CreepyStory

"Я выключу всё освещение.

И солнце, и светодиоды.

Ведь есть у меня увлечение

На долгие-долгие годы.

Навеки запрусь в своей комнате,

Окно заложу кирпичами.

А вы обо мне и не вспомните.

Каким я был в самом начале?

Закроюсь за крепкими дверцами

С бесчисленным множеством скважин.

И сможет собрать всю коллекцию

Лишь тот, кто действительно важен."

Окурок ударился о стену и разлетелся на множество искр, будто крошечный, красивый, но такой вредный фейерверк. Через мгновение стало совсем темно – как и всегда было в этом маленьком здании. Никто точно не знал, для чего оно нужно. Располагался этот удлинённый «домик» посреди небольшого поля, где иногда гуляли коровы, а местные жители собирали землянику. Чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по порожкам, так как дверь почему-то была чуть не у самой крыши. Примерно через 50 метров начинался длиннющий дачный посёлок – мы лишь раз прошли до самого его конца с друзьями. На самом вытоптанном участке поля в землю были вбиты довольно толстые палки-брёвна – наше футбольное поле. Играли мы там часто, чуть ли не каждый раз сбивая перекладину с этих импровизированных ворот.

А это здание мало кого волновало. Наверное, потому, что внутри некуда было вкрутить лампочку и превратить эту комнатку в отличное место для посиделок. Без дополнительного освещения видимость была почти нулевая, даже при полностью открытой двери. Почему так получалось – было загадкой. Свет будто терялся, проваливался в какую-то невидимую дыру, когда переступал через порог. Никаких намёков на окна и ни единой щели – максимально тёмное место на нашей улице. Да, само собой, если посветить фонариком, то можно, пусть и совсем смутно, увидеть совершенно обычную комнатку, без мебели, небрежно покрашенную одинаковой краской со всех сторон. В одном углу стоял какой-то квадратный ящик, уже порядком разбитый, с торчащим из него рычагом. Разумеется, никакого эффекта при его использовании не было.

С самого детства, как только кто-то срубил замок с и без того слабенькой двери, я любил приходить в это здание и просто сидеть там, порой несколько часов подряд. Когда поссорюсь с друзьями или родителями, когда от скуки не знаю, куда себя деть…

Без друзей особых развлечений не было – антенна на крыше дома ловила всего три канала, да и те с сильными помехами. Приставок не было, и уж тем более компьютера. Книжки до жути утомляли, так как родители заставляли читать, читать и читать. Так сказать, для общего развития. Поэтому я просто приходил сюда, вспоминал один из немногих крутых фильмов, которые удавалось посмотреть, и фантазировал. Ставил себя на место главного героя, бандитов, монстров, и вообще кого только можно было вспомнить.

Все знали, где меня искать – и друзья, и родители. И, что странно – никто никогда не вмешивался в мои одиночные посиделки. Единственный вид вторжения в мой тёмный мир – распахнутая дверь и фраза «Антох, ты тут?».

Действительно, как так? Я жил в месте, наполненном алкоголиками и наркоманами, использованные шприцы валялись прямо у входа в подъезд, и чуть ли не создавали тропинку до очередного «укромного» местечка.

Но только не здесь. Допустим, нет освещения. Допустим, даже несколько фонарей не могли создать комфортные условия – как я уже говорил, свет словно втягивался в невидимую яму. Что это – особенности строения и окраски комнаты? Или что-то мистическое? Тогда было плевать, а потом просто привыклось.

Но хорошо. Нет яркого освещения. Разве это не идеальные условия для наркоманов? Уж если они занимались своими делами прямо за гаражами, где их мог увидеть любой проходящий мимо, то здесь даже свет фонаря, направленный в комнату далеко не всегда смог бы выдать их присутствие.

Об этом можно было гадать. А точнее, фантазировать, долго и взахлёб, пока не откроется дверь и кто-то не произнесёт: «Антох, ты тут? Выходи, пойдём в сифака играть»

Я взрослел, фантазии о супергеройских приключениях сменялись подростковыми проблемами, в том числе и любовными. Уже с 14 лет я жёстко и без шансов на облегчение влюбился в девочку, которая, как назло, и жила рядом, и училась со мной в одной школе. Большинством моих фанатзий стали великие планирования романтических встреч, подарков, слов, стихов… бесконечные объятия, поцелуи и просто сказочный мир только для нас двоих.

На самом деле, это место стало ещё более уютным. Я настолько привык к этому внутреннему спокойствию, что просто не мог подумать о неприятностях, которые в теории могли бы настигнуть меня здесь. Теперь, иногда даже отказываясь от прогулок с друзьями куда-нибудь в город или на речку, я часами сидел там с телефончиком в руках, и общался в любимой аське. И фантазировал, конечно. Куда же без этого.

А ещё я курил. Да все уже курили, я даже начал чуть ли не позже всех. Зато точно наверстал – сидя в этой комнате, я мог выкурить целую пачку, а то и две. Люди явно считали меня странным, но либо просто привыкли, либо не говорили мне об этом из вежливости.

Друзья точно не парились по этому поводу. Когда очередной окурок вспыхнул прекрасным, пусть и тусклым, оранжевым цветком на стене, мне пришло сообщение: «Ты в здании?» «Ага» - ответил я. «100 рублей есть? Возьми на заправке сухарей, две полторашки «Жигулей» и приходи в сад.»

Что ж, пора выбираться из своего не тайного, но укромного местечка, наполненного табачным дымом и моими фантазиями.

Я сидел на корточках, уперев спину в стену – ноги жутко затекли, и ещё пару минут мои ковыляния выглядели довольно забавно.

На заправке, как и в любом магазине, никогда не спрашивали возраст и паспорт – просто продавали всё, что угодно, даже водку. Вместе с пивом я прихватил ещё и пару пачек сигарет. И даже не для себя – ведь с 99% вероятностью, при приближении к компании друзей, я бы услышал фразу «сиги есть»?

Ну, так и случилось. Я сразу бросил одну из пачек «Жорика» на трубу, на который мы обычно сидели во время подобных попоек. Там уже аккуратно лежали несколько бутылок пива, батон, и пакет с пока что неизвестным содержимым.

Длинная труба проходила через весь сад, примерно в её центре мы разложили свои богатства и бахнули первый тост – за нас, само собой. Никаких стаканов, всё прямо из бутылки, по кругу.

Пара хрустов сухариков, выкуренная сигарета – и пора продолжать. А чего время тянуть? Уже скоро стемнеет, а домой неплохо бы прийти в адекватном состоянии. Тост за тостом, и вот мы уже вопим во всё горло «Чёрно-белые сны» или, вкладывая всё своё вокальное мастерство, с закрытыми глазами тянем «Бесконечный стук шагов».

«Мальчик, девочка. Девочка, мальчик. Дальше делать что? Делать что дальше?» - Вытягиваю на максимуме своих возможностей, и, глядя в сторону, заканчиваю припев – «Бесполезная любовь…»

А там, в стороне, в самом конце сада, та самая девочка, о который и был припев. Она, со своими подругами, отошла подальше от малолетних неадекватных алкашей, то истерически визжащих, то тихонько поющих, обнявшись. Нет, они прекрасно понимали, что никто из нас их не обидит, просто компания пьяных подростков, несущих чушь и не очень адекватно себя ведущих – это не очень хорошая компания.

Неприятное это дело – влюблённость. Во время опьянения так и хочется заорать «Катя! Я тебя люблю!»

Но как-то вот держишься. Пытаешься отвлечься на разговоры с друзьями – иногда даже получается. Какой-нибудь жаркий спор или внезапное осознание чего-то великого, невероятная теория, о которой почему-то до сих пор не додумалось человечество.

Ну, или гениальные выходки некоторых личностей. Как в этот раз. Сад граничил со стоянкой автомобилей, огороженной со всех сторон высоким, но вполне преодолимым забором. И эта самая труба, на которой мы обычно проводили время, находилась в паре метров от границы.

— Пацаны, постойте на шухере. – Прошептал Кирилл и полез через забор.

— Ты дебил? Там же охранник! – Стали наперебой отговаривать его мы.

— Не ссыте. – Прокряхтел Кирилл и спрыгнул на другую сторону.

Непонятно только было, на каком ещё шухере нам стоять? С нашей стороны всё тихо и спокойно – это просто старый сад, здесь находиться не запрещено, и никто отсюда не побежит за Кириллом.

Кто-то тоже залез на забор и заглянул… а через пару секунд принял из рук Кирилла большой огнетушитель.

— Долбоёбы, блять… - Зашипели остальные и стали пытаться уговорить их вернуть огнетушитель на место.

Но разве так можно? Если пацан почувствовал крутость – он уже не отступит, что бы ни случилось. Даже если охранник будет стрелять, даже если милиция оцепит территорию… пьяный и смелый пацан будет лежать в траве, прижимая украденное к груди.

В нашем случае, всё обошлось куда спокойнее. И даже весело. Никто ни за кем не погнался, и вообще – вряд ли заметили. Огнетушитель был полностью использован друг на друга и на девчонок, которые с визгами убегали от главных злодеев ситуации.

И так уже вышло, что даже я повеселился, напрочь забыв, кем для меня является Катя. Вечер же и так прекрасен. Я пьян, вдоволь напелся любимых песен, охрип, набегался от струи огнетушителя… и теперь просто упал на траву и глубоко дышу, глядя на тихо шуршащие ветки деревьев. В голове столько мыслей, столько идей, которые я унесу в своё логово и обязательно как следует переварю. Но это потом. Когда протрезвею. А пока – прекрасная погода, пива ещё много, а где-то рядом весело смеётся Катя…

Как обычно, вернуться домой в адекватном состоянии не получилось. И уже как бы плевать – так сказал алкоголь моему мозгу. Время – далеко за полночь, родители уже не первый раз звонят и требуют идти домой. Они-то догадываются. Путь довольно близкий – выйти из сада, и вот уже почти всё.

