Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

… Ледяная дрожь, наконец, отпустила меня. Дождь стих так же внезапно, как и начался, оставив после себя лишь мерный гул прибоя и крики ночных птиц в оживающих джунглях. Ася, прислонившись к скале, дышала ровно и глубоко. Видимо, её организм, выдрессированный нечеловеческими нагрузками, умел отключаться для подзарядки даже в аду. А я вот не мог. Адреналин всё ещё пылал в жилах. Поэтому я осторожно выбрался из грота на сырой песок. Снаружи постепенно начинало светать. Воздух был густым и сладким, пахнущим мокрой листвой, цветами и гниением — настоящим, диким ароматом тропиков.

На моём запястье часы вдруг завибрировали незнакомым тройным импульсом. На экране, тускло светящемся в темноте, замигал странный значок — спираль, пересечённая скачущей стрелкой. Рядом высветились координаты и надпись: «Хроноаномалия. 500 м. С-З».

«Что за чёрт? — мелькнуло в голове. Неизвестная мне функция? — Сердце заколотилось с новой силой. Может, рискнуть и проверить? Но тогда придётся оставить Асю? М-да… А что, если это какая-то технология тех, кто нас преследует? Может, нас загоняют в хитроумную ловушку, пока мы сидим здесь, а часы предупреждают?»

Любопытство пересилило. Я бросил взгляд на спящую девушку и, приняв решение, двинулся вдоль кромки воды в указанном направлении.

Через пятьсот метров я увидел её. Воздух над небольшим скальным выступом мерцал и струился, как марево над раскалённым асфальтом. От аномалии исходил низкий, едва слышный гул, от которого закладывало уши.

«Это что, хроноаномалия? Блин… Звучит немного безумно… Хм-м… Выглядит безобидно, и вокруг никого не видно. Надо бы проверить», — решил я и сделал шаг вперёд, протянув руку к мареву… Как вдруг мир провалился у меня под ногами. И главное, вроде бы ничего странного не происходило. Не было взрыва, не было больно — просто мгновенная и полная перезагрузка реальности. Исчез шум прибоя. Пропал запах отеля и дождя. Их сменила оглушительная тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и… грубыми мужскими голосами, доносящимися со стороны воды.

Я огляделся. Пляж был вроде бы таким же, но в то же время совершенно другим. Никаких шезлонгов, только дикий, нетронутый берег и тёмная гладь океана. А в бухте, в сотне метров от берега, стоял… старинный корабль! Он был не похож ни на что из виденного мной. Изящный, с высокими мачтами и двумя трубами, он казался одновременно могущественным и архаичным. На кормовом флагштоке трепетал на лёгком бризе хорошо знакомый флаг — Андреевский. Но в этой обстановке он выглядел инородно, словно картина из прошлого.

— Блин… Неужели это за нами такую калошу прислали? — пробормотал я, рассматривая металлический корпус судна. Со стороны воды послышался смех. Из джунглей на пляж вышла группа из шести человек. Парни несли на плечах толстые бамбуковые шесты, с которых свисали гроздья бананов и сетки, набитые колючими дурианами и местными фруктами. Мужики были одеты в простую, грубую одежду: тёмные брюки навыпуск, полосатые тельняшки, на которых проступали пятна пота, и в бескозырки с надписью «Корнилов». Их лица, обветренные и загорелые, расплылись в улыбках.

— Ну, братва, вот улов намедни! — гаркнул один из них, молодой парень с белобрысыми волосами. — Бананов на всю команду в достатке. И сие колючки, как их… ду-ри-аны… Наш кок будет рад!

— Только на борт их не тащи, дабы вонью воздух не спортить! — засмеялся другой, постарше.

Их речь была грубоватой, полной незнакомых мне словечек и оборотов, но это был, без сомнения, русский язык. Они тоже заметили меня. Смех стих. Все шестеро замерли, уставившись на мою персону с немым изумлением. Белобрысый парень даже пошатнулся, чуть не роняя свою ношу.

— Морского ежа мне в подмышку… — выдохнул старший. — Ты кто такой? Откель тут взялся, мил человек?

Я посмотрел на