Лига историков

Знаменитый замок Монсегюр расположен в Пиренейских горах на скалистом отроге высотой 1207 метров в ста двадцати километрах от Тулузы и ста километрах от испанской границы. Ежегодно шестьдесят тысяч туристов посещают Монсегюр прибывая в замок с юго-западной стороны через перевал Сегела. Современная подъездная дорога проходит по юго-западному склону к западной стене замка. Далее, следуя, рельефу простирается южная стена с видом на современный городок в долине. Восточная стена уходит в ущелье Лассет, северная обращена к хребту Моренси. За замком находится обширное пространство северо-восточного склона, который с постоянным уклоном простирается более чем на семьсот метров до плато, «подвешенного» на высоте девятьсот метров над ущельем Карруле. Хотя останки Монсегюра разбросаны по всей горе, посетителям доступны только руины крепости и её ближайшие окрестности.

Самые ранние упоминания о Монсегюре встречаются в текстах тринадцатого века. Известность он получил после того, как в 1232 году это место стало последним приютом для большой еретической общины катаров, включавшей их высших иерархов. В 1243 году сенешаль Каркассона осадил Монсегюр , но армии крестоносцев потребовалось десять месяцев, чтобы закрепиться на горе и в марте 1244 подавить сопротивление гарнизона. Падение каструма привело к изменению функций замка - до начала шестнадцатого века здесь размещался гарнизон королевской линии обороны, воздвигнутой напротив Арагона. В археологическом сообществе принято считать, что современная крепость не имеет отношения к великой осаде, а ее строительство началось после того, как здесь закрепились французы. Тем не менее, в представлении большинства посетителей, Монсегюр все еще остается «катарским замком».

«Историческая» справка: Великая Осада Монсегюра.

Документальный фонд, относящийся к этому событию довольно богат. В основном он состоит из свидетельств самих защитников Монсегюра, которых доминиканцы Феррье, Гэри и Дюран допрашивали вскоре после сдачи каструма. Затем инквизиторы зафиксировали показания, дошедшие до нас в копиях. Эти первые записи дополняются исследованиями Бернара де Ко и Жана де Сен-Пьера (1245–1246), хранящимися в муниципальной библиотеке Тулузы. Наконец, можно найти и другие элементы в повествовательных источниках, таких как хроники Гийома де Пюилорена (глава XLIV, посвященная взятию Монсегюра), аббатства Бердуэ и Гийома Пелиссона или даже в «Песни об Альбигойском крестовм походе».

... На соборе 1243 года, проходившем в Безье, церковные прелаты приянли решение навсегда покончить с засевшими в Монсегюре остатками катаров. В начале мая 1243 года, через две недели после завершения собора в Безье, сенешаль Каркассона Гуго де Арси привел под Монсегюр первые нескольких сотен французских солдат. Подойдя к подножию скалы, на вершине которой находился замок, армия крестоносцев ограничилась тем, что разбила лагерь в ущелье, тем самым оставив спуск в долину открытым для осажденных. В течении пяти месяцев осажденные и осаждавшие не покидали своих позиций: первые сидели на вершине горы, вторые - в долине и на окрестных склонах. Вероятно, было предпринято несколько, хотя и безуспешных, попыток штурма - известно, что трое защитников Монсегюра были смертельно ранены еще до октября 1243 года.

В ноябре к осаждающей армии с подкреплениями присоединился епископ Альби Дюран - весьма энергичный прелат, который сумел поднять боевой дух. Кроме того, он был способным инженером и специалистом по военным машинам. Под его руководством на узкую площадку на восточном склоне горы, находящуюся в восьмидесяти метрах ниже замка затащили доски и брусья, а камнетесы заготовили каменные ядра. Как только смонтировали катапульту, французы получили возможность обстреливать деревянный барбакан, который выдвигаясь над пропастью защищал подходы к замку. Под Рождество или сразу после него осаждавшие перешли к решительным действиям - захватили барбакан и таким образом оказались всего в нескольких десятках метров от замка. Однако Монсегюр оставался таким же неприступным, как и был - чтобы попасть в него, требовалось пройти над двумя пропастями по скальному гребню шириной в полтора метра. Но установленная в барбакане катапульта постоянно обстреливала восточную стену крепости и жителям окружавших замок хижин пришлось укрыться за стенами, хотя там уже практически не оставалось свободного места. Хронист Гильом Пюилоранский писал, что: "... осажденным не давали покоя ни днем, ни ночью". В таких условиях замок продержался весь февраль. Крестоносцы постоянно получали свежие подкрепления, Монсегюр же напротив терял бойцов, люди устали от многомесячной осады. В конце концов 28 февраля 1244 года, после осады, длившейся более девяти месяцев, защитники Монсегюра вступили в переговоры, которые начались 1 марта 1244 года.

