– Да, давай, – сделав вид, что обдумал его предложение, сказал я. – Немного передохнуть не помешает.
Стемнеет еще нескоро. Небольшой отдых мы могли себе позволить.
Я увидел впереди силуэт «Волги», одиноко стоящей у обочины, и направился к ней. По возможности мы устраивали привал в автомобилях – там можно было спокойно сесть, перекусить, переждать дождь, а если холодало, то и погреться. Правда по мере удаления от населённых пунктов машин попадалось все меньше, так что «Волга» оказалась как нельзя кстати.
Конечно же, на водительском кресле сидел человек. Немного запрокинув голову назад, он прислонился к стеклу двери. Глаза открыты. Создавалось впечатление, что он смотрит на меня с укоризной и задает немой вопрос: «Чего уставился? Иди куда шёл, приятель!». Сперва могло показаться, что он живой, но я уже научился отличать живых от мёртвых и водитель «Волги» совершенно точно покинул этот мир.
От этого взгляда мне стало не по себе. Хорошо хоть Максим не видит, зрелище совсем не для детей.
Я подошел к багажнику машины, аккуратно посадил мальчика на землю и прислонил его к заднему бамперу. Убедившись, что он не упадет, сказал:
Но скоро не получилось. Сначала я долго возился с заклинившим замком ремня безопасности, которым был пристёгнут водитель «Волги», потом еле-еле выволок его из машины. Весил он явно за сотню кило, хотя на первый взгляд не казался таким грузным. Сбросив тело в кювет, я вернулся за Максимом и разместил его на заднем сидении.
– Большая машина, просторная! – с восхищением заметил мальчик.
– Ага, солидная, – согласился я. – Не то, что современные тесные легковушки.
Убедившись, что вокруг все спокойно, и Чёрного человека не видно поблизости, я сел рядом с ним. Порывшись в рюкзаке, достал оттуда пачку печенья.
– Но ты уже очень давно не ел. Съешь хотя бы одну.
– Это из-за… родителей, да?
Мальчик легонько покачал головой.
– Но тебе нужно есть, иначе…
– Умру? Знаю, но я правда не хочу. Возможно позже…
Я вздохнул. Ну не буду же я насильно запихивать ему в рот печенье. Понятное дело, что он бы никак не смог этому воспрепятствовать, только я ведь не деспот какой-нибудь и отношений с ним портить не хотел. Но поесть ему надо, возможно к вечеру проголодается. Очень на это надеюсь.
А вот мой желудок своим урчанием дал ясно понять, что ему требуется топливо, поэтому все десять печений, что лежали в пачке, я решил съесть сам. Решил пока что не экономить – еды у нас еще много, да и с её пополнением в ближайшее время проблем никаких не предвиделось, а силы мне ещё понадобятся. Не сказал бы, что печенье какое-то суперпитательное, но, по крайней мере, на время голод удастся унять.
Я мысленно вернулся в тот день, когда все началось. Вернее сказать, началось для меня.
Это случилось девятого июля, ровно неделю назад. Я проснулся с жуткой головной болью и спустя некоторое время обнаружил, что проспал трое суток – все электронные часы в моей квартире показывали двенадцатое июля. Можно было бы подумать, что меня кто-то таким образом разыгрывает, но позже стало понятно, что никакой это не розыгрыш.
Почти все люди на планете умерли в одночасье. Лишь малой горстке повезло (повезло ли?) выжить. От чего, почему, как? Никто не знал. Что интересно, тела даже спустя несколько дней не подвергались процессу разложения, словно были забальзамированы. В интернете, который продолжал работать, одни говорили, что всему виной инопланетяне, другие – что природа разгневалась на человечество, третьи – что одна из стран применила какое-то новое биологическое оружие. Однако суть всех версий сводилась к одному – кто-то (или что-то) распылил по всей Земле невидимый и неосязаемый газ, который унес жизни миллиардов людей. Верилось с трудом, и вместе с тем каждая из них казалась логичной.
Почти все, кого я знал, погибли. Только мой брат Гена, живший в Шимске, пережил Армагедец (так я это назвал). По крайней мере, лишь он ответил на мой звонок.
Недолго думая, я решил, что отправлюсь в Шимск и буду жить вместе с братом. Генка совсем не возражал. Вместе-то веселее, тем более в сложившихся обстоятельствах. Я бы ему и по хозяйству помогал, и, возможно, помог бы пережить горечь утраты – незадолго до моего звонка он похоронил жену и дочь, которых тоже забрал Армагедец.
