Лига Писателей

Вы любитель фэнтези и перечитали всё лучшее? Вам хочется чего-то нового? Хочется, чтобы автор, словно художник, раскрасил этот серый мир, попутно создавая целые вселенные, живущие по собственным законам — и с изощрёнными наказаниями за преступления? Если так, то вы по адресу.

В фэнтези-эпопее "Храм Масок и Зеркал" рассказывается история антимага — одного из изгоев в мире Восьми Богов. Главная героиня слишком хорошо знает цену доверия, ведь сама вынуждена скрывать проклятый дар, чтобы не оказаться на плахе. Ради этого она отказалась от имени и дома, училась выживать и убивать, держать в узде ненависть и страхи. Но однажды она поймёт, что миром правит не только принцип "Убей — или будешь убит". Ей покажут, что временами можно и нужно снимать маску лжи. Что иногда стоит посмотреть сквозь собственное отражение, взглянуть за грань — и живая, трепещущая душа себя проявит.
Какой же будет цена прозрения? Скольким придётся пожертвовать ради будущего, в котором антимаги смогут жить открыто? И самое главное — а нужны ли эти жертвы вообще?

Пролог

Тишину библиотеки нарушал только шорох страниц. Со скучающим видом юноша перелистывал книгу, пренебрежительно пропуская затянутые описания исторических событий. Войны, восстания, дворцовые перевороты, набеги кочевых народов – сухие и бесцветные факты, давно переставшие волновать душу. В такие моменты он жалел о том, что решил посвятить себя наукам, но упрямство не позволяло отступиться.
Пробивавшееся сквозь витражные окна солнечные лучи разноцветными бликами окрашивали читальный зал.
Его товарищи наверняка проводят вечерний час в тавернах, среди честолюбивых наёмников, хваставших похождениями. Их байкам верят только глупцы, ведь часто правды в них столько же, сколько в старых сказках. Даже в песнях истины обычно больше. За настоящими историями следовало обращаться к более проверенным источникам. Впрочем, книги тоже не всегда хранили в себе правду.
С негромким скрипом открылись широкие двери, на минуту впустив в библиотеку шум города. Подняв голову, ученик прислушался к чётким уверенным шагам и, поддавшись любопытству, приблизился к резным перилам, за которыми открывался вид на нижний ярус читального зала. Взгляд сразу привлёк плащ посетителя – алый с чёрными магическими узорами.
– Давно ты не заходил в мою скромную обитель, – весело поприветствовал гостя пожилой библиотекарь, поднимаясь с места.
Окинув взглядом уходящую далеко вверх спиральную лестницу, эльф покачал головой.
– Если ты считаешь это «скромной обителью», то мне стыдно за то, в каких условиях живёт мой Орден.
Разрываясь между необходимостью искать тему для исследовательской работы и страшным любопытством, юноша остался у перил. Впервые он так близко видел представителя Ордена Веры – тем более в неформальной обстановке, в которой тот дружески обменялся рукопожатиями с библиотекарем и вместе с ним устроился софе для посетителей.
– Как прошли переговоры? Вы смогли прийти к компромиссу?
– Мы пришли к тому, что нам необходим компромисс, – покачал головой эльф, – а его детали будет обговариваться в другой раз. И, надеюсь, не мне придётся вести этот разговор. Но, во имя Богини Веры, почему то, что должно храниться в секрете, так быстро становится достоянием общественности? Я думал, удивлю тебя визитом.
– К нам не каждый день приезжает Первый Ордена Веры, – усмехнулся библиотекарь. – Вы ещё не один век будете вызывать интерес.
Зажав рот рукой, чтобы не выдать себя, юноша изумлённо вытаращился на эльфа. Это и правда был Первый Ордена Веры? Он же…
– Хорошо, что наша основательница не видит этого фарса.
– Хоть ты так и говоришь, слышу тоску в твоём голосе. Всё скучаешь по ней?
– Временами… – признал гость и поднял взгляд на второй ярус зала. Юноша тут же отступил, но эльф окликнул его: – Эй, парень! Я тебя видел, можешь не прятаться.
– Спускайся, – позвал его библиотекарь. – У Первого ты можешь узнать куда больше, чем из книг.
Стараясь сохранить подобие хладнокровия – от предвкушения чего-то действительно интересного внутри всё бурлило, – ученик послушно спустился и присоединился к сидящим на софе. Видя одобрение в глазах эльфа, он позволил себе изучить его лицо. Тонкие морщины и лёгкая проседь в длинных волосах выдавали возраст – возможно, Первый Ордена Веры прожил уже больше двух веков.
– Что же стало причиной, по которой ты проводишь этот вечер в компании старых книг, а не какой-нибудь красавицы? – вкрадчиво поинтересовался он.
Чувствуя себя неловко под лукавым взглядом, юноша ответил:
– Мне необходимо выбрать тему для исследовательской работы, поэтому… – На самом деле учёба сейчас была последним, о чём ему хотелось говорить. – А вы правда были знакомы с основательницей Ордена Веры?
Улыбка эльфа стала грустной. Бездумно покручивая меж пальцев амулет – навеки застывший в янтаре жёлтый цветок, – он устремил пустой взгляд на витражные окна.
– Ей куда больше подходит титул «Первой Ордена Веры»… В конце концов, из нас двоих она была первой – всегда и во всём. Да, мы были знакомы, достаточно хорошо, чтобы доверять друг другу спины. Но тебе ведь интереснее то, какой она была на самом деле, без всех этих прикрас? Что ж… Она не была героем, который денно и нощно размышлял о спасении мира. И уж тем более не источала сияния, которым художники всех рас так любят украшать её изображения. Боги вообще не одобряли её методов. Политические игры вызывали у неё только раздражение, а после так называемых «выходов в свет» она с такой яростью ломала тренировочные манекены, что безопаснее было держаться подальше. Первая Ордена Веры... Минуло почти полтора века, но я помню её так хорошо, будто виделись пару часов назад.

Тревельян — новый автор на писательском парнасе, и я буду очень рада получить от вас обратную связь, дорогие читатели!

С уважением, Тревельян.
Вся актуальная информация о планах и творчестве в группе ВКонтакте: https://vk.com/aboutherdream
Ссылка на произведение: https://prodaman.ru/isinka/books/Temple-of-masks-and-mirrors

Глава  10  Беглец  (часть  первая)

Витя отшатнулся, и зацепившись ботинком за корень, едва не упал. В первый момент показалось, что незнакомец возник от взмахов его палочки, из ниоткуда – как в сказках!

Потом, на ум пришло более вероятное объяснение:

– Вы… Вы сбежали?

Привалившись к сосне, незнакомец улыбался совершенно по-ребячески – рот до ушей. В глазах сверкали озорные искры. С легкомысленным видом он беззаботно развёл руками, будто отвечая: «ты же видишь».

– Как?! – воскликнул Витя.

– Ну, как… Ногами – ухмыльнулся тот.

Витя – машинально – глянул на перебинтованное бедро незнакомца. Марля была истрёпанной и грязной, почти чёрной. Бурое, засохшее пятно крови расползлось по всей повязке. По штанине от неё тянулась тёмно-красная полоса.

«И он ещё улыбается?» – Витя недоверчиво посмотрел на беглеца и только теперь отметил его бледность и смертельное изнеможение, чёрные круги под глазами, будто очки.

Незнакомец хоть и бодрился, но стоял едва-едва. Вблизи Витя мог разглядеть беглеца теперь более детально.