Условия, предложенные побежденным, были великодушны: катары сохраняли за собой Монсегюр еще на пятнадцать дней, выдавали победителям заложников и получали прощение за все прежние грехи. Но они должны были исповедоваться инквизиторам и отречься от ереси. Солдатам позволялось уйти свободными, без ущерба для чести, но при условии, что перед тем, как покинуть Монсегюр, они также предстанут перед доминиканскими инквизиторами и покаятся в своих грехах. С учетом нравов и обычаев того времени, это были хорошие условия. Тем не менее почти никто из катаров, находившихся в Монсегюре, не отрекся от своей веры даже ради того, чтобы избежать сожжения на костре. Более того, в цитадели нашлось несколько христиан, которые обратились в катарскую веру зная, что это означает для них смертный приговор. Таких было по меньшей мере семнадцать человек: одиннадцать мужчин и шесть женщин. Огромный костер, на котором 16 марта 1244 года погибли более двухсот катаров, был устроен на обширной площадке, расположенной на юго-западном склоне горы у подножия замка, приблизительно в двухстах метрах от его стен. На этом месте возвели ограду из кольев внутри которой свалили сотни вязанок хвороста и охапок соломы, облитых смолой. Затем солдаты одного за другим загнали туда скованных цепями еретиков (для такого количества приговоренных некогда было ставить столбы и по одному привязывать к ним людей). Падение Монсегюра фактически ознаменовало закат альбигойской ереси и Лангедок окончательно попал под власть французского короля …

После публикации в 1737 году монументальной «Всеобщей истории Лангедока» часть текстов по истории Монсегюра стала доступна большинству историков. Во второй половине девятнадцатого века замок стал темой нескольких художественных произведений, в частности знаменитой «Истории альбигойцев» Наполеона Пейра, великого мистификатора Монсегюра, который ввел понятие «замка-святилища», описал сеть подземелий в которых могли укрываться катары и упоминал о несметных сокровищах, теоретически спрятанных там. Вслед за Пейра эту тему подхватили другие авторы, чьи работы, весьма далекие от исторической реальности, поражали воображение современников и побуждали к действию решительных исследователей. Чуть позже к мифу добавилось новое измерение: вслед за оккультистом Жозефином Пеладаном и романом Пьера-Бартелеми Геузи «Монсальват» немец Отто Ран окончательно связал историю Монсегюра с поисками Грааля и сделал крепость местом последнего хранения драгоценной реликвии. Замок, хотя и лежащий в руинах, но легко доступный, стал излюбленным местом для искателей сокровищ, которые в конце девятнадцатого века проводили варварские изыскания внутри крепостных стен, используя для этого даже взрывчатые вещества.

Наконец, в соответствии правительственной программой реставрации под руководством главного архитектора исторических памятников Сильвена Стим-Поппера в период с 1948 по 1952 год, а затем с 1956 по 1958 год была проведена «расчистка руин», включавшая раскопки археологических слоев, находившихся в донжоне и внутри замковых стен, заполнение отсутствующих тесаных камней облицовки (некоторые из них использовались для строительства домов в современной деревне Монсегюр) и укрепление кладки. Эта реставрация позволила спасти замок которому угрожало разрушение. В 1967 году Сильвен Стим-Поппер в интервью журналу «Археология» официально заявил, что «Проведя зондирование, мы пришли к выводу, что под замком Монсегюр нет ни малейших подземелий, ни малейших пещер и ни малейших возможностей их существования», чем положил конец «диким раскопкам». Пришлось дождаться появления современной археологии, чтобы Монсегюр стал предметом настоящих научных исследований, которые проводились на его территории в промежутке между 1975 и 1986 годом и положивших начало поворотному моменту в изучении укрепления XIII века.

