Сообщество фантастов

Тот, кто отправлял тюк огнепоклонникам, неплохо знал обстановку. Во-первых, в тюке лежал десяток топоров. Рыболовная снасть, арбалеты с комплектом стрел – Змей ожидал увидеть мушкеты вроде его собственного (жрец долго рычал, махал руками, но всё-таки вернул оружие), но потом молча согласился с неизвестным отправителем, что арбалет здесь гораздо полезнее. Во-вторых, в тюке оказались пять или шесть кинжалов, богато украшенных, заточенных так, что хоть брейся. У вождя со жрецом глаза горели, когда они разглядывали оружие, примеряли по руке, пробовали лезвия, восхищённо цокая языком. В-третьих, женские украшения, отрез цветастой ткани, зеркальца и бусы. При виде всего этого богатства женщины, наблюдавшие, как их соплеменники потрошат нежданный подарок, подняли такой гвалт, что вождь со жрецом молча сложили эту часть содержимого тюка на землю и отошли подальше. Ещё была аптечка с таблетками для обеззараживания воды, но здесь отправители промахнулись – воду племя брало из ручья, протекавшего неподалёку, а бинтами да цветными карандашами антисептика принялись играть мальчишки. На попытки Змея собрать аптечку и применить по назначению последовал всё тот же недвусмысленный жест: «Зарежем».

Теперь строители аэродрома стучали дарёными топорами, расчищая площадку неподалёку от деревни. Время от времени очередное дерево с треском ломающихся веток, шумным всплеском, провожаемое гортанными возгласами аборигенов, ложилось в грязь, давая дорогу солнечным лучам. Когда Змей подошёл к будущему аэродрому, строители вдруг с криками кинулись в его сторону, крича: «Ама! Ама!» — кто-то бросил топор, но большинство шлёпало по грязи, размахивая инструментом. Змей схватился было за мушкет, но тут из-под сваленного ствола поднялась плоская голова, над головой раскрылся плавник или гребень; голова раззявила вот такую пасть и мотнулась вслед убегающими, ухватив за ногу какого-то бедолагу.

- А-а-а!!! – разнёсся над болотом дикий вопль.

Змей вскинул мушкет к плечу и нажал на спусковой крючок. Бабахнул выстрел – мимо, второй – попал?..

Уродливая башка с жертвой в зубах скрылась, вздыбив целый фонтан воды с грязью, ветками, мусором, оставшимся от поваленных деревьев. Змей выдохнул, опуская мушкет.

Стук топоров возобновился нескоро и теперь строителей охранял десяток соплеменников с арбалетами. Змей наблюдал за работами с ружьём наперевес и чуть не окосел, пытаясь разглядеть опасность под каждым пнём, но деревья падали в грязь одно за другим, стволы, очищенные от веток, связывались в гигантские мостки, способные выдержать вес винтокрылой машины и Змей уже начал прикидывать, что к вечеру можно будет свернуть купол парашюта.

Среди деревьев забился трубный глас. Трубили в деревне, трубили так, что Змей чуть не выстрелил в ту сторону и в ту же секунду работники вперемежку с охранниками бросились бежать в сторону селения.

Змей двинулся следом. Внезапно до его ноздрей донёсся запах дыма, а где-то впереди раздался вопль, женский вопль ужаса и боли. Десятки голосов там, среди домов, отозвались отчаянными криками и проклятиями, где-то среди кустов, скрывающих посёлок, раздалось шипение и из-за ближайшего дерева появилась страхолюдная морда не то змеи, не то ящерицы… Змей выстрелил, нажав на спусковой крючок больше от неожиданности. Ящерица зашипела и свалилась трясину, а Змей побежал по проложенным мосткам в сторону хижин, откуда уже явственно несло гарью. В голове билась только одна мысль: «Весельчак меня убьёт…»

Среди хижин метались огнепоклонники – мужчины, женщины, дети. Кто-то успел схватить оружие и напялить доспех, кто-то махал палкой или просто кулаками, кто искал спасения, а нападавшие, одетые, кстати, по той же моде, что и Змей, гарцевали среди лачуг, оседлав двуногих ящериц.

Змей в два скачка оказался у стенки крайней лачуги, высунулся наружу – и метким выстрелом ссадил всадника, гнавшего перед собой женщину с ребёнком. Рептилия, освободившись от груза, резво припустила за жертвами, пришлось дважды прострелить уродливую башку, пока страшный скакун не затих в грязи. Спасённые прижались к стене домишки, а Змей кинулся к дому жреца, где судя по воплям и шипению, разворачивались главные события.

К самой драке Змей не успел. Из-за деревьев выскочили один за другим два скакуна со всадниками, вооружёнными короткими пиками и он первым выстрелом сбил человека с первой рептилии, следующими двумя патронами лихо расправился с его «лошадкой», перевёл прицел на второго и нажал на спусковой крючок.

Боёк щёлкнул вхолостую. Выстрела не было. У Змея потемнело в глазах.

- Улю-лю-лю!.. – заорал-засвистал наездник, привставая в стременах ящерицы, готовясь пришпилить Змея к земле своей пикой с грязнючим наконечником, наверняка с шипами, чтобы застрял в ране…

Змей не помнил, как вывернулся из-под удара. Над головой раздалось шипение, клацнули клыки; он укатился под хлипкую изгородь загона для скотины и принялся шарить на поясе, отыскивая патроны.

Всадник развернул рептилию и ящерица, щёлкая пастью, попёрла на Змея, а тот, лёжа на земле, трясущимися пальцами пытался пропихнуть патроны в приёмник. Ребристые цилиндрики с красными и синими гильзами не хотели вставать на место, Змей пихал их вслепую и пока сообразил, что толкает патроны капсюлем вперёд, ящерица с визжащим у неё на спине наездником сунула морду под самый плетень.

Змей бросил всё, что было силы толкнул оставшийся патрон в приёмник…

В лицо пахнуло зловоние…

Рукоять перезаряжания толкнула красненький цилиндр в патронник…

Прямо перед глазами Змея разверзлась жарко дышащая…

Спусковой крючок…

БАХ!

Ящерица шлёпнулась на землю. Её всадник разразился проклятиями, выпутываясь из стремян. Змей ужом вертелся под придавившей его пастью и, едва освободившись, схватился за нож.

