Сообщество фантастов

Старший механик ощутимо проглатывал окончания слов, речь его постепенно убыстрялась, становясь смазанной и трудноразличимой.

- Потому что у тебя закрытая черепно-мозговая травма. – терпеливо, словно ребенку объяснил доктор Фа. – Не знаю, как ты ее умудрился получить, если твой шлем цел, но больше обезболивающих тебе нельзя. Терпи.

- Иди ты, коновал! – огрызнулся Су, и снова обратился к Виктору, - Чжао, что с поиском?

- В процессе, - ответил Виктор, наблюдая, за неспешным круговым движением прицела.

Мелькнувшая багровая искорка метнулась обратно в центр, замерла подрагивая, и стала быстро расти. Сантиметров до трех в диаметре. Увеличение прицельного телескопа уступало даже дешевому гражданскому телескопу.

- Есть цель! – заорал он. – Дистанция около тысячи, точнее без лидара комп оценить не может. Вроде бы не удаляется, точно, приближается, скорость около пяти в секунду.

- За «Гуаньчжоу» пошел, скотина! – со злостью произнес Гуй.

Багровое пятнышко засветилось сильнее, плавно перетекая сначала в алый, а потом и в желтый цвет.

- «Потрясатель» нагревается. – отчитался Виктор на общем канале.

- Включил двигатели, - уверенно заявил Гуй. – Настолько нагрелся в ИК?

- До желтого.

- Светло или темно желтого? – настойчиво уточнил энергетик.

- Скорее до светло-желтого, - неуверенно произнес Виктор. – у меня пятна перед глазами, мешают и троиться все.

- Значит полная тяга. – подтвердил Гуй его опасения. – Точно за «Гуаньчжоу» рванул.

- Чжао, на базе сходи к окулисту, - вмешался в разговор доктор Фа, - у тебя или кровоизлияние в глаз, или отслоение сетчатки. Не затягивай.

- Хорошо, док. – нервно усмехнулся Виктор. Пожелание не затягивать рассмешило его несмотря на всю дерьмовость ситуации. Сколько ему до базы? Месяц даже при самом лучшем раскладе. Быстрее, чем за две недели подмога с Марса не доберется, а им еще предстоит обратный путь. Пять недель до госпиталя при самых лучших раскладах.

- Что с линкором? – прервал его лейтенант Гуй.

Вместо ответа Виктор нашел ближайшую к лейтенанту консоль, и скинул на нее утилиту управления орудием.

- Лейтенант, я дал вам доступ к телескопу третьего орудия.

- Спасибо конечное, - недовольно проворчал Гуй. – Я так то занят, мы пытаемся запустить реактор.

- Эй, Гуй, повремени! – тут же прорезался на канале сиплый голос старшего механика. – Мы же греться начнем, пусть уйдет подальше!

- Сдаемся, товарищ Су? – зло поинтересовался энергетик.

- Не отсвечиваем, товарищ Гуй! – серьезно ответил Су. – Мы без хода, слепые и глухие.

- Запустим реактор, будет ход! – в голосе энергетика все сильнее прорезались истерические нотки. – С тягой мы имитируем атаку, отвлечем его на себя! У нас приказ, товарищ Су!

- Выиграем «Гуаньчжоу» пару минут, – продолжил вместо него Су. – Или сколько там потребуется линкору что бы добить эту развалину. Я против, товарищ лейтенант.

- Иди ты, трус! - зло выкрикнул энергетик. - Флот Директората не сдается!

- Сдохнуть без пользы невелика отвага, - на удивление спокойно ответил Су. - Мы попробуем иначе. В оружейных накопителях энергия есть?

Виктор снова полез в меню, но энергетик естественно ответил быстрее.

- Трем стволам на пару выстрелов хватит. Что ты задумал, Джемин?

- Дрейфуем, не отсвечиваем, ждем пока пройдет мимо, и бьем ублюдка в задницу!

- А прицеливаться как? - скептически поинтересовался Гуй.

- Чжао, подключи мой скафандр к оружейной системе. Помнится по оптике на малых дистанция тоже можно просчитать траекторию. Если линкор прет по прямой с постоянным ускорением, то на коротухе есть шанс.

Не дослушав, Виктор уже скопировал пользователя «Джемин Су» в группу «Оружейники».

- Есть доступ, товарищ Су. Что то еще?

- Поищи у оружейника что нибудь типа «расчет траектории цели». Мне со скафандра там копаться неудобно, да и башка трещит. Не найдешь у оружейника, посмотри у тактика.

- Нашел. Запускать?

- Запускай.

Виктор ткнул в «Исполнять», и хмыкнув, оповестил старшего механика.

- Мне рекомендуют использовать дальномеры.

- Так их же вроде нет.

- Пишет, что есть.

- Твою мать, точно! - хрипло рассмеялся Су, - На каждом стволе ведь лазерный дальномер стоит. Резервный дальномер, яйца черепах мне на обед! Но ты отмену жми, выбирай пассивный режим!

Виктор понимающе закивал. Лазерный луч непременно засекут, и тогда их добьют без всякой жалости.

- Запустил.

- Ждем.

Полоса прогресса двигалась рывками, то замирая на пару секунд, то рывком сдвигая к финишу. Уцелевшей ноде кластера явно не хватало поступающих огрызков данных. Три слабеньких прицельных телескопа не могли заменить полного комплекта радаров и лазерных дальномеров. Но постепенно компьютер улавливал вектор движения цели. «Потрясатель» и правда разгонялся по прямой на постоянной тяге. Он явно больше не опасался остывающего в облаке обломков «Гуан Ши».

- Есть данные об упреждении! - отчитался Виктор, когда на экран выскочило оповещение.

- Уже вижу. - отозвался товарищ Су. - Пройдет в пятистах сорока километрах, вероятность попадания три процента. Мы его достанем! Прощайте товарищи.

- Прощайте, товарищ Су. - в горле Виктора внезапно пересохло и последние слова вырвались наружу сухим карканьем. Они наверное успеют выстрелить оба раза, прежде чем снаряды линкора разнесут дрейфующий корвет в клочья. И будет крошечный шанс, что из шестидесяти шариков хотя бы один сумеет попасть по дюзам. Никак иначе повредить линкору они не могли.

- Нас будут помнить — смеясь влез на канал доктор. - Второй «Гуан Ши», вы представьте! Мы полно...

«Гуан Ши» вздрогнул и загудел, словно гигантский колокол. От неожиданности, Виктор прикусил язык и охнув, едва не сплюнув на стекло гермошлема кровавую слюну. В них попали?

- Первое орудие не отвечает! – тревожно выкрикнул артиллерист.

- Утечка воды из второго и третьего носовых баков!

- Прочный корпус цел!

- Реакторная, поток на перезарядку оружейно… – команду Тана прервал толчок от нового попадания. – Тактик, анализ!

- Прилеты гауссовых высокоскоростных. Рельсовая или повреждена, или промахнулась, возможно у них повреждены сенсоры. Рекомендую бить низкоскоростными.

- 55 секунд подлетного! – тут же предупредил артиллерист. - Мы столько не продержимся!

Еще одно попадание, и сразу же еще. Изображение с носового телескопа расплылось квадратиками и исчезло.

- Второе и третье высокоскоростными, второе и четвертое низкоскоростными! – принял решение Тан.

- Шанс попадания низкоскоростными минимален! – запротестовал Линь. – Цель маневрирует!

- Постарайся! – рявкнул Тан.

- Сообщение с «Венеры», попадание в жилой модуль, потеря герметичности, есть жертвы.

«Гуан Ши» затрясло особенно сильно. Виктор наконец то нашел в меню схему повреждений, и сейчас смотрел, как наливается краснотой и чернеет нос корвета. Снаряды все еще не пробились к прочному корпусу, но судя по всему, осталось уже недолго. Нос им разнесли основательно.

- Отстрел третьего и четвертого беспилотников, - Тан обратил внимание на погасший телескоп – Держите их поближе к «Венере», наблюдение в пассивном режиме.

Очередное стакатто попаданий.

- Выведен из строя второй обзорный радар.

Выругавшись, Тан скорректировал приказ.

- Четвертый зонд в активный режим. Пилот, готовимся уходить за баррикаду. – Тан помедлил, - Передайте на «Венеру» и «Гуаньчжоу», текстом. Простите.

- Капитан? – Ванг ждал продолжения.

- Это все. Простите и все, мне им больше нечего сказать.

- Да, капитан, б…- Судя по окончанию, отключившись от канала, Ванг грязно выругался.

«Потрясатель» уже практически вышел из-за «баррикады», как назвал рудовозы капитан. Снова настала пора убегать, оставляя между собой и противником беззащитных гражданских.

- «Тройка» наведена на «Даллас».

Виктор тут же переключился на сенсорный зонд. Его телескоп немного уступал потерянному носовому, но оптика у гражданских была еще хуже.

Маневрируя, фрегат вышел из облака застывшей воды, и теперь стало заметно два туманных белесых конуса конденсирующегося пара. Низкоскоростные пробились сквозь прочный корпус, и наружу снова вырывалась вода. Что они там внутри наворотили пока было непонятно, но фрегат все еще маневрировал, и судя по нагреву радиаторов, продолжал стрелять.

Впрочем, о последнем говорили и частые толчки попаданий.

- Пилот, уходим! – коротко приказал следивший за «Потрясателем» капитан Тан. – Разворот брюхом к фрегату.

- Да капитан!

Услышав приказ, Виктор от души выругался.

- 龟屎!

Со стороны условного «брюха» как раз и располагался их отсек. Он покосился влево, туда, где за тонкой переборкой и двумя метрами воды находилась внешняя обшивка легкого корпуса. Снаряд гауссовки эти два метра наверное остановят. Подумав об этом, Виктор непроизвольно вцепился в кресоло.

Взрывы попавших в борт высокоскоростных, отозвались болью в пятках. Охнув, Виктор торопливо поджал ноги. Амортизаторы кресла погасили вибрацию до терпимого уровня, но через палубу она била без жалости. Виктор слышал, что попадания рельсовых порой вызывали такие сотрясения корпуса, что те убивали неудачно прислонившихся к переборке людей. Раньше он считал это враньем.

- Привести «Даллас» к носу!

Виктора закружило. На трехмерной схеме маленькая фигурка корвета разворачивалась, уходя за раздутый жилой модуль «Венеры». И по борту этой фигурки с задержкой в пару секунд после каждого сотрясения, загоралась очередная точка попадания. Виктор насчитал уже два десятка, потом сбился со счета, и бросил это занятие. Главное, что прочный корпус еще держал.

По ушам ударил ошеломительный короткий удар грома. Виктор заорал от боли, скрючившись в кресле, безуспешно попытался зажать руками уши, шаря и натыкаясь пальцами на помятый шлем. Вмятина? Откуда? Почти сразу в плечо укололо, и боль неохотно стала отступать. Застонав, Виктор распрямился, и через мельтешение в глазах попытался рассмотреть отсек.

Первым он заметил бессильно обвисшего в ремнях лейтенанта Ванга. Откуда-то из-под обмякшего тела мелкими капельками вылетала кровь, кружась вокруг кресла, словно спутники планеты гиганта. Глаза у лейтенанта оставались открытыми, и вначале Виктор не смог понять, что не так. Куда подевались зрачки? Это белки, у него закатились глаза? Его самого мутило, а вместо мозгов голову будто набили ватой. Думать не хотелось.

Расстегнув непослушными пальцами застежку ремня, Виктор толчком отправил себя к начальнику. И едва не выблевал праздничный обед, ведь мир закружился вокруг него, словно это он стал центром мирозданья.

- У меня сотрясение, – сам себе объяснил Виктор, и ужаснулся, не услышав звуков своего голоса. – Эй, начальник, ты жив?

Ванг будто кукла болтался в ремнях. Виктор зацепился ногами за спинку, вися прямо над лейтенантом, и наклонился поближе к забралу, вглядываясь в его лицо. Кровь шла ртом, и кажется, еще кровили уши, шлем мешал разобрать точнее. Тяжелая контузия? Он со второй попытки развернул перед собой виртуальную клавиатуру, и подключившись к скафандру начальника, запустил диагностику. Разгерметизация, проникающие ранения печени и правого легкого, перебита правая нога. Препараты введены, кровотечение остановлено, состояние критическое, без сознания.

- Твою мать, - простонал Виктор, вынимая ремонтный комплект из кармана на левом плече командира.

Выходное отверстие на животе выглядело так, словно в лейтенанта выстрелили из дробовика в упор. Здоровенная дыра, из которой разлеталась кипящая в вакууме кровь Виктор как мог, распрямил материал, и примерившись, залепил прореху первым куском пластыря. Судя по выходному отверстию, от печени у лейтенанта осталось немного. Второй, последний кусок из набора ушел на длинную рваную дыру, почти перебившую правое бедро. Отсюда кровь почти не вылетала, скафандр сам перетянул паховые артерии

- Будешь должен. – пробурчал Виктор, вытаскивая свой набор.

Со спины скафандр начальника связи напоминал дуршлаг, но тут обошлось без сквозных пробитий, спинка кресла приняла на себя большую часть кинетической энергии осколков. Эти дырки Виктор залепил одним куском, аккуратно спрятав второй обратно в карман. Бой еще не закончился, и не дай судьба, пластырь понадобится ему самому.

Тяжело дыша, Виктор закрутился на своем импровизированном насесте, осматривая отсек. И сразу заметил кое-что новое. Переборку позади рабочего места начальника связи выгнуло пузырем, так, словно за ней надули гигантский воздушный шарик. И надули очень быстро, ранившие Ванга осколки отлетели как раз от этого вздутия. Виктору чертовски повезло, что большая часть осколков угодила в начальника, а его от единственного попадания защитил шлем. Почти защитил, при каждом движении головой, вмятина задевала череп, не сколько больно, сколько неприятно. Хотя, если бы не впрыснутое обезболивающее, он бы сейчас наверное корчился ослепленный болью.

- Старшина Чжао! – пробился через звон в ушах встревоженный голос корабельного врача. – Тащи лейтенанта ко мне, немедленно!

- Я попытаюсь, - хрипло ответил Виктор, пытаясь сфокусировать взгляд. – Похоже у меня контузия.

- А он умирает! – рявкнул доктор, - Немедленно тащи его ко мне!

Проклятье! Отсек кружился перед глазами. Виктор лихорадочно перебирал варианты. Старпом? Старший механик?

- Товарищ Су! – решившись, вызвал стармеха Виктор. – Это старшина Чжао выслушайте меня.

- Чего тебе, Чжао? – одышливо просипел старший механник. – Говори быстро, у нас тут 屁股.

- Лейтенант Ванг тяжело! – из-за шума в ушах, Виктор едва слышал собственные слова.

- Не ори так, старшина. – тоже повысил громкость Су. – Что с Вангом?

- Меня оглушило, лейтенант Ванг тяжело ранен, – борясь с головокружением, Виктор старательно подбирал слова. – Осколки от деформации корпуса. Его надо в медотсек, а один я не справлюсь.

Пару секунд Джемин Су молчал, размышляя.

- Извини парень, не могу. Попробуй справится сам.

Усадив обмякшего Ванга поудобнее, Виктор еще раз проверил его состояние. Критическое, и продолжает ухудшаться, близок к клинической смерти от массивной кровопотери.

Маневры корвета тянули его из стороны в сторону, голова продолжала кружиться и Виктор постанывая, потянул начальника к выходу из отсека. Хотя бы пару минут покоя! Борясь с тошнотой, он запустил ручное управление медсистемой, и проигнорировав предупреждение, ввел себе еще одну порцию стимулятора.

Голова перестала кружиться настолько быстро, что он даже удивился, и только потом посмотрел на трехмерную модель ближайшего пространства. А вот и долгожданная передышка, «Гуан Ши» наконец то укрылся за «Венерой». Теперь надо успеть дотащить лейтенанта в медотсек до начала ускорения. И пока стимуляторы действуют по полной.

- Маневр завершен, – невнятно пробубнил на общем канале Карцев.

Пользуясь моментом, Виктор отстегнул начальника, аккуратно прицепив к подлокотнику штуцер шланга СЖО. Его все сильнее беспокоило состояние лейтенанта. Крови внутри шлема уже не осталось, вентиляция ее оперативно отсасывала, но на смену удаленной, изо рта продолжала сочиться новая, явный признак внутренних повреждений. Зрачки у Ванга по-прежнему оставались закатившимися, и бледное лицо сейчас как никогда напоминало гипсовый слепок. На секунду Виктор испугался, что скафандр ошибся, и лейтенант мертв, но неожиданно тот коротко и еле слышно простонал, не приходя в сознание.

