CreepyStory

Эх дороги. Пыль да туман. Что такое дорога? Путь? Расстояние? Наверное только дальнобойщики по-настоящему знают, что это такое . Мой дед был заядлым водилой, и он вырос за рулём. Всегда смеялся ходить мол, научился только потому, что нужно к заправочной колонке ходить. С 3 лет его отец брал с собой в поля где за рулём ЗИЛа развозил от молока до зерна. Когда деревня стали вымирать, а колхозы развалиться переехали в город и как только деду стукнуло 18 лет подался в дальнобои. Не знаю правда или нет, но по его рассказам его КамАЗ был один на всю жизнь. Сначала его ему выдали. Потом он его выкупил. Когда я приезжал к бабушке, и деду и дед оказывался дома это было лучшее время. Про улицу и мультики я забывал на прочь. Каждый вечер дед рассказывал истории своей сложной работы. Мне стукнуло 10 лет и с помощью сверхъестественного и необъяснимого я уговорил родителей и деда взять меня в поездку. Дело было летом, каникулы, и все равно я был на 2 с половиной месяца отправлен к бабушке. Договорись, что дед загрузится и бабушка отведет меня на остановку где я уже пересяду в КамАЗ. Ехать нам нужно было с Москвы в Ростов-на-Дону. Вот подошло время мы с тояли с бабушкой на остановке и вот подъезжает он - чистый белоснежный КамАЗ. Он остановился и издал три коротких гудка. Я попрощался с бабушкой и взвалил на себя рюкзак и гордо пошел в сторону машины. Когда я залез в кабину будто не обращая внимания на оболдевшие лица сверстников свесил руку из открытого окна. - ахиреть- раздался тихий вздох ребятни когда мы стали отъезжать.
Дед не любил останавливаться груженым, рассказывал про тяжёлые времена 90х. Как за ними ехали бандиты, пытаясь, ограбить где-то под Тамбовом. Как кафе однодневки приглашали водить на ночь потом травили и забрав груз быстренько закрывались. Мне было и страшно и интересно одновременно. Я всегда обожал это состояние. Мы проехали большую часть пути. Уже стемнело. Я не заметил как уснул. Неожиданно я услышал сильный удар по кузову. Я резко вскочил и стал оглядываться. Кругом было темно и только дед освещаемый приборной панелью и сигаретой в зубах был виден. Я подумал что мне послышалось, но тут снова сильный удар в бок заставил меня ойкнуть. - Не бзди внучок-сквозь сигаретный дым сказал дед. - Это волки, ща оторвемся.
Мной овладел азарт. Настоящая погоня. Волки в кабину не залезут так как высоко, но само чувство драйва было. Я выглянул в боковое окно и увидел большую темную тень которая нет не бежит просто, несётся как поезд рядом с машиной. Неожиданно из оказалось две, три, пять и вот уже не большая стая бежит рядом с нами. То обгоняли то чуть и пропускали. Они не на секунду не давали нам отдыха. Я заметил, что при всей этой гонке они ни разу не попали в свет автомобильных фар. Я подсел поближе к деду и начал подбадривать его. - Деда давай, жми. 80. 90. 100. Машина ревела. Дед тихо рычал в уже бычок сигареты, пытаясь, выжать из машины максимум. Через 10 минут погони мы выехали на освещенный участок дороги, где знак нас оповестил ночлег 450 метров. Погоня прекратилась. Подъехав к большой площадке ночлега я увидел ещё 4 фуры стоявшие друг с другом. Подъехав к ним дед заглушил КамАЗ и помог мне спуститься. Во мне кипела кровь. Я прыгал возле деда на эмоциях пытаясь что-то объяснить, в этот момент дед улыбался и качал головой. Мы зашли внутрь кафе где за одним столом сидело человек 8. Пили пиво, ели орешки и шашлык. Один из них поднял голову и крикнул. - Ооо Палыч ты чтоль? Давай к нам, да ты с помощником. - подняв руки вверх крикнул мужчина в красной фуражке. Остальные тоже подняли головы и на перебой стали здороваться. ( Моего деда знали все) Посадила нас за стол грузная официантка поставила мне стакан с кока-колой а деду стакан пива и большое блюдо мяса с луком. Я налетел на это как оголодавший.
- Встретили? - как можно тише спросил дед - Встретили-моментально понизив голос проговорили все. - Представляете-начал я с набитым мясом ртом-мы сейчас от волков убегали. Аж до ста километров разогнались.. - Да какие нахуй волки бегают со скорость в 100 километров - начал молодой водитель - это были... неожиданно сильный удар по колену заставил парня замолчать. Он посмотрел вокруг и закивав закурил сигарету. - ну в принципе да. Волки. Они в этих краях голодные.

Октановые слёзы, глава 1

Октановые слёзы, глава 2

Октановые слёзы, глава 3

Октановые слёзы, глава 4

Октановые слёзы, глава 5

Им повезло меньше Денисова: пассажирский лифт ехал с девятого этажа, на лестнице которого находилась импровизированная, одобренная с молчаливого согласия администрации больницы, курилка. Когда двери открылись, они увидели внутри старичка в зелёном клетчатом халате с закатанными рукавами. От него пахло едким сигаретным дымом. Из края широких, но при этом коротковатых штанин, выглядывал привязанный к ноге мочеприёмник. Предплечья и кисти его покрывали выцветшие татуировки. Старичок, заметив капитана, тут же раскрутил рукава халата до исходного размера и даже попытался скрыть в них кисти. Капитан, кажется, не обратил на него внимания. Он трижды ткнул на кнопку «1», затем трижды нажал на кнопку закрытия дверей. Старичок прижался к дальней стене, ошарашенно глядя на носки капитана: чёрные с разбросанными тут и там половинками авокадо.