Сборы не заняли слишком много времени. По моим прикидкам пешком из Петербурга до Шимска я бы добрался примерно за неделю. Других вариантов не рассматривал. Садиться за руль машины я зарекся после ужасной аварии, случившейся по моей вине, едва не стоившей мне жизни (благо никто тогда больше не пострадал). К тому же дороги, по крайней мере, в больших населенных пунктах и на выездах из них, были забиты автомобилями с мертвыми водителями и пассажирами внутри. Велосипед и мотоцикл – тоже не вариант для меня. К своему стыду двухколесный транспорт к своим тридцати я освоить так и не сумел. Оставалось идти на своих двоих, что, впрочем, меня ни капли не смущало. Я любил пешие прогулки.
Питер я покинул, так никого из выживших не встретив. Разумеется, они были, не могло же из всего пятимиллионного города повезти только мне одному.
Конечно, Северная столица, заваленная трупами, представляла собой удручающее зрелище, прекрасное в своей кошмарности, если можно так выразиться. Подобное вообразить даже в кошмарном сне трудно, и тем не менее, это происходило наяву. Признаться, порой у меня иногда пробегали мысли – что, если все-таки я сплю? Но нет, реальность оказалась даже страшнее.
И ладно бы трупы; мертвые тела, пусть даже и в таком количестве, смутить меня не могли – в свое время в морге я на них насмотрелся вдоволь – словно этого было мало, за мной по пятам увязался Чёрный человек. Опять же, это я его так назвал. Кто он, да и человек ли это, мне неизвестно. Он никогда не подходил настолько близко, чтобы я смог его как следует разглядеть. Всегда держался на почтительном расстоянии, являя мне лишь свой полностью чёрный сутулый силуэт.
Чёрный человек преследовал меня до сих пор, и даже сейчас, в эту минуту, я хоть и не видел его, явственно ощущал его присутствие. Это чувство трудно объяснить. Он будто сверлил мне затылок своим взглядом. Становилось очень неуютно, неконтролируемая дрожь пробирала от макушки до пяток и, казалось, от этого взгляда нет спасения.
Хорошо, что со мной рядом был Максимка. Парализованный ниже шеи мальчик, подобранный мной в деревне Любань, быстро стал мне другом, напарником и братом по несчастью. Его родителей, дедушку и бабушку, равно как и всех односельчан, Армагедец не пощадил. Однако едва ли Максимке повезло больше, ведь до всего этого он был абсолютно здоровым ребенком. Для многих, если не для всех, Армагедец не прошел бесследно. На меня периодически накатывают сильные головные боли, Максим стал паралитиком, а у Генки перестал видеть один глаз. В интернете также многие жаловались на проблемы: у одного зубы выпали, у другого начался тремор рук, третий лишился слуха.
Максимку я не мог не забрать. Когда проходил мимо Любани по шоссе, он, видимо, услышал меня и что было мочи закричал, зовя на помощь. Бросить парнишку в таком состоянии мне бы не позволила совесть, поэтому я принял решение взять его с собой. Он совсем не возражал и даже обрадовался этому.
Для того, кто несколько дней не ел и не пил, пролежал в одном доме с мёртвыми родителями и мог двигать только головой, у Максимки было потрясающее самообладание. Он не плакал, не жаловался и стойко переносил все тяготы и лишения, неоднократно вознося хвалу высшим силам за то, что те послали ему меня. Спрашивать его, за что же высшие силы послали человечеству такое испытание, я, разумеется, не стал, хотя с удовольствием бы послушал ответ.
Чёрного человека Максимка тоже видел, и когда он мне сказал про это, у меня как будто камень с души свалился. Я-то думал, что возможно у меня повредился рассудок и начались галлюцинации, но ведь галлюцинации не бывают массовыми. На удивление Чёрный человек Максимку совсем не пугал. Мальчик даже выдвинул предположение, что он – добрый дух, который оберегает нас в пути. Но разве доброе существо будет выглядеть так?
– Дядь Саш, можно попить?
Ну, хотя бы пить хочет, и то хорошо. Я открыл бутылку и поднёс горлышко к губам мальчика. Он сделал несколько маленьких глотков и благодарно кивнул.
– Ну что, посидим ещё немного и пойдём дальше?
– Ну ладно, смотри, как только захочешь, не тяни – сразу говори.
