CreepyStory

Эта история приключилась со мной через пару месяцев после окончания университета. Отучившись четыре года на журфаке, я устроился в нашу местную газетёнку с говорящим названием «Районные известия», где, собственно, и занимался написанием этих самых районных известий. В основном, это были репортажи с бесконечных выступлений губернатора. Реже — интервью.

В один из рабочих дней я поднимался по лестнице к обшарпанному кабинету, где уютно располагалась наша немногочисленная редакция. Как уже ступеньке на пятой-шестой услышал поставленный и немного встревоженный голос нашего главреда Ангелины Степановны.

— Сергей! — Голос эхом отозвался по всему зданию. — По медлительному шарканью слышу, что это ты. Зайди ко мне, как поднимешься.

Я тяжело вздохнул и начал подниматься по ступенькам ещё медленнее — мысленно представив, что я превратился в того ленивца из «Зверополиса». Несмотря на жесткий характер и неумение идти на компромиссы, мне, в целом, нравилась Ангелина Степановна. Но, когда она говорила таким голосом, а уж тем более, когда называла меня полным именем «Сергей» — это точно означало, что нужно ждать беды. Сейчас либо запрягут идти в аптеку ей за таблетками, либо попросят съездить на другой конец города, чтобы написать какой-нибудь унылейший материал о подготовке жителей к дачному сезону.

— Ангелина Степановна, добрейшего утречка! — Я забежал в кабинет и сделал вид, что искренне не понимаю, зачем я здесь. — Вызывали?

— Вызывала. — Быстро бросила она, не отрывая взгляда от экрана старенького ноутбука. — Садись. Смотри.

Всё ещё крепкими, но уже покрытыми многочисленными морщинами руками она повернула ноутбук экраном ко мне. В браузере был открыт почтовый сервис, а на весь экран выведен текст электронного письма. В нём было всего несколько абзацев, многие слова написаны с ошибками. Мой взгляд тут же привлекла графа с темой письма, в которой значилось: «Чудо в Санатории». Не успел я прочитать и пары строк, как Ангелина Степановна отвернула ноутбук обратно к себе.

— Ну, что скажешь? — Спросила она, поправляя на переносице

очки с толстенными стёклами.

— Скажу, что не успел прочитать.

— Тьфу ты! Институты оканчивают, а техника чтения как у пятиклассника. — Она бросила на меня недовольный взгляд из-под очков и тут же посерьёзнела. — Это уже четвертое такое письмо за последние две недели.

— И чего пишут?

— Пишут про санаторий «Еловые ветви». Это у нас здесь недалеко, километров 100-120 от города. Слыхал про такой?

— Ангелина Степановна, мне 21 год. — Я расплылся в улыбке. — Мне пока рано становится экспертом по санаториям. Сначала надо пройти этапы «покупаю ортопедическую подушку» и «что-то дачу захотелось».

— Не язви. — Быстро бросила она. — Нам с четырёх разных адресов пришли письма, что в этом санатории появился новый молодой врач.

— И в чём событие?

— Пишут, что врач этот практикует…экспериментальную медицину. Мол приехал из Москвы с какой-то особой методикой - что-то между народными средствами и современными технологиями.

— Типа кибер-знахарь?

Ангелина Степановна наградила меня одним из своих особенно тяжёлых взглядов.

— «Типа» он занимается своей экспериментальной медициной и лечит чуть ли не все возможные болезни. Те, кто прислал нам письма, пишут, что этот врач смог вылечить их знакомых, на которых сходу поставили крест лучшие столичные клиники.

— И вы хотите взять интервью у этого чудо-доктора?

— Я хочу, чтобы ты взял интервью у чудо-доктора. — Она ухмыльнулась. — Заселим тебя на пару дней, для виду походишь на процедуры, а сам потихоньку познакомишься с ним и разузнаешь про его методы.

— А не многовато лишней катавасии для обычного врача?

— В этом то и самое интересное. — Ангелина Степановна подалась вперёд и начала говорить чуть тише. — Врач необычный. Имени его никто не знает. На сайте санатория он никак не числится. Документов по нему я тоже найти не смогла, даже звонить в санаторий и общаться с заведующей пробовала - ничего не говорят.

— И к чему такая загадочность? — Недоумевал я.

— Не хотят лишней шумихи. Предполагаю, что врачу этому неплохо доплачивают за его экспериментальные методы. Поэтому нужно чтобы кто-то разведал ситуацию прямо с места событий.

— Ангелина-а Степановна-а. — Недовольно протянул я. — А почему я? Повторюсь, мне 21 год. Не сильно это вяжется с образом заядлого посетителя санаториев.

— Лицо у тебя доброе. — Очень серьёзно ответила она. — Здесь нужен кто-то молодой и обаятельный. Кто сможет к этому врачу подступиться и разговорить.

Ангелина Степановна на секунду чуть погрустнела.

— Нужен нам такой материал, Серёжа. — Уже намного мягче продолжала она. — За последний год ничего важного, кроме пропажи тех детей и бесконечных выступлений губернатора не происходило. Хватит нам вариться в чернухе и политике. Нужен эксклюзив!

Я недовольно развёл руками, но больше для виду — было понятно, что борьба здесь бесполезна. Да и в голове тут же поселилась идея о крутом эксклюзивном материале, который поможет вырваться из круговорота рутины.

— Сходи в копировальный центр и принеси копию своих паспортных данных. Мы тебе оформим «путевку» на пару дней. — Продолжала Ангелина Степановна. — И до конца дня можешь быть свободен. Собери вещи, родных предупреди. И завтра с утра можешь отправляться.

— Понял. — Сказал я, вставая со стула. — Сейчас всё сделаю.

***

На следующий день к обеду я уже стоял у входа в санаторий «Еловые ветви». Это было двухэтажное кирпичное здание, судя по виду, построенное ещё во времена Советского Союза. Фасад санатория выглядел сильно потрёпанным, но территория была аккуратной и ухоженной — видно, что за местом хорошо следили. А окружал санаторий непроглядный еловый лес, уходивший во все стороны на долгие километры.

У входа меня уже встречала приятного вида женщина чуть за сорок, а рядом с ней — улыбчивая девчонка. На вид лет одиннадцати.

— Вы должно быть Сергей! Мы вас ждали! — Расплылась в улыбке женщина. — Меня зовут Анна. Я заведующая санаторием.

— Очень приятно! — Я мягко пожал ей руку. — Анна, а по отчеству?

— Никаких отчеств. Никакой официальщины. Просто Анна. — Женщина повернула голову в сторону девочки. — А это моя дочь - Оля.

— Ну, здарова! — Забавно скорчив рожицу, выпалила девчонка и протянула мне руку для пожатия. — Буду звать тебя Серым.

— И тебе здарова! — Я расхохотался от неожиданной наглости и при этом смешной нелепости её манеры речи. — А мне тебя как звать?

— Ольга. — Неожиданно серьёзно сказала девочка. — Олей можно звать, когда станем друзьями.

Я утвердительно кивнул девочке, давая понять, что принял её требования. После этого чуть внимательнее рассмотрел Анну — это была красивая темноволосая женщина с тёмно-карими, практически чёрными глазами. Она была одета в свободную фланелевую рубашку и джинсы. Анна выглядела просто, но при этом очень эффектно — не удивлюсь, если в молодости она разбила не один десяток мужских сердец. Образ портил только рубец от ожога на шее, по форме слегка напоминающий спираль.

— Кипяток. — Мягко пояснила она, проследив за направлением моего взгляда. — Обварилась ещё в детстве. Но зато на такую шею больше не обратит внимания ни один вампир!

Заведующая залилась смехом. Её дочь даже не обратила внимания на хохму матери, продолжая смотреть на меня.

Я решил не тянуть кота за хвост и сразу перейти к цели моего приезда.

— Анна, я слышал, что у вас здесь работает один очень хороший доктор… — Аккуратно начал я.

— Все наши доктора хорошие. — Отрезала она, резко став серьёзной. — Пройдите обследование и походите на процедуры, сами в этом убедитесь.

— Да, я понимая. — Чуть с нажимом продолжал я. — Но я имею ввиду особенного доктора. С особенными методами.

Заведующая слегка прищурилась, словно пытаясь мысленно просканировать меня каким-то специальным устройством. После этого она положила руку на плечо дочери.

— Оля, покажи Сергею его комнату. И заодно расскажи о наших правилах. — На этих словах заведующая начала поворачиваться на месте. — А вам Сергей - приятного времяпрепровождения у нас.

И уверенным шагом она отправилась вглубь санатория, оставив меня наедине со своей дочерью.

***

Спустя пару минут мы с Олей уже поднимались по лестнице к моей комнате. Я решил попытаться разведать обстановку через девочку.

— Я чем-то обидел твою маму?

— Нет, не думаю. — Серьёзно отвечала она. — Её иногда «клинит», когда она слышит то, что не хочет. Папа говорит, что она такая после смерти Дашки.

— Дашки?

— Ага. Это моя сестра старшая. Она умерла ещё до моего рождения.

— Ох, соболезную. — Я ободряюще положил руку девочке на плечо.

— Да не стоит. — Оля невозмутимо продолжала свой рассказ. — У всех нас своя цена.

Она задумчиво подняла палец вверх, словно констатируя какую-то великую истину. Но по тому, каким поставленным голосом была сказана фраза, становилось ясно, что девочка просто заучила её, услышав от кого-то из взрослых.

— А ты знаешь этого врача? Того, который все болезни лечит? — Я решил перевести тему.

— Дядю Тука то? Конечно, знаю! Он уже человек сорок от смерти спас.

— Дядю Тука? — Непонимающе повторил я. — Это у него кличка такая?

— Серый, ну не тупи. — Девочка остановилась и посмотрела на меня как на умалишённого. — Дядя Тук. Это как в стишке.

— В каком ещё стишке? — Ещё сильнее удивился я.

Девочка сильно нахмурила брови. После этого она откашлялась и вытянулась по струнке, как делают дети, когда готовятся рассказать стишок Деду Морозу.

— Тук, тук, тук

Ты слышишь стук?

Это добрый Дядя Тук

Заберёт он твой недуг!

— Ты это сама придумала?

— Нет конечно. — Оля покрутила пальцем у виска. — Это мне рассказала девочка, которая отдыхала здесь лет пять назад. А ей другая девочка. А ей девочка до этого.

— Хм. А мне говорили, что этот доктор здесь совсем недавно. — После слов Оли я окончательно запутался.

— Врут. — Заверила девочка. — Дядя Тук всех спасает уже много лет!

— И ты его видела?

— Видела конечно. Что за глупый вопрос?

— А мне покажешь, как он выглядит?

Оля прищурила глаза — точно также, как до этого делала её мать.

— Мама не велела. — Отрезала девочка. — Если ты сильно болеешь, то в любом случае с ним встретишься.

Я тяжело выдохнул. Почему они продолжают скрывать личность этого доктора? Что за стишки про Дядю Тука? Мне не хотелось задерживаться здесь дольше положенного. Но и лишних подозрений вызывать тоже не хотелось.