Самочувствие уже неважное – я так и не научился пить. Или это просто таков мой организм.

Лицо хмурое, дыхание громкое, а пространство удаляется куда-то в сторону, из-за чего я злюсь ещё больше. Вокруг-то красота – кузнечики и, может, какие-то другие насекомые заливаются пением, в оставшихся после вчерашнего дождя лужицах блестят фонари, где-то в кустах шуршит ёжик. Да, это точно он, я знаю, как они звучат. И больше – никого. Шаркающие шаги отражаются эхом на другом конце улицы… И так не хочется идти домой. В фантазиях – возврат на пару часов назад, отмена этой дурацкой затеи с огнетушителем и разговор с Катей. Хотя бы просто «как дела, чего сегодня видела, может, фильм какой посмотрела?..» Но это завтра, всё завтра. В своём тёмном царстве я воспроизведу этот момент так, чтобы потом точно не ошибиться.

Дверь подъезда с грохотом ударилась в стену, и тут же где-то рядом раздался громкий шорох. Я остановился и попытался насторожиться. Алкоголь не позволял мне это сделать, поэтому я просто заглянул туда, откуда доносились звуки. Этим местом оказался порог моей двери. Точно так же, как и я, сидя на корточках и уперев спину в стену, тихонько всхлипывала девушка.

— Ну ёпт, Диан, ты чего? – Сразу узнал я её.

Диана – Наверное, самая странная девушка из моего окружения. То она колотит парней какими-то железными трубами, то убегает от любого повышения голоса. То рыдает и бежит домой, слегка поранив пальчик, то сама безжалостно режет руки ножом, даже не пытаясь сделать это хоть чуть-чуть аккуратно.

Вот и сейчас – рядом с её левой рукой уже скопилась лужица крови.

— Диана, блин, ты чего творишь? – Пытаюсь я её поднять, но девушка вырывается и грубо шлёт меня куда подальше.

— Руку хоть покажи. – Прошу я, отпустив её.

Диана подняла левую руку. Ну, хоть не вены.

— Ну и нахрена?

Диана, вместо ответа надавила на раны, чтобы кровь выступила сильнее, и стала резко размахивать рукой, разбрызгивая жидкость вокруг.

— Блять, ты ебанулась, что ли? – Вытираю я с лица несколько капелек.

Больше не пытаясь наладить с ней контакт, я, ворча разные ругательства, открываю дверь и захожу домой.

С одной стороны, мне плевать – на её руках вряд ли осталось место без шрамов. Она делает это регулярно, порой забрызгивая кровью школьные парты и скамейки на улицах. А с другой… почему она пришла именно к моей двери? Смотрю в глазок – сидит и вроде как всхлипывает.

Пойти и попытаться узнать, что случилось? Грубо я как-то с ней… Долбанное бухло. Стыдно же теперь. У девушки явно проблемы, а я ей «ебанулась». Нет, так не пойдёт.

Снова открываю дверь.

— Диан, - Тихо и спокойно говорю я, - может, тебе вынести чего? Бинтов там, или йода.

— Отъебись. – Получаю я грубый ответ.

— Ну Диан, блин. Что случилось-то?

— Отъебись, я сказала! – На этот раз слишком громко ответила девушка.

— Да тише ты. – Зашипел я. – Спят уже все.

— Ну и пусть спят, пидорасы! – Закричала Диана, особенно усилив громкость на последнем слове, и выбежала из подъезда.

Я зажмурился, ожидая, что кто-то из соседей сейчас выйдет, или мои же родители прибегут разбираться. Но дело лишь ограничилось маминым «Антош, что там у вас?».

А что там у нас? Загадка покруче того, куда исчезает свет в том здании. Иногда удивляешься – как она вообще продолжает ходить в школу, гулять с подругами и вообще жить в целом нормальной жизнью?

Статус в её аське сменился на «всё заебало». Наверное, я, в первую очередь. Сейчас вот возьму и напишу ей «ты мне нравишься». Пусть хоть немного офигеет и отвлечётся от своих психов. А ещё погулять предложу. А ещё… а ещё бы Катя об этом не узнала. Да уж, чего это я.

«Спокойной ночи» - пишу я обеим девушкам, и прямо в уличной одежде прыгаю в кровать.

***

В школу я не пошёл. Причин было две – не хочу, и надо было подумать о вчерашних событиях. Очередная пьянка и приключение – это ладно. Это нормально. Катю, конечно, не порадовал, но когда я её радовал? Только сверлил взглядом и перекидывался парой фраз. Иногда мне казалось, что я смирился с тем, что наши отношения начнутся (точнее, уже нчались) и закончатся в глубокой старости только внутри моего логова. Но знаете, этот вариант был не так плох, на самом деле.

В этом месте моя фантазия работала на полную. Мы проводили полноценные свидания, путешествовали по разным странам, рассматривая во всех подробностях достопримечательности, о существовании которых я и знать-то не мог.

Несмотря на отсутствие рядом настоящей Кати, во всём этом был один огромный плюс – я совершенно не волновался. Мой голос не дрожал, руки не тряслись и не потели, а речи были выстроены грамотно и были ей приятны. Каждый раз, выходя из здания, я думал – а что, если у нас получится? Здесь, в реальности. Смогу лия осуществить хотя бы сотую часть процента из всего, что себе представлял.

Нет. Не смог бы. И от этого становилось грустно, и от этого хотелось вообще больше никогда не выходить. Поэтому любая причина, любая свободная минута – и я бегу домой. Да, наверное, это здание стало мне домом, пусть и вторым, не основным. Хотя меня никогда не покидала уверенность, что оно таким станет.

Щелчок зажигалки и треск тлеющей сигареты. Дверь закрыта, и больше я не переживаю о том, что сегодня вечером скажут родители, узнав, что я прогулял школу. Хотя мне кажется, что меня однажды просто перестанут искать. И, спросив: «А где сегодня Антон?», получат очевидный ответ – «У себя там, в здании, где же ещё».

Лет через 40 я представляю себя бородатым отшельником, живущим на сбережения, который почти не вылезает отсюда, только изредка выбегает в ближайший магазин. Молча хватает то, что нужно, швыряет деньги на кассу и убегает. Лишь бы только никто остановил со своими дурацкими расспросами.

Диана… лужица крови возле двери в квартиру ещё даже не до конца засохла, когда я выходил. Интересно, что подумают родители, когда тоже это увидят? Или, может, уборщица успеет всё отмыть до их выхода?

Впрочем, не это было главной проблемой, да и вообще проблемой не было. Волновало меня то, что даже здесь, в тёмном здании, моя фантазия не могла справиться с её поступками. Что она делает, зачем, какие у неё планы? Да, я несколько раз пытался понять, почему на уроке она брызжет кровью на всех присутствующих, почему учителя на это почти не реагируют и почему уже через минуту после этого события, она как ни в чём ни бывало смотрит в учебник или пишет в тетради. Самый лучший ответ, который удавалось от неё получить – «потому». Но обычно, всё же, было как вчера. Правда, не со мной.

Вот я и пришёл к главному вопросу. Какого хрена она делала ночью у моей двери? Моя фантазия просто не имеет доступа к её логике и мотивации. Я курю уже третью сигарету, хмурюсь, но ничего – просто пустота.

— Диана, послушай. – Закрываю я глаза и пытаюсь представить её рядом с собой.

Тишина. Даже в мозге – тишина.

— Давай попробуем познакомиться получше. Чем ты увлекаешься? – Продолжаю я спрашивать. — Какую музыку любишь? Не болит ли рука после вчерашнего? А, кстати, зачем ты вчера приходила?

Да какого хрена. Вообразил себе сверхспособности. Что она, услышит сейчас мой голос и начнёт спокойненько отвечать?

— Диан, ну ответь. – Не унимаюсь я. – Ответь, пожалуйста.

Не знаю, почему я верил во всё это. Наверное, я насмотрелся каких-то фильмов или передач, где таким образом люди находят у себя необычные способности. Ну… а вот почему бы и нет?

Ну, нет – так нет. Швыряю окурок сильнее, чем обычно, и фейерверк на этот раз ярче и объёмнее.

— Кать, смотри, это ещё самая дешёвая петарда. – Показываю я пальцем в небо.

— Самая? – Удивляется она. – А сколько ты их накупил?

— Ну так… - Усмехаюсь я и показываю ей пакет.

— Ты дурак? – Мило толкает она меня в плечо. – На такую чушь деньги потратил.

— Какую чушь, ты смотри! – Весело возмутился я и достал из пакета коробочку.

Фитиль сгорел, как только мы отошли в сторону. Хлопок – и в небо поднимается разноцветная спираль, рассыпающая искры во все стороны. Пора бы уже остановиться, но она будто устремилась в космос.

— Ладно, это красиво. – Неохотно соглашается Катя.

— Ты подожди. – Киваю я в небо. – Это ещё не всё.

Взрыва не слышно, но ярчайшая вспышка озаряет всю улицу, словно молния. Я мимолётно смотрю на Катю и вижу на её лице восторг. Яркое пятно в небе растёт, превращаясь в подобие тучки, из которой начинают сыпаться разноцветные горящие хлопья. Катя, наверное, ждёт, что они сразу погаснут, но вот они уже приближаются к земле.

— Не бойся. – Тихо говорю я, и аккуратно ловлю рукой одну из горящих «снежинок».

Катя недоверчиво смотрит на мою руку, но повторяет.

— Холодный огонь, специальное химическое соединение. – Тихо шепчу я ей на ухо, боясь спугнуть радостное удивление с её лица.

Звонит телефон. Катя от неожиданности роняет снежинку и пытается поймать другую. А я пытаюсь понять, какой нахрен телефон может здесь быть?

Твою ж мать. Забыл выключить звук, когда заходил в здание. Фантазия растворяется на моменте, когда Катя радостно показывает мне сразу несколько искрящихся снежинок на своих ладонях.

— Сука! – Вслух кричу я.

Неизвестный номер. Из школы, видимо.