Среднего роста, лет тридцати, он словно был соткан из строгих, резких линий. Подбородок – конус, или пика; скулы – края отточенных лезвий, руки – два длинных клинка, острые плечи. Даже взмокшая, изогнутая чёлка на лбу походила на косу – дотронься, и порежешься.

– Вы пришли за этим? – показал Витя палочку. – Вы видели меня там?

Незнакомец протяжно вздохнул.

– Не видел. И не за этим.

Витя уставился на него в полном изумлении. Беглец же легонько кивнул, указав ему за спину:

– Это ближайшая тут деревня. Отлежаться вот надумал, да сил подкопить. Не поможешь?

Ожидавший другого ответа Витя, не сразу вник в его слова. И даже оторопел ненадолго. А затем – осознав – встрепенулся, и просветлел, как солнечный зайчик.

– Да! У нас дома есть погреб! И чердак ещё тоже!

Незнакомец покачал головой:

– Нет, не в самой деревне.

Витя осёкся, с озадаченным видом, и беглец пояснил:

– Если меня там найдут, то будет очень плохо. И ладно если только мне одному. Но, и остальным ведь тоже. Особенно тому, кто спрячет меня в своём доме. Ты понимаешь, рыжик?

«Мгм, веснушки заметил» – хмыкнул Витя, и привычно снял шапку, демонстрируя густую, чёрную шевелюру.

Беглец, конечно, удивился. Но, совсем не так бурно, как реагировали другие. Видимо, на яркие эмоции у него уже не доставало сил, поэтому он ограничился лишь вымученной улыбкой:

– Вот и тем более, не хочется загубить такой феномен. И вообще, чтоб сожгли всю деревню.

Витя почувствовал холодок внутри, пальцы неосознанно скомкали шапку. Незнакомец, увидев это, тут же поспешно добавил:

– Нет, я путал след. Увёл его в другую сторону, за реку. Думаю, меня ловят на том берегу. Но, рано или поздно всё ж прочешут и деревни поближе. Хотя…

Он призадумался на мгновение, глядя в землю.

– Третьи сутки уже пошли… Странно, что до сих пор не обыскивают… Вообще, странного много.

– А что ещё? – с замиранием спросил Витя.

– Немцы меня ждали – констатировал беглец. – Знали, какой дорогой я пойду. И даже последить пытались.

– Вас кто-то значит, предал! – жарко вскинулся Витя.

– В точку, рыжи… – махнул беглец указательным пальцем и запнулся. – Хм. Даже и не знаю, как тебя называть.

Лесную чащу прорезал далёкий женский крик: тревожный, панический, испуганный.

– Ви-и-и-тя!

Незнакомец метнул взгляд на ряды берёз, осин и кустов скрывавших деревню. Витя быстро обернулся.

– Витя, где ты?! – надрывалась женщина.

Витя раздражённо выдохнул.

– Мама? – спросил незнакомец.

– Да… – с напускным безразличием ответил Витя.

– Витя, отзовись! Сейчас же! Ты слышишь?! – в голосе отчётливо сквозили нотки отчаяния.

Незнакомец выжидающе смотрел на Витю.

– Ну, слышу! – нехотя откликнулся тот.

Вдалеке суматошно затрещали ветки. Беглец отступил назад, готовый скрыться за сосновым стволом.

– Мама! – закричал Витя. – Поойдёшь ближе, убегу дальше!

Хруст резко оборвался.

– Витя… – произнесла мама устало. – Вернись домой.

– Зачем?! – выпалил Витя.

– Просто вернись… – мама будто слабела. – Я волнуюсь.

– Оставь его, не дёргай! – раздался голос бабы Сейды, низкий, угрюмый.

И Витя вздрогнул, озираясь – казалось, ведьма стоит где-то рядом.

– Так ведь опять уйдёт же! – воскликнула мама.

– Не уйдёт – хмуро ответила баба Сейда. – Он не малый, и не глупый.

Колдунья говорила спокойно, сурово, но слышно её было лучше и ближе, чем маму.

– Дай одному ему побыть! – продолжала ведьма. – И себе не рви душу.

Мама всхлипнула, невнятно пробормотав что-то.

– Ступай, ступай – велела баба Сейда. – Не бойся.

Вновь послышался треск ветвей, но судя по звуку шагов, мама уходила обратно.

– Соседка – пояснил Витя, наткнувшись на вопросительный взгляд незнакомца. – Колдунья.

И вдруг, оживился, осенённый внезапной догадкой!

– А вы ведь тоже?! – взмахнул он палочкой. – Вы такой же?!

Беглец воззрился на него с искренним удивлением.

– Что… Колдун? – и рассмеялся задорно, и открыто. – Хорошо бы! – тут же скривившись, с тихим стоном поправил грязную повязку на бедре, осторожно переместив вес тела на здоровую ногу. – Нет. Иначе, и горя не знал бы! А ты значит, Виктор. Ну, будем знакомы. Георгий.

И протянул Вите ладонь. Витя чуть помедлил, а затем, натянув шапку на голову, неловко пожал беглецу руку. Было непривычно – взрослые с ним никогда так не знакомились.

– А отчество? – спросил Витя.

– Я такой старый? – весело парировал беглец. – Не надо отчества. Просто Георгий. Ну, если уж так нужно какое-то дополнение, то – Плотников.

– Совин – представился и Витя. – Витя Совин.

Георгий испытующе посмотрел ему в глаза, будто глянул в самую душу. И одобряюще кивнул, вмиг став серьёзным.

– Ну, значит так тогда, Виктор: дела семейные тебе лучше уладить. Чтобы мама не боялась, и не следила за каждым твоим шагом. Да и вообще, нервная обстановка дома может нам с тобой помешать.

– А что мы будем делать? – Витя чувствовал, как его пробирает дрожь, но не от страха, а от предвкушения чего-то нового, захватывающего, увлекательного и таинственного. – Искать убежище? Но, если не в деревне, то где?

– Рядом, естественно – Георгий неопределённо мотнул головой, указав на лесное пространство вокруг. – И боюсь, что не искать, а строить. Так быстрее выйдет. Из лапника можно сделать хорошее гнездо.

Он тронул пышную, хвойную ветвь над своей макушкой.

– Я там дальше набрал уже охапку. Но, сам понимаешь, это только то, что на земле лежало. Оно опрелое, сырое. А по деревьям лазать я сейчас не мастер – нарочито небрежно Георгий скользнул пальцами по окровавленной штанине.

И лицо его при этом передёрнулось волной острой боли.

– Топор, Виктор, нужен. И тот, кто этим топором веток нарубить сумеет – Георгий говорил легко и благодушно, хотя дышал всё тяжелей. – Словом, без помощника никак мне. Надо ведь, чтоб и присмотрел потом за мной, если совсем ослабну. Потому вот и держусь возле деревни.

– Я помогу! – воскликнул Витя. – Топор дома есть!

– И лопату – улыбнулся Георгий. – Выкопаем яму, обложим лапником. Накроем сверху ветвями и землёй побольше. И будут царские покои. С периной и крышей.

Мечтательный тон последних слов на миг заглушил всю его усталость. Которая, видимо, изматывала ещё сильнее от осознания, что полноценный отдых будет нескоро…

– Лопат у нас вообще полно! – радостно расцвёл Витя, и застыл, остолбенел, внезапно озарённый яркой мыслью.

Георгий насторожился, глядя на него.

– Подождите… Не надо ничего копать! – просиял Витя. – Идёмте! Скорее! – махнул он палочкой и кинулся вглубь леса.