– Пока мы едем, вы должны понять, куда он мог пойти, – говорил капитан, глядя на сменяющиеся цифры. – Мы и так потеряли кучу времени. Нельзя терять его на…

Лифт замер на третьем этаже.

– Э-э-э… моя остановка, – виновато сказал тихо старичок сзади.

Капитан будто только сейчас его заметил. Он обернулся, выпучив глаза.

– Бегом!

Старик, шаркая тапочками, вылетел из лифта. Похоже, в тот момент его мочеприёмник чуть потяжелел.

Капитан вдавил палец в кнопку закрытия дверей.

– Он не пошёл бы через центральный вход, – рассуждал Максим вслух. – Пост охранника сразу у двери. Скорее всего он вышел, если и вышел, через приёмное отделение – оно ближе всего к грузовому лифту. Дверь там закрыта на магнитный замок, но кнопка находится на стене справа. Может нам повезёт, и он её не заметит.

– Везение не на нашей стороне, – сказал капитан, потирая плечо.

Двери открылись. Капитан выскочил и уступил дорогу Максиму, тот свернул направо и побежал через отделение физиотерапии к приёмному отделению. Миновав кабинеты магнитотерапии и электротерапии, они вышли к грузовому лифту. В дверях стояла инвалидная коляска. Если бы они решили ехать следом на том же лифте, то потеряли бы куда больше времени.

– Хитёр… – бросил на ходу капитан.

– Я должен вам сказать, пока мы его не нашли. Кажется, он взял скальпель. Думаю, не для самообороны.

– Разумеется.

– Он хотел, чтобы я прикончил его. Спрашивал: есть ли у меня огнестрельное оружие, могу ли я выпустить ему кровь. Думаю, он попытается сделать так, чтобы вы его пристрелили.

– Разберёмся. Следы!

Тусклого освещения коридора хватило, чтобы заметить поблескивающие отпечатки босых стоп.

– Вот и хлебные крошки… – сказал капитан и пошёл по ним.

Следы вывели к той самой двери с магнитным замком. Возле двери стояла медсестра, она смотрела через стекло куда-то в сторону парковки. Услышав шаги, она обернулась.

– Ваш беглец? – спросила она, улыбнувшись молодому капитану.

– Где он?

– Между машин побежал, в сторону онкоцентра.

Капитан нажал на кнопку, послышался писк, дверь поддалась, и погоня перешла на улицу.

– Где этот онкоцентр? – спросил капитан на ходу.

– Вон те баррикады, – указал Максим на недостроенное здание.

– Хрен мы его так найдем, – рассуждал вслух капитан, – он мог свернуть отсюда куда угодно. Нужно как-то…

Капитан замер, когда позади возникла вспышка. Это Максим включил фонарик на телефоне. Следы беглеца переливались на асфальте всеми цветами радуги.

– Отличная работа, – сказал капитан, выхватив телефон.

Следы провели их между машин точно к забору из профнастила. Беглец пытался перелезть через него, судя по следам рук и одному широкому следу, кажется, от туловища. У него ничего не вышло и он побежал вдоль забора. Капитан и доктор прошли вдоль забора, до шлагбаума. Тут заканчивался асфальт. Следы больше не сияли в свете фонарика, но тёмные влажные пятна в форме мужских ступней вели к бетонному каркасу впереди.

Капитан протянул доктору телефон.

– Возвращайтесь обратно, доктор. Дальше вы не идёте, – сказал он, доставая табельное.

Максим не успел возразить, как капитан повернулся и, держа перед собой пистолет, направился к постройке.

Максим отошёл к забору и встал позади строительного вагончика, откуда был виден скелет будущего онкоцентра. К тому времени начало светать. Синеватая тьма отступила к краю, а на востоке уже собирался с силами новый день. Максим заметил, тёмную фигуру капитана, что проследовала по лестнице на второй этаж. У короба почти не было внешних стен, а потому Максим видел, как оперуполномоченный двигается между перегородками. Он что-то говорил, но голос его разбивался об эти самые перегородки и не достигал доктора. Затем капитан замер. Он сказал что-то громче, вскинул пистолет и направил точно перед собой. Послышался второй голос. Что они говорили, доктор разобрать не мог, но он понимал, что словами дело не кончится. Капитан медленно пошёл вперед, пока не пропал из виду.

Это лишь вопрос времени, думал Максим, когда…

Выстрел перебил его мысль. Затем ещё и ещё.

Максим пригнулся и побежал к зданию. Поднялся по лестнице, свернул направо, миновал несколько пустых комнат и вышел на ту площадку, где в последний раз видел капитана. Тот стоял у противоположного края, убирая табельное оружие обратно в кобуру. Перед ним лежал Денисов. Тот ещё дышал, но уже хрипло. У него поднималась только левая половина грудной клетки. Правая не шевелилась, помимо мелких черных точек в ней образовались три новых отверстия, из которых лилась пенистая кровь. В метре от него лежал скальпель.

– Вот и разобрались, – невесело сказал капитан, вытерев рукавом проступивший пот. Голос его звучал обречённо.

Зря он не поверил, что Денисов способен на такое, подумал Максим. Всё могло быть иначе.

Умирающий смотрел на доктора почти безумными глазами, в которых застыли ненавистные слёзы. Он силился что-то сказать, но не мог совладать с воздухом в грудной клетке. Только хрипел, выбивая алые пузыри из трёх круглых ран.