— Алло.

— Антон? – Спрашивает знакомый голос.

— Да, а ты… - медленно отвечаю я, - Диана?

— Ага. Ты чё хотел-то от меня?

— Когда? – По спине пробежал холодок.

— Ну вчера, когда доебался до меня в подъезде.

— Я доебался? – Моему возмущению не было предела. – Да ты... ты там…

Всё, слова закончились, вместе с надеждой на существование сверхспособностей.

— Так чё надо-то?

— Узнать хотел, что случилось. – Сухо ответил я.

— Да ничё не случилось, с чего ты взял вообще?

— У меня под дверью лужа твоей крови, ты орала на весь подъезд и посылала меня нахер. – Максимально быстро проговорил я. – Это типа ничего? Нормально типа?

— Ну да. – Голос её прозвучал удивлённо. – Что именно тебе не понравилось?

Я опустил руку с телефоном и округлил глаза. Ну и что теперь? Продолжать разгадывать её поведение или просто сказать «отъебись», как она мне вчера?

— Слушай, не хочешь погулять? – Какого-то хрена именно это сказал я, когда вернул телефон к уху.

— Можно. – Спокойно ответила Диана.

«Ну охренеть.» - Подумал я, но вслух сказал:

— Давай прям щас?

— Давай. Выходи.

— Я не дома, подожди… - Начал я, но Диана прервала меня.

— Да я знаю, ты в здании своём, выходи давай.

Я подскочил к двери и посмотрел на улицу. Диана стояла неподалёку, закуривая, и будто куда-то торопясь. Может, в школу?

Что вообще происходит? Девушка, ни в какую не идущая на контакт с любым из окружающих людей, сама звонит мне и легко соглашается на прогулку. С одной стороны, сама напрашивается, а с другой – будто делает одолжение.

— Ну это… привет, что ли? – Говорю я, медленно подходя к ней. Мееееедленно, а то вдруг что, вдруг опять кровью забрызгает.

— Привет. – Отвечает она, даже не глядя на меня. Тлеющая сигарета важнее, чем моё присутствие.

И вот честно – желание общаться постепенно отпадает. Ты пытаешься наладить контакт, подобрать слова, как-то взглядом показать, что не злишься и не относишься к человеку с отвращением… а она, она просто «привет», внимательно глядя, сколько ещё осталось тлеть сигарете, будто этим и ограничено время нашего общения.

— Как рука? – Ну гениальный же вопрос, правда? В этом весь я, только фантазировать умею. А на деле – «как рука».

— Нормально. – Смотрит она исподлобья. – Из-за этого звал, что ли?

— Да какой я звал, ты же сама позвонила!

— Ну всё? Погуляли? – Вздыхает она и закатывает глаза.

— Ну подожди. – Успокаиваюсь я. – Зачем ты вчера приходила в подъезд? Почему плакала?

— А что, запрещено подходить? – Сухо ответила Диана. – И плакать, может, запрещено?

— Нет, ну… должна же быть причина?

— Ну допустим. И что?

Нет, ну это просто невозможно. Да в конце концов, какая мне разница, что творится у неё в башке? Что она сейчас скажет? Парень бросил? Отверг? Родители угнетают? Ладно бы, если это первый раз. Но нет, она просто вот такая, просто отбитая девушка, которой на всё и на всех насрать.

— Куда гулять-то пойдём? – Спросил я, глядя, как она бросает окурок и достаёт новую сигарету. Хм… а мы в чём-то похожи.

— В школу. – Усмехнулась Диана и чиркнула зажигалкой.

Ну ничего себе. Она и смеяться умеет, оказывается. Как бы преодолеть желание пошутить? Щас же ляпну чушь, и опять этот взгляд исподлобья, закатывание глаз и беззвучное, но такое отчётливое «ты что, совсем идиот?»

— А уроки ты сделала? – Ну пиздеееец. Гений. Я даже зажмурился и отвернулся.

— Ага.

Ну, хорошо, что я отвернулся. На её лице сейчас, наверное, разочарование, потому что она общается с самым тупым человеком в мире.

Быстренько взглянул на неё. Идёт, смотрит под ноги, хмурится. Задумалась о чём-то?

— Так мы правда в школу идём? – Нарушаю я молчание.

— Дурак, что ли? – Отвечает девушка, но без злобы, вроде даже слегка приподняв уголки губ.

Ладно. Просто пойдём. Без лишних (точнее, совсем) слов. Я ведь позвал погулять, а не поговорить. Вот и пожалуйста.

Выйдя из глухих зарослей кустов, на нас сразу набросился шум города. Рычали моторы, музыка играла из проезжающих мимо автомобилей, проезжающих не просто мимо, а будто специально по лужам, после прошедшего ночью дождя. Брызги почти доставали до нас, и Диана с ненавистью смотрела вслед уезжающим. Ну вот точно – она их запомнила, и при случае раздолбает их машину битой, прокусит себе язык или губу и плюнет кровью в лицо водителю, выбежавшему на разборки с беспредельщицей. Это сработает лучше перцового баллончика, без сомнений.

Я несколько раз поворачивался к ней, с желанием что-то сказать, но всегда останавливался. Её лицо выглядело спокойным, и мои слова точно заставили бы её нахмуриться. Может, в нашем случае, молчание – это лучшее общение?

— Ничего вчера не случилось. – Неожиданно заговорила Диана.

Я повернулся к ней. Ну точно – нахмурилась. Не любит она разговоры, что поделать.

— У меня просто всегда так. – Тем временем продолжала она. – Просто вот хочется делать то, что я делаю. Не могу это нормально объяснить.

Что делать? Уточнять? Спрашивать? Молчать?

— Я же прекрасно понимаю, что я ебанутая. Ага, ты правильно вчера сказал. И вот эти порезы, – Она закатала рукав, показав руку, полностью покрытую старыми и не очень рубцами, - это не потому, что я кайфую с этого. Наоборот, мне стрёмно. Стрёмно, но остановиться я не могу.

— А врачи? – Спросил я максимально осторожно, понимая, что этот вопрос может её обидеть.

— А чё врачи. – Невозмутимо ответила она. – Выписали кучу всякой херни. Нейролептики всякие. Ещё какую-то хрень.

— Ну ты пьёшь всё это?

— Не, нихуя. – Ухмыльнулась Диана. – Ты почитай побочки, охуеешь. Да я умственно отсталой стать могу, если буду жрать всё это.

— Ну вряд ли прям отсталой. – Возразил я. – Может быть, мышление слегка притупится, но тебе станет легче…

— Не надо мне слегка. Я книгу пишу.

— Книгу? – Я на секунду остановился. – Нифига себе. А жанр какой?

— Любовная хрень. – Поморщилась Диана.

— Почему хрень? – Спросил я, заметив недовольство на её лице.

— Потому что… ну кому оно надо?

— Ну многим, наверное…

— Пишу эту херню и ничего с собой поделать не могу. – Покачала головой Диана. – Нравится.

— Ну так это же круто. – Попытался я её приободрить. – Я вон ничего не умею, как и большинство других.

— Да терпеть я не могу эту любовь-хуёвь. – Рявкнула Диана. – Я ж говорю, я ебанутая. Ненавижу, а всё равно пишу. Потому что не пропадать же мыслям зря.

Ненавидит, значит. Ага, слышали, знаем. Когда там появляется ненависть к любви? Когда кто-то отвергает. Ну вот, всё понятно.

Понятно, но что дальше? Мучить её вопросами не получится – пошлёт нахер и всё. Поддержать… а как? А надо ли? А может, и не отвергал её никто, и она правда просто ебанутая.

ПРОДОЛЖЕНИЯ И ОКОНЧАНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ

Отшумели новогодние праздники,прошли православные Рождество и Крещение. И появились повсюду выброшенные ели,которые сыграли свою роль и более не нужны людям.
Вспомнился давненько прочитанный рассказ. Делюсь им с читателями.

НОЧЬ ХВОИ.