– Куда? – удивлённо спросил Георгий.

– Недалеко тут! – Витя захлёбывался от восторга. – Там всё уже для нас готово! Прям, как специально!

– Гм… Ты уверен? – в голосе Георгия сквозило пусть и учтивое, но сомнение.

– Конечно! – вскричал Витя. – Вы сами убедитесь!

Внутри – в груди и животе – словно выстрелила тугая пружина, погнав его вперёд. Витя с хрустом смял чахлый куст на пути, и живо завертел головой по сторонам, прикидывая дальнейшее направление среди сосен и елей.

– Туда! – ткнул он палочкой, задав курс по диагонали через мешанину зелёных и серых колючих ветвей, меж которыми едва виднелись тёмные стволы деревьев.

Витя устремился в чащу, как сорвался с поводка. И тут же сзади, в плечо ему вцепилась хваткая ладонь, накренив всё тело набок. Витя быстро обернулся, оказавшись лицом к лицу с Георгием.

Тот поудобнее перехватился за его плечо, как за опору, а другой рукой смахнул пот со лба, и мягко, деликатно усмехнулся:

– Три вещи нам с тобой, Виктор, на дорожку.

– Какие…? – Витя непонимающе хлопнул глазами.

– Первое – кивнул Георгий. – Идти придётся молча. В лесу голоса, сам знаешь, как слышны бывают.

Витя нервно сглотнул, вспомнив эхом разносившиеся крики полицаев.

– Я… Хорошо. Я понял – приглушённо выдавил он.

– И дирижировать бы тоже поменьше… – скосил Георгий взгляд на палочку у Вити в кулаке.

«А то будет взрыв?!» – едва не ляпнул Витя, чувствуя, что разговор вот-вот коснётся главной темы.

По крайней мере, главной – для него.

– …Всякое такое мельтешение может быть видно издалека – обыденно закончил Георгий, по-дружески сжав Витино плечо.

И – совершенно не глядя более на палочку, отпустил хватку. С видимым усилием распрямился. Морщась, потёр поясницу, шумно переведя дух.

Сбитый с толку Витя подождал пару секунд, глядя, как Георгий оправляет на себе пиджак. Затем, несмело напомнил:

– А третье? Вы говорили, три вещи.

– Да, а третье, давай-ка разговаривать на «ты»! – глаза Георгия лукаво блеснули. – А то, говоришь мне «вы», и оглянуться тянет: вдруг, я не один, и за мной толпа.

Витя опешил. Это было для него совсем уже в новинку. Мать и отец – единственные взрослые, кого он называл на «ты» до сей поры. Такое предстояло крепко осмыслить.

– Ну, двинулись? – ободряюще спросил Георгий.

«Ага! Идёмте!» – так и просилось с языка. А сказать иначе не получалось даже через силу. Поэтому Витя лишь быстро кивнул. И резвым скачком сорвался с места – в переплетение ветвей, стволов, кустарника и молодых побегов клёна, рябины, ели и ольхи.

Лесную гущу пронзали прямые, ровные лучи солнца – как на живописных картинах. И от того немногочисленная зелень – мох и хвоя – выглядела не по-октябрьски сочно. Кора деревьев же, и вовсе, будто покрылась слоем сусального золота, став похожей на сверкающие доспехи.

Чаща вдали тонула в призрачном мареве туманной дымки.

А за ней, казалось – лишь только туда проникни – и увидишь райский мир волшебных лесных существ и духов.

В иные дни Витя верил в это до трепета и мандража. И крался по лесу, стремясь как можно тише подобраться к манящей сиреневой пелене, чтоб не спугнуть возможных эльфов или гномов.

Вероятно, и сейчас следовало передвигаться столь же аккуратно, избегая обширных солнечных пятен меж деревьев. И больше держаться в тени, в прохладном сумраке, где янтарные стволы сосен становятся угольно-чёрными. И с ними так легко будет слиться, если вдруг возникнет опасность.

Нырнув под сень широкой кроны тополя, Витя оглянулся, вполне готовый к тому, что не сразу заметит Георгия. Уж он-то точно идёт осторожно и скрытно, скользя в полутьме.

И увидел его, неспешно хромающего прямо по центру прогалины, залитой солнцем. Впереди, отделённая тонкой, тенистой полоской, начиналась ещё одна такая же травяная площадка, почти лужайка. И Георгий поковылял к ней, на ходу опуская воротник пиджака, очевидно поднятый ранее в попытке хоть как-то согреться.

Он шёл, блаженно жмурясь, подставляя лицо под тёплые лучи. Георгий наслаждался, заслуженно балуя себя после очередной холодной ночи. И наверняка, стремясь напитаться солнцем про запас.

Витя поёжился, сам того не желая. Последнее время даже в избе ночами было зябко. И это под крышей! В кровати, с двойным одеялом! Каково же приходилось Георгию в лесу? В его положении ведь и костра не разведёшь.

Сколько Витя выдержал бы на его месте…? Да и любой другой?

Он вспомнил Трофима. А ведь тот не получал ранений, не терял сознания. За ним не гнались, не стреляли вслед, и в плен его не уводили. Трофим всего лишь страху натерпелся на болоте, да попал под грозу. И всё-равно – трясся потом, дрожал по возвращению. Даже плакал. И к лесу не подходил почти месяц.

Представить Георгия таким Витя не мог при всём живом воображении. Он сильный, смелый, это да. И он – другой. Непохожий ни на кого из знакомых. Ни на маму, ни даже – в памяти – на отца.

Его поведение, манера общения – всё отличалось от того, к чему привык Витя. Нет, он конечно и раньше встречал взрослых, которые говорили с детьми на равных. Дело не в этом.

Витя затруднялся сформулировать свои ощущения более точно – не позволял малый возраст. Георгий просто был для него не такой. Странный. Непонятный. Необычный.

«Непредсказуемый!» – возникло в памяти, слышанное иногда от старших, слово.

Вот! Теперь он ясно понял, что его смущало и держало в недоумении. Георгий, буквально, на каждом шагу, делал и говорил совершенно не то. Действия и поступки Георгия не вписывались ни в какие рамки, и не поддавались Витиной логике, ну просто совсем.

Взять самое очевидное: пригибаясь от ветвей, он посмотрел на палочку в руке. Страшная мощь. А Георгий к ней равнодушен! Безо всякого притворства. Сломай сейчас Витя палочку пополам, он не шевельнёт и бровью – по его виду не приходилось в том и сомневаться.

И это после того, что натворил ею два дня назад!

«Может, просто не узнал?» – мелькнуло предположение.

Да нет, сразу усомнился Витя. Гладкая, полированная – владелец свою вещь не спутает ни с чем. Тем более, такую!

Или у него другая есть? Какая-нибудь, запасная.

«Вряд ли… – отмёл Витя и эту догадку. – Его же обыскали».

А если даже и есть – зачем отказываться от старой? Да ещё так легко! Кто ж оружием бросается, как хламом?

Случалось, кто-нибудь из селян подбирал неважно спрятанные Витей собственные деревяшки, изображавшие в игре винтовку или пулемёт. И попросить их вернуть бывало стыдно. А потерять, лишиться – жалко.

И он крутился, вертелся неподалёку, надеясь уловить момент и стащить драгоценную палку. Которая могла стрелять лишь в его воображении. Не то, что у Георгия!

Так может, и он стесняется сказать напрямую? Боится выглядеть смешно, и нелепо? Взрослый мужчина забирает у мальчишки тонкий штырёк, размером с тростинку – ещё бы!