Максим снял халат, свернул его в несколько раз и приложил так, чтобы закрыть сразу все три отверстия, благо разброс был небольшой. Наверное, капитан отличник по стрельбе, решил он позже.

– Мы ещё можем ему помочь, – сказал Максим. – Возьмите мой телефон, наберите…

– Отойди… – сказал Денисов и из последних сил толкнул Максима рукой. Этих сил не хватило бы даже чтобы стряхнуть с себя назойливого комара.

– Нет, всё хорошо. Это можно исправить.

– Солнце, – сказал Денисов и повернул голову туда, откуда должен был показаться огненный шар.

– Даст бог, не последнее в вашей жизни, – сказал Максим и тоже посмотрел в сторону.

В тот самый миг первый луч скользнул между соснами, что густым частоколом окружали Черноярскую областную больницу. Максим прищурил глаза, а в следующий миг его тело обдало жаром, точно он открыл раскалённую духовку. Капитан рванул его за шиворот за миг до того, как перед носом вспыхнул огненный шар. Денисов горел. Пылал целиком, не издавая при этом почти ни звука. Слышался только тихий хрип дыхания. Он не кричал, не стонал. Казалось, пламя его нисколько не заботило. Максим поднялся и отошёл подальше, Капитан закрыл лицо рукой. Спустя ещё несколько секунд хрип пропал, а пламя начало поедать тело Денисова. Послышался запах горелого мяса.

– Твою мать, – сказал капитан. – Твою, сука, мать. Он загорелся. На ровном месте. Просто взял и загорелся! Как это вообще… Как такое возможно?

– У меня есть только одно объяснение – сказал Максим, глядя как огонь доедает тело. – И вряд ли оно вам поможет.

Мы с ребятами частенько выходили в лес летом. Что-то вроде спортивного ориентирования. По заброшенным деревням в районе. Не то, чтобы добро какое искали, а так, ради интереса уходили на несколько дней в дикую природу. Ночевали в брошеных домах, но не об этом сегодня расскажу. О другом. Так вот, в очередную прогулку мы из одной деревни до другой что-то долго шли, дорога лесом. С утра шагали, а лес не кончался, хотя по карте должна бы уже быть деревенька. Народ мой застонал, мол, пора бы и привал, и костерок соорудить. Но я чувствовал, что надо поскорее из этих мест убираться, вот, что это такое было за чувство и откуда, не скажу, сам не знаю. Все вроде бы и хорошо кругом: и погода ясная, и тропина под ногами хоженая, а что-то вот не то, хоть ты как.

- Пошли, ребятки, подальше отсюда, - сказал я. - Отойдём, лес кончится, хотя в поле сядем пообедаем.

Однако лес не собирался так быстро кончаться. Было уже за полдень, солнце клонилось к закату, мы изрядно. Было жарко и хотелось пить. Вода в флягах нагрелась и была даже больше противной, чем утоляла жажду. Жара не спадала, хотя день и клонился к вечеру. Слева от дороги замелькало озерцо. Мы приободрились, решив свернуть с тропы и расположиться у воды. Однако, Маня, понимая общее настроение уговаривала всех не отходить от дороги, тем более сейчас, вечером, на закате. Как она потом призналась, у нее тоже живот крутило какой-то тревогой. Чувствовала что-то нехорошее.

- Да что такого-то? - недоумевал Веня. – Пойдём туда, наберём чистой воды, искупаемся...

- Потерпи ты, дойдём до деревни, там и отдохнём, недолго осталось, - уговаривала его Маня.

Однако, сдерживать товарищей долго она не могла, все вскоре сошли с тропы, направляясь к лесному озеру.

- И чего ты боялась, - хохотал Веня, шагая по мхам между деревьев. - Вон, смотри, бабы ягоды берут.

И правда, там, куда указывал пальцем наш друг, несколько женщин в белом медленно переходили с места на место.

Маня поежилась, я тоже как-то забеспокоился, не понятно, почему, но по спине пробежал холодок.

- Может, ну его. Пошли отсюда?

- Эх, ты! Мы сейчас у местной узнаем, где тут ближайшее жилье, - Веня показал вперед.

Мы уже совсем подошли к воде, на мостках сидела старуха, полоща в озере чью-то вышитую рубаху.

- Погоди, Веня, - Оля схватила его за руку. - А разве не странно, что бабы ягоды собирают на закате? Все с утра ходят, ты не знал разве? А к вечеру нормальный человек с тропы не свернёт, даже если по полю ближе и срезать можно?..

- Какие вы, девки, глупые! - засмеялся Вениамин. - Эй, тётенька, а мою рубаху постираешь?

Старуха обернулась на Вениамина.

И только тут все заметили, что та сорочка, которую она стирала была не расшита узорами, а испачкана кровью, и чем больше старуха мяла и полоскала её, тем чернее становились пятна.

- А что ж, постираю, - ощерилась бабка.

Улыбка с лица Вени исчезла. Лес наполнился жутким воем. На нас со всех сторон двинулись молодые и старые женщины, полные и худые, высокие и низкие, но с одинаково растрепанными и всклокоченными длинными волосами, закутанные в белые окровавленные саваны, те самые, которых мы приняли за деревенских баб, собирающих чернику.

- Где твоя рубашка? - взволнованно спросила Оля нашего товарища.

Вениамин оглядел себя и только сейчас заметил, что стоит с голым торсом. Старуха у озера ехидно улыбалась, суча руками в воде. Через мгновение она что-то извлекла оттуда.

- Вот она! Вот моя рубашка! - Веня показывал в сторону старухи.

Солнце упало за горизонт, и в лесу стало темно.