Ночь опускается на деревню, будто укрывая её одеялом. Колючим, как пришедший с сумерками мороз. Снежное крошево заметает дорогу и прячет старую автомобильную колею. В сугробах исчезают проложенные людьми тропки. Белое пожирает чёрное, пока чёрное пожирает белое. Словно две змеи, пытающиеся проглотить друг друга.
В воздухе пляшут ледяные кристаллики. Ветер шумит, раскидывает их по округе и сгоняет в вихри. Его стылое дыхание раскрашивает лицо старухи, что сидит на лавке у забора. Холод щекочет кожу, пускает корни в теле. Пар изо рта на мгновение застывает в морозной дымке и только потом растворяется в черноте. Под валенками скрипит снег.
Со стороны заброшенных участков раздаётся лай. Сквозь метель семенит худощавая дворняга. На её шерсти морозная корочка, лапы подгибаются, нижняя челюсть подрагивает. Собака подбегает к лавке, виляет хвостом. Гавкает в знак приветствия, но держится на расстоянии.
— Замёрзла, бедненькая? — спрашивает старуха, и голос тонет в завываниях ветра.
Собака похожа на всех дворняг одновременно. Старуха вспоминает Чуньку, которую давным-давно подобрал дед. Вспоминает, как варила ей еду, как расчёсывала шерсть и состригала колтуны. Как приучала к цепи, к командам… И как вынимала из мёртвой собаки неестественно крупные зелёные иглы.
— Беги отсюдова. Подобру-поздорову.
Но дворняга, будто успокоенная скрипучим голосом, подходит вплотную и сворачивается клубком между валенками. Старуха вздыхает.
— Холодно, — говорит она, поглаживая собаку. — Он всегда приходит, когда холодно. Четвёртую ночь жду.
Старуха не сводит глаз с лесной чащи, где друг на друга наползают ёлочные шпили. Где будто бы двигается что-то между стволов.
Деревня давно спит. Не видно огней в покосившихся избах, не слышно голосов. Снежинки заполняют конус света под уличным фонарём, словно туча белёсых насекомых. Старуха зажмуривается, преграждая крупным хлопьям путь к глазам. Кожа лица грубеет, застывает морщинистой маской.
Вдруг собака поднимает голову и всматривается в чащу. Рычит. Из леса что-то выбирается на снег. Белый ковёр темнеет, на нём расплывается чернильное пятно. Там словно растёт огромный муравейник, к которому отовсюду стекаются песчинки-муравьи. Чернота распухает, раздувается, пробует разные формы, из неё вытягиваются изломанные конечности, головы, пасти.
Старуха крестится и шепчет молитвы. Лицо полыхает огнём, губы не слушаются, смерзаются железом. Она поднимается, стягивает варежку и достаёт из недр телогрейки газетный свёрток. Собака на секунду переводит взгляд на старуху, облизывается. Она наверняка чует запах, просто не может не чуять мяса… Но страх сильнее голода. Дворняга скулит, лезет под лавку, вжимается в забор, в снег, трясётся всем телом. А чернота начинает приближаться.
Существо не имеет постоянного облика. Оно волочится по морозному покрывалу сгустками мрака, чёрным смерчем движется вместе с ветром, фантомными отростками цепляется за облезлые деревья, заборы. Это сама тьма, в которой копошатся миллионы хвойных иголок.
— Сейчас, Хвойник, обожди. — Старуха достаёт из свёртка отрезанную кисть и бросает подношение в чернильный вихрь. — Вот, забирай… Всё забирай. И пропади пропадом.
Тьма обволакивает её, заслоняя от ветра, от снега, от холода. Пряча от мира живых. Обнимает нежно, что-то шепчет. Старуха зажмуривается изо всех сил, едва удерживаясь на ногах. Она чувствует, как хвоинки врезаются в тело, царапают кожу, лезут под веки. Пытаются открыть ей глаза, чтобы… Но старуха не хочет смотреть, не хочет встречаться взглядом с чудовищем, не желает проваливаться в безумие. И пока у неё хватает на это сил.
Хвойные иголки отлипают от неё. Возвращаются звуки, запахи. Старуха приоткрывает глаза — вокруг пусто. Она со стоном падает на лавку и снова крестится. Разрезающий полотно сумрака фонарный луч вылавливает в ночном небе хороводы снежинок. По дороге бежит позёмка. Белое перемешивается с чёрным как ни в чём не бывало.
— Отвадила… откупилась… Эй, слышишь?
Она нагибается и гладит собаку, тормошит. Но та уже не шевелится, в остывающем теле похозяйничала смерть. Старуха всхлипывает, выдыхает шумно.
— Нельзя бояться.
Она знает, что сегодняшняя ночь станет для кого-то последней. Смерть так и будет приходить сюда каждую зиму, перед самым Новым годом. До тех пор, пока из труб струится дым, пока на заметённых двориках гремит детский смех или ругань взрослых, пока есть хоть одна живая душа, Хвойник не оставит горстку затерянных среди сибирских лесов поселений.
Старуха поднимается и идёт к калитке. Домой. Проведать то, что осталось от мужа. Старика все считают пропавшим, но именно с него всё и началось много лет назад. Под Новый год он принёс из леса ёлку — настоящую красавицу. Стройную, высокую, с мягкими широкими лапами. Её так и тянуло наряжать, обнимать, точно любимую дочурку. Вот только дерево оставалось ледяным даже в натопленной избе. От него шёл странный запах — будто аромат хвои старательно перебивал вонь разложения. Рядом с ёлкой усиливалась головная боль, ныли суставы, накатывала тошнота. По ночам с деревом что-то происходило. Оно шумно скрипело вместе со старыми досками пола, дрожало, позвякивая игрушками. А наутро хвою находили по всему дому.
За два дня до Нового года старик сжёг ель во дворе, но кошмар не закончился. Наоборот. Из кострового пепелища на свободу вырвалось то, что дремало под боком у людей. Старика затянуло в чёрное облако, а наружу вывалилась пустая оболочка. Костюм человека, сломанная кукла с открытым слюнявым ртом. Сознанием полакомилась тьма. Тогда старуха впервые увидела Хвойника. И, что ещё хуже, услышала. Сотканное из хвои существо подсказало, как избежать смерти. С той поры старик, будто чудовищный оберег, лежит в маленькой комнате за печью. Каждый год старуха отдаёт часть его тела Хвойнику, чтобы тот не тронул, отступил. Ушёл в другие поселения, дальше в леса.
Старуха давно бросила попытки убедить людей в том, что новогодние смерти — не совпадения. Она просто доживает свой век, как умеет. Как уже привыкла. Никому не нужная деревенская сумасшедшая.
Она закрывает дверь на крючок. Снимает телогрейку, скидывает валенки. Подбрасывает дров в печь, хотя знает, что этой ночью не прогнать холод. Заходит к старику и долго смотрит на искалеченное, высушенное, почти невесомое тело на кровати. Тихонько плачет. Она уже много лет поддерживает в нём жизнь, а под Новый год вспоминает войну и полученные там навыки: санчасть, операции в полевых условиях, ампутантов…
Она идёт к себе в комнату и ложится в постель прямо в одежде. Заворачивается в одеяло из верблюжьей шерсти, готовясь встречать сны. Сны, которые будет показывать он. Заметённые снегом хвойные леса в темноте. Бесконечные зелёные верхушки — точно острия гвоздей, вбитых в наш мир из-под земли. Люди, по старому обычаю срубающие ёлки на Новый год… И огонь, который освобождает заточенных в древесных стволах существ.
Снаружи заглядывает чернота. Вверх по стеклу хвойным ковром ползут иголки. Ветер зовёт, шепчет сквозь оконную раму, повторяет жуткое, неправильное слово.
—…аммаамамаа…
Старуха пытается не вслушиваться, не всматриваться, не думать о том, почему Хвойник позволил им жить. Нужно просто дотерпеть до утра и на целый год забыть эту ночь, как кошмарный сон. Как страшную сказку, которой пугают непослушных ребятишек.
Жили-были старик со старухой, и не было у них детей…

Автор: Александр Подольский

Вечное Зло. Часть 1я.

Вечное Зло. Часть 2я.

Вечное Зло. Часть 3я.

Вечное Зло. Часть 4я.

Вечное Зло. Часть 5я.

Вечное Зло. Часть 6я.

Вечное Зло. Часть 7я.

Вечное Зло. Часть 8я.

-Давай.- ответил Андрей, направляясь к двери. Пёсик тут же подскочил, уронив наушники, спрыгнул с кресла и направился к двери.

- А ты то куда собрался, а? Мелких не звали! Вдруг там сейчас и без сопливых скользко… - проговорил участковый своему йорку.

В ответ пёсик лишь забавно склонил голову вбок, словно присматриваясь к Лысенко.

- Лаааадно, куда уж без тебя то… Тебя бы митинги разгонять, ей-Богу…

Стоило двери чуть приоткрыться- пёсик сорвался во двор. Выйдя наружу Андрей обомлел.

Два ппсника стояли в одних полотенцах и толкали друг друга, ругаясь на чем свет стоит.

В схватке побеждал Коля, который ,то и дело, толкал рыжего Антона к дому. Иван схватил водителя как раз в тот момент, когда спина Антона уже почти упиралась в стену. Но тут в атаку кинулся разъяренный рыжий. Он моментально собрался, видя, что противник его прибывает в захвате у рослого и плотного детины, и кинулся с кулаком на Колю. Тут уж пришло время действовать Андрею. Он не придумал ни чего лучше, как схватить запястье Антона и заломить ему руку за спину.

Антон словно озверел: пинался и лягался. Все попытки вырваться из рук лейтенанта были тщетны. Окончательно остудил его пыл маленький пёс – абсолютно спокойно, сохраняя самообладание, он подошел к рыжему полицейскому и задрав лапу… пометил его ногу.

Сие происшествие не осталось незамеченным, и первым не смог сдержать смех Иван.

- Ну ты, брандспойт блохастый! Зачем же ты так… А вдруг ты самооценку человеку напрочь хоронишь?? – принялся отчитывать свою собаку капитан, еле выговаривая слова сквозь смешки.

После этого комментария не смогли сдержаться Ивонинский и Коля. Жертва меткости пса же в это время скакала на левой ноге, стараясь смахнуть с правой лодыжки жидкость, которая погасила воинственный запал.

- Ну ты, зассянец… Хорош уже в акробатике практиковаться. Иди ногу в бане ополосни… - язвительно ляпнул Лысенко.

Антон резко прекратил прыжки, и успокоившись, направился в сторону бани, не проронив ни слова.

- Коль, может ты объяснишь, что у вас тут произошло то? – тут же начал расспрос Ивонинский.

- Да, Коль… Он может это… Лапал тебя? Извини… Моя вина- не подумал я прежде чем вас в бане двоих то оставлять… - даже не старался выйти из шутливого состояния участковый.

Лицо Николая резко покраснело, видно было, что ему стало стыдно за всю эту ситуацию. Андрей  же решил проверить версию, которой с ним поделился участковый.

- Ты просто разозлился на Антона, правильно? – спросил он водителя.

Тот замялся, и прежде чем ответить, обдумал то, что толкнуло его на ссору и драку со своим напарником.

- Тут такое дело… В общем… Это не я начал драку. Это Антона вдруг переклинило, и он начал обзывать меня тупицей, дураком и еще таким словом… Ну как его… Аааа… Имбецилом, во! А я ему и врезал! И я клина словил, понимаете? И ведь в башке то мысль, что неправильно это, но остановиться не могу. Мы с Тохой друзья же… Но злость такая взяла… - Пролепетал Коля, сформировав свои мысли в более-менее осмысленную форму.

- А он то чего на тебя взъелся? Может ты первым ляпнул что-то не то? – не унимался опер, пытаясь выяснить мотивы произошедшей драки между ппсниками.