Его противник, мелкий мужичонка в армяке, штанах и бесформенном малахае вместо головного убора, завизжал и прыгнул на Змея, попирая мягкими сапогами ещё подёргивающуюся тушу скакуна. В правой руке мужичонка держал длинный кривой нож; Змей перехватил руку с ножом, ударил сам – попал не попал, непонятно… Они покатились по земле, ударились о плетень, Змей оказался на земле и теперь отжимал остриё ножа от себя, а противник выл и скрежетал зубами, роняя пену прямо на лицо Змея…

Дело решили арбалеты. Если бы не посылка Весельчака, огнепоклонников вырезали под корень, но стрелы с заводским клеймом пробивали толстую шкуру рептилий на раз: современный механизм перезарядки позволял тренированному спортсмену делать четыре выстрела в минуту – огнепоклонники делали два. Этого хватило, чтобы перебить почти всех нападавших и очистить территорию деревни от одиночных всадников.

…перед глазами Змея что-то мелькнуло, всадник, с нутряным воем толкавший нож прямо Змею в лицо, как-то дёрнулся, давление ослабло…

И на лицо Змея хлынул поток крови. Мужичонке перерезали горло.

Кто-то стащил обмякшее тело, Змей ощутил влагу на лице, солёный привкус наполнял рот, он, похоже, ещё и хлебнул чужой кровушки…

Змей перевернулся на живот и, содрогаясь всем телом, надрывая гортань, стал блевать, останавливаясь и начиная по новой, стоило только ощутить влагу на лице и солёный вкус на языке.

- Как вы сюда попали? – глупо спросил я. Кара Мин нетерпеливо отмахнулась.

- Долго рассказывать. Милый, ты не мог бы подбросить меня вот сюда?

Она обняла меня за плечи (у меня бешено забилось сердце); она соскользнула с подлокотника мне на колени (давление в моих сосудах сравнялось, наверное, с юпитерианским); она протянула руку к экрану навигации. В крови у меня бушевал адреналин и гормоны, больше всего на свете мне хотелось сжать в объятиях эту хрупкую статуэтку. Но все же я сумел заметить, что тонкий пальчик с продолговатым жемчужным ноготком указывает в сторону от моего основного курса. Совсем немного, градуса на два, на три, но это минимальное отклонение грозило увести меня на многие тысячи километров от конечной цели. Я откашлялся.

- Нет, - хрипло сказал я. – Я не могу. У меня приказ.

- Ой, - огорчилась Кара. – Неужели все так серьезно?

- Более чем.

- С кем вы там разговариваете, командир? – осведомился Элис.

- У нас гостья, - сказал я. – Ты что, не видишь?

Кара лукаво улыбнулась, легко взъерошила мне волосы на затылке, прижалась щекой к моей щеке.

- Ну, пожа-а-алуйста! – прошептала она, обдавая мои губы горячим дыханием. – Ну что тебе стоит?

Я понял, что пропал. С радостью понял, даже с восторгом. Помимо моей воли моя рука потянулась к пульту, чтобы дать команду на изменение курса. Но что-то во мне еще сопротивлялось абсурдной ситуации, и пальцы скребли по шершавой поверхности, не в силах набрать нужную комбинацию на сенсорах.

- Не вижу, командир, - сказал Элис. – Я просканировал рубку на всех доступных мне частотах и не обнаружил посторонних на борту. Похоже, у вас галлюцинация.

Голос корабельного компьютера прозвучал подобно трубе иерихонской, меня здорово тряхнуло, словно от удара электрическим током (а, может, это и был ток, с Элиса станется), но зато в голове у меня прояснилось, и я рассмеялся.

- Конечно, галлюцинация, - с облегчением сказал я.

Я по-прежнему чувствовал тяжесть тела девушки на моих коленях, вдыхал запах ее духов, любовался безупречной кожей. Но все же это был плод моего разума, и об этом меня предупреждали. Еще там, на Земле.

Кара Мин надула губки:

- Фи, какой грубиян! Учти, я могу и обидеться!

- Да пожалуйста, - сказал я и без всяких церемоний спихнул галлюцинацию с колен.

Галлюцинация с визгом слетела на пол. Очевидно, она ударилась, потому что ее прекрасные глаза вдруг наполнились слезами. А я, как дурак, почувствовал укол совести.

- Ну, ладно, ладно, - ворчливо сказал я. – Подурачились, и хватит. Вставай и проваливай, ты мне мешаешь.

Кара Мин поднялась, огляделась с растерянным видом, словно не понимая, где она находится и что тут делает. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

- Но куда мне идти? – тихо спросила галлюцинация. – Я… я ничего не понимаю. Помоги мне, пожалуйста. Со мной, кажется, что-то случилось.

Черт возьми, это все было так натурально, что я снова засомневался. Но в это время Элис включил внутреннюю обзорную камеру, и я увидел рубку, себя перед пультом, а больше никого и ничего. Да и масс-детектор показывал норму.

- Ну и ну, - сказал я, покачивая головой. – Вот это да! Я и подумать не мог, что все это будет так реалистично!

Кара Мин расплакалась. Галлюцинация или нет, но мне вовсе не улыбалось, чтобы она крутилась у меня в рубке, надоедала слезами и нытьем и вообще отвлекала, поэтому я снова приказал ей убираться. И даже указал точное направление: прямо по коридору, первая дверь налево. Пусть себе сидит в пустой каюте, раз уж ей так не хочется исчезать. Закрыв лицо руками, всхлипывающая галлюцинация покинула рубку.

- Спасибо, Эл, - искренне поблагодарил я.

- Не за что, - откликнулся Элис; как мне показалось – снисходительно. – Это моя работа – помогать человеку. А вообще целесообразнее было бы отправить меня одного: я не гипнабелен, не подвержен эмоциям и не способен отступить от заложенной в меня программы. В отличие от человека.

Я открыл было рот, чтобы дать достойный ответ зарвавшемуся искусственному интеллекту, но в этот самый момент в коридоре послышался шум, топот и в рубку ворвался – кто бы вы думали? – Женька собственной рыжей конопатой персоной! Он налетел на меня, облапил своими здоровенными ручищами и принялся трясти, выкрикивая в самое ухо:

- Крут! Ну, ты крут, человечище! Как ты ее, а? Галлюцинацию эту свою? Мигом раскусил. А я говорил, я им говорил – наш Терминатор парень что надо! Если уж он не сможет, то никто не сможет!

- Ты-то откуда здесь? – стараясь сохранять спокойствие, спросил я.

- Так эксперимент! – вскричал Женька. Точнее, Кошкин Евгений Павлович, второй навигатор крейсера «Упрямый», на котором я служил с самого училища. – Испытание! Последнее!

Он как-то незаметно выдрал меня из кресла, занял мое место и уверенным жестом пробежался пальцами по сенсорам. Я почувствовал, как палуба корабля дрогнула у меня под ногами.

- А теперь – домой! – с удовольствием объявил он. – Спать, отдыхать… нет, сперва отчеты, а потом уже…

Я взглянул на камеру – Женька был там, в кресле пилота, такой же, как всегда: взъерошенный, в расстегнутом кителе, с улыбкой до ушей.