Мы рванули, что было сил к дороге, как только вместе удержались, а не каждый в свою сторону убежал, непонятно. Ну, не первый год вместе шаримся по полям и весям, видать, многолетняя практика дала себя знать. В общем, остановились только, когда поняли, что на тропе стоим.

Стоим, смотрим друг на друга, отдышаться пытаемся. Каждый компанию нашу оглядывает, не знаю, как другие, я машинально нас ещё и пересчитывал. Было нас четверо. Я, Веня, Оля и Маня. Как не считаю, нас все время пятеро выходит. Начинаю, по именам считать:

- Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре, Маня – пять. Стоп! Как так? Две Мани? Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре…

И тут я увидел старческую рожу от реки, с нами стояла та самая бабка, именно поэтому нас было пятеро! Я потряс головой, чтобы скинуть наваждение, все-таки стемнело, в темноте кажется всякое, считаю заново:

- Я – раз, Маня – два, Оля – три, Веня – четыре, Веня – пять…

И тут Веня тихим шепотом произнес:

- Ребята, мы тут не одни….

Ночную тишину разорвал вопль ужаса. Маня пятилась от Вениамина.

- Не смотрите на старуху! Молчите! – прошептала Оля.

Мы все пригляделись: вместо ещё одного Вени увидели ту самую старуху в белом, которая скалилась во тьме беззубым ртом. Сами не знаем, почему, но по команде Оли все старались отвернуться от призрака.

Какое-то время старая растрёпанная женщина ходила вокруг нас, приседала, пыталась заглянуть нам в глаза, пела странную старинную колыбельную, как будто хотела убаюкать нас до смерти.

Мы выдержали. Никто не взглянул в чёрные бездонные глазницы. Потом привидение растаяло. Мы медленно, как воры, двинулись по дороге вперёд, стараясь не шуметь, почти на цыпочках, дрожа от холода и страха.

Пришли в себя уже в деревне. Остановились у бабули, у местной жительницы. За чаем, за разговорами выложили ей ночное приключение. Вот, что она сказала:

- Это ж вы какие глупые. Если вы к каждому будете лезть здороваться, то вы долго не протянете. А эта баба, да она просто следит за живыми, а кто помрёт скоро - по тому плачет, вой подымает, да саван чистит. Малец ваш ей рубаху дал. Постирать дал. А всё, что ей отдашь - всё саван будет. А ещё хуже, если у неё настроение хорошее было бы, так она потом за таким красавцем могла увязаться, вещи ему дарить, с какими мертвяков хоронят. Эх, вы...

Глава четвертая.

Глава первая - Жертва

Глава вторая - Жертва

Глава третья - Жертва

Я бежала под проливным дождем к корпусу со столовой. Зонт забыла в кабинете, поэтому когда я вбежала в помещение, увидев себя в зеркале, ужаснулась. Прилипшие к лицу волосы, растекшиеся тушь под глазами и в мокрых пятнах ветровка заставили меня расхотеть идти на обед, но вспомнив о ливне на улице , я осталась в здании. Врачи и медсестры смотрели на меня и в их взглядах читалась жалость или насмешка. Вид и вправду у меня был затрапезный. Еще раз оглядев себя в зеркале, которое украшало холл корпуса, я выпрямилась, встряхнула мокрую шевелюру и направилась к распахнутым дверям столовой.

Оглядывая людей в очереди, потом сидящих за столиками, многие встречались со мной взглядами, но Андрея я не наблюдала. "Где же он?" - спрашивала я себя.

- Кого-то ищешь? - голос раздался у меня за спиной. Я повернулась и увидела Андрея.

- Да нет, - смущаясь ответила я. Ощущалось, как краска залила мое лицо.

- Понятно. Ты вся промокла, без зонта прибежала? Ну ничего, обратно пойдем, я тебя провожу.

Пошли в очередь, - он обнял меня за плечи и развернул в сторону стола раздачи.

В тот момент, когда он был рядом мое сердце билось так сильно, что мне казалось, что вся очередь его слышит. "Неужели я ему нравлюсь? Он такой безупречный. Какое у него красивое лицо, и обворожительная улыбка, я не могу отвести от него взгляда." - думала я пока мы сидели за столиком и он уплетал свой обед. В этот момент все плохие мысли меня покидали и вопросы тоже. Я не могла ни о чем думать, кроме того, что мне с ним хорошо. Он рассказывал мне забавную историю про пациента, который разговаривал со своей рукой и считал, что она принадлежит другому человеку. Со слов Андрея существует такое заболевание, оно называется "непринятие целостности собственного тела". Человек, который им страдает считает, что конечность не его и ее нужно ампутировать. Помимо этого больные часто испытывают сексуальное влечение к людям, у которых отсутствуют какие-либо конечности. Мне показалось довольно неприятной эта тема, но Андрей взахлеб рассказывал о пациенте, и я не хотела его прерывать. Тем более раньше я ничего не знала о таком заболевании и решила, что узнать что-то новое полезно.

Когда мы вышли на улицу, тут ливень и не думал останавливаться, я прильнула к Андрею, спрятавшись под зонт. Показалось, что он хотел отойти, но передумал. Уже возле входа в главной корпус, он спросил: "Как твоя рука?" Я осмотрела гипс, подняла на него глаза, как же в этот момент мне захотелось, чтобы он поцеловал меня. "Немного зудит, а так всё хорошо", - ответила я и сама удивилась своему голосу -в нем было столько нежности. Я отвела взгляд и закашлялась, чтобы не выглядеть навязчиво. Андрей похлопал меня по плечу здоровой руки, улыбнулся и пошел в свой корпус, где находились желтая и красная зона.