- Да нет же, чё мы- дети чё ли? Сидели себе в баньке, парились… И всё норм было! А уж как на улицу вышли – так и началось… Тоха как попёр гнать на меня – весь злой такой, глаза бешенные – ну прям я ему в тапки нагадил… Ну и у меня планку сорвало, когда он обзываться начал, а потом еще и толкнул меня …

Лейтенант перевел взгляд на Ивана, который, после услышанного от ппсника повествования, стоял с видом победителя, словно напоминая с укором – «Я же говорил!».

Со стороны бани послышались шаги. Понурив голову дабы спрятать глаза, ко всей честной компании возвращался рыжий Антон.

- Ну что, поцелованный солнцем… Отмылся? Рассказывай давай, чего это ты накинулся на своего коллегу? Аль немил тебе окаянный? – снова вставил свои пять копеек, в свойственной ему манере, Лысенко.

Антон, всё еще не поднимая глаз, выпал:

- Да фиг его знает! Как помутнение какое-то было. И ведь не думаю я так, но потянуло меня высказаться. Словно напился и на конфликт потянуло. Коль, ты прости меня…

- О, глядите-ка! Примирение среди неразлучной парочки! Как это мииииилоооо… Я щас прям расплачусь… Андрюх, есть платок слёзы вытереть?? – не унимался участковый.

- Вань, прекрати паясничать – что ты как маленький себя ведешь?! Ну повздорили парни. Бывает! Главное - успокоились и осознали. – проговорил Андрей, сам с трудом сдерживая улыбку.

- Ага, ага… А я и говорю! Милые бранятся- только тешатся! Да ты посмотри на Тоху. У самого фингал завтра мощный будет, а он прощения просит у того, кто ему в глаз «засветил». Идиллия. Прояснилось у них в головах, Андрюха.

Коля решил нарушить своё молчание.

- Да ладно уж… Чего там. Все норм, Тоха. Проехали. – и тут же обратился к Андрею и Ивану. – Так мы может уже пойдем в дом? А то холодно… Да и есть хочется всё-таки!

- Эххх… Нет в тебе романтики, Коля… Мы вчетвером…Под звездным небом вечером… Вы с Антоном в полотенцах… А ты только о еде думаешь… Лааадно, пошли уже. Хватит чресла морозить. Придется вам обоим налить… Исключительно для сугреву! – пресекая последней фразой возражения со стороны Ивонинского протянул участковый.

Коля, сразу же после этих слов, направился в дом, разве что не приплясывая от радости. За ним сразу же увязался йорк, который поспешил первый зайти в помещения, чтобы занять себе место.

Андрей только пожал плечами. Что уж тут скажешь. Он не нянька- все взрослые люди и сами решают, пить им или нет.

Только зайдя в теплый дом, Андрей заметил, что на улице все же было прохладно. «Еще не хватало, чтобы ппсники слегли завтра с простудой…» - подумалось ему, но Лысенко уже разливал по стопкам огненную воду.

- Я не пью, Вань! – сразу же осадил участкового Ивонинский, заметив, что тот собирается наполнять четвертую рюмку.

- Оййй, трезвенник- язвенник… Ну и ладно- нам же больше достанется. Правда, ребят? Вам же греться надо!

Антон и Коля дружно загудели, подтверждая слова Лысенко. Лейтенанту не оставалось ни чего иного, как просто махнуть на них рукой. Сам же он вернулся на ту же табуретку, которую ему предоставил хозяин дома. Иосиф передислоцировался на диван, освобождая кресло в распоряжение Коли. Антон несмело присел на самый край дивана, словно ожидая того, что радушие Ивана скоро подойдет к концу и он сгонит гостя.

Участковый быстро произнес тост в духе «За нас, за вас и за спецназ» , и поглотил одним махом содержимое рюмки. За ним повторили ппсники.

Андрей же… Вяло ковырял вилкой в тарелке и старался проанализировать то, что услышал от Лысенко. Выходило плохо. Вернувшись в дом с улицы, на которой заметно похолодало, Ивонинский вдруг ощутил всю тяжесть усталости за день.

Хотя часы, висевшие на стене, и показывали, что время еще раннее, лейтенант начал подумывать над тем, чтобы отправится спать. То ли прошлая ночь, то ли день в Лиходеевке или оба фактора вместе – но что-то явно выкачало все силы из молодого и физически крепкого мужчины.

- Вань, спать нам где? Нашел какой-нибудь угол?

Участковый в это время занюхивал своим кулаком очередную порцию горячительного напитка. Втянув в легкие громко и отчетливо воздух, он так же громко выдохнул..

- Эхххх… Хорошо пошла, паршивка… Андрюх, спите у меня. Одна свободная койка итак была, ну и у соседей одолжил пару раскладушек. На кой они тут в деревне-я не знаю, но спросил у соседей – нашли. А что? Ты спать уже собрался?? Время-то детское же еще!

Ивонинский обрадовался известию, что кровать таки нашлась, и подтвердил догадки капитана:

- Да, прошлой ночью не выспался. Ну еще и после свежего воздуха, в тепле, разморило.

- Вот всё тебе не так, Андрюха. Посидел бы с нами, авось и усталость бы прошла. Чего от коллектива отрываться? - Лысенко смотрел на лейтенанта уже слегка окосевшим от спиртного взглядом и пытался вовлечь его в посиделки.

- Нет. Лучше уж выспаться хорошенько. Решили же завтра съездить в Лиходеевку. Кто его знает, что там будет завтра? Лучше силы подкопить. Да и вам не стоит напиваться. Завтра тяжело будет. – с укором в голосе ответил Андрей, поднимаясь с табуретки.

- Андрей, ну что вы в самом деле? Посидите с нами… Рано еще. Все равно же не уснете сразу. – к уговорам подключился Антон.

- Даааа! Мы и сами сидеть долго не будем. Наверное. – вставил свою реплику и Коля.

- Если не усну сразу – почитаю дневник ребят. Кстати, Коль, машина то закрыта? Дневник же я в ней оставил.

- А то!! Угонит еще кто… - ответил водитель. - Только ключи в предбаннике на полке лежат, вывалились из кармана, когда раздевался. Щас я сгоняю за ними!

- Да сиди уж. Сам схожу. – произнёс Андрей.

В предбаннике ключи отыскались быстро – Коля хоть и выпил, но помнил куда положил ключи от уазика.

Дневник остался ровно на том же месте, где и был оставлен лейтенантом. Когда правая ладонь Андрея коснулась обложки, ему подумалось о том, что он понятия не имеет, чего стоит ожидать от рукописей пропавшего парня… Пока он был не особо полезен и глупо было бы уповать на него в данном деле. Но… Вдруг в дневнике есть очередные части мозаики, подсказки на то, что же именно случилось с ребятами…

Это можно было выяснить только прочитав всё, что успел изложить на бумаге пропавший Олег.

В состоянии задумчивости лейтенант закрыл машину и вернулся в теплый дом. Пьянка продолжалась и было видно, что все ее участники стали еще чуть ближе к кондиции, нежели несколько минут назад, которые потребовались Андрею, чтобы найти ключи и забрать дневник из служебного авто.

В бутылке же изрядно поубавилось содержимого и причиной было явно не испарение жидкости.

- Ооо, Анрюююха!!! Не передумал?! Жахни рюмашку с нами, ну че ты в самом деле! – снова начал приглашать за стол Иван.

Участковый уже довольно сильно захмелел от выпитого, но судя по рюмке в руке - не собирался останавливаться на достигнутом.

- Нет. Я не пью, Вань! Да и другим не советую! – отказался Ивонинский без раздумий. Он действительно не пил. Никогда не испытывал желания залить в себя спиртное в праздники или же горе.

Антон и Коля внешне казались куда трезвее капитана – по всей видимости они догадались изредка пропускать налитое им в рюмки. Мало того, что они не знали меры Лысенко ,они еще и знали ту меру, которая была у каждого из них в отдельности.

- Ладно, ребят. Я спать.. А вы не сильно тут засиживайтесь – завтра дел полно.

- Йеееессс,сэрррр! – отчеканил Иван с издёвкой, привстав с дивана и прикладывая руку к «пустой» голове.

« Всё-таки опьянение никого не красит…» - мысленно нашел оправдания паяцу Андрей. В слух же он решил просто не реагировать на выходку пьяного капитана.

- Спокойной ночи!! – хором прогудели ппсники, хотя в их взглядах явственно читалась мольба о помощи. Скорее всего, они надеялись на то, что лейтенант погонит их спать, спасая тем самым от незавидной участи быть собутыльниками Ивана. Андрей усмехнулся в ответ.

«Сами виноваты- не нужно было начинать с ним пить. Теперь уж до конца пускай сидят.» - ехидная мысль промелькнула в голове у несостоявшегося спасителя ппсников.

- Спокойной, спокойной. Шумите поменьше только. – развернувшись и направившись в другую комнату, через плечо сказал Ивонинский напоследок.

Включив свет и оглянувшись по сторонам, лейтенант понял, что ему следует направляться в самую маленькую комнату- в этой друг на против друга сиротливо стояли две раскладушки, на которых сверху валялись какие-то старые одеяла и подушки. О том, где было взято это постельное белье и когда, хоть примерно, его стирали- думать не хотелось, но оставалась надежда на то, что хоть ему повезло и Иван достал из своих личных закромов белье посвежее, хотя бы этого века.

Комнатка, в которой предполагалось спать Ивонинскому, хоть и была маленькой, но все же была прибранной, чистой и… О Боги!! Постельное действительно было получше… Видимо, раскладушки для Антона и Николая Лысенко взял в комплекте с бельем у каких-нибудь бабушек. С чердака. Где для мебели их в последний раз использовали давно, да и то - голуби да кошки.

Ивонинский улегся на кровать и потянулся. Тело ныло после поездок в уазике и пеших прогулок по Лиходеевке.

Сначала Ивонинский просто лежал на кровати расслабившись, переводя дух от всех событий, что произошли за день.

«Мдааааа... Вроде и событий полно было, а в расследовании и не продвинулся абсолютно. Наоборот… Всё стало куда сложнее и запутаннее: клетка, череп детский, мужик еще этот… Плюс еще машина ребят пропала.

