Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Альки родом с Мозерама. Обитают в пустыне Тивод и степях по всему континенту. В высоту в холке достигают двух с половиной метров, а в длину трех. Передвигаются на четырех конечностях. На задних у них располагаются копыта, в то время как на передних по пять пальцев, которые они используют, чтобы хватать и притягивать ветви или срывать траву. На изящной шее располагается вытянутая голова, которую венчают пара рогов, выходящих из затылку и постепенно поднимающихся наверх. Эти животные одиночки, но при этом могут терпеть рядом с собой сородичей. Рога служат только для самозащиты. Никто не видел двух сражающихся между собой альков. Эти звери предпочитают сбежать и лишь когда их припирают к стенке могут броситься в бой.

Соркисы одомашнили альком первыми. В тяжелых условиях пустыни, найти более неприхотливое и дружелюбное создание, практически невозможно. Многие поколения жители пустыни во многом зависели от этих созданий. Когда начался культурный обмен между народами Аларда, торбы не сумели пройти мимо альков. Не смотря на тот факт, что альки живут в пустыне, где очень жарко, данные создание способны с такой же легкостью переносить и холодные температуры. Данный факт заставил торбов завезти их на свою родину в пустоши Борра. Альки показали феноменальные способности к адаптации. За несколько поколений они сменили свой короткий желтый и оранжевый мех, на длинный белоснежный. Как это часто бывает, не все звери остались домашними. Кто-то сбежал, других же отпустили или потеряли, но факт остается фактом. В пустошах Борра эти великолепные звери сумели найти себе второй дом и вольная популяция растет год от года. Хорошие темпы размножения и быстрое взросление позволили алькам занять прочное место в экосистеме этого неблагоприятного места.

Сейчас альки наравне с ликонтами могут считаться одними из самых распространённых животных Аларда. Уже сейчас альки живут на островах Дифеа, Лавди и постепенно распространяются все южнее от пустошей Борра. Не пройдет много времени и на всей планете не останется мест, где нельзя будет встретить этих удивительных созданий.

В то утро мои часы дали обратный ход. Будильник на телефоне не сработал. Фактически было семь утра, а цифры показывали три ночи. Однако я встал вовремя и к удивлению обнаружил, что и стрелки настенных часов идут против нормальности, против привычного хода вещей. Так-тик, так-тик. Интересно, чтобы на это сказала она? Она во всем видела знаки, предзнаменования, а меня забавляло это, как мне казалось, милое чудачество. Суеверия были ее неотъемлемой частью. Кристина. Где ты теперь? Была такая русская поэтесса Анна Ахматова, четыреста лет назад она писала о покойном: «Теперь ты там, где знают всё». Кристина, как я хочу спросить тебя действительно ли теперь ты знаешь всё? Что там за чертой?