- Эл, ты его видишь? – спросил я.

Элис молчал почти десять секунд.

- Только в оптическом диапазоне, - наконец ответил он. – На всех остальных частотах эта субстанция отсутствует.

- Надо же! – удивился я. – Быстро они учатся, однако.

И без лишних слов шарахнул «Женьку» по уху. Галлюцинация взвыла. Ответного удара я не увидел и не почувствовал, просто что-то взорвалось у меня в голове, и я отключился.

-2-

В доме было тихо, копились по углам вечерние сумерки, а через открытое окно дышала росистая прохлада. Стол был накрыт для чаепития, и за столом, боком ко мне, сидел отец. Лицо его озаряло голубоватое сияние, исходящее от планшета, и едва слышно попискивали под пальцами сенсоры.

Я лежал на диване, укрытый своим любимым пушистым пледом, под головой у меня была подушка, было мне тепло, мягко и – нехорошо. Мои галлюцинации прогрессировали семимильными шагами.

Почувствовав мой взгляд, «отец» повернулся ко мне.

- Проснулся? – ласково спросил он.

- Да, - сказал я и сел, отбросив плед и спустив ноги на пол. Ноги были босые, пол холодный, и меня пробрал озноб.

- Я не стал тебя будить, - продолжал «отец», выключая планшет. – Очень уж усталым ты выглядел. Как приехал, так сразу и свалился… Ну и ладно, думаю. Пусть, думаю, поспит… Ну, что, по чайку? Или, может, ты есть хочешь? Как насчет жареной картошечки с грибами, а? И по стопочке?

«Отец» со значением подмигнул и потер руки. Я вдохнул аппетитный дразнящий запах, и у меня забурчало в животе.

Не отвечая, я внимательно огляделся, ощупал диван, плед, самого себя (оказывается, галлюцинация нарядила меня в футболку и шорты). Если бы я не знал точно, что все это – шутки моего подсознания, я бы поклялся, что и диван, и плед, и сам дом – настоящие. Даже «отец». Впрочем, чему тут удивляться? Ясно же, что проклятый Предел Гузмана вытащил из глубин моей памяти все до мельчайших деталей. Всю мою жизнь. И теперь нагло морочит меня, добиваясь смены курса.

Итак, примем как данность, что я по-прежнему нахожусь в рубке корабля, а все, что я вижу, осязаю, обоняю и так далее – всего лишь галлюцинация. Очень детальная, очень реалистичная, но – галлюцинация. А я сижу в кресле пилота, передо мной пульт управления…

Я протянул руку, осторожно пошарил перед собой. Пальцы встретили пустоту. Спокойно, приказал я себе, без паники. Рубка невелика, и даже если я в беспамятстве покинул кресло, пульт все равно должен быть где-то рядом. Надо его отыскать, и тогда я смогу сориентироваться.

Я встал и, вытянув руки перед собой, сделал несколько шагов. «Отец» с беспокойством наблюдал за мной, и это мешало. И вообще видения мешали, сбивали с толку, поэтому я закрыл глаза, изо всех сил представляя себе знакомую рубку и себя в ней.

Так, всего я сделал три или четыре шага. И если ни на что еще не наткнулся, то это означает, что я иду не прямо по ходу корабля – там пульт. И не направо или налево – там стены. Стало быть, я иду назад, к двери, и скоро выйду в коридор.

Не открывая глаз, я развернулся на сто восемьдесят градусов, помахал руками, восстанавливая равновесие, и двинулся туда, где, по моим прикидкам, должен быть пульт. Я шел очень осторожно, и все же на пятом шаге врезался ногой во что-то твердое, прямо голенью, рассадив кожу на кости. Заорав от боли, я свалился на диван.

«Отец» встал.

- Дима! – громко сказал он. – Дима, что с тобой?

Я швырнул в него подушкой. Шипя от боли, осмотрел поврежденную ногу – из рассечения текла кровь, а место удара отекало на глазах. Все было так натурально, что меня охватила паника.

Не бойтесь причинить себе боль, говорил нам инструктор. Сильная боль – это хорошее средство, она способна разорвать ложные связи в мозгу и вернуть вас в реальность. Пусть даже ненадолго, но галлюцинация исчезнет, и вы сможете сориентироваться.

Мне не повезло – мои галлюцинации никуда не исчезли. Я по-прежнему находился на Земле, в родительском доме, знакомом мне до мелочей, и ничего не мог с этим поделать. Значит ли это, что боль, которую я сейчас испытываю, тоже плод моего воображения? Что ж, очень может быть. И это плохо, очень плохо. Это значит, что мое задание на грани провала.

- Элис, - позвал я. – Слушай приказ: код зеро! Повторяю – код зеро! Командир дезориентирован. Принимай управление на себя!

Комната, в которой я находился, вдруг подернулась стеклистой рябью, поплыла, как горячий воздух над костром; я увидел рубку корабля, услышал: «Есть принять управление на себя»… Секунда, не больше, а потом реальность сгинула.

- Дима! – бледный «отец» шагнул ко мне. – Я вызываю врача.

- Вызывай кого хочешь, - заорал я. – Хоть самого дьявола.

Я вытер кровь пледом (черт, больно-то как!), встал и, хромая, заковылял по дому, осматривая и ощупывая все подряд. Я был упрям, но галлюцинация оказалась упрямей. Все предметы вели себя согласно моим представлениям о них: стеклянные стаканы со звоном разлетались на осколки, металлический поднос гремел и дребезжал, стулья падали с глухим деревянным стуком…

В грохоте и лязге я прошел по дому, как разрушительный тайфун, сметая и круша все на своем пути. Я слышал, как отец что-то кричит в уником срывающимся голосом. Я наступил босой ногой на осколок и сильно порезался. Я отбил кулаки, локти и колени. Я был почти в отчаянии.

Оставляя за собой кровавые следы, я вышел на крыльцо и сел на верхнюю ступеньку. Уже почти совсем стемнело, над черной щеткой леса вставал молодой месяц. От близкой реки тянуло сыростью и доносился могучий лягушачий хор. Я задрожал и обхватил себя руками за плечи.

За моей спиной скрипнула дверь. «Отец» набросил на меня теплую куртку, сел рядом, обнял. От него знакомо пахло одеколоном и немного табаком – он иногда покуривал, втайне от мамы.