Туристический же скарб, который был вывезен из избы поисковиками, вообще ничего не дал…Вся надежда была на дневник.

Вопросы множились, а ответов так и не было. Что же случилось с ребятами? Где машина? Все ли вещи туристов нашли или что-то пропало?»

Голова шла кругом от обилия вопросов. Сон не шел, да и в зале трое пьяных полицейских затянули какую-то песню Виктора Цоя. Лейтенант любил песни группы Кино, но вот нынешнее исполнение оставляло желать лучшего и не приносило абсолютно никакого эстетического наслаждения ценителю музыки.

Чтобы отвлечься от шума, издаваемого коллегами, Андрей открыл дневник и нашел то место, на котором остановился ранее. Нужно было хотя бы дочитать дневник. Слабая надежда на какие-либо ответы всё еще была.

« Я лишь надеялся, что необходимости в самообороне не возникнет…

Шли мы неспешно, внимательно осматривая территорию деревни. Лично я слышал только биение своего сердца. Нервы были на пределе.

Всё, что творилось с Наташей, всё,что мы видели в деревне – пугало. Мистика, да и только.

Я словно сам сходил с ума, подобно Наташе. По виду Димы можно сказать, что он пребывает едва ли в лучшем состоянии: он шел дергаясь, вздрагивая и иногда приостанавливался, озираясь. То поигрывал бейсбольной битой, словно взмахивая ею, то еще крепче хватал руками.

И так продолжалось до тех пор, пока мы одновременно не увидели силуэт бородатого мужика в черной рубахе, подпоясанной в талии какой-то пеньковой веревкой.

Остановились мы с Димой как вкопанные- словно по неслышимой ухом команде. Однако, мужик не проявлял к нам никакой агрессии- просто стоял возле угла полуразрушенного дома и смотрел. Смотрел прямо на нас.

Дима вдруг резко кинулся бежать на этого мужика, громко выкрикивая что-то воинственное, подняв над головой свое оружие. Я пустился вдогонку.

Бородатый же продолжал стоять абсолютно спокойно, но, когда Диме до незнакомца оставалось меньше 10ти метров, он вдруг развернулся и просто ушел. Зашёл за угол.

И вот какая фигня… Дима добежал быстро. Никто бы не успел уйти или убежать. Да просто спрятаться в развалинах не успел бы. Но мужика как не бывало. Исчез. Растворился.

Что нам оставалось делать? Облазили мы двор и то, что осталось от дома. Ничего. Ни следа.

Зашли в соседний двор… Та же картина.

Тут я вспомнил, что на краю деревни есть старый мост через реку, ведущий к старой дороге до Ольховки. По крайней мере, карты этих мест, что удалось нарыть в интернете, показывали эту дорогу. Поделился этим с Димой.

Тот сразу же стал утверждать, что этот бородатый псих, скорее всего, живет в Ольховке и выезжает в Лиходеевку поохотиться на забредающих туристов. Именно поэтому мы и не видели его. Дима был явно озлоблен. Он то и дело бил битой по остаткам заборов, отбивая гнилые доски.

Так мы и дошли до моста. А вдруг бы догнали этого незнакомца?

Но мост оказался до ужаса хлипким – даже в первый раз он казался куда крепче. И почему он только не развалился полностью? Держался же только на честном слове. Я не отважился ступить на него – хлипкость конструкции, да и боязнь высоты остановили меня. Мой друг все равно рвался пройти по мосту, выцепить этого бородатого и набить ему морду.

Пришлось успокаивать его и пытаться воззвать к его разуму. Рисковать жизнью просто так было глупо, да и не факт, что мужика бы мы поймали. Дима нехотя признал правоту моих слов.

Но злость его никуда не делась. И чтобы сбавит градус, я предложил вернуться в дом к друзьям. Мало ли- Игорь к этому моменту мог починить машину, и мы смогли бы отвезти Наташу в больницу Ольховки, а сами бы сообщили о подозрительном типе в полицию, окажись правоохранители в соседней деревне.

Дойдя до дома, мы не обнаружили Игоря у машины и уже успели возликовать – Починил значит!!! Но не тут-то было… Ребята исчезли! Рита, Наташа, Игорь…

В избе, на первый взгляд, все оставалось ровно так же, как и было, когда мы уходили на разведку. Я, в надежде на то, что они догадались оставить хотя бы записку, осмотрел весь стол. Но нет. Посланий, прояснявших что же именно произошло за наше отсутствие, мы так и не нашли. Дима же привлек мое внимание, указывая на поваленную лавочку, на куртку Наташи с дырой и на нож, лезвие которого было в крови…

Дима сразу же начал кричать о том, что надо искать ребят, но я удержал его. Нужно написать о том, что произошло сегодня с нами. На всякий случай. Сейчас же, пока я пишу это, Димка торопит меня и попутно ищет чем вооружится основательнее.»

На этом оканчивалась последняя запись в дневнике. Андрей в возбуждении и любопытстве кинулся перелистывать все оставшиеся листы записной книжки. Ни словечка, ни росчерка.

Ничего.

В сердцах он зашвырнул записную книжку в угол. Та, ударившись о стену, с грохотом свалилась на пол.

« Твою ж мать!!!! И тут голяк!!

Хотя… Стоп… Мужик в черной рубахе…Нож в крови и куртка Натальи уже были в избе к моменту возвращения Олега и Димы. Что из этого можно вытянуть? Какие версии будут, сыскарь?!» - мысли Ивонинского прояснились и уже принялись выстраивать логическую цепочку из старых и только что вычитанных фактов. - «Ребята увидели бородача, а в это же время (или если быть точным – примерно в это же) из дома пропадают их друзья, оставив все свои вещи, куртку раненой ночью девушки, и нож, лезвие которого было в крови, не принадлежавшей Наталье. Мог ли этот неизвестный мужик отвлекать двух парней, пока похищали Игоря и девушек?! В принципе… Мог. Но почему тогда не похитили Олега и Диму?! Группа напавших людей имела четко определенные заранее роли?? Если да, то… Могли сначала утащить в некое место ребят из дома, а уж затем вернуться и за парнями?

Мотив? Если, все-таки, версия с сектантами верна, то жертвоприношение… Но где тела?! А машина ребят?!»

Пускай из хаоса различных фрагментов и вырисовывалось некое подобие картины, пока же она не была полной – слишком уж много пробелов присутствовало. Это не давало покоя лейтенанту. Единственное, в чем он уверился еще сильнее, так это в том, что недостающую информацию стоит искать в Лиходеевке. А значит завтра придется хорошенько осмотреть не только саму деревню, но и пройтись в лес. Тропинки все же явно не спроста ведут куда-то… Да и состояние их не вызывает сомнений- они все еще используются по назначения.

После этого вывода хоровод мыслей в голове опера прекратился. Краткое резюме было сформировано.

Неожиданно для себя, Ивонинский ощутил как начал «клевать носом», постепенно погружаясь в дремоту. Даже шум посиделок как-то стал тише, словно отдаляясь.

Сон пришел резко и неожиданно.

Он больше походил на то, будто сознание лейтенанта перенеслось в избу, которая была смутно знакома. Разум, сквозь сон, словно утверждал - «Ты здесь был!!!»

Очертания внутреннего убранства дома казались размытыми, но всё же Андрей понял, что это та самая изба, из которой и пропали трое из пяти туристов.

Андрей же, словно бесплотный дух, витал сверху- над потолком. Он не видел себя. В поле его зрения были лишь люди и стены помещения, утварь, которая не имела особого значения. Сначала, его взгляд будто осматривал декорации – блуждал медленно, то и дело поворачивая из стороны в сторону. Только спустя несколько минут стал концентрироваться на людях.

Это были две девушки. Разум подсказал, что одна из них похожа на фото Натальи, которое было прикреплено к материалам дела.Да и трудно было не узнать кукольную внешность девушки Игоря: длинные, белокурые локоны и зеленые глаза. Вторая же девушка была абсолютно точно Ритой. Фотографии всех пропавших туристов засели в памяти оперативника и теперь всплывали даже на уровне подсознания.

Движения прекратились и теперь вид напоминал съемку камеры.

Девушка, которую Ивонинский во сне определил как Наташу, сидела возле стола и не видящим взглядом буравила стену. Она была погружена в себя и абсолютно не реагировала на слова своей подруги, стоявшей рядом.

Рита пыталась вызнать, выяснить, что все же произошло с подругой, узнать кто же этот таинственный ОН, причинивший Наташе вред.

Наташа вдруг заговорила. Глаза ее все так же были направлены в сторону от подруги, однако отвечала она именно ей:

- Вред?! Нееет, ОН не причинял мне вреда. Он открыл мне глаза! Рассказал, что моя же подруга кувыркалась с моим парнем у меня дома, на моей кровати, пока я была на работе. ОН показал мне это!!! Показал, что ты кричала под Игорем как последняя шлюха. Затем, ты премило улыбалась, глядя мне в глаза. Игорёк тоже хорош, кабель - прижимался ко мне ночью и рассказывал что-то о любви. Теперь я всё знаю!

В тоне девушки была нескрываемая ярость. Она била кулаком по крышке стола пока говорила, как бы отбивая такт своей тирады.

Рита же обомлела. Ее лицо налилось пунцовой краской. Она продолжала стоять рядом с Наташей как вкопанная. Пускай она и пыталась до этого разговорить подругу и вытянуть из нее хоть слово, но услышанный ответ явно подкосил Риту.

Отойдя от первоначального шока, она выскочила на улицу, оставив Наташу сидеть возле стола. Та же, будто только и ожидая этого, схватила со стола нож и опустила руку, крепко обхватившую рукоять, под стол, пряча оружие, которым завладела.

В дом с улицы забежал Игорь, которого, очевидно, позвала Рита. Он подошел к своей девушке, склонился над ней и начал что-то с жаром шептать той на ухо.