Но довольно. Я просыпаюсь. Пью энергетический коктейль со вкусом клубники и, простите, какого-то полезного дерьма, с ароматом затхлого кубрика. Корпорация говорит, что дерьмо с запахом кубрика полезно для сосудов. Стоит пересмотреть концепции: «вкусно – полезно». На дворе 2321 год, а мы продолжаем издеваться над собой во всем, как в питании, так и в заблуждениях касающихся отношений, самореализации и всего остального. Толком не знаю как жили люди сто и двести лет назад, но одно точно – знали они поменьше нашего и оттого им было лучше, неведенье делает мир проще и ты сам проще простого, сама простота, и не стоит заморачиваться. Ешь, размножайся, спи до обеда. И было бы так и дальше, но в 2071, в самый разгар колонизаторской политики Конфедерата (ну тот, что объединил в себе двадцать исследовательских добывающих корпораций) мы, то бишь человечество, впервые натолкнулись на остатки разумной жизни. Планета Кродос, что была скрыта за Нептуном в газовом облаке, была в два раза больше луны, имела довольно неудобный ландшафт покрытый базальтовыми горами, пронизанный сетью кобальтовых пещер и обладала скудной растительностью из каких-то карликовых лопухов, да приземистых деревьев цвета кислотно-зеленого, отторгающего взгляд. К счастью растений было очень мало, в основном базальтовые горы, ну еще пара потухших вулканов и темное, темное небо без солнца, где раз в 172 года восходили две крохотные серебряные луны. Словно два укоряющих глаза они глядели на мертвые базальтовые горы, подглядывали за кобальтовым пещерами и разочарованно вздохнув уплывали восвояси. Луны светили на небе только 27 часов. Кроме страшненьких растений и простых бактерий никакой жизни здесь не было. Но был чистый, наш земной воздух. Да он был каким-то затхлым, но вполне пригодным, кислород выделяли приземистые деревца, с виду маленькие, но обладающие исполинской подземной корневой системой, что перерабатывала кобальт в кислород. Эта же система прогревала воздух отчего температура внешней среды всегда держалась на плюс 26 градусах. Условия хорошие для жизни тела, но пагубные для жизни духа. Ведь кругом только горы, да лопухи, да темное небо скучающие по двум лунам. И вот посреди этой вечной идиллии вторая исследовательская экспедиция обнаруживает две трехгранные пирамиды. Высота каждой десять метров, их цвет – ржавчина, материал изготовления – гелиевый сверхпрочный гранит с вкраплением ядовито-желтого золота, но оно не блестит и ученые ломают над этим головы так же как и над происхождением гелиевого гранита. Их прозвали «Пирамиды Абсурда». Внутри они абсолютно полые, но через каждые три метра в высоту, в них, на каждой грани, вырезаны прямоугольные окна размером два на три метра, без стекла. По одному такому же отверстию вырезаны и входы в пирамиды. Расстояние между монументами семь метров двенадцать сантиметров. И все.

Сперва их обнаружение было сенсацией, многие светлые умы предрекали новые открытия и уже до контакта с иной цивилизацией оставалось лишь рукой падать. Ну не сегодня так завтра. Ну хорошо, послезавтра то уж точно. Ну ладно, на следующей неделе будет. Что? Ничего? Никаких признаков присутствия жизни на Кродосе и других планетах? Ну тогда в следующем месяце вступим в контакт. Но была тишина и признаков иного разума не было нигде. В первые годы открытия человечество бредило пирамидами, гипотез происхождения было миллион, но исследования ничего не выявили, а только показали нашу недалекость: состав материала изготовления до конца не раскрыт, даже спустя пятьдесят лет; следов строительства не обнаружено, возраст пирамид не установлен. Одни лишь только «не», да «не»: не знаем, не понимаем, не можем, не способны. А пирамиды безмолвно посмеивались над копошащимися у их ног «светилами науки» и «великими умами». Пирамиды безмолвствовали как надменная хозяйка борделя, что позволяет иногда прикасаться к ней, но лежит бесчувственно холодным бревном и презирает клиента как глупое животное. Через десятилетия безрезультатных исследований интерес к объектам пропал.

Я прибываю на работу в офис малого филиала Конфедерата «Транспорт-Юнит С.Т.И.Л» к 9 часам. Наверное, люди прошлого делали так же. Здесь я работаю главным специалистом по логистики в направлении Четвертого Транзитного Пути, что объединяет в транспортировочной системе Землю – Марс – Венеру, еще этот путь называют «Межпланетный Треугольник». В основном мы сопровождаем процессы погрузки-разгрузки промышленных грузов. Моя работа безусловно важно, но без Кристины это все теряет смысл. И потому, как бы от скуки, от тоски, как бы от безысходности, как бы просто так около месяца назад я подал заявку в Главный филиал Конфедерата «С.Т.И.Л. Юджин». И сегодня утром руководство удивило меня ответом Конфедерата, моя кандидатура одобрена. Дело в том, что еще пять лет назад все исследовательское оборудование было эвакуировано с Кродоса, а проекты по изучению – заморожены. Вся научная активность сводится к несению вахты двух человек в специально оборудованных помещениях в одной из пирамид. Вторая пустует. Вахта меняется каждые три месяца, а в обязанности «сторожей» входит простое обслуживание измерительного оборудования которым пронизаны пирамиды. Работа скучная, но высокооплачиваемая. Как правило, туда едут те кто хочет отдохнуть, спрятаться от мира. И я хотел спрятаться от всего. Что если там мне полегчает?

Пропущу подробности моей подготовки и прибытия на Кродос, это все только бесцветные формальности пустого путешествия. Все это – попытка убежать от себя. Путь занял две недели.