- Ничего, - неестественно бодрым голосом сказал он. – Ничего, так бывает. Нас же предупреждали, правда? Эти ваши ужасные тренировки… Конечно, срывы вероятны… неизбежны даже… Это пройдет, это обязательно пройдет…

Я его не слушал. Я смотрел на лес. Там, за лесом – я помнил это – была дорога. Если я сейчас встану и пойду по ней, я дойду до Богородицка. Да что там до Богородицка! Я до Москвы дойду, до Владивостока! А там, глядишь, и до Токио доберусь. Сяду на корабль и доберусь. А что? Очень даже запросто! Вот такой он, Большой Предел Гузмана: отняв у меня реальность, он подарил взамен галлюцинацию, неотличимую от реальности. Я могу прожить в ней всю оставшуюся жизнь и быть счастливым. Создам свой мир, свой персональный рай, заселю его друзьями… Карьеру сделаю… женюсь, может быть. Жена у меня будет умница-красавица, всем на зависть. И дети. Куда же без детей? А потом состарюсь и помру. Или не помру, а буду жить вечно, расширяя и обустраивая целую вселенную по своему вкусу.

Мне хотелось завыть от отчаяния.

- Не летал бы ты никуда, сынок, - тихо сказал «отец». – Ну что тебе этот космос? А тут я, мама… ты ведь знаешь, что она больна, что ей нельзя волноваться… Лизочка о тебе недавно спрашивала. Помнишь Лизу? Ну, с такими смешными косичками? Знаешь, она такой красавицей стала…

- Да, - пробормотал я. – Все так. Жена-красавица и двое детей.

Самой ужасное, что я начинал верить в реальность происходящего. Ну не бывает таких подробных, таких вещественных и логичных галлюцинаций! Должна быть какая-то неувязочка, этакий логический разрыв, который разум наскоро латает белыми нитками. Надо только его увидеть… вклиниться туда, втиснуться телом, разумом, душой, не знаю, чем еще… и чтобы нитки, стягивающие куски вымороченных видений, лопнули, открыв истинную реальность…

Мне на руку сел крупный комар. Приподняв полосатое брюшко, он аккуратно погрузил хоботок в мою кожу; слегка подрагивая, брюшко стало раздуваться, наливаясь алым, как разгорающийся китайский фонарик.

«Вдруг, откуда ни возьмись, маленький комарик.

И в руке его горит маленький фонарик»

На голове комара вдруг образовалась черная треуголка; длиннополый сюртук с золотыми обшлагами, под ним – тельняшка; просторные штаны заправлены в высокие тяжелые ботфорты. Комар воинственно взмахнул саблей и улетел, звонко трубя в золотую трубу.

Я засмеялся и встал. «Отец» встал тоже. Он продолжал что-то говорить, искательно заглядывая мне в лицо, но я его не слушал. Несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, следуя инструкции, а потом изо всех сил сжал челюсти. Правая нижняя шестерка, едва заметно возвышающаяся над зубным рядом, уперлась в антагонист, я сделал резкое жевательное движение, и шестерка раскололась с отвратительным хрустом. А во рту у меня стало горьковато-кисло и очень свежо.

Это экспериментальный препарат, предупредили меня. Коктейль из транквилизаторов, психотоников, синапс-корректоров и прочего – настоящая гремучая смесь, безумное изобретение безумных ученых. Полноценных клинических испытаний еще не проводилось, средство наверняка имеет кучу отсроченных побочек. Но оно поможет.

И оно помогло.

-3-

Я сидел на полу, прислонившись к стене и разбросав ноги. Перед глазами у меня медленно истаивали туманные остатки галлюцинаций, и я с дикой радостью и облегчением вглядывался в очертания рубки, проступающие сквозь клочки тумана. Плавно колыхаясь, мимо пролетел полупрозрачный диван (зацепившийся за него плед реял, как штандарт), втянулся в стенку рубки и исчез, как исчезает дым в вентиляционном отверстии. За диваном последовали книги, посуда, старинный двухтумбовый стол с зеленой лампой, кокер-спаниель с печальными укоряющими глазами… Секунда-другая, и от глюков не осталось и следа.

Если не считать «отца» - он столбом торчал посреди рубки и озирался с безумным видом смертельно напуганного человека.

- Дима, - слабым голосом сказал он. – Мы где? Что случилось?

Не обращая на него внимания, я с кряхтением поднялся с пола, уселся в кресло и включил самодиагностику. Медсканер деловито померил мне давление, взял кровь на анализ, ослепил меня разноцветными вспышками и, удовлетворенный, отключился.

- Добро пожаловать в реальность, командир, - хмуро поприветствовал меня Элис.

- Сколько я был в отключке?

- Две минуты тридцать шесть секунд, - отрапортовал Элис. И добавил в порыве электронных эмоций: - Я рад, что вы вернулись.

- Я тоже, - сказал я.

- Дима, сынок!

Я стряхнул руку «отца» с плеча.

- Эл, ты его видишь?

- Эта субстанция присутствует на шести уровнях из семи, - доложил Элис. – Фиксирую торсионные возмущения на всю глубину проникновения, что говорит о стабилизации субстанции.

Та-ак! Этого мне еще не хватало! Материализованная галлюцинация? Нет уж, спасибо! У меня и без этого мозги кипят! И я прогнал «отца» в каюту, в которую часом ранее отправил «мисс Вселенную». Пусть там занимаются, чем хотят, лишь бы не крутились у меня перед глазами!

-4-

Главное, не фиксироваться на своих галлюцинациях, наставлял меня Павел Гузман, единственный в мире специалист, хоть сколько-нибудь разбирающийся в Пределе Гузмана. Не видеть их, не слышать и прочее. Тогда есть вероятность, что галлюцинации, нестабильные по своей природе, просто исчезнут.

- Но я бы на это особо не рассчитывал, - как-то раз разоткровенничался он. Мы с ним сидели в баре «Милая Крошка», перед нами стояла основательно початая бутылка «Горлодеровки», и буйную фантазию Павла ничто не сдерживало. – Если даже здесь, на трансплутоновых трассах, творится черт знает что!.. Кыш! Пошла отсюда! – И Павел пнул пустоту ногой. – Крыса, - объяснил он. – Ненавижу крыс.

На «Мирной», самой дальней обитаемой космической станции, крыс не водилось. Как не водилось зеленых чертей, грудастых полуголых блондинок, кровожадных вампиров и прочих монстров. Но их видели. Не всегда, время от времени, но видели. А так же слышали, осязали, обоняли. И дело тут было вовсе не в алкоголе.

- Тебе везет, - с завистью сказал Павел, забираясь на барную стойку с ногами. Бармен покосился на него, но ничего не сказал, лишь убрал подальше сифон с содовой. – У тебя уникальная психика. Поэтому тебя и выбрали.

- Ага, - согласился я. – Уроды нынче в цене.

Урод не урод, но я с детства отличался от сверстников. Я не боялся темноты – просто потому, что не мог представить себе бабайку или монстра под кроватью. Я был равнодушен к сказкам, потому что не верил в леших, ковры-самолеты и волшебные палочки. В школе учителя рыдали над моими сочинениями – больше всего мои опусы походили на сухие выдержки из академических статей, а поступки героев книг я оценивал с точки зрения логики и целесообразности. А еще меня не любили девушки – трудно любить каменную статую, напрочь лишенную романтизма.