«Но, нет! – одёрнул себя Витя – Он ведь теперь знает, я был у реки, и видел, на что способна эта палочка! И значит, не стану над ним смеяться».

Он снова оглянулся на скором ходу. Георгий с трудом переступал через трухлявое бревно, мешала негнущаяся нога. Уловив Витин взгляд, он с лёгкой усмешкой пожал плечами, мол, такие дела – быстро не могу, ты извини уж.

И Витя, вдруг, смутившись, отвернулся.

Может, наоборот, это Георгий сейчас смеётся над ним и его дурацким прутом, раздобытым где-то там в лесу?! И про которого он навыдумывал себе невесть знает что?

Да, были взрывы. А если Георгий и правда, разбрасывал бомбы? Хитро, скрытно, исподволь?

«Так осколков не нашли же!» – вспомнил он сразу.

Тогда, возможно, это взрывался динамит, спрятанный по лесу в разных местах. Так часто делают партизаны. Георгий мог ведь привести своих преследователей на заминированный участок!

«А палочка тогда при чём тут? – немедленно возникал следующий вопрос. – Зачем он махал ею?»

Витя осмотрел палочку ещё раз: ровная, простая…

«Он подавал кому-то знаки! – сверкнула новая мысль – Сообщникам, которые дёргали ручку взрывного устройства! Своим друзьям! Партизанам! Сам же говорил, что мельтешение видно издалека! А дядь Георгий точно партизан. Кем ещё он может быть? Потому, его и ловили!»

Ну, ладно, хорошо, а сломанные деревья? А вырванное с корнем? Это как?! Витя нахмурился, плотно сжав губы. Здесь, напрашивался лишь один вариант: на стволах, и под корнями тоже были заложены сверхмощные заряды.

«Почему же друзья тогда не пришли ему на помощь?» – никак не успокаивался червячок сомнений.

Из-за того, что силы оказались неравны!

Это представлялось вполне убедительным. Один или двое сообщников ничем Георгию помочь не могли, лишь себя бы погубили. И наверно, побежали предупреждать партизанский отряд – перебираться далеко в другое место. А то, вдруг, Георгий не выдержит пыток…

Витя чуть замедлил шаг – Георгий огибал спутанную поросль дикого шиповника, слегка задержавшись.

С отчаянием подумалось: ведь если всё действительно так, то он остался тут совсем один! На много сотен лесных километров! Без оружия, припасов, раненый, голодный… До палочки ли ему сейчас?! Кем, в его глазах, выглядит Витя, размахивая ею перед лицом, словно, какой-то ребёнок?

И устыдившись самих своих мыслей, Витя поспешно сунул палочку за пазуху, во внутренний карман. К фотографии отца.

Будет ещё время расспросить обо всём напрямую, решил он. И о том, кто такой Георгий, и как сбежал из плена. Ну, и про палочку между делом…

Впереди показался небольшой просвет. И серебристым переливом зазвенело весёлое журчание. Витя широко и счастливо заулыбался, громким шёпотом крикнул вполоборота:

– Почти пришли! Немного осталось.

(продолжение  главы - завтра)

#поволесудьбы26

10 Мая 1995 года. 18 часов 20 минут.

Максим проснулся от резкого толчка и скрипа тормозов, готового вот-вот развалиться, похожего на давно брошенный хозяевами сарай, автобуса. Пихнув спящего соседа, бесцеремонно завалившегося ему на плечо, и пускавшего на него дух еще не выветрившегося перегара, рассматривал окрашенные в защитный цвет, отъезжающие ворота, посредине которых, величественный двуглавый орел держал в своих лапах скипетр и державу. Дернувшись словно в судороге, воротина замерла в крайнем положении, и военнослужащий в афганке с закатанными рукавами и кепкой на затылке, махнул рукой, указывая направление водителю, в чрево краевого сборного пункта. Водитель нажал на педаль газа, словно пришпорил больного коня, мотор автобуса, захлебываясь огромной порцией горючего, задергался, как танцор брейк-данса, и заглох вовсе, так и не осилив последний рубеж воинской части. Под грязные ругательства, водитель безуспешно крутил залитый движок, от чего кузов «убитого» автобуса начал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь сказать своему мучителю: – Да оставьте же меня в покое, я уже давным-давно умер.

Знакомый Максу, высокий лейтенант сопровождения, окидывая взглядом заворочавшихся и начинающих просыпаться призывников, и беснующегося в истерике водителя, громко отдал команду: - На выход! Строиться возле автобуса, в колонну по трое. - Новобранцы, услышав непонятную команду, начали подыматься со своих мест, мешая и наступая друг другу на ноги, создавая свалку из еще не протрезвевших тел, в ограниченном пространстве, пропахшего, словно пивная бочка, салона автобуса. Те, кто сидел ближе к выходу, с облегчением выскочили на улицу, и под руководством, второго, низкого роста, угрюмого офицера, начали формировать колонну. Построившись в неровную колонну, из которой во все стороны торчали пакеты и сумки взятых с собой домашних припасов, призывники чумными, помятыми, не выспавшимися лицами осматривались по сторонам. Впереди, перед четырехэтажным зданием, располагался большой плац, с нанесенными на поверхности непонятными кружочками и квадратами. Чуть далее, по всей видимости, была спортивная площадка, с идеально выкрашенными турниками, рукоходами, и непонятного предназначения спортивными снарядами. Ухоженные, словно под нитку вскопанные клумбочки, на которых уже начинали всходить цветы, да и все вокруг, говорило о вложенных колоссальных силах, на приведение территории части, в идеальный порядок. Еще ярко светившее солнышко, отражалось в многочисленных окнах серой казармы, вход которой, с обеих сторон украшали, окрашенные чёрной краской, муляжи морских мин.

Становиись! Раавняяйсь! Смиирноо! – Отточенный, командный голос лейтенанта, эхом отразившись от стен казармы, привел в движение строй, больше напоминавший, выведенных на прогулку, когорту арестантов суточников. Ребята не понимая, что от них хотят, начали топтаться на месте, крутя во все стороны головами, чем вызвали смех, военнослужащего открывшего им врата. Офицер резко повернул голову в сторону, сжимающегося в конвульсиях от безудержного смеха, сержанта, и тот, увидев недобрый взгляд лейтенанта, принял строевую стойку, весь его бравый вид говорил: – Виноват, исправлюсь! – Пряямо, шаагом, марш! – Строй начал неорганизованное движение вперед. Будущие воины, идущие не в ногу, начали наступать впередистоящему, на пятки, кто-то не удержавшись внутри строя на ногах, завалился прямо на землю, заставив строй остановиться. Офицеры, весело переглянувшись между собой, снова построили строй, выровняли, и с грехом пополам все же довели, более похожее на идущее стадо, чем на строй призывников, до входа в казарму.