Вид со второго уровня цитадели на внутренний двор и восточную, самую мощную стену замка.

Почти все исследователи Монсегюра сходятся во мнении, что современные развалины замка не имеют ничего общего с легендарной катарской крепостью и были построены уже после ее падения. Катарский Монсегюр был гораздо больше, чем современные развалины и был скорее укрепленной деревней на скале. Однако Монсегюр, видимо, действительно был одной из главных цитаделей катаров в Лангедоке, потому что именно с его падением связывают прекращение их активности. Замок возведен на закругленной вершине одного из пиков на высоте 1207 метров и его небольшой размер не позволял принимать в нем значительное число паломников. Постоянно проживать в Монсегюре мог лишь сеньор и его семья, а также весьма скромный гарнизон, так что большинство катаров, нашедших там убежище, селилось в деревне, расположенной у подножия горы или в хижинах, построенных на западном склоне. Оборону держала всего сотня солдат. В их числе были рыцари со своими оруженосцами, сержанты и простые воины, которыми командовал местный сеньор Раймонд де Перьель к которому присоединился другой сеньор - Пьер-Роже де Мирпуа. К ним можно прибавить около двухсот «совершенных», готовых умереть за веру.

Собственно замок, принадлежащий семье Леви, возможно, построенный королевским архитектором во второй половине XIII века, состоит из прямоугольной башни, занимающей самую высокую точку плато и оборонительных стен, которые возведены на скальном основании. Главный вход находится в южной (точнее в юго-западной) стене, еще один имеется в северной. Входные порталы расположены высоко над землей и были доступны только по съемным мосткам.

Внутри ограждения можно выделить три уровня земли. Самый нижний, расположен сразу за южными воротами и образует оборонительный сектор. Несколько ступеней, вырубленных в скале, ведут на верхний уровнь - в центральный двор, окруженный различными постройками, примыкающими к стенам, от которых остались только фундаменты. Сооружения были крытыми, о чем свидетельствуют отверстия для балок, сохранившиеся в верхней части облицовки куртины. По северной стене находилось еще одно каменное здание, первый этаж которого образовывал входной коридор в замок. Восточная стена толщиной 4,2 метра обеспечивала защиту от любой атаки с восточного склона - самого уязвимого места обороны. Она возвышается прямо над скалистым гребнем естественным образом перекрывающим вершину горы. Передвижение по замку осуществлялось через разноэтажные площадки или по проходу, соединявшему защитную стену, караульные помещения, три лестницы и вход в подземелье (точнее на нижний уровень цитадели). Остатки балок, сохраниевшиеся на башне и в стенах, свидетельствуют также о наличии крытой галереи.

Третий уровень обеспечивал доступ к лестнице, ведущей в цитадель и ко входу в подземелье. Сегодня донжон состоит из двух уровней, но остатки единственной винтовой лестницы указывают на то, что существовал по крайней мере еще и третий, оборонительный, несущий зубцы и щиты. На первом уровне находится цистерна и нижнее помещение с разрушенным цилиндрическим сводом. В эту комнату можно было попасть только с первого этажа цитадели. Единственными отверстиями в ней являются пять бойниц. Если нижняя комната наверняка предназначалась для обороны и для складских помещений, то верхний этаж, вероятно, предназначался для проживания командира гарнизона. Он занимает всю площадь донжона и освещается тремя большими проемами (два на севере и один на южной стороне) к которым добавлены два меньших окна. На южной стене все еще различимы остатки дымохода. К западу, прямо над цистерной, должен был находитьсяя водозабор. Вероятная через северную стену сбрасывались наружу сточные воды (через трубу, расположенную на уровне земли). Этаж был оборудован системой стоек и распорок, предназначенных для поддержки деревянной площадки, соединенявшейся со стенами ступенчатой площадкой, которая наверняка была разборной. В крепости Монсегюр небольшой гарнизон оставался до последней четверти XV века, замок был окончательно заброшен примерно в 1673 году.