***

У меня бедное воображение, и это не поддается корректировке. Сколько спецов с приставкой «психо» обломало об меня зубы, даже вспомнить трудно. В конце концов, на меня махнули рукой, и я, предоставленный сам себе, поступил на лётное отделение Академии ВКС. Тем более что IQ у меня выше среднего. Я надеялся, что в армии ценятся другие качества: дисциплина, верность долгу, точное исполнение приказов. И не ошибся – начальство высоко оценило такого идеального солдата, и мне прочили головокружительную карьеру.

… А потом меня вызвал генерал Курт...

Джина думала – ну, погрузятся они на какой-нибудь старенький корабль, отойдут подальше, за пояс астероидов, например, и там уже начнут свою охоту. Главное, все сделать по-тихому, втайне, чтобы не поймали, не завернули. Наверняка, думала она, у Стервятника все давным-давно отработано, не первый год уже возит «туристов». Но такого она и представить не могла.

Во-первых, корабль был новый. Ну, или в очень хорошем состоянии. С эмблемой Геокосмоса на борту. Во-вторых, корабль был с командой: человек десять, не меньше, трое из которых были в форме и при погонах. По тому, как держалась эта троица, было понятно, что это важные шишки.

- Боты заберем на стапелях, - сказал самый старший из троицы, обмениваясь со Стервятником рукопожатием. – С ремонтом вышла заминка, не успели в порт отогнать.

- Без разницы, - откликнулся Стервятник. – Главное, чтоб без волокиты.

«Без волокиты» растянулось на двое суток – на лунной рембазе затерялась какая-то супер-пупер важная бумажка, без которой даже Солнце не имело право вставать на востоке. Так, во всяком случае, утверждал Самый Главный Начальник – вальяжный до чрезвычайности, лоснящийся чувством собственного достоинства, как смазанный маслом блин, толстенький человечек. Выпятив пухлую губу, он неторопливо объяснял взбешенному Стервятнику про Дисциплину, Порядок и Документооборот – именно так, с большой буквы – и был полностью уверен в своей правоте. Он даже искренне сочувствовал жертвам разгильдяйства и обещал сам, лично, во всем разобраться в самое ближайшее время и наказать виновных.

Сама Джина этого не видела, в это время она крепко спала в своей крошечной каюте. Но, говорили, что на связь с Большим Начальником вышел сам Президент – взглянул на него своим знаменитым орлиным взором, сказал пару слов, после чего Большой Начальник мгновенно превратился в мелкого, до приторности вежливого и услужливого чиновника. А корабль, загрузившись пятеркой ботов, покинул Луну и нырнул в подпространство. И когда Джина, выспавшаяся, бодрая, появилась в кают-компании, они были уже далеко от Земли, в другой солнечной системе.

- Погоняем тут немного, - сказал Стервятник, разглядывая на обзорнике слегка искаженные, но все еще узнаваемые созвездия. – Потренируемся.

- Опять тренировки? – недовольно сказал Спортсмен. – Сколько можно? Перегорим ведь.

Он с таким осуждением смотрел на Стервятника, что тот счел нужным объясниться.

- Надо. Потому что симулятор, это одно, а реальная машина – совсем другое. К ней нужно привыкнуть.

О, да! Совсем, совсем другое! В этом Джина убедилась в первом же своем настоящем полете. Она больше не была последней! Ее маленький, на диво шустрый и послушный ботик уверенно вырвался в тройку лидеров. Третье место… совсем неплохо, особенно учитывая, что бот Спортсмена обогнал ее лишь корпусов на десять, не больше! Следующая тренировка принесла ей второе место, и Джина была счастлива. У нее появился шанс, и шанс, как ни крути, реальный. Конечно, Полковника ей ни за что не обогнать, но если попробовать договориться с ним… если уговорить его чуть-чуть сбавить скорость… Тогда она, Джина, могла бы «упасть на хвост» лидера, и так, в спарке, ворваться в червоточину! А что? Говорят, бывали случаи…

Ответ Полковника ее буквально оглушил.

- Дело не в скорости, - сказал он, с сочувствием глядя на девушку. – Скорость у нас у всех примерно одинаковая, мы выжимаем из своих ботов все, на что они способны. Дело в рефлексах. Вы опаздываете на старте, все вы, даже Спортсмен. И с этим ничего не поделаешь. Надо отслужить в ВКС столько, сколько я, и тогда, может быть… Обидно, правда? – помолчав, добавил он. – Будь состав группы другим… не будь здесь меня… Да, у вас был бы шанс.

Больше он ничего не сказал и никак Джину не обнадежил. Но с тех пор на тренировках всегда занимал место рядом с девушкой, вытеснив Толстяка. Толстяк не возражал, только потел и заискивающе улыбался. Вид у него был такой несчастный, что Джине временами становилось очень его жалко.

Красотка поддразнивала Джину, называя ее «наша темная лошадка», и поздравляла с «выдающимися достижениями». Она вела себя так, словно успехи девушки нисколько ее не волнуют, она была само воплощение уверенности, но Джина несколько раз ловила на себе взгляд соперницы, и в этом взгляде была ненависть. Красотка много времени проводила в обществе Стервятника, и даже прошел слух, что ее якобы видели ночью, входящей в его каюту.

- Несомненно, цель оправдывает средства, - сказал Толстяк, бледно улыбаясь. – Увы, такой легкий и приятный способ не всем доступен.

- Прекратите! – резко сказала Джина. – Ведете себя, как старая сплетница! Самому-то не противно?

- Противно, - мрачно согласился Толстяк. – Но не потому, что вы думаете.

Спортсмен, видя такой расклад, словно сошел с ума. Позабыв собственные опасения насчет «перегореть», он тренировался - в одиночку, как бешеный. Вся четверка соискателей, весь экипаж корабля, свободный от вахты, собирался в кают-компании у обзорника, чтобы посмотреть на это.

Разгон, имитирующий полет корабля. Несколько минут движения по инерции – воображаемый корабль отстрелил бот и ушел в РПТ-маневр. И, наконец, мощный финишный спурт, несомненно оканчивающийся победой Спортсмена.

Разгон, инерция, форсаж. Разгон, инерция, форсаж. Раз за разом: пять, десять, двадцать пять раз подряд. Каждый день, с перерывами на еду и сон.

- Мне это не нравится, - заявила Красотка, наблюдая за тренировками Спортсмена. – Лично на него мне плевать, пусть хоть шею себе свернет. Но боты… Вы заметили, он берет разные боты. Гоняет их в хвост и в гриву. Сколько они так выдержат?