Я буквально впорхнула в свой кабинет, моей радости не было предела. Дыхание перехватывало от мысли, что я обедала с Андреем и он проводил меня, и уже не в первый раз. В моей голове начали появляться картинки наших будущих свиданий, поцелуев, танцев и свадьбы... Да,женщины-они такие!

После рабочего дня мне захотелось его дождаться. Я стояла возле выхода из корпуса и наблюдала за персоналом, который покидал больницу.

- Девушка, что вы здесь стоите? Идите домой,- проворчал охранник, который выглядывал из-за стойки с турникетом.

- Я жду одного человека, - не поднимая глаз ответила я.

- Вы видели сколько уже времени? Он уже наверное ушел или на дежурстве. Кого ждете? Я в журнале посмотрю.

- Андрея. Он психиатр. Я не знаю его фамилию, - сбивчиво сказала я.

- Хм. Андрей. Терёшин наверное. Молодой и худой такой? - сказал охранник.

- Да. Он молодой.

- Так... - охранник начал листать журнал в зеленом переплете, и водить указательным пальцем. Палец остановился. - Вот. Он сегодня дежурит. Иди домой, деточка.

- Вы уверены? Может еще раз посмотрите, - заглядывая за стойку спросила я.

- Хех, конечно, видишь уже темно на улице. Иди домой, - смотря на меня из-под своих очков сказал охранник.

- До свидание. Спасибо.

Я шла на остановку и все мои радужные мечты омрачились и разочарование накрыло настолько сильно, что мне захотелось плакать. Но я смогла сдержать слезы и как можно бодрее пошла на остановку, пересекая территорию психиатрической больницы. Она была освещена одним фонарем, асфальт покрывавший дорожки был местами в ямах и колдобинах, деревья и кусты не были острижены и в темное время суток выглядели страшновато. Обычно я выходила вместе с людьми, у которых как и у меня закончился рабочий день, но сегодня я шла одна. Почему-то дорога казалась мне длинной и очень плохо освещенной, я пару раз споткнулась, но чудом удержала равновесие. Открывая железные ворота лечебницы ключом, я уперлась плечом в решетку, и когда начала отворять калитку почувствовала резкую боль. Плечо сломанной руки провалилось и застряло между прутьями. Я никак не могла высвободиться, было ощущение, что ворота зажали и держат меня. За спиной я почувствовала, как кто-то приближается. Изловчившись, я повернулась, что бы сказать что мне нужна помощь. Но из темноты прихрамывая и странно размахивая вдоль своего туловища бежала девушка. Чем ближе она приближалась, тем отчетливее виднелось, что это пациентка. Я разглядела на ней пижаму. Ее походка выдавала в ней то что, у нее что-то с ногой и рукой. Когда ее осветил одинокий фонарь я попыталась закричать от ужаса, но не смогла. Крик застрял у меня в горле. Ко мне приближался не человек, а останки от него. Волосы покрывали лишь половину головы, и свалявшимися колтунами спускались до плеч. Вместо носа зияла дыра, а нижняя челюсть безвольно болталась, язык свисал и казался невообразимо длинным. Глаза таращились не моргая и в них читалась звериная ярость. Она продолжала бежать ко мне и ее перестал освещать свет фонарного столба. Я не могла этого видеть и зажмурилась. Все вокруг стало тихо. Я боялась открыть глаза, но ничего не происходило. Я приоткрыла один глаз и никого рядом не было. Убедившись, что я одна, я продолжила высвобождать свое плече. Рука в гипсе заныла, ноги стали ватными и не слушались. Меня потряхивало. Выброс адреналина не давал мне успокоиться. Я с силой потянула плечо свободной рукой и через боль высвободила себя из плена решетки. Выбежав за ворота, я трясущейся рукой закрыла их и повернула ключ в замке, и он выпал у меня из пальцев на землю. Я опустилась на корточки и начала искать его глазами, как вдруг нахлынули порывы ветра и начали застилать мои глаза волосами и пылью. Я откинула голову назад и старательно начала протирать глаза, и тут же заметила, что весь мой гипс почернел. Руку пронзила острая невыносимая боль. Я свалилась с корточек, держась за свою руку. Взвыв от боли я увидела, как пациента с изуродованным лицом стоит освещенная фонарем и смотрит на меня. Только наши взгляды встретились, она поплелась в мою сторону. Я начала вставать, но моя задница тянула меня вниз и я никак не могла встать на ноги. Падая и плача я отползала от ворот. Пациентка с зияющей дырой вместо носа уже копошилась возле решетки. Она издавала гортанные звуки и слюна стекала с ее свисающего языка. От ужаса я никак не могла взять себя в руки. Девушка в пижаме вдруг резко свалилась на спину и я увидела, что ее держит и пытается скрутить Андрей. Он ловким движение перевернул ее на живот и натянул ей на руки наручники, но не металлические, как в кино, а пластиковые. Он затянул их у неё на запястьях и поднял ее на ноги. Он стоял и смотрел на меня из-за решетки забора, весь красный и глубоко дышал. Я неуклюже поднялась и заметила, как пациентка смотрит на него. В ее взгляде читалась мольба.

- Ты как? Нормально? - отдышавшись спросил Андрей.

- Да, - закивала я.

- Ну ладно, я пойду уведу ее в красную зону. Как она убежала не понимаю, - он быстро повернул ее и повел в сторону корпуса. Она спотыкалась и заливалась воем.

Какое - то время простояла возле закрытых ворот, потом подняла ключи и заметила приближающийся автобус. Я оглядела гипс, он был белого цвета, рука ныла. Я не спеша зашла в автобус и посмотрела в окно на корпус с желтой и красной зоной.