Корабль улетает обдав меня вихрем прощания. Базальтовый песок попал мне в глаза и закрывая лицо свободной от багажа рукой я вхожу в пирамиду и слышу приветливый голос напарника. Мне сообщили, что улетает только один «сторож», второй изъявил желание остаться еще на три месяца. Видно есть причина. Он подает мне салфетку от местной пыли. Я протираю лицо и вижу его перед собой. Я чувствую как мое сердце проваливается в ноги, затем ниже пола, оно пробивает базальтовую равнину, проносится сквозь кобальтовые пещеры как камень сквозь свежий снег. Оно стремится к центру Кродоса, и я бы хотел последовать за ним. Я задержал дыхание при виде напарника и теперь задыхаюсь. Я не могу сделать и вдоха. Перед глазами мелькает Кристина, отрывок из прошлого, в котором мы катались на лыжах, и в котором я пытался догнать ее, а она с проворностью лисички уносилась от меня вниз по склону. Я сделал бесшумный вдох и запах корицы исходивший от него вернул меня в зал суда. От него и там пахло корицей, говорили, что он добавляет ее во все, в еду, в средства гигиены, в средства бытовой химии. Кто он? Тот кто убил мою Кристину. Вроде случайно, так решил суд. Он работал пилотом воздушного тарана, знаете это которые отбивают мелкие метеориты от станции «ДОТ 32», кружащей вокруг Ио. Кристину отправили в командировку на станцию, и в день отбытия ее челнок столкнулся с тараном этого. Погибла только Кристина. Она всегда была рассеянной, верила в приметы, но пристегнуться забыла. Однако не забыла положить серебреную монетку в ботинок правой ноги. Монетка не помогла. Суд оправдал его, а мне велел жить без Кристины.

Он узнал меня. Он помрачнел и больше не проронил ни слова. Что нужно было сделать? Я не знаю. Я как те ученые ничего не знаю.

Так мы и прожили под одной пирамидой два месяца. Изредка перекидывались парой фраз. В принципе мне не нужна было его помощь в вопросах выполнения работы, все методики и инструкции я изучил еще на Земле. Он тоже не шел на контакт. Мы существовали с ним как два разных вида рыб в аквариуме, ходили где-то рядом друг с другом, но не видели друг друга в упор. Думаю он был сконфужен не меньше чем я. Злобу, что таилась во мне, приглушило время, но когда ты с источником своего несчастья живешь вот так, бок о бок, это меняет дело. И злоба кипит в тебе, томиться внутри как томаты на сковородке. Она отводит твое внимание от всего. Ты на чужой планете, но не наслаждаешься изучениями этого мира. Ты можешь прикасаться к творению иного разума, но что тебе разум, когда здесь убийца Кристины. Этот сказал мне как-то, что через четырнадцать дней взойдут две луны, но мне не нужны две луны. Ты, что отнял ее, ты не можешь знать, что в нашей спальне на стене светилась голограммы луны над водопадом. Так верни мне эту луну над водопадом и верни мне Кристину. Я хочу убить его.

Теперь мы подходим к этой ночи. Вернее, здесь вечная ночь, но жить мы стараемся по земному времени. Мне не спалось, и я глядел в окно, то на темную пирамиду, то на небо. А небо висело поддерживаемое софитами звездами и было оно такое чужое, такое черное и бездонное, и такое лишнее для меня. Наверное, я и сам внутри как это небо – пустое, с проблесками света звезд, которые давно умерли. Полоса метеора прожгла тьму. Кристина бы загадала желание. Но там где она теперь, где знают всё, наверное нет желаний, наверное там как-то по-другому. А я теперь пуст внутри. Так я и уснул жалея себя и лелея пустоту в себе. Но вот я просыпаюсь и отчего! В соседней пирамиде, в окне, что напротив моего окна загорелся свет. Но как? Она ведь пуста, там только датчики и провода, когда нужен свет там, мы запускаем автономные фонарики. А это сияние какое-то знакомое, комнатное, будто родная бабушка от бессонницы решила почитать в своей комнате и зажгла керосиновую лампу. Я конечно не видел этих ламп, но судя по старым рассказам их свет обладал уютной и домашней теплотой. Убийца Кристины зашел ко мне в комнату, он напуган. Он говорит, что связь со всеми станциями пропала, датчики в пирамиде отключились. Я предлагаю идти туда. Да мне страшно, но тот свет разжег во мне любопытство, а любопытство — это доказательство любви к жизни. Быть может со мной еще не все потеряно? Но он против, этот убийца, этот горе пилот. Он предлагает подать сигнал бедствия, а я срываюсь и называю его трусом и другими словами. Слова эти давно сидели во мне, и вырываясь они живут своей жизнью они колют его, щипают, колотят, уязвляют, им ненавистна корица и его глупое круглое лицо. Нет. Морда. Глупая морда с виноватой ухмылкой. Трус. Трус. Ты убил ее, мою Кристину. Ты боишься света на той стороне, ты боишься смерти. Как ты ненавистен мне. Как же мне плевать на твои умозаключения, на твое чувство вины.