Андрей же, понимая, что это лишь сон, и он никак не может повлиять на сюжет, пытался закричать, чтобы предупредить парня о ноже в руке девушку. Он пытался закричать, да только ему была отведена роль безучастного наблюдателя.

Тем временем… Наташа нанесла всего один колющий удар ножом Игорю в область живота. Всего один удар, которого хватило, чтобы парень обеими ладонями тут же накрыл место полученной травмы.

В этот же момент в дом вошла Рита, ставшая невольным свидетелем ужасающего действа. Наташа же поднялась с лавочки, опрокинув ее. Бросила нож на пол и стала смеяться. Ее смех походил на звуки, которые издают психически больные люди– этакие истеричные смешки с завываниями.

Игорь оторвал одну руку от раны и пытался схватить свою девушку, но у него не получилось. Наталья вывернулась и бросилась к выходу из избы. Она с силой оттолкнула свою подругу от дверного проема в сторону, освобождая себе проход, и выскочила наружу.

Рита, кое-как пришедшая в чувства, сначала кинулась к Игорю, но тот отмахнулся от нее и лишь проговорил:

-Догони ее!

Его слова подействовали на Риту моментально - девушка выбежала и стала оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть, куда же именно побежала Наташа. Увидела силуэт подруги на противоположной стороне деревни и ринулась догонять.

Наташа бежала, продолжая смеяться. Ноги сами несли ее в том направлении, которого она даже не видела раньше. Полоса гравийной дорожки, проходящей сквозь огород, вывела ее к лесу. Даже незнакомое место не остановило блондинку. По обеим сторонам от тропинки высились могучие деревья и ,местами, рос кустарник. Вскоре Наташа выбежала на полянку, в центре которой, в небольшом углублении, стоял деревянный столб. Увидев его, девушка остановилась. Столб завораживал и притягивал. Ступая медленно, девушка направилась к нему.

Рита видела как по извилистой тропинке ее подруга исчезла в лесу, опередив ее на какие-то несчастные минуты. Надежда догнать подругу таяла, и Рита перешла с бега на шаг, восстанавливая дыхание. От окружающего леса, в который она постепенно заходила всё глубже, девушке было не по себе - она с опаской озиралась по сторонам. Но беспокойство за подругу пересилило. С каждым шагом она уходила в дебри леса всё глубже и становилась все ближе к полянке. Выйдя к ней – она так же как и ее подруга ранее увидела деревянный столб, стоящий прямо по центру поляны. Но не заметила она как из ближайшего куста к ней выбежала Наталья с толстой дубиной, которая была ничем иным, как толстый сук дерева, отвалившийся давно и уже немного поросший мхом. Но и окаменевшей ветки хватило, чтобы от удара по голове Риты выбить из той весь дух.

Наташа же склонилась над своей подругой, затылок которой теперь кровоточил от полученной раны, и вновь засмеялась. Отошла в сторону от полянки и вытащила из кустов камень, размером с кокос, одна из граней которого походила на клык. Продолжала она смеяться и тогда, когда переворачивала подругу на спину, и когда острой стороной камня начала наносить удары по ее грудной клетке, расстегнув на ней куртку перед этим, и задрав кофту к шее.

От ударов камнем плоть издавала чавкающие звуки. Багряные капли, то и дело, разлетались в стороны всякий раз, когда рука Натальи, с крепко зажатым в ней орудием, опускалась к груди девушки. Рита умерла так и не приходя в сознание после удара.

Но это не остановило блондинку. Она продолжала бить уже покинутое душой тело своей лучшей подруги до тех пор, пока не смогла сквозь острые края грудины и осколки ребер просунуть свою ладонь и нащупать перикард. Снова запустила внутрь безжизненного тела камень, но уже не била им, а острой гранью пыталась вспороть сердечную сумку. Получилось.

Повозившись еще какое-то время, она с победным выражением лица, искрящимся от счастья, вытащила из груди Риты сердце, еще теплое и выпускающее изнутри капли крови.

Игорь, зажимая рану на животе, не смог долго дожидаться возвращения девушек. Пятно крови на животе расползалось шире. И все равно он решил начать поиски Риты и Наташи. Он успел увидеть куда направилась Рита, но бежать не мог. Мешала рана, боль, которую ощущал парень, периодически кривясь от нее. Пришлось идти медленно, периодически присаживаться на корточки. Кричать Игорь не пытался, боясь растерять остатки сил и из-за этого так и найти девушек. Куртка все еще впитывала вязкую жидкость, хотя ладонь, которой парень зажимал рану, уже заметно увлажнилась от липкой крови.

Пройдя по тропинке глубже в лес, парень уже почти терял сознание, двигался через силу… Но все равно делал шаг за шагом, надеясь выйти к Рите и Наташе. Впереди него виднелся край поляны, когда силы окончательно покинули его и он упал на колени.

Он пытался ползти, пальцами загребая гравий и гальку тропинки.

- Ну привет, дорогой! – донеслось до него сверху. Он пытался приподнять голову от земли, которая манила его прилечь, отдохнуть, закрыть глаза, уснуть… Сначала он увидел ноги. Когда же у него получилось задрать голову, он разглядел лицо Наташи, на котором красовалась широка улыбка, и ее руку, покрытую кровью, крепко сжимающую какой- то острый камень.

- По Риточке соскучился? Не переживай, милый. Сейчас ты с ней встретишься… - последнее ,что услышал парень перед тем, как на голову ему опустилось Наташино импровизированное оружие, покрытое кровью Риты.

Игоря поглотила тьма.

Наташа, хихикая, проговорила:

- Ну вот!!) Два есть!

Ивонинский с трудом пробудился от кошмарного сна.

Из соседней комнаты доносился ужасный храп. Андрею даже показалось, что его кровать сотрясалась от этого громоподобного звука.

Глава вторая.

Глава первая - Холодное блюдо

Горячая струя воды шумно наполняла ванну. Лешка всматривался в воду, мысленно перебирая случившиеся пару часов назад. Он пытался распознать действительность женского лица в отражении смартфона, точнее часть лица. Самое для него удивительное, что он ощущал запах сигарет в тот момент. Сознание не находило объяснения происходящему. Ведь женский образ мгновенно исчез, как только послышался звук, поворачивающегося ключа в замке входной двери. Домой вернулся отчим. Лешка отчетливо слышал его шаги и как он громко включил телевизор на кухне, так же было слышно ругань отчима на пустой холодильник. Вскочив с кровати, Лешка оглядел свою комнату- он был в ней один и запах сигарет уже не ощущался.

Стоя над ванной, и пытаясь себя успокоить, что женское лицо лишь игра воображения, снова появился сигаретный запах. Внутри у Лешки все затряслось, и одновременно на него напал ступор. Он не мог шевелиться, ноги перестали слушаться, а мозг кричал о том, что нужно бежать из ванной. Вода заплескалась, словно кто-то опустил в нее руку. Лешка отпрянул и прижался к двери. Ощущалось, что кто-то смотрит на него из отражения зеркала, висящего над раковиной. Не смея повернуть головы, Лешка зажмурился. Запах сигарет стал ярче, он распахнул глаза. Перед собой он никого не увидел, но боковым зрением уловил движение в зеркале. Набравшись смелости, Лешка повернул голову. Женская голова смотрела, уставившись прямо на него. Из горла рвался крик, но связки не издали ни звука. Лешка за женской головой видел себя с раскрытым ртом. Лицо девушки обладало тонкими и приятными чертами. Заостренный носик, большие голубые глаза и густые светлые волосы, изящная шея, но вся эта красота сочеталась с мрачной бледностью и темными кругами под глазами. «Ты куришь?» - произнесла голова в зеркале. Лешка помотал головой. Он отчетливо услышал голос головы. Он был таким же, как смешки, которые слышались ранее. «Жалко…А можешь мне достать сигареты?» - снова заговорила девушка. Взгляд Лешки упал на ящик под раковиной, там отчим хранил пачки на случай желания покурить в ванной. Лешка показал пальцем на ящик, он не представлял, как самому достать их. Ведь получается, девушка стоит напротив ящика, а ее тела Лешка не видит. Тут ящик выдвинулся, и в воздухе зависла пачка сигарет. Одна сигарета ловко выпрыгнула из нее, так же ловко в воздух взвилась зажигалка, из того же ящика, и появился тлеющий огонек сигареты. Лешка в отражении увидел, как девушка втягивает дым и выпускает его изо рта. При этом в ванной комнате виднелась только парящая сигарета, и из воздуха вырывающийся дым. Леша сглотнул слюну и произнес: «Ты кто? Ты зачем здесь?». Девушка повернулась к нему, и клуб дыма застелил ему глаза. Опять смешок. Толчок в спину и дергающаяся дверь, заставили Лешку вздрогнуть. «Ты что там делаешь! Куришь! И почему вода так долго льется?!» - доносился крик матери из-за двери. Лешка на мгновение отвернулся от зеркала, и в тот же миг сигарета затушилась в раковине, а пачка и зажигалка спрятались в ящике. Леша увидел, как вода переполнила ванну и струями начала падать на кафель. Он ринулся к крану и закрутил его, вытащил пробку из слива. Мать продолжала стучаться и кричать, Лешка не спешил открывать. «Мам, все хорошо. Я просто задремал в ванне», - раздраженно крикнул он в дверь. Зеркало отражало только его самого.

Всю ночь мучила бессонница. Количество переворотов с боку на бок было ни счесть. Образ девушки не выходил из головы подростка. Сомнения в увиденном, исчезли, он был уверен, что она была в ванной и разговаривала с ним, и даже курила. В выходной день неожиданно для себя самого он проснулся рано. Появилось желание увидеть девушку. Лешка бродил по квартире и заглядывал в зеркала. Родители весь день лежали у телевизора в своей комнате и не обращали внимания на метания парня. Тщетные поиски заставили Лешку собраться и отправиться на улицу.