Виновато улыбнувшись, Виктор отстегнул начальника, и ухватив за специальную петлю на спине, потянул того за собой. Его самого еще ощутимо покачивало, поэтому протиснуться в люк удалось не с первой попытки. Массивная туша Ванга так и норовила приложиться к каждому выпирающему предмету. Оберегая начальника от ударов, Виктор метался вокруг, тормозя и ускоряя тело, словно орбитальный буксир.

Благо лазарет находился сразу за хабом, два крошечных кубрика в начале жилого отсека отсека, вместе немногим больше их боевого поста. Сразу за шлюзом его встретил доктор Фа вместо скафандра одетый в повседневный белых халат.

- Разоблачай больного, - вместо приветствия распорядился доктор. – в «саркофаг» его.

- А если… - закончить вопрос Виктор не успел.

- Никаких если, - остановил его эскулап, - у меня тут независимое СЖО, вакуум на корабле переживем.

Пожав плечами, Виктор подключился к служебному меню командирского скафандра, и отдал команду на разгерметизацию. Вытащив окровавленного лейтенанта наружу, он вопросительно посмотрел на Фа. Тот молча указал на стоящий в углу напротив входа вертикальный саркофаг.

- Сюда, и аккуратнее.

Разместив начальника внутри раскрывшегося «гроба», Виктор замер, ожидая дальнейших распоряжений.

- Все, свободен, дальше я сам.

- У меня голова кружиться, и мутит. – неохотно признался Виктор.

- И чего? – Мэнь, закрывавший «гроб», даже не обернулся. – Все равно свободен, твой скафандр о тебе позаботился. Иди, не отвлекай.

- Да, товарищ старший лейтенант!

Козырнув, Виктор отправился обратно на боевой пост. Пока он отсутствовал, «Потрясатель» успел погасить скорость, и сейчас неторопливо разгонялся обратно. Адмирал Татибана решил устроить им классические «качели», разгоняясь и тормозя, постоянно держась к ним бронированным носом. Подходить и отходить, остывая в периоды максимального отдаления. Стандартная тактика тяжелых кораблей, беспроигрышная при такой разнице в тоннаже.

Дожидавшийся этого Тан, тут же разразился серией команд.

- Реакторная, турбины стоп, вся мощность потока на перезарядку. Оружейная! Наведение на «Потрясатель», высокоскоростными, огонь по готовности. Доложить, когда вероятность попадания низкоскоростных превысит пять процентов.

- Боюсь что не превысит, - послышался голос артиллериста, - «Потрясатель» пройдет слишком далеко, он сумеет выйти из конуса рассеивания даже на маневровых. Да и не пробьем мы его в лоб, максимум первый слой осилим. Предлагаю бить высокоскоростными до перегрева.

- Убедил. – коротко ответил Тан, - бей по своему разумению. Один зонд навести на линкор, второй на «Даллас».

- «Потрясатель» дал тягу. – забубнил тактик, - Ускорение два десятых, полное. Пятнадцать минут до нуля относительной, удаление 6250.

- Оружейная, огонь вести до двух мегаметров, потом остываем.

- Да, капитан. – артиллерист поднял вверх большой палец. – Задействованы орудия два и три.

- Инженерная, статус первого? – спросил Тан.

Ответа Виктор не услышал, стармех доложил на личном канале капитана, но судя по лицу Тана, носовой гауссовки у них больше не было.

Мало, слишком мало! На угловатом носу линкора вспыхивали и гасли яркие крапинки. Три, одна, четыре, снова одна. Орудия правого борта стреляли по очереди, через каждые пять секунд, что требовались на перезарядку конденсаторов. Полминуты максимальной скорострельности, потом накопители разрядятся, и питание пойдет непосредственно от плазменного потока в реакторе. С учетом одной выбитой и двух незадействованных, выходило где то по пять очередей в минуту на ствол. А ведь с каждой секундой «Потрясатель» удаляется почти на пять километров!

- Оружейная, что с кучностью третьего орудия?

- Что-то с тонкой механикой приводов наведения. – беспомощно пожал плечами артиллерист.

Капитан зло выругался.

- Пилот, вращение по оси на сто восемьдесят. Задействуем четвертое и пятое. Инженерная, у вас полчаса на разобраться с третьим!

Виктор заранее покрепче ухватился за подлокотники. Опять чертово вращение, как будто ему мало головокружения от сотрясения мозга.

Карцев подгадал вращение к очередной перезарядке, уложившись в рекордные шестнадцать секунд. За которые «Потрясатель» удалился на очередные восемь десятков километров. Точнее на 77, ведь он тормозил на полной тяге, все больше и больше сбрасывая скорость.

Три, три, две, четыре. Кучность выровнялась, но с каждым разом все меньше снарядов из очереди находили свою цель. Линкор удалялся, выходя из зоны поражения.

Виктор напряженно косился на датчик температуры. Разогнанный на полную реактор грелся сильнее, чем радиаторы успевали рассеивать тепло. Уже сейчас температура хладагента вплотную подошла к красной черте.

- Дистанция два мегаметра!

- Оружейная, дробь стрельбу! Реакторная, основной на минимум! Тактик, доклад.

- Шестьдесят семь подтвержденных попаданий. Визуально повреждений не обнаружено, косвенно, возможно повреждение ствола верхней башни. Постанализ подтвердил попадание у основания рельсы. Кроме того, было два попадания в правую, но броню башни высокоскоростным не пробить. Возможны повреждения от сотрясений.

- Принял, – не стал развивать тему Тан. Всем и так было понятно, что из гауссовок линкор можно разве что поцарапать. Одна надежда, на «золотое попадание», или на множество прилетов, сносящих все, что торчит поверх броневой коробки.

На этот раз по прогнозам, он решил подойти ближе, километров на 700, видимо рассчитывая достать их в щель между рудовозами. Рискованно, так он мог поразить гражданских, но другого шанса Виктор для него не видел. Сколько раз еще «Потрясатель» сможет повторять свои заходы до критического исчерпания рабочего тела? Раз пять, или шесть? Виктор не помнил максимальную дельту линкора, но сомневался, что ее хватит на большее.

Пристегнувшись, и снова подключившись к корабельной системе жизнеобеспечения, Виктор вернулся к просмотру самого страшного и увлекательного кино в его жизни.

- Реакторная, основной на полную мощность, весь поток на перезарядку накопителей. Оружейная, огонь высокоскоростными с дистанции два мегаметра!

- Да капитан! – напряженно отозвался Туань – Двадцать секунд до открытия огня.

- Капитан! – заорал тактик. – «Венера»!

Сначала Виктор не понял, а потом увидел.

В обрамлении разлетающихся контейнеров, «Венера» медленно складывалась пополам.

- Пилот, уводи нас! – голосом капитана можно было резать сталь.

Виктора снова потянуло вбок, Карцев уходил на маневровых, стремясь уменьшить скорость столкновения.

- Столкновение неизбежно!

- Приготовиться к удару. – совершенно безэмоционально скомандовал Тан.

За оставшееся мгновение в наушниках успела взвыть сирена.

Виктора ощутимо мотнуло в кресле, через кресло донесся протяжный мучительный стон изгибающихся шпангоутов. И все прекратилось.

- Доклад о повреждениях! - сухо поинтересовался Тан.

Ответа снова никто не услышал, но на схеме корабля, Виктор заметил здоровенное желто-красное пятно по «верху» корабля. Случайно, или намеренно, Карцев успел развернуть корвет, оберегая башни гауссовок.

«Венера» агонизировала, развалившаяся на три неровных куска, растеряв сорвавшиеся с креплений контейнеры, судно не подавало признаков жизни. Обломки разлетались все дальше, открывая «Гуан Ши» следующему залпу линкора.

- Сообщение с «Потрясателя». – доложил кто то в БИЦ. – Следующий «Гуаньчжоу». Конец сообщения.

Тан болезненно сморщился.

- Реакторная, полная мощность потока на маршевый, запускайте турбины. Пилот, курс на перехват. Сообщение на «Гуаньчжоу», пусть снимают выживших.

Виктора сначала прижало к креслу, затем стало все сильнее тянуть вбок. «Гуан Ши» разгонялся по широкой дуге, обходя разлетающиеся обломки контейнеровоза. «Венера» получила не менее двух болванок из рельсовых, «Потрясатель» выстрелил задолго до обозначенного Таном рубежа, ведь целиться в неподвижную мишень намного проще. Увы, но надежды капитана на неприкосновенность гражданских не оправдались. Недооценил старик решимости и злости адмирала Татибаны.

- Экипажу внимание!

Виктор машинально проверил герметизацию. Все в порядке, жизнеобеспечение идет от корабля, резерв полон. Он готов.

Туань начал стрелять, едва корвет вышел из-за обломков. До «Потрясателя» оставалось чуть более полутора мегаметров, минута подлетного времени для высокоскоростных. И вполовину меньше для снарядов рельсовых. Наверное это их последний выход.

- Пилот, готовность к маневру уклонения! Крен влево вверх на произвольный угол.

После всего пережитого, толчки отдачи гауссовок воспринимались чем-то обыденным, едва заметным. Виктор сидел, отстраненно глядя на тактическую схему, и не ощущал ровным счетом ничего. Никаких эмоций, полнейшая апатия. Он никак не мог повлиять на ход сражения, и оставалось только сидеть, смотреть и ждать. Болванки, которая поставит точку.

Опустошив накопитель, Туань перешел на поорудийную стрельбу.

- Пилот, маневр уклонения! Десять секунд, потом право вверх пятнадцать секунд. Угол произвольный до отмены. Оружейная, стрелять на прямых участках.

Виктора привычно потянуло вбок. Рутина. Четыре толчка отдачи, потянуло в другую сторону. Плюющийся вольфрамом корвет шел зигзагом в двух плоскостях.

- Пилот, вниз, вправо, тяга на треть двенадцать секунд.

Уже в трех плоскостях. В них до сих пор не попали, хотя подлетное время рельсовых вышло. От первых шести смертоносных болванок они похоже увернулись, но за ними летели две сотни мелкокалиберных шариков.

Сотрясение от попадания гауссовки Виктор узнал моментально. Скорость тут же перешла в тепло, испарившее и сам шарик, и приличный кусок обшивки. Пришедший вскользь, вольфрамовый шарик рванул с силой взрыва семи килограмм тротила. Вполне достаточно, что бы корвет содрогнулся. На схеме повреждений почернел еще один кусочек обшивки.

- Вижу попадания в «Потрясатель». – сообщил тактик. – двенадцать в лоб, одно в правую башню. Одно из попаданий в лоб пришлось поблизости от их телескопа. Ущерб оценить не могу.

«Гуан Ши» снова содрогнулся от взрыва, от двойного взрыва.

- Потеряна четверть третьего радиатора!

А вот это было плохо, снизившаяся эффективность рассеивания сократит и без того короткое время их оставшейся жизни. Перегревшийся реактор придется отключить, и дрейфующий без тяги корвет банально расстреляют, как на учениях. Виктор до боли сжал кулаки, невозможность сделать хоть что то, убивала не хуже рельсовых.

Второй высокоскоростной, просто вырвал им очередной кусок легкого корпуса. Мелочь, не стоящая внимания.

- Максимальное сближение, дистанция 622 километра!

- Влево вниз, полная тяга десять секунд. – Тан цедил команды сквозь зубы.

- Шестнадцать попаданий. Мы сбили им антенну радара!

От темного пятна «Потрясателя» отлетело, отставая от удаляющегося линкора, крошечное пятнышко. Отбитая антенна одного из трех его радаров.

Им надо было перетерпеть эту минуту максимального сближения, когда даже их неплохой в принципе маневренности уже не хватало полностью избегать ударов. Потерпеть всего минуту, от силы полторы и станет легче.

Корабль затрясся, как припадочный. На этот раз удача подвела капитана, и в них влетела полная очередь одной из гауссовок линкора. Корвет как раз уходил под углом «вниз» и десяток вольфрамовых градин пришлись в верхний сегмент корпуса. Взметнувшиеся обломки и водяной пар на миг перекрыли обзор верхнего телескопа, к которому подключился Виктор, а в следующий миг, корвет ощутимо рыскнул, теряя курс.

- Разбалансировка. – коротко пояснил пилот, выравнивая заартачившийся корабль. - потеря эффективной тяги, компенсирую маневровыми.

- Балансер? – развернулся капитан к вахтенному балансировщику.

- Носовые баки выбиты, - донеслось из-за кадра. – Мне некуда больше перекачивать остатки.

- Пилот, каков текущий максимум тяги?

- Держу семьдесят восемь сотых грава.

На миг задумавшись, Тан махнул рукой.

- Балансер, сбросить лишнюю воду.

- Капитан? – удивленно обратился к нему старший помошник. – Это урежет нашу дельту…

- Нам больше не нужен запас рабочего тела. – Тан выпрямился в кресле. – Товарищи, мы идем путем изначального «Гуан Ши». И мы пройдем его с честью!

Его голос не дрогнул при сотрясении от еще одного попадания. Виктор отстраненно подумал, что так и не удосужился прочитать о том доисторическом, еще водяном корабле, в честь которого назвали их корвет. Героический наверное был корабль. И они скоро тоже станут героями.

- Сброшено 18% воды. – после паузы доложил балансировщик, - общие запасы 33%.

- Нам хватит. – коротко резюмировал Тан. – Пилот, новый курс. 330, выше 46.

- Да капитан, - подтвердил Карцев. – Курс 330, выше 46.

Тан ставил корвет перпендикулярно тормозящему «Потрясателю», под углом к курсу ухода «Гуаньчжоу».

- Сообщение с «Гуаньчжоу». Пятеро выживших сняли, готовы к тяге. Сержант Лю Ронг среди погибших, Ло Сяцзян забрал тело с собой.

- Не печалься о том, что оставляешь нас, - неожиданно для всех начал поминальную молитву капитан Тан. – ты ушел в блаженство.

К негромкому голосу капитана присоединились и остальные в БИЦ.

- И мы надеемся воздать тебе посмертные почести, процветая в этом мире твоими благодеяниями. Пусть тебя примут предки, Ло Ронг.

Виктор прошептал окончание молитвы, вспоминая худого, верткого как ртуть Ронга, одного из тех, кто учил его рукопашному бою в экзоскелете. Все его мастерство не помогло против быстролетящего вольфрамового шарика. Видимо Ронг находился поблизости от того, места, куда ударил высокоскоростной, ведь банальному осколку обшивки не пробить боевую броню. Парню просто не повезло.

- «Потрясатель» закончил торможение, вижу разгон в нашу сторону.

- Пилот, носом к нему, - устало скомандовал Тан, - маневры уклонения по своему разумению.

Все это время «Гуан Ши» продолжал хаотично менять курс и ускорение. Даже на максимальном удалении «качелей», снаряды рельсовых летели чуть больше двух минут. А площади радиаторов позволяли линкору не задумываться об охлаждении, он мог стрелять часами. И продолжал это делать. Изредка радар видел смутные отклики проносящихся мимо снарядов. «Потрясатель» буквально засеивал округу вольфрамом, и только маневренность маленького корвета до сих пор позволяла избегать смертельного удара.

Но два десятка гауссовок создавали такую завесу, что вывернуться из нее не мог и он. Виктор уже привык к содроганиям корабля от взрывов. Каждые три-четыре секунды, где то в носу испарялся еще один кусочек вольфрама, раскаленными газами калеча и без того побитый корвет. И вместе со сближением, взрывы становились все чаще.

- Потерян носовой радар. – безгранично спокойным голосом доложил старпом. – Остался обзорный и зонды.

- Через оптику буду целиться! – весело прокричал Туань. – Он здоровенный, как Даолаогуй, я уж не промахнусь! Главное, Аркадий, помни о ее дротиках!

- Сосредоточься на работе! – прикрикнул на артиллериста Тан и вдруг улыбнулся. – Пилот, а ты и правда помни, что дротики Даолаогуя убивают.

- Так это что, баба? – в голос засмеялся Карцев, - ну так мы ей сейчас заса…

Шею вывернуло до хруста, и в затылке полыхнула ослепительно острая боль. Лязгнувшие зубы едва не отхватили язык, и Виктор, заоравший от неожиданной боли, тут же закашлялся, поперхнувшись собственной кровью. В них попали главным калибром!