В 2017 году была проведена глобальная кампания про проведению ортофотосъемки всего замка. Поскольку состояние Монсегюра до его первой реставрации было хорошо известно по фотодокументам, современные ученые смогли оценить качество её проведения (так называемый «археологический подход к зданию»). В частности было отмечено не соответствие облицовки цистерны, находящейся на нижних уровнях донжона и изменение формы основания бойниц. Самым ярким примером изменений, вызванных реставрацией 1948 года является южный входной портал, теперь перекрытый полукруглой аркой. Благодаря проведенным изысканиям и архивным фотографиям установлено, что от средневековых ворот сохранились только два камня - остальные были полностью видоизменены. Аутентичная облицовка была перекроена под установку свода в виде полукруглой арки в романском стиле, поскольку замок тогда все еще воспринимался, как крепость-убежище катаров и поэтому реставраторам показалось неуместным придавать ему более современный «готический» вид. Также стоит отметить, что до последней реставрации нижняя часть южного входного портала располагалась на одном уровне с дорогой. Однако археологические изыскания, проведенные в 1998 году, показали, что изначально вход располагался на высоте 3,85 метра.

Слово castrum, более пятисот раз встречающееся в средневековых текстах, относящихся к Монсегюру, в широком смысле должно интерпретироваться как «укрепленное поселение», а не как «замок». Крепость, которую мы видим сегодня, на самом деле была построена после 1244 года и никогда не являлась убежищем совершенных и даже не служила резиденцией мятежному сеньору Раймону де Перейлю. Письменные источники, во многом перепроверенные археологическими открытиями, предполагают, что катарский Монсегюр следует рассматривать как небольшую агломерацию, защищенную оборонительной системой. В начале великой осады 1243-1244 годов её населяло примерно пятьсот человек. Община, проживавшая в Монсегюре в начале XIII века, была строго иерархической и действительно являлась домом для высших иерархов запрещенной церкви и светского населения сеньориального клана Мирпуа-Перейль, которому помогали рыцари-посвященные и отряд сержантов. В поселении доминировал по крайней мере один «господский» дом - резиденция Раймона де Перейля, которая иногда упоминается в текстах под как caput castri. Это здание, вероятно, носило несколько функций: в нем принимали посетителей и проводились общие проповеди. В то время как сооружения, вписанные в рельеф местности, в целом по своему виду были очень «деревенскими», среди них угадывалась некоторая иерархия: опрошенные инквизиторами после взятия Монсегюра жители сами проводили различие между «домами» и «хижинами». Перемещение между строениями осуществлялось по улицам, лестницам и проходам, проложенным в скале, часто по самому краю обрыва.

Монсегюр был очень хорошо укрепленным местом обитания, что лишний раз подтверждается встречающимися в исторических иточниках терминами, заимствованными из лексики военного зодчества. Есть упоминания о варпе (пространстве между двумя линиями укреплений), по крайней мере, об одном барбакане (передовом оборонительном сооружении) и наблюдательном посту, который обычно отождествляют с Рок-де-ла-Тур. Эти элементы частично обнаружены археологами: на юго-западном склоне сохранились остатки первого ограждениея, подпираемого скальным выступом длиной более сорока трех метров. Вторая линия укреплений перекрывает юго-западный фланг с перепадом высот четыре метра. Третья, длиной восемьдесят метров, перегораживает самое широкое место склона. Северная сторона каструма также была защищена ограждением, которое в ходе раскопок удалось обнаружить под северной вершиной и в её самой восточной части. Укрепления деревни катаров не ограничивались этими линиями обороны. Прведенная сравнительно недавно топографическая съемка позволила выявить новые сооружения по другую сторону крепости, на юго-западном склоне. Этот сектор имеет форму террасных застроек, соединенных коммуникациями с линией обороны, ранее обнаруженной на северо-западных террасах. Эти два сектора каструма, расположенные по обе стороны от самой высокой точки, на которой находится цитадель, образуют концентрические круги.