Напрааа-во! – Видно было, что лейтенант отдает приказы, с душой, и ему очень нравиться наблюдать, как позабыв, где право, а где лево, эти еще не успевшие прийти в себя от дороги ребята, вылупив глаза, беспомощно крутятся на месте. Офицеры, наблюдающие за их неловкими движениями, изо всех сил сдерживали, рвущийся наружу истерический смех. Дождавшись, пока все повернулись к нему лицом, и боле менее, выровнялись в шеренге, быстро пересчитав по головам, личный состав, сделав небольшую паузу, он снова отдал команду: - Справа, по одному, в помещение шагом марш!- Ребята начали по одному, цепочкой, заходить в помещение казармы, где уже по ходу движения, стояли солдаты срочники, указывая путь движения. Макс прошел мимо застекленной, стоящей на входе дежурной части, внутри которой, солдат с лычками младшего сержанта, улыбаясь, наблюдал за проходящими мимо его окна призывниками. Пройдя два пролета по лестнице, он вошел в огромное помещение, заставленное двух ярусными кроватями, без матрасов, на которых вповалку разместилось около сотни, другой новобранцев, прибывших ранее. Максим замер на входе. В нос ударил стойкий запах пота, грязных носков, и не мытых тел. Почувствовав, как сзади стоящий рядовой пихнул его в спину, со словами – Не стоим, проходим вперед, - он пошёл на встречу таким же, как и он, призывникам, с интересом смотрящих на него, и ждущих отправки в армию.

Увидев свободное место, он присел на панцирную сетку кровати, с жующим что-то парнем, в расстегнутой рубахе и оборванных до колен строгих со стрелками, черных брюках. Парень, подогнув под себя ноги, отодвинувшись подальше, старательно разжевывал кусок хлеба, с опаской посматривая на Максима, словно боялся, что сосед вырвет у него этот вожделенный кусок. Окинув взглядом застеленный, неструганной доской пол, зарешёченные окна, покрытые различными и в том числе далеко не пристойными рисунками и надписями стены помещения, он ощутил себя сидельцем «обезьянника», который видел у отца на работе. Кто-то спал, сотрясая стены богатырским храпом, кто-то лежал, и задумчиво просто смотрел в покрытый пылью и свисающей паутиной, потолок. Одни сгруппировавшись, азартно резались в карты, другие, замаскировав алкоголь под бутылку с минералкой, не определяясь, подбухивали, закусывая тушёнкой с открытой консервной банки. Макс опять повернулся к своему соседу, и тот, перестав жевать, уставился на него вопросительным взглядом, испуганно вжавшись в спинку кровати. Невысокий, но вполне крепко сложенный парень, с короткой, модной прической, на гражданке явно не испытывал проблем с женским полом, но сейчас его темно-серые глаза излучали страх и неуверенность. Вытирая с губ прилипшие крошки, он затравленно смотрел на Максима, ожидая минимум какого-то подвоха. Макс широко улыбнулся, и протянув руку представился: - Я Макс,- парень, обтерев руки об штанины, осторожно пожал в ответ протянутую ладонь и ответил – Миха. – Ну что Миха, хавать будешь? – и не дождавшись ответа, начал извлекать из пакета мамины бутерброды, - Держи дружище, вижу, ты голодный как волк – он протянул товарищу кусок хлеба, с огромным шматом колбасы. Михаил, трясущимися руками схватил угощение, и с удовольствием начал жевать, в блаженстве зажмурив глаза. – Давно ты здесь? – спросил у набивающего колбасой рот Михаила, Максим, поглядывая в сторону, стоящего в дверях солдата,– Уже почти неделя, с третьего числа, все забрать не могут. – Прошамкал он набитым ртом. Еда явно пошла ему на пользу, он повернувшись к Максиму, улыбнулся, скрестив руки на груди, облокотился на спинку кровати, уперев голову в душку, устало закрыл глаза. – Сейчас попить бы чего, - мечтательно, не открывая глаз произнес он, и услышав как Макс зашуршал пакетом, резко открыл один глаз, внимательно наблюдая за руками Макса, достающего из пакета двухлитровую пластиковую бутылку с холодным чаем. - О, спасибо тебе, добрый человек, - шутливым тоном сказал Миша, и приложился к бутылке, сделав несколько жадных, глубоких глотков, пролив себе на грудь, часть сладкого чая, который темным ручейком стёк по животу, образовав небольшое озерцо в складке у пупа.

-Так, тишину поймали! – громкий окрик вошедшего капитана, с маленькими, защитного цвета танчиками на петлицах, заставил обратить на себя любопытные взоры, уставших от ожидания новобранцев. Невысокий, в помятой форме офицер, раскрыв черную из кожзаменителя папку, начал зачитывать фамилии. После обвел взглядом вышедших, и отдал четкую команду, - Вещи в руки и на выход!- Не прошло и пару минут, как помещение опустело на десяток с лишним человек, и в помещении опять воцарилась атмосфера безделья и ожидания. Макс безуспешно пытался заснуть, ворочаясь на скрипучей металлической сетке кровати. Всю ночь, словно нескончаемый конвейер, прибывали помятые, страдающие от похмелья и неопределенности, призывники, и время от времени, заходили офицеры различных родов войск, зачитывали фамилии и забирали будущих воинов. Максим заснул под самое утро, а когда проснулся, обнаружил что его сосед, по имени Михаил растворился. – Вот же гнида - прошипел Макс, обнаружив пропажу пакета с едой, и своих кроссовок, вместо которых теперь стояли «отжатые» туфли бывшего соседа, без каблуков, с загнутыми вверх носками.

Желудок Максима, сначала робко, а после уже чуть ли не кричал, требуя пищи. Он развалился на кровати, положив руки под голову. Повернув голову на вошедшего старлея, с общевойсковыми знаками различия, и через пару секунд потеряв к нему всякий интерес, Максим повернулся набок, закрыл глаза, пытаясь уснуть. – Ивлев Максим Петрович! Есть такой? – спросил старший лейтенант, держа в руках лист бумаги, и увидев подорвавшегося со шконки, Макса, тут же отдал команду – Ко мне!

2060 год. Средняя температура на Земле поднялась до 40 градусов. Антарктида начала таять в ускоренном темпе. В связи с этим уровень воды поднялся на 20 метров, многие крупные города у воды оказались затопленные. Человечество переживает глобальную катастрофу.

Джек проснулся от шума за окном. Он жил рядом с мэрией в Лос Анджелесе, где каждое утро у мэрии люди устраивали митинги из-за глобального потепления, чтобы власти хоть что-то делали для их защиты.

Он посмотрел на часы, время было десять часов и одиннадцать минут. Был декабрь, на улице было светло и пекло солнце. Люди уже давно не видели снега где-то кроме морозилки в холодильнике. Джек пошёл первым делом в ванную. Он любил принять душ утром. Он был высоким, имел небольшой лишний вес. Его лицо было светлое с веснушками на носу, глаза были карие, небольшие. Нос был с горбинкой, небольшой и чуть вытянутый. Волосы были короткие, каштановые с сединой. Лицо было морщинистое, выбритое гладко. Нельзя было сразу сказать, что ему сорок пять лет, выглядел он на тридцать два. Вышел он из ванной комнаты в халате, не переодеться, ему позвонили в дверь. Приоткрыв дверь он увидел двух мужчин в чёрных костюмах. На вид им было по тридцать лет.

- Джек Рассел? - Спросил один из двух мужчин в черных костюмах.

- Да, я что-то натворил? - Недоверчево спросил Джек.

- Вы должны проехать с нами.

- А я могу отказаться?

- Нет.

- Дайте хоть одеться.

Шестнадцать часов и тридцать минут. Весь путь в машине господствовала тишина. Ехали они где-то шесть часов. При прибытии Джек удивлися: они приехали на "Зону 51". Он никогда здесь не был, но много читал про это место лет 10 назад и видел фото с неё. Зона 51 изменилась, она была отдалённо похожа на те фото со спутников, давно слитые хакерами. На ней были большие ангары, большое стеклянное здание и к удивлению Джека, была стартовая площадка для запуска ракет. Он не понимал зачем здесь она нужна. Его встретила довольно молодая женщина, лет двадцати. Он первым делом обратил внимание на её голубые глаза и натуральные рыжие волосы.