В себя он пришел от серии болезненных уколов в плечо, голова кружилась еще сильнее, и от горла медленно уходил плотный комок тошноты. Скривившись от головной боли, Виктор с трудом разлепил глаза. В отсеке стояла красноватая полутьма аварийного освещения, все раскрытые в воздухе экраны потухли, а на консоли мелькали символы загрузки.

Гравитация ощутимо прижимала его к креслу, но не к сиденью, как при обычной тяге. Его тянулось куда то в стык между подлокотником и спинкой, так словно корабль вращался с наклоном вокруг оси. Отсек из-за этого смотрелся по настоящему дико, полом стал дальний угол, и Виктор крепко зажмурился, подавляя ушедшую было тошноту. Зажмурился ненадолго, такие сюрпризы стали входить в привычку.

- Здесь старшина Чжао, ИТ, - просипел он на общем канале, старательно проглатывая сочащуюся из прикушенного языка кровь. – Есть кто живой?

- Здесь лейтенант Сяо Гуй, реакторная, - слова перемежались надрывным кашлем, - я и двое моих уцелели.

- Доктор Фа и один пациент, оба живы, но у меня сломано ребро. Что это было?

Оставив его вопрос без ответа, Виктор ждал новых участников переклички. Тишина. Предки, их уцелело шестеро из двадцати трех членов экипажа?!

Потянувшись к перезагрузившейся консоли, он запустил программу базовой диагностики. Состояние корпуса, систем, метки членов экипажа. Эту программу он скопировал с капитанского профиля, когда решил повышать квалификацию, и до сих пор запускал только в учебном режиме.

В полной версии информации вылилось столько, что ему пришлось разворачивать два дополнительных экрана, и спешно отсеивать лишнее.

Увиденное заставило ахнуть. Корвет фактически перебило в передней трети корпуса, лишь жалкие ошметки носа болтались на вывернутых голых шпангоутах. Удар снаряда рельсовой пушки пришелся под острым углом в район офицерского жилого отсека, разрушив его до основания. Боевой Информационный Центр, располагавшийся ближе к носу, скомкало и изорвало взрывной волной до неузнаваемости. Судя по смоделированной картинке, выжить там было невозможно.

Заодно выяснилась и причина перезагрузки. Главное процессорное ядро размещалось как раз в серверной возле БИЦ, и не пережило удара. А резервное ядро в корме почему то не подхватило систему сразу, ушло в перезагрузку. И плюсом, вычислительные ресурсы корвета упали вдвое.

- Реакторная, - Виктор закашлялся, прочищая горло, - что с питанием?

- От сотрясения перекосило турбины, сработал аварийный стоп реактора, - машинально ответил Гуй, и тут же опомнился. – Старшина, что с капитаном? БИЦ не отвечает.

- Нет у нас больше БИЦ, - вместе с ответом, Виктор переслал на терминал энергетика скриншот повреждений. Товарищ лейтенант, вы теперь старший по званию

- Вообще то старший я, - сварливо заметил Фа. – Но корабли я лечить не умею, а нашему кажется здорово досталось. Чем нас так приложило?

- Главным калибром линкора. – вместо Виктора ответил Гуй. – Старшина, что с ремонтной командой?

- Минуту, я разбираюсь. – Виктор лихорадочно копался в меню. – Они работали в районе третьего орудия, это достаточно далеко от носа. Но они не были пристегнуты… Ага, есть!

Он наконец то добрался до жизненных показателей экипажа и облегченно вздохнул. Четыре желтые отметки в районе третьего орудия. Он торопливо коснулся каждой из них, разворачивая краткий отчет. Все без сознания, ушибы, переломы, сотрясения. Легко отделались, на самом то деле. Когда в тебя со всего размаха бьет переборкой, обойтись без травм везет не каждому.

Виктор посмотрел имена уцелевших механиков и зло выругался. Старший механик товарищ Су, механики Лао Джил, Карлос Сё и Дун Зихао. Фамилия Гао в списке не значилась.

- Прощай дагэ. – прошептал Виктор, найдя фамилию друга в графе «отсутствуют жизненные показатели». Траурная белая точка обнаружилась рядом с четырьмя желтыми. Механик до последнего выполнял свой долг, ремонтируя орудие под огнем врага, защищенный лишь тонким легким корпусом. – Я верну твое тело родным.

- Старшина, - вернул его в реальность голос лейтенанта Гуя. – Где «Потрясатель»?

Мысленно выругавшись, Виктор развернул меню сенсорных систем. Увы, большая часть вкладок выделялась серым и черным, отмечая отключенные, или уничтоженные системы. У «Гуан Ши» больше не было радаров, отсутствовала внешняя связь, не работали лидары и оба телескопа значились уничтоженными. Фактически у них больше ничего не было! Корвет ослеп и оглох.

- Ничего не работает, - уведомил он энергетика. – Выбили все подчистую.

- А зонды? – не унимался тот.

- Нет связи.

- Телескопы на гауссовках? Они конечное дохлые, но хоть что-то.

Виктор тут же подключился к орудийным системам и через пару секунд разразился длинной нецензурной тирадой.

- 是的，海龜會把它們該死的球放在你的屁股里幹什麼！

- Что не так? – настороженно поинтересовался Гуй.

- Все не так! Мы вращаемся, радаров нет, - кратко перечислил Виктор и горько спросил. – Куда наводить прицельные телескопы? Я админ, а не артиллерист, я черт его знает, что тут можно сделать!

- Я все понимаю, но у нас нет приказа первыми открывать огонь!

Уже пристегнутый в кресле, капитан Тан поднял руку, жестом приказывая замолчать.

- У нас есть приказ любыми средствами противодействовать аресту конвоя.

Видимо от волнения и активной жестикуляции, старший помощник Бао воспарил над креслом.

- Выстрелив первыми, мы в глазах общества станем агрессорами, мы заранее оправдаем все, что сотворят земляне!

- У нас есть приказ и уникальная возможность. – капитан Тан не стал повышать голоса. – адмирал Татибана, в своей надменности уже списал нас со счетов. Он решил, что мы не осмелимся напасть на превосходящие силы. А мы осмелимся, старпом. У вас есть возражения?

- Никак нет, капитан, - сник старпом.

Виктор непонимающе уставился на тактическую схему. Все так же дрейфовал конвой, все так же тормозили линкор и фрегат. Что за уникальная возможность?

И тут до него дошло. Корабли землян не выпустили сенсорные зонды, не стали проноситься мимо, нанеся удар, и только потом разворачиваться для торможения! Сейчас, когда они шли повернувшись к конвою соплами, обзор им перекрывали факелы выхлопов. Земляне сейчас практически слепые, у них остались одни радары! Точно сказал старик, земляне упивались своей надменностью, и это давало шанс.

- Связь! – рявкнул капитан. – Передайте радио на «Потрясатель». Ваш курс ведет к опасности! Немедленно прекратите маневр, иначе будем стрелять! Зациклить и передавать непрерывно.

- Да капитан! – не отрываясь от пульта, отозвался вахтенный связист.

- Передать лазером на суда конвоя. Выполнить маневр два. Передавать до получения подтверждения.

- Да капитан.

- Старпом, боевая тревога, готовность к ускорению.

- Да капитан, - угрюмо ответил Бао.

По ушам ударило пронзительным длинным звонком. Боевая тревога, началось.

- Капитан, запрос с «Гуаньчжоу», - перекрикивая звонок, заорал связист. – Просят напомнить, что такое «маневр два».

- Старпом! – едва не закипел Тан. – Свяжитесь с этими идиотами, объясните еще раз!

- Да капитан! – сквозь угрюмое выражение на лицо Бао впервые пробилась улыбка. – Связист, канал на «Гуаньчжоу».

- Экипажу, постоянная готовность к ускорению, - немного успокоился Тан, - Пилот готовность.

- Есть готовность.

- Оружейная, прицел на расчетную точку пять фрегата «Даллас», низкоскоростными.

- Слишком далеко, капитан. – заспорил Линь Мин Туань, их артиллерист. – Семь пятьсот сорок, на такой дистанции даже чих нашего кока сделает разброс чрезмерным.

- Вы уж постарайтесь. – с нажимом сказал Тан. – Реакторная, остановить турбины, экипажу по команде замереть. Особый приказ коку, не чихать! Этого достаточно, лейтенант?

- Да, капитан! - смешок артиллериста показал, что шутка Тана достигла цели. - Наведение завершено, время до открытия огня. Двадцать две минуты тридцать семь секунд.

Мысленно Виктор переводил услышанное в более привычные термины. Тан только что приказал стрелять по точке, где фрегат будет двигаться со скоростью пять километров в секунду. Стрелять будут низкоскоростными, бронебойными снарядами. И если учесть, что скорость звука в корабельной броне около семи километров в секунду, то бить будут очередями разогнанных до полутора-двух тысяч метров в секунду снарядами. Так, что бы они пробились внутрь, а не расплескались маленькими огненными вспышками на броне.

- Оружейная, после первого выдать еще три залпа, корректируя прицел по траектории.

- Да капитан. Вношу программу.

- Реакторная! Всю мощность потока на перезарядку оружейных накопителей! Отключить радиаторы, видимые со стороны противника.

Ответа Виктор не услышал, энергетик ответил капитану приватно. Но смысл приказа был понятен и так. Выключив из работы часть видимых противнику радиаторов, они маскировали неизбежный при стрельбе нагрев. Без половины излучающих поверхностей они конечно потеряют в эффективности рассеивания, но на несколько залпов такого режима хватит.

На экране тактической схемы начали двигаться рудовозы. Очень осторожно, медленно, только благодаря меняющимся цифрам, Виктор и заметил их движение. «Венера» и «Гуаньчжоу» сближались, ложась на параллельные курсы в опасной близости друг от друга. В очень опасной! Если продолжить эту траекторию, то по завершению маневра между ними останется метров сорок, не больше.

- Чжао, статус трансляции? – отвлек его Ванг.

- Сигнал идет, подтверждения приема еще нет. – Виктор торопливо развернул окно исходящего траффика. – Я оптимизировал поток для циклической проверки избыточности, так что три четверти канала заняты. Норм?

- Если что, капитан отменит. – отмахнулся от вопроса лейтенант. – Ты с креслом сцепился?

- Нет еще, - Виктор помахал разъемом шланга жизнеобеспечения. – Успеется.

- А если не успеется?

- Начальник, я за ситуацией слежу. – обиженно ответил Виктор.

- А, точно, ты же у нас вуайерист. – усмехнулся Ванг. – Ну следи, если что интересное уследишь, маякни мне.

- Кое-что уже есть. – указал на экран Виктор. – Ответ с ретранслятора, нашу передачу видят. Качество приличное, можно снизить избыточность.

- Оставь, - равнодушно отвернулся к своей консоли начальник. – Не проявляй инициативу без необходимости.

- Как скажете, начальник. – Откинулся на спинку Виктор. – Сам знаю, что у инициативы завидное либидо.

Уже через пару минут, он поймал себя на том, что нервно дергает ногой. Пока шла подготовка к бою, на мысли не оставалось времени, а теперь ожидание тянулось бесконечно долго. И в голову лезло всякое.

Стараясь отвлечься, Виктор снова подключился к системе видеонаблюдения. Но везде, куда-бы он не посмотрел, творилось одно и то же. Люди, напряженно замершие на своих местах, как и он ожидающие чуда.

- Да пошло оно все! – в сердцах выругался Виктор, и запустил на одном из экранов первое, что нашлось в его медиатеке. Подборку ретромультиков «Диснея» второй половины двадцать первого века.

Первыми там шли несколько серий «Дональда Дака», в которых накачанный черный селезень с легкостью и юмором громил по всей Африке облезлых желтых мартышек. В юности Виктору нравились старинные детские мультфильмы, но сейчас вдруг остро кольнуло понимание, что эти смешные мартышки символизировали для Альянса Запада его предков. И дети, которые росли на этих мультиках, спустя годы, будучи уже взрослыми, искренне радовались гибели Поднебесной. И голосовали за тех, кто помогал Японии, и японцам во время Последней Мести.

Чертыхнувшись, он выключил мультфильмы, и хотел было стереть раздел, но замер, не дотянувшись до сенсорной панели. Ну уж нет! Он будет помнить! Земная Лига выросла из Альянса Запада, и они никогда не считали Марс частью себя. Сделали из марсиан незаменимых работников космоса, позволили добывать для себя ресурсы, а сами нежились там, среди роскошных зеленых холмов! А когда почувствовали, что Марс чрезмерно набирается сил, решили снова откинуть их назад!

Злоба распирала его.

- Vi vse zdohnete, tvari!

- Чего? – переспросил Ванг, - Это ты на каком материшься?

- Извиняюсь, лейтенант, - смутился Виктор, мгновенно остывая, - Это я на сибирском. Прадед в детстве научил, у матери в семье только на сибирском дома и говорили.

- А на родной язык перевести, что бы командир понял?

Перевести Виктор не успел. По сети прошел сигнал «Приготовиться к открытию огня».

- Ну понеслась. – Виктор тут же воткнул шланг СЖО в разъем на кресле. Все, теперь он подключен к жизнеобеспечению корабля, и случись чего, не станет тратить драгоценные запасы скафандра.

Корабль ощутимо дернулся, раз, другой, третий. Видимо стреляли из каждого ствола попеременно, раз в две секунды, по кругу. Двадцать коротких резких толчков отдачи.

Дождавшись последнего, капитан Тан выждал еще пару секунд, и скомандовал.

- Пилот, готовность к ускорению, по команде выводи к указанному на малой тяге. Оружейная! Высокоскоростными, один залп по точке пять фрегата! Расчет прилета как можно ближе к моменту попадания первого залпа.

- Э… - оружейник погрузился в расчеты. – Окно через 14 минут 6 секунд. Прилет за три секунды до первого низкоскоростного.

- Огонь по готовности, разом. – Удовлетворенно кивнул Тан, – Реакторный, готовность к разогреву.

- К разогреву готовы.

В этот раз толкнуло куда сильнее. Залп высокоскоростными из всех пяти стволов разом мог сравниться с полной тягой маршевого двигателя.

- Есть выстрел, капитан. Время до прилета четыре минуты.

- Вероятность попадания?

- 10-12 процентов на ствол.

- Мало! – На крупном плане было видно, как заиграли желваки у капитана. – Можем и вообще не попасть!

- Рассеивание, капитан, - начал оправдываться артиллерист, - Семь с половиной тысяч километров, никто не стреляет так далеко!

- Отставить объяснения, лейтенант, – остановил его Тан. – Я помниться флотскую академию заканчивал, и теорию еще не забыл.

- Простите, капитан.

- Будем ждать. – улыбнулся Тан. – Хорошо, что они вообще прошляпили наш залп. За самоуверенность надо платить.

- Пора откачивать воздух, капитан, – напомнил старпом.

- Да, выполняйте.

Не дожидаясь оповещения, Виктор захлопнул шлем и проверил герметизацию. С закрытым шлемом рев сигнала «Вакуум» едва ощущался, но услужливая система тут же продублировала его в наушниках. Чертыхаясь, он отключил сигнал. Надо было заранее сменить настройки по умолчанию, ведь каждый раз на учениях он страдал от боли в ушах. Можно же отключить дублирование сигнала, если скафандр уже загерметизирован! И ничто, кроме лени не мешал ему сделать это заранее.

Первыми стали пропадать звуки, привычный гул турбин отдалялся, становясь все тише и тише, пока от него не осталась одна только вибрация палубы. Скафандр немного раздулся, затем зафиксировался и съежился обратно, компенсация прошла штатно. Виктор, читал, что в древности, скафандры раздувались настолько, что люди бывало не могли протиснуться в люки, и им приходилось сбрасывать давление чуть ли не до нуля. Хорошо, что он не живет в те дикие времена. Эта внезапная мысль его рассмешила.

- Десять секунд до прилета высокоскоростных! – из-за кадра доложил Линь.

На мостике все замерли. Виктор тут же подключился к оптическому телескопу, выругался, увидев только вытянутое фиолетовое пятно выхлопа, и переключился на тепловую картинку. Тут худо-бедно проглядывала нагретая от двигателей корма фрегата.

- Высокоскоростные, промах. – с досадой отрапортовал артиллерист. – Прилеты низкоскоростных, пошли. Есть попадание!

На бледно оранжевом абрисе кормы вспыхнула крошечная белая точка. Одиночный вольфрамовый шарик только что пробил обшивку, и термооптика уловила жар раскаленных краев пробоины. И еще две, из следующей десятки, и еще несколько. На его глазах снаряды пенетрировали корму фрегата. Отличная кучность для такой дистанции! Расскажи кому, не поверят, удачная стрельба на семь с половиной тысяч километров из гауссовок!