- У этих ботов очень высокий ресурс, - возразил кто-то из экипажа. – Вам не о чем беспокоиться.

- А я беспокоюсь! Мне совсем не улыбается в самый ответственный момент узнать, что в моей железяке что-то сломалось по вине этого дурака! Я требую, чтобы мой бот не трогали! Или я просто поселюсь в нем. Я что, не имею на это права? Я что, мало заплатила?

И Красотка с вызовом уставилась на Стервятника, который невозмутимо попивал кофеек.

- В самом деле, - пробормотал Толстяк. – Это возмутительно. Вчера, например, я вынужден был заново подгонять под себя сиденье.

- Кресло пилота, - поправил Полковник.

- Без разницы, - отмахнулся Толстяк. – Хоть двуспальная кровать. Главное, что это непорядок… и он может стать критическим! Да, пусть господин Спортсмен пользуется своим ботом! Я настаиваю! Я, в конце концов, тоже деньги заплатил… большие, между прочим, деньги! И хочу получить взамен высокое качество услуги!

Стервятник продолжал пить кофе.

- Кстати, о деньгах, - вмешался старший из офицеров, чей статус Джина так и не смогла определить – вроде как большой начальник, но беспрекословно выполняет распоряжения Стервятника. – При сохраняющейся интенсивности эксплуатации энергоресурса нам хватит еще на два дня. Потом потребуется дозаправка. Вы просили предупредить, господин Сулик.

Стервятник допил, наконец, свой кофе, аккуратно поставил пустую кружку на стол, и стук кружки для Джины прозвучал завершающим аккордом прелюдии. Небольшая пауза, томительная тишина ожидания – и совсем скоро, вот прямо сейчас вступит оркестр и поведет основную тему: неизвестную, грозную… Джина замерла, забыв даже дышать.

- Завтра возвращаемся, - буднично произнес Стервятник. – Мне нужна орбита Сатурна. Грег, прошу вас, проследите, чтобы с заправкой не было волокиты. Не стоит из-за таких пустяков каждый раз беспокоить Президента.

Побагровев, офицер забормотал что-то о нелепой случайности, которая могла произойти с кем угодно, но Стервятник его не слушал, он встал и вышел из кают-компании, не произнеся больше ни слова. А четверка соискателей многозначительно переглянулась.

- Наконец-то, - с глубоким удовлетворением произнесла Красотка, и Полковник кивнул, соглашаясь.

Взволнованный Толстяк выглядел еще более несчастным, чем прежде.

- День Х, - прошептал он, закрыв глаза. – Боже мой…

Джина молчала. Ей почему-то пришла в голову совершенно дурацкая, не соответствующая торжественному моменту мысль – о деньгах. А ведь, получается, не так уж сильно наживается Стервятник на таких, как мы. Аренда корабля с командой, ремонт ботов, заправка… а сколько еще других расходов, о которых мы даже не подозреваем?

Уже поздно вечером, направляясь в душ, Джина прошла мимо каюты Стервятника. Дверь была приоткрыта, и Джина на секундочку остановилась, не в силах побороть любопытства.

Стервятник спал. Он лежал на узкой откидной койке поверх одеяла, напряженно вытянувшись, сжав кулаки; его темное лицо блестело от пота, глазные яблоки беспокойно двигались под сомкнутыми веками. Вдруг его фигура задрожала, расплылась, как голографический фантом, исчезла… но, не успела Джина ахнуть, как Стервятник вновь оказался на койке – обыкновенный спящий мужчина. Он даже похрапывал, но у девушки возникло стойкое ощущение, что Стервятник наблюдает за ней.

Чувствуя себя невероятно глупо, Джина на цыпочках отошла от двери.

-2-

- Завтра вы выходите в поиск, - сказал Стервятник. – В свой настоящий поиск.

Позади осталась суета, в которой пятерка соискателей не принимала участия: выход на орбиту Сатурна, заправка, осмотр ботов, расчеты каких-то там точек и траекторий. Позади остался сам Сатурн, причем в прямом смысле этого слова – он скрывался за кормой корабля, нос которого был нацелен на Землю.

- Я не знаю, сколько выходов нужно будет сделать, - продолжал Стервятник. – С-тоннель может появиться в любой момент, и вы должны быть готовы к этому. Хорошенько уясните – вам дается один-единственный шанс, второго не будет.

Они собрались в кают-компании: Стервятник, пятерка соискателей и один из военных. Больше никого из экипажа там не было, даже капитана, отчего небольшое помещение казалось непривычно просторным.

Последний инструктаж, подумала Джина. Нет, не то. Последние наставления командира перед боем. Стервятник – командир, а мы – зеленые необстрелянные новобранцы, которым предстоит первый в их жизни смертельный бой. И не все из нас выйдут из этого боя живыми.

- Хочу вас предупредить об опасностях, - Стервятник словно подслушал мысли Джины. – Точнее, об одной, самой существенной, - о расфокусировке. Объясню, что это значит. Пока С-тоннель в стабильном состоянии, вы будете видеть его четко, как открытый люк. Минуту, две или больше, я не знаю. Потом С-тоннель начнет схлопываться, даже если никто из вас не успел в него нырнуть. Перепутать это нельзя ни с чем – вам словно соринка в глаз попадет, «люк» начнет расплываться, двоиться… Вот это – самое опасное, здесь нужно будет срочно сворачивать в сторону.

- Сворачивать? – вскинулся Спортсмен. – Это с какой стати? Я не собираюсь никуда сворачивать, ясно вам? Я должен попасть в этот ваш С-тоннель и я попаду!

Спортсмен с вызовом огляделся. Стервятник пожал плечами:

- Тогда вы разобьетесь. В хлам. От вас даже излучения не останется. Все равно, как если нырнуть в черную дыру.

- Поле Мюора, - пояснил молчащий до сих пор военный. – Своего рода гравитационный феномен – пространство вокруг червоточины имеет невероятную плотность. Но после исчезновения С-тоннеля все приходит в норму.

- Вы нам об этом не говорили!

- Ну, так сейчас говорю, - отрезал Стервятник. – Еще вопросы?

Полковник вынул из кармана трубку, поймал осуждающий взгляд военного и с сожалением убрал ее обратно.

- Вы сказали, что тоннель схлопнется, даже если никто из нас в него не попадет. Или… не успеет попасть. Так?

- Так. С-тоннель довольно неустойчивое и недолговечное образование. Скорости ботов может не хватить.

Красотка неприятно рассмеялась:

- Замечательно! Прекрасная перспектива – с первого же раза потерпеть неудачу! То есть, на все про все нам дается только одна попытка? А за вторую снова надо будет платить? Хорошо же вы устроились!