Таким образом, если рассматривать весь комплекс строений, обнаруженных на сегодняшний день археологами, то напрашивается вывод, что великая история Монсегюра происходила не столько в стенах замка, сколько на склонах горы, носящей то же имя.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

История декабристов в Сибири — это сюжет, который мог бы придумать Достоевский, если бы писал приключенческие романы. Представьте себе людей, которые еще вчера обсуждали Конституцию за бокалом клико и танцевали на балах, а сегодня гремят кандалами в норах Забайкалья. Николай I, отправив бунтовщиков в «глубину сибирских руд», надеялся усмирить их. Но, как это часто бывает в России, наказание обернулось странным триумфом духа.

Поначалу власть решила не миндальничать. Первую партию, включая князей Трубецкого и Волконского, загнали на Благодатский рудник. Аристократов спускали в шахту, где они, согнувшись в три погибели, таскали руду. Рабочий день, правда, был короче, чем у обычных уголовников (пять-шесть часов), но добавьте сюда кандалы, которые не снимали даже ночью, и клопов в тесных каморках. Местные уголовники, кстати, отнеслись к «барам» с неожиданным пиететом. Видя, как бывшие полковники неумело машут кайлом, матерые каторжане иногда выполняли за них норму. Бесплатно. Просто из уважения к несчастью.

Жизнь наладилась, когда всех собрали в Читинском остроге, а затем перевели в специально построенную тюрьму в Петровском Заводе. Это уже было похоже на общежитие строгого режима. Кандалы сняли (спасибо императрице-матери, точнее, ее кончине, давшей повод для амнистии), разрешили книги и переписку. К чести декабристов, они не одичали. Наоборот, они создали уникальный социум, который сами иронично называли «каторжной академией». В камерах читали лекции по математике, истории, физике и иностранным языкам. Если кто-то знал что-то лучше других, он учил товарищей.

Жены, поехавшие за мужьями, стали их связью с внешним миром. Они выписывали журналы, доставали лекарства и создавали тот минимум уюта, который позволял не сойти с ума. Мария Волконская привезла с собой клавикорды, и в тюремных стенах зазвучала музыка. Это был сюрреализм: за окном дикая тайга и конвой, а внутри — лекции о стратегии и сонаты Бетховена.

Когда сроки каторги вышли и всех перевели на поселение, декабристы развернулись во всю мощь. Оказалось, что эти теоретики переустройства государства вполне способны переустроить отдельно взятое сибирское село. Братья Муравьевы в селе Урик развернули агрономическую деятельность такого масштаба, что местные крестьяне только диву давались. Они завозили элитные сорта пшеницы, строили передовые мельницы и учили сибиряков сажать не только репу, но и овощи. Правда, поначалу над их «научным земледелием» посмеивались, но когда оно начало приносить доход, смешки стихли.

Николай Бестужев оказался мастером на все руки — от живописи (он оставил галерею портретов своих товарищей) до часового дела. Доктор Вольф лечил всех подряд, от ссыльных до бурят, часто бесплатно. Они открывали школы, учили местных детей грамоте. По сути, декабристы дали сильный толчок культурному развитию Сибири. Они принесли цивилизацию туда, куда государство дотягивалось только кнутом.

Амнистия пришла только через тридцать лет, в 1856 году, когда на трон взошел Александр II. Из ста двадцати человек до нее дожили немногие. Возвращение было горьким и радостным одновременно. Они уезжали из Сибири стариками, оставляя могилы друзей и жен. В народной памяти Сибири эти государственные преступники остались чуть ли не святыми. Их называли «наши князья», их уважали за честность, за помощь, за то, что они не кичились своим происхождением, но сохраняли достоинство. Николай I хотел стереть их из истории, а в итоге они вписали в историю Сибири одни из самых ярких ее страниц.

***********************
Подпишись на мой канал в Телеграм - там доступны длинные тексты, которые я не могу выложить на Пикабу из-за ограничений объема.

А в TRIBUTE, на SPONSR или на GAPI ты найдешь эксклюзивные лонгриды, которых нет в открытом доступе (кому какая площадка привычнее)!

В ноябре 1951 года в солнечном Тбилиси решались серьезные дела. Высшие партийные кадры Грузинской ССР, люди, которые еще вчера вершили судьбы республики, пили лучшее вино и считали себя небожителями, вдруг оказались в сырых подвалах госбезопасности. Их обвиняли во всевозможных грехах: от банального взяточничества до подготовки отделения Грузии от СССР и передачи ее под протекторат Турции.