- Реакторная, полная мощность! Задействовать все радиаторы!

Еле заметная вибрация тут же сделалась очень даже заметной. Реактор разогревали, увеличивая впрыск дейтерия, быстро выводя турбины на максимальные обороты. Теперь эта вибрация останется с ними до самого конца боя, или до перегрева системы охлаждения. Из головы совершенно вылетело, сколько времени «Гуан-Ши» мог держать реактор на полной мощности, прежде чем перегрев достигнет критической отметки. Вроде час-полтора, не больше. Потом придется либо медленно прожариваться, либо сбрасывать хладагент, фактически выходя из боя. И это, если им раньше не снесут радиаторы.

- Пилот, - не отрываясь от экрана, скомандовал Тан. – Начать маневр!

- Да, капитан!

Виктора слегка прижала к креслу малая тяга, по ощущениям не больше трех сотых грава. Он тут же потянулся к тактической схеме, узнать, куда же направил их капитан. Он все равно терялся в догадках, решение капитана обстрелять фрегат оставалось непонятным. Логичнее бить по линкору, повредить хрупкие дюзы, ведь даже факел полной тяги не остановил все снаряды. А теперь им придется ковырять лобовую броню под прицелом шести рельсовых орудий.

- Вижу пульсацию факела цели! – радостно выкрикнул артиллерист. – «Даллас» теряет тягу!

- Результат?

- Зафиксировано девять попаданий в корму, капитан! – судя по голосу, Линь был несказанно горд собой.

- Неплохо. – скупо похвалил Тан. – Я так понимаю, прошли первые четыре очереди?

- После четвертого прилета, «Даллас» начал терять тягу, и следующие прошли мимо…

Оправдания Линь Мин Туаня прервали сразу два доклада.

- «Потрясатель» прекращает торможение, вижу начало разворота…

- Запрос на связь с «Потрясателя».

- Отклонить, - отреагировал капитан на доклад связиста. – Пусти им в ответ картинку «Ожидайте ответа» и поставь музыку.

- Какую? – слегка растерянно уточнил связист.

- Гимн Директората. – ухмыльнулся Тан. – И сообщите на контейнеровозы, что пора глушить реакторы, и передавать сигнал о сдаче.

К этому моменту Виктору стал понятен их курс. Оба рудовоза наконец то расположились поблизости друг от друга, бортом к приближающимся кораблям Лиги. И вот за эту «стенку» из двух судов и двигался «Гуан-Ши».

- Мы что, гражданскими прикрываться станем?! – оторопело воскликнул Виктор. – Да ну нафиг!

- Чего? – не понял Ванг.

Вместо ответа Виктор скинул ему скриншот тактической схемы, собственноручно обведя красным предполагаемую позицию.

- Разумно, - оценил маневр лейтенант.

- В смысле? – еще больше обалдел от цинизма Виктор. – Это мы их должны защищать!

- Ага, сгоря в лобовой атаке на главный калибр линкора, – хмыкнул Ванг. – Капитан не дурак, и не сволочь. Оба рудовоза открытым текстом вопят, что сдаются, погасили реакторы и вообще няшки. А мы транслируем видеопоток событий, да и вопли рудовозов по всей системе слышно. Татибану с дерьмом смешают, если он атакует сдавшиеся гражданские суда. Так что пусть попотеет, повыковыривает нас из-за стенки.

Объяснения Ванга выглядели логичными, они объясняли и выбор первой целью фрегата. Два корабля могли обойти укрытие с двух сторон, и от обоих сразу не спрячешься. А теперь они выбили из уравнения фрегат, и остался могучий, но неповоротливый «Потрясатель». И это шанс! Шанс держась позади рудовозов хотя бы снести ему все, что торчит поверх цитадели.

- «Даллас» без тяги! – затараторил тактик, - Вижу испарение воды, судя по температуре радиаторов реактор не поврежден, вижу работу маневровых. Разворачивается к нам, скорость разворота в норме.

- Анализ? – отрывисто попросил Тан.

- Повреждение дюз, наверняка задет маршевый двигатель, возможность оперативного ремонта под вопросом. Пробит как минимум один бак рабочего тела, утечка значительна. Основной и вспомогательный реакторы в норме, утечки радиации, или следов лития не вижу. Наведение и оружейные системы не повреждены, «Даллас» сохранил возможность вести огонь. Оставаясь на текущей траектории, он пройдет мимо нас через 25 минут с максимальным сближением в 320 километров.

- А «Потрясатель» попробует пройти с другой стороны заслона, взяв нас в вилку. – резюмировал Тан. – Оружейная, на сближении весь огонь сконцентрировать на «Далласе». Попробуем выбить ему зубы.

- Да, капитан. – отозвался артиллерист, - Прицел на «Далласе», готов к открытию огня.

Благосклонно кивнув офицеру, Тан наморщил лоб.

- Сообщение на «Потрясатель». Ваш курс ведет к опасности, немедленно прекратите пиратские действия, или будете уничтожены.

- Входящее сообщение с «Потрясателя». Текстовое, личная подпись контр-адмирала Татибаны.

- Зачитай.

- Кхм, - закашлялся офицер связи. – Простите, капитан. Тут написано, «Вас больше нет».

Неожиданно для всех, капитан Тан негромко рассмеялся.

- Задели за живое, самурая. – и посерьезнел. – Оружейная, наведение на «Даллас», огонь низкоскоростными, дистанция открытия огня… Две тысячи.

- Это почти пять минут подлетного времени, капитан. – Осмелился возразить артиллерист. – Шансы попасть минимальны.

- Выполняйте! – рявкнул Тан. – Снарядов у нас много, а «Даллас» без тяги, на одних маневровых не увернется.

- Да капитан, - склонил голову Линь. – Наведение на «Даллас» завершено. Семнадцать минут до открытия огня.

Схлопотав оплеуху, корабли Лиги похоже восприняли их всерьез и вспомнили боевые наставления. Развернулись бронированными носами к «Гуан Ши», легли в дрейф, вокруг обоих закружили многочисленные сенсорные зонды. Точнее, в дрейф из-за повреждений лег только «Даллас». «Потрясатель» шел зигзагом на малой тяге, постепенно вырываясь вперед, отвлекая огонь на себя.

Виктор следил, как меняются цифры на схеме, как медленно ползут к алой черте враги. Похоже, что план Тана сработал, с этой дистанции рельсовые уже вполне могли их достать. Особенно кластерными снарядами. Но пока по ним не стреляли, скачкообразного повышения температуры приборы не фиксировали.

Виктора плавно потянуло из кресла. Вися вниз головой над потолком, он помянул яйца черепах, и проверил надежность крепления. «Гуан Ши» закончил торможение и начал тонкое маневрирования, пристраиваясь за контейнеровозами. Вектор гравитации менялся настолько быстро, что Виктору пришлось сфокусировать зрение на одной точке, на тактической схеме. Концентрация всегда помогала его внутреннему уху прийти в равновесие, успокоиться, и поверить глазам.

Что бы отвлечься, он зажег трехмерный экран, и вывел на него модель ближнего пространства. Пилот направлял их корвет мелкими толчками маневровых, тут же гася импульс двигателями с противоположной стороны. Выставляя башни правого борта в щель между двумя рудовозами. Зависнув в считанных десятках метров за «Венерой».

- Мы на месте, капитан, - доложил пилот.

- Ну, с прибытием. – мрачно пошутил Тан. – Оружейная, цель видите?

- Да капитан. Орудия четыре и пять в секторе обстрела. Прошу выдвинуться вперед, тогда я смогу задействовать орудие один.

- Разумно, - согласился Тан. – Пилот, высунь нос. Янг, скажешь, когда хватит.

- Да, капитан, - кивнул артиллерист.

«Гуан Ши» нес пять гауссовых орудий. Одно на носу и по два на условных левом и правом бортах. В теории такое расположение увеличивало сектор обстрела, но сейчас Виктор предпочел бы находиться на бронепалубнике, у которого все орудия выведены на один, бронированный борт. Высунулся, и стреляй, «Гуан Ши» же сможет задействовать лишь три ствола из пяти. Против семи рельсовых и полусотни гауссовых.

Карцев снова показал класс пилотирования. Виктор едва ощутил короткий тычок палубы и почти сразу пошло тягучее давление носовых маневровых, тормозящих корабль. Идеальный расчет, «Гуан Ши» остановился, едва высунувшись за обитаемый модуль «Венеры».

- Достаточно? – поинтересовался Карцев.

- Вполне. «Даллас» в поле зрения носового.

«Потрясатель» шел под небольшим углом, обходя их по широкой дуге, и если сохранит прежний курс, сблизится с ними на тысячу триста километров, после чего начнет удаляться. И тормозить, гася скорость, потом разгоняясь обратно. И раз за разом станет повторять этот маневр, пока не добьет корвет окончательно. «Даллас», не имея возможности значительно поменять траекторию, шел прежним курсом. И оба корабля хаотично качались из стороны в сторону, толкая себя маневровыми, уходя из-под ожидаемого удара.

- Капитан, шанс попадания высокоскоростными 1%. – Выкрикнул Линь. – Разрешите открыть огонь?

- Ждать дистанции в два мегаметра. – отрезал Тан. – Пара выбоин в лобовой броне ничего для нас не изменят.

Вытянутые вдоль рудовозов панели радиаторов медленно тускнели. Оба судна погасили свои реакторы сразу по завершении маневра и сейчас перешли на аккумуляторы. Оставив активными только систему жизнеобеспечения и включенное на полную мощность радио. Всем своим видом давая понять, что они сдаются. Виктор искренне надеялся, что капитан Тан прав, и по гражданским стрелять не станут. Иначе, да помогут им всем звезды.

- Две сто по дальномеру, - оповестил артиллерист, - двадцать секунд.

- Пилот готов к гашению отдачи!

- Реакторная, девяносто процентов потока на перезарядку оружейных накопителей.

- Связь, - пролаял Ванг, - РЭБ включена.

- Выстрел!

Корабль тряхнуло, носовая гауссовка выплюнула первую очередь. Десять вольфрамовых шариков по 123 грамма каждый унеслись в сторону «Далласа» со скоростью полтора километра в секунду. Тут-же толчок от четвертого, почти сразу от пятого, и снова от первого. В режиме стрельбы низкоскоростными, гауссовки «Гуан Ши» могли стрелять практически без паузы, засеивая пространство сотнями снарядов.

- 270 секунд до прилета.

Виктор тут же подключился к термооптике телескопа.

- 靠北! – грязно выругался он секунду спустя. - 我是个白痴.

Главный телескоп «Гуан Ши» оказался загорожен корпусом «Венеры».

- Хватит ругаться, уши вянут! – рыкнул на него Ванг. – я и так знаю, кто ты.

- Сорян, шеф, - повинился Виктор, быстро подключаясь к телескопу одного из сенсорных зондов.

Облом, «Даллас» находился вне поля зрения. Жестко закрепленные среди контейнеров зонды имели крайне ограниченные возможности наведения оптики. И если радар мог осматривать всю переднюю полусферу, то здоровенный телескоп наводился поворотом всего корпуса. Проверив данные со всех четырех телескопов, Виктор разочарованно откинулся на спинку кресла. Все четыре зонда передавали картинки пустого звездного неба. И как тогда они следят за противником?

Секунду спустя Виктор хлопнул себя по шлему.

- Ну естественно!

Нужные данные шли с «Венеры». Телескоп «Гуаньчжоу» следил за «Потрясателем», и после короткого размышления картинку с него Виктор тоже вывел чуть в стороне от тактической схемы. Рабочее пространство перед ним уже напоминало цветную мешанину открытых прямо в воздухе окон, и посторонний вряд ли сумел бы разобраться в ней сходу.

- Оружейная, прекратить огонь. – скомандовал Тан, когда цикл выстрелов пошел на пятый круг. – Ждем.

Телескоп «Венеры» значительно уступал тому, что стоял на «Гуан Ши». На картинке с него «Даллас» выглядел смутным темным пятнышком, без явно различимых деталей. Вот только память услужливо выдала прочитанные в справочнике «Джейн» размеры. Сто два метра длиной, двадцать восемь килотонн полной массы, это пятнышко почти впятеро превосходило их корвет размерами.

Пока они стреляли «Даллас» приблизился еще на 120 километров, и причин прекращение стрельбы Виктор не понял. У них и так осталось шесть с небольшим минут, прежде чем «Даллас» сможет их достать, не рискуя разнести гражданских.

- Есть попадания!

Виктор уставился на экран до рези в глазах. Ни малейшего следа, ни единой искорки, все такое же темное пятно посередине поля зрения. Дешевый гражданский телескоп!

- Еще три попадания, вижу утечку воды из носового топливного бака. Еще два попадания, вижу следы кислорода, наверняка пробитие кислородного бака. Еще пять попаданий, утечка воздуха увеличилась. «Даллас» начал маневр уклонения!

- Два залпа по курсу уклонения, высокоскоростными!

Наконец-то Виктор сумел заметить хоть какое то изменение на экране. Маленький белесый султан пара от маневрового двигателя. «Даллас» пытался уйти от огня. Теперь стало понятно прекращение стрельбы. Получив несколько пробоин, земной пилот тут же стал уводить корабль из зоны поражения. Вот только масса фрегата сейчас играла против него, не позволяя уходить достаточно быстро.

- Вижу еще три попадания, утечка воды нарастает, утечка кислорода прекратилась. Еще шесть попаданий, цель без изменений.

Корвет затрясся от отдачи. Шесть толчков почти без перерывов, полностью заряженный оружейный накопитель позволял бить с максимальной скорострельностью.

- Дистанция? – отрывисто спросил Тан.

- 630 километров, – отозвался артиллерист и без команды добавил. - 27 секунд до прилета, он не успеет уйти, слишком близко.

Попадания высокоскоростных Виктор наконец то увидел. На тусклом сером пятне расцвели маленькие белые точки. Одна, две, три. Они тут же тускнели, но рядом вспыхивали новые и новые. Десятки новых вспышек, с такой дистанции рассеивание уже не играло той роли, что раньше.

Трехсантиметровые вольфрамовые шарики гауссовок на скорости 23 километра в секунду при ударе тут же превращались в пар, взрывом выбивая здоровенные куски из обшивки. Для защиты хватило бы обычной стальной брони толщиной 10-11 сантиметров, но еще не существовало двигателей, способных разгонять столь тяжелый корпус. Поэтому на фрегатах типа «Денвер» броней служил сегментированный передний водяной бак. И сейчас его разносило в клочья, выбрасывая в пространство сотни и тысячи литров воды.

Виктор смотрел, как серое пятнышко на экране словно подергивается туманной дымкой, улыбался во все свои двадцать восемь зубов. Если фрегат потерял столько воды из протектированных баков, то наверняка у него и куча прочих повреждений. Снесенные антенны, разбитые телескопы, хоть что-то, способное помешать этому монстру расправиться с ними первым же выстрелом главного калибра.

- Пилот, готовность к маневру.

Вздрогнув, Виктор перевел взгляд на тактическую схему. Черт, пока он любовался избиваемым фрегатом, «Потрясатель» продолжал двигаться к тому месту, откуда мог их достать. И более того, кажется он дал тягу, сокращая и без того небольшое время безответной стрельбы.

- «Даллас» меняет вектор! Дистанция 470 километров, подлетное время..

- Высокоскоростными, максимальная скорострельность, огонь до отмены. – Не дослушав, напряженно скомандовал Тан. – Реакторная, готовность переключить поток на маневровые. Запускайте турбины!

Тряхнуло гораздо сильнее, артиллерист выстрелил разом из всех трех орудий. И сразу же еще, пока в накопителях оставалась энергия. Как только пилот даст тягу, скорострельность упадет до штатных трех в минуту.

К сотрясениям от выстрелов добавилась растущая вибрация турбин. Она увеличивала разброс, но на дистанции до полутора мегаметров стабилизаторы орудий снижали ее достаточно, что бы уложить круг рассеивания в лобовую проекцию среднего корабля.

- Даллас в поле зрения носового телескопа!

Виктор тут же переключил экран. С расстояния в четыреста километров носовой телескоп показывал «Даллас» во всей его побитой красе. Окруженный сияющими на солнце клубами льда и пара, фрегат выглядел почти целым, но цепкий взгляд тут же выхватил среди льда парочку крупных обломков. И главное, остывающее, багровое в ик диапазоне пятно поблизости от центра носа. Пробоина совсем рядом с дулом осевой рельсовой пушки фрегата!

