета Le Monde опубликовала отчёт 1986 года, в котором утверждалось, что адмирал Пьер Лакост, возглавлявший в то время DGSE, "лично получил одобрение покойного президента Франсуа Миттерана на потопление судна". Вскоре после публикации бывший адмирал Лакост дал интервью газетам, в которых рассказал о сложившейся ситуации. Лакост подтвердил существование трёх групп: экипажа яхты, команды разведки и материально-технического обеспечения, а также двух непосредственных исполнителей подрыва судна.
Ряд известных людей, включая тогдашнего премьер-министра Новой Зеландии Дэвида Лонги, охарактеризовали подрыв корабля Rainbow Warrior как террористический акт или акт государственного терроризма.
В последующие годы исследователи также описывали эту атаку как проявление государственного терроризма.
Отсутствие решительного осуждения нарушения суверенитета дружественного государства со стороны лидеров западных стран привело к значительным изменениям во внешней и оборонной политике Новой Зеландии.
Веллингтон дистанцировался от своего традиционного союзника — Соединённых Штатов, и сосредоточился на развитии отношений с малыми странами южной части Тихого океана, сохраняя при этом тесные связи с Австралией и, в несколько меньшей степени, с Великобританией.
Приёр и Мафар признали свою вину в непредумышленном убийстве и 22 ноября 1985 года были приговорены к 10 годам лишения свободы.
Франция пригрозила экономическим эмбарго на экспорт новозеландских товаров в страны Европейского экономического сообщества, если осуждённые не будут освобождены. Подобные меры могли бы нанести серьёзный ущерб экономике Новой Зеландии, которая сильно зависела от экспорта сельскохозяйственной продукции в Великобританию.
В июне 1986 года Дэвид Лонги, занимавший в то время пост премьер-министра Новой Зеландии, официально объявил о том, что спор между Новой Зеландией и Францией будет разрешаться при посредничестве Генерального секретаря ООН Хавьера Переса де Куэльяра.
К тому моменту новозеландские и французские дипломаты уже тайно выработали соглашение в Женеве, но для его вступления в силу требовалось одобрение Генерального секретаря. По условиям договорённости, Новая Зеландия получила официальные извинения, торговые гарантии и компенсацию в размере 13 миллионов долларов. Франция добилась освобождения Мафара и Приёр из новозеландской тюрьмы и их перевода на французскую военную базу на атолле Хао в Тихом океане, где они должны были находиться в течение трёх лет.
Однако выполнение соглашения вызвало неоднозначную реакцию в новозеландском обществе. Критики обвиняли премьер-министра Дэвида Лонги в готовности пойти на компромисс, несмотря на жёсткие заявления в адрес французского правительства. Ряд членов кабинета министров также выражали обеспокоенность слишком резким тоном публичных выступлений Лонги.
Последующее досрочное освобождение французских агентов и их возвращение на родину под надуманными медицинскими предлогами (Мафара — в декабре 1987 года, Приёр — в мае 1988 года) не стало ни для кого сюрпризом и было расценено как нарушение Францией духа достигнутых договорённостей.
В мае 1990 года международная комиссия постановила не требовать возвращения агентов на атолл Хао, но рекомендовала Франции выделить 3,5 миллиона долларов в "фонд дружбы" для укрепления отношений с Новой Зеландией. Спустя год французский премьер-министр Мишель Рокар принёс окончательные и более искренние извинения во время государственного банкета в здании новозеландского парламента.
Рокар заявил, что цель его визита — "перевернуть страницу в отношениях и сказать, что если бы мы лучше знали друг друга, этого инцидента никогда бы не произошло". В дальнейшем средства из "Фонда дружбы" направлялись на различные благотворительные и общественные нужды.
Во время своего визита в Новую Зеландию в 2016 году французский премьер-министр Мануэль Вальс вновь подтвердил, что подрыв Rainbow Warrior был "серьёзной ошибкой".
После инцидента, имевшего место между организацией "Гринпис" и французским правительством, было достигнуто соглашение о рассмотрении претензий "Гринпис" к Франции в международном суде.
Судебное разбирательство состоялось в Женеве, где заседала коллегия из трёх судей: профессора Клода Реймонда, сэра Оуэна Вудхауса и профессора Франсуа Террэ. По итогам слушаний было вынесено решение, обязывающее Францию выплатить "Гринпис" компенсацию в размере 8,1 миллиона долларов США.