И я словно сам не свой кидаюсь на него. Я бью его. Сперва он только закрывается, но видно это надоедает ему и он бьет в ответ. Вот так. Если бы мы не знали друг друга раньше, то вероятнее всего сообща придумали, что делать. А так…

В пылу драки мы вываливаемся из окна, из самого верхнего окна и летим вниз. Внизу финал истории, а мы так никогда и не узнаем, что светилось в той пирамиде. В голове мелькают мысли о миллиардах водопадах, что где-то во вселенной проливаются огненным потоком, а над ними восходят красивые серебреные, точно монетки Кристины, луны. Я вспомнил как держался за руку матери будучи маленьким мальчиком, и как она рассказывала мне о словах написанных на небе и о чудесных птицах, что вымерли и назывались павлинами. Мама часто пела мне песенку перед сном, песенку о бассейне где резвятся вымышленные зверьки, один из них вдруг посмотрел на меня. Прямо в глаза. Мне страшно. Я чувствую удар о землю, и кровь бьет из горла…

Я ошибся. Я знаю, что светилось в той пирамиде, потому что отныне я там, где знают всё.

FIN

Чудесная Жизнь
Настоящая Жизнь Чудесная и прекрасная и превыше и космоса и неба. И самый Большой и Истинный и главный и Единственный Бог - Бог Чудесный - он всегда был и есть и будет - он самый Чудесный - он же ребенок и мальчик и девочка. Чудесная Жизнь охватывает весь и мир и всех людей и постоянно влияет на все и всех. И вот Чудесные рисуют различные красочные и необыкновенные узоры, а в старом доме ходит Чудесная(потому что все в настоящей Жизни Чудесно) серая дымчатая кошка - и вот она необычайно загадочна и чудна и глаза ребенка смотрят на нее и изумляются по-своему. И это и многое происходит и "здесь и сейчас" и во всем мире и растекается по всему миру. И это Истина и это так и настоящая жизнь - Чудесная и настоящий мир - Чудесный!

Загадочная дева всё так же продолжала баюкать кулон, глядя на меня чуть ли не в упор, однако медлила и не атаковала, хотя, возможно, была бы и не прочь.

- И вот так всегда, - грустно обратился я к лежащим на земле телам. - Бежишь спасать слабый пол, ажно земля из-под сапог вылетает, а всё ради чего, спрашивается? Да заради того, чтобы внезапно выяснить, что слабый пол - это ты сам…

В ответ на мою проникновенную тираду тела подёрнулись лёгким маревом, их очертания поплыли - и передо мной внезапно оказались четыре трухлявых и обильно покрытых мхом бревна: в одном всё так же торчал ушедший по самое оперение арбалетный болт, другое же было качественно разодрано - как будто медведь белку из дупла выковыривал, да вместе с орехами!

- Держись, опричник!… - Наконец на поляну влетел и мой боевой писарь. Определённо, бег по пересечённой местности без технических приспособлений дался ему с заметным усилием. Впрочем, решимости при этом не поубавилось - я даже возгордился малость: только пару дней, как на тайной службе Князю-батюшке, а уже как вырос человек! Так, глядишь, и вовсе знатным воином заделается. В будущем.