Прямо на его глазах, по «Далласу» сыпануло еще несколько разбросанных по плоскому лбу вспышек. Штук шесть, или семь, он не успел сосчитать. Новых фонтанов воды не появилось, носовой бак фрегата был уже пуст.

- «Даллас» открывает заслонку рельсовой!

Виктор на миг зажмурился. Не получилось. С такой дистанции артиллерист фрегата не промахнется, а в лоб «Гуан Ши» хватит одного попадания. Нос им разворотит начисто.

- Продолжать огонь! – звенящим от напряжения голосом скомандовал капитан Тан.

- Накопители пусты, перезарядка.

- Приготовиться к удару. – тон капитана не изменился, но Виктор видел, как заиграли его желваки.

- Похоже «Даллас» отстрелил заслонку. – неуверенно доложил тактик. – Не хватает детализации.

Виктор и сам заметил мелькнувшее по центру «Далласа» пятнышко. Но что это могло быть, действительно отстреленная пиропатронами броневая крышка, или просто крупный обломок?

- «Даллас» продолжает наведение!

Джина проверила фиксаторы, убедилась, что все в порядке. На малых разведботах, предназначенных для исследования спокойных землеподобных планет, не было предусмотрено силовое поле, безопасность пилота обеспечивали механические устройства.

- Начинаю отсчет! Раз!

Возникшая перегрузка была совсем незначительной – пристыкованные к старенькому крейсеру разведботы использовали гравикомпенсаторы корабля-матки. Да и скафандр свое дело делал. А едва ощутимую вибрацию Джина приписала своему воображению. Или это она сама дрожит от волнения?

- Два!

Вибрация усилилась, к ней прибавилось басовитое гудение, и Джина стиснула зубы, чтобы ненароком не прикусить язык. На экране обзорника заметались сполохи – субстветовая скорость превращала космическую пыль в микрометеориты.

Лук, подумала Джина. И тетива, натянутая до предела, до звона. Глупое сравнение, пафосное, затертое до дыр. Но что делать, если другого нет?

- Ухожу в РПТ-маневр. И-и-и… Три!

Умная автоматика сработала вовремя, отстрел произошел штатно. Джина даже ничего не почувствовала, она во все глаза смотрела на обзорник. Словно освободившись от тяжелой ноши, крейсер рванул вперед с огромной скоростью, пространство вокруг него исказилось, закрутилось тугой спиралью, и корабль потек, заструился, как воздух над костром. Казалось, его размазало, растянуло на многие парсеки. Миг – и корабль исчез, оставив после себя медленно расплывающуюся черную кляксу и пятерку ботов, выстроившихся «звездой» и по инерции несущихся вперед.

Джина облизала пересохшие губы, взялась за рукоять форсажа. Нервы ее были напряжены до предела. Сейчас, думала она, сейчас...

С-тоннель возник внезапно, словно выброшенный взрывом из другого измерения, и Джина толкнула рукоятку форсажа. Она замешкалась всего лишь на мгновенье, но это мгновенье было критическим – «звезда» превратилась в стрелу, хищным острием нацеленную в центр мишени. А разведбот девушки составлял оперение.

Зарычав, Джина изо всех сил налегла на рукоять, выжимая из утлой скорлупки все, на что та была способна. Трещала обшивка, трещали кости, но Джина все наращивала и наращивала скорость, догоняя идущий впереди бот. Еще немного, молила она, еще! Бот медленно, словно нехотя приближался. От перегрузки мутилось в голове, перед глазами плавали фиолетовые круги, но Джина упрямо не сбавляла скорость. Она еще надеялась на что-то.

«Внимание! Критическая перегрузка!» - вспыхнула ярко-красная надпись на обзорнике, и Джина почувствовала, что рукоятка форсажа свободно болтается у нее в руках. Это умная автоматика отменила неразумный приказ человека и сбросила скорость.

А через секунду серебристый наконечник стрелы клюнул центр мишени: головной бот ворвался в С-тоннель, и червоточина исчезла.

И Джина заплакала.

-2-

Конечно, это был Полковник. Кто же еще? Старый космический волк, он шутя «делал» всех и почти всегда был первым, изредка, словно для разнообразия, пропуская кого-нибудь вперед. Второе место оспаривали между собой Красотка и Спортсмен. Пару раз их опередил Толстяк и радовался при этом, как ребенок.

Джина всегда была последней. Всегда, без вариантов.

Капсула симулятора приняла вертикальное положение, с тихим шипением отошла крышка, и Джина неуклюже шагнула наружу. После бешеной гонки болели все мышцы, даже такие, о которых она раньше и не подозревала, - виртуальный полет практически ничем не отличался от реального. И если сказано «критическая перегрузка», значит, это будет критическая перегрузка, которую ты ощутишь сполна.

Это был совсем другой симулятор – из тех, что используются в летных училищах. И скафандр был другой, не чета «автономке». И тренировки проходили в другом помещении. Только вот Стервятник был прежним – само равнодушие.

Джина ненавидела его за это.

Загрузив скафандр в санотсек, она с трудом заковыляла к двери. За спиной спорили Красотка и Толстяк, ухал и крякал Спортсмен, разминая мышцы, молчал Полковник. Все, как всегда.

Зачем я здесь? – думала Джина, с трудом сдерживая бессильные слезы. Для чего? Что меня держит, несмотря на то, что надежды уже никакой нет?

- Пятерка ботов, - как-то сказал Стервятник, отвечая на чей-то вопрос: с тех пор, как испытания закончились и начались настоящие тренировки, он стал гораздо словоохотливей. – «Звезда». Это оптимальное построение, чтобы на некоторое время стабилизировать С-тоннель. Не буду врать - на очень короткое время.

- Призма Барнума, - кивнул Полковник. – Да, я знаю эту теорию.

- Это практика, - возразил Стервятник. Он развернул плоскость уникома в сферу, вывел на нее какую-то сложную объемную схему, состоящую из точек и множества линий, соединяющих их. – Искажение полей от ботов минимальны, но они создают точки сопряжения. Видите? Здесь, здесь и здесь. А при входе в гиперспатиум корабля достаточно большой массы происходит наложение…

Дальше он понес какую-то белиберду, в которой Джина понимала только отдельные слова: скорость, вектор, энергия… Но Красотка и Толстяк слушали очень внимательно, а Полковник кивал, одобрительно попыхивая трубочкой. И, значит, Стервятник прав – их должно быть пятеро. Неважно, почему – пятеро, и точка! Только при соблюдении этого важнейшего условия появится С-тоннель!

Толстяк с сомнением поджал губы, разглядывая схему.

- Слишком просто, - заявил он. – Раз, два – и в дамки! Если так, то почему этот метод не используется повсеместно? Почему мы до сих пор ловим эти червоточины, носимся по всей Солнечной? Вместо того, чтобы… чтобы…

- Приманивать их, - любезно подсказала Красотка. – Вы ведь это хотели сказать?

- Да, благодарю. Совершенно верно! Почему ученые… гм… не приманивают С-тоннели? Получается, метод не работает? Во всяком случае, у них! Тогда почему он работает у вас? Есть какой-то секрет?

Или вы пудрите нам мозги, милостивый государь? – отчетливо читалось на лице Толстяка.

Стервятник не торопился отвечать. Какое-то время он с бесстрастным выражением лица рассматривал схему, потом просунул в нее палец, повозил им, меняя расположение точек и кривизну линий, вздохнул и выключил уником.

- Метод работает, - наконец сказал он. – Просто никто не знает, где может появиться С-тоннель. А я знаю. С высокой степенью вероятности. С очень высокой, я бы сказал. За это, собственно, вы мне и платите.

… Без меня у них ничего не получится, с горьким удовлетворением думала Джина, взбираясь по лестнице на первый этаж – проклятая лестница, крутизной соперничающая с Эверестом, так и норовила выскользнуть из-под ног, и Джина судорожно цеплялась за перила. Да, у меня нет шансов; да, я не умею водить бот как Полковник или хотя бы Красотка и, значит, мне никогда не стать галатором. Но! Откажись я сейчас, выйди из игры, и шансов не останется ни у кого. Даже у старого космического волка! Они зависят от меня, от моего присутствия здесь, и, значит, я не бесполезная неудалая дурочка, я – незаменимый винтик в сложнейшем механизме! Без которого все рухнет! Поэтому я останусь с ними до конца. В этом моя миссия, моя важнейшая в жизни задача.

Думать так было горько и приятно одновременно. Светлая печаль – она, Джина, жертвует собой во имя других. И не завидует – нет, ни капельки не завидует им!

Ну да, конечно! – с насмешливой издевкой сказал кто-то в голове Джины. Разбежалась – незаменимая она! Да у Стервятника таких незаменимых пруд пруди! Стоит только свистнуть, мигом набегут, еще и драться будут за возможность занять освободившееся место! Так что сиди, «винтик», и не вякай.

А испытания? – возражала Джина. А тренировки? Это же – время, неделя или даже две. Им придется ждать.

И что? – хладнокровно парировал голос. Подождут. Неделю, месяц… сколько надо, столько и будут ждать. У них в распоряжении все время мира!

И закончил с беспощадной жестокостью, словно вбивая гвозди в крышку гроба: в отличие от тебя!

-3-

Зрительный нерв, входя в сетчатку глаза, образует «слепое пятно». Колбочки, палочки – ничего такого там нет, этот участок сетчатки действительно слеп. Человек этого не замечает: срабатывают компенсаторные механизмы - микродвижения глаза нивелируют этот «дефект».

Поломка гена RX-1L вызывает слепое пятно психики.

Всем нам случалось искать какой-нибудь предмет. Ключи, например, или пульт от визора. Ищешь, ищешь, разглядываешь все поверхности по многу раз, шаришь руками, роешься в карманах, в сумках, раздражаясь все больше и больше: где же эти чертовы ключи? Вот только что здесь были! Я же видел! в руках держал! А потом раз – и вот они, на самом видном месте! И сам себе удивляешься, как не увидел, не заметил?

Так бывает, и это норма. Если изредка, если у человека голова при этом забита другими мыслями, если он просто не выспался или выпил лишнего – это норма. Совершенно не о чем волноваться.

Вот и Джина не волновалась, приписывая свою рассеянность переутомлению. Шутка ли, поступить в один из самых топовых университетов на планете, да еще на бюджет! Целый год усиленной подготовки, гипнокурсы, репетиторы – от такой нагрузки у кого хочешь крыша поедет. Мозг, нацеленный на решение одной грандиозной задачи, пренебрегал второстепенными мелочами.

Мама посоветовала отдохнуть, сестра нашла подходящее местечко – не слишком шумное, но и не такое, где можно повеситься от тоски; отец дал денег. И целю неделю Джина с наслаждением валяла дурака в компании таких же, как она – вчерашних школьников, завтрашних светил науки.

Приступы рассеянности были редкими и не доставляли особенных неудобств.

Когда она испытала первый укол тревоги? Когда впервые подумала, что с ней что-то не так? О, Джина прекрасно помнила этот день! Самый обычный день, один из многих.

Аудитория, где должна была читаться лекция, находилась на втором этаже; воспользоваться лифтом Джине и в голову не пришло. С толпой однокурсников, болтая и смеясь, она шла по широкому просторному вестибюлю, как вдруг…

Лестница исчезла. Нет, не так – исчезло не только рукотворное явление второй природы, исчезло само понятие «лестница» словно его не существовало вовсе. При этом Джина отчетливо видела людей, поднимающихся вверх, но этот процесс был никак не связан с забытым словом «лестница».

Слепое пятно психики – и вещь, попавшая в него, выпадает из твоей реальности. Бытовая, знакомая до мелочей вещь, которой ты ежедневно пользуешься, не задумываясь, не обращая на нее особого внимания, вдруг становится принадлежностью далекого будущего. Расческа, например. Или зонтик. Их еще нет, их только предстоит изобрести, как и слова, обозначающие эти предметы, и ты стоишь в растерянности, не понимая, что ты собирался сделать только что. Но остается отголосок, эхо твоего намерения, и ты судорожно пытаешься переплавить свое странное желание во что-то мало-мальски приемлемое.

Мог ли средневековый крестьянин мучиться из-за отсутствия тракторов или комбайнов? Мог ли древний астроном страдать от того, что ему не приходят данные с орбитального телескопа? Разумеется, нет! Невозможно испытывать эмоции к тому, чего нет и что ты даже представить себе не можешь. Стоя у подножия широкой лестницы из белого мрамора, Джина мучилась и страдала.

А потом все прошло, как-то резко, вдруг. Джина галопом взлетела по лестнице на второй этаж, словно опасаясь, что проклятущая лестница снова исчезнет. Никто ничего даже не заметил – ну, задумалась девушка о чем-то, встала столбом, погруженная в свои мысли… ну и что? Со всеми бывает. Джина тоже делала вид, что ничего особенного не случилось. Но в душе ее поселился страх.

… Я записала какую-то информацию. Карандашом. На бумажном листке. И сунула листок в ящик стола. Потом записи кто-то стер... Я помню, как записывала что-то, но не помню, что именно. Я вижу стертые следы карандаша на бумаге, но не могу их прочитать. И я даже не знаю, насколько важна эта утерянная информация…

Так Джина пыталась объяснить свое состояние врачу.

К врачу ей посоветовала обратиться профессор Джимбок. Да что там «посоветовала», она буквально за шиворот притащила упирающуюся девушку в университетскую клинику и чуть ли не самолично уложила ее в капсулу медсканера.

- Я здорова, - твердила Джина врачам, лаборантам и медсестрам, которые стаей гиен вились вокруг нее. – Я совершенно здорова. Просто переутомилась немного.

Она врала и знала, что врет. Ей было очень страшно. Здесь и сейчас над ней вершился некий высший суд, и она ожидала приговора, уже догадываясь, каким он будет, но все еще, вопреки разуму, надеясь на чудо. Ведь даже самые опытные, самые знающие врачи могут ошибаться, правда же? Вот сейчас медсканер выдаст результаты обследования, врачи с облегчением улыбнутся, и она, Джина, с радостью покинет клинику, счастливая и здоровая.

- Ничего страшного, - в десятый, наверное, раз повторил университетский доктор. – Не стоит расстраиваться прежде времени.

Он хмурился, старательно пряча глаза и делая вид, что изучает карту пациентки. Джина не знала, что именно там написано, знала только, что точно ничего хорошего. Доктор, этот милый старичок, совершенно не умел врать, и на его круглом румяном лице отчетливо читалась тревога.

- Есть одна клиника… очень хорошая клиника, там специализируются на генетических заболеваниях. Я позвоню профессору Николаеву, это мой друг и, в каком-то смысле, мой ученик. Он примет вас вне очереди. Завтра. В первой половине дня.

Эти слова и, главное, эта поспешность окончательно убедили Джину, что дела ее швах. Все остальное – точный диагноз, прогнозы, прописанное лечение – было лишь дополнением к страшной правде. Так простой гроб украшают дорогим бархатом и роскошными траурными лентами. Как будто для покойника это имеет хоть какое-то значение!

- Синдром «слепого пятна психики», - сказал профессор Николаев. – Очень редкая генетическая аномалия… я бы сказал, редчайшая. Один случай на десять миллионов. Это не лечится, но до какой-то степени купируется.

- Интересно, до какой? – криво улыбаясь, спросила Джина.

- Это очень индивидуально. И зависит от многих факторов. К тому же, наука не стоит на месте: сейчас мы знаем о СПП-синдроме больше, чем пятьдесят или даже пять лет назад. Одно могу вам сказать совершенно точно – без соответствующей медикаментозной поддержки ваше заболевание будет прогрессировать семимильными шагами.

О, в этом Джина не сомневалась! За те несколько дней, что она провела в клинике профессора Николаева, она постаралась накопать как можно больше информации. Информации было немного: профессор не соврал, СПП-синдром действительно был очень редким. Можно даже сказать, он был редкостью даже среди орфанных заболеваний. Добыча Джины выглядела жалко: пара абзацев из Всемирной Энциклопедии, чуть более развернутая статейка из энциклопедии медицинской, несколько научных работ, в которых Джина не поняла практически ничего. Но ей повезло. Или не повезло, смотря с какой стороны смотреть. Она наткнулась на блог девушки, чей брат страдал от СПП-синдрома.