Максим снова кивнул и легонько улыбнулся.
Я хотел улыбнуться в ответ, но вместо этого скривился и стиснул зубы, чтобы не закричать. Голову словно сдавило тисками, чудовищная боль иглами пронзила мой мозг. Раньше она нарастала постепенно. Всё начиналось с гула в ушах – предвестника надвигающейся «бури» – и у меня ещё оставалось несколько минут, чтобы принять анальгетики. Сейчас же всё, что я мог, это закрыть глаза, держаться руками за голову (ах, если бы это хоть как-то могло облегчить мои страдания) и надеяться, что боль скоро пройдет сама собой. К сожалению, Максим даже при всём желании никак не мог бы мне помочь. Он что-то говорил мне, наверное, пытался успокоить, но его голос долетал до моего сознания будто откуда-то издалека.
Боль отступила так же мгновенно, как и пришла. Не знаю, сколько продлились мои мучения – одну минуту, две, десять, полчаса – в любом случае мне это время показалось вечностью.
Выдавив из себя полный облегчения вздох, откинулся на сидение. Глаза застилали слёзы, выступившие сами собой от причиняемых мне страданий, и я поспешил вытереть их рукавом куртки.
Когда зрение вернулось ко мне в полной мере, я увидел снаружи Чёрного человека. Он стоял, согнувшись, и практически касался лицом (хотя можно ли назвать это лицом – ни глаз, ни носа, ни рта у него не было) стекла задней двери. От неожиданности я отпрянул от двери, едва не придавив собой Максима.
Чёрный человек вдруг резко выпрямился и на своих длинных тонких ногах в несколько прыжков скрылся в гуще деревьев, стоявших по краям от шоссе.
Сердце колотилось как бешеное. Еще ни разу за те несколько дней, что я в пути, Чёрный человек не подходил так близко. Чего он хотел? Посмотреть, находимся ли мы все ещё в машине? Или убить? Но тогда почему убежал? Да и вообще кто он такой, в конце концов? Одни вопросы и ни одного ответа…
– Дядь Саш, он, кажется, ушёл… – робко произнёс Максим.
– Как думаешь, он ещё вернётся? Мне кажется, вернётся.
В кармане неожиданно запиликал мобильник. На дисплее высветилось имя и фотография брата.
– Посиди здесь, я скоро вернусь, – сказал я Максиму. Чуть было не добавил «никуда не уходи», но вовремя сообразил, как бы комично и глупо это звучало.
Я не хотел говорить при мальчике по одной простой причине – я до сих пор не рассказал о нём Генке. Знаю, что скорее всего, поступаю нехорошо, но подсознательно я боялся, что брат потребует бросить Максима, или вовсе не пустит меня к себе. Меня не покидала надежда уже постфактум убедить Генку оставить мальчика жить с нами.
Отойдя от машины метров на пять, я ответил на звонок.
– Ну что, лягушка-путешественница, ты где сейчас? – голос брата звучал необычайно весело. Это уже настораживало. Уж не распечатал ли он свой мини-бар, который его жена опечатала при жизни?
– Недавно прош… – я чуть было не проговорился и сделал вид, что закашлялся. – Кхе, извини, мошка в рот залетела. Недавно прошёл Трегубово. На ночь думаю остановиться где-нибудь, не доходя до Новгорода. В общем, если всё будет хорошо, через два дня уже встретимся.
– Хорошо, а то одному мне здесь как-то скучно. Эка нас с тобой, Санёк, угораздило, да? Все кругом помёрли, а мы живы. Странно… Почему именно мы? Причем не просто какие-то рандомные люди, а из одной семьи, братья. Есть в этом что-то… как же это?.. библейское, что ли? Может, мы для чего-то были избраны, как считаешь? Какой-то высший разум убил почти всех, но нас оставил. Почему?
– Не знаю, Ген. И, возможно, никогда не узнаю. Признайся, ты выпил?
– Ну выпил, и что с того? Нельзя, что ли? У меня, вообще-то, если ты вдруг забыл, жена и дочь умерли! Твои невестка и племянница, Сань!
– Спокойно, я всего лишь спросил.
– Что спокойно? Признавайся, сам-то ты выпил за их упокой, а?
Диалог начал принимать неожиданный оборот, и мне это не нравилось.
– Ген, успокойся. Ты же знаешь, что я не пью. Вообще.