Промозглый ветер пронизывал тело до самых костей. Мокрый снег бил в лицо, что затрудняло прогулку. Решение зайти погреться в сетевой магазин возле дома, пришло само собой, так как все конечности уже замерзли. Как только Лешка приблизился, к автоматическим дверям магазина, снова почувствовал запах сигарет. Трепет наполнил его низ живота, и тепло разлилось по венам. Он обернулся и увидел мужчину с сигаретой, стоящего возле мусорного бака при входе в магазин. Нахлынувшее разочарование и последующая за ним злость нахлынули на Лешку. Он вытер свой нос об перчатку, посмотрел на оставшееся пятно на ткани. Поморщился и вошел в автоматические двери. Пробыл около получаса и решил возвращаться домой. Фонари зажглись вдоль улицы, снег сверкал от падающего света, ветер утих, и погода стала не только сносной, но даже волнующе приятной. Лешка глубоко вдыхал морозный воздух, рассматривал встречных прохожих и их собак, которые были наряжены в комбинезоны. Ему всегда хотелось, чтобы родители завели питомца, ведь друзьями обзавестись у Лехи так и не вышло. Но мать всегда была против, аргументируя это тем, что будет вонь в квартире, да и уборка за животным ляжет на ее плечи, а она этого не потерпит. Уже возле своего подъезда Лешка почувствовал, что кто-то бежит за ним. Он обернулся и дернулся с места, в его сторону бежала троица. Быстрее всех приближался Антон, который в руке держал пластиковый пакет. Леша не успел вбежать в дверь подъезда, так как замешкался с ключами от домофона. Пакет оказался на его голове и перекрыл дыхание. Нехватка воздуха заставила запаниковать и начать хаотично махать руками. Лешка ничего не видел, только слышал смех выродков. Пока Антон удерживал пакет на голове Лешки, двое остальных пинали по ногам и наносили удары по пакету. Их кулаки попадали и в нос и в уши, Леша встал на колени не в силах сопротивляться. Пакет стащили с его головы, холодный воздух заставил его закашляться и яркий свет фонаря ослепил Лешку. Подонки стояли вокруг и покатывались от смеха, а тем временем Лешка жадно глотал воздух. «Ну, как? Обоссался?» - хрюкая от смеха, спросил Тема. Лешка опустил голову и посмотрел на землю, ненависть наполнила его душу. Он сжал кулаки, и только собрался вскочить и ударить, спросившего его в челюсть, как вдруг перед его глазами оказался лежащий Тема. Из его головы сочилась кровь. Глаза были широко раскрыты, слюна потекла по краю рта и по щеке. Остальные завизжали. «Кто? Кто бросил?» - забился в истерике Шнюк. Он уставился вверх, пытаясь рассмотреть в окнах людей, но ничего не видел. Антон выхватил свой телефон из кармана и начал набирать 112. Лешка поднялся с колен и рядом с головой Темы увидел разбитый цветочный горшок.

Продолжение следует...

Глава первая.

Морозный воздух щипал щеки, перехватывал и сбивал дыхание. Чем сильнее Лешка вдыхал воздух, тем сильнее задыхался. Ноги горели от ноющей боли и усталости, но страх гнал его и ещё понимание того, что останавливаться нельзя. Спотыкаясь о нечищеный снег на тропинке, он взвизгивал от ужаса того, что не удержится и свалится прямо перед ними. Смех улюлюканье доносились из-за спины Лешки. Он чувствовал приближение, силы покидали его. Чья-то рука схватила его за капюшон куртки, резко потянула назад. Лешка не удержался и повалился на спину. Тут же на своей груди почувствовал вес тела, открыв глаза увидел, что на него поставил свой сапог Антон. Он ухмылялся своей беззубой улыбкой, так же над ним склонились ещё две головы. Их лица выражали торжество и предвкушение глумления. Лешка изо всех сил старался столкнуть с себя одноклассника, но тот еще сильнее старался продавить грудную клетку. Леша почувствовал, как ребра заныли от боли и слезы тонкой струйкой поползли по его вискам. «Ладно, отпусти его», - ухмыляясь, произнес Шнюк, такое прозвище носил один из склонившихся. Антон повиновался и отошел в сторону, в ту же секунду Тема нанес удар по голове Лехи ногой. Леша постарался сгруппироваться и закрыть голову руками. «Эй, вы, отошли!», - ослышался крик с балкона жилого дома. Антон набрал с хлюпаньем в рот слюны и плюнул на лежащего на снегу Лешку. «Завтра еще с тобой поговорим», - писклявым голосом сказал Антон. Троица начала отдалятся. Леша всхлипывая, поднялся. Идти быстрым шагом не выходило. Ему казалось, что болит все тело. Обида и ненависть переполняли его, физическое бессилие злило. Медленно перебирая ногами, он побрел к дому.

Катя стояла на крыше, и приятный ветер трепал ее волосы. Запах зимы и сигареты успокаивали ее. Вид, открывающийся перед ее глазами, был вдохновляющим. Ей казалось. что она не может надышаться. Желание раствориться в ветре и кружащих снежинках поглощало ее. Не часто она ощущала такой прилив сил. Ночь помогала ей хотеть жить дальше. Катя снова вспомнила, как это просто дышать и просто жить. Дым сигареты оставлял горьковатый вкус на языке, именно из-за этого вкуса она понимала, что снова жива. Единственный минус этой прогулки был в том, что она ощущала колючий снег на своих голых ступнях. Докурив сигарету, она решила, что пора спуститься назад в свою квартиру. Хотя квартирой это помещение назвать сложно. Катя вошла в пустую комнату, где горела лампочка под потолком и уселась на полу посередине. Она трогала свои пальцы на ногах, разминала их и гладила. Ее ножки были бледные и худенькие. Маленькие и тоненькие пальчики ступней начали гореть. согреваясь. Ее миловидное лицо преобразилось улыбкой. Ей нравились эти ощущения и даже боль. Но Катя нахмурилась, воспоминания о ее смерти, резко всплыли в ее памяти. Она поднялась и пошла в ванную комнату. Именно там оставалась залежалая пачка сигарет и Катя надеялась, что там есть еще сигареты. Но к ее разочарованию ни одной не осталось. «Надо купить или …», - сама мысль ей не понравилась, но это был самый простой выход. Катя вышла в коридор и наткнулась на зеркало, висящее во весь ее рост. В зеркале отражалась миниатюрная девушка, обнаженная и хрупкая. Фигура не успела приобрести еще женственные формы. Она разглядывала себя обнаженную, и ей становилось неприятно, а потом и омерзительно. Она отвернулась от своего отражения. Ее тело теперь было для нее причиной страданий и муки. Все интимные места в ее памяти были искалечены, хоть и внешне этого не было видно.

Утро. Не для всех оно бывает добрым. Особенно для Лешки. В свои четырнадцать он ненавидел, как и все подростки, школу, тем более его там тоже не жаловали ни учителя ни ученики. Он собирался на занятия с одной мыслью, которая не оставляла его. Мысль мести сжигала, но и наделяла надеждой, что он будет отомщен за все унижения, за несправедливость. Лешка представлял собой, не смотря на свою худобу, симпатичного парня. Он высокий и жилистый, хорошо сложен. Широкие плечи и ярко-выраженные вены на руках визуально создавали образ сильного паренька. Густые волосы обрамляли лицо и спадали на большие зеленые глаза. Природа наградила его красивыми губами и чистой юношеской кожей. Натягивая на себя брюки школьной формы, он слышал, как отчим ругается с его матерью. Их ругань была каждодневной, если не ежечасной. «Задолбали…», - прошипел вслух Лешка. Завтракать он не стал, но этого никто и не заметил. На улице Леша увидел своих одноклассников и вжал голову в плечи, ему хотелось исчезнуть или испарится. Ребята так же сделали вид, что не знакомы с ним. Леша шел в школу, распинывая снег. Солнце пробивалось из-за туч, но лучи были слишком слабы, что еще больше наводило на него тоску . Проходя мимо дома, стоящего рядом со школой, он почувствовал удар снежка в затылок. Неожиданная боль, разозлила его, он резко обернулся, но никого не увидел. Он развернулся и продолжил свой путь. Преодолев крыльцо школы, Лешка услышал звонок на урок.

Учебный день прошел как обычно. Оценки давно его не волновали, как и его семью. Планов на будущее Лешка не строил, поэтому очередные двойки никак на него не действовали. Он какое-то время стоял в холле, смотря в окно, убеждаясь, что вчерашняя троица покинула двор школы. Когда Лешка прошел основную дорогу домой, он услышал смех за спиной. Сначала он решил, что они настигли его снова, но смех был тихим и при этом тоненьким. Он остановился и обернулся, но никого не увидел. «Наверное, я вчера ударился головой, у меня сотрясение…», - подумал Лешка. Он прибавил шаг и быстро направился к своему дому. Взбежал в квартиру и захлопнул за собой дверь. Чувство голода проснулось в его животе. Пустой холодильник разозлил Лешку, и он сильно захлопнул дверь, вымещая на нем свое негодование. Как только дверь захлопнулась, он снова услышал смешок. На этот раз страх сковал его тело. На секунду ему показалось, что в отражении зеркала в коридоре, видневшегося из кухни, он увидел женскую голову. Когда Леша всмотрелся в коридор, там никого не было. Он не спеша прошел из кухни, но коридор оказался пуст. Мурашки бегали по его спине, потом покрылась спина и рубашка прилипла к телу. Лешка не мог объяснить себе, что именно он увидел. И почти бегом пробежал в свою комнату. Он скинул с себя школьную форму и бросил ее на стул, стоящий возле письменного стола, который был завален тетрадями с 6 класса, журналами с картинками аниме и различным хламом вплоть до фантиков от конфет. Улегшись на кровать, Лешка уставился в свой треснутый смартфон, и постарался отвлечься от неприятного страха, который уже начал ослабевать. Но как только экран потух и смартфон приобрел вид черного зеркала, рядом со своим отражением он увидел половину женского лица.

Продолжение следует...