Продолжение следует...

Потолок. Выбеленный и чистый. Такая же безликая и аккуратная постель. Тумбочка. На ней букет ромашек в простой стеклянной вазе. В комнате есть еще стол и стул, но Андрей их не видит. Он лежит на спине, уставившись в какую-то точку на побелке, и ждет.

За окном лето, сонное умиротворение. Щебет птиц, цветочные ароматы царят в теплом воздухе, где-то очень далеко проехала машина. Такая добрая тишина.

В комнате тоже тихо. Кроме дыхания одного человека, нет никаких звуков. Но это безмолвие тревожное, напряженное. Ожидание разлито в воздухе.

И вот первый шорох. За шторой. Еще есть надежда, что показалось. Но треск из-под кровати подтверждает: началось.

Андрей сжимает кулаки и замирает. Может, обойдется? Может, он им не нужен? Надо просто прикинуться, что его нет, замереть, не дышать. Но глаза не могут не смотреть, а уши не могут не слушать. И он — смотрит.

Из-за шторы выползает жук. Коричневый, размером с ноготь. Шевелит усами. Останавливается и, приняв решение, направляется в сторону кровати.

Еле слышно по столу скребут лапки черного жука-рогача. Он медленно движется по лакированной поверхности, устремляясь к Андрею.

Первые насекомые будто дают молчаливую команду для остальных. И те не заставляют себя ждать. Вот из-за тумбочки вылетают несколько ночных бабочек и начинают кружить над постелью. Из ромашек вылезают шесть жуков-солдатиков, красно-черных и шустрых. Теперь уже видно, кто был под кроватью — сороконожки выбирают ножки кровати, чтобы добраться до человека.

В углах комнаты начинают движение пауки и по паутине спускаются вниз. Вся комната наполняется шорохами сотен маленьких лапок, стрекотом крылышек, и Андрей не выдерживает.

— Нет, нет, нет! — вскочив, он вжимается в стену, стоя на кровати и пытаясь отбиться от бабочек, которые летят прямо в лицо. Мерзкие маленькие крылышки оставляют серую пыльцу на коже. Видя, что насекомые не прекращают атаку, Андрей понимает, что боя не избежать.

Сначала бабочки. Он хватает их руками и сдавливает до хруста. Сухие крылья рвутся на куски и падают на постель, тельца размазываются по рукам ошметками неприятного пыльного цвета. Бабочек становится меньше, но в этот момент за шиворот рубашки падает с потолка первый паук. Ощущение маленьких лапок на спине сводит с ума.

Андрей с воплями соскакивает с кровати, пытаясь вытряхнуть паука. Рубашка мешает, долой её! После прыжков по полу под ногами уже отвратительное месиво из жуков, но появляются все новые и новые. Недавно белые стены становятся живыми, шевелящимися, и наполняются разными оттенками серого, черного и коричневого. Сотни насекомых направляются к человеку.

Переступая с ноги на ногу и слыша, как хрустят хитиновые панцири, Андрей судорожно озирается по сторонам. Чем можно их убить? Одеяло! Можно накрыть их и давить, давить, давить! Это была не самая хорошая идея, но паника в такие минуты плохой помощник. Андрей делает шаг к постели и пытается схватить одеяло. Предательский кусок шерстяной ткани рассыпается в руках тысячами бабочек моли.

Ваза! Она из стекла, ее никто не съест! Скорее! Схватить, вытряхнуть ромашки вперемешку с жуками-солдатиками, и начать толстым донышком давить жуков. На полу, на стенах, на столе. Треск, желтые внутренности насекомых, специфический запах. Через несколько минут Андрей чувствует, что выдыхается, но мерзких маленьких созданий будто и не становится меньше. Надо бежать.

Окно! Если разбить стекло, можно спастись. Ваза пригодится и здесь. Переступая по шевелящемуся ковру из жуков, не замечая, что те уже пролезли под пижамные штаны, Андрей пробирается к окну и резко отдергивает занавеску.

Стена из гусениц, личинок и тли, сдерживаемая только тонкой тканью, обрушивается, как сель. Кажется невозможным не то что двинуться, даже вздохнуть. На нем и вокруг шевелится все. Андрей открывает глаза и сжимает покрепче вазу, которая чудом остается в руке, но все силы оставляют разом ослабевшее тело. Окно забрано железной решеткой. Не выбраться.

Вопль разочарования и ужаса вырывается из груди. Андрей падает, и ваза валится из его рук. Уткнувшись лицом в колени, он кричит, срывая голос, а жуки пробираются ему под штаны, покрывают тело и вот уже и голову не видно под слоем насекомых. Крик становится все тише и вскоре переходит в плач.

***

«Так странно. И совершенно нелогично, — размышляет Андрей. — Жуки появились сами, напали на меня сами, но пропали, когда доктор сделал мне укол. Вообще непонятно, где тут связь. Я, конечно, спросил у доктора, но он ответил какую-то полную чушь. И сказал, что меня отпустят домой, когда я пойму эту закономерность. Но совершенно же нет связи! Или есть?»

Октановые слёзы, глава 1

Октановые слёзы, глава 2

Октановые слёзы, глава 3

Октановые слёзы, глава 4

Максим много раз видел пациентов с нарушениями сознания. Один мужчина каждые полчаса вызывал дежурного доктора, чтобы выяснить, почему его постоянно переводят из палаты в палату и где, чёрт возьми, его зубная щётка и мыльница. Конечно, никуда его не перевозили, и он лежал в той же палате, куда его поместили в первый день. Что касается щётки и мыльницы, Максим нагнулся к тумбочке пациента и достал оттуда голубую ребристую мыльницу. Показал её пациенту, на что тот сказал, что его мыльница точно такая же.