Интересы "Гринпис" в суде представлял Ллойд Катлер. Кроме того, Франция выплатила компенсацию семье Перейра: 30 000 голландских гульденов были возмещены страховой компании, 650 000 франков — жене, 1,5 миллиона франков — двум детям и по 75 000 франков каждому из родителей.
Это действительно свежая новость, и данные последнего исследования. Однако это и не новость, точнее не «открытие, переворачивающее представление о кельтах». Ведь матрилокальность у кельтов предполагалась и до этого исследования. Ранее, такие же выводы в подобном исследовании, были сделаны по материалам континентальных кельтов. Это скорее «ещё одно подтверждение матрилокальности у кельтов». Ещё одно из множества. А теперь по порядку.
Что такое матрилокальность?
Матрилокальность — тип семейного уклада, при котором супруги живут в семье жены. То есть, после брака, мужчина покидает свою семью и присоединяется к семье жены, нередко при этом покидая и территорию своей семьи (переезжая к жене).
Из матрилокальности (а также матрилинейности, о ней позже) часто делают выводы о положении женщин и мужчин в том или ином обществе. Ведь, если мужчина входит в семью жены, а не наоборот, это может значить, что женщина в данной семье занимает более высокое положение. Что она главнее. На деле это не всегда связано и не всегда так.
Ранее, в исторической и смежных науках считалось, что архаичное общество было сугубо патриархальным. И патрилокальным. И патрилинейным. Вплоть до того, что женщина, вне зависимости от своего социального положения, являлась имуществом мужчины. Так думали про совершенно любую архаику, или, во всяком случае, Европейскую. Сейчас такой взгляд на мир является устаревшим и невежественным. Положения полов, их взаимоотношения и социальные статусы сильно менялись от культуры к культуре и от эпохи к эпохе. Также устаревшим является представление о матриархате, повсеместном для всего мира, и находящемся в ещё более глубокой архаике.
Суть последнего исследования
Лара Кэссиди (Lara Cassidy) из Тринити-колледжа в Дублине совместно с коллегами из Великобритании, Германии, Ирландии, США и Эстонии проанализировала данные ДНК 57 жителей древней Британии, из которых 55 покоились в одном некрополе. И, предположительно, все они принадлежали к одному племени дуротригов.
«Для генетического анализа ученые отобрали останки 55 человек, умерших около 100 года до нашей эры — 100 года нашей эры, из некрополя Уинтерборн-Кингстон, который находится в графстве Дорсет, а также двух человек из богатых женских захоронений из других памятников того же региона. Ученые определили, что Уинтерборн-Кингстон представлял собой место захоронения большой родственной группы. Так, 30 из 40 людей из этого некрополя, качество прочтения геномов которых позволяло провести анализ, имели родственников первой — седьмой степени. Впоследствии еще четверых родственников этой группы исследователи сумели выявить среди тех, чьи геномы прочитаны с низким покрытием.
Lara Cassidy et al. / Nature, 2025
Большая часть выявленных родственников (24 из 34) принадлежали к одной редкой материнской линии, относящейся к митохондриальной гаплогруппе U5b1. В то же время у мужчин из этой группы были разнообразные отцовские линии. При этом никаких свидетельств того, что эта группа заключала браки с родственниками, ученые не нашли. Дальнейший анализ родственный связей показал, что, по всей видимости, дуротриги практиковали матрилокальность, когда после вступления в брак мужчина приходил жить в семью супруги.
Исследователи построили генеалогическое древо людей, похороненных в некрополе Уинтерборн-Кингстон. Только в одном случае они нашли родственников не первой степени по мужской линии. Напротив, среди прочих, на этом памятнике покоились останки взрослой женщины, ее дочери, двух взрослых внучек, а также возможный правнук, предка которого упомянутая женщина, вероятно, родила от другого мужчины, нежели обнаруженную дочь. Кроме того, ученые выявили, что в некрополе присутствовали захоронения пяти пар брачных партнеров, происходивших от одной женщины-основательницы. Причем три пары были ее прямыми потомками по женской линии. Несмотря на это, эти люди уже не были близкими родственниками, а в геномах их потомков отсутствовали длинные гомозиготные участки. По всей видимости, это говорит о том, что люди, связанные с некрополем Уинтерборн-Кингстон, хорошо знали свою родословную и использовали эти знания при заключении браков.