Вот съемка какого-то семейного торжества: накрытый стол, довольные раскрасневшиеся лица. Лабрадор молотит хвостом по полу и облизывается, умильно заглядывая в лицо хозяину. Мальчик лет шестнадцати, очень симпатичный, черноволосый. Все едят торт. На столе перед мальчиком тоже тарелка с куском торта, но он не ест. Он растерянно смотрит на людей, в глазах легкий испуг, губы кривятся в жалком подобии улыбки. Игнорируя лежащую рядом золотистую ложечку, мальчик наклоняется и откусывает от торта. Он жует, роняя крошки и хлопья пышного крема на грудь, нос и щеки его перемазаны.

- Что ты делаешь, чудовище? – смеется за кадром девичий голос.

Он забыл, что значит «ложка», понимает Джина. Он забыл, как это – пользоваться ложкой. Или в слепое пятно попали его руки?

Тот же мальчик – одетый в строгий серый костюм, он стоит перед зеркалом и весело подмигивает своему отражению. Он очень хорош, этот мальчик, повзрослевший едва ли на год. Стильная прическа, белая рубашка, галстук, стрелки на брюках отутюжены до остроты бритвы. И на них быстро расплывается мокрое темное пятно.

- Роби! – голос девушки дрожит, дрожат и ее руки, изображение ходит ходуном. – Роби! Ты…

Мальчик поворачивается к сестре.

- Я готов! – рапортует он, вскинув руку в дурашливом салюте.

- Тебе надо переодеться, - девушка говорит тихо, словно через силу, но съемку не прекращает. – Пожалуйста, Роб, переоденься.

- Зачем? – недовольно спрашивает мальчик. – Отличный костюмчик, мне нравится.

Он снова поворачивается к зеркалу, окидывает себя с ног до головы, прикипает взглядом к мокрому пятну.

- Где это я так? – растерянно спрашивает он. – Чем это я облился?

Внезапно лицо его комкает судорога, он стискивает кулаки, закрывает глаза.

- Уйди, - глухо говорит мальчик. – Уйди, пожалуйста.

Он забыл, что значит «туалет», понимает Джина. Или он забыл, как контролировать свое тело?

Слепое пятно психики непредсказуемо, без всякой системы в него попадает все больше и больше предметов, понятий, физических явлений.

Мальчик забывает, что такое «высота» и бесстрашно шагает с обрыва, игнорируя извилистую тропинку, ведущую вниз, - ему так кажется проще и быстрее. К счастью, обрыв невысок, мальчик отделывается переломом лодыжки и синяками.

Мальчик забывает, что такое «горячо», что такое «огонь» и «ожог» и как они взаимосвязаны друг с другом; он сует руку в костер и не обращает внимания на то, что рукав его рубашки вспыхивает. Он кричит от боли, но даже не пытается сбить пламя. Уником Джины из дешевых, там нет встроенного одоратора, но ей и без этого чудится тошнотворный запах тлеющей плоти.

Мальчик забывает, что такое «мать» и с недоумением смотрит на незнакомую женщину, которая что-то требует от него. А спустя минуту и сама незнакомка попадает в его слепое пятно, перестает существовать на физическом уровне. Пустое место, и он пытается пройти сквозь него, натыкаясь на невидимую преграду.

Каждый раз все проходит. Мальчик старательно убеждает всех – и себя в первую очередь, понимает Джина – что он не шагнул с обрыва, а просто поскользнулся и упал, с кем не бывает. И руку в костер сунул не сдуру, а спасая какую-то вещь, случайно упавшую в огонь. Он утешает плачущую мать, просит у нее прощения за свой отвратительный характер. Он бодрится, но в глазах его поселяются страх и тоска.

Мальчик забывает. Все чаще, все больше. И уже невозможно делать вид, что ничего особенного не происходит. Мальчик соглашается лечь на обследование.

Последняя видеозапись - больничная палата. Полиморфное покрытие пола, способное фактурно имитировать любую поверхность, от пушистого ворса ковра до острой щебенки. Аккуратно застеленная кровать. Вместо окна – интерактивный экран; «за окном» ранняя осень, и зеленые листья кленов только-только стали прихватываться по зубчатым краям багрянцем, обещая в самом скором времени пышное великолепие красок. Бесстыдно открытая санитарная зона. Стационарный медблок в углу с наполовину активированными манипуляторами – он неприятно напоминает хищного богомола, изготовившегося для атаки.

Посреди палаты, судорожно растопырившись, стоит мальчик – голый, если не считать памперса. Он кричит, на его блестящем от пота лице паника.

- Где? – кричит мальчик – Где всё? Пожалуйста, пожалуйста! Пусть всё вернется! Я так больше не могу!

Он захлебывается рыданиями. «Слезы градом» - Джина впервые поняла, что это не метафора. В палату быстро входит крепкий высокий санитар, он легко берет мальчика на руки и укладывает его на кровать. Мальчик хрипит и бьется в судорогах. Медблок оживает, словно только этого и ждал: тело пациента надежно зафиксировано эластичными лентами, длинная блестящая игла выдвигается из гибкого манипулятора и зависает над телом, словно кобра, выжидающая момент для броска. И разит она, как кобра – молниеносно. Мальчик затихает, а через несколько секунд уже крепко спит. Лицо его разглаживается, в уголках губ поселяется улыбка.

- Мощный коктейль из снотворного и транквилизатора, - произносит за кадром незнакомый мужской голос. – Только так мы можем снять это состояние.

- Но что с ним? - Спрашивает женщина, наверное, мать. Голос ее дрожит, в нем слышится близкая истерика. – Господи, это так… ужасно…

- Слепое пятно психики, - говорит врач. – Если раньше в него попадали отдельные вещи, то сейчас оно накрыло всю окружающую реальность. Упрощенно говоря, для Роберта не существует ничего. Свет, звук. Тепло, холод. Вкус, запах. Верх, низ. Всего этого нет. Более того, он не ощущает собственного тела. Просто пустота, великое ничто… Если можно так сказать, ваш сын помещен в камеру сенсорной депривации.

- Он все понимает, - сдавленно произносит второй мужской голос. – Он же все понимает! Он борется! Неужели ничего нельзя сделать?

- К сожалению, да – он понимает. И это самое мучительное для него и для нас. К сожалению, нет – мы ничего не можем сделать, только наблюдать. Состояние быстро ухудшается, периоды ясного сознания становятся все реже и короче. Скоро они прекратятся совсем. Увы, я обязан вас предупредить.

Женщина плачет навзрыд. Утешать ее никто не пытается – бесполезно.

- Он понимает, - повторяет мужчина. – Он же там, внутри себя, с ума сходит! Да, вы говорили, вылечить его нельзя. Но помочь? Как-то облегчить его страдания? Неужели и на это вы не способны? – Мужчина кричит: - Сколько еще проживет наш мальчик? Месяц? Год? И все это время он проведет в страшных мучениях?

Врач молчит. Плачет женщина, уже тихо, безнадежно. Тяжело дышит мужчина. Мальчик в палате спит и улыбается во сне. Эластичные ленты змеями уползают в пазы кровати, мальчик переворачивается на бок и сует кулак под подушку. Он выглядит счастливым.

- У вашего сына очень редкое заболевание, - голос врача звучит устало. – Повторяю – очень. Сейчас известно пятьдесят семь достоверно диагностированных случаев. Этого мало для полноценной статистики, но кое-какие прогнозы мы научились делать. Итак. Ваш сын проживет долго. Скорее всего. Физически он абсолютно здоровый юноша, у него крепкий организм, так что при должном уходе мы можем рассчитывать на десятилетия. Что же касается психики…

Врач делает паузу. Звенит стекло, льется вода, слышны гулкие глотки, перемежаемые судорожными вздохами. Не считая этих звуков, царит мертвая тишина.

- Вы сказали – он сходит с ума. Да, он сойдет с ума… но не в общепринятом смысле. Спустя какое-то время его психика закапсулируется. Замкнется сама на себя, погрузится в воспоминания, в грезы, в фантазии. Иными словами, ваш сын создаст для себя свой мир… мир сновидений, если хотите. Надеюсь, он будет там счастлив. Вот как сейчас.

- Счастье? – с горечью откликается мужчина. – И вы называете это счастьем? Проспать всю жизнь, умереть во сне… Дерьмовое это счастье, доктор! Не такого я хотел для своего сына.

- Мы все хотим для своих детей самого лучшего. Но дети иногда болеют. Случается, что и умирают – медицина, увы, не всесильна. Страдания детей, это страшно. Это самое страшное, что можно себе представить. Особенно, когда ты ничем не можешь помочь. Вашему сыну повезло – он не будет страдать. Уже очень скоро он…

***

… На этом запись обрывалась.

- Пошли, там перекинешься.

Переоделся-перекинулся Змей в трюме самолёта. К одежде – жуткому тряпью, ладно хоть чистому – сразу выдали парашют.

- Значит, смотри, — Весельчак вывел на экран планшета карту. – Вот здесь живёт племя огнепоклонников. Это не зороастрийцы, конечно…

- Кто?..

- Неважно. Эти ребята такие… неуживчивые. Умудрились поругаться со всеми соседями так, что те объединились и загнали их в эти болота. Пока загоняли, половину вырезали, половину угнали в рабство, осталось их две деревни, одна на этом конце болота, другая на том. Тебе нужна вот эта деревня, здесь их старейшина и верховный жрец. Они называются по-другому, не совсем это старейшина и жрец так себе, но это пофигу. Твоя задача такая: ты приземляешься, находишь посёлок этих ребят, вместе с ними находишь вот этот тюк. Мы его тоже сбрасываем на парашюте. Это подарок. Поможет тебе найти общий язык с их главарями. Потом ты готовишь площадку для конвертоплана. Не смотри на меня так, это болота, ты такой трясины в жизни не видел. Готовишь площадку, принимаешь три конверта, на третьем летишь в город.

- Понятно, — сказал Змей. – Площадка, три конвертоплана. Тебя по рации вызвать?

- Нет, — улыбнулся Весельчак, — когда соберёшься строить, растянешь на каком-нибудь озерце поблизости купол парашюта. Будешь готов – купол свернёшь. В ночное время обозначишь площадку кострами по периметру.

- А по рации?..

- А без рации.

- Э… Мм… Ну ладно, — Змей смешался под взглядом патрона. – Купол парашюта, хорошо. Как сделаю – свернуть.

- Не торопись, это только первая половина задания и не самая важная. Самое главное - вот, — Весельчак достал лист А4 и сунул его Змею.

- Что это? – Змей уставился на бумагу. – Тарабарщина какая-то…

- Возьми, — Весельчак протянул ему планшет. – Вот аудиофайл, так должно звучать то, что ты видишь на странице. Пока мы летим – выучи и передай это жрецу. Слово в слово передай, понял?

- Ну… понял.

- Что ты понял?

- Выучить эту хрень и передать жрецу.

- Ну примерно, — кивнул Весельчак. – Теперь вот ещё что: эти огнепоклонники ребята решительные, всех, кто им не нравится, просто убивают.

- А кто им не нравится?

- Все. Поэтому ты должен выучить два слова: сакъим марух.

- Как?

- Сакъим марух. Только учти, если ты скажешь эти слова их соседям – тебя убьют на месте.

- Э-э… Весело, — Змей сглотнул. – Сакъим марух. То есть, если я увижу огнепоклонников и скажу им это, они меня не убьют?

- А хрен его знает, - улыбка Весельчака казалась воплощением безмятежности.

Пришлось учить тарабарщину. Через час полёта Весельчак устроил ему настоящий экзамен, через час - другой, и ещё через час – третий.

- Всё, молодец, — жёсткая ладонь патрона хлопнула по плечу Змея. – Одевай парашют.

- А что это за тряпки на мне? – спросил Змей, навьючивая рюкзачок парашюта.

- Это так в тех местах лесорубы и углежоги одеваются, — ответил Весельчак. – Не бойся, не замёрзнешь… Гарнитуру снимай. Ну что ещё?

Змей, застегнув парашют, замер, глядя на Весельчака.

- А оружие? – спросил он, не обращая внимание на протянутую руку.

- Нож есть – лук сделаешь.

- Не пойдёт. Давай ствол. Хоть какой-нибудь.

Весельчак прищурился. Посмотрел на Змея. Улыбнулся:

- А ладно. Что это я, правда… Вот, держи.

- Себе забери такое, — Змей оттолкнул от себя плохонький мушкет, с каким солдаты Хура полезли к ним под пули тогда… в степи.

- Бери, дурень, — Весельчак снова сунул ему мушкет. – Смотри, это нормальный дробовик. Ствол из оружейной стали, в цевье магазин на девять выстрелов. Вот рукоять заряжания. А это, — он дёрнул ржавый замок с курком для фитиля, — бутафория.

Змей покрутил в руках ружьё.

- Ну ладно, — вздохнул он. – Патроны.

- Вот, держи. Подожди, в полиэтилен заверну. Отсыреют же.

Змей убрал патроны в рюкзак, привесил дробовик сбоку рюкзака с поклажей. Потянулся было к гарнитуре внутренней связи.

- Что ещё? – глаза Весельчака сузились.

- А я как их пойму? – спросил Змей. – Я же языка не знаю…

- Тебе сопельки вытереть? – рявкнул Весельчак. – Штанишки подтянуть? Гарнитуру давай.

Змей сорвал наушники и развернулся к рампе. Пока они переговаривались, пилоты успели открыть створки и теперь внизу виднелся зелёный ковёр, стремительно проносящийся под брюхом стальной птицы. На солнце изредка поблескивали блюдца маленьких озёр и прожилки речушек. Кое-где между деревьями висела белесая дымка.

Весельчак хлопнул Змея по плечу. Змей сделал шаг. Ещё шаг. 

Воздух ударил под дых, сбил дыхание, закружил, завертел. Рывок стабилизирующего парашюта превратил беспорядочное падение в подобие полёта, а после хлопка основного купола полёт превратился в неспешный спуск, так что у человека, секунду назад служившего игрушкой взбесившимся зефирам получилось перевести дух.

Где-то за спиной стихал рокот турбин летающей лодки. Змей извернулся в подвесе – так вдруг захотелось увидеть самолёт, увидеть хоть какой-то намёк на безопасность в мире, ставшем холодным и неуютным. Зря: от зрелища самолёта, набирающего высоту, почему-то сдавило горло. Мир расплылся перед глазами.

Змей отвернулся.

Ветерок, ставший тихим и послушным, нёс человека прямо на кроны деревьев, росших на болоте. Тюк с подарком для вождя неведомых огнепоклонников уже погружался в зелёный покров; вот-вот должен был погаснуть купол, когда груз запутается в ветвях и перестанет натягивать стропы.

Листья-веточки приблизились. Змей подогнул ноги, пропуская под собой дерево, протянувшее побеги выше всех и, закрыв руками лицо, ухнул в зелёное море. Ветки хлестнули его – раз, другой. Третий. Змей стиснул зубы. Наконец парашют зацепился за крону и человек повис среди зелени, медленно вращаясь в подвесе.

Змей выдохнул. Отнял руки от лица осматриваясь. Лес, затихший было при его появлении, наполнился звуком. Чирикали птицы, где-то неподалёку стрекотало какое-то насекомое. Под ногами, метрах в двух, обнаружился поросший травой холм, непохожий на трясину, которой его так пугали. Змей огляделся по сторонам и решился: отстегнул карабины, сбросив сначала рюкзак со снаряжением. Рюкзак упал в траву и остался лежать. Змей вздохнул и, высвободившись из подвеса, прыгнул следом.

Земля подалась под его весом, но выдержала. Змей бросился к рюкзаку. Первым делом – оружие. Патроны с картечью и пулями двенадцатого калибра, рукоять перезарядки – щёлк-щёлк. Готово. Змей огляделся. Вокруг чирикали птахи, стрекотали насекомые. Жарко. Почти как дома…

Теперь – посох. Змей высвободил из петли на рюкзаке нож-лопату и принялся рубить небольшое деревце на краю поляны. Срубил, очистил от веток, заострил оба конца. Огляделся ещё раз, навьючил рюкзак, привесил на плечо мушкет и, сверившись с картой, зашагал на восток, где лежала деревня огнепоклонников.

Стройные ряды деревьев, окруживших холм, заросли кустами, ко всему прочему заплетёнными вьюнком. Пришлось доставать лопатку и прорубаться через заросли. За работой Змей поминутно останавливался и прислушивался – но лес словно не замечал его присутствия, стоило только приутихнуть шуму и треску, как птицы и насекомые принимались вновь выводить рулады. Раз чуть ли не под ухом запела, засвистела птаха. Змей снова замер. Прислушался. Взялся за оружие. Нет, тихо.