– Но это не ваша? – спросил Максим.

– Конечно же нет!

То же самое случилось с зубной щёткой. Точно такая же жёлтая и у него, но та, что в тумбочке принадлежит бог знает кому, но только не самому пациенту. Кончилось всё тем, что пациент сломал кнопку вызова медперсонала. Точнее, вырвал её с корнем из стены.

Ещё раньше у Максима была пациентка, которой мерещился её сын, что вечно ходил возле палаты, заглядывал внутрь и тут же убегал. А другая рассказывала о том, что по ночам к ней приходит какая-то тёмная фигура: она садится возле кровати и читает ей жуткие сказки. Последнюю пациентку, кстати, пару дней спустя перевели на два этажа ниже в инсультное отделение, где она и умерла.

Эти и десятки других случаев роднило то, что в реальном мире ничего из озвученного не было: никто не перемещал пациента; никто не воровал щётку и мыльницу, чтобы подменить на ту же саму; никакой сын не дразнил мать заглядыванием в палату; уж тем более никто не читал жуткие сказки пациентке ночью. Судьбы пациентов были самыми обычными, в бело-зелёные коридоры Черноярской областной больницы их привели самые прозаичные проблемы, с которыми врачи, в абсолютном большинстве случаев, знали, что делать. Но пациент, что сидел перед Максимом, только что закончивший свой рассказ, принадлежал к другому роду. Таких запоминаешь на всю жизнь.

Максим слышал каждое слово необычного погорельца, но соединить эти слова во что-то реальное у него не выходило. Как же так? Как такое вообще возможно? Но ведь перед ним сидело живое доказательство фантастической истории, что говорило само за себя в прямом и в переносном смысле.

– В это… – Максим почесал затылок, – в это трудно поверить…

– В это невозможно поверить. Но я здесь, – пациент широко раскрыл руки, будто хотел в очередной раз доказать, что рубцы нисколько не мешают свободе движений, – и вы видите, что со мной стало. После услышанного, доктор, вы должны понять, что это худшее место из возможных, где я мог оказаться. – Пациент сделал паузу, посмотрел в сторону окна и снова повернулся к Максиму. - Прошу, дайте мне уйти. Я должен уйти до рассвета…

На посту громко брякнул телефон. Послышались шаги Марии. Он сняла трубку.

– Да? – она выслушала человека на том конце. – Да, он тут. Сейчас позову… – сказал Мария и чуть наклонилась в сторону, чтобы увидеть Максима, не отходя от трубки.

Максим поймал взгляд медсестры, затем посмотрел на пациента, что так и сидел перед ним, уперевшись руками в кровать. Постельное бельё потемнело от влаги. Пятно из неведомой субстанции под его ногами расползлось до метра в диаметре.

– Я сейчас… подождите, – сказал Максим и вышел из палаты.

– Да? – спросил он. – Понимаю, а до утра он не подождёт? В сознании, но… – на том конце кто-то забрал трубку у медсестры, дежурившей в приёмном отделении, – Здравствуйте, – сказал Максим в ответ на короткое приветствие, – Да. Да, у нас. Я понимаю, но… Он в сознании, но мне бы хотелось… Хорошо, хорошо. Пятый этаж, – сказал он и положил трубку.

Пациент стоял возле двери в палату.

– Это за мной?

– Не волнуйтесь, всё хорошо. Вам нужно вернуться в палату.

– Уйти отсюда – вот, что мне действительно нужно.

– Я разберусь, не переживайте.

– Разве вы не поняли, это вам нужно переживать, пока я здесь…

– Я разберусь, - ещё раз сказал Максим, уже не так уверенно.

Пациент разочарованно помотал головой, но все-таки вернулся обратно. Максим услышал, как скрипнула кровать, когда тот лёг.

– Я выйду ненадолго, – сказал он Марии.

– К нам гости?

– Незваные, да. Посмотрим, может я смогу уговорить их прийти утром, чтобы…

Чтобы что? Что-то изменится к утру? Из рассказа пациента следовало, что держать его до утра – равно трагедии масштаба «Зимней вишни», а может и хуже. В его практики бывали случаи, когда он не знал, что делать, но знал, где найти ответ на правильный вопрос. Но тут другое. Вряд ли существовали инструкции или рекомендации для встречи с паранормальным. Разве что на церковнославянском или латыни. Первого Максим не знал, на второй помнил только пословицы, выученные на первом курсе. И почему-то в голову пришла именно эта:

– Aliis inserviendo consumor, - сказал он под нос.

– Колдуете, доктор? – спросила Мария.

– Типа того, Маш. Я скоро.

Максим накинул халат, вышел из отделения и направился к маленькому лифту. Тот тихо гудел, затаскивая кабину на пятый этаж. Ожидая, Максим сунул руки в карманы халата и снова обнаружил там ватку. Он извлёк белый шарик на свет: тот оказался желтым, местами почерневшим. Дверь открылась как раз тогда, когда Максим поднёс шарик к носу. Резкий, колючий запах впился в ноздри, шея сама дёрнулась в сторону от раздражителя.

– Ого, что там у вас? – спросил человек, выходящий из лифта. – Нашатырь? Мне бы сейчас тоже пригодилось взбодриться.

Это говорил полицейский: крепкий мужчина чуть за тридцать, коротко стриженый, с живыми зелёными глазами. Он держал под мышкой чёрную папку, свободную руку он протянул Максиму.

– Оперуполномоченный, капитан полиции Самойлов. Максим Юрьевич, верно?