- Здраствуйте, меня зовут Элизабет Колинсон, я заведую данным местом и нам нужна ваща помощь.

- Чем вам понадобился простой инженер с NASA? - Джек удивился и не смог скрыть этого.

- Пройдёмте в здание и я всё вам расскажу.

Шестнадцать часов и сорок пять минут. В здании было сорок этажей, включая минусовые этажи. Интерьер был в стиле модерн, в белых и синих тонах. По зданию ходили множество людей, как муравьи, они были заняты делом и спешили из кабинета в кабинет. Они зашли в лифт и Элизабет нажала на минус десятый этаж, затем приложила свой допуск и только тогда поехал лифт. Лифт быстро спустился на нужный этаж. Там был маленький коридор с одной лишь двойной дверью. За ней была круглая комната совещаний с логотипом Земли на полу, по середине комнаты, а вокруг него были расставлены столы в один большой круг. За ними сидели двадцать человек, у каждого был свой ноутбук, подключенный к одной общей сети и микрофон. Было свободно два места, на одно место Элизабет посадила Джека, а за другой села сама.

- Спасибо, что вы все собрались здесь. Я думаю вам уже известно о грядущей проблеме. - Начала Элизабет.

На ноутбуке за столом у Джека появился график, где был показан рост температуры за прошедший год.

- Как вы видите, температура растёт всё быстрее и быстрее. Всё, что нам известно - это то, что что-то сгорело в атмосфере Солнца, тем самым вызвав её рост.

- И что вы предлагаете? Человечество не обладает технологиями, чтобы что-то изменить. - Ответил голос за дальним столом. Джек присмотрелся и разгледел значок "NASA" у мужчины на рубашке.

- Да, человечество не обладает такими технологиями, но оно может кое-что другое и вам это покажет Джек Рассел, человек слева от меня. - Элизабет показала на Джека.

Семьнадцать часов. У всех на экранах ноутбуков всплыли чертежи непонятного устройства, которое Джек сразу же узнал. Это был его концепт двигателя. Он не понимал то, как такая важная шишка в виде Элизабет Колинсон, директора "Зоны 51", узнала об его чертежах, которые он сделал несколько лет назад дома, за кружкой пива.

- Джек, расскажите об этом устройстве, которое, как я понимаю - двигатель. - Сказал мужчина на противоположном столе от Джека.

- Этот двигатель позволяет иметь постоянное, не ограниченное ускорение с минимальным использованием топлива, в виде электричества. Но он провалил все компьютерные моделирования и я его убрал в дальний ящик. - Ответил Джек. - Но я не понимаю, он же не работает.

- Да, он не работал, потому что вы допустили ошибку в вашей формуле. - Начала Элизабет Колинсон. - Наши специалисты её исправили и вы можете наблюдать тесты данного двигателя в реальной жизни.

На экранах ноутбуков снова всплыли графики и видео, где было показано действие двигателя в вакуме. Джек не мог поверить своим глазам. Его двигатель работал и как планировалось, он постоянно набирал скорость с очень маленьким потреблением энергии.

- И так, мы запускаем программу по колонизации ближайших звездных систем, пригодных для жизни и нам нужна вся ваша помощь. Через пять лет по плану мы наберём первых пяти человек для колонизации Альфы Центавры. - Элизабет была взволнована. - Если вы за, то поднимите правую руку.

Все находящиеся в зале подняли по руке.

Санька всю жизнь прожил в Москве. И за городом почти не бывал. Ну разве может считаться выезд на полдня на пикник. И тут родители сняли на лето дачу. И Санька оказался в совершенно незнакомом мире. Днем конечно было интересно, купание в речке, красивые луга и все такое. Но вот ночью Санька никак не мог заснуть. Не хватало привычного шума за окном. Да и небо... В Москве практически никогда не бывает совершенно темно. Уличное освещение, подсветка домов, так что ночью можно ходить так же свободно как и днем. И небо не бывает черным, оно серо-розовое. И звезд не небе не видно. Совсем другое дело вдали от городских огней.

Санька покрутился в постели, попытался заснуть, не получается. Он встал, подошел к окну, выглянул на улицу и застыл от изумления. Перед ним было небо. Нет, не так - НЕБО. Оно было черное и на нем сияли звезды. Звезды были ЖИВЫЕ. Они сияли, перемигивались и казалось внимательно наблюдали за землей. Санька аж задохнулся от нахлынувшего чувства. Как же это он никогда за всю жизнь не видел такого чуда! Луна среди звезд тоже была совсем другая. Не серый диск, как в городе, а огромное светило, на нем проглядывались таинственные силуэты то ли людей, то ли зверей.

Послушайте!

Если звезды зажигают-

Значит - это кому нибудь нужно?

Значит - кто нибудь хочет, чтобы они были?

Значит - кто то называет эти плевочки жемчужиной?

И надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к богу, боится, что опоздал,

плачет, целует ему жилистую руку,

просит -

чтоб обязательно была звезда,

клянется -

не перенесет эту беззвездную муку!

Санька сначала не понял откуда доносятся эти слова. Потом оглянулся и увидел, что к нему подошел отец, тоже не спавший.

- Что? Нравится? - спросил отец.

- Да. Очень - ответил Санька - А что это за стихи?

- Это Маяковский - ответил папа.

- А мы в школе такого не проходили. Только про революцию.

- Да, в школе такого не проходят. А это по моему лучшие его стихи. Ну ничего, еще прочитаешь.

- Пап, а почему я никогда не видел, ну вот небо такое, со звездами?

- Понимаешь, это называется цивилизация. Мы освещаем наши города, мы прогнали ночь, нам так удобнее. Но вместе с темнотой мы прогнали и звезды. Я вот тоже когда оказываюсь загордом по ночам смотрю в небо и поражаюсь, как же мы без этого обходимся.

- А небо всегда такое?

- Да, если не в городе. Знаешь, раньше когда еще не было такого освещения и в городах по ночам можно было видеть звезды. И влюбленные сравнивали глаза своих любимых с ними. И обещали достать звезду с неба, а сейчас обещают новый смартфон или шубу.

- Нет, звезда гораздо лучше.

- Конечно лучше, кто спорит. Но когда звезд не видно, то и говорить о них неинтересно.

- А сколько на небе звезд?

- Не знаю. Миллиарды. А так ли это важно - сколько. Главное что они есть.

- А инопланетяне бывают?

- Наверное. Только до земли никак не доберутся. А может им просто неинтересно.

- Как это - неинтересно? Мне вот интересно посмотреть на них.

- Ну может когда нибудь и увидишь, чего только не бывает.

- Только чтоб мирные были, а не как в кино, ну когда завоевывают.

- Хорошо - будут мирные - улыбнулся отец - Вот вырастешь и будешь контакты налаживать.

- Ух, я наведу!

- Наведешь, наведешь. А сейчас спать давай. И Санька отправился спать. Но он точно знал, что не сможет прожить без звезд, без луны. И без инопланетян. Ведь должны же они быть? Как же без них?

#поволесудьбы25

10 Мая 1995 года. 09 часов 20 минут.