- Нет, - сказал Стервятник. Очень терпеливо сказал, словно объясняя первоклашке трудное место из учебника. – Выходов будет столько, сколько нужно, чтобы один из вас попал в С-тоннель. Но как только это случится, как только человек окажется внутри, С-тоннель исчезнет на неопределенное время. И никакая призма Барнума не поможет. Это я и называю единственным шансом. И да – вы можете сделать вторую, третью, десятую попытку… и за все будете платить. У меня не благотворительный фонд.

Полковник снова достал трубку, прикусил зубами мундштук, но прикуривать не стал.

- То есть вы гарантируете, что по меньшей мере один из нас станет галатором? – уточнил он.

- Нет, - вздохнул Стервятник. – Я гарантирую, что один из вас попадет в С-тоннель. Понимаете? Я гарантирую встречу с этой вашей сверхцивилизацией… а как там у вас все сложится… - Стервятник пожал плечами. – Одно обещаю точно – никто из вас в космосе не останется, все – живые и мертвые – вернутся на Землю. Кроме одного-единственного счастливчика.

Показалось Джине, или действительно последнюю фразу Стервятник произнес с еле заметным сарказмом?

***

… Ночью в каюту Джины постучал Полковник.

- Вот, - сказал он, протягивая девушке маленькую серо-голубую жемчужинку. – Возьмите.

- Спасибо, - растроганно сказала Джина. – Я… мне очень приятно, честное слово!

В глазах Полковника мелькнуло какое-то странное выражение.

- Это надо принять где-то за час до вылета.

Джина растерянно уставилась на Полковника, а потом до нее дошло.

- Лекарство! – воскликнула она, и Полковник укоризненно качнул головой, прижав палец к губам. – Это лекарство какое-то, да? – понизив голос, продолжала Джина. – Стимулятор?

- И очень хороший. Это вас подстегнет на какое-то время. Не упустите свой шанс, девочка. И… удачи вам.

Он вдруг шагнул вперед, крепко поцеловал девушку в губы, а потом резко развернулся и ушел. А ошеломленная Джина осталась стоять столбом. Вопреки всему, она чувствовала себя счастливой. Впервые за последние три года.

-3-

А ведь все случилось из-за бабушки. Или – благодаря бабушке?

Каждое лето она приезжала на две-три недели, чтобы повидать «любимых внучечек». И первые несколько дней действительно проводила время с семьей. А потом, словно выполнив свой родственный долг, со вздохом облегчения занимала кресло перед визором и погружалась в мир сериалов, ток-шоу и передач про здоровье. Ей не мешали.

А еще бабушка обожала обсуждать увиденное со своими многочисленными подружками. Разговоры были долгими, обстоятельными и всегда по конференц-связи. Так Джина впервые услышала имя - Рихард Сулик.

- Мошенник! – возмущалась бабушка. – Обманщик! Обещает всех сделать галаторами, а у самого, между прочим, люди гибнут! Не понимаю, почему он еще не сидит в тюрьме, как все преступники? И куда смотрят власти?

Скорее, чтобы отвлечься от грустных мыслей, чем действительно из интереса, Джина ввела запрос: «Рихард Сулик. Галаторы» И была поражена – сеть буквально пестрела статьями, обсуждениями и видосами, посвященными этому человеку. И заинтригованная Джина погрузилась в изучение всего этого.

Информации было море и, как всякое море, на девяносто девять процентов состояла из воды: сплетни, слухи разной степени достоверности, догадки, конспирологические версии. Но были и отдельные взвешенные мнения некоторых специалистов, которые ставили под сомнение мнение бабушки и большинства авторов.

С удивлением Джина узнала, что Сулик – галатор. Так во всяком случае утверждал представитель ДСГ, и не верить ему не было причины. Да, странный галатор, который предпочел просторам Вселенной медвежий угол в горах. А кто из них не странный? И вообще, применимо ли понятие нормы, человеческой нормы, к галаторам?

А еще он был флуктуацией. Так утверждал Михай Галузо, доктор волновой трансфузионной космологии, профессор, стоявший у самых истоков изучения СГПТ – спонтанных гиперпространственных тоннелей. Не знаю, какой из господина Сулика галатор, говорил профессор, но С-тоннели он находит с вероятностью две третьих. Он буквально притягивает их к себе, и этому феномену нет объяснений. Объяснений нет, а вот польза есть, и огромная – благодаря именно господину Сулику наши исследователи не тычутся, как слепые котята, по всей Солнечной системе, таская с собой тонны ценнейшей аппаратуры, а доставляют ее точно к месту назначения. За что господину Сулику огромная благодарность не только от него, профессора Галузо, но и от всей Академии Наук и даже лично от Президента. Это качество господина Суляка тем более ценно, добавил профессор, что С-тоннели в Солнечной системе случаются все реже и реже. Если тенденция продолжится, то лет через десять-пятнадцать мы будем о них только вспоминать. С сожалением или с облегчением, я не знаю.

Нико Ланге, известнейший скандальный журналист, провел собственное независимое расследование. Прежде всего, его интересовали многочисленные смерти, в которых обвиняли Рихарда Сулика. Разумеется, он не убивал - сам, лично. Но его сумасшедшие рейды в космосе, его попытки контакта с волновым разумом, приводили к жертвам. По жертве на каждую группу, каждый раз, без исключения. Семь-восемь групп в год. В течение шести лет. Элементарные вычисления, с которыми справится даже первоклассник, дают шокирующий результат – на совести Стервятника минимум сорок два человека. Да это же серийный маньяк, господа! – восклицал Нико Ланге. Его должны посадить в тюрьму! Подвергнуть психокоррекции или полной замене личности! Уничтожить, в конце концов! Так почему же он до сих пор жив? Почему остается на свободе и продолжает свою кровавую деятельность? Может быть, потому что не все так просто? – вкрадчиво спрашивал Нико Ланге. Может быть, мы не всё знаем, а то, что знаем, трактуем неправильно?

Жертвы? Да. Трижды да – в прямом смысле слова. Потому что именно три тела несостоявшихся галаторов были эвакуированы Суликом на Землю и похоронены безутешными родственниками. А остальные? Остальные тридцать девять (минимум тридцать девять!)? Где они? Пропали без вести, распыленные на атомы? Или все же достигли своей цели и стали исполинами Космоса, как, например, Тенгиз Кварахцелия? Который был одним из первых клиентов Стервятника. Который «погиб» шесть лет назад. И который вернулся – тихо! незаметно! – на Землю и встал на учет в ДСГ около полугода назад как полноценный галатор. Может быть, нам стоит немного подождать? Может быть, все остальные «жертвы» Стервятника вернутся тоже? А пока… почему бы нам не поверить господину Сулику? Ведь верит же ему Президент!