– Верно. А ваше имя отчество?

– Так будет проще, – капитан достал из внутреннего кармана документ, раскрыл картонные крылья и подставил к лицу Максима.

– Роман Алексеевич.

– Вот и познакомились. Проводите?

– А в чём собственно дело?

– Дело в том, Максим Юрьевич, что гражданин Денисов Н.С. подозревается сразу в нескольких преступлениях. Степень их тяжести и предстоит выяснить мне, и если он сейчас в сознании и может говорить, то вам следует провести меня к нему.

Так Дэн – не Денис, а Денисов, подумал Максим и спросил:

– Это ведь может подождать до утра? Тем более пациент рассказывает какие-то небылицы. Возможно, нужна консультация психиатра. А то он там наговорит…

– Пусть говорит. А я всё запишу. Всё до буковки, – сказал капитан, похлопав по чёрной папке. – Денисов находился в бегах после поджога своей квартиры. Думаю, он и теперь намеревается скрыться. И если вы не хотите, чтобы я ходил по палатам, заглядывая под одеяла в поисках подозреваемого, то будьте добры, отведите меня… – капитан замолчал, затем всмотрелся в темноту коридора. – Эй! Стоять на месте!

Максим обернулся. Дверь в отделение была открыта, из-за двери торчала обгоревшая голова.

– Стой на месте, не делай себе хуже! – сказал капитан и медленно пошёл в сторону отделения, предусмотрительно положив папку на ближайший подоконник.

А пациент и не думал стоять. Он резко толкнул дверь и побежал в противоположную сторону – к грузовому лифту.

Капитан побежал следом. Процессию, больше похожую на сцену из дурацкого комедийного фильма, завершал Максим, шаркавший кроксами следом за бегунами.

Денисов первым добежал до грузового лифта, он судорожно захлопал руками по стене, ведь в темноте не мог разобрать, где кнопка вызова. Наконец, на стене загорелась красный круг. К счастью пациента, с тех пор как грузовой лифт привёз его в отделение, больше им никто не пользовался: те двое санитаров, что привезли его, отставили каталку у перевязочной, а сами спустились на пассажирском лифте. Двери лифта раскрылись, залив беглеца желтым сиянием. К тому моменту всё его тело покрывала плёнка из неизвестного вещества, и он буквально блестел, точно модель для инклюзивной рекламы какого-нибудь увлажняющего крема.

– Стоять! – приказал капитан, ускорившись.

И он бы догнал. Двери больничных лифтов так устроены, что, если сквозь закрывающиеся двери пролетит самый дохлый комар – они тут же раскроются. И капитан бы успел туда сунуть хотя бы палец, но поскользнулся на следах Денисова и рухнул, не успев выставить как следует руки.

– Сука! – выругался он и застонал.

Двери тем временем закрылись, лифт загудел и поехал вниз.

– Как вы? – спросил, осторожно подбегая Максим.

– Рука, бляха, что с рукой?

Капитан попытался сесть, но смог опереться только на правую руку. Левая отказывалась слушаться.

– Только не сейчас… – сказал он, глядя разочарованно на руку.

– Дайте-ка я посмотрю.

– Чего смотреть вывих там. Уже третий за два года.

– Привычный, значит. Лягте, лягте. Не суетитесь. Если он привычный, то сейчас мы вас починим, – сказал Максим ощупывая руку.

Конечно, по-хорошему, капитан в тот момент получил новый ранг – пациент Черноярской областной больницы, а именно – отделения травматологии, но Максим понимал, что тот будет протестовать, а потому, наспех изучив плечо сквозь одежду, нащупал покинувшую дом головку плечевой кости, затем сказал:

– Сейчас, главное не дёргайтесь, постарайтесь мне не мешать, а самое главное – не помогать…

– Понял, только давайте быстрее, доктор. Уйдет, сука!

Максим согнул руку капитана, затем оттянул её вниз, приведя локоть к туловищу. Продолжая вытягивать, повернул плечо кнаружи так, что предплечье легло в плоскости тела. Отсюда он повернул руку к груди капитана и кверху, затем потянул чуть выше пока кисть больной руки не оказалась у здорового плечевого сустава. В последний миг доктор ощутил, как плечо сдвинулось, а больной перешёл в свой привычный ранг капитана со вздохом облегчения.

– Надо сделать снимок, на всякий случай, – сказал Максим.

– Потом сфотаемся, – бросил капитан и поднялся на ноги. – Куда ведёт тот лифт?

– К приёмному отделению.

– Вы идёте со мной, покажете, куда он мог пойти.

Капитан скинул скользкие туфли и в одних носках побежал к пассажирскому лифту. Максим бежал следом, а сам вспоминал: в сети было множество видео, большинство (если не все) из Соединённых Штатов. Люди, которые хотели покончить с собой, но не могли или не хотели делать это самостоятельно, прибегали к провокации полицейского или другого вооружённого лица. Для такого феномена даже придумали термин - blue suicide. Учитывая форму наших полицейских, думал Максим, термин надо изменить на «dark blue suicide». Эта громоздкая цепочка мыслей промелькнула в голове Максима, потому что в самый последний миг, прежде чем Денисов скрылся в кабине грузового лифта, он увидел что-то блестящее в его руке. Кажется, это был скальпель.

Он спрашивал, есть ли у меня огнестрельное оружие, думал Максим. Спрашивал, могу ли я выпустить ему кровь.

Доктор посмотрел на кобуру на поясе капитана, который в тот миг судорожно тыкал на кнопку вызова лифта, будто от этого зависела скорость прибытия кабины.

*Aliis inserviendo consumor  – с лат. служа другим, сгораю сам