Майор Шпагин Сергей Сергеевич, любил эти дни, даже можно сказать не любил, а обожал. День призыва в армию, был для него самым красным в календаре, он мог даже поступиться своим днем рождения, во имя нахождения там, среди этого, как он называл «неотесанного стада». Ему была по душе эта атмосфера, даже воздух казалось был другим, ароматнее и сладостней, нравилось управлять и направлять, выслушивать мольбы заплаканных матерей, принимать всевозможные подарки, а взамен рисовать напуганным от неизвестности родственникам, призрачные перспективы прохождения службы новобранцами. Кабинет Шпагина  в этот день, стремительно заполнялся различными яствами и деликатесами, разнокалиберными бутылками, и безразмерными пакетами, да это был его день, и он был здесь хозяин. Небольшого роста, с плешью на макушке, перебитым еще в военном училище носом, напоминавшем недоделанную лепёшку на побитом оспой лице, он себя и не чувствовал красавцем, но знал, что пока он на этом кресле, отсутствие внешних эстетических данных, компенсируется с лихвой, его значимостью и нужностью.

Спрятав плешь под фуражку, закинув руки за спину отглаженного кителя увешанного всевозможными плашками и медалями за непонятные заслуги, он важно вышагивал своими начищенными до зеркального блеска туфлями, по покрытой трещинами асфальтированной площадке, рядом со зданием военкомата. Бросая надменные взгляды, из под блестевшего козырька фуражки, на неорганизованно выстроенный в две шеренги контингент, он мечтал о том моменте, когда будет потреблять вкусности, аккуратно уложенные в специально оборудованном отделе его шкафа. Смотря в задумчивые, а у некоторых и напуганные лица, выстроенных совсем не ровным строем новобранцев, он незаметно пряча улыбку за ладонью, упивался этим моментом, чувствуя, что все взоры, как уезжающих, так и провожающих устремлены на него. Справа от строя, только показавшееся из-за туч солнышко, весело играло, отражаясь в начищенных до блеска, духовых инструментах, военного оркестра, специально приглашенного на это торжественное мероприятие, для поднятия духа, убывающих на военную службу ребят.

Придерживая на голове фуражку, в его направлении уже бежал сержант, держа в руке красную папку, с текстом патриотического монолога, который должен был разбудить в сердцах жующих, держащих руки в карманах, молодых воинов, чувство ответственности, долга перед Родиной, высокой чести, и оказанной страной, доверием. Сергей Сергеевич, давно уже для себя подметил, что с каждым годом моральный и физический дух защитника, становился, чуть ли не на порядок ниже, их предшественников. Не прошедшие без последствий годы перестройки, и взращенное на фоне этого климата поколение, слабо напоминало тех, о ком шла речь в листе машинописного текста, лежащей в красной папке. Лица призывников, пустым непонимающим взглядом, смотрящим на него, напоминали майору дебилов, отпущенных на выходные, а потом насильно, без предупреждения, собранных вместе. От тех бравых и веселых ребят, которых он видел еще лейтенантом, выстроенных на этом же плацу, не осталось и следа. Это в прямом смысле «стадо», было пародией на парней тех лет. – Даа, куда же мы катимся? – мелькнула у него мысль, - Кому же вы оружие доверите, господа генералы? – он с жалостью посмотрел на хилого, с больным взглядом, уже обритого наголо призывника, с руками – ниточками, в разодранных штанах и тапочках обутых на голые, грязные ноги. Не без труда отогнав от себя эти мысли, и вспомнив свою функцию на этом «параде абсурда», он все же раскрыл свою папку, и с выражением начал зачитывать, написанный в ней текст. С каждым новым абзацем, он сам проникался глубоким смыслом, заложенным автором, но подняв глаза увидел, полное безразличие построенных. Ему просто захотелось захлопнуть папку и запустить в эту «стену», с совершенно отсутствующими эмоциями. Дочитав до конца, он готов был добавить – Да храни вас бог, блаженные, - но поняв, что это будет слишком, дал отмашку руководителю оркестра.

Под звуки марша «Прощание славянки», кодла молодых новобранцев снова разбрелась, кто попрощаться, а кто и подлечиться припасенным спиртным, но сопровождающие только получив в руки списки, сразу встали у дверей старого разбитого с облезшей краской ПАЗа, и начали зачитывать фамилии.

Максим крепко обнял и поцеловал маму,  глаза её по-прежнему блестели от слез, пожал руку и обнял отца, который в напутствие похлопал сына по спине и прошептал – Держись сын, ты наша надежда и опора. – После, пожал Сане руку обняв по-братски, и услышав свою фамилию, схватил сумку с приготовленными мамой бутербродами. – Я вас всех люблю, не беспокойтесь за меня! – крикнув на ходу, он побежал к ожидавшим  его,  офицерам сопровождения. Войдя в убогий, салон автобуса, с разорванными креслами, и вырванным из них поролоном, он занял место в самом конце автобуса, рядом с пыльным, заляпанным грязью окном. Макс с грустью смотрел через окно на стоящих в стороне родителей, эта картина тронула его до глубины души, и он всем сердцем почувствовал к ним, безграничную любовь и благодарность, как много слов у него было, а он просто постеснялся им их сказать. Слезы предательски накатились на его глаза, размывая очертания, обнявшего маму отца, Саню, старательно выжимающего последние капли водки из баночки, двора залитого вышедшим солнцем и окрасившим своим блеском мокрый асфальт.

Взревевший двигатель автобуса, вернул его в реальность, он быстро, чтоб никто не увидел, вытер насухо следы кратковременной слабости, и быстрым взглядом осмотрел набившийся призывниками салон. Дух пота, вперемешку со стойким запахом перегара, заполнил все вокруг, Макс поморщившись, снова глянул в окно, и увиденное за окном, заставило его сердце биться, чуть ли не выпрыгивая из груди. В сторону автобуса, в бежевом сарафанчике, бежала Марина, подбежав к родителям Максима, что-то быстро спросила, и взглядом полным отчаянья смотрела на отъезжающий автобус. Макс резко вскочил с места, расталкивая на ходу, выброшенные в проход ноги, вальяжно развалившихся новобранцев, спотыкаясь, рвался на выход, крича водителю: – Остановите автобус, пожалуйста!- Но возникший перед ним высокий лейтенант, грубо ткнул его в грудь, от чего Максим завалился на спящего новобранца, - На место упал, быстро! – категоричный, грубый тон офицера, не оставил и капли надежды, понимая что началась другая жизнь, Максим молча, опустив свою голову, покорно побрел на свое место.