Репортаж Нико Ланге, раскритикованный в пух и прах, разобранный по винтикам и преданный анафеме, произвел огромное впечатление на Джину. Она поверила. Даже не так, она уверовала. В божественное провидение, которое сперва отняло у нее всё, а потом послало спасение. История знала такие случаи.

А потом Джина узнала, сколько это стоит, и все кончилось, не начавшись. Нет, сумма не была какой-то астрономически запредельной – учитывая обучение, аренду космического корабля и прочие расходы, она показалась Джине вполне разумной. Но беда в том, что у самой Джины денег не было. Родители? Да, они бы отдали всё, не раздумывая. Но – на лечение. Именно на лечение, даже без особой надежды на успех. Только вот назвать лечением эту космическую авантюру нельзя было даже с огромной натяжкой.

Удивительно, но Джина испытала даже какое-то облегчение. Нет денег, и всё – эта дверь для нее закрыта навсегда. Не надо больше мучиться вопросом – правда, не правда? Не надо терзать себя несбыточными надеждами – а что было бы, если?.. Выбора нет, и можно успокоиться, смириться и жить дальше в ожидании неизбежного.

Но у судьбы были другие планы. Судьба пребывала в игривом настроении и вновь подбросила Джине проблему выбора. Как собаке бросают резиновый мячик.

Бабушка обожала всевозможные лотереи. Когда-то она выиграла приличную сумму в «Лото-Бото» и с тех пор мечтала повторить успех. Каждую неделю она покупала лотерейные билеты и каждое субботнее утро проводила перед визором в окружении вороха разноцветных бумажек. Она азартно вскрикивала, когда выпадало нужное число, она бурно сокрушалась, когда удача отворачивалась от нее, а на полу росла груда исчерканных смятых лотерейных билетов.

Папа утверждал, что денег, потраченных бабушкой на «эту ерунду», хватило бы на небольшой джек-пот. Наверное, да. Но Джина иногда думала, что бабушка просто платит за свое удовольствие. Кто-то ходит в дорогие рестораны, кто-то занимается экстремальным туризмом. Бабушка играла в лотереи.

Она и семью пыталась приохотить к своей забаве – раз в неделю дарила по билетику каждому. На удачу, говорила она. И ревностно следила, чтобы никто не пропустил очередного розыгрыша.

То субботнее утро Джина не забудет никогда. Глухо рокотал лототрон, выкидывая шары один за другим; колоритный ведущий выкрикивал выпавшие номера, сопровождая их плоскими шутками; в студии участники лотереи показательно радовались и делились своими планами на главный выигрыш. А Джина зачеркивала ячейки с номерами и не верила своим глазам: крестики ложились плотно, подряд, все ближе и ближе к цели. Словно ангел-хранитель решил поиграть в снайпера и теперь пристреливался, хладнокровно и расчетливо. А потом настала очередь решающего выстрела, и Джина затаила дыхание.

Не может быть, твердила она. Этого просто не может быть, чтобы мне так повезло.

- Двадцать два! – радостно объявил ведущий.

Двадцать второго июля Джине исполнится двадцать два года. Она потому и выбрала этот билет из множества предложенных, повинуясь какому-то суеверному чувству. Или это было предчувствие?

Джина скомкала бумажный прямоугольник в вспотевшей ладони, незаметно сунула его в карман.

- Не повезло, - громко объявила она. Залпом допила остывший чай и ушла. На нее не обратили внимания.

Закрывшись в своей комнате, Джина включила уником, нашла трансляцию тиража. Вытащила из кармана смятый билет, разгладила, положила на стол. Сверила таблицу итогов, дрожащей рукой зачеркнула последнюю в строке ячейку с двумя двойками и закрыла глаза. У небесного снайпера оставался один, последний выстрел, и он не промахнулся – пуля легла точно в центр мишени!

Джина никому ничего не сказала. Да ее и не спрашивали – никому и в голову не могло прийти, что кто-то действительно может выиграть хоть что-то, хоть мелочь какую-то. Не говоря уже о серьезной сумме.

А сумма была по-настоящему серьезной – ее как раз хватило на оплату Сулику, и еще немного оставалось. На дорогу, например. Не давая себе времени на раздумья, боясь передумать, Джина открыла вирт Сулика и торопливо заполнила форму-заявку. Нажимая кнопку «Отправить», девушка чувствовала себя так, словно шагнула в пропасть – под ногами пустота, и от тебя больше ничего не зависит. И что там, на дне – острые камни или силовая сеть, растянутая спасателями, неизвестно.

Теперь ей оставалось только ждать.

… Родители горячо одобрили решение Джины отправиться в небольшое путешествие по историческим местам Земли. Лечащий врач – тоже. Он даже обрадовался – желание пациентки говорило о том, что интерес к жизни у нее не угас, что она борется.

- Я поставлю вам помпу, - сказал он. – Чтобы вам не пришлось беспокоиться насчет уколов. Когда вы планируете вернуться?

Джина пожала плечами.

- Точно не знаю, - честно сказала она. – Месяц? Два? Знаете, я составила маршрут, но мне совсем не хочется чувствовать себя марафонцем. Наоборот, я хочу двигаться не торопясь, останавливаться в красивых местах, быть там столько, сколько хочется.

- Прекрасный план! Я бы даже сказал – превосходный. Но, я надеюсь, вы будете не одна?

- У нас будет группа из пяти человек, - лучезарно улыбнулась Джина. – Плюс экскурсовод… очень опытный, с хорошим рейтингом… попасть к нему в группу было непросто.

Помпа с нуль-инжектором заняла свое место в основании черепа; врач снабдил Джину целым ворохом инструкций; Джина собрала сумку и распрощалась с родными.

Хорошо, думала она, откидываясь в мягком кресле стратолета. Все обязательно будет хорошо. А как же иначе?

А вот рядом на теле второго голема вначале появились золотые линии различных сложных узоров, и через мгновение как рисунок проявился по всему телу, сами линии словно утонули в теле глиняного болвана. А вот внешнее изменения формы второго глиняного голема вызвало у меня чувство неуправляемого ужаса. Голем превращался в маленького размера демона, с огромными золотыми рогами. Так что я на уровне инстинктов, вспоминая кошмар из своего детства, выставил обе руки направив их в сторону еще не до конца явившего себя демона и произнес безмолвное заклинания из всех доступных мне сил разом. Огненный взрыв. Сила заклинания была подобно подпитываемой магическими камнями, задействовать которые я даже не догадался.

Понравился рассказ, с тебя лайк и подписка.

Для вас старались:

Нейронные сети:

Озвучено SaluteSpeech

Художник Kandinsky 2.2 +17к зарисовок

А так же, все тот же один человек:

Автор - ПавелС

OK VK Rutube Yappy Litres ТГК ТенЧат Пикабу