- Опричник? - Удивилась клыкастая чаровница. - Нет уж, дудки, на такое я не подписывалась…

Она сердито закусила губу и топнула ножкой, приблизив свои, надо признать, красивые глазищи к моему лицу и сжав в руке кулон так, что даже костяшки на кулаке побелели:

- Засни-и-и… Я повелеваю - спи-и-и!…

Аркашка, не добежав до нас десяток шагов, свалился как подкошенный, почти сразу качественно так засопев, аки барсук в подвале с мёдом, колбасой и сметаной, но опосля его, подвала, разорения.

- Спи-и-и!… - Дева сделала ещё шажок, намереваясь, видимо, эффект усилить. Зря: я грустно ей улыбнулся и… цапнул зубами за нос. Не сильно, скорее, больше для острастки.

Как же громко она завизжала! А уж ругаться как начала - да наш Старшина от зависти бы бородой своей поперхнулся, которую непременно жевать бы начал, так как заслушался бы!

- … твою всю родню до двенадцатого колена, - закончила мысль дева, за что тут же получила ножнами пониже спины, негодующе ойкнув и уставившись на меня в лютом изумлении.

- Папу с мамой не трогай, - сухо посоветовал я. - Да и семью в целом. Некрасиво это и вообще - признак дурного воспитания... А то и вовсе - отсутствия оного!

- Ты какой-то неправильный опричник, - объявила девушка, наконец отпустив кулон. - Сон тебя не берёт, морок рядом долго не держится. Кто ты?

- Ужас, едящий на крыльях ночи, - отозвался я.

- Может, летящий? - С сомнением переспросила дева. - Едящий - оно как-то…

- Не звучит? - Отозвался я. - Вот да. И с «ездящим» спутать можно, народ в ступор впадает, уточняющие вопросы задаёт, чего, собственно говоря, я и добиваюсь…

С этими словами я сдернул кулон с её шеи - благо, висел он на тонюсенькой верёвочке, Аркашка тут же заворочался, просыпаясь. Я сжал руку, спрятав кулон в ладонь - он вырубился. Разжал - опять заворочался.

- Какая полезная в хозяйстве вещица! - Восхитился я, и повернулся к девице. - Скажи-ка, а…

Но на месте моей новой знакомой стоял только трухлявый пенёк с жучками-паучками всякими да парой мухоморов.

- Как звать-то тебя? - Крикнул я в лесную чащу.

- А тебе зачем? - Явственно раздалось среди шелеста листвы.

- Может, дружить хочу семьями!

В ответ лишь раздался звонкий смех и мне в лоб прилетела шишка. Еловая. Это в лиственном-то лесу!

- Значит, буду звать тебя Елей! - Отозвался я на такую наглость - А кулончик у себя придержу…

Мне никто не ответил, и я посмотрел на очумело мотающего башкой писаря: - Живой?

- Aгa…

- А чего бежал так, словно на смертный бой рвался?

- Так ты ж на морок япирьи древесной ломанулся, вот я и кинулся за тобой, чтоб оттащить успеть.

- Что еще за «древесная япирья»? - Удивился я - Это она берёзовый сок клыками, чтоль, пить может напрямую из дерева?

- Вообще-то, это относительно новый вид лесной нежити, - важно надувшись, отозвался Аркашка. - Ему, по оценкам учёных мужей, всего веков шестьсот - семьсот, не более.

- «Всего»?! - Фыркнул ». - А мужам твоим учёным сколько?

- Ну, - задумался писарь, - Самый возрастной из ныне здравствующих, Никодим Озёрный - ему, считай, уже девятый десяток пошёл! А что?

- А то, что, сдаётся мне, твои учёные мужи без учёных жён скучают и небылицы сочиняют! Смотри-ка…

Я поднял кулон повыше - новенький и блестящий, с коронованной волчьей башкой.

- Это как так-то? - Изумился Аркашка - Снова-здорова?

- Похоже, на Руси-матушке шпиёнов с вредителями расплодилось больше, чем Воеводе думалось, когда он нас на дело засылал, - отозвался я меланхолично.

- Так может, наоборот: он тебя и отправил потому, что хотел встряхнуть тут всё, что можно, да и не можно - тоже? - Задал писарь неожиданный вопрос, который меня не на шутку озадачил.