Наконец заросли кончились, открылась полянка, окружённая деревьями. Змей остановился отдуваясь. Он взмок, прорубаясь сквозь заросли и теперь жадно хватал жаркий, влажный воздух, наполненный вонью от гниющих стволов деревьев, сваленных справа и слева. Похоже на завал, устроенный человеческими руками. Кто-то срубил деревья – посередине поляны торчали пеньки – свалил стволы друг на друга так, что с одной стороны поляны получился непроходимый бурелом, а с другой - поблескивала водная гладь. Вот и топь.

Змей попробовал посохом землю перед собой. Сделал шаг, другой. При ближайшем рассмотрении пеньки оказались вкопанными в землю столбами с затейливой резьбой на каждом. Почерневшие от времени, суровые, несомненно, людские лица смотрели на Змея.

Идолы?

Вокруг надрывались птахи. Змей пожал плечами, взял мушкет на изготовку и двинулся к дальнему концу поляны. Здесь подлеска не было. Да и не могло быть – деревья росли сразу из воды, кое-где торчали кочки, усаженные травой и редкими кустиками. Змей ткнул перед собой посохом и ступил в воду.

Птичьи трели раздались совсем рядом, словно стая пернатых пыталась не пропустить человека в свои владения. Змей сжал зубы, сделал пару шагов в сторону ближайшей кочки, надеясь с неё перепрыгнуть ещё на один островок…

Берег пруда там, где только что ступала его нога поднялся, рассыпался комьями и две фигуры прыгнули прямо на спину путнику, повалив его в воду. От неожиданности Змей плюхнулся в болото, выставив руки. Болотная вода хлынула в рот, руки утонули в грязи, и кто-то навалился на него сверху.

Змей не помня себя вывернулся из-под рюкзака, вместе с поклажей скинув одного нападавшего в болото. Загребая руками, извиваясь всем телом, выскочил из воды, встал на ноги, оступился, чуть не упал – и встретил второго нападавшего размашистым хуком.

Человек шлёпнулся в воду. Мушкет, похоже, утонул и Змей схватился за нож. На поясе у него висел добрый охотничий клинок (Весельчак не пожадничал, свой отдал) с широким лезвием и Змей приготовился дорого продать свою жизнь…

Сверху упала сеть. Едва только прочные верёвки опутали жертву, нападавшие сдёрнули Змея с ног и потащили прямо через болото, через все лужи и кочки. Змей рвался из пут, махал ножом и сколько мог, выкрикивал ругательства. Сеть ударилась о дерево, прервав поток матерщины, протащилась через небольшой пруд, по земле – Змей потерял нож и, выплюнув набившуюся в рот грязь, только скулил при каждом новом ударе.

Сеть замерла. Стоило только пленнику пошевелиться, как кто-то схватил его за ноги, заплёл верёвкой и вздёрнул вверх ногами. Змей ударился затылком о какую-то деревяшку.

- Сакъим марух, — вспомнил он слова Весельчака.

Сплюнул изо рта грязь и сказал громче:

- Сакъим марух, — кто-то подошёл к столбу, на котором висел Змей и всё поле зрения пленника занял огромный ржавый нож, наточенный до бритвенной остроты.

- Сакъим марух!!! — срывающимся голосом заорал Змей. – Сакъим марух – а-а-а-а!..

Нож исчез из поля зрения. Змей зажмурился…

И после глухого стука где-то вверху, на уровне ног, упал на землю. Он извернулся как червяк, упав кверху задницей и как червяк же свернулся на траве, бормоча: «Сакъим марух, сакъим марух…»

Долго разлёживаться ему не дали: чьи-то сильные руки ухватили Змея за шиворот, потом за грудки и перед лицом появилась раскрашенная физиономия в шапке из головы какой-то ящерицы… или змеи… Клыки ящерицы чуть было не ткнулись в пленника.

Физиономия раззявила пасть, дохнув на Змея дикой вонью и что-то прорычала.

- Сакъим марух, — пробормотал Змей, мотыляясь в руках главаря похитителей.

Главарь, вождь – кто бы он ни был, прорычал ещё что-то, требовательно встряхивая жертву. Два слова, которым Весельчак научил Змея, его не убедили.

-… — вспомнил Змей, — ………

Он заучил слова, как сказал Весельчак, выдав тот листок бумаги, но в смысл текста вникнуть даже не пытался.

- …………

Главарь встряхнул Змея ещё раз, прорычав что-то короткое. «Заткнись!» — понял Змей. И заткнулся.

Руки разжались, пленник пошатнулся, но эти же сильные руки поддержали Змея и, приобняв за плечи, главарь потащил его куда-то сквозь собравшуюся возле столба толпу. Сознание выхватило лица людей, бородатые и безбородые, в шапках и с растрёпанными кудрями, главное – одеты все были совсем не так, как углежоги и лесорубы, о которых толковал Весельчак. Хотя сожалеть о чём-то было поздно, Змей плёлся вослед главаря этой банды.

Наконец его притащили в избушку, сложенную из сплошных брёвен. Строители халабуды как будто ведать не ведали, что в стенах неплохо было бы проделать проёмы, а проёмы закрыть стёклами или бычьим пузырём – что тут у них в ходу. Чтобы войти, пришлось согнуться в три погибели, Змей замешкался, и хозяин отвесил ему хорошего пинка, отправив на земляной пол избы. Зашёл следом. Встал над пленником, пытавшемся подняться на ноги.

Змей справился с непослушным телом, поднялся, глядя снизу вверх на главаря. Кто это у них – вождь или жрец? На голове человека болталась шапка из ящерицы. По клыкам пресмыкающегося вилась затейливая резьба, вместо глаз вставлены блестящие камушки. Из прочей одежды был зелёный кафтан грубой ткани да такие же штаны с мягкими сапогами. Ещё под распахнутым кафтаном на груди висел поблескивающий золотом медальон, круглая бляха с языками пламени и инкрустацией посередине.

Вроде как попал по адресу.

Главарь прорычал что-то вопросительное. «Пора», — решил Змей и отбарабанил всё, что учил в самолёте. Мужик слушал внимательно, потом рыкнул повтори, мол. Змей повторил. Жрец – Змей решил, что это всё-таки жрец – отошёл к стене хижины, где на грубом помосте стояло кривое ведро, горшок с ковшиком. Зачерпнул ковшиком воды. Змей сглотнул, вернее, попытался сглотнуть, в горле внезапно пересохло.

Жрец подошёл к пленнику. Выглядел он уже не так угрожающе, но и особого расположения гостю не выказывал. Буркнул что-то вопросительное.

- Пить, — просипел Змей, для верности ткнув в сторону ведра с водой.

Жрец оглянулся. Смерил взглядом гостя, словно решая, стоит ли человек с болота глотка воды. Рука его при этом поглаживала торчащую из-за пояса рукоять ножа: Змей замер. Наконец хозяин шагнул к столу, зачерпнул воды и подал гостю.

Игорь трансгрессировал с ним два часа назад и вскоре вернулся. Завтра уже начнутся занятия и она не увидит сына до новогодних каникул. Игорь сказал, что детей, если те сами пожелают, отпускают из школы по домам. Если им есть куда отправиться. В школе остаются только ученики, чьи родители, иные, были лишены воспоминаний о своих сыновьях и дочерях и те жили в школьной деревне, в интернате. Игорь сказал, что договорился с кем-то из администрации Колмевара (при этом как-то подозрительно покраснел), что Семена будут отпускать к нему на каникулы. Татьяна чувствовала огромную благодарность к мужчине.

Она села на стул. Игорь с помощью заклинания открыл бутылку и налил вино в оба бокала. Подвинул один к женщине.

— За тебя, — произнесла она тост. — За твою отзывчивость и… смелость.

— Да какая тут смелость.

— Самая настоящая. Я догадываюсь, что мое нахождение тут… незаконно. Так?

Игорь кивнул.

— Так что выпьем за это.

Игорь снова кивнул и сделал глоток. Через хрусталь смотрел, как пьет искаженно-преломленная в отражении Татьяна. Она поставила бокал.

— Какое вкусное! Тоже волшебное?

— Нет. Французское, — ответил разведчик, с видом знатока разглядывая напиток. — Уж в чем в чем, а в виноделии волшебники не могут сравниться с Иными. Как-то упустили этот момент.

— Что же вы, трансгрессируете и похищаете вино у бедных виноделов?

— Отчего ж, покупаем. Наши торговцы получают специальные торговые визы, проходят курсы, как правильно вести себя в мире иных, переодеваются, сдают волшебные палочки в Министерстве и едут, покупают. Иные и не догадываются, что продают вино волшебникам.

— Как прозаично.

— Весь волшебный мир очень прозаичен. Те же люди, просто умеющие колдовать. И не умеющие делать вино, — усмехнулся Игорь.

— А нельзя просто наколдовать его? Из воздуха?

Татьяна сделала рукой жест, будто взмахивает волшебной палочкой.

— К сожалению, нет. Нельзя из ничего создать материю. Природа миллионы лет тратит на это. Максимум, что мы можем, это при помощи левитационного заклятия притянуть бутылку вина к себе. Ну или еще что-нибудь. Сыр, например. — Мужчина взмахнул палочкой и из кладовой по воздуху приплыл кусок сыра с неровными краями. — Но для этого надо четко представлять конкретный предмет в конкретном месте.

— Так и делали бы так. Зачем же ездить, получать визы, курсы эти? Зачем усложнять? — Татьяна смотрела, как притянутый Игорем нож нарезает сыр на столе.

— Делали. Давно. Представь себе картину: по воздуху летят несколько десятков или сотен бутылок. Как вереница птиц. Из Франции, к примеру, через всю Европу сюда, на болота. Ваши таможенники захлебнутся от ярости, — Игорь рассмеялся. Татьяна тоже.

— Вот уж точно. Хотела бы я посмотреть на это. Как они подпрыгивают и пытаются поймать бутылки.

Оба снова захохотали.

Опустошили бокалы. Закусили сыром. Игорь налил еще.

Татьяна слегка нахмурилась, обдумывая какую-то мысль. Игорь тактично молчал и ждал вопроса, который, судя по легкому вздрагиванию губ женщины, вот-вот должен был прозвучать.

— Игорь?

Игорь склонил голову, ожидая.

— Что я здесь делаю? Что я буду здесь делать?

Теперь настал черед мужчины хмуриться и обдумывать слова, которые ему предстояло произнести. Наконец, он сказал:

— Жить. Воспитывать Семена.

— Но как я буду воспитывать его, если он большую часть времени будет в школе? Ладно, допустим, мы будем общаться на каникулах. Но я не о том даже. Я ведь чужая здесь. Мне вообще нельзя здесь находиться.

Игорь неопределенно качнул головой.

— Я видела, с какой насмешкой Ангелина смотрела на меня. Она ведь догадалась, что я никакая не волшебница из Австралии. Какая участь здесь меня ждет? Вы, прости, ты совершил действительно смелый поступок, взяв меня сюда, — она обвела рукой гостиную, — но сейчас я понимаю, насколько он был… поспешным. Не лучше ли…

— Не лучше, — прервал Игорь Татьяну и отставил бокал, который до этого чересчур крепко сжимал в руке. — Родители, волшебники они или нет, должны быть со своим ребенком.

Игорь почувствовал, что у него начинается внутренняя дрожь. Он несколько раз вздохнул, успокаиваясь.

— Наши законы, запрещающие Иным всякое нахождение среди волшебников — устарели. Они давно уже требуют пересмотра. Многие у нас говорят об этом. «Домовой вестник» часто публиковал интервью с активистами, выступающими за пересмотр законодательства. Да только наши аристократы до такой степени боятся что-либо изменить… трясутся, как мыши в своих шикарных особняках.

Игорь схватил бокал и сделал два больших глотка. Татьяна тоже отпила из своего.

— Я не собираюсь использовать тебя и Семена в качестве каких-то доказательств, — Татьяна потупила взгляд — именно об этом она сейчас подумала и Игорь, видимо, прочитал ее мысли. Об этой способности волшебника она уже успела забыть. — Это мой личный порыв. Это моя настойчивая просьба к тебе — быть со своим ребенком и не давать замшелым стариканам с золотыми карманами рушить твою семью и коверкать сознание. И свое, и Семена.

Игорь замолчал. Посмотрел на Татьяну глубокими, зелеными при ярком свете, глазами. Они мокро блестели.

— Он все равно вспомнит. Рано или поздно вспомнит. Он слишком тебя любит, привязан. И тогда он наверняка захотел бы узнать, кто его мать и что с ней. И представь, как к тебе на порог приходит юноша или мужчина и заявляет, что он твой сын. А у тебя, возможно, уже своя семья, другие дети. И что ты сделаешь в этом случае?

— Не знаю, — прошептала Татьяна.

— Каждый двенадцатый волшебник, которого, как и Семена, забрали из семьи иных, по статистике, убивает себя. Или озлобляется до такой степени, что становится опасным для общества. Многие отрекаются от своих же и сбегают. Остаются жить среди иных. Это большая проблема нашего мира, о которой никто не хочет говорить. Шепчутся, как мы сейчас, по комнатам да и только. Я не мню себя великим реформатором или революционером, который что-то изменит. Но и продолжать быть причастным я тоже больше не могу.

Игорь разлил вино в опустевшие бокалы.

— Что тебя ждет, когда узнают, что я живу… здесь?

— Не знаю. Как ты видишь, прошла почти неделя, а уже несколько волшебников знают или догадываются об этом: Ангелина, мой друг Марат в Министерстве, который помог устроить Семена в Колмевар. Директор школы и его заместитель. И никто из них не скажет. Они честные, разумные люди.

— А если узнает кто-то нечестный?

— Я смогу тебя защитить.

Они снова замолчали, переваривая и запивая вином разговор, закусывая ароматным сыром. Игорь сходил за второй бутылкой вина. Татьяна, дождавшись, когда он откроет и нальет, сказала:

— Игорь. В доме я нашла несколько вещей, явно женских — фартук, платья в шкафу в моей спальне. Да и вся эта обстановка — мелочи всякие, посуда, корзиночки — явно дело не мужских рук.

Игорь сверкнул глазами. Опустил взгляд и вздохнул.

— Да.

— Ты был женат? Что произошло? Извини, что я спрашиваю, но…

— Все в порядке. Ты имеешь право. Да, я был женат. Нам пришлось расстаться.

— Что случилось? — Татьяна чувствовала, что теплое помещение наполняется каким-то ледяным воздухом, который будто начинает морозно звенеть. Выдохнула, ожидая, что изо рта пойдет пар. Не пошел.

— Наш сын… Его зовут Егор. Когда он родился, мы были счастливы. Но настал день собеседования в школе. У него не нашли магического дара. — Игорь сдержал всхлип. — Не волшебникам нельзя жить здесь. В Министерство решили отправить его к иным. Нашли опекунов.

Игорь замолчал, собираясь с духом. Татьяна собралась было сказать, что ему не стоит рассказывать, если он не хочет, но Игорь покачал головой.

— Маша не смогла бы. Она сказала, что будет с ним. Им обоим стерли память. — Игорь говорил и смотрел в стену. Желваки напряглись, лицо побледнело. — Я не мог отправиться вместе с ними. Посчитал, что мой долг перед волшебным миром выше долга перед семьей. Решил, что я не имею право… на личное счастье. Я преподавал в Колмеваре. Заклинания. Я отпустил их. Сам… Я сам сделал это, — голос Игоря задрожал. — Я видел ее глаза сразу после того, как произнес заклинание. Видел глаза их обоих. И в них не было ни намека на узнавание. Они просто смотрели на меня и не понимали, кто я. Она сказала: «Извините, мы знакомы?». Егор испуганно жался к ней и боялся посмотреть на незнакомого мужчину, что стоит перед ним.

Игорь не смог больше сдерживаться и зарыдал. Схватился за лицо и затрясся в судорогах плача. Татьяна с ужасом смотрела на него и не знала, что делать. Подошла к нему. Робко положила руку на трясущуюся спину.

— Извини, — прохрипел он.

Встал и убежал в ванную.

Провел там много времени. Татьяна, с ногами забравшись на диван, успела выпить половину бутылки. Слушала, как в ванной комнате идет вода. Думала о том ужасе, что довелось испытать Игорю. Начинала понимать, почему он не смог стереть тогда на набережной им воспоминания. Он смотрел на них и видел свою жену и сына.

Татьяне самой захотелось заплакать.

Игорь вышел. Глаза были чуть покрасневшими. Темно-русый чуб, спадавший на лоб, был мокрым.

— Извини меня.

Он взял со стойки бокал и сел рядом с Татьяной на диван, оставив между ней и собой тактичное расстояние. Женщина молча протянула ему бутылку и Игорь налил себе. Они смотрели прямо перед собой, медленно потягивая напиток. Наконец, Игорь произнес:

— Я даже рад, что рассказал. Надо было. На протяжении восьми лет молчал, замкнулся и ежедневно закапывался в себя.

— Так ведь нельзя, — сочувствующе произнесла Татьяна.

— Нельзя, конечно. Да только самому себе такое не объяснишь, не заставишь перестать… страдать. Только убегать от этого, с головой погружаясь в работу.

Снова оба замолчали. Татьяне тоже было над чем подумать. Когда родился Семен и от нее ушел его отец, она так же замкнулась, страдала, спасаясь лишь в заботе о сыне, который с детства уже вел себя не так, как остальные дети. Однажды, маленький Семен плакал и все никак не мог успокоиться. В конце концов от его крика даже разбилась ваза с засохшими цветами на окне. Хорошо, никто этого не видел.

Ее родители тоже не желали с ней разговаривать. Жили в своем городке и презирали дочь за то, что она сбежала от них с каким-то Дон Жуаном, который окрутил несмышленую глупую девчонку. Позвонить или тем более приехать к родителям, попросить у них помощи было нельзя. Может, они бы и приняли ее, простили. Но она сама уже не могла переступить через гордость и признаться, что допустила ошибку и отец с матерью были правы, предупреждая ее. Но она любила Георгия. И он, как ей казалось, тоже любил ее. Но бросил. Ничего не сказав, исчез сразу после того, как увидел новорожденного сына. Это было сильным ударом. Но она справилась. Жила словно в коконе, замкнутой лаборатории, где воспитывала сына. И вот, сегодня она открыла двери этой лаборатории и ее сын ушел. И ей, как будто, предстояло заново учиться жить для самой себя.

Татьяна допила вино.

— Еще?

Она кивнула и протянула руку с бокалом. Гостиная перед глазами слегка плыла.

— Спасибо.

— Я схожу еще за одной.

Игорь вернулся с третьей бутылкой. Открыл ее на барной стойке и вернулся на диван, по пути споткнувшись о стул и чуть не упав.

— Кажется, план, чтобы напиться сегодня, успешно осуществляется, — улыбнулся он слегка грустной улыбкой. Глаза поблескивали.

— Это точно, — у Татьяны слегка заплетался язык, но нарушение речевой функции скрашивалось приятной, греющей даже, эйфорией. — Как думаешь, Семену понравится в школе?

— Конечно, он выглядел таким счастливым.

— Да, действительно. Но… Он, понимаешь, всегда был со мной. Не ходил ни в садик, ни в подготовительные группы. Когда был совсем маленький, ходил со мной на работу. Я оставляла его в читальном зале, он там рисовал, читал. У него даже друзей нет, кроме одной девочки — дочки моей коллеги. Мы с ней, с Натальей, — Игорь кивнул, показывая, что знает, о ком говорит Татьяна, — вроде как подруги. Не знаю, как он сможет адаптироваться (Татьяна выговорила длинное слово не с первого раза) среди других ребят. Я переживаю.

— Не волнуйся. Колмевар — отличная школа. Директор, Владислав Крицюк, удивительный педагог, чувствующий, понимающий. И персонал ему подстать. Многие — телепаты, могут считывать мысли, настроение учеников. И каждый — профессионал, преданный своему делу.

— Ты тоже — телепат?

— Да. Я довольно легко считываю мысли. Другие волшебники, с иными способностями, тоже, я уже объяснял при нашей первой встрече, могут научиться телепатии. Но каждый раз им приходится делать большие усилия, тратить на это энергию. Вообще способность к телепатии не часто встречается. Так что Колмевар в этом смысле уникальная школа. Ангелина не просто так считает ее лучшей. Все там устроено для того, чтобы раскрыть в каждом юном волшебнике именно его таланты.

— Так не везде?

— Нет, конечно. Есть, к примеру, школа Аламат. Она довольно далеко от нас. В Алтайских горах. Спрятана так, что не только иные, даже не все волшебники смогут ее отыскать. Там учатся исключительно дети аристократических фамилий. Снобы ужасные, к себе обычных людей, без вековых родословных не подпускают. Живут в своем изолированном мире. Так вот в той школе, насколько я наслышан, принято считать, что все дети одинаковые. Одинаково талантливы и безупречны. Элита — они, мол, природой, эволюцией избраны, чтобы быть лучшими во всем. Чушь, знаю, — отреагировал Игорь на возмущенное фырканье Татьяны, — но таков наш волшебный мир. Он полон предрассудков и несправедливости. Но подобными взглядами они себе же хуже делают. Вырождение, слабая кровь и, как следствие, слабая магическая энергия.

— Почему же никто не возмутится? Не изменит это? У вас же есть Министерство.

— Деньги, Татьяна, деньги. И связи, разумеется. Лидеры аристократических семей в реальности диктуют Министерству и его главе, Александру Пополитову, что делать и какие законы принимать. Или не принимать. Из-за них, из-за их мании не подпускать к себе других, существует этот закон, что волшебникам запрещено иметь любые контакты с иными. Раньше даже нас, разведчиков не было. Одна из либеральных партий, сейчас их всего одна и осталась, сумела-таки продавить этот проект по поиску волшебников. Давили на то, что иные могут заинтересоваться странными для них людьми и выйдут на весь волшебный мир. Только так и смогли убедить этих мамонтов. Те испугались и разрешили поиски. Но при этом разными подпольными путями и давлением на Пополитова разогнали другие партии, которые так или иначе стремились к преобразованиям. Так что, с одной стороны вроде и сделали хорошее дело, но с другой сами себе свинью подложили. Это была полумера, надо было двигаться дальше. Сейчас поздно. Вот, даже «Домовой вестник» припугнули. Не знаю, что они сказали Любимову, это главный редактор, мой однокурсник, кстати, но явно это были слова грязные. Аристократы воротят нос от простых людей, словно от нас несет как от помойки, но сами все прогнили изнутри. Тьфу!

— Удивительно, — покачала Татьяна головой. — Я думала, у вас тут прогресс, волшебство, все ярко и прекрасно. А оно вот как выходит.

— Ты еще много подобного узнаешь, — Игорь криво усмехнулся.

Снова замолчали, обдумывая сказанное.

Было тихо. За окном — черно, последняя летняя ночь этого года. Татьяна разглядывала потолок, на котором не нашла ни одной лампочки. Свет словно исходил отовсюду сразу и ниоткуда. Было просто светло. Татьяна удивилась, но решила задать вопрос, каким образом образуется свет позже. Вместо этого спросила:

— И все же. Возвращаясь к первому моему вопросу. Что мне здесь делать? Не могу же я безвылазно сидеть в доме и прятаться от всего волшебного мира и бояться, что кто-нибудь меня обнаружит?

Игорь посмотрел на Татьяну. Поймал ее в фокус — усталость и выпитое вино уже начали клонить его в сон.

— Да. Не станешь, — он задумался. Отпил из бокала, почесал лоб, который щекотал чуб. Попытался убрать его в сторону — безуспешно. И тут его озарило. — Ты ведь в библиотеке работала? С книгами?

— Ну да, — с неохотой ответила Татьяна, ожидая, что Игорь предложит ей снова работать в библиотеке, где невыносимо скучно и пыльно.

— Читать тоже любишь?

— Люблю.

Татьяна действительно с детства обожала книжки. И даже несколько библиотечных лет не отбили в ней тягу к литературе.

— Ты ведь можешь написать книгу!

— Я? — растерялась Татьяна и чуть было не расплескала вино, поудобнее устраиваясь на диване и спуская с него затекшие ноги.

— Конечно! Напишешь книгу о своей жизни в мире иных. Чего-нибудь додумаешь, придумаешь, сделаешь пересечения с волшебным миром. У нас такая литература очень востребована. Но есть всего пара писателей, которые пишут об иных. Но они ведь не знают ваш мир так, как ты! Будешь новой Роулинг. Только наоборот. Я помогу, подскажу.

— Ну конечно, — скромно ответила Татьяна. — Я и вдруг писатель.

— Ну у Роулинг же получилось! И у нее, между прочим, тоже был наставник, который, в общем-то и надоумил ее написать все это.

— Серьезно?

— Да. Урсула Гвеннинг. Одна из членов либеральной английской партии и сторонник сотрудничества магов с иными. Она считала, что иных надо прежде подготовить к такому открытию. Нашла женщину из вашего мира, которую звали Джоан, рассказала ей все, взяла честное слово, что та не станет в открытую рассказывать о существовании волшебного мира, но напишет книгу о падении Темного мага. Это как раз случилось спустя несколько лет после поражения Того-кого-мы-не-называем. Вот только мировое сообщество волшебников, семьи нашей аристократии, в частности, так и не пошли на раскрытие. Книги остались сказками. А ты, в свою очередь, напишешь подобное и, глядишь, сможешь на что-то повлиять.

— Даже не знаю.

— Подумай, Татьяна. Отличная идея ведь! Я об этом даже не думал. Вот ведь осенило! Может, это судьба. Кто знает?

— Можно, конечно, попробовать.

— Попытка, как у вас говорится, не пытка. Попробуй конечно.

Игорь позевал, поспешно прикрыв рот.

— Ох. Извини.

— Ой, так уже поздно, засиделись мы. Вино как раз кончилось, — Татьяна помахала пустой бутылкой.

— Согласен. Поздно. Идем спать. Выспимся как следует и завтра вернемся к разговору.

Но на следующий день они не вернулись к этому разговору. Потому что с самого утра все пошло не так, как можно было бы ожидать.

Болото — вотчина Йожина — раскинулось перед нами до самого горизонта. И уже опытным взглядом я сразу замечаю повсюду многочисленные островки дурманус эквалитус. Со сварением моего желудка полный порядок, потому оставляю травку расти дальше на радость местной колдунье Морге, этой престарелой любительнице закусить добрым-молодцем.

— Как будем форсировать водную преграду? — спрашиваю я.

— Не хотелось бы, — заявляют сапоги в память о давешнем купании в пасти Йожина, — приобрести ещё какой «полезный» навык.

— А чем вам человеческая речь не нравится? — спрашивает принцесса.

— Нравится. Но мало ли, что ещё может проявиться в пасти этого чудовища? А вдруг какая патология? Или подмётки заявят о своём интеллектуальном превосходстве? С них станется...

Я слушаю бурчание сапогов вполуха. Интересно, о каком таком звуке вещала ведьма? Кроме моей болтливой обувки ничто не нарушает болотную тишину. Неужели, сапоги — это знак? С сомнением смотрю на них. Принимая во внимание странную связанность происходящих событий, почему бы и нет?

Вдруг дикий вопль банши распарывает тишину на до и после. Вот же...

— Идём на звук! — командую, определившись с обещанным ведьмой знаком.

— Ну вот... Начинается... — возмущаются сапоги, которым лезть в болотную жижу совсем не улыбается. Тем более, им и улыбаться то нечем. Разве что подмётками, которым они в интеллектуальном плане не годятся.

Терять в трясине Страх и Ужас не хочется. Болоту же всё равно кого поглотить без возврата — человека или огромного коня. Тем более, с имеющимися габаритами они, оказавшись в трясине, вряд ли из неё выберутся. И я оставляю их под присмотром Пифа и Сивого.

— Даже не сомневайтесь, все кони будут в целости и сохранности! — радостно объявляет Пиф, когда понимает, что ему лезть в болото не придётся. В отличие от сапогов.

— Я и не сомневаюсь, — отвечаю ослу, — Страх и Ужас проследят.

И с принцессой направляемся в самое сердце болота. А ориентиром служат теперь беспрерывные крики безумной банши. Словно эта тварь чувствует близкое присутствие людей.

Контуры острова появляются перед нами уже ближе к ночи. Начинает стремительно темнеть, и мы с принцессой стараемся как можно быстрее оказаться на твёрдой почве. Надоело это неверное колыхание опоры под ногами, когда не знаешь — провалишься сейчас или всё-таки выдержит? И на оставшийся путь тратим остатки светлой части суток...

Наконец я помогаю принцессе забраться на высокий берег. Так приятно вновь ощущать эту уверенную твердь. Шастать по острову в темноте, разыскивая старшую принцессу, совсем не хочется — мало ли кто тут обитается, посреди болота то! И потому, находим небольшой овражек у огромного валуна и устраиваемся на ночёвку там. Очень удачно рядом оказывается поваленное сухое дерево, и с организацией костра мучимся совсем недолго.

Пламя, освещая нас с принцессой, делает совсем невидимым остальное пространство. Ладно хоть банши заткнулась, и не досаждает своими дикими воплями. Наверное, уснула.

— А она красивая? — неожиданно спрашивает Дара.

— Кто?

— Ну... Та принцесса.

— А-а-а... Как тебе сказать, я её видел только один раз, когда претендентов собрали для объявления условий конкурса женихов, — отвечаю я и добавляю неуверенно, — Вроде ничё.

— А я? Ничё-о? — снова спрашивает Дара.

И я внимательнее присматриваюсь к своей попутчице. Мы путешествуем вместе уже почти месяц, и как-то попривык к ней, именно как к товарищу по путешествию. Как привлекательную девушку даже и не рассматривал никогда — тем более, сперва она вообще была слугой Арадом, в котором сексуальности ни на грош. Может быть, тот слуга Арад и выступал некой преградой для восприятия Дары как женщины. Но сейчас, в мерцающем свете костра, черты лица принцессы кажутся весьма привлекательными. Как это ни странно...

Неожиданно где-то неподалёку раздаётся шорох. Словно кто-то оскользнулся на покрытом мокрой травой склоне оврага.

Мы переглядываемся с принцессой, и сразу мелькает шальная мысль, что напрасно я оставил и Страх, и Ужас на краю болота. Да хотя бы Сивый... Он сейчас тоже не оказался бы лишним.

Шорох усиливается, и я стараюсь сквозь марево мглы разглядеть, кто там решил осчастливить нас своим визитом... Наконец сквозь мрак проступает силуэт чёрной кошки. Животина медленно приближается к костру.

— Ой! — восклицает Дара, — Киса.

— И как она здесь оказалась? — удивляюсь в свою очередь я.

Принцесса было начинает извечное:

— Кис-ки... — И резко обрывается на полуслове.

А у меня волосы шевелятся на голове — у кошки человеческие глаза! Кошмар! И этот кошмар творится посреди ночи на болоте! Бр-р-р...

«Киса» останавливается перед нами, и чернота её шкуры начинает завораживающе медленно растекаться в бесформенное пятно, и лишь страшные глаза внимательно следят за нами... Мы с принцессой буквально окаменеваем под этим взглядом. И в какое-то мгновение понимаю, что перед нами стоит колдунья Морге.

— Хе-хе-хе, — хихикают сапоги, разрушая гипноз колдовства преображения кошки в старуху, — Морге, привет!

— Здоров, поросятина, — ехидно отвечает та.

— Морге, — стряхивая оцепенение, облегчённо вздыхаю. — Какими судьбами? По Дурманус собралась?

— Пока не треба, — печалясь заявляет колдунья. — Давно никто не заглядывал к бабуле.

— К «бабуле»? — иронично хмыкаю я.

— А что? Не похожа? — как-то чересчур агрессивно реагирует та.

— Похожа-похожа, — примирительно успокаиваю колдунью. — Что искала то?

— Вас и искала.

— Да-а? А зачем?

— Сестра попросила помочь. Мезге. Её Ани не устраивает — надоел паршивец. Хочет обратно династию Дендрариадов на трон.

Мы переглядываемся с принцессой — помощь приходит откуда совсем не ждали.

— Что ж, помогай, — соглашаюсь я.

Колдунья водит своим длинным носом, словно принюхивается. Затем щёлкает пальцами, и из костра выкатывается небольшой уголёк. Подпрыгивает и зависает в воздухе. Начинает сам по себе вращаться, разгораясь всё ярче, и когда пламя увеличивается до размеров крупного яблока, его уносит прочь от породившего костра.

— За ним! — командует Мезге.

Колдунья вновь растекается чёрной кляксой, превращаясь в кошку с человеческими глазами, и вприпрыжку устремляется за «яблоком». Нам с принцессой остаётся только кинутся за ними в ночь...