CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Клятая зима. Часть 1/5

Клятая зима. Часть 2/5.

Влад кивнул и поспешил в сталкерскую раздевалку. Дюп и Сёма уже сидели там на старых школьных скамейках и по своей привычке несли какую-то пургу на видедоигровом. Владислав шагнул внутрь и вдохнул жаркий и душный воздух.

– Нахера вы так печку раскочегарили, черти? – возмутился он.

– Разве? – Дюп с удивлением глянул на слегка коптившую в уголке буржуйку. – Вроде норм.

– У вас тут дышать уже нечем! Ты о Сёме подумал?

– А я чё? Мне по кайфу. Наверное… – принялся отнекиваться Семён.

– Ладно. Дюп, что там наша метеослужба вещает? – махнул рукой Влад.

– Ленка обещала всего -42°, – отрапортовал его друг. – Общались пол часа назад. Говорит, что выше столбик точно не поднимется. А еще пурга только-только улеглась.

– Хреново… – Протянул Сёма. – Это ж вам по свежему снежку ща переть.

– А что поделаешь? – пожал плечами Владислав. – Сдюжим, как-нибудь.

– Ви, слушай. Вот вроде мы все ровесники, да? А мне порой кажется, что я со своим дедом общаюсь.

– Лять, и ты туда же?! Давай собирайся уже, балагур хренов!

– А, так мы не одни такие? – подхватил Сёма подколку друга.

– Сём, не буди во мне хомячка, он и так не высыпается.

– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки напарник.

Влад стянул с себя одежду, кинув ее в беспорядке на скамью. Слегка пристукнув по заедающей дверце тумбочки, парень вытянул из нее комплект термобелья и принялся облачаться. Толстая черная ткань плотно прилегла к телу, даря приятное тепло. Которое сейчас было совсем не к месту. Владислав немного помахал руками, поприседал и покрутил корпусом, удостоверившись, что ему нигде не трет и не мешает. В паре метров тем же занимался Дюп, а Сёма развалился в углу, потягивая невесть откуда взявшуюся баночку колы через соломинку.

– Слышь, ты где ее достал?! – с удивлением уставился на друга Дюп.

– Де брал, там уже нет, – ухмыльнулся Семён и со смачным звуком втянул в себя напиток.

– Ты в курсе, что просрочку пить опасно? – нахмурился Влад.

– Душнила, – Дюп махнул рукой вместо приятеля и подскочил к нему. – Дай глотнуть? Сто лет ее не пил!

– Ага. Те только дай – пол бутылки всосешь!

– У тебя банка! Не всосу, не ссы в трусы!

– А вот хрен!

– Ну! Мы ж с тобой бро, бро! Ну че те стоит, бро?! А иначе какой ты бро, бро?

– Пацаны, – вздохнул Владислав. – Пацаны никогда не меняются.

– Ну Сёма! Я тебе притащу что-нибудь!

– Джэк Дэниэлс! – требовательно воздел палец к небу Семён.

– Говно, – подал голос Влад.

– Чё говно-то? Будто ты когда пил!

– Пил конечно. Лучше Бушмилс закажи.

– Эт где это ты пил? – опешил Сёма. Дюп, улучив момент, наклонился, поймал губами трубочку и смачно втянул.

– Сёма, чтоб тебе икалось по жизни! У тебя там чай!

– Э! – Семён отдернул руку с баночкой, едва не расплескав содержимое. – Чай с сахером, меж прочем!

– СаХЕР тебе теперь, а не вискарь! – набычился Дюп, а Влад гнусно рассмеялся.

– Я тебе захвачу что-нибудь из приличного, – козырнул он Семёну и принялся натягивать зимние штаны, регулируя лямки на плечах.

– Предатель, – друг драматично ткнул во Влада указательным пальцем и тоже полез за штанами. В дверь раздался неуверенный стук, и Дюп тут же вскинулся. – Входите! Мы не одеты!

В ответ по двери смачно вдарили кулаком. Владислав хмыкнул и направился ко входу. Он выглянул наружу и улыбнулся стоявшей там девушке.

– Заходи, – посторонился парень, пропуская внутрь Анютку. И добавил, заметив ее нерешительный взгляд. – Да одеты все, одеты. Ты Дюпа не знаешь?

– Вот, то-то и оно, что знаю, – профырчала она и юркнула в раздевалку. – Боже! Кто тут так натопил?

– Дюп!

– Сёма! – практически одновременно ткнули пальцами друг в друга два приятеля.

Аня вздохнула и уселась у тумбочки своего парня. Владислав с улыбкой взъерошил ее волосы и вытянул из недр ящика разгрузку со множеством подсумков. Разложив ее на верхней плоскости, он принялся проверять комплектность. Штатный простенький мультитул тут же был заменен на подаренный. Следом Влад достал старый советский фонарик-жучок и несколько раз нажал на рычажок динамо. Крепыш тихонько зажужжал, набирая обороты, диодная лампочка ярко вспыхнула – фонарик ожил. Влад покрутил его в руках и разомкнул цепь, потушив лампу. Этот раритет, попавшийся ему на одной из вылазок, был модернизирован в местном КБ. Анатолий Семенович, лично выпросил у сталкера “Динамозавра” и поработал над ним. Влад не знал, что конкретно сделали с его неудобной игрушкой, но в результате на корпусе добавился небольшой переключатель. Он позволял отключать лампу от динамо-машины, не давая фонарю светить постоянно. Сама лампочка была заменена на яркий светодиод. А в корпус зам главного конструктора смог утрамбовать не то теристор, не то ионистор. Влад плохо разбирался во все этой мудреной электротехнике. Главное – теперь, после накачки, фонарик мог до пятнадцати минут работать, особо не тускнея. И это на морозе в -50°!

В общем, Владислав предпочитал именно этот агрегат. К сожалению, “Динамозавр” был уникальным, штучным товаром, да и влетел хозяину в копеечку. Другие же ребята использовали простые налобные или наручные аккумуляторные. Сами батареи хранились во внутренних карманах куртки, чтобы не разрядиться на морозе. От них по телу шел неудобный провод. Влад считал такую схему ненадежной – вдруг где-то перетрется и коротнет? Тогда ты можешь остаться без света в нужный момент. Или вообще батарея решит взорваться! Еще до все этой котовасии он видел много роликов возгорания “самсунговских” батарей и побаивался пауэрбанков. А вот такой жучок почти всегда работает без осечек и ни капли не опасен. Ну и что, что жужжит громко – “моржи” все равно почти что глухие. А других людей Влад не боялся. Наоборот, он с радостью бы встретился с кем-то из выживших.

Туц! Прямо пред ним Сёма поставил баллончик газа для курковой горелки. Владислав благодарно кивнул и спрятал его в один из подсумков. Тут же молодой человек еще раз проверил зажигалку и вложил в один из кармашков. В соседнем подсумке лежала коробочка с “Сигналом охотника” и пусковая ручка дли них. Последним, что проверил Влад – был компактный восьмикратный бинокль. Он не отказался бы и от более качественного, но увы, другого найти не довелось. В нагрудный кармашек он сложил свою новую аптечку.

– О! Кола! – обрадовалась Анютка. – Дай глотнуть? Сто лет не пила!

– Оооо, сеструня! У этого обломинго там чай налит. Так что можешь не раскатывать губки, - глубокомысленно заявил Дюп.

– Не чай, а чай с сахером! – тут же откликнулся Семен.

– Еще лучше. Хер редьки не слаще.

– Хрен, – машинально поправил Влад, натягивая флиску и выводя ко рту трубочку питьевой системы.

– Что хрен?

– Хрен редьки не слаще.

– Хрен, хер… Какая разница? – Дюп воздел палец к потолку. – Что то – растение, что это!

– Ну у кого-то может и растение… – задумчиво протянула Аня, заставив заядлого игромана покраснеть.

– Ладно, Чаёвники, выдвигаемся. Дюп, все чекнул? – Влад зашнуровал высокие берцы и затянул специальные затяжки в нескольких местах на штанах. Только после этого он глянул на кивающего, как китайский болванчик, приятеля. – Сёма, за старшего! Покой и безопасность моей жены на тебе.

Куртка легла на плечи, а следом за ней и разгрузка. Анютка помогла ее подогнать, и молодой человек с облегчением выдохнул. Он меньше всего любил собираться на выход. В паре метров Сёма помогла Дюпу. Теперь задерживаться было нельзя и ребята двинулись. У самой двери, Владислав вложил в специальную петлю увесистый молот-клевец, набросил через плечо сумку с боеприпасом и взвалил на себя “Скопу”. Дюп вооружился таким же клевцом, приличным арбалетом и колчаном с тупоносыми болтами. Напарники прицепили на пояс по паре снегоступов, переглянулись, кивнули и потопали на выход.

– Что, приглянулось название команды? – улыбнулась девушка, скрывая нервозность. Именно она предложила звать ребят Чаёвниками – фамилии тройки весьма к этому располагали. Влад Блинов, Сёма Чайковский и Руслан Пампушкин.

– Ага, – коротко кивнул Влад.

– Еще как! – отозвался Сёма.

– По мне – так вообще гениально! – хохотнул Дюп. – Всяко-лучше каких-нибудь Хлебобублочных.

– На хлебобублошные я не подхожу, – ткнул его в плече Сёма.

Ребята очутились у холодной стальной двери. Дюп тут же принялся натягивать балаклаву, шапку и лыжную маску с очками. Влад же нагнулся к своей девушке и нежно поцеловал ее на прощанье.

– Ви, ты только вернись, – жарко шепнула ему на ухо Анюта.

– Не переживай, лиса. Вошли и вышли. Приключение на пару часов.

– Давай без этого? Помнишь чем у Рика это закончилось?

– Ладно-ладно. Ну по любому ты даже соскучиться не успеешь, – ободряюще улыбнулся Владислав и натянул свою экипировку.

За спиной щелкнули замки и дверь наружу беззвучно отворилась. Влад подсознательно ожидал противного металлического скрипа, но петли входа были смазаны на ура. Махнув на прощанье товарищам, напарники вышли наружу и синхронно скинули оружие с плеч. Железо за спиной встало на место, едва слышно лязгнув. Защелкали замки. Влад уже привычным движением надел перчатки и взвел свой аркебуз. Не зря последний час он тренировался на полигоне с Антоном Ивановичем. В это время Дюп взводил свой арбалет. По-хорошему этим следовало заняться еще в тамбуре, но что-то ребята расслабились. Вот так и умирают выживальщики молодыми.

Матерок сам собой слетел с губ. Влад с силой моргнул и занял позицию ведущего, осторожно поднимаясь до первой площадки между этажами. Взяв на прицел вестибюль школы, парень дождался своего друга и вновь двинулся вперед. Он весь обратился в слух, но наверху гулял лишь легкий ветерок, кружа запоздалые снежинки.

Вот наконец и край лестницы. Слева был еще пролет, ведущий к кабинету химии и актовому залу, справа – глухая стенка, а впереди – обширное пространство школьного вестибюля с мраморными колоннами и битыми зеркалами. Прямо напротив лестницы вниз расположился вход в спортзал с раздевалками и душевыми. С левой стороны и чуть впереди – длинная кишка, ведущая в учебный корпус, а справа – выход на улицу.

Холл был отделан простеньким мрамором и увешан зеркалами. Большинство из них было разбито, но оставалось парочка последних из могикан. Вдоль стен притаились небольшие мягкие пуфики. Дерматин на них давно потрескался и разошелся от холода. Прошедшая недавно метель забросала сквозь разбитые стекла хрусткого снега. Тонкий его слой покрывал все.

Сердце самом собой ускорило бег. Каждый раз, когда Владислав подходил к верхнему углу он ждал, что справа окажется замершая статуя “моржа”. И стоит ему только показаться, как тварь ухватит бедного и несчастного парня за что получится и высосет до капли. Этот момент не раз навещал его в кошмарах. Вот его руки касаются мертвенно-холодные пальцы твари, вот она валит его на пол и сдирает маску. А в следующий момент синие губы впиваются в него поцелуем смерти, мгновенно промораживая мозг. Да, почему-то в этом сне всегда фигурирует “морж”-девочка. И обязательно чертовски-привлекательная. С другой стороны, если бы это был огромный бородатый мужик, кошмар стал бы совсем невыносимым.

На ум пришла странная техника дыхания, которой обучил его на днях Антоха из второго звена сталкеров. Влад глубоко вдохнул и выдохнул не до конца, замерев на секунду.  А затем парень дожал остатки воздух из легких и повторил это еще пару раз. С удивлением он обнаружил, что его расшалившееся сердце замедляет бег, а ледяной комок страха в желудке – рассасывается. Потянувшись вперед, Владислав шлепнул по углу ладонью пару раз и отступил назад. Несколько секунд тишину нарушал только легкий свист ветра и… ничего.

Собравшись с духом, парень выскользнул в вестибюль, контролируя выход. Следом за ним, с некоторым интервалом, подпружиненной походкой появился Дюп. Напарник взял на прицел второй этаж. Несколько шагов и Влад переключился на кишку коридора, а Дюп перекинулся на еще один широченный спуск вниз, ведущий в мастерские. И то и то, оказалось пустым.

– Чисто! – отрапортовал Владислав.

– Чисто! – обойдя колонны и прильнув к побитому пластику входа, откликнулся Дюп.

Несколько секунд ребята напряженно мониторили окрестности, рыская туда-сюда прицелами своего оружия. Затем дружно выдохнули – можно было немного расслабится. Похоже, что в ближайшее время никаких неожиданностей не предвиделось. Дюп вернулся к своему командиру и ткнул его в плечо.

– Мы прям как Рейнбоу Сикс!  – хохотнул он.

– Нам до них, как до Пекина раком по-пластунски, – проворчал Владислав. Его напарник, тем временем, вытянул руку наверх и тронул небольшую деревянную птичку, свисающую с потолка.

Эта поделка местных мастеров олицетворяла птицу счастья. Она висела в холе лицея сколько себя помнил Владислав, медленно кружась вокруг своей оси даже когда по холлу не гуляли сквозняки. Владу очень нравился красивый изгиб крыльев фигурки, собранных из десятков планок. Когда-то он хотел себе такую же домой. А теперь его домом стала школа, где обитала эта птичка.

У сталкеров сложился особый ритуал – они дотрагивались до птицы перед тем, как уйти на вылазку и первым делом по возвращении. Ребята верили, что это принесет им удачу и позволит вернуться в целости и сохранности. Влад тоже протянул руку и коснулся промерзшей деревяшки, заставив тут вращаться. Пронаблюдав за танцем фигурки, он пошел за своим напарником, на крыльцо.

Дюп стоял у ближайшей клумбы в полумраке зимы и глазел на небо. С самого момента катастрофы солнце ни разу не освятило умирающий город. Вокруг разлилась антрацитовая безлунная ночь. Правда каждый день часов на пять-шесть ее сменяли тошнотворно-серые сумерки. В это время можно было хоть как-то ориентироваться.

Небо нового мира от края до края затянули свинцовые снеговые тучи. Среди бугрящегося графитового покрывала яркими пятнами выделялись четыре циановых “ядра”. Похоже, что они образовались от слияния тех первых воронок, что в одночасье заморозили весь город. Одно, зависло высоко над другим берегом пруда. Оно было по истине циклопических размеров и переливалось оттенками холода и смерти. Изредка “ядро” выпускало неяркие протуберанцы голубоватых и фисташковых молний. Самое странное, что хоть оно и светилось, но света не давало совсем. Два других, размером поменьше, вращались вокруг гиганта на почтительном расстоянии. По прикидками ЭМЛишных метеорологов, эти заразы описывали круги, радиусом с две трети города. А вот последнее “ядро”, самое мелкое, вальсировало в опасной близости от мега-шара.

– Тебе не кажется, что оно опять ближе подплыло? – задумчиво протянул Дюп.

– Вполне вероятно.

– Как думаешь, что будет, если они всосутся?

– Пиздец, – лаконично ответил Влад.

– Что, так просто?

– Слушай, я был на улице, когда первые мелкие “ядра” слились. Я видел, как это было. Едва в подвал успел сигануть. Это… Это было плохо. Что случиться, если эти хрени столкнуться – я даже думать не хочу.

– Ну… – замялся его друг. – Нужно же думать над планом “Б” каким-то?

– Накопить побольше хавки и топляка, да сховаться поглубже под землю. Первый этаж, в принципе, тоже сойдет, – Влад повел плечами и направился к стоящим у стены саням-волокушам. Снежная буря разыгралась прошлой ночью не на шутку. Она замела расчищенные дорожки, но, слава Богу, большую часть снега сама же и унесла в сторону пруда. В результате, ноги утопали в свежачке всего-то по щиколотку. Белая крошка задорно хрустела под рифлеными подошвами, и Владислав с удовольствием вслушивался в этот звук.

– Думаешь, спасет? Оно так-то практически над нами. Вдруг рванет? – догнал и захрустел рядом Дюп.

– Лять, что ты от меня-то хочешь?! Могу сказать, что мы все умрем! Легче станет?

– Ну… Ля, слушай… Сорян, бро! Просто мне не по себе от этой хрени. Летает там, шарашит молниями… Ебанный глаз Саурона!

– Сори. Мне тоже стремно, братан. Ладно, забыли?

– Забыли, – кивнул Дюп и принялся придирчиво осматривать одни из саней. Парень поднял покрывавший их брезент и весело воскликнул. – А вот и рюкзачелла Айдарки! А он его по всей школе ищет! Что ж, приятель, на эту вылазку ты – моя прелесть!

Рюкзак был тут же извлечен из саней и водружен на спину. Это был тридцатилитровый туристический рюкзачок ярко-рыжей окраски. Слегка потрепанный, но все еще водонепроницаемый, он был гордостью Айдара из второго звена. Парень притащил этот рюкзак со своей первой вылазки и с тех пор с ним не расставался.

Владислав хмыкнул и принялся нацеплять свои снегоступы. Его напарник занялся тем же, когда сверху раздался тихий свист. Влад поднял голову и махнул рукой, перегнувшемуся через край крыши человеку. Если ему память не изменяет, то наверху сейчас должны были дежурить Ваня и Олежа из первой охранки. А может быть и Оля с Лёхой. Упакованными в форму их было не отличить.

– Уже лыжи навострили? – раздался приглушенный маской женский голос. Ну точно, Оля и Лёха. Она была единственной девушкой в охранниках. Мало того – командиром группы!

– Ага-сь! Хочешь с нами, Оль? – тоже помахал ей Дюп. – Обещаю незабываемое сафари на диких “моржей”, романтический забег по супермаркету и тонны бесхозного алкоголя! Только после этого ты будешь обязана на мне жениться! Тьфу! Замуж выйти!

– Не, Русик, на тебе я исключительно женюсь! – хохотнула охранница. – Не пуха вам, ребят!

– К черту! – хором отозвались сталкеры и потопали к ближайшей калитке, утягивая за собой волокуши.

***********

Чем дальше от школы, тем больше снега было наметено. Инженеры и штрафники, конечно, чистили прилегающую территорию и подходы к ЭМЛи, но на все рук просто не хватало. А после снежных бурь, все приходилось начинать сначала. Снегоступы спасали, но и на них не стоило слишком надеется. Вздумай ребята нырнуть в трехметровые сугробы, наметенные по краям бывших дорожек – ничего не поможет.

Вскорости приятели выбрались на “Набережную Дудина”. Сейчас они уже шли не так расслабленно, как вблизи школы. Там территорию хоть как-то контролировала охрана на крыше – они бы предупредили, если что не так. Конечно, охранка была не вездесущя и периодически пропускала “моржей” внутрь периметра. Но все же рядом со школой была хоть какая-то уверенность. Тут же начиналась дикая территория.

Кроме того, до набережной была расчищена широкая дорожка. Инженерно-строительный пытался прокопаться и вдоль, но вскоре признал затею – бесперспективной. Все же небольшую площадку в двадцать квадратов они расчистили и поддерживали. Влад бросил последний взгляд на убежище и взял “Скопу” на изготовку. Дюпу выпало тянуть сани, и он пристегнул к поясу карабинчик упряжи.

– Ну чё народ, погдани, ёмана! – хохотнул он.

– Только в сугробы не прыгай, баянист, – стукнул приятеля в плечо Владислав. Впереди было несколько километров белого безумия.

Сталкеры молча зашагали к первой точке – повороту на здоровенную автостоянку какого-то муниципального предприятия. Пару раз группы доходили до нее, но поворачивали обратно, объявив неинтересной.

Под снегоступами похрустывало. По сугробам змеилась поземка, гонимая легким ветерком. Владислав то и дело загребал свежий, еще не слежавшийся, снег. Это раздражало, но что поделать? Приходилось двигаться медленнее, чем он планировал. Эх, если бы можно было глядеть себе под ноги, балансируя на хоть и удобных, но все еще кондовых деревяшках… Но приходилось постоянно вертеть головой, огладывая окрестности.

Справа раскинулось огромное поле чистого снега, укрывавшего пруд. Периодически им попадались торчащие из наносов бетонные столбы старых фонарей. Покосившиеся и растрескавшиеся, с жуткими раковинами выбоин - стражи старого мира. На некоторых даже сохранились плафоны. Ребята из КБ пытались приспособить лампы с них под прожекторы на крышу ЭМЛи, но дальше прототипов дело так не зашло. Вся затея была признана слишком энергозатратной. Да и “моржей” привлекать не очень-то хотелось. Столбы отделяли проезжую часть от пешеходной зоны. Когда-то между ними росли низенькие деревья и кусты, но они давно погибли в неравной схватке с генералом морозом.

По левую руку высились жирные колбаски двух панельных пятиэтажек. Вдоль набережной их строили необычно длинными. С дороги было плохо видно, но Влад знал, что дома пялятся на них черными провалами выбитых окон. А за ними скрывались промерзшие и обледенелые квартиры. И хотя с виду они все были мертвы, в некоторых все еще теплилась жизнь. Или лучше сказать – мерзлась? Вот это и пугало.

На границе видимости замаячили две девятиэтажки. Где-то за ними небольшой группе предстояло свернуть в сторону города и выйти на параллельную улицу “50-ти лет Пионерии”. А уже по ней – на широченную “Кирова”. Казалось бы, простой путь на десять-пятнаядцать минут неспешной ходьбы, ребята преодолевали уже двадцать пять. Если дело пойдет так и дальше, то до места они дойдут часа через полтора. А это значит – возвращаться придется уже затемно.

Вдруг что-то привлекло внимание Владислава. Что-то справа, со стороны пруда. Подняв кулак, он остановил движение и сделал несколько шагов к ближайшему столбу. Парень прищурился, вглядываясь в дневной сумрак клятой зимы. Вдалеке, метрах в ста или ста пятидесяти, явно что-то двигалось. Вспомнив про свой бинокль, Влад спустил очки и прильнул к окулярам. Ледяной ветер тут же захолодил кожу.

– Твою ж хрена душу мать!

– Что там? – подошел отстегнувший свою упряжь Дюп.

– Угадай с одного раза.

– “Моржи”?

– Ага, – передал бинокль товарищу Влад. – Два десятка ублюдков тошнят в сторону куда и нам.

– Лажово, – разглядывая темные фигуры на фоне чистого снега, процедил его напарник. – Лять, очень лажово.

“Моржи” двигались неторопливо, но упорно. Они выстроились в шеренгу, кажется даже по росту. Их фигуры напоминали школьников на уроке физкультуры зимой. Тела уродцев подергивались, периодически заваливались в снег и выползали обратно на одним им ведомую тропку. Но твари действительно двигались в сторону девятиэтажек.

– Что делать будем, Ви?

– Не знаю. – Влад приложил перчатку к глазам и помассировал их. – Попробую их отвлечь. Пусть поближе к берегу подгребут, а дальше искрой их развернуть попробую. Давай-ка ты тут покараулишь, а я пробегусь немного?

– Уверен?

– Неа. Но искра метров на сорок-сорок пять летит.

– Ну-да… Приключение на двадцать минут.

– Типун тебе! – огрызнулся Влад. Он снова нацепил маску, протянул приятелю “Скопу” и направился в сторону пруда. – Если что – ори матом.

Парень осторожно перелез через крохотный сугроб и затрусил прочь от берега. Периодически он бросал взгляд в сторону бредущих фигур, но никто его так и не заметил. Конечно в своей форме он не так сильно фонил жаром, но черт их разберет этих “моржей”! Отойдя от своего напарника метров на тридцать, Владислав принялся сооружать снежный бруствер. Окопавшись, он выложил перед собой коробочку с пиропатронами и ручку для их запуска.

– Так, как там это было? – он еще ни разу не использовал “Сигнал охотника” на миссии. Когда-то ему показывал Анатолий Семенович. Мужик раньше был заядлым рыбаком и всегда хранил под рукой такую штуку. – Оттянуть боёк, поставить на предохранитель кольцо. Вкрутить патрон. Теперь снять с предохрана, нацелиться куда нужно и…

БУХ! Яркая зеленая звездочка полетела вдоль пруда куда-то к противоположному берегу, а Владислав прильнул к своему брустверу, воткнув отработавший “сигнал” в снег. Он прищурился, до боли в глазах вглядываясь в сумрак. Вот фигурки вдали замерли. Вот они задрожали, мечась то туда, то сюда. А вот потухла заскакавшая по снегу искра от сигнала, и “моржи” медленно и неуверенно тронулись в обратный путь.

– Йес! – довольно зашипел себе под нос Владислав.

Еще с минуту парень оставался на месте, убеждаясь, что все сработало как надо. Но твари даже и не думали возвращаться на первоначальный маршрут. И тогда Владислав поспешил к своему другу. Обратно он шел пригибаясь, так, на всякий случай. Его напарник в это время, присев на колено, мониторил пятиэтажки. И Дюп выцеливал их из Владиного аркебуза! Где-то в душе парня кольнула ревность, но он быстро унял это чувство. Судя по расслабленной фигуре напарника, их авантюра не привлекла излишнего внимания.

– Отчет? – сухо скомандовал Владислав.

– Без происшествий, – так же по-деловому отрапортовал друг.

– Тогда возвращай мою малышку и впрягайся в сани. На “Кирова” поменяемся.

– А я вот Аньке расскажу! – наиграно загундосил напарник, с явной неохотой отдавая оружие.

– Что?

– Что ты свою новую игрушку любишь больше, чем ее!

– Ой, да иди на хер, – хохотнул Владислав. – Ладно. Погнали дальше.

Клятая зима. Часть 4/5

Клятая зима. Часть 1/5

Влад вновь прикрыл глаза. На лестнице раздались тяжелые шаги. Вниз крайне уставшей походкой спускался Саша. Парень работал в инженерно-строительном бюро и, похоже, возвращался со смены. Еще на заре создания их маленькой общины, директор Репин разделил всех людей на группы. Так появилось конструкторское бюро, или КБ, как его прозвали старшие. Это были мозги убежища, проектирующие все, начиная от утепления помещений и отопления, и заканчивая инструментами и оружием. Инженеры же были их руками и воплощали гениальные задумки в жизнь. Связка этих двух бюро и создала то, чем являлась ЭМЛи сейчас.

Заметив Влада, лицо Александра привычно перекосилось. Тем не менее, проходя мимо, инженер угрюмо бросил:

– С днюхой, лять.

– Пасиб, Кругликов, – хмыкнул в ответ Владислав.

Уже около года у них шла холодная война. Причиной, как всегда, была женщина. Александр не был первым жителем убежища. Он пришел к ним спустя полгода, в составе группы, ранее укрывавшейся в детской поликлинике. К сожалению, из пятнадцати человек до ЭМЛи добрались только семеро. Эта группа была первой ласточкой и после них до школы смогли добраться еще две. Спустя два месяца к выжившим присоединились еще пятеро, обитавших в подвале дома неподалеку. А через неделю одно из звеньев школьных сталкеров наткнулось на пару ребят. Счастливчики выживали в квартире на третьем этаже ближайшей девятиэтажки. С тех пор с живыми жители убежища больше не сталкивались.

Конфликт Влада и Саши разгорелся, как только первое пополнение освоилось. Новичок распустил перья перед Анюткой, всячески намекая, что не прочь завязать с ней отношения. Вот только к его сожалению, она уже нацелилась на Владислава. Собственно приставания Александра и подтолкнули молодых людей в объятья друг к другу. Тогда тот переключил внимания на сестру девушки, но также потерпел полный крах. И, конечно же, обвинил в своих неудачах Влада! С тех пор отношения двух парней, мягко говоря, не клеились.

Вот и сейчас Саша бросил на своего “врага” ледяной взгляд и направился в сторону спальной. Парень недовольно бурчал себе что-то под нос, всем видом показывая свое недовольство. Владислав же отлип от стены и, ухмыляясь, направился за обещанным сюрпризом. Распахнув старую витражную дверь, он вошел в небольшой коридорчик и свернул в первую же арку, войдя в полутемный обеденный зал. Еще в первые дни окна столовой закрыли фанерными листами, скрученными с парт. А позже их утеплили пенопластом, пеноплексом и чёрт-те чем еще, а снаружи завалили снегом.

Внезапно столовую озарил яркий свет светодиодных светильников. С непривычки Влад даже зажмурился, прикрывшись рукой. А вокруг грянул многоголосый хор, затянувший: “Happy birthday to you!”  Все еще щурясь, Влад оглядел собравшихся. Справа, у составленного из трех парт стола скучковался весь рядовой состав КБ: Макс, Катя и Анатолий Семёнович. Слева же разместилась медицина в полном составе. Инна приветливо и немного смущенно улыбнулась парню. А за ее спиной притаилась старшая их службы – Мария Семёновна Непейвода. Владу, почему-то, дико нравилась ее фамилия и за глаза парень звал доктора только по ней.

По другую сторону стола расположились чем-то очень довольные кухарки ЭМЛи. Две молодые девочки – Юля и Ира – тихонько переговаривались, поглядывая на напарников Владислава. Возглавляла же кухонную команду бессменная повариха – баба Рита. Хоть той и было слегка за 50, она сама просила именовать себя именно так и никак иначе. Тут же рядом вились и дети, постоянно одергиваемые старшей по кухне. Знали, сорванцы, к кому подмазываться.

Поближе к кухаркам жались ребята из сталкерского звена Влада – Сёма и Руслан, более известный как Дюп. По его словам, это прозвище он заимел еще до катастрофы. Парень обожал искать в онлайновых РПГ всевозможные “дыры” для клонирования инвентаря. На сетевом жаргоне это назвалось “дюпать” и весьма не приветствовалось администрацией. У Руслана “дюпанье” было неким спортом – насколько быстро он сможет найти уязвимость и как долго продержится до бана своего персонажа на сервере. Рекорд был – четыре месяца.

А впереди всей честной компании стоял Антон Иванович, глава КБ. В руках он держал что-то массивное, накрытое сиреневым махровым полотенцем. Справа от мужчины светилась довольством мордочка Анюты. Наконец детская песенка стала стихать, и Антон Иванович сделал шаг вперед.

– Короче, Блинов, я с тобой в благородство играть не буду, – начал он с абсолютно непробиваемым лицом. – Выполнишь для меня пару заданий, и мы в расчете...

– Оооо! Зачоооот! – тут же раздалось из задних рядов. Судя по разразившимся аплодисментам, Сёмен и Дюп были в полнейшем восторге. Дело в том, что глава КБ был невероятно похож на Сидоровича – культового персонажа одной старой игры. Слегка полноватый, с обширной лысиной на темечке и бородкой в стиле “Ван Дайк”, Антон Иванович имел неосторожность полюбить черную кожаную жилетку. Он носил ее практически всегда и везде, чем довел сходство с Сидоровичем почти до 100%. О чем постоянно ему и напоминала знающая молодёжь убежища в лице Дюпа, Сёмы и еще парочки заядлых геймеров. А сейчас мужчина практически напрямую цитировал этого персонажа, хотя и переиначил слегка его знаменитую реплику.

– Ладно, ладно! Уломали, черти волосатые! – улыбнулся довольный конструктор. – Поиграю в благородство немного. Вот, Блинов, принимай подарок. С еще одним годом на этой чёртовой планете.

С этим и словами, Антон Иванович вытянул руки, а смеющаяся Аня сдернула полотенце. Под ним оказалось помповое ружье. Точнее то, что отдаленно напоминало помповое ружье. Массивное, но короткое, сантиметров около сорока, с недлинным и прорезанным почти на всю длину стволом. Странное цевье, с закрепленным на нем с левой стороны рычажком, скелетный приклад и две разнесенные по бокам перед спусковой скобой банки. А еще оно могло похвастаться тетивой! Влад принял оружие из рук конструктора и покрутил в руках. С правой стороны обнаружилась еще и ручка затвора. Как ни странно, ЭТО легло в руки довольно удобно, хоть и было тяжеловато.

– Сидор… Ээ… Иваныч, что это за штука?

– БФГа, конечно, – влез в разговор подтянувшийся Сёма.

– Не БФГа, а Рельса, неуч! – поправил его Дюп.

– Игроманы хреновы, – закатил глаза Антон Иванович. – Это, Блинов, пружинный аркебуз! Единственный в своем роде. Надеюсь, что пока единственный.

– Фигасе вундервафля, – пробормотал потрясенный Влад, все еще крутя это нечто в руках. – Аркебуза значит…

– Не аркебуза, а аркебуз! Ты чем историю учил, дурик? – поправил его главный конструктор. – Одна стрелами стреляет, а другой – пулями. Нахера тут ствол по-твоему? Ладно, потом лекцию вам проведу. В общем, дай сюда и смотри!

Мужчина вновь забрал свое творение и принялся объяснять на пальцах как с ним обращаться. Это оказалось весьма нетривиальной задачей. Влад уже привык к арбалетам – натянул, вложил тупоносую стрелу и готово.

– Значиться, в этих банках у нас пружины. Они – расходник. Пока не знаю, насколько часто менять придется – опыт покажет. Тетива идет через блоки под стволом. Вот тут впереди пара демпферов, чтобы ее не разбивать. Осматриваешь после каждого похода, понял? По необходимости меняешь. Что бы перезарядить отводишь цевье в крайнее заднее положение. Оно само цепляет тетиву в замок. А еще вот тут, видишь? Как тебе, а? Само рукоять у крышки патронника назад отводит! Удобненько, правда? – Мужчина аж светился от довольства, рассказывая о своем детище. – Теперь важно. Вставляешь шестигранник в это отверстие и делаешь пол оборота. Это – преднатяг пружин, иначе мощь будет падать непредсказуемо. Плюс можно немного износ компенсировать, но с этим не увлекайся.

Влад глядел на по-детски счастливого конструктора и старался запомнить все в мельчайших подробностях. То, что Антон Иванович будет настаивать на испытании этой штуки в сегодняшнем походе – у него даже сомнений не было. В мужике пропадал великий оружейник. Страшно было представить, что тот мог соорудить, будь у него нормальный станковый парк.

– Так. Натянули… Ага. Это нужно делать один раз. Как вернулся – разрядил. Вот тут кнопка релиза утоплена. Можно нажать тем же ключом. Далее. Проверил, что тетива нормально сидит в замке, вот тут ставишь на предохранитель и тянешь цевье максимально вперед. Слышишь щелчки? Вот! До конца тянуть не нужно. Тут рычажок. Берешь и качаешь – он все доведет. Обычно трех раз достаточно. Услышал щелчок погромче? Значит “Скопа” на взводе.

– Кто? – опять вклинился Семён.

– “Скопа”. Аркебуз я так назвал.

– А что это? – включился Дюп.

– Птичка такая, хищная.

– Сидрыч, че у тебя все пушки курицами зовутся? – Дюп принялся загибать пальцы. – Малый арбалет – “Ворона”.

– “Ворон”, – возмущенно поправил Антон Иванович, даже не обратив внимания на фамильярность.

– Ага, я и говорю. Потом тяжелый арбалет – “Кречет”. Не хватает только рогатки “Воробей”.

– Или духовушки – “Розовый вхламинго”, – разулыбался Семён.

– Значит так, молодежь. В следующий раз вам по “Воробью” и выдам на рейд. Не поленюсь и сделаю, – насупился дядька. – Там и развлечетесь. А сейчас – не мешай, лять тебя задери! Ммм, на чем я остановился? Да! Аркебуз на взводе. Теперь кладешь свинцовый шарик вот сюда, в патронник, и закрываешь крышку. Фиксируешь поворотом рукояти. Прям как шпингалет. Это чтобы шарик там не болтался, как говно в проруби. Все. Можно стрелять.

- А не выпадет с другого конца? – спросил Сёма

- Не должон, - ответил коснтруктор. – Я там в стволе шпендик небольшой вставил. Пока ты спуск выжимаешь, он убирается. А теперь…

Конечно, главный конструктор никакого шарика вкладывать не стал, но все остальные действия провел в точности. После чего вскинул “Скопу” к плечу и прицелился в потолок. ЧОК! Тетива с сочным щелчком сорвалась с замка и ударила в резиновые демпферы..

– Ну как? – задорно заулыбался Антон Иванович. – В теории – 250 кг! По моим расчётам свинцовый шарик из нее вылетит под метров 270 в секунду. Почти как у ПМ’а! Это вам не стрелами голубей гонять!

– Иваныч, ты явно что-то путаешь, – опешил Вадим. – Да не может быть в этой мелюзге столько дури!

– А ты, Блинов, меня не обижай. Я хоть и в возрасте, а из ума еще не выжил! Замерить мне, конечно, нечем, но на бумаге все сходится. Вот доберемся до какого-нибудь оружейного – заимеем баллистический хронограф. Тогда и убедишься, Фома, лять, неверующий.

– Ладно-ладно, не кипишуй.

– Да я и не кипячусь. В общем вот, владей, – глава КБ передал аркебуз Владиславу. – Это от всего нашего бюро.

– Эй! – вклинилась в разговор Аня. – И от агропрома тоже!

– И от медицины! – раздался от стола голос Марии Семёновны.

– Да-да, конечно, – кивнул главный конструктор. – Без твоей зазнобы эта красота появилась бы куда позже. А так – знаешь сколько она шороху навела? Всем миром деталюшки искали!

– Да, я такая! Умница и красавица! – Аня самодовольно выпятила грудь и вздёрнула носик.

Влад отложил оружие на стол, подхватил взвизгнувшую девушку под бедра и закружил. Анюта вцепилась в его плечи и весело захохотала. Он заглянул в ее раскрасневшееся лицо. Девушка явно стеснялась такому проявлению чувств на публике. Но, одновременно с этим, была жутко довольна. Владислав улыбнулся ей в ответ и подмигнул. Та щелкнула его по носу, взглядом показала: “опускай”. Парень кивнул и с сожалением отпустил своего рыжика, напоследок чмокнув ее в щечку и заработав легкий тычок в бок.

– А от это, от нас, – Сёма протянул приятелю внушительный черный мультитул в поясном чехле.

– А с нас – праздничный стол! – наконец смогла вставить слово баба Рита.

Влад подошел к накрытому изобилию и тихо присвистнул. Мастерицы общепита сегодня расстарались на славу! Помимо традиционно-праздничного салата из репы, морковки и говядины, и вариации “а-ля Оливье” по центру возвышалась миска столь обожаемого парнем салата из редиса. Из свежего редиса! Так вот что тащили с агро мелкие! Рядом с ним красовалась вторая звезда сегодняшнего утра – огромный медовик. Владислав уже и не помнил, когда последний раз ел что-то подобное. И тут до его носа донесся аромат свежесваренного кофе. Это был удар ниже пояса.

– Баба Рита, Юль, Ир! Ну прям от души! – сглотнув слюну, поблагодарил парень.

– Вот! А то все с вашими игрушками возякайтесь. О главном-то и забыли! Юлька, Ирка, я же говорила, что путь к сердцу мужика через желудок лежит! Учитесь, пока я жива!

Девчонки тихонько захихикали, но тут Ира сделала круглые глаза и козочкой бросилась куда-то в сторону. Девушка лихо обогнула стол и сгрудившихся около него людей и нырнула за спину Влада.

– Наська! Не трож аркебузу! Положи, я сказала!

– Ну тётя Ира! Я только глазком!

– Я те щас за тётю-то уши надеру! – разошлась кухарка и ухватила непоседу за шкирку. – Ростик! А ты куда руки тянешь?! Оружие не трогать! Я сказала!

Все собравшиеся несколько секунд молча пялились на эту сцену, а затем дружно грянули хохотом. Владислав перехватил у Ирины пацана и уселся вместе с ним за стол. Ростик занял почетное место на коленях у именинника, а Анастасии в качестве стула досталась баба Рита. Правда девочка была не шибко этим довольна и пыталась возмущаться на тему того, что она уже взрослая. Вот только ее мнение кухарку не интересовало. Ростик же смирился изначально.

–  Друзья, – Влад прочистил горло и продолжил. – Я даже не знаю, что сказать. Я, конечно, ждал чего-то, но… Честно, вы оказались куда круче! Спасибо! У меня слов нет! Такое и для какого-то сталкера.

– Да ладно…

– Свои же люди...

– Вы, Блинов, себя недооцениваете. Так и от скромности помереть недолго…

– Командир, мы от души…

Многоголосый смущенный гомон поднялся над столом. Влад улыбнулся и слегка поклонился собравшимся. С кем-то он был в одной лодке с самого начала, кто-то присоединился чуть погодя. С многими жителями убежища у парня были хорошие, дружеские отношения. С кем-то не очень. Кто-то же предпочитал общаться только по делу. А вот эти люди стали ему по-настоящему родными.

– Спасибо вам, еще раз.

– С днем рожденья! – прогудело в ответ.

– Куда водку?! – На фоне других выделился возмущенный голос бабы Риты.

– Да я ж только колпачок понюхать! За именинника! – принялся оправдываться Антон Иванович.

– Утро, а он уже нюхает! – не сдавалась главная кухарка.– Тебе же еще целый день пахать, как чёрт!

– Кудрина! Ты мне тут не того-не этого!

– Ух и посидишь ты у меня на одной овсянке! – пригрозила ему женщина полотенцем, вызвав новый приступ сдержанного веселья.

***********

Влад пересек бывший малый зал и вышел в небольшую комнатку-тамбур. За спиной закрылась дверь, отсекая его от суеты инженерной мастерской. Тут же царил покой и тишина. От железной двери справа ощутимо тянуло холодом. Ее поставили сюда на второй год, когда убежище начало активно развиваться и людям потребовалось больше места. Раньше выход на улицу располагался как раз-таки в малом зале. Сейчас тот проем, по понятным причинам, заложили всяким строительным мусором, а прикрывающую его дверь перенесли сюда. Железку вкорячили на место простых витражных створок так, как получилось. Не очень аккуратно, но вполне крепко. За ней был лестничный пролет, выводящий напрямую в главный холл школы. До катастрофы родители там встречали своих малышей после долго дня учебы. Сейчас же за дверьми царило царство льда и снега. По помещению гулял ветер, прорываясь сквозь разбитые двери на улицу. Его завывания можно было услышать и здесь, внизу. Приглушенный звук прорывался сквозь щели, наскоро заделанные строительной пеной. Главный инженер все грозился облагородить и укрепить эту дверь, но нет в России ничего более постоянного, чем временное.

От очередного дуновения Владислав поежился и поправил свисающую с плеча вместе со снарядной сумкой “Скопу”. В тамбуре не было отопления. Тут не задерживались надолго и местную крохотную печку-буржуйку перенесли в столовую практически сразу. Парень бросил взгляд чуть дальше. Прямо за входной дверью, за поворотом, в конце крохотного коридорчика, притаилась святая-святых ЭМЛи – логово сталкеров и агропром. Когда-то там была лыжная база с двумя зимними раздевалками и тренерской. Сейчас же мужскую отдали двум звеньям добытчиков. А женская, тренерская и оба склада лыж отошли агрономам.

Благодаря им, спустя почти год упорного труда и титанических усилий убежище могло побаловать своих жителей хоть какими-то овощами и грибами. Свежие репа, патисоны, цукини, морковь и ревень уже не были редкостью в меню жителей. Кроме них там имелась приличная ферма вешенок. А вот редис, к сожалению Влада, все никак не мог дать вменяемого урожая. Но, чем богаты, тем и рады.

Молодой человек замер на секунду в раздумьях, а затем свернул к пустому дверному проему слева. За бахромой шторки, собранной из пластиковых бусин, была небольшая каморка. Тут витал тонкий запах свечей. Стеариновые и восковые, церковные и ароматические – жители школы несли их сюда при первой же возможности. Влад прошел внутрь и коснулся стены. Он склонил голову и принялся медленно обходить комнатку слева-направо, ведя кончиками пальцев по шершавой стене. Под его рукой пробегали высеченные в бетоне имена. Имена тех, кому не повезло и чьи жизни успел забрать сошедший с ума мир.

Наконец парень остановился перед коротким столбцом, помеченным эмблемой сталкеров – треугольником с отходящими попарно шестью лучами. Дюп утверждал, что это знак радиации. Но лично для Влада это был просто треугольник с шестью лучами. Молодой человек вгляделся в надписи: “Егор Краснов”, “Максим Пестерев”, “Павел Соловьев”, “Илья Григоров” и “Антон Красильников”. Первые сталкера ЭМЛи. Ребята, благодаря которым их группа выжила в самом начале. Это они нашли и приволокли кучу стройматериалов. Они прикатили старенький “Иж Комби”, из которого Антон Иванович со своим взводом изготовили свой электрогенератор. В конце концов именно Егор с друзьями разжились тремя гладкоствольными ТОЗ’ами, спасшими ЭМЛи во время первого нашествия “моржей” два года назад.

Владислав поморщился, вспоминая день, когда убежище потеряло дюжину человек. Еще трое остались инвалидами. Толя Кузнецов из КБ потерял кисть. Глава агропрома, Александра Игоревна, стопу. А Ромка с радио-метеостанции, не досчитался ноги по колено. Их чудом вытянули всей школой с того света. Парень глянул на покалеченную левую руку и поморщился. Да уж, после нашествия подобные травмы даже за увечье уже не считались. Так, мелкое неудобство.

“Моржами” тварей предложил называть Сёма. Логика парня была проста и беспощадна – ублюдки выглядели как ходячие трупы, выползшие из проруби посреди зимы. Отмороженные – слишком долго. Зомби – банально и не очень похоже. “Моржи” – почему бы и нет? Синюшные твари, покрытые кое-где тоненькой корочкой льда. У некоторых не хватало конечностей, у других – наоборот их было с избытком. Как это работало, никто не понимал. Просто примороженная в случайном месте рука или нога работала так, словно бы была там изначально. Иногда это мешало тварям, а иногда – помогало. А еще от них пахло холодом и ментоловой свежестью. Именно по этой причине в убежище было введено табу на все, что содержало ментол.

Бывшие люди перемещались по миру словно сломанные игрушки.  Двигались медленно, с натугой, дергаясь и с тихонько похрустывая. И эта их обманчивая простота и медлительность забирала жизни. Люди теряли бдительность, не воспринимали “моржей” как угрозу. Тем не менее, замечая жертву, твари могли резко ускоряться. Они двигались по непредсказуемой и ломанной траектории. Дергались, меняя направления движения, падали на четвереньки и совершали короткие тяжелые прыжки. В таком темпе “морж” пробегал порядка двух-трех десятков метров, а затем замирал, собирая силы на следующий рывок. Казалось бы, вот он идеальный шанс! Подходи, да бей – экономь боеприпас. Но дьявол кроется в деталях. Уродец мог простоять так пару минут, а мог сорваться с места пару секунду спустя.

При всем при этом твари по снегу двигались на удивление бодро. Было такое ощущение, что они практически не проваливались в него. Поэтому убежать от одного-двух моржей было делом удачи. Стоило только слегка зарыться в сугроб – пиши пропало. Три твари загоняли человека практически наверняка. Они обходили жертву с флангов, перерезая пути отступления. Никто не понимал их логики – порой уродцы были тупее курицы, а иногда могли похвастаться недюжинными познаниями в тактике.

А еще они любили застывали недвижимо, превращаясь в настоящие ледяные статуи. Снег укрывал таких “ждунов” с головой, пряча от взора людей. Хорошо, что под белым покрывалом эта пакость так же теряла связь с внешним миром. Спрятавшиеся в засаде “моржи” реагировали на что-то только, если их задевали напрямую. Или же если им вожжа под хвост попадала, и они принимались резво откапываться. Этакая гадкая мина-подснежник.

“Моржи” были практически глухи и слепы. В паре-тройке метров от себя они еще как-то реагировали на движение, а вот звуки их не трогали от слова совсем. Единственное, что уродцы замечали отлично – тепло. Со ста метров в пургу они замечали человека, не закрывшего лицо термоизолирующей маской. А с десятка, твари могли различить дыхание. Они не видели свет, но прекрасно замечали разогретую лампу. Тем не менее, если не подходить близко, пользоваться фонарями можно было относительно безопасно.

Но главную опасность представляло “моржовое” бессмертие. Тварей было практически нереально убить. Выстрелы в голову или тело не имели никакого эффекта. Трупы падали, но поднимались вновь. И даже без черепушки “моржи” прекрасно чуяли своих жертв. Они продолжали пытаться поймать людей, чего бы это не стоило. И поймав, вытягивали из несчастных тепло. Простым касанием за пару десятков секунд, тварь была способна проморозить плоть человека до кости. В отличие от классических зомби, если тебя схватил “морж”, шансов уцелеть было мало. В лучшем случае можно было оторвать ему конечность, раскрошив ее и получив обширное обморожение от прыснувших осколков. В худшем – стоило оторвать конечность себе. Так или иначе, на решение была какая-то пара секунд. Одежда спасала ненадолго – “моржи” были не настолько глупы, какими казались. Уродцы легко срывали ткань, стараясь поскорее добраться до вожделенного тела.

Единственная тактика, к которой пришли жители убежища – лишать существ конечностей. При всей своей силе, промороженные тела тварей были достаточно хрупки и отколоть ему руку или ногу было не таким уж и сложным делом. Первоначально хотели раскалывать “моржей” полностью, но после нескольких экспериментов, было решено, что лишение конечностей – достаточная мера. Обездвиженные уродцы еще некоторое время извивались в попытках достать обидчиков, а затем замирали. Тела оттаскивали прочь от нахоженных троп, где они и обретали свой вечный покой. Отбитые конечности крошились и отправлялись следом. За два года, территория вокруг ЭМЛи стала напоминать что-то среднее между минным полем и кладбищем.

Вынув из кармана зажигалку, Владислав вновь запалил несколько потухших свечей. Старенький потрепанный клон “Зиппо” пару раз чихнул, но все же выдал ровный язычок пламени. Глубоко вздохнув, Влад приложил кулак к сердцу и закрыл глаза. В коморке зазвучала молитва об усопших, едва слышная в отяжелевшем воздухе. Вскоре голос парня стих, но Влад стоял еще какое-то время не двигаясь. Он ловил знакомый момент потусторонней тишины. Такое случалось с ним изредка в этой клетушке. Первый раз – сразу после того, как он принял командование звеном. Возможно, это было просто воображение, но каждый раз после таких моментов рейды проходили тихо и мирно.

Парень уже было собрался уходить, как звуки школы за спиной погасли. И лишь едва различимый, какой-то поблекший треск свечей заполнил пространство вокруг. Не открывая глаз, Владислав улыбнулся:

– Хай, ребят. Егор, Макс, Пашка, как вы там? Илюха, Тоха, как сами, бро? Надеюсь, вам там хорошо. У нас тоже все, окей. Выживаем помаленьку. Николай Викторович, вот опять решил радиостанцию усилить. Не знаю, что они хотят там услышать – с самого начала в эфире только завывания одни, да хрипы. Но они с Ромкой не теряют надежду нащупать кого-нибудь. – Влад ненадолго умолк, вздохнул. – Еще свет наконец-то устойчиво везде подвели. О! На агропроме опять редис выдают! Может хоть в этот раз урожай нормальный будет? А еще, зацените какую пуху мне Сидорович скрафтил на ДР. В смысле Иваныч наш. Мега-имба! Сейчас час в тире меня гонял. А в рейде сегодня в боевых испытаем. С Дюпом идем, да. Знаю, надо бы втроем, но директор не хочет сталкерами рисковать. Итак, Айдарке из второго звена досталось в прошлом рейде. Отлеживается сейчас… Помните Айдика? Тот пятнадцатилетний шустрик что с первой группой пришел? Вот. Теперь он тоже сталкер.

Владислав замолчал, вслушиваясь в тишину каморки. Он вновь и вновь вспоминал своих товарищей. Их лица, их улыбки, их голоса. То, как Егор забавно картавил, за что и получил позывной – Француз. Как Макс сводил все споры о кино к своим любимым Звездным Войнам. А Илья, вечно переживал по всяким мелочам.

– Ребят, мы по вам скучаем. Спасибо, что не оставляете. Ну ладно, мне пора. – На секунду задумавшись, он все же добавил, – Бро, не в службу, а в дружбу – благословите рейд. Пусть он как по маслу, а? Спасибо!

Клятая зима. Часть 3/5

– Я не про выпивку, брат, – таинственно улыбнулся Евгений. – Я про вылазку.

Коля заподозрил, что Юджин решил-таки осуществить свои мечты об оргии в “Омниверсе”. Молодой человек вовсе не был ханжой, но вероятность, что в образе суккубов, сирен или валькирий его могли поджидать старухи в маразме, прыщавые подростки или потные мужики под тонну весом, умножала его любопытство на ноль.

– Есть два суточных пропуска в Подземку и обратно, – продолжил Юджин. – Кстати, она больше, чем на официальных картах, раза в два!

Коля поёжился, вспомнив давний разговор с Фелом, ужасно некстати включившим радио. Государственная программа размещения малоимущих.  “Окончательная джентрификация” и “точка в борьбе с бездомностью”, как её называли одни СМИ. “Откат к чуждому для США кастовому устройству”, “медленный, но верный геноцид” как возмущались другие, обычно маргинальные. Квадратные метры за гроши и де-факто визовый режим с богатым и благоустроенным “верхним миром” в эпоху, когда в цивилизованных странах и зверей держать в клетках перестали… Николай не раз испытывал соблазн сам проникнуть в изнанку Восточной Агломерации, но, во-первых, вряд ли власти выдали бы пропуск иностранцу, да ещё и советскому дипломату, во-вторых – было что-то вопиюще аморальное в том, чтобы любопытства ради пялиться на чужую беду, зная, что вернёшься к привычному комфорту и увиденное будешь вспоминать как страшное кино, а те, другие – никогда это кино не покинут.

– Шутишь, Юджин! – выдохнул Колька, хватаясь за последнюю соломинку в надежде отвертеться от встречи с изнанкой города, которой он в силу природного любопытства желал и боялся одновременно. – Это наверняка не Подземка, а тематическая “комната страха”. Никто из блогеров не просочился дальше буферной зоны…

– Из тех, кого ты знаешь – никто, но время от времени какие-то слухи, репортажи и разоблачения в сети всплывают, правда, очень недолго живут. В этой мешанине правду очень трудно отличить от фальшивки. Громкие фейки зачастую вбрасываются для того, чтобы дискредитировать настоящие расследования, особенно если правдоискатель не успел наработать солидную репутацию. Но и солидную можно разрушить: люди этому годами учатся. Теперь о доступе. Видел на юбилее “Линдон Пауэр” знойную девочку в облаках бордового шёлка? Её имя Мин Го. Её компания “Дримс Фэктори” занимается установкой бюджетных Омниверс-модулей, в том числе и в Подземках.

– Как ты выманил пропуска?

–  Не пришлось! Она сама, между прочим, предложила, когда я упомянул интерес к Подземкам! Предупредила, правда, что сотрудники никогда не спускаются туда в одиночку и без мощного шокера.

– Надеюсь, она с нами?  – язвительно спросил стажёр, представив лощёную красотку Го в спецовке и резиновых сапогах.

– С нами пойдёт провожатый от компании: там даже с картой заблудиться проще простого…

– Без Мин Го топайте сами, – усмехнулся Коля.

Оценивая риски, он мысленно обратился к протоколу. Пропуска в подземку были легальные и корпоративным подарком могли считаться не больше, чем приглашения на тот самый бал “Линдон Пауэр”, где Евгений свёл знакомство с красавицей Го. Ничего противозаконного парни творить не собирались, материальной выгоды от своей экскурсии не имели, да и вылазка планировалась в нерабочее время и потому не грозила никакими санкциями. В теории.

– А этой фифе какая выгода нас развлекать? – спросил Коля у Юджина.
– Представь, даже капиталисты не всегда преследуют одну лишь выгоду. Иногда сделать приятную мелочь для других просто греет душу. Го вполне может себе такое позволить.
– Так… А что иметь при себе?...

23 декабря 2144 г

Бутыль воды, перчатка с диодами, протеиновые батончики – в очередной раз перебрав барахло, Колька с ностальгией вспомнил сборы на рыбалку в беззаботную пору школьных каникул. Портативный аккумулятор забыл – вот ведь незадача… С другой стороны – а зачем? До вечера не пригодится.

Пропускной пункт в Подземку находился в цокольном этаже высотки двадцатого века, где раньше была автомобильная парковка. Ворота были обозначены неприметной вывеской “бытовые услуги” и открывались по звонку. Проводник Вёрджил – крепкий темнокожий мужчина, одетый в серебристую штормовку с оранжевой надписью “Дримс Фэктори”, тёмно-серые штаны и армейские ботинки, ждал парней у сканера. Там же дежурил детина почти великанского роста, экипированный так, словно готовился в одно лицо штурмовать базу террористов. Шлем его был наглухо закрыт, скрывая лицо, в верхней части нагрудника красовалась эмблема с изображением акулы-молота. Коля удивился про себя: такая нередко встречалась у охраны на мероприятиях самого высокого уровня. Но не всегда эта охрана выглядела настолько грозно.

Коля вспомнил, что охранная фирма “Акула-молот”, Hammerfish была малоизвестным подразделением корпорации “Наутилус”, которая впервые осуществила кибернетический переход умирающего человека и создала сеть “Хранилищ Душ” для самых состоятельных клиентов. Охранные фирмы – они же частные армии – были для корпораций таким же предметом гордости как сто лет тому назад – экологические и социальные программы.

Первое, что Вёрджил сделал после проверки документов, – выдал дипломатам куртки – такие же, как и у него. Они оказались двусторонними: с изнанки такая куртка была черней знаменитого квадрата Малевича.

– Здесь не любят чужих, но любят Омниверс, – пояснил мужчина. – Для большинства это не вторая, а первая жизнь. Тех, кто обслуживает модули, обычно даже банды не трогают. На нижних уровнях у наших временами отбирают инструменты, но туда мы и не пойдём.

– Как не пойдём? – возмутился Евгений, предвкушавший полное погружение.

– Госпожа Мин не велела рисковать, – сказал Вёрджил самым серьёзным тоном. – Да я и сам бы не стал: меня самого за инструменты однажды чуть не прирезали.

– С вас на работе не списали их стоимость? – обеспокоился Николай.

– Страховка покрывает такие риски, – проводник тепло улыбнулся. – Сам бы полгода расплачивался.

Молодые дипломаты хмуро переглянулись. Перед ними открылись ещё одни ворота, напоминавшие гермодвери бомбоубежища, за ними был длинный сводчатый коридор, уходивший по диагонали вниз. Лестница, по которой они спускались, когда-то была эскалатором метрополитена, на основе которого и создавалась эта Подземка, разрастаясь, словно грибница, вширь и вглубь по мере того, как врастали друг в друга крупнейшие города Восточного побережья, отодвигаясь вместе с тем от наступающего океана.

Поначалу Подземка напоминала бесконечный торговый центр и напугать могла лишь своей банальностью. Улицы как улицы, только без неба над головой, люди как люди - только, если приглядеться, неряшливые и неулыбчивые. Палатки с едой, автоматы со всякой всячиной, Омниверс-салон для тех, у кого подключения не было дома, круглосуточная прачечная и даже детский сад с почасовой оплатой. Но чем дальше советские экскурсанты продвигались вглубь этого лабиринта, тем больше попадалось под ногами мусора, тем сильнее пах сыростью воздух. И тем чаще попадались на глаза люди со внешними “особенностями” – от скошенного подбородка и тучности до химических ожогов. В верхнем городе изьяны полировались и корректировались в салонах и стерильных, пахнущих лавандой клиниках, но если кто-то не имел средств или желания их устранять, одной ногой он уже стоял в Подземке. Высылать его насильно никто бы, конечно, не стал, но на рабочих местах традиционно желали видеть блестящие умы и блестящие лица.

Клаустрофобии Коля раньше за собой не замечал, но вскоре пространство вокруг него стало тесным, как крысиный лабиринт: Вёрджил привёл их в жилой квартал. Длинные ряды одинаковых дверей и крохотных окошек наводили своим однообразием смертельную тоску: почти так же в старых фильмах выглядели тюрьмы. Нотка сырости в воздухе превратилась в вонь, по углам трупными пятнами расползалась плесень, немыслимая в “умных квартирах” наверху. В последний раз Коле довелось видеть плесень в давно заброшенном деревенском доме, который ребятишки из летнего лагеря называли “избушкой ведьмы”. Плесень считалась ядовитой, а тому, кто имел глупость к ней прикоснуться, пророчили скорую смерть от “чёрных лишаёв”, которые в течение трёх дней покроют кожу и прорастут внутрь теела. Разумеется, никаких лишаёв дети так и не получили, и тут – на тебе, все стены в них, ещё и за океаном.

Унылую картину изредка разбавляли местные дети в дешёвых очках виртуальной реальности, гонявшие по туннелю только им видимого гоблина, уличные торговцы в клоунских нарядах и редкие граффити, среди которых парни, к своему молчаливому удовольствию, заметили серп и молот. На противоположной же стене кто-то размашисто, не жалея краски, намалевал: “Восславь Пророка – верни себе мир”, украсив лозунг восьмиконечным крестом. Кажется, такой назывался мальтийским.

– Что за Пророк? – полюбопытствовал Коля, довольный возможностью отвлечь мозги от картины упадка.

– Есть одна секта, понадёргавшая что-то из христианства, что-то из ислама. Они называют своим духовным лидером некоего Пророка. Он вещает им о скором конце света и очищении Земли от греха. И разумеется, Судный день переживут те, кто в этого Пророка верует.

– Пффф! Старо, как мир! – усмехнулся Юджин. – Что этот парень ещё проповедует?

– Что технологии превращают людей обратно в обезьян. И знаете, мне иногда трудно с ним не согласиться. Я, вот, например, забыл когда в последний раз зажигал огонь и даже просто на него смотрел. Владение огнём породило нашу цивилизацию.

– А мирный атом не дал ей загнуться, – Евгений щёлкнул пальцами, будто высекая электрические искры.

– Значит, этот Пророк признаёт теорию эволюции! – усмехнулся Коля.

– Чтобы его слушали в том числе те, кто умнее табуретки, – сказал Вёрджил. – Между прочим, проповедует он только в Омниверсе, в богомерзком виртуальном пространстве, и никто не видит в этом противоречия.

– Так он что – призывает вернуться в пещеры и одеваться в шкуры, чтобы не стать обезьянами? Поздновато уже: оставшихся зверей и на одну Агломерацию не хватит, – угрюмо пробормотал Николай.

– Я в эту тему не особенно вникал, – пожал плечами Вёрджил. – Мало ли религиозных чудиков, особенно в таком месте! И бред все несут примерно один и тот же бред.

– Но вы знаете, что этот Пророк только в Омниверсе и проповедует, – заметил Коля.

– Так делают все “духовные лидеры”, это как минимум безопаснее. На площади выходят культисты рангом пониже и умалишённые одиночки. И потом, я уверен, что на три четверти пророки, гуру и прочие сказочники – это искины на службе… различных организаций, – и Вёрджил заговорщицки подмигнул своим спутникам.

– А переезжайте к нам, Вёрджил, – то ли в шутку, то ли всерьёз предложил Евгений. – Будете политинформацию в школе преподавать. А то у нас недавно выяснилось, что половина учителей даже в капстранах никогда не бывала. Ясное дело, ребятня им не верит, посмеивается только…

Когда они двинулись дальше, Николай заметил по левую руку дверь с надписью “К уровню -2” и электронным замком.

– А можно переходить с одного уровня на другой? – спросил он у проводника.

– Смотря куда идти – вниз или вверх. Ряд совершённых преступлений лишает доступа на минус первый уровень. Самым опасным дорога закрыта и на минус второй.

Вёрджил шевельнул губами, намереваясь сказать что-то ещё, но сдержался. Коля и Юджин знали о четырёх обитаемых уровнях Подземки, но допускали, что их может быть и больше.

Кое-где, привалившись без сил к торговым автоматам сидели явно нездоровые люди с мутным взглядом и синюшным оттенком лица.  Они непрерывно дрожали, как жестоком ознобе, и смердели, как недельные трупы.

– Что с ними? – спросил у проводника Николай. – Они на чём-то сидят?

– Ага… – угрюмо бросил Вёрджил. – Некачественный “керосин”. Впрочем, разница между хорошим “керосином” и плохим – в том, как быстро он выжжет нервную систему – за два года или за пять. А ведь когда-то его “эликсиром ума” называли.

– Я думал, здесь контролируют всех и каждого…

– Контролируют, да… Строго, да… – вздохнул Вёрджил. – Чтобы дурь наверх не проносили. Наверху, конечно, тоже употребляют, но легальную и почти безопасную химию, какую здесь произвести возможности нет.

– Вы сами родом из Подземки, я угадал? – вдруг спросил Евгений.

– Не то, чтобы я пытался это скрыть, – сказал проводник, потерев тронутую ранней сединой бороду. – Тогда её ещё не запечатали, социальный лифт ещё работал.

Коля выстроил в голове возможную историю собеседника: мужик вряд ли был простым наладчиком модулей – не та речь, не та стать, ноль угодливости. Юность, вероятно, он положил на то, чтобы выбраться из этих тесных лабиринтов, куда финансовый крах или статус беженцев загнал родителей. “Лифтом”, поднявшим его на поверхность, наверняка стала армия либо работа в частной службе безопасности – и далеко не протирателем штанов на складе.

– Тогда, может, покажете место, где жили раньше? – попросил Юджин.

– Дорога долгая  – полчаса на метро, – с неудовольствием пробормотал Вёрджил. – Ладно, поторопимся:  поезда ходят раз в час, и наш через десять минут.

– Признаться, я удивлён, что тут вообще что-то ходит, – сказал Колька, заранее готовясь быть расплющенным всеми желающими прокатиться на другой конец города.

– Надолго ли? – мрачно бросил Юджин.

Вопреки опасениям, поезд прикатил на станцию почти пустым. Жители, не имевшие работы наверху, сутками зависали в сети, и желающих перемещаться по городу оказалось немного, что не мешало поезду вонять, как кошачий лоток на колёсах. Света в вагоне было ровно столько, чтобы разглядеть у сидевшей внутри компании неопределённого возраста признаки наркотической ломки. Вёрджил и его экскурсанты молча проследовали в следующий вагон, изрисованный символикой почитателей Пророка – восьмиконечными крестами, вписанными в круг, распятиями на фоне лунного серпа и черепами, из глазниц которых вылетали мотыльки – символы бессмертной души человека.

Сколько бы ни было культов и вероисповеданий на планете, в этой точке земного шара предпочитали одно до скуки банальное учение. Протестантизм и католичество напоминали о себе лишь в готической архитектуре: как говорил преподаватель культурологии в Колиной школе, христианство стало слишком терпимым, аморфным и не требовало самоотречения, что разочаровало людей, в своей духовной жизни искавших вызова...

Мужчины побрезговали садиться в засаленные кресла и поехали стоя, держась за поручни. Пока Коля разглядывал граффити, старуха с глазным имплантом змеино-жёлтого цвета проковыляла к мужчинам по вагону, путаясь в ворохе бесформенного тряпья, сквозь которое проглядывало костлявое тело со следами татуировок. Несмотря на возраст и вопиющее отсутствие гигиены, зубы у неё были на месте и сияли белизной. Прежде, чем скатиться на дно, она успела вставить искусственные, но на контрасте с убожеством старушонки остатки былой роскоши смотрелись не менее пугающе, чем гнилые пеньки.

– Керосинчику, – по-змеиному прошипела она. Её голосовые связки наверняка выжгло какое-то ядрёное курево.

– Не употребляем, – отрезал Вёрджил, закрывая спутников своей широкой спиной.

– Возьмите, пожалуйста, это позабористей, – Николай протянул наркоманке протеиновый батончик. – На Марс унесёт!

Та повертела угощение рукой-веточкой, потопала в свой угол и громко зашелестела упаковкой. Ей было всё равно, чем закидываться, лишь бы “унесло не по-детски”.

– Готовься, брат, она тебе накидает в панамку, когда прихода не случится, – шепнул Евгений, на что Коля только пожал плечами. – Вёрджил, может, вы и респираторы с собой прихватили?

– Лучше сразу написать на лбу “избей меня”, – пробурчал проводник. – Такая приблуда – первый признак привилегированного чужака. Можешь представить, насколько в Подземке таких не любят.

Едва он это сказал, как поезд задрожал, как мерзнущая собака, и замедлил ход. Товарищей поглотила непроглядная тьма, словно на них обрушили бочку с гудроном. Это было совсем не то, что выключить в комнате свет. И с ночёвкой в походе это также ничего общего не имело: в лесу Николай чувствовал себя почти как дома, и даже в пасмурные ночи без лунного и звёздного света темноту воспринимал спокойно. Он умело остерегался змей, а в лесных звуках и запахах разбирался почти как охотничья собака. Здесь же парень ощутил себя похороненным заживо, от этого чувства не спасала даже компания.Только через несколько секунд его глаза различили свечение надписей, нанесённых на стены люминисцентными маркерами. Приверженцы культа Лунного Креста возносили Пророку хвалы – на испанском, французском, китайском и даже арабском языках… Взгляд Николая скользнул к потолку и заметил очередное схематическое распятие. Подпись вдоль длинного основания словно в насмешку гласила: “К вечному свету”.

Вагон натужно заскрежетал и остановился, но станции парни не увидели. Тьма за побитыми окнами стояла такая, будто поезд телепортировался в космос, да такой дальний, что солнце не доставало до него ни единым лучом.

– О-па, блэкаут очередной, – с досадой пробормотал в темноте Вёрджил. – Застрять рискуем надолго.

– Хочешь сказать, мы не на станции? – занервничал Юджин.

– Не доехали двухсот метров, – ответил проводник, открыв на своём коммуникаторе карту. Такие же трёхмерные карты он загрузил в личные устройства своих спутников на маловероятный случай, что они потеряют друг друга из виду. Бледный свет гаджета немного успокаивал Колю: он подсвечивал лица обоих товарищей.

– Так это недалеко… – сказал Коля. – Можно дойти по туннелю.

– Ты в метро когда-нибудь раньше бывал? – фыркнул Вёрджил. – Если поезд снова двинется, предупреждать нас он, ясное дело, не будет.

– Надолго – это на сколько? – заволновался Евгений. Он мог сколько угодно говорить о любви к приключениям, но на деле быстро закипал, когда что-то всерьёз шло не по плану. Колька ободряюще тряхнул спутника за плечо.

– Как повезёт… Иногда свет вырубается и на час, и больше, – Вёрджил немилосердно готовил спутников к худшему.

– Покатались, твою дивизию, – выругался Юджин по-русски и добавил, обращаясь уже к проводнику: – Это здесь так выбросы углерода сокращают?

– Инфраструктура энергоснабжения устарела, – пояснил Вёрджил. – Некоторые подстанции функционируют, как есть, с конца двадцать первого века. Ресурсы на обновление, как обычно, выделяются по остаточному принципу, иначе на вертикальные сады не хватит и прочую красоту.

Коля решил вернуться к старому разговору.

– Ваши родители… Вам удалось забрать их наверх?

– Маму. Отца с того света не заберёшь, – хмуро вымолвил проводник. – Сгубил его всё тот же “керосин”. Батя не был торчком, он был игроком в “Омниверсе”, в данжи ходил, добывал редкие артефакты на продажу – и не то, чтобы совсем без успеха, только этого всегда было мало. Не знаю, слыхали вы или нет, но “керосин” раз в пять улучшает когнитивные функции, на время ускоряет процесс принятия решений и реакцию на раздражители. Повышает норадреналин, но практически блокирует кортизол. Оба называют гормонами стресса, но один помогает думать и делает агрессивнее, а другой – ровно наоборот. Продвинутая формула ушла военным, бюрократам и корпоративным мегаумникам. Таким, как отец, осталась черновая. Бедняга верил, что вот-вот – и он вытянет нас из нищеты, а потом слезет с этой дряни.

У Коли перехватило дыхание. То ли темнота способствовала откровенности, то ли Вёрджил мастерски её провоцировал с ему одному известными целями. Но, даже допуская такое, парни сдержаться не захотели и не смогли.

– На этом “вот-вот” система до сих пор и держится, – вымолвил Юджин.

– И на примере тех немногих, кому удаётся, – подхватил Коля. – Исключение так удобно выдавать за правило!

– И двух часов не прошло, а меня индоктринируют коммунисты, – молвил Вёрджил, который как раз и принадлежал к “тем немногим”. Он, конечно, был неглупый мужик и сам осознавал очевидное. Но порой, чтобы очевидное стало работать, необходимо облечь его в слова и проговорить голосом.

– Как-то надо же без электричества развлекаться, – сказал Коля и скривил губы, вновь почуяв рядом смрад месяцами немытого тела.

В следующий миг он едва не заорал: чья-то рука мёртвой хваткой вцепилась ему в голень поверх ботинка. Прежде, чем луч фонарика метнулся вниз, к ней добавилась вторая.

– Керосинчику!.. – прокаркал снизу голос наркоманки, которая умудрилась проползти к соседям по полу и не быть услышанной. – Керосинчику, сука!.. Я горю, я вся горю – понимаешь, мразь?..

Позабыв, как дышать, Коля неистово затряс ногой, словно старуха, ставшая вдруг невероятно сильной и тяжёлой, могла его укусить. Ботинка ей не одолеть, ну а если вгрызётся выше? Но вдруг раздался глухой звук удара и сразу же – волпь на запредельно высокой ноте. Хватка на Колиной ноге исчезла.

– Вёрджил? – ошарашенно вымолвил парень. – Это ты её пнул?

– Знал бы, какие болячки тут кишат, сказал бы спасибо, – отрезал Вёрджил.

Смерть здесь почти незаметна. В частном доме престарелых все иначе, чем в государственных учреждениях. Не висит тяжелый дух старости и болезней, не осыпается штукатурка с потолка. Смерть не стоит у изголовья каждой койки — строгая, неумолимая и бесстрастная. Молчаливо исполняющая свой долг и готовая освободить от тяготы дожития, тоскливого одиночества и казенной нищеты. Здесь она пряталась за ухоженными драценами на окне, за длинными светлыми занавесками. Перебирала цветные подушки на креслах в зоне отдыха, ждала на скамейках в летнем саду, пока люди рядом доживали свои последние годы, дни или даже часы. Здесь она была доброжелательной, как улыбчивый персонал, но от этого не прекращала быть смертью. Поэтому люди в светлой, форменной одежде делали все, чтобы старики не слишком часто вспоминали, что отсюда только одна дорога — в морг.

“Ну что вы, Андрей Петрович, вам еще жить и жить! Смотрите-ка, давление как у космонавта, а говорите до нового года не доживете. Сейчас июль, осталось всего полгодика, а там зима, снежок, м-м-м, красота да и только! Внуки к вам снова приедут”. И ложился такой Андрей Петрович спать со счастливой улыбкой, видел сны про внуков, наряженную елку и мандарины, ароматные как в детстве, а наутро его накрывали простыней и увозили — тихонечко, украдкой, чтобы не тревожить тех, у кого еще осталось в запасе немного времени.

Глядя на все вокруг, Казимир не мог отделаться от мысли, что через несколько лет сам может оказаться в схожем месте — в хосписе, где будет доживать последние дни, обколотый бесполезными поддерживающими препаратами. С рассыпавшимся рассудком и умирающим телом. Он больше не будет мечтать о зиме, чтобы рвануть в горы кататься на сноуборде. Не будет думать, как мог бы по вечерам, сидя у окна с видом на заснеженные вершины, писать черновик новой книги. Он не узнает своих родителей, а в отражении больничного окна — человека, ставшего вдруг незнакомым и пугающим. Представляя себя таким, раздавленным и уничтоженным болезнью, Казимир каждый раз ощущал отвратительный страх и иррациональное, упрямое желание жить. Ему всего лишь тридцать три. Довольно тяжело убедить себя, что запертое в сейфе охотничье ружье — теперь его единственный и верный друг, который протянет ему руку помощи, когда придет время. Он попытался отогнать тяжелые мысли. Совсем скрыться от них невозможно. Только ненадолго отпугнуть, чтобы не глодали истерзанный рассудок, а тихо выли где-то неподалеку.

Перед палатой он остановился. Дед привык видеть его другим — улыбчивым, с горящими глазами и ярким пламенем в душе. Конечно, он знал, что внук вытянул билет на экспресс на тот свет, и уже мчится к последней станции, обгоняя своих одногодок. Он бы понял, почему его Казимирка теперь больше похож на прогоревший уголь. Но расстраивать старика не хотелось. Больше всего хотелось просто уйти, но дед очень настойчиво и очень давно звал его зайти.

Казимир собрался с духом и потянул на себя дверь палаты. Дед сидел за столом у окна.

— Привет, дедуль.

Старик встрепенулся и обернулся на голос. На морщинистом лице расцвела живая, искренняя радость.

— Казимирка! А я тебя все высматривал, да так и пропустил. Глаза совсем слепые стали. А как давление прихватит, все перед глазами, как в пятнах, — дед досадливо покачал головой и махнул рукой. — Ну да ладно, я тебя позвал не на здоровье жаловаться. Ты присядь, Казимирушка, присядь. Мне с тобой потолковать надо. Давненько я тебя жду.

Казимир сел на стул рядом со столом. Задержал взгляд на вазе с крупными садовыми ромашками. Все свежие, а одна совсем поникла, белые лепестки скрутились, желтая серединка потемнела.

— Я через другой вход зашел, боковая дверь была открыта. Так о чем ты хотел поговорить?

Дед цепко на него посмотрел и принялся вытаскивать из вазы увядший цветок.

— Там вон бумажные полотенца лежат, подай-ка мне.

Казимир дотянулся до подоконника и передал ему рулон, пока тот старательно ломал стебель. Дед оторвал кусок бумаги, завернул в него смятый цветок и положил на стол.

— Ну вот. Обратно пойдешь — выбросишь.

— Еще одну ромашку надо убрать, — глядя на цветы, тихо произнес Казимир. — Четное количество осталось.

— Ну и что теперь? Живой цветок губить только потому, что другому срок пришел? Пускай стоят, как есть. Мне уж чего суеверий бояться. Таких во всяком случае, — дед снова пристально вгляделся во внука.

На морщинистом лице мелькнула растерянность.

— Разговор у меня к тебе не из простых, но ты послушай. Ты ведь знаешь, что я с прадедом твоим из Гарванова сюда перебрался. Места там — загляденье. Леса дремучие, как в сказке. Есть там, Казимирушка, одна невидаль, чего нигде больше не сыщешь.

Дед замялся. Неуверенно пригладил оборванный край бумажного полотенца. Вздохнул — словно с мыслями собирался.

— Дух там живет лесной. Много лет до меня жил и до сих пор мается, — он очень внимательно посмотрел на Казимира, в подскрипывающем голосе слышалась робкая неуверенность. — Я совсем дитем был, когда в первый раз его увидел. В лесу заплутал, а он меня отыскал и к людям вывел. Посмотришь на него — не старый. Как ты. Может, даже помладше. А сколько он там уже по земле ходит — и не сказать. Никто толком и не знает. Не живой и не мертвый. Ни уйти не может, ни умереть, так и живет, пока в деревне хотя бы одна людская душа есть.

Дед умолк и покачал головой. Может, за полуприкрытыми веками он снова видел себя ребенком в далеком отсюда Гарванове. Шел за руку с отцом — туда, где жизнь для него только начиналась. Казимир тоже молчал, давая старику просеять старые, потускневшие воспоминания.

— Я тогда, дурак малолетний, пообещал ему помочь освободиться, — снова заговорил дед. — Я уже знал, что мы с отцом в город поедем. Сказал, что вернусь и освобожу. Я ведь и правда потом вернулся, но не сделал ничего. Даже и не попытался.

Он всплеснул руками и на мгновение прикрыл ладонью глаза. Снова головой покачал.

— Видел я его, как тебя сейчас. Мне уже уезжать обратно. Смотрю — дух этот среди деревьев. Совсем близко к деревне подошел. Глядит на меня, а глаза у него печальные. Как я его заметил, так он сразу обратно в лес ушел. Подвел я его, слово свое не сдержал, поэтому господь меня и наказал — твоей болезнью.

Старая и покрытая пылью прошлого сказка деда вдруг соприкоснулась с безжалостной реальностью. Взгляд Казимира стал колючим.

— Причем здесь моя болезнь?

— Не должно быть ее у тебя, Казимирушка, понимаешь? Не должно. Матушку твою бог сберег, а тобою меня наказывает. Для меня же что самое дорогое? Внук мой единственный.

— Дед, никто никого не наказывает. Не должно, но вот она есть, и с этим придется жить. Дерьмо случается, ничего не поделаешь.

Внутри назревало нехорошее раздражение. Сколько раз он уже слышал это “не должно” — не пересчитать. От врачей — те разводили руками. Не передается хорея Гентингтона через поколение. От бледной матери, которая со слезами на глазах показывала ему сделанные в разные годы анализы — отрицательные. От собственного отражения, когда упрямо смотрел на осунувшееся лицо и зло думал, его желание разнести весь дом — это от горькой, душевной боли и нежелания умирать, или к нему уже подкрадывается созревающее в мозгу сумасшествие?

— Казимирка, ну ты меня-то послушай.

— Да я слушаю, дедуль, слушаю. Дух этот тебя наказал и наслал на меня болезнь, я понял, — в голосе все же прозвучала нервозность. — Дальше-то что?

— Нет, не слушаешь, — упрямо стоял на своем дед. — И не веришь, но дело твое. Дух этот никогда вреда никому не причинит, а вот жизнь меня наказала. И тебя вместе со мной. Я, Казимирушка, уйду все равно раньше тебя, поэтому ты уж исполни мою последнюю волю. Поезжай в Гарваново. Я там много лет уж не был, но вряд ли что изменилось. Ты найди его, духа этого, скажи, что малец, который ему свободу обещал, вот-вот богу душу отдаст, но перед смертью хочет свою совесть очистить. Отдай ему…

Дед торопливо пошарил в карманах халата. Досадливо махнул рукой. Взял со стола коробку с печеньем, открыл и вытряхнул из нее продолговатый сверток. Дрожащей рукой вложил его внуку в ладонь.

— Это он мне отдал когда-то. А если не найдешь, оставь в лесу. Он увидит и поймет. Ради меня, Казимирушка. Уважь старика, дай мне помереть с чистой совестью.

В тяжелом взгляде Казимира читалось что угодно, кроме желания ехать в деревню и искать какого-то духа, который существовал только в тронутом старческим маразмом рассудке дела. Он с трудом сдержался, чтобы не вернуть сверток, что бы в нем ни было. А дед как будто его мысли прочитал.

— Ты на меня волком не смотри, — он улыбнулся и слабо сжал его ладонь своими руками. — Не веришь и ладно. Мне это успокоением будет, а ты хоть развеешься немного. Нечего дома сычом сидеть. Не надо раньше времени себя хоронить.

Дед протянул руку и погладил внука по обросшим, непослушным, волнистым волосам. У Казимира тоскливо защемило сердце. К горлу комок подступил. Вроде только что держался на злости, и снова размазало. Он кивнул.

— Ладно, так и быть, выделю тебе пару дней, — он попытался улыбнуться.

— Вот и спасибо тебе за это. А теперь беги, а то тут скоро придут меня лечить. Помереть не дают спокойно.

Казимир поднялся на ноги. Потянулся было к завернутому цветку, но дед отмахнулся.

— Оставь, Танюша придет — выбросит. Иди с богом. Как вернешься, забеги ко мне. Уж постараюсь тебя дождаться.

— Хорошо, зайду, — Казимир неловко дотронулся до плеча деда. — Ты тут тоже береги себя.

В дверях он обернулся и спросил.

— Имя у твоего духа есть?

Дед посмотрел на него с виноватым замешательством.

— А я не сказал? Кощеем его все зовут.

Казимир не удивился имени и молча кивнул. Кощеем так Кощеем. Не самая фантастическая деталь в байке деда. По такой хоть книгу пиши — про лесного духа, обреченного на вечную жизнь в забытье непроходимых лесов. В другое время он ухватился бы за идею, но его новая реальность вытравила желание создавать. Он ощущал себя абсолютно пустым, и в этой пустоте он тщетно пытался нашарить остатки прежнего Казимира Дементьева, чтобы закончить уже начатое, хотя с каждым днем видел в этих попытках все меньше смысла. Старые истории оборвались на середине пути, как и его жизнь. Возможно, стоило начать новую — длиной в остаток его дней. Такая мысль точно нашла бы рьяную поддержку у отца. Тот делал вид, что никакой болезни не существует, и это полностью обоих устраивало. Но иногда понимание, что через пару лет ему придется хоронить сына, прорывалось наружу, и отец начинал давить. Подгонять — словно в последние дни Казимир обязан сделать что-то великое и запоминающееся. Чем меньше оставалось жить, тем чаще разгорались конфликты.

В машине Дементьев развернул сверток и удивленно хмыкнул. В ткани прятался нож в деревянных ножнах, довольно большой, чтобы считаться холодным оружием и принести неприятностей при встрече с полицией. Как дед его вообще протащил? Казимир провел пальцем по затейливой резьбе на ножнах. Вытащил нож и оценивающе взвесил — тяжелый, красивый. В ладонь удобно ложится. Явно ручной работы. Талантливый, видимо, был дедов Кощей. Не только смерть свою в игле прятал, но и резьбой по дереву увлекался. Да еще и по лесам волонтерил, детей заблудившихся искал.

Может, много лет назад какой-нибудь отшельник взаправду вывел потерявшегося ребенка из леса, а, может, все это — причудливо собранные осколки памяти. Воспоминания, которых никогда не было. На закате своих дней дед придумал мистическую историю из фрагментов уходящей жизни и поверил в нее.

В реальности Казимира не осталось места сказкам — ни злым, ни добрым. В ней ему вдруг позвонила Алиса. Он в секундном ступоре посмотрел на дисплей, где на фото улыбалась его бывшая невеста, потом все-таки ответил.

— Внимательно.

Сказал и тут же мысленно чертыхнулся. Так он отвечал только Алисе. Прицепилось после просмотра какого-то сериала — когда они еще только съехались. В трубке повисла недолгая тишина.

— Казимир.

Голос у Алисы был одновременно взволнованный и жесткий — как будто она заранее готовилась держать оборону. После ее следующих слов писатель понял, от кого.

— Ты должен кое-что знать. Я вчера была в баре с одним своим знакомым. Теперь уже бывшим, очевидно, но неважно. В общем, мы разговорились. В том числе и о тебе. Он журналист в “Чердаке”.

Дементьев чертыхнулся еще раз. На этот раз вслух.

— И ты ему про меня рассказала, — утвердительно произнес он.

— Случайно получилось, — с нажимом ответила Алиса.

— “Чердак” — паршивая помойка. Как ты с ним… — он оборвал фразу — задавать такие вопросы он больше не имел права, но Алиса поняла его и так.

— Как я с ним, Казимир, это уже не твое дело. Клятв в верности мы друг другу дать не успели. Я тебя предупредила, как ты меня когда-то, на этом считаю свою миссию доброй воли выполненной сверх меры.

Она сбросила звонок. Все еще злилась. Полгода прошло с тех пор, как Казимир сообщил ей о своем диагнозе и разорвал помолвку. На этом все и закончилось. Ее можно было понять. Его можно было понять. Только ничерта это не помогало. Они как две половины разбитой чашки — от удара раскрошились так, что даже хлипко не склеить. Да и зачем? Алиса не простит принятое им решение, а Казимир, как старый и больной зверь, предпочитал подыхать в одиночку.

Он зашел на сайт “Чердака”. На главной, конечно же, уже ссылка на статью с заголовком в духе этой выгребной ямы. “Казимир Дементьев — переоцененный автор или умирающий гений?”. Опубликовано два часа назад. Он нажал на ссылку, бегло пробежался по тексту и с трудом поборол желание позвонить их главреду — поговорить по душам. Это только подогрело бы сплетни. Некая А. рассказывала о своей жизни с известным писателем — в подробностях, которых никогда не существовало. Казимир бросил телефон на пассажирское сиденье рядом с Кощеевским ножом и завел машину. По дороге домой пришло сообщение от Алисы “Прочитала статью. Я этого не говорила”. Он ответил коротким “Знаю”.

Звонить начали к вечеру. Все привыкли, что в последние полгода он редко выходил на связь и не появлялся на публичных мероприятиях. Статья преподнесла им объяснение, почему. Дементьев перевел телефон в режим “не беспокоить”, зная, что это не особенно поможет. Кто-нибудь обязательно заявится домой. За минувшие шесть месяцев он научился с бесстрастным лицом говорить, что у него все отлично. Новый роман пишется, жизнь кипит, а почему пропал… Вдохновение требует тишины и уединения.

Он понимал, что и дальше придется лгать — опровергнуть слухи, заверить оставшихся друзей-знакомых, что все по-прежнему отлично. Еще понимал, что прямо сейчас не сможет. Ему засунули палец в смертельную рану и прокрутили, а он должен улыбнуться и сказать, что нет, совсем не больно. За него говорили брошенный, безголосый телефон, наполовину опустошенная бутылка виски на рабочем столе и пустой документ во вкладке браузера. На волне разговора с дедом Казимир попробовал вернуться к работе — обернуть эмоции словами и сложить их них небольшую и мрачную историю. Рассказать о темной стороне жизни заточенного в лесу духа. Единственным словом, которое он смог написать, стало название документа — Кощей. Может, в самом начале он бы еще сумел выплеснуть гнев и отчаяние. Сейчас не находилось ничего. Только отвратительная пустота, из которой не вытащить даже мертворожденные строки.

Следующий день Казимир встретил с решимостью исчезнуть на несколько дней — выждать, пока лишенное свежих слухов инфополе не обновится. Он вспомнил, что где-то неделю назад отец при встрече упомянул всплывших из ниоткуда родственников. Обычная история. Про родича-депутата знали даже те, про кого сам отец ни разу не слышал. Вроде бы его попросили помочь с глубинным насосом для скважины. В памяти всплыло сердитое возмущение отца, что когда он по молодости баулы на рынке таскал, так ни от кого ни слуху, ни духу, а как в люди пробился, так сразу “Витенька, помоги”.

Вряд ли отец успел разобраться с их проблемой, его и в городе пока не было — уехал в командировку. Дементьев взял почти полностью разрядившийся телефон. Как и ожидалось, мессенджеры пестрели кучей новых сообщений. Десяток пропущенных звонков, из них пара штук от мамы. Она же грозилась приехать, если он не перезвонит или не ответит.

“Все в порядке. Напился и рано уснул,” — написал и отправил.

Потом позвонил отцу.

— Ты куда запропастился? — вместо приветствия накинулся Виктор Сергеевич. — Тебя мать вчера обыскалась.

— Я ей уже ответил, все нормально. Слушай, помнишь, тебе родственники звонили и просили с насосом помочь? Ты же им еще его не купил?

— Нет, и не собираюсь я ничего покупать. Вернусь — денег отправлю и все. А что?

— Давай я куплю, что им нужно, и отвезу.

— Тебе-то это зачем? Туда ехать весь день… — отец вдруг резко замолчал, а когда снова заговорил, в голосе слышалось усталое раздражение. — Дед тебя уговорил, да? Я этому старому маразматику много раз повторял, чтобы он даже не думал к тебе с своими сказками приставать. Он мне все мозги своими бреднями продолбал, теперь и до тебя добрался. Выброси из головы, у тебя своих дел хватает.

— Пап.

— Выброси, — не терпящим возражения тоном отрезал отец. — Вон вчера какой-то выродок про тебя статью выкатил. Мать чего переполошилась, думаешь? Ничего, я им позвоню еще.

— Не надо никому звонить. Чем меньше реакции, тем быстрее затихнут. Пришли мне номер, кто там с тобой из родственников общался. Я куплю и отвезу.

— Казимир, займись лучше делом. Вот ты сам только что сказал, что не надо реагировать. Так и напиши что-нибудь, это будет лучше всяких разговоров.

Казимир и сам знал, что может стать лучшим опровержением всколыхнувшихся слухов. Другое дело, где его взять — как из нутра выскрести это опровержение? Незаметно сам для себя он разозлился. В разговорах с отцом так бывало слишком часто.

— Послушай, я не собираюсь ничего никому доказывать. Просто хочу немного развеяться.

Честнее было сказать, что он заколебался поддерживать иллюзию жизни и хотел бы, чтобы его просто не трогали. Но они с отцом говорили на разных языках, и Казимир старался оперировать привычными для него понятиями.

— Ну так и поезжай куда-нибудь в нормальное место. Ты то вдохновение ищешь, то собираешься черт знает куда. В той глухомани ты точно ничего не найдешь.

Казимир тяжело вздохнул. Упрямство у них наследственная черта по мужской линии. Даже смертельная болезнь по маминой линии была более избирательной и скакала через поколение, а баранье упрямство оставалось всем.

— Пап, давай я сам буду решать, куда ехать, что мне делать, и когда умирать, ладно? — последние слова вырвались неосознанно. — Пришли номер телефона.

Он нажал на дисплее кнопку сброса. Отец все никак не мог смириться, что его сын не выдаст что-то невероятное, прежде чем уйти. Больше никто и никогда не будет обсуждать его новый роман. Казимир уже поставил точку в своей писательской карьере, хотя временами боялся в этом признаться даже сам себе. Единственное место, куда он мог попасть — это кладбище и паблики в интернете, когда там будут мусолить новость, что Казимир Дементьев прострелил себе башку.

Отец переслал номер телефона. Следом пришло сообщение о денежном переводе. Жест несколько излишний, но спорить, как и прежде, было бесполезно. За следующие пару часов Казимир созвонился с новообретенной родственницей, выслушал жалобный рассказ, как они уже три недели практически без воды сидят. Уточнил характеристики насоса, забронировал подходящий в магазине. Сколько ехать до Гарванова, он посмотрел только в гараже. Навигатор показывал восемь часов. Не так уж и много, загнул отец с “целым днем”. А “форестер” давно надо прогулять, застоялся в стойле железный конь.

Казимир заглянул в багажник, подвинул в сторону охотничью снарягу. Невольно вспомнил, как собирался вот так полгода назад, все уже в машину забросил, а потом из клиники в первый раз позвонили и сообщили результаты анализа. Так и катается все в багажнике с тех пор, нетронутое и ненужное. Да и если бы захотел — теперь бы уже не смог. Прежде он в охоте видел всего лишь хобби, а теперь разглядел и смерть. Не поднималась больше рука убивать ради развлечения. Даже прикасаться к ружью не хотел — особенно зная, что последняя пуля из него достанется ему.

Он продолжил в телефоне маршрут — сначала до магазина, а оттуда в Гарваново. Приедет он за полночь — ну и ладно, в машине до утра подремлет. Ночи сейчас короткие и теплые. Нещадная жара уже месяц стоит по всей центральной России. Ниже тридцати градусов температура не опускается. Тянуло удушливым смогом, особенно по ночам — со стороны Рязани приносило, там бушевали лесные пожары. А он ехал на северо-восток. Там тоже горело. Обычное дело для летнего пекла. Пока в СМИ трубили об опасности лесных пожаров, Казимир где-то слышал, что в них есть и своя польза — эдакий агрессивный процесс обновления и очищения от пораженных болезнью лесов. В затянутой смогом столице пользы никто не бы не увидел. Но она все оставалась все дальше и дальше. Навигатор отсчитывал километры, в зеркало заднего вида бил луч солнца, а впереди — только бесконечная дорога. Под шелест шин, привычный утробный гул движка и атмосферный рок.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