"А и в самом деле", - Задумался я. - "Это для супротивника мы в столице сидим бобылями, пиры пируем промеж застольев да совещаний, от них мало чем отличающихся. А вот настоящая работа - она где? Правильно, туточки, во чистом поле да в лесу тёмном, с холодным железом и чистой совестью, Так неужто знал что-то такое Воевода, о чём даже в тереме княжеском говорить было несподручно?.."

В таких невесёлых мыслях мы вернулись к телеге и продолжили путь. До самой ночи нам встретилось лишь несколько человек - один купец с охраной да дед дряхлый с клюкой и котомкою. Аркашка на них поглядывал с известной долей плохо скрываемого благородства и величия, гордясь, видимо, что после нас дорога для них стала в разы безопаснее. То, что и опаснее она стала исключительно из-за охоты на нас, он, в силу особенностей мышления, явно не додумывал.

Промеж тем, необходимости ехать в ночи у нас пока не возникало - так что можно было подумать и о том, чтобы встать лагерем, а поутру двигаться дальше. Братец мой, несмотря на напускную суровость главы большого семейства, как всегда нагрузил провизии в дорогу столько, что вопрос пропитания на ближайшую неделю не стоял в принципе, а Марьяна еще и тёплых одеял, на манер мешков попарно сшитых, подложила. Удобная, к слову, штука: залез себе спокойно - да знай, грейся-укутываяся. И комар не так страшен… Хота, меня они особо и не жрут обычно.

- Сон!… - Блаженно жмурясь, мечтал Аркадий. - Сейчас хлебушка да с колбасой навернуть - и...

- ...Заступить в караул. - Сурово закончил и.

- К-какой караул?! - Возмутился писарь. - Зачем караул?!

- Затем, чтобы утром проснувшись, ты не увидел свои яйца, прибитые гвоздями поверх ушей, во-о-он на той берёзке болтающимися, - любезно отозвался я. - Иль ты думал, что на прогулке оказался?

- Ну дык мы ж вчера нормально спали, - буркнул Аркашка скорее из духа противоречия.

- В гостях! У родни моей, в месте крепком и репутацию такую имеющим, что туда лишний раз никто и не сунется, - наставительно подняв палец, отозвался я. - Так что не спорь… Книжки не читать, на посту не жрать, дурью не маяться. Думать о Родине, глядеть в оба глаза, оружие из рук не выпускать. Вопросы?

- Оружие…

- Что, «оружие»?

- Нету.

Я отвернулся и выдохнул. Медленно вдохнул - и снова выдохнул, а потом повернулся к писарю:

- А целый сундук у тебя с чем?

- Книги, одежда, инструмент всякий…

- А на себе - есть чего?

- Нож перочинный токмо…

- Стой, а арбалет какой-то в виде трубки, что ты в костюм встроить пытался?

- Сломал.

- Подарочки, что взрываться могут?

- Не сделал ещё…

Я понял, что у меня сейчас начнет дергаться глаз - или, что ещё хуже, рука. Правая, в кулак сжатая, сторону Аркашки… Хотя, стоп - я-то тоже хорош! Видел же, что боевой отрок бегает с кулаками наголо. Нет у него опыта, как такового - и что мне с него тогда требовать?

- Подойди-ка… - Поманил я его.

Писарь с опаской приблизился, но я, уже совершенно успокоившись, подошёл к Буцику и открыл седельную суму, достав два небольших чекана с чуть изогнутыми и удлинёнными клювами.

- Держи, - протянул я ему орудия смертоубийства рукоятями вперёд. - И монетку гони. Хоть и не нож, но железо лютое…

- Знаю, дядька… Спасибо! А как мне с ними управляться правильнее?

- Вот так пока и вот так, - показал я пару замахов с ударами. - Сильно сейчас руками не маши - на сквозняке спать не люблю. Но утром перед выездом немного потренируемся. Договор?

- Договор, - важно кивнул Аркашка. - Во сколько будить-то?

- Давай к двум. Если раньше рубить начнёт - растолкай, ворчать буду, но не сильно. Усёк?

- Усёк…

На том и порешили, и я почти сразу провалился в сон.

Книга:

https://author.today/work/394135