– Ага, то есть смерть моей семьи, да и твоей, если уж на то пошло, – недостаточная причина для того, чтобы сделать над собой малюсенькое усилие и выпить пятьдесят грамм? А?
– Давай мы с тобой поговорим, когда ты протрезвеешь? У меня нет ни малейшего желания вести беседу, когда ты в таком состоя…
– Да пошёл ты на хер! И ко мне чтобы не смел приходить, понял! Можешь прямо сейчас разворачиваться и топать обратно в ритме вальса! Ещё брат называется…
Я ещё несколько секунд стоял с мобильником у уха и не мог поверить услышанному. Да, иногда брат бывал вспыльчивым, тем более, когда выпьет, но говорить такие вещи… На него это было совсем не похоже. Всё-таки алкоголь – это зло! Поэтому я уже давно и не притрагиваюсь к нему. Видел, что он может творить с хорошими людьми и в каких мерзких тварей превращает людей нехороших. Да и сам чуть не попал в переплёт, когда переборщил с горячительными напитками по малолетству…
Мне оставалось надеяться, что, когда Генка протрезвеет, этот эпизод благополучно выветрится у него из головы. В конце концов, мы с ним всегда были не разлей вода, и все обиды между нами очень быстро забывались.
Мобильник в руке неожиданно завибрировал. Странно, отметил я про себя, но мелодия в этот раз не заиграла.
Снова звонил Генка. Наверное, хочет извиниться. Я улыбнулся и нажал на зелёную клавишу. Поначалу из динамика не доносилось ни звука, но потом среди нарастающего треска помех я различил слова:
– Саша… Саша… Помоги нам… Приди… Спаси нас!
Начиная с затылка заканчивая пятками по телу пробежал табун мурашек. Какого чёрта? Это что, розыгрыш такой?
Голос в трубке принадлежал Марине – жене Генки. Но ведь… ведь он сказал, что Марина и Алиса – их дочь – умерли. Или наврал? Что происходит вообще?
– Саша… – помехи становились все сильнее, заглушая собой голос невестки. – Ты меня слышишь, Саш? Господи, скажи что-нибудь!
– Да, да! Мало времени, Саш! Пожалуйста, спаси… нас… пож… ста… исапс сан, Шас… Еерокс…
– Марина, объясни же, в чём дело? Что-то со связью, ты пропадаешь…
– Дядя Саша, это Алиса! Маме плохо, очень плохо. Здесь холодно и темно… И очень страшно! Нам больше некому помочь… Пожалуйста, скорее, иначе мы…
В трубке послышались гудки и каждый становился громче предыдущего. Когда я почувствовал, что мои барабанные перепонки вот-вот лопнут, я, не контролируя себя, швырнул мобильник в сторону леса. Врезавшись в ствол сосны, аппарат с глухим треском разлетелся на десятки мелких кусочков.
Ноги вдруг подкосились, и я упал на колени. Снова чёртова голова. Лоб будто надувался изнутри, давление вызывало неприятную боль и мешало собраться с мыслями.
Марина, Алиса… Несмотря на то, что связь периодически пропадала, я чётко слышал, что голоса принадлежат им. Так они всё-таки живы?
В одном только я не сомневался – происходит какая-то чертовщина! Глобальное вымирание людей, Чёрный человек, странное поведение брата, теперь ещё и этот странный звонок. Номер, с которого он поступил, принадлежал Генке, я точно видел. Неужели они меня так разыгрывают? Тогда это совсем, совсем не смешно! Если вдруг окажется, что это розыгрыш, непременно выскажу всё, что о них думаю! Нельзя так поступать с людьми!
Головная боль немного отступила, стало значительно легче. Я попытался встать. Ноги слушались плохо, но я все-таки с горем пополам поднялся и смог дойти до машины. Со стороны, наверное, можно было подумать, что меня разбил церебральный паралич. Хорошо, что никто не видел, разве что Чёрный человек… Блин, на кой ляд вообще про него вспомнил? Опять это противное чувство, что за тобой наблюдают, опять мурашки отплясывают чечётку… Бррр…
Я огляделся по сторонам, но никого, если не считать ворону, с глухим карканьем вспорхнувшую с ветки и улетевшую на север, не заметил.
На душе немного отлегло. Сейчас посижу ещё немного в машине и отправимся в путь. Плану своему решил не изменять – до заката дойдем до какой-нибудь деревни, там переночуем, а завтра покажу Максимке Новгород. Он говорил, что никогда там не был, а тут такая возможность. Ходи, где хочешь и сколько хочешь, и всё бесплатно.