Но в кулуарах Кремля прекрасно понимали: тбилисские чиновники — лишь пешки. Истинная мишень этой атаки сидит не в Грузии, а в Москве, в кабинете заместителя председателя Совета Министров. Имя этой мишени — Лаврентий Берия.

Как уже было сказано, шел 1951 год. Иосиф Сталин был уже глубоко больным человеком. Перенесенные микроинсульты, возраст и колоссальное напряжение в годы войны сделали его подозрительным до паранойи. Вопрос о преемнике повис в воздухе. И самым опасным, самым умным и самым влиятельным в тогдашнем окружении Сталина был Берия.

Сталину казалось, что его верный Лаврентий стал слишком силен. Он контролировал атомный проект, у него была своя «личная гвардия» в органах, и, главное, у него был надежный тыл в Грузии, где ключевые посты занимали его выдвиженцы. В основном — мегрелы, представители субэтнической группы, к которой принадлежал и сам Берия. Уничтожив опору Берии в Грузии, Сталин планировал оставить его висеть в воздухе, беспомощного и готового к закланию.

Инициатором «охоты на ведьм» стал министр госбезопасности Грузии Николай Рухадзе. Человек с амбициями, он лично нашептал Сталину (во время отдыха вождя на курорте в Цхалтубо) о существовании в республике мощной «мингрельской мафии». Якобы мегрелы захватили все, покрывают взяточников и, страшно сказать, готовят измену Родине. 9 ноября 1951 года вышло постановление ЦК ВКП(б) о «мингрельской националистической группе». И понеслось.

За решетку отправились второй секретарь ЦК КП Грузии Михаил Барамия, прокурор республики, министр внутренних дел и его замы. Всего под каток попало около 500 человек. Рухадзе, получивший карт-бланш, применял «конвейерные допросы»: людям не давали спать сутками, их избивали резиновыми дубинками, морили голодом. От них требовали одного: признаться в шпионаже и дать показания на «Большого Мингрела» в Москве.

Кольцо вокруг Берии стремительно сжималось. Его телефон молчал — вчерашние друзья боялись звонить опальному фавориту. В квартире его престарелой матери в Грузии установили прослушку. Чекисты надеялись, что старушка, жалуясь соседкам на цены на рынке или здоровье, сболтнет что-нибудь о планах сына или о том, как он ненавидит «усатого». Берия понимал: он следующий. Но сделать ничего не мог. Но здесь у следствия начались проблемы. Арестованные «мингрелы» признавались в чем угодно — хоть в рытье туннеля до Бомбея, — но показаний лично на Берию не давали.

Сталин начал терять терпение. Он не любил, когда его приказы вязнут в болоте следствия. Летом 1952 года тучи сгустились уже над самим Николаем Рухадзе. Его арестовали и обвинили в том, что он ввел партию в заблуждение и раздул дело, не имея доказательств. Дело «мингрелов» зависло, но дамоклов меч над головой Берии никуда не делся. Сталин явно готовил большую чистку верхушки (параллельно раскручивалось «Дело врачей»), и Лаврентий Павлович оставался первым кандидатом на вылет.

Но 5 марта 1953 года Сталин внезапно умер. Берия, вновь обретя реальную власть и став одним из триумвиров, управляющих страной, первым делом закрыл «Мингрельское дело». Он лично прилетел в Тбилиси. Вчерашних «шпионов» и «турецких агентов» выпустили из тюрем, отмыли, переодели и вернули в руководящие кресла. Но праздник длился всего несколько месяцев. Летом 1953 года Берия проиграл в схватке за власть Хрущеву и был арестован, а затем расстрелян. Его грузинские протеже, едва успевшие вдохнуть воздух свободы, снова сели. Теперь их арестовывали уже не как «турецких шпионов», а как членов «банды Берии».

***********************
Подпишись на мой канал в Телеграм - там доступны длинные тексты, которые я не могу выложить на Пикабу из-за ограничений объема.

А в TRIBUTE, на SPONSR или на GAPI ты найдешь эксклюзивные лонгриды, которых нет в открытом доступе (кому какая площадка привычнее)!