— Твоя мама говорила что-то о правилах… — Я в очередной раз решил сменить тему.

— А, точно! — Девочка хлопнула себя по лбу. — В общем, здесь всё строго. По ночам пациентам и гостям нельзя выходить из своих комнат.

— Это ещё почему?

— «Меры предосторожности»! — Воскликнула Оля, явно пародируя свою маму. — Из-за пропавших детей в области. Ночью по санаторию можно ходить только если ухудшилось здоровье. И сразу нужно идти в медпункт!

— Хорошо, понял. — Я коротко кивнул.

На этих словах мы оказались у двери моей комнаты. Оля молча протянула мне слегка проржавевший ключ и вприпрыжку помчалась вниз по лестнице. Я отворил дверь и начал распаковывать вещи.

***

Остаток дня я провёл шатаясь по санаторию. Сначала заглянул на общее обследование, которое проводила неторопливая медсестра предпенсионного возраста. Потом получил на ресепшене тоненькую брошюрку со списком всех доступных процедур и кабинетов, где их проводят — к сожалению, в ней не нашлось и намёка на местоположение таинственного Дяди Тука. А в оставшееся время просто бродил по зданию и осматривал кабинеты.

Весь второй этаж был отведён под комнаты для пациентов и гостей, а первый — под ресепшн, столовую и медицинские кабинеты. Здесь был кабинет физиотерапии, кабинет криотерапии, лечебный душ, помещение с грязевыми ваннами, массажная комната, два процедурных кабинета и медицинский пункт, где оказывали неотложную помощь.

Однако моё внимание особенно привлекла невзрачная дверь в самом конце коридора. Она была старой, выцветшей и, в отличие от других дверей, на ней не было никаких опознавательных знаков. Если сильно вглядеться, то на потёртом дереве можно было разглядеть остатки отпечатанных букв «О-П-Е-Р-А…» — вероятно, раньше в санатории была и своя операционная, но со временем от неё решили отказаться. Тем не менее на двери висел довольно современный навесной замок. Это говорило о том, что кабинетом кто-то пользуется до сих пор. Может в качестве кладовой, а может в качестве дополнительной процедурной, когда в двух других не хватает мест.

Оставив старую дверь в покое, я вернулся на ресепшн и увидел, что заведующая вместе с маленькой Олей встречают новых пациентов — улыбчивую молодую девушку, на пару-тройку лет старше меня, и круглого розовощёкого младенца, которого она держала на руках. Анна несколько минут общалась с новоприбывшими, а потом велела Оле отнести их вещи на второй этаж — девочке, покряхтывая, подчинилась и поволокла увесистый чемодан по лестнице. После этого заведующая попрощалась с девушкой и отправила её на ресепшн дозаполнить какие-то бумаги.

Я решил не терять времени даром и сразу завести новое знакомство.

— Здравствуйте, меня зовут Сергей. — Я протянул девушке руку. — Вы здесь первый раз?

— Очень приятно, Полина. — Она пожала руку, поддерживая ребёнка другой. — Да, впервые. Честно говоря, никогда особо не фанатела по санаториям.

— О, наш человек! — Я улыбнулся. — А если не секрет, то почему решили зафанатеть сейчас?

Девушка бегло огляделось по сторонам, словно проверяя, не следит ли за ней агент ЦРУ. А потом, перейдя практически на шёпот, ответила.

— Я слышала, что здесь работает один доктор… Непростой доктор.

— Который лечит все болячки, но при этом никто не знает его имени? — Продолжил я.

— Да! Вы тоже про него слышали? — Удивилась девушка. — Я приехала, чтобы попасть к нему на приём.

— Надеюсь, вам повезёт больше, чем мне. — Я вздохнул. — Заведующая мне ничего не рассказала, а сам я его пока не встретил.

— Если смогу попасть на приём - обязательно вам скажу. — Полина хитро улыбнулась. — Договор.

— Договор. — ответил я.

Девушка перехватила ребёнка, усаживая его поудобнее.

— Это, кстати, София. Моя дочь. — Девушка подняла ребёнка повыше, чтобы я лучше разглядел лицо.

— Очень приятно, София. — Я пожал пухлую ручку ребёнка. — Сколько ей?

— Скоро исполнится год. Её отец в командировке, а родственникам я дочь не доверю. — Она нахмурила брови. — Не самые надёжные люди.

Я кивнул, сделав вид, что мне до боли знакома эта ситуация.

— Кстати, а почему вы так стремитесь попасть к этому доктору? — Решил поинтересоваться я.

— Потому что в других больницах больше ничего не могут сделать. — Её голос звучал одновременно и очень печально, и очень смиренно. — Если и этот доктор не сможет мне помочь, то второй день рождения София будет встречать без меня.

— Ох, я вам очень сочувствую… — Слова застряли у меня в горле.

— А вы? Тоже что-то смертельное и не поддающееся лечению? — Уже чуть веселее спросила Полина.

Я замялся и почувствовал, как тоненькая струйка пота стекает по шее за шиворот. Я приехал сюда для встречи с доктором, но только сейчас понял, что даже не удосужился придумать какую-то правдивую болячку.

—Ну-у да-а… — Тупо протянул я. — Другие доктора не помогли…

Девушка ободряюще похлопала меня по плечу.

— Не переживайте. Если этот доктор так хорош, как о нём говорят, то у нас ещё может быть шанс.

Полина заботливо улыбнулась мне, поудобнее подсадила Софию и отправилась заполнять документы. Я неловко улыбнулся в ответ и поплёлся в свою комнату на втором этаже.

День подходил к концу — нужно было отдохнуть. А заодно обдумать дальнейший план действий.

***

Часы показывали полночь, а я всё не мог уснуть. Раз за разом прокручивал в голове диалог с Полиной, и раз за разом чувствовал себя распоследней сволочью. У неё неизлечимая болезнь, маленький ребёнок — ей этот врач действительно нужен. А что я? Галимый журналюга из региональной газеты, который врёт и притворяется ради эксклюзивного интервью.

Я уже подумывал бросить всё и пораньше утром уехать из санатория, но всё же решил довести дело до конца. Вдруг наше интервью поможет другим людям узнать об этом волшебном враче и обрести свой шанс на спасение? Вдруг эта небольшая ложь приведёт к спасению чьей-то жизни в будущем?

Поняв, что уснуть я сегодня точно не смогу, в голову пришло решение встать и пройтись по санаторию. Я помнил о «ночном правиле», поэтому решил идти осторожно и, если запахнет жареным, сразу вернуться в комнату. Я постарался, не издавая ни звука, отворить входную дверь и тихонечко прошмыгнул в коридор.

Ночной санаторий выглядел зловеще и неуютно. Темнота словно подсвечивала осевшую на косяках дверей пыль, а мёртвая тишина давила на уши сильнее любого громкого звука. Я аккуратно подошёл к лестнице, ведущей на первый этаж и вдруг заметил слабый отблеск света — он шёл откуда-то из дальнего коридора.

Вдруг на первом этаже послышалось приглушённое топанье ног. Я вжался в стену и постарался не издавать ни звука. Мимо лестницы осторожно прошла заведующая санаторием Анна в ночной рубашке и тапочках, а вместе с ней незнакомый мне мужчина — слегка сгорбленный и очень толстый. В руках он нёс какой-то большой свёрток. Судя по виду, мужчина сильно нервничал: он судорожно размахивал руками и быстро-быстро что-то спрашивал у Анны. Заведующая, в свою очередь, была уверена и спокойна. Она лишь изредка что-то отвечала толстяку и пару раз ободряюще клала ему руку на плечо.

Они прошли мимо ресепшена и завернули в дальний коридор, окончательно скрывшись из поля моего зрения. Я решил не привлекать к себе лишнего внимания и отправиться в свою комнату, как вдруг услышал топот ещё одной пары ног. Если Анна и её спутник двигались быстро и мягко, то этот ночной гость делал всё наоборот — он с громким неприятным звуком шаркал по полу и при этом шёл очень медленно. Словно огромная улитка, еле-еле волочащая своё тело по земле.

Я отошёл чуть дальше от верхней лестничной ступеньки. Так мне было хуже видно происходящее на первом этаже, но и меня самого было тяжелее увидеть. Я прищурился, вглядываясь в темноту, и попытался опознать человека внизу. За те несколько секунд, что я его видел, стало понятно следующее: это был высокий мужчина в белом больничном халате, с лысой головой и сильно искривлённой правой ногой — именно она издавала этот противный шаркающий звук, касаясь пола при ходьбе. Однако ни его лица, ни возраста я определить не смог, было слишком темно и далеко. Тем не менее я был абсолютно уверен в одном — этот доктор и есть таинственный Дядя Тук.

***

Ещё около часа я сидел в полной темноте на верхней ступеньке лестницы в ожидании Анны, её толстого спутника и Дяди Тука. Как вдруг откуда-то снизу послышался скрип двери и через несколько мгновений заведующая вместе с неизвестным мне мужчиной снова прошли мимо ресепшена — теперь уже в обратную сторону. Анна была также спокойна, как и прежде, а вот мужичок явно перестал нервничать. Он широко улыбался, шёл более лёгкой походкой и выглядел как человек, который хочет расцеловать весь мир вокруг. Свёртка в руках уже не было.

Дядя Тук не шёл за ними.

Я прождал ещё с полчаса, но дверь на первом этаже так и не открылась повторно, мимо ресепшена тоже никто не проходил. Тогда я предположил, что доктор покинул здание через какой-то другой выход и со спокойной душой отправился спать. Сегодня я итак выяснил главное — таинственный доктор всё-таки существует. И по какой-то причине он принимает своих особых пациентов по ночам.

***

Утром от недосыпа я чувствовал себя просто отвратительно. Голова еле-еле работала, глаза были опухшими и красными, а тело не поспевало за командами мозга. Тогда я решил спуститься на первый этаж и подзарядиться от дешёвого кофе из местного кофейного автомата.

Оказалось, что не я один этой ночью спал плохо. У автомата стоял высокий и очень помятый мужчина, с почти налысо обритой головой и густой каштановой бородой. Он вяло тыкал на кнопки машины в надежде поскорее получить свой капучино.

Я посмотрел на него очень внимательно. Высокий рост, практически лысая голова, недосып. А не его ли я видел ночью в коридоре?

— Утро доброе. Если можно так сказать. — Начал я беседу. — Я Сергей, вчера вот заехал.

— Да уж…Добрейшее… — Устало протянул бородач, продолжая тыкать пальцем в автомат. — Меня Андрей зовут.

— Андрей, а вы здесь…— Я старался говорить очень мягко, стараясь не отпугнуть его. — Вы здесь работаете?

— Да, работаю. — Всё также устало ответил мужчина. — Уже лет пять как.

Где-то внутри своей головы я радостно вскрикнул.

— Андрей, а как ваша фамилия? — Продолжал я. — Ну, на случай, если нужно будет срочно к вам обратиться или найти на территории.

— Туктаров. — Бородач удивлённо посмотрел на меня. — А зачем же вам меня искать придётся?

Туктаров. Тук-Таров. Дядя Тук. Кажется, у меня наконец-то начала вырисовываться цельная картинка.

— Ну, вы знаете. — Я чуть понизил голос. — Для особых процедур.

Мужчина выпрямился во весь рост и поглядел на меня, как на последнего идиота. После этого он вытащил из автомата крохотный стаканчик с кофе и начал медленно пятиться назад.

— Если от меня будет что-то нужно, то обратитесь к заведующей. — Серьёзно сказал он. — Все вопросы через неё.

Мужчина развернулся и отправился к выходу. Я внимательно смотрел за его правой ногой — она не казалась изогнутой, да и по полу не волочилась. Странно. Но по всем остальным признакам это точно был Дядя Тук.

— Эй, Серый! — Вдруг откуда-то со спины меня окликнула Оля. — Чего делаешь?

— О, привет. — Ответил я, чуть замявшись. — Да вот, за кофе спустился.

После этого я хитро улыбнулся и попытался сделать ужасно заговорщицкий тон, словно мне одному известен величайший секрет мироздания.

— А ещё я наконец-то познакомился с Дядей Туком!

— Правда? — Оля выпучила глаза от удивления. — А где ты его встретил?

— Да вон он. — Я показал рукой в сторону удаляющегося бородача с кофе. — Встретил его после ночной смены.

Девочка вгляделась туда, куда я показывал, а потом громко расхохоталась.

— Нифига ты не познакомился! — Язвительно бросила она. — Это не Дядя Тук!

— Как? — Я почувствовал, как всё моё внутреннее ликование моментально испарилось. — А кто же это тогда?

— Это Андрей Туктаров, он тут за территорией ухаживает.

— Как? — Ещё раз тупо повторил я. — А Дядя Тук - это не от фамилии Туктаров?

Оля ещё раз расхохоталась.

— Нет конечно!

— Ясно. — Я весь обмяк от досады. — А я то думал…

Оля заметила, что я сильно погрустнел, и тут же перестала смеяться.

— А зачем тебе вообще нужен Дядя Тук? — Осторожно спросила она.

— Нужен. — Я тяжело вздохнул. — Подробностей сказать не могу, но нужен. Очень нужен.

Девочка огляделась по сторонам, потом подошла ко на расстояние вытянутой руки и посмотрела прямо глаза.

— Клянись, что правда нужен! — Настойчиво сказала она. — Клянись, что не врёшь!

— К-клянусь. — Неуверенно пробормотал я. — Правда нужен.

— Ла-адно. — Снисходительно протянула она. — Я тебе помогу.

Девочка схватила меня за руку и отвела на несколько шагов в сторону. Когда она начала говорить, её голос перешёл в шёпот.

— Я не могу устроить с ним встречу, это только мама может. Но могу тайком провести на один из его приёмов.

— Правда?! — Радостно воскликнул я. — Я был бы тебе очень благодарен!

— А ну, тише! — Тут же заткнула меня девочка. — Он принимает только по ночам. И только в дальнем кабинете в конце коридора. Но тот кабинет соединён с соседним - если прокрадёмся в него, то будет всё видно и всё слышно.

Я утвердительно кивал в ответ, соглашаясь с планом Оли.

— Встретимся без десяти двенадцать на первом этаже. — Продолжила девочка. — Опоздаешь - ничего не увидишь. Кому-нибудь расскажешь - мама тебя прибьёт!

Я снова молча кивнул в ответ, давая понять, что согласен со всем сказанным. Без десяти двенадцать. На первом этаже.

Оля тут же сняла с себя «серьёзную маску» и, широко улыбаясь, побежала куда-то на второй этаж. Судя по её виду, ей давно хотелось поделиться с кем-нибудь секретными знаниями.

***

До вечера я не находил себе места. Близость к разгадке тайны будоражила ум и при этом мешала адекватно мыслить. Я сходил на обед в столовую, три раза обошёл всю территорию и посмотрел, как из санатория выписывается вчерашний толстяк — он повязал вокруг шеи цветастый шарф и натурально светился от счастья.

Потом я отправился в свою комнату и сидел там до самой ночи, обдумывая как потом буду описывать в материале то, что увижу в бывшей операционной. Когда часы показали «23:45» я быстро собрался и в полной темноте спустился по лестнице на первый этаж.

Там меня уже ждала Оля. Она была одета во всё чёрное, будто ниндзя из какого-то боевика, и нетерпеливо расхаживала взад-вперёд.

— Наконец-то! Пошли. — Не здороваясь, бросила девочка и, схватив за руку, потащила меня дальше по коридору.

—Угу, и тебе привет. — Буркнул я, но подчинился.

Мы тихонько прошли до самого конца коридора и двери с буквами «О-П-Е-Р-А…», но остановились не у неё, а у соседней двери. Оля достала из кармана маленький блестящий ключ и два раза провернула его в замочной скважине.

— Раньше это был один большой кабинет. — Пояснила девочка. — Но потом его разделили на два, и этот, второй, превратили в кладовку.

Мы зашли в небольшое помещение, заваленное черенками от швабр, ржавыми вёдрами и кучей бутылочек с чистящими средствами. Девочка тут же уверенным шагом отправилась в угол комнаты и быстрыми движениями разгребла там пару коробок. За ними обнаружилась небольшая, буквально три-четыре сантиметра в диаметре, щель.

— А вот и она. — Проговорила девочка. — Отсюда всё будет видно.

Она поманила меня рукой. Я подошёл ближе и прислонился лицом к щели — сквозь неё было неплохо видно соседний кабинет. Потрёпанная кушетка, стол со стулом, несколько тумбочек с какими-то блестящими инструментами. В общем, стандартный медицинский набор.

Мы с Олей затаились и начали ждать.

Спустя несколько минут в коридоре послышались мягкие быстрые шаги — я сразу узнал по ним Анну. В замочной скважине повернулся ключ и в бывшую операционную вошла заведующая вместе с моей новой знакомой Полиной. Та была одета в лёгкий халат, а на руках держала закутанную в бледно-голубую пелёнку дочь Софию. Девушка быстро оглядывалась по сторонам и, судя по лёгкому потрясыванию рук, нервничала.

— Полина, не нужно беспокоиться. — Тихо успокоила её Анна. — Мы с вами уже это обсуждали. Результат всегда стопроцентный.

— Да, я помню… — Пробормотала девушка. — Просто до сих пор не верится…

— Уж поверьте мне. — Анна легким движением погладила Полину по руке. — Да, цена высока. Но результат того стоит.

— Хорошо. — Уже чуть спокойнее ответила Полина.

— А теперь ложитесь на кушетку. Процедура скоро начнётся.

После этих слов Полина передала ребёнка Анне и неуклюже взгромоздилась на длинную кушетку. Я, наблюдая за всем происходящим через стену, в нетерпении потирал руки. Было жутко интересно узнать, в чём заключается таинственная методика. И насколько «высока» та цена, что пришлось заплатить Полине за операцию.

Я повернулся к Оле — девочка с довольно безразличным лицом смотрела в стену — и тихо, но очень торжественно произнёс.

— Наконец-то я узнаю, что за человек этот твой Дядя Тук.

Оля бросила на меня быстрый взгляд и также безразлично произнесла.

— Так он не человек.

— Чт…

Тук. Тук. Тук.

Не успел я задать свой вопрос, как в дверь операционной очень громко постучали. По звуку было ясно, что человек в коридоре обладает недюжинной силой и одним таким стуком может сорвать дверь с петель.

— Входите! — Непринуждённо проговорила Анна, поправляя малышку Софию на руках.

Дверь с противным визжащим скрипом приоткрылась. Один шаг, за ним второй. И вот в комнату вошло существо, от одного вида которого моё сердце сразу ушло в пятки.

Это был высокий и невероятно тощий человек, с ног до головы покрытый язвами и рубцами от шрамов. От него пахло тухлятиной, а по бледно-зеленоватой коже со множеством ран и отверстий было понятно — он гниёт заживо. Пустые белые глаза без зрачков потерянно смотрели в никуда, а на голове не было ни единого волоса из-за того, что кожа там лопнула, местами обнажая голый череп.

Но больше всего меня поразила его «одежда». То, что я вчера ночью принял за белый медицинский халат, оказалось целой тысячей маленьких опарышей, которые, противно извиваясь, ползали по телу незнакомца, вгрызаясь в его полумертвую плоть.

Чудовище медленно прошлось по комнате, подволакивая сломанную правую ногу, и приблизилось к кушетке, на которой лежала Полина. Я хотел закричать и привлечь её внимание, но от ужаса слова попросту застряли в горле.

Полину словно и не смутил омерзительный облик незнакомца. Он закрыла глаза, двумя руками покрепче вцепилась в кушетку и, выгнув грудь колесом, подалась чуть вперёд. Существо же, издав неприятный булькающий звук, подошло совсем близко и двумя гниющими руками осторожно дотронулось до лица девушки. От увиденного я почувствовал, как к горлу подступает рвота.

После этого незнакомец приоткрыл рот, обнажив два ряда гнилых жёлто-коричневых зубов, и начал всасывать воздух — словно пытался пить лимонад из пластиковой соломинки. Первые несколько секунд ничего не происходило, а потом я заметил, что вместе с воздухом в рот чудовища попадают крохотные чёрные частицы. Еле-еле заметные и напоминающие рой микроскопических муравьёв, они выходили из тела Полины и заполняли, казалось, бездонную глотку существа.

Ещё через несколько мгновений частицы исчезли — видимо, закончились — и незнакомец отпрянул от Полины, еле удерживаясь на ногах. Он вытянул вперёд покрытую язвами правую руку и быстрым движением начертил какой-то символ на шее девушки. Она тут же вскрикнула и зажала его руками. Когда Полина убрала руки, на место прикосновения монстра красовался красноватый рубец от ожога, по форме слегка напоминающий спираль.

— Тук, тук, тук

Ты слышишь стук?

Это добрый Дядя Тук

Заберёт он твой недуг! — Тихонечко пропела Оля.

— Какого хрена здесь происходит? — Злобно прошипел я, глядя на неё.

— Тихо. — Резко ответила девочка. — Это ещё не всё. Теперь плата.

Далее чудище приблизилось к Анне и протянуло тощие руки в её сторону. Заведующая аккуратно перехватила маленькую Софию и мягко положила ребёнка прямо на руки незнакомцу. Монстр снова издал тот неприятный булькающий звук и положил костлявую ладонь на макушку девочки.

— Что он делает?! — Я чуть не перешёл с шёпота на крик.

Послышался резкий хруст. Крохотное тельце тут же обмякло в руках чудовища. У меня на глазах выступили слёзы.

***Продолжение в комментариях.

Документы, в которых изложена эта история, датированы концом XIX века. Согласно им, события произошли в Зимбабве, в самый разгар рабовладельческого строя.

Фазенда богача Кьялини находилась на западной оконечности страны. Там же располагались плантации кукурузы, на которых трудились подневольные негры.

Кьялини был потомком выходцев из Италии. От предков он унаследовал горячий темперамент, постепенно перерождавшийся во что-то страшное. Кьялини не говорил, а приказывал; не произносил слова, а выкрикивал их; не убеждал, а бил; не угрожал, а убивал. Когда дело касалось «белых», то есть таких же, как он, пускай и не столь богатых, Кьялини с грехом пополам пытался себя сдерживать. Африканцев же он попросту не принимал за людей: унижал, истязал и заставлял умирать в мучениях. Денег у Кьялини хватало, чтобы купить половину Зимбабве, и чем больше дохода приносили кукурузные плантации, тем более жестоким и бесчеловечным становился их владелец.

Иногда слуги вывозили по два-три десятка мёртвых собратьев. Но уже вскоре место убитых занимала новая рабочая сила. Кьялини не жалел средств, если того требовали обстоятельства, хоть и являлся утилитаристом до мозга костей. Он не потратил бы и лишней лиры без веской на то причины.

Дни Кьялини проводил в одиночестве. Как-то раз он женился – на молодой и красивой негритянке, - чем вызвал изумлённые пересуды у всех, кто его знал. А через месяц двадцатилетнюю девушку нашли с переломанным позвоночником в погребе. Её тело, неестественно вывернутое, прислонилось к стеллажу с вином. Кьялини утверждал, что жена отправилась в погреб за бутылкой «кьянти», оступилась на лестнице и рухнула вниз, поломав кости. Ему никто не поверил, что, впрочем, ничего не изменило, потому что ни один человек не решился высказать сомнений вслух. А молодая африканка скончалась по пути в единственную местную больницу.

После этого Кьялини ни одной девушке не выказал симпатии; его окружение перестало и надеяться, что когда-нибудь безжалостный плантатор найдёт себе достойную пару, даму, что сможет заронить в его сердце любовь и теплоту к другим людям. Казалось, у Кьялини вовсе нет сердца.

Через несколько лет после этой трагической гибели произошло знаменательное событие.

В тот день Кьялини пребывал на фазенде – развалившись в кресле на веранде, потягивал завезённое из Мексики виски. Вдруг послышался шум. Плантатор недовольно поморщился, сел прямо и устремил взгляд туда, откуда доносились звуки.

Двое стражей с ружьями вели под руки толстую негритянку. Кьялини разглядел её вычурную одежду, когда троица подошла ближе и остановилась. Разноцветные перья украшали грубое платье толстухи, тонкие полоски материи перетягивали бёдра и грудь. На лице сверкали в солнечных лучах белые линии, узоры; в носу торчала кость. Необычная одежда для белого человека, однако для аборигена – в самый раз.

- Чего надо, толстуха? – лениво осведомился Кьялини.

Женщина гордо вздёрнула подбородок.

- Берегись, - отозвалась она (Кьялини достаточно времени провёл в Зимбабве, чтобы более или менее усвоить местный язык). – Берегись, - повторила аборигенка, - ибо ты вызовешь на собственную голову ужасное проклятие.

- Какое проклятие? – грубо бросил Кьялини. – Что ты лопочешь, уродица?

- Проклятие вуду. – Она сверкнула глазами. – Я жрица, и послана сюда моими братьями, чтобы предупредить тебя. За все злодеяние, за все те ненависть и кровь, что сеешь вокруг, тебя ждёт неминуемая и жуткая расплата.

Кьялини в ярости вскочил с кресла. Рука задела бутылку с виски, и оранжевая жидкость расплескалась по столику, потекла на пол.

- Ты смеешь угрожать мне?! – вне себя заорал Кьялини. – Мне?! Расстрелять её! – приказал он стражам.

Двоица дюжих молодцев взглянула на него нерешительно. Может, они и не верили в магию вуду, но древний инстинкт взял над ними верх: стражники боялись причинить вред человеку, знавшемуся с духами и демонами. И цвет кожи здесь не имел никакого значения.

Увидев замешательство отважных охранников, Кьялини грязно выругался, выхватил из-за пояса револьвер и выстрелил в жрицу. Удивительно, однако пуля попала точно в центр лба. Темнокожая женщина закатила глаза и осела на землю.

- Закопать! – отдал очередной приказ Кьялини. – Немедля! Если не хотите потерять работу и очутиться на месте уродины!

Стражам ничего не оставалось, кроме как послушаться.

В ту ночь Кьялини не спалось. Он ворочался с боку на бок, не в силах уйти в страну сновидений. Что происходит с ним? Ну уж конечно, не смерть жрицы вуду волнует его. Он не верит ни в вуду, ни в прочую магию. Зато ему доподлинно известно, что человек способен почти на всё, если есть деньги и влияние. Отчего же, в таком случае, забытье по-прежнему не приходит?..

Кьялини, всю жизнь отличавшийся глубоким здоровым сном, был, пожалуй, последним из обитателей фазенды, кому не удавалось заснуть. Именно в загадочный ночной час плантатор и расслышал непонятный звук, пришедший со двора.

Кьялини прислушался. Звук повторился. Рабовладелец неохотно поднялся с кровати и, приблизившись к окну, приоткрыл его. Звук раздался снова. Кьялини наморщил лоб. Громкое шуршание доносилось со стороны конюшни... или, скорее, из самой конюшни. Что это могло быть? Неужели нашёлся идиот, решивший украсть его лошадей?! Но как тот миновал охрану?

Заинтригованный, Кьялини заткнул за пояс револьвер, взял из ящика комода ключи и спустился вниз. Фазенда продолжала спать беспробудным сном; будто кто-то неведомый наложил на обитавших здесь людей волшебную дрёму. Обувшись, мужчина вышел на улицу.

Преодолевая дорогу до ворот конюшни, Кьялини слышал всё усиливающийся шум. Ему казалось, что десятка два людей без устали работают кирками и лопатами. Да нет, откуда там взяться неизвестным, ещё и с инструментами: конюшня надёжно заперта. Кроме того, копать землю рядом со стойлами лошадей бессмысленно. Кому такое понадобилось бы? И для чего?

Неожиданно звук пропал.

Приникнув к воротам конюшни, Кьялини прислушался. Никого и ничего. Каков бы ни был источник таинственного звука, сейчас тот, похоже, исчез.

Сгоравший от любопытства плантатор отродясь не ведал страха. Он отпер навесной замок, снял, отбросил, а затем открыл левую створку. В густой темноте конюшни ни движения. Он присмотрелся. Сперва взор только слепо шарил во тьме, потом же Кьялини что-то разглядел. Мужчина напряг зрение… и глаза его расширились от ужаса!

Впрочем, закричать Кьялини не успел: несколько рук, ухватив твёрдой, повелительной хваткой, втащили его внутрь. Другие руки, принадлежавшие неясно кому, закрыли громоздкую створку. А затем Кьялини начали драть на части: ногтями, пальцами, зубами. И вот теперь он закричал – длинно, тонко и истошно. Он кричал, как никогда в жизни. Бесновались, исходя диким ржанием, лошади.

Затем наступил момент, когда кричать было уже невозможно, и кровь забулькала в горле и во рту жестокого плантатора. Он захлёбывался собственным голосом. Истекающий кровью Кьялини повалился на землю, и на него накинулись с новой, утроенной силой. Невидимые безголосые фигуры без устали рвали изверга на куски…

…От кошмарных, нечеловеческих криков на фазенде наконец проснулись. Первым пробудился повар, с милостивого разрешения Кьялини спавший на первом этаже. Продрали глаза и остальные приближённые. Мало что понимающие спросонья, они друг за другом приходили в ужас, слыша, как со стороны конюшни доносится полный боли и отчаяния то ли крик, то ли вопль.

Переборов страх и неуверенность, люди оделись и выбежали на улицу. Если кричал хозяин, ему обязательно надо помочь. А было что-то знакомое в истерических звуках, разрывавших воздух. И, конечно, лошади – они оглушали своим безумным ржанием.

К конюшням потёк ручеёк людей, вооружённых кто чем: ножами, молотками, палками; попадались и безоружные. Громкие, будоражащие вопли стихли столь же внезапно, сколь и начались. Через некоторое время перестали гомонить и лошади.

Разбуженные замерли в нерешительности. Повар пересилил охвативший его ступор и подошёл к воротам. Выяснилось, что створки не заперты, а навесной замок валяется поблизости. Вдохнув поглубже, повар потянул за ручку и открыл створку.

С чёрного беззвёздного небосклона, выглядывая из-за облака, коварно ухмылялась яркая бело-жёлтая луна. Пузатые иссиня-фиолетовые тучи нависали над фазендой. Первым в конюшни проник бесстрашный лунный луч. За ним ступил повар; следом – другие работники Кьялини.

Картина, что явилась глазам пришедших, вызывала неподдельный и сверхъестественный ужас. Кто-то с криком бросился наружу, кто-то побелел и начал креститься, кто-то бухнулся в обморок, а кого-то неистово выворачивало наизнанку.

Нервно били копытами и шумно выдували через ноздри воздух перепуганные лошади. Ночные лучи пролетали сквозь окошко и падали в центр нереальной картины. Отсутствие хорошего освещения только добавляло фантастичности открывшемуся зрелищу.

Посреди конюшни алела кровавая лужа. Валялись по отдельности оторванные конечности. Откатилась в сторону расцарапанная, всем знакомая голова богача с итальянскими корнями, у которой выдавили глаза. А кругом, упав друг на друга, лежали худые полуразложившиеся трупы, скелеты с редкими кусками гниющего мяса и полностью голые человеческие остовы. Все тела принадлежали чернокожим…

…Ослепительно-красное око солнца поднималось над горизонтом. Разгорался багровый рассвет.

Когда отпустила первая, наиболее сильная волна паники, работники фазенды принялись выволакивать из конюшни мертвецов. Сначала останки Кьялини, после тела чернокожих. Мёртвых складывали в холщовые мешки. Негров похоронят на общем кладбище, неухоженном, с безымянными могилами, тогда как владельца плантаций – в отдельном склепе, за тяжкой каменной дверью, охраняемой высокой скульптурой ангела. Бывшие стражи и прислуга богача, очищая конюшни, не сдерживали слёз, рыданий и причитаний: за прошедшие годы они не просто привыкли к беспощадному хозяину – сроднились с ним.

Удивлённый окрик заставил понурые фигуры замереть. Недоумевая, все собрались возле того, кто привлёк внимание. Человек указывал вниз, на глубокую широкую дыру, прежде скрытую телами чернокожих. Стали растаскивать иных мертвецов – и обнаружили ещё дыры.

Тем временем, присутствующие узнавали некоторых усопших, тех, кого трупные черви не успели окончательно лишить человеческого облика. Всё это оказались рабы Кьялини, когда-то умерщвлённые по его приказу или же лично им. В суеверных умах людей единым мигом зародилось одинаковое безумное подозрение.

Несколько добровольцев отправились на расположенное в паре миль кладбище; там спали вечным сном убитые рабы господина. Лопаты взметали вверх комья земли, прокладывая путь к погребённым телам...

Но – нет, останков найти так и не удалось. Все подневольные, обретшие тут последний покой – все до одного! – мистическим образом испарились. А на их месте, по мере того как искатели с лопатами раскидывали почву, возникали глубокие широкие дыры.

[Из серии "Страшные рассказы". Было неоднократно репостнуто разными группами/сообществами и сайтами, дважды опубликовано интернет-магазинами.]

Сначала из квартиры пропала Кошка.

Утром она не пришла в кухню за завтраком, а вернувшись вечером с работы, я обнаружила, что ее нигде нет. После безуспешных поисков по любимым кошкиным углам, я решила, что скорее всего не заметила, когда та выскочила в приоткрытое окно на балконе, — я жила на втором этаже.

Пожалела, что не успела придумать ей имя. Прошел год с того времени, когда на пороге зимы под поваленным деревом я нашла дрожащего от холода заморыша и принесла к себе в малогабаритную двушку, доставшуюся в наследство от бездетной тетки. Я решила, что это добрый знак, вместе будет веселее, — в только что отремонтированной квартире мне было неуютно.

И дело не в том, что двумя этажами выше во время бытовой ссоры убили молодую женщину, — я не очень переживала по этому поводу, потому что ни с кем не успела познакомиться. Подумала «какой ужас», ну и все.

Потом подслушала, как старшая по подъезду говорила соседке, когда они выгуливали собак перед домом, что никто не пришёл на помощь, не вызвал полицию, как же так получилось? Неужели не слышали криков?

Да у нас хоть каждый день убивай, никто не пошевелится, вон, собаки и те не лаяли, ответила ей соседка.

Когда я впервые подумала о смерти? Мне двадцать пять, я здорова, привлекательна — ждать неприятностей вроде бы неоткуда. Работа, дом, встречи с подругами. Период «серьезных отношений» успел закончиться «ничем», но с неофициальным мужем мы расстались почти друзьями, я даже не рефлексировала по этому поводу, тем более мне было чем заняться, — теткина квартира требовала капитального ремонта.

Может быть все началось в тот день, когда в автобусе ко мне подсел неприятный молодой человек? Сначала я не поняла, в чем его «странность», но обратила внимание на забинтованную руку на перевязи вокруг шеи и черную потрепанную кожанку.

Он сидел у прохода, справа от меня, а я смотрела в окно автобуса на мокрый дождливый проспект, пожелтевшие деревья вдоль дороги, серые дома под серым небом, и иногда заглядывала в глянцевый журнал, раскрытый поверх сумки у меня на коленях.

Вскоре я почувствовала движение с правой стороны тела. Осторожное, почти незаметное. Я замерла и не могла пошевелиться — меня охватило необъяснимое чувство: как-то летом я ехала в метро, а пассажир на сиденье рядом, вполне симпатичный молодой человек, решил тайком погладить мое бедро. Достаточно было выразительно посмотреть на его профиль, чтобы он испугался и выскочил на остановке.

Идея приставать к девушкам осенью, когда те закутаны в три слоя одежды, да еще в неполном автобусе, показалась сомнительной. Я решила, что у меня развивается паранойя в общественном транспорте, тем более рука молодого человека была в гипсе. Я попробовала сосредоточиться на журнальной истории одного известного диктора, но строчки прыгали, а сердце беспокоилось. Посмотрев в окно на отражение автобусных внутренностей, отметила, что голова соседа в бейсболке повернута в противоположную от меня сторону, и снова уткнулась в журнал.

Но предчувствие плохого не оставляло. Чтобы успокоиться, я стала перелистывать страницу за страницей, не очень разбирая, что вижу.

Не прошло и минуты, я снова почувствовала знакомое шевеление. Скосив глаза, увидела, что в мою расстегнутую сумку под прикрытием забинтованной руки, медленно, буквально по миллиметру, пробираются пальцы пассажира справа.

Сердце забилось, я вскочила с места. Так резко, что попутчик не успел среагировать, и его красноватые обветренные пальцы правой руки так и остались торчать из-под перебинтованной левой.

Воришка, бандит, он хотел меня обокрасть! Среди бела дня, в автобусе!

Мысли в голове путались, я пробиралась к выходу, чувствуя дрожь в коленях, мне захотелось выйти на ближайшей остановке, но вовремя заметив, что воришка тоже направился к выходу, только к другим дверям, я передумала.

Удивительным было то, как вор, прекрасно понимая, что я все про него знаю, держался расслабленно и спокойно в то время, когда его жертве было до тошноты стыдно и противно.

Я спрашивала себя, почему это произошло со мной? В автобусе человек двадцать, почему он подсел именно ко мне?

Получив букет характеристик от толкающихся мимо пассажиров, вцепившись в поручень и не в силах оторвать взгляд от несостоявшегося мошенника, не обращающего на меня ни малейшего внимания, я осталась в автобусе.

Как только воришка вышел на остановке, к нему подошла женщина непонятного возраста, худая, смуглая и поцеловала его в губы, обняв за шею как близкого человека. Женщина была в чем-то длинном и темном. Яркий цветастый платок банданой закрывал лоб, а его концы длинной бахромой перемешивались с распущенными волосами цвета «соли с перцем».

Парень, кивнув в мою сторону, стал ей что-то рассказывать. Женщина, похожая на цыганку, разглядела меня за стеклом, и когда двери закрывались, крикнула что-то злое и резкое на непонятном языке. Ее рот искривился, я заметила золотые зубы. Она плюнула вслед отъезжающему автобусу и погрозила мне какой-то палкой, кажется это была трость.

Цыганка с тростью на улицах столицы — явление живописное. Пассажиры автобуса, все как один, смотрели на меня с осуждением. В их глазах читались брезгливость и равнодушный интерес.

Меня вдруг стало знобить. Я опустилась на сиденье, размышляя о том, что же могла прокричать мне эта чертова цыганка, наверняка не пожелала хорошего вечера, а может еще и прокляла.

Всю оставшуюся дорогу я провела в тумане, не помню, как добралась до дома. Войдя в квартиру и пять раз проверив, закрыт ли замок, ушла в душ. Простояв полчаса под горячей водой, немного успокоилась.

В тот вечер Кошка меня не тревожила. Сейчас я думаю, что она что-то почувствовала и держалась от меня подальше.

Ближе к ночи мне позвонил коллега. Я забыла, что должна была скинуть ему отчет. Он любезно перенёс дедлайн на утро — коллега новенький, симпатичный, надо познакомится с ним поближе.

Наметив себе планы на завтра, я уснула.

А через неделю пропала Кошка.

(Продолжение следует)

«Безглютеновая Жизель», 27.09.2022

Кирилл с размаху плеснул кипятком из дымящейся кастрюли в лица спящим родителям. Дикие крики взвились, ударили по ушам. Кирилл выплеснул остатки кипятка, попадая на дёргающиеся руки, трясущиеся головы и отбросил кастрюлю. Мать тонко визжала. Она упала на пол и слепо хваталась за обваренное лицо, суча ногами. Отец ревел, разметавшись на кровати, выгибаясь, как выброшенная на берег рыба. От тел поднимался пар с тошнотворным мясным душком.

Кирилл улыбнулся.

Он неспешно вышел из комнаты, спустился на первый этаж добротного дачного дома. Крики слышны были и отсюда, пробиваясь через крепкий деревянный пол второго этажа. Для Кирилла они звучали прекрасной музыкой. Они означали, что всё закончилось. Кирилл вышел на крыльцо, вдохнул холодный вечерний воздух. Свет у соседей не горел – в середине марта они редко наведывались на дачный участок. Кириллу было, в общем-то, плевать, но, с другой стороны, это давало небольшую передышку. Наверняка прибежали бы на вопли, хотя и приглушённые стенами, но отчетливо разносящиеся по округе, устроили неизбежную суету со скорой, полицией и прочим дерьмом. Не дали бы насладиться моментом.

Подняв лицо к вечернему небу, Кирилл выдохнул и закрыл глаза.

***

Это преследовало Кирилла, сколько он себя помнил. Покрывало его невидимой, но ощутимой плёнкой отчужденности, неправильности. В детстве он с трудом сходился с другими детьми, был замкнутым и стеснительным. Позже, вступив в переходный возраст, научился более-менее притворяться, что с ним все о’кей, скрывать странности от окружающих. Ещё позже – нашел в интернете определение своего недуга, испытав колоссальное облегчение от осознания, что он не один, не уникален. Подумал, с горькой иронией, что многие пытаются всеми силами выделиться из толпы, буравя тоннели в ушах, обвешиваясь пирсингом, крася волосы в яркие цвета, а он отдал бы что угодно, чтобы стать обычным. Нормальным.

В интернете его симптомы обозначались скучной аббревиатурой ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство. Кирилл не мог выйти из дома без ритуалов «дотронуться до каждого выключателя, трижды», «дотронуться до кранов холодной и горячей воды, трижды», «провернуть ключ входной двери, трижды», «подергать ручку, проверяя, трижды» – иногда трёх раз не хватало, и приходилось повторять однообразные действия по пять, семь, иногда девять раз. Число должно было быть строго нечётным.

В детстве он не мог наступать на трещины в асфальте, а если такое случалось, приходилось возвращаться назад и стучать ногой по проклятой трещине ещё два раза. Снять негативное воздействие, обезопасить.

Кирилл отдавал себе отчёт в том, что такое поведение – ненормально, что эти ритуалы, по сути, бессмысленны, но перебороть себя не мог. Стоило не сделать того, что казалось необходимым, и наваливалось предчувствие неотвратимой трагедии. Он не мог думать ни о чём другом, постоянно возвращаясь мысленно к теоретически открытой двери или горящей конфорке, с каждой минутой убеждаясь, что сегодня его обворуют, квартира сгорит, вода из открытого крана затопит соседей, и всё по его, Кирилла, дурости.

Помимо этого, Кирилла одолевали навязчивые мысли – всегда неприятные, агрессивные или постыдные. В общественных местах его внезапно посещало желание вытворить что-то из ряда вон: раздеться и пробежать голым по аудитории в институте, дёрнуть за волосы незнакомку в метро, плюнуть в лицо кассиру. Дома, пока он жил с родителями, ему хотелось посреди ужина схватить со стола нож и воткнуть в горло матери, плеснуть отцу в лицо горячим чаем. Это было иррационально и дико – Кирилл любил родителей, не ссорился с ними, поэтому такие мысли его пугали.

Со временем он привык. Когда проводишь с заболеванием всю сознательную жизнь, поневоле приспосабливаешься. Кто-то болен диабетом, кто-то астмой, а кто-то – ОКР. Тем более, и интернет, и литература твердили об одном: единственный выход – не обращать внимания на навязчивые мысли. Позволить им свободно плыть, как упавший в реку осенний лист. В конце концов, ОКРщики никогда не делают того, что лезет им в голову, а зацикленность на ритуалах и навязчивостях только усугубляет страдания.

Наверное, психотерапевт помог бы лучше, но на него требовались время и деньги, которых не было, а главное – не хватало доверия к мозгоправам. Кирилл однажды сходил к психотерапевту в районную поликлинику, с боем выбив направление у невролога, и в итоге услышал сухое перечисление прописных истин, которые знал сам, после чего махнул рукой на походы к врачам. Не обращать внимания получалось не всегда, но Кирилл худо-бедно справлялся. До того времени, пока в его жизни не появилась Оксана, а позже – Пыльный человек.

С Оксаной – симпатичной брюнеткой с задорной улыбкой и короткой стрижкой – Кирилл познакомился в сети.

Он второй год работал на удалёнке – ситуация с ковидом потихоньку начала выправляться, но небольшая фирма, где Кирилл зарабатывал на жизнь, до сих пор придерживалась режима работы из дома, и Кирилла это вполне устраивало. Отпала необходимость каждое утро, проклиная всё и вся, садиться в метро, где толпы народа, суета и шум только усугубляли его состояние. Родители же, уехав на дачу в период первого и самого жёсткого локдауна, так там и остались, прижились – благо, в доме были и газ, и приличная канализация. Как ни крути, у пандемии оказались свои плюсы.

Закончив с ежедневным объёмом работы, который Кирилл заранее рассчитывал со свойственной ему педантичностью, можно было расслабиться и бездумно посёрфить в интернете, либо зависнуть в соцсетях. Там, «Вконтакте», его и нашла Оксана – они оба были подписаны на группу популярного фотографа, снимающего пейзажи. Он восхитился в комментариях красотой осеннего леса, она решила написать симпатичному блондину в личку.

Сначала они общались изредка, только перепиской, позже – по видеозвонкам, и, наконец, стали встречаться и в реале. С Оксаной было легко – она смотрела на мир позитивно и философски, многочисленные заскоки Кирилла её не смущали (разумеется, про агрессивные навязчивые мысли он умолчал, вскользь описав общие проблемы). Оксана увлекалась фотографией и мистикой, постоянно общалась на форумах, населённых «истинными целителями и прорицателями», и практиковала эзотерические ритуалы. Это, в свою очередь, не смущало Кирилла – к тараканам в голове ему было не привыкать, и он мудро рассудил, что у каждого они свои. Не приносят вреда – и ладно.

Пыльный человек впервые привиделся Кириллу в конце зимы. Начало февраля было лютым, Кирилл долго не выходил из дома даже за продуктами, пользуясь службой доставки. Выбравшись наконец на свежий воздух, а после – до ближайшего торгового центра, он ощущал лёгкую тошноту и головокружение. Людей в ТЦ была тьма – глядя на них, в пандемию не верилось. На носу был День всех влюблённых, и вокруг бродило много парочек, иногда просто держащихся за руки, а иногда откровенно тискающихся, совершенно не стесняясь окружающих. Шумная компания молодёжи облюбовала заснеженную террасу. Люди в пуховиках и куртках сновали вокруг, и Кирилл размеренно считал про себя от одного до десяти и заново. Проверенная техника, чтобы отвлечься от подступающей тревоги.

Он пришел в ТЦ за подарком для Оксаны – это было важно, а при заказе в интернет-магазинах раз на раз не приходится: несмотря на положительные отзывы, подарок могли прислать бракованным. В ТЦ же недавно открылся магазин принадлежностей для гаданий и всяких эзотерических штук – Кирилл узнал это из рекламы в интернете. Осталось найти его в четырёхэтажном здании, и Кирилл, вздохнув, направился к стойке инфоцентра, где была схема ТЦ. На полпути что-то отвлекло Кирилла, мелькнув сбоку. Он сбился с мысленного счёта и обернулся.

Справа от него, ближе к лениво крутящимся входным дверям, застыло нечто. Кирилл не мог толком разглядеть, что именно – это напоминало мушки перед глазами, которые никогда не можешь рассмотреть, стоит сфокусироваться, и они просто утекают за пределы взгляда. Нечто двигалось иначе, но всё равно неуловимо: будто трепетал летний раскалённый воздух над автомобильной пробкой, или те же мушки собрались в сгусток, отдалённо напоминающий сгорбленный человеческий силуэт. Кирилл несколько раз моргнул, но видение никуда не делось. Окружающие явно ничего не замечали, но неосознанно обходили фигуру. Кирилл сделал пару шагов вперёд, пытаясь разглядеть странное явление, как в него со всего маху врезалась немолодая полная женщина, на ходу разговаривающая по мобильнику.

– Итить! Парень, ты куда прёшь?! Совсем ошалели! Нет, нет, это я не тебе. Баран какой-то прёт, ничё вокруг не видит, – не извинившись и не снижая скорости, толстуха протопала дальше, оттеснив стушевавшегося Кирилла с дороги.

Когда он обернулся, непонятный силуэт уже исчез, будто его и не было. Впрочем, если мыслить трезво, его быть и не могло. Кирилл никогда не сталкивался и даже не слышал, чтобы ОКР сопровождалось галлюцинациями, но… «Но – хрен его знает», – Кирилл нервно сглотнул.

Заторопился на поиски магазина – встряска пошла ему на пользу, он сконцентрировался на решении проблемы, и дискомфорт от посещения людного места на время отступил.

В разрекламированном магазине торговали неоправданно дорогим барахлом: Кирилл скептически повертел в руках колоду коллекционных Таро за три тысячи рублей (он видел идентичную на «Вайлдберриз» в два раза дешевле), плюнул и вышел из магазина. Присел на одну из лавочек, расставленных вдоль внутреннего ограждения – эзотерический бутик «Всё для духа» («Всё для лоха» – мысленно окрестил его Кирилл), расположился на третьем этаже ТЦ, и через мелкие отверстия металлической ограды можно было частично разглядеть второй и первый.

На соседнюю лавочку усадила малыша запыхавшаяся молодая мама. Она что-то оживлённо рассказывала подруге, стянув вязаную шапку и утирая пот со лба. В голову Кирилла внезапно пришла одна из мыслей-обманок: ему резко захотелось подхватить ребёнка и перекинуть через ограждение. Он почти воочию увидел испуг на лице мамочки, как она кричит и бросается к ограждению, с ужасом смотрит вниз, на распростертое на кафельном полу первого этажа изломанное тельце… Кирилл заёрзал и попытался отвлечься. Ему практически сразу это удалось – сзади раздался едва слышный шорох – и Кирилл обернулся на звук. По внешней стороне ограждения ползло что-то серое.

Силуэт, который Кирилл видел на входе в ТЦ, теперь выглядел отчётливее, хотя полностью реальным его назвать было сложно – иногда он дрожал и искажался, как изображение на экране старого телевизора. Странное нечто было похоже на древнего старика. Субтильное тело, горбатое и будто ссохшееся. Лысая голова на тонкой птичьей шее, обтянутая пергаментной кожей, покрытой россыпью отвратительных пигментных пятен. Лицо, смахивающее на печёное яблоко. Одето существо было в мятые серые брюки и рваный серый жилет на голое тело. Из рукавов жилета торчали тонкие, но жилистые, на удивление крепкие руки. Создание покрывала пыль. Пыльная одежда, пыльные шея и руки, пыль въелась в глубокие морщины на его лице, припорошила неопрятные кустики бровей, тонкие губы. Серые босые ступни не были человеческими – пальцы были такими же длинными, как и на руках. Существо ползло по ограждению, как ящерица, направляясь к соседней лавочке.

Кирилл ошарашенно заозирался. Люди вокруг были либо погружены в разговоры, либо ковырялись на ходу в смартфонах, те же, кто смотрел по сторонам, очевидно, не замечали ничего странного. Кирилл перевёл ошалелый взгляд обратно на существо: оно уже доползло до соседней лавочки и застыло на месте, приподняв и высунув голову так, что над краем ограждения сверкали глаза, странные, тёмно-серого цвета, с чёрными вкраплениями, без белков, но с вертикальными чёрными зрачками. Существо смотрело на ребёнка.

Тот, совсем малыш, не старше года, вертел головой по сторонам, с открытым ртом наблюдая за окружающими, а его мама стояла к ограждению спиной, оживленно жестикулируя и рассказывая хмурой подруге про «козла, который ребёнка заделал, а обеспечить не может».

Кирилл, застыв, смотрел на существо, а оно вдруг явственно ему подмигнуло, и, перегнувшись через заграждение, потянулось скрюченной рукой к капюшону на курточке ребёнка. Лавочки стояли не впритык, но довольно близко к ограждению, и Кирилл, похолодев, осознал, что существу («Пыльный человек» – мелькнула непрошенная ассоциация), ничего не стоит, ухватив ребёнка за капюшон, перетащить его через ограждение и сбросить вниз. Будто уловив его мысли, Пыльный, растянув серые губы в гнусной ухмылке, став похожим на обезумевшего бомжа, схватил мальчика за капюшон и резко дёрнул на себя.

Ребёнок закричал, заваливаясь назад, и в тот же момент заорал Кирилл, подскочив и с бешеными глазами кинувшись к соседней лавке. В последний момент ему удалось подхватить ребёнка на руки, а Пыльный просто исчез, растворился в воздухе. На Кирилла налетела мать, вырвала малыша из его рук и заголосила на весь этаж. Её подруга схватила Кирилла за рукав куртки и громко и яростно пообещала вызвать то ли охрану, то ли полицию, перемежая угрозы многочисленными «вы с ума сошли» и «что вы творите?!». Кирилл молча вырвал рукав и бросился к выходу из ТЦ.

Почти бегом он добрался до дома – благо тот был неподалеку. Кирилл лихорадочно запер дверь и рухнул в компьютерное кресло. Его трясло от пережитого, а ещё от всеохватывающего чувства беспомощности: он понятия не имел, что делать дальше. Если это глюки – всё очень плохо. Нужно срочно обращаться к врачу, который, скорее всего, пропишет сильные препараты с кучей побочек, а ещё – и это было куда хуже – поставит на учёт. Пятно, от которого непросто отмыться. Если же это не глюки – тогда вообще непонятно, что делать. Немного промаявшись, но чувствуя необходимость что-то предпринять прямо сейчас, Кирилл включил компьютер и пробежался по форумам, так или иначе связанным с обсессивно-компульсивным расстройством.

Нигде не встречалось ничего похожего – навязчивые мысли, обсессии, и навязчивые ритуалы, компульсии – да, про это информации было в достатке, как и про тревожность, панические атаки, невроз навязчивых состояний… Отчаявшись, Кирилл наспех зарегистрировался под первым пришедшим в голову ником и создал на форуме новую тему, описав произошедшее в красках – анонимность позволяла не стесняться и не сдерживаться. Пошёл на кухню заварить чай с ромашкой. Через полчаса начали появляться вялые комментарии, вроде «Автор, пеши исчо», «Тебе бы кино снимать» и «Чувак, это не ОКР, это шиза, тебе на другой форум!», Кирилл плюнул и свернул браузер.

Через две недели, которые он провел, не выходя из дома, Кирилл немного успокоился. Встречу с Оксаной, запланированную на День всех влюблённых, с сожалением пришлось отменить – Кирилл был не в состоянии никуда идти, и отговорился нездоровьем. Лёгкая температура, слабость – мало ли что, в доковидные времена на симптомы ОРВИ не обращали внимания, а теперь это стало адекватным предлогом, чтобы повременить со встречей. Скинул Оксане не крупную, но и не стыдную сумму на карточку – пусть сама выберет себе подарок. Она, вроде, не обиделась, хотя, наверное, чувствовала, что с ним что-то не так – тон переписки был взволнованным. Он решил пока что ничего ей не говорить – не хотелось выглядеть психом, да и мозг, надеясь на лучшее, отчаянно уверял, что произошедшее – просто плод разыгравшегося воображения.

В начале марта Кирилл, почувствовав себя достаточно спокойным, чтобы выбраться из дома, договорился с Оксаной приехать в гости. Она жила на той же ветке метро – к счастью, не придётся полтора часа болтаться в подземелье. Забежав по дороге в цветочный, Кирилл спустился в метро. Народу на станции, как назло, было много – видимо, поезд задерживался. Кирилл встал в конце платформы, рядом с тоннелем, из которого должен был появиться состав – там народу было поменьше, к тому же, Кириллу нужен был последний вагон. Посмотрел по сторонам – обратил внимание на парня, который, стоя на самом краю платформы, заглядывал в тоннель, будто надеялся, что от его нетерпеливого взгляда поезд приедет быстрее. В голове Кирилла зародилось желание подойти и толкнуть парня в спину.

Дальнейшее происходило быстро. Кирилл даже не успел сполна ощутить раздражение от очередной бредовой мысли, как мимо него, задев локтем, к краю платформы метнулся знакомый силуэт. Стены тоннеля уже озарялись фарами приближающегося поезда, и Пыльный, почти без усилия, походя, толкнул замершего на краю платформы парня.

Удар, визг тормозов, испуганные крики. Кирилл, бледный до синевы, присел на лавочку у стены. Рядом плюхнулась дама средних лет, в её глазах плескался ужас пополам с нездоровым возбуждением. Она что-то тараторила, и Кирилл не сразу понял, что она обращается к нему:

– Вот кошмар-то, Господи! Вы видели? На самом краю стоял! Самоубийца, что ли, а нам теперь тут сиди полчаса, пока рельсы отмоют. Не мог дома, что ли. И машинисту шок. Эгоист!

– Его же столкнули, – Кирилл не сразу узнал охрипший голос, кажется, ему не принадлежащий.

– Кто столкнул? Вы о чём? – женщина с подозрением покосилась на Кирилла, и даже немного отодвинулась. – Сам свалился, и не поймешь, специально или нет. Я прям за ним стояла, всё видела.

Кирилл замолчал. На него навалилось онемение, чувства притупились. Он почти лениво прикинул, как быть дальше: ехать на такси к Оксане или идти домой. Оставаться одному не хотелось, и он выбрал первый вариант.

Оксана уже всё знала – как почувствовав, пролистала ленту новостей, и Кирилла с порога накрыло её причитанием:

– На твоей станции ужас, что творится, ты на такси ехал? Парень на рельсы скинулся, представляешь, молодой совсем… – она осеклась, взглянув на изменившееся лицо Кирилла.

– Видел, – он сунул ей букет и начал разуваться. – Я там был.

– Офиге-е-еть… Проходи давай, тебе чая? Или покрепче? Давай покрепче, у меня коньяк остался, хороший, Маринка приходила на днях, всё не осилили.

Оксана, отложив цветы, живо стащила с Кирилла куртку, повесила её на крючок и упорхнула на кухню. Кирилл вымыл руки, умылся, хмуро взглянув на бледное лицо в заляпанном зеркале – Оксана уборкой особо не заморачивалась – и прошёл на кухню, отодвинув занавесь из крупных бусин. На кухне, как и во всей квартире, было сумрачно и пахло приторными благовониями. Оксана уже выложила на тарелку нехитрую закуску из колбасы и сыра и теперь наливала в стопки коньяк.

– Присаживайся. Давай, тяпнем – и всё пройдёт. В жизни всякое бывает, ты же знаешь!

– Да, бывает всякое, – глухо пробормотал Кирилл.

После третьей стопки ему стало легче. Алкоголь расслабил, отодвинул на задний план все навязчивые мысли, затуманил воспоминания о произошедшем в метро. Кирилл почувствовал, что даже сможет уверить себя в том, что ему все привиделось – парень и правда стоял слишком близко от края платформы, наплевав на ограничительную линию, а мозг Кирилла вполне мог спроецировать ситуацию в ТЦ, не до конца позабытую, и – вуа-ля! Кириллу даже захотелось рассказать всё Оксане, которая в этот момент как раз вернулась с букетом в вазе. Вазу она поставила на стол, чмокнула Кирилла в щеку, пропищав «ой, спасибо-спасибо», и потянулась за бутылкой.

– Оксан, тут такое дело… Ты только не пугайся, ладно? И психом меня не считай, я знаю, как это будет звучать. Но пока я понимаю, что это ненормально, я же не псих? – Кирилл неловко, без веселья, хохотнул и взглянул на Оксану.

Та разливала коньяк с непроницаемым выражением лица.

– Не псих… Давай только выпьем, а там расскажешь.

Они выпили, и Кирилл, уже слегка заплетающимся языком, рассказал о произошедшем в ТЦ и в метро. Замолчал – под конец рассказа он уже начал жалеть о том, что решился, и теперь нервничал. Он ожидал чего угодно, но только не того, что она выдала спокойным и будничным тоном:

– А я знаю, чё это. Это порча! У Маринки похожее было, видела всякое, сходила к нужной женщине, и ей помогли. Могу телефончик попросить.

– Оксан, – Кирилл осторожно подбирал слова, – Я не думаю, что это порча. Это, ну, галлюцинации, наверное. Наверное, к врачу мне надо. Хотя очень не хочется, честно говоря.

– Маринка всех врачей обошла: те антидепры прописали, и сказали, что она себя накручивает. А ей мерещилось, что за ней тварь увязалась, только не как у тебя, а черная, и на собаку похожая, а не на человека. Во всех углах её под конец стала видеть, собирались уже в дурку класть, но она к целительнице сходила – и всё само прошло, – Оксана наставительно подняла палец и опрокинула в себя очередную стопку. – А легла бы в клинику, обкололи бы всю, и один фиг – потустороннее химией не прогонишь.

Кирилл замялся, не зная, как реагировать. С одной стороны, он испытывал облегчение от того, что Оксана не выталкивает его из квартиры с криками «Чёртов псих!», а с другой, в порчу и целительниц он верил ещё меньше, чем в современную медицину.

– Ладно, я подумаю. Спасибо, Оксан… Телефончик попроси, пусть будет.

Оксана закивала, жуя колбасу, и разговор плавно перетёк на другую тему. Вечер закончился сносно, несмотря на выпитое, у них получился неплохой секс, после чего Кирилл вырубился, обняв сзади Оксану и на время обретя пусть мутный, алкогольный, но покой.

С утра Кирилла мучило похмелье – пил он редко, но похмелье ощущал каждый раз, видимо, благодаря расшатанной нервной системе. Отказавшись от кофе, он попрощался с Оксаной и двинулся к метро, чувствуя себя паршиво, но рассудив, что на такси каждый раз не наездишься. Вместо этого он решил позволить себе фастфуд, и, поколебавшись, всё же направился к ближайшему ТЦ. В голове гулко бухало, Кирилл с мукой представил себе скопление народа, шум и суету, но, стиснув зубы, настроился терпеть. Нельзя же вечно прятаться. «И к врачу всё-таки схожу. В конце концов, не я один с такими проблемами, просто надо их решать».

В ресторанном дворике было людно, но Кириллу удалось найти свободный стол ближе к стене и ответвлению коридора, ведущему в уголок с уборной. С другой стороны, за соседним столиком, поглощала бургеры из Макдональдса семья с ребёнком лет пяти. Ребёнок с шумом потрошил коробку «Хэппи-Мила», издавая невнятные восторженные вопли и одновременно жуя так, что крошки летели на стол и на не обращающих на него внимания родителей. Кирилл досадливо оглянулся по сторонам, но свободных столов в больше не увидел. Он принялся за куриный бургер и пиво, которое после недолгих колебаний все-таки взял в «KFC». Голова продолжала гудеть и начала неприятно пульсировать, казалось, всё сильнее после каждого детского вопля.

«Чтоб ты подавился!» – раздраженно подумал Кирилл. Эта мысль была наполовину из разряда его навязчивостей, а наполовину от простого раздражения. Через минуту вопли резко прекратились. Кирилл поднял голову от бургера, да так и застыл, глядя на происходящее за соседним столом. Рядом с ребёнком с перекошенным лицом стоял уже знакомый Пыльный человек, обеими руками сжав его шею с такой силой, что на серых жилистых руках вздулись мускулы. Малыш кашлял и задыхался, царапая ручками горло, подскочившие к нему родители трясли его и били по спине, явно не замечая существа, которое душило их сына. Их руки проходили его насквозь, не причиняя ни малейшего вреда, а Пыльный смотрел прямо в лицо Кириллу, бешено ухмыляясь. Ребёнок начал синеть.

Кирилл вскочил, смахнув со стола пиво, к которому едва притронулся, и бросился в уборную, сдерживая рвоту. Шумно проблевавшись прямо в раковину, он утёр холодное лицо и быстрым шагом, глядя под ноги, двинулся к выходу из ТЦ. Спускаясь на эскалаторе, он всё-таки поднял глаза, и голову наполнили непрошенные мысли, хаотичные и как никогда сильные – это уже было непохоже на обычные навязчивые мысли, мучившие его с детства.

«Чтоб ты свалилась», думал он, глядя в спину стоящей перед ним девушке, не державшейся за перила. Он отчаянно пытался не думать ни о чём, но это было всё равно что «Не думать о белом медведе» из старой шутки. Пыльный оказался тут как тут: его рука высунулась откуда-то спереди, из скопления людей, он ухватил девушку за шарф и резко дернул. Девушка, потеряв равновесие, повалилась на впереди стоящих, люди падали как костяшки домино, а в голове Кирилла вспышками мелькали мысли: «Чтоб вы кости переломали! Чтоб вы шеи свернули!». У подножия эскалатора, на человеческой куче-мале остервенело прыгал Пыльный человек, топча головы, наступая на шеи и ломая носы. Кирилл заорал во весь голос, развернулся и побежал вверх, хватаясь за перила и пытаясь преодолеть обратное движение эскалатора. В этот момент эскалатор резко остановился, и Кирилл, потеряв равновесие, полетел вперед – он почти добежал до верха, и полёт завершился уже на полу ТЦ.

На нижнем этаже раздавались мат и сдавленные стоны. Кирилл, падая, прикусил язык, и вспышка боли на время изгнала из головы все мысли. Вскочив, он несколько раз с размаху ударил себя по щекам, усиливая эффект, и бросился вниз по лестнице, избегая смотреть на поднимающихся с пола людей. Многие не могли встать самостоятельно. Кирилл громко считал вслух, пытаясь сосредоточиться, не давая мыслям вернуться. Вырвавшись из ТЦ на свежий воздух, он машинально двинулся ко входу к метро, но на полпути резко остановился. Он не знал, что делать дальше, как попасть домой, но спуститься в метро он точно не мог. Дрожащими руками он вызвал со смартфона такси.

Всю следующую неделю он пил, запершись дома. Алкоголь глушил сознание и притуплял нечто, поселившееся в его голове. Напившись до полубессознательного состояния, он тащился в минимаркет, расположенный в соседнем дворе, за следующей бутылкой, молясь, чтобы навстречу никто не попался. Увы, спиртное с доставкой не привозили. В кармане куртки, в кулаке, он держал осколок разбитого стакана, с силой сжимая руку пока общался с кассиром или если в маленьком магазине было людно. Резкая боль на время отвлекала, прогоняла морок. Через три дня ладонь загноилась, и Кириллу было достаточно просто сжать кулак, вызывая вспышку невыносимой боли.

Иногда всё проходило гладко, но однажды он столкнулся на лестнице с пожилой соседкой и мысленно пожелал ей скорейшего инсульта. Возвращаясь из магазина, он наткнулся на застывшую у подъезда машину реанимации.

По ночам, когда алкоголь ещё не выключал его мозг достаточно, чтобы заснуть мёртвым сном, он видел Пыльного человека, ползающего по потолку над кроватью. Он ехидно ухмылялся, подмигивая Кириллу, а его голова проворачивалась на триста шестьдесят градусов, напоминая Кириллу сцену из давно увиденного наркоманского фильма.

Родители не звонили и не писали, чему Кирилл был только рад. Сам он подумывал, не вызвать ли себе скорую помощь, чтобы ему что-то вкололи, но не был уверен, что первее врач не воткнет шприц в глаз себе или своему коллеге. Такая мысль пружиной свернулась у него в голове, готовая распрямиться и выскочить, как чёртик из коробочки, едва врачи перешагнут порог.

Наконец, проведя полторы недели в полубредовом пьяном состоянии, он почувствовал, что всё равно не сможет беспробудно пить всю оставшуюся жизнь, и решился написать Оксане. Она сразу перезвонила, но он сбросил, написал в вотсапе «Не могу говорить. Нужен телефон той целительницы, пожалуйста. Объясню позже». Оксана в ответ сбросила номер и без комментариев вышла из сети.

С целительницей, договорившись и внеся предоплату, он связался по скайпу. Едва видимый образ – то ли благодаря плохой видеокамере, то ли из-за недостаточного освещения – был размытым и нечётким, в отличие от маленького окошка, в котором Кирилл с отстранённой брезгливостью видел своё опухшее и заросшее щетиной лицо. Женщина, с которой он связался, была обвешана шалями: они покрывали её наподобие паранджи, и среди этого массива ткани горели чёрные глаза. Она представилась Лейлой, голос с прокуренной хрипотцой потёк из колонок, обволакивая и странно успокаивая. Сейчас Кириллу не хотелось думать ни о чём, он уже успел влить в себя достаточно алкоголя, и путанно, механически рассказал о происходящем с ним наваждении.

– Я знаю, что с тобой. Это непросто снять. Мать виновата, отец виноват, ты не виноват, – рубленые фразы проникали в затуманенный мозг, – Но способ есть. Сделать с родителями то, чего всегда боялся. Они ошиблись, когда наговор делали. Теперь расплата. Ты им даже не родной. Сам смотри.

Кирилл открыл рот, чтобы перебить поток дикой информации, но в этот момент в маленьком окошке скайпа, из-за его спины, возникли пыльные руки и закрыли ему глаза...

Продолжение первым комментом

Автор: Мария Синенко

Оригинальная публикация ВК

Погода выдалась красивая, но докучливая.

Пушистый снегодяй валил уже неделю, с самого тридцать первого, облепляя провода, голые деревья и людей.

Никита, загребая ногами, брел по скользкому тротуару. Новогодние каникулы прошли улётно, хотя большую часть праздников Никите вряд ли удастся вспомнить. В парне плескалось несколько "ершей" в компании одинокой "отвёртки" а так же фирменный Серёгин коктейль, рецепт которого он подглядел в одной известной российской комедии – "земля-воздух". Последнее было выжрано наспор, и добило наповал уже и без того бухого в хламину Никиту.

В голове плескался разжиженный алкоголем мозг вперемешку с обрывками дебильных песен.

"Выпей рюмку, жахни шот!

Нахер нужен Новый год!

Алко – девок лучший друг,

Приводи своих подруг!

На танцполе будет жарко,

Я жокей, а ты лошадка!

Я твой Санта, ты подарок,

На таких, как ты я падок.

Выпей рюмку, жахни шот!

Это лучший Новый год!"...

Тело двигалось в пространстве на автомате. Каким-то чудом парню удавалось лавировать между машинами, не сталкиваться с запоздалыми прохожими и не падать на  пути под колеса трамваев.

Никита завернул за угол своего дома и петляющей змейкой направился в сторону подъезда. Ну, приблизительно туда.

Парень дошел до двери, стянул зубами перчатку, благополучно уронил ее, и стал хлопать по карманам в поисках таблетки ключа, когда услышал, как со спины к нему кто-то быстро приближался. Никита крутанулся, чуть не потерял равновесие, закачался на месте, как ковыль на ветру, но сумел всё-таки устоять. Перед ним стояла женщина. Невысокая, лет пятидесяти на вид, в побитом молью сером пальто и замызганной трикотажной шапочке. Стояла, сверлила его взглядом, а на губах у нее пенилась слюна, свисающая с подбородка длинными вязкими нитками.

– Щ-щто такои-и-и?.. – попытался сформулировать вопрос Никита, но в следующий момент незнакомка кинулась на него и вцепилась в кисть руки зубами.

Парень замотал рукой, но тётка держалась крепко. Повисла, словно рыба на крючке и никак не хотела разжимать челюсть.

Никитос сбивчиво заматерился, закричал, после чего размахнулся и пнул женщину в живот носком задубевшего на морозе кроссовка. Та, наконец, отпустила окровавленную кисть, и, прихрамывая, скрылась в хлопьях снега.

Туман в голове Ника поредел в миг, он быстро нащупал в куртке ключ, открыл подъезд и заскочил туда, захлопнув за собой дверь.

Как до квартиры добрался, справился с замком, он даже и не заметил. Забежал в прихожую, скинул пуховик на пол и бегом в ванную. Подставил руку под струю холодной воды, зашипел. Белый акрил окрасился алыми струями. Никита почувствовал, как к горлу подступило. Он перегнулся через край ванны и его стошнило густым, кислым и обжигающим.

***

Проснулся Ник от тяжести в мочевом пузыре. Наверху соседи до сих пор гуляли. Барабанила музыка и раздавались радостные возгласы.

Никита аккуратно поднялся с кровати, задернул шторы, отрезая утренние лучи солнца от краснющих усталых глаз, и поплелся в туалет, шаркая босыми пятками по паркету.

Щелкнул выключатель, тесный клозет озарился желтоватым светом. Ник приспустил трусы, потянулся за своим достоинством, но пальцы схватили лишь только воздух. Он повторил попытку. Снова неудачно. Парень опустил глаза вниз и увидел вместо привычного товарища крохотный сморщенный отросток, длиной с наперсток.

Визг Никиты заглушил соседскую гулянку. Музыка стихла тут же.

Парень плюхнулся на кафель, выполз из туалета и уткнуться спиной в холодную стену.

В дверь позвонили. Ник услышал настойчивую трель только раза с пятого. Он поднялся с пола, и на ватных ногах двинулся в прихожую.

За дверью стоял сосед сверху.

– У вас тут всё нормально? – с порога поинтересовался он в лоб.

– Д-да?.. – больше спросил, чем ответил Никита.

– Помощь не нужна?

– Нет, все нормально...

– А кто ж тут тогда так орал? — не унимался сосед.

– Это й... Й-а-а, мизинцем о тумбочку ударился.

Мужик прищурил глаза, но лезть с расспросами дальше не стал.

Никита захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Он оттянул резинку трусов и вновь осмотрел причинное место. Все так. Пениса как небывало, только крохотная кожистая шишечка. Все остальное, что положено иметь мужчине, тоже бесследно исчезло.

Зажав рукой рот, Ник тихо зарыдал.

***

К двум дня он по инерции собрался и двинулся в институт. В происходящее не верилось. Все эмоции как будто заморозились, мир вокруг крошился, был зыбким и нереальным.

На парах он сидел, не слыша лектора. Просто тупо смотрел в одну точку и пытался нащупать пропавший орган через карман джинсов.

В четвёртом часу он почувствовал странный спазм в животе. Отпросившись у препода, он поднялся с места и обнаружил красное пятно на матовой поверхности стула.

Досиживать все расписание он не стал. Понесся домой, что было мочи. Уже в квартире скинул с себя одежду и запрыгнул под душ. Мочалкой елозил по телу, пока не стало больно.

Ник вышел из ванной, мокрый, голый, и взглянул на себя в отражении старого советского трельяжа. Из заляпанного стекла на него смотрела миловидная девушка его возраста. Невысокая, с короткими каштановыми волосами, хрупкими плечами и маленькой аккуратной грудью. Смотрела большими испуганными глазами и плакала. По коже ее змеились капли воды, а по бедру тянулась тонкая кровава нитка.

Никита, напихав в трусы туалетной бумаги, плюхнулся на кровать и закрыл глаза.

Это просто сон, это просто херовый сон...

Звонок. Ник завернулся в одеяло, проковылял к двери и распахнул ее.

На пороге стояла та самая женщина в сером пальтишке. Увидев Никиту, она зажала рот рукой, сморщилась как урюк, стараясь не закричать, а затем бросилась на шею стоящей перед ней девушки.

– Дочка, доченька!.. – незнакомка размазывала слезы о Никитино одеяло, сжимая его новое тело в крепких объятиях. – Увидела тебя, родненькая! Как же я скучала!..

Никита извернулся из чужих рук, схватил тётку за шкирку и затащил в квартиру.

***

– Алиночка умерла в сентябре, – сбивчиво повествовала Рита, – избили до смерти двое пьяных отморозков. Поймали ее, когда она возвращалась с танцев домой, – женщина положила мимо кружки третью ложку сахара, помешала воздух и отпила несладкий чай. – Я ни о чем другом и думать не могла. Только одно: "Хоть разочек еще увидеть доченьку, хоть разочек!". На Новый год и загадала это... А в ночь после Рождества почувствовала неладное. Ноги понесли меня сами куда-то, а внутри будто голос какой:" Кусай. Кусай. Потом поймешь. Кусай, это для Алины". Потом я встретила у подъезда тебя... – женщина утерла выступившие слезы. – А теперь ты один в один моя доченька! – она с отчаянной любовью взглянула на Никиту. – И я, наконец, так счастлива! Увидела все-таки!..