Спешить нам особо некуда. Если Генка нас ждёт, то он в любом случае будет нас ждать. Если прогонит, значит так тому и быть. Мы с мальчиком можем поселиться вдвоём где угодно, выбирай не хочу. Что же касается того недавнего эпизода с Мариной и Алисой, во мне всё сильнее крепла уверенность, что это не более, чем галлюцинации, вызванные стрессом от близкой встречи с Чёрной человеком. Он ещё никогда не подходил так близко. Интересно, что он хотел, каковы были его мотивы? Надо бы разжиться оружием, мало ли что. Странно, что раньше об этом не подумал. В Новгороде наверняка найдется какой-нибудь оружейный магазин. Вот там-то и подыщу что-нибудь.
Я плюхнулся на заднее сиденье. Протяжно выпустил воздух из легких и запустил ладони в уже изрядно отросшие волосы. Появилось жгучее желание закурить. Довольно странно, учитывая, что единственный раз, когда брал в рот сигарету, случился в девятом классе. Кашлял, наверное, минуты три и никак не мог остановиться. С тех пор зарекся курить, а тут на тебе, опять потянуло.
– Макс, я вернулся. Все в порядке? Макс?
Мальчик смотрел в окно и как будто не слышал меня. Я снова позвал его по имени. Тишина. Почувствовав неладное, я тронул его за плечо и легонечко тряхнул. Его голова медленно повернулась ко мне. Некоторое время Максимка не моргая глядел как бы сквозь меня, затем, вздрогнув, расплылся в улыбке.
– А, дядь Саш! А я задумался что-то…
– Не помню, о чём-то… Смотрел как белка по деревьям скачет и задумался. Ну, как дела у твоего брата?
– Хорошо, ждёт нас, – соврал я. Будет очень неловко, если всё-таки окажется, что Гена не будет нам рад, но мне верилось в лучший исход.
– Это здорово! Поскорее бы с ним познакомиться! Он наверняка такой же хороший, как и ты.
– Думаю, он тебе понравится.
Меня до сих пор поражали оптимизм и жизнелюбие мальчика. Уже не в первый раз ловлю себя на мысли: «а как бы я себя вёл, окажись в таком же положении, что и он?». Скорее всего предался бы унынию, возможно, плакал сутки напролёт, пока не пересохнут слёзные железы и, в конце концов, умер от голода, ведь даже наложить на себя руки не получилось бы. Что уж и говорить, лишиться даже хотя бы одного пальца – уже значительное неудобство, а уж лишиться всего тела – не знаю, что может быть хуже…
А вот Максимка не унывал. Не знаю, как у него это получается. Стоило бы у него поучиться.
Вскоре, когда силы ко мне полностью вернулись, мы покинули так любезно приютившую нас «Волгу» и направились дальше на юг. В пути, чтобы не заскучать, я рассказывал мальчику всё, что помнил из школьного курса по истории – про греков, римлян, египтян, Древнюю Русь. Время за разговором прошло незаметно, и вот мы уже стояли у указательного знака с надписью «Мясной Бор».
Я принял решение на ночь остановиться здесь. Максимка возражать естественно не стал. Ему в общем-то было всё равно где, лишь бы его не бросили, чего я делать само собой не собирался.
Мы облюбовали небольшой домик на окраине деревни, обитый жёлтым сайдингом. Хиленький забор, небольшой огородик. Было видно, что здесь не живут постоянно, а приезжают в лучшем случае на выходные. Дом, как я и думал, пустовал. Хозяева, если и выжили, явно остались в городе и сюда в ближайшее время вряд ли наведаются.
Взломать замок входной двери труда не составило. В свое время Генка, промышлявший по малолетству мелкими кражами, научил меня орудовать ножом и отмычкой. Кто бы мог подумать, что мне, человеку законопослушному, когда-нибудь пригодится это знание.
Несмотря на неказистый внешний вид, внутри дом оказался довольно просторным и уютным. Две смежные комнаты, в каждой из которых стояло по двуспальной кровати, веранда с раскладным диваном и крохотная кухонька. Имелся ещё чердак, но туда я подниматься не стал.
Перед тем, как отправиться ко сну, мы поужинали бутербродами. Максимка согласился съесть один, но жевал он нехотя, через силу. У меня сложилось впечатление, что он ест не столько из чувства голода, а чтобы порадовать меня. Крошки хлеба и куски колбасы то и дело вываливались у него изо рта. Я боялся, что его, не ровен час, стошнит, но, к счастью, обошлось.