#поволесудьбы24
10 Мая1995 года. 07 часов 50 минут.
Возле здания военкомата, начала собираться разношёрстная группа, далеко не трезвых призывников. Будущие воины изо всех сил пытались выглядеть уверенно и мужественно, не обращая совершенно ни какого внимания на мелкий, теплый дождик. Запах мокрого асфальта, разбавленный, ароматом свежей, липкой, только начавшей распускаться листвы на тополях, стоявших ровным рядом вдоль здания, кружили лысые головы, прибывающих на сборный пункт, молодых ребят. Макс с надеждой смотрел на разбитую, с выломанными кусками битума, дорогу, идущую в сторону его дома. - Нет, наверное, не придет она,- грустная мысль тяжелым грузом легла в районе грудной клетки. Он посмотрел на мать, платочком промакивающую с покрасневших глаз, выступающие слезы, и подойдя к ней, обнял за плечи. – Мамуль, не плачь, всего - то пару годков – он пытался натянуть на лице улыбку, - но от его слов, мать только сильнее разрыдалась. Отец, пару минут смотрел на эту жалостливую картину, и пытаясь хоть как то разрядить обстановку, громко рассмеялся, и увлёк своих родных в широкие объятия. – Ну, хватит, хватит,- он нежно погладил супругу по волосам, скрытым белым платком, и серьезно посмотрев, на грустное лицо сына, широко улыбнувшись, прижал его к своей груди, - Ты уже взрослый мужик, и поступки твои должны соответствовать, понимаешь, о чем я? – Как бы тяжело тебе не было, действуй как велит совесть – и он по отечески похлопал сына по спине. – А друзья твои, что не придут? – наступил отец на больную мозоль Максима. Его слова заставили Макса поморщиться как от зубной боли, в голове сразу всплыл вчерашний разговор с Саней.
Весь вчерашний вечер Санёк, словно решая замысловатый ребус, молчал, вяло реагируя на произносимые друзьями тосты. За его украдкой бросаемых в сторону Макса, взглядами, явно чувствовалась какая то недосказанность. Родители Максима, накрыли стол в его комнате, и старались лишний раз не беспокоить молодежь, оправдывая себя мыслью, что ребятам нужно поговорить, попрощаться. Но застолье как - то не клеилось. Недавние трагические события, словно трещиной по льду, разделили их жизнь и дружбу, на до и после. Не успев толком закусить после первой рюмки, и внимательно выслушав на ухо шептание Светланы, Сергей встал, и изобразив на лице высшую степень виноватости, приложив руку к сердцу, попрощался и торопливо, чуть ли не схватив подругу в охапку, скрылся за дверьми. Макс безразлично глянул вслед ушедшим друзьям, и молча, посмотрел на сидящих напротив Антона с Верой. По их глазам было видно, что они всем сердцем завидуют Сергею со Светланой, и их присутствие здесь, не иначе как дань уважения Максу, не более того. Максим поднялся, и молча, подошел к окну. Резко откинув в сторону штору, он открыл окно. Комната наполнилась, теплым пахнущим сиренью, весенним запахом, да доносившимися с улицы веселыми криками и смехом, отмечающей праздник, молодой компании. Он спиной чувствовал, как некогда их сильная и крепкая дружба, рассыпается прямо здесь, в его комнате, и то, что их отношения, уже никогда не будут как прежде. Тишина, стоявшая в комнате, действовала угнетающе и Максим резко обернувшись, подошел к столу, взял запотевший графинчик с водкой, и налил в стакан для сока. Обведя взглядом молчаливо смотревших на него друзей, выдохнув, влил в себя пол стакана водки и потянулся к хрустальной вазочке, с маринованными маслятами. – Так ребята, чувствую, молчание затянулось, скажу прямо, я никого не держу. - Если у кого есть что сказать, скажите, есть желание уйти – идите, - и пряча выступившие от обиды слёзы он снова отвернулся к окну, закурил сигарету. Сзади послышался стеклянный звон, Саня не чувствуя меры, начал наполнять свою рюмку, но видимо о чем то задумавшись, перелил через край, и полушепотом выругавшись молча выпил. Максим повернулся на скрежет отодвигаемых стульев, - Макс, извини, но мы тоже пойдем, завтра, если получиться посадим тебя на автобус – Антон тянул за рукав праздничного, голубого, платья Веру, которая тоже виновата посмотрев на Максима, прощаясь, кивнула головой, и вскоре послышался звук, захлопнувшейся за ними входной двери.
- Ну что братишка, только мы с тобой и остались, может и у тебя есть, что мне сказать? – Максим подсел поближе к Саше, и звякнув хрустальными стопочками, начал наполнять тягучей, остывшей в морозилке водкой. Ребята, не чокаясь, выпили, и Саня, наклонив голову поближе к Максиму, приобняв его за шею, прошептал на ухо – Друг, меня тревожит один лишь вопросик, а ножичек твой где? – Я конечно, никому ничего не скажу, но ты мне просто как брату скажи. - Сашу тихонечко накрывал алкоголь, и язык его начинал заплетаться. Максим резко сбросил руку товарища с шеи, поднялся, и глядя прямо в его налитые кровью глаза, начал говорить сквозь зубы: – Старина, а ты ничего не попутал, а может, ты еще скажешь, что это я там Сёму завалил? – Саша, осмотрев мутным взглядом стол, увидев графин, притянул к себе, и приложился к горлышку, сделав несколько больших глотков, после чего с силой опустил его прямо на тарелку с салатом. На звон разбитой посуды, вышел отец, и оценив обстановку, с улыбкой сказал – Сашке больше не наливать. – Пап, да мы разберемся, не переживай, у нас все под контролем. – Максим закрыл дверь комнаты перед носом у отца, и подойдя к Саше, тряхнул его за ворот черной шёлковой рубашки, увидев что друг сфокусировал на его лице взгляд, спросил: - Я так понимаю, ты озвучил их мысли – он кивнул в сторону ушедших друзей – и они считают, как ты? – Саня встал, и упершись в стену чтобы не упасть, икнув изрёк, - А хули нам, мажорикам, папаша то все равно отмажет.- Макс глядя на безобразно напившегося друга, держался из последних сил, но сказанные другом слова, были сильнее его самообладания. В глазах потемнело от накатившей ярости, и Максим резким ударом кулака в лоб, сбил с ног Саню. Тот упал на спину, сильно ударился головой о стоявший позади сервант, и не чувствуя боли, начал подыматься на ноги, но не удержавшись снова завалился на пол. На шум сбежались родители Максима, - Саня, усевшись на пол, пытался с огромным трудом натянуть кроссовки, ноги разъезжались в разные стороны и он сложив гармошкой постеленный в прихожей палас, безвольно бросил по сторонам руки, и уронил голову на грудь. Петр Иванович глядя на то, как слюна со рта начала капать Александру на рубашку, протянул – Даа, вот это картина, он же полчаса назад был трезвым как стеклышко. У вас все нормально сын? - Макс утвердительно кивнул, приподнял безвольно болтающееся тело товарища, закинул его руку себе на шею, и со словами, - сейчас вернусь,- вышел со своей ношей в коридор. У Максима было много вопросов к другу, но глядя на повисшее, на его плече тело, понял, что спрашивать у него о чем бы то ни было, глухая затея, и потащил Саню в направлении его квартиры.
Теперь глядя на собирающихся призывников, большая часть которых с трудом держалась на ногах, он даже почувствовал какое-то облегчение. Он повернулся на будущего воина, ноги которого от выпитого перестали держать, который привалившись к столбу освещения, пытался играть на оставшихся двух струнах гитары. Рубаха с оторванными пуговицами, обнажила грязную впалую грудь парня. И в голове Макса всплыл образ друга, с которым пришлось так нехорошо расстаться. – О, друг твой, протрезвел похоже, - весело сказал отец, и кивнул на дорогу, по которой медленно, но верно к ним приближался Санёк. В одной руке он держал алюминиевую баночку с водкой «BlackDead», и сама надпись говорила о содержимом в ней. Штанина на правой ноге была разорвана, и из прорехи мелькала разбитая коленка с запекшейся кровью. Под глазом расплылся огромный синяк, и Максиму вдруг стало совестно за тот вчерашний удар. Подойдя к Максиму, Саня протянул ему расцарапанную ладонь. – Прости меня братишка, за все прости, - и слезы ручьём потекли по его щекам. Макс, не долго думая, крепко пожал руку друга, обнял, похлопал по плечам.- Спасибо дружище что пришел, я на тебя зла не держу, хотел сказать тебе, просто поверь, я в той теме не при делах, и куда нож делся, для меня тоже, до сих пор загадка. – быстро заговорил он. Максим много чего еще хотел сказать другу, но их беседу прервала громкая команда помощника военкома – Товарищи призывники, строится в колонну по двое!