Lara Cassidy et al. / Nature, 2025
Затем генетики рассмотрели данные по другим европейским археологическим памятникам от эпохи неолита до железного века. Они обнаружили, что у групп людей из нескольких древних памятников железного века, расположенных в Англии, также наблюдалось очень низкое разнообразие материнских линий, высокое разнообразие отцовских линий, а также отсутствовали признаки смешения с достаточно близкими родственниками. По мнению ученых, вероятно, и эти группы практиковали матрилокальность.»
Данное исследование не открывает ничего нового, но помогает разобраться в старых догадках. О высоком положении женщин в обществах кельтов мы знали давно. Женщина могла наследовать имущество, женщина могла возглавлять племя и быть вождём, как, например Боудикка. И она такой была не одна. Прошлые археологические и антропологические исследования говорили о том, что женщин в этом обществе часто хоронили с большим количеством статусных вещей.
О положении женщин также мы можем судить по матрилинейности, то есть передаче имени по женской линии. Когда, при перечислении имён, вождь представляется сыном своей матери, а не отца. Как, например, Конор Мак Несса (Несса его мать), фигурирующий как в ирландской мифологии, так и в исторических документах (действительно существующий вождь северных ирландцев).
Мифологические документы часто передают нам родословную по матерям (Маха, дочь Эрнмасс, тоже женщины), сама мифологическая история Ирландии начинается с прихода предводительницы Банвы, её пятидесяти женщин и трёх мужчин. Мифологически первыми в Ирландию прибыли буквально племя женщин.
Также мы располагаем корпусом древнеирландских законов (Законы Брегонов), в котором описаны как разные формы брака (предполагающие разное положение мужа и жены в семье, в зависимости от статуса и приданого каждого из супругов), так и общее положение женщины.
Из совокупности этих доказательств и факторов нельзя делать вывода о матриархальности кельтских обществ, это был бы слишком простой вывод. Ведь подавляющее большинство вождей были всё-таки мужчинами, женщине Ирландии, даже в статусе правительницы, было запрещено покидать пределы своей территории без сопровождения мужчины, а общество, со временем, пришло к матрилинейности и матрилокальности.
Социально обусловленных причин, для матрилокальности, также может быть множество, не все они завязаны на положении мужчин или женщин. Здесь может большую роль играть и количество женщин и мужчин. Ведь в обществе, в котором мужчин заметно меньше, чем женщин, вполне может устояться норма одного мужчины, посещающего разные семьи женщин (брак на год — зафиксированная в Законах Брегонов форма брака). Это же может привести и к матрилокальности. Количество мужчин может быть результатом воинственности всего общества. Частых конфликтов и потерь мужского населения в этих конфликтах. А может и не быть, это лишь предположение, как пример, показывающее, что не все такие новости стоит измерять категориями «кто главнее».
Здесь можно сделать вывод, что архаичное кельтское общество было сложным. И такие новости помогают выстроить наше адекватное представление о архаичном обществе, как небольшие кирпичи помогают построить большой дом.
Состоит из 150 мраморных плит общим размером 18 метров в ширину на 13 метров в высоту, датируется 3 веком. Фрагменты находили неоднократно на протяжении широкого хронологического периода, начиная с повторного открытия в 1562 году и до наших дней (последний найден в 2014 году). Находится в музее римской цивилизации в Риме
Для изучения доступны хранящиеся в Музее римской цивилизации 1186 мраморных осколков, а также 87 фрагментов плана, известных по зарисовкам. Вместе они составляют 10-15 % от античного плана города
Необыкновенная мраморная карта, первоначально выставленная на стене Храма Мира, а затем включенная в храм святых Косьмы и Дамиана, теперь представлена в новой экспозиции. Вероятно, задуманная не с практическими целями, а скорее для того, чтобы прославить монументальное значение, которого город достиг во времена Империи Септимия Севера, Forma Urbis представляла в масштабе 1:240 выгравированное описание более чем 13 000 квадратных метров древнего Рима.