После ужина положил Максимку на одну из кроватей, укутал его одеялом, а сам сел рядом на стул дожидаться, когда он уснёт.
– А сегодня ты расскажешь мне какую-нибудь историю? – спросил он, глядя на меня своими щенячьими глазами.
– Я же и так тебе сегодня много историй рассказал, – усмехнулся я.
– Так то тогда, а теперь историю на ночь.
– Вот же хитрец! – я действительно последние два дня рассказывал ему сказки на ночь. Не то, чтобы в этот раз мне хотелось увильнуть от этой своей, так сказать, обязанности, но всё же надеялся, что мальчик заснёт просто так. – Ну и какую же ты хочешь?
Страшную? Будто мало ужасов творится кругом… Лично меня один только факт того, что сейчас на планете из восьми миллиардов в живых осталась всего лишь жалкая горстка людей, повергает в ужас. А уж если сюда присовокупить события дня почти минувшего… А ещё я боялся, что если расскажу Максимке чересчур страшную историю, то он может не заснуть вовсе.
– Ну что ж, ты сам попросил. Знаешь, кто такой Фредди Крюгер?
И я стал пересказывать по памяти сюжет «Кошмара на улице Вязов». Очень скоро я сообразил, что история про инфернального обезображенного маньяка, вооружённого перчаткой с лезвиями и убивающего своих жертв во сне – не самый лучший выбор для ребёнка, собирающегося спать. Впрочем, Максимка, похоже, ничуть не напугался, так как заснул ещё до того, как Фредди Крюгер расправился со своей третьей жертвой.
Вздохнув с облегчением, я отправился в соседнюю комнату, снял обувь, куртку и лёг на кровать. Какое же блаженство принять горизонтальное положение после утомительного (причём как в физическом, так и в моральном плане) дня.
За окном уже почти стемнело, стали видны звёзды, и луна то и дело выходила из-за бегущих по небу облаков. Я закрыл глаза и уже приготовился погрузиться в царство Морфея, как вдруг в дверь едва слышно постучали.
Показалось? В деревне ведь никого, кроме нас нет. Или все же есть?
Я лежал, боясь пошевелиться. Даже дыхание задержал, чтобы пружинный матрас подо мной ненароком не скрипнул. На какое-то время наступила тишина, даже кузнечики на улице перестали стрекотать.
А затем стук раздался снова, и на этот раз гораздо громче. Теперь уже точно стало ясно, что мне не показалось. Кто-то явно знал, что мы находимся здесь. Хорошо, что я предусмотрительно закрыл дверь на щеколду. Иллюзия безопасности, но так всё же намного спокойнее.
Вдруг в голову пришла мысль – а что, если незваные гости вооружены? У меня с собой ничего кроме перочинного ножика и нет. Если переживу эту ночь, точно в Новгороде совершу набег на оружейный магазин.
Очень медленно, стараясь не издать ни звука, я встал с кровати и на цыпочках подошёл к окну. Отодвинув занавеску, посмотрел в сторону крыльца. Никого не видно. Странно. Уже ушли? Или спрятались.
Ох, не нравится мне всё это! Хорошо, что Максимка спит. Ещё не хватало, чтобы он стал паниковать.
Что же делать? Открывать или не стоит? Несмотря на то, что у меня поджилки тряслись, я попытался рассуждать логически.
Кем бы ни были незваные гости, если захотят проникнуть в дом, они это сделают. Допустим, выломать дверь у них, может, и не получится, но есть же окна – обычные, не стеклопакет. Разбить и перелезть – раз плюнуть. Так что лучше не доводить до такого. К тому же страх страхом, но вместе с тем меня распирало любопытство. Возможно, там выживший и, как знать, возможно, он не настроен враждебно и ему нужна помощь. Но почему тогда не подаёт голоса? Не посмотрю – не узнаю.
Стук раздался снова. Что ж, выбора, похоже, не остаётся. Надо пойти и посмотреть, кто там такой настырный и чего хочет.
Собравшись с духом, я прошёл на крыльцо, щёлкнул выключателем, отодвинул щеколду и настежь распахнул дверь, совершенно не подумав о том, что мог зашибить того, кто там стоит.
Опасался я зря. На улице никого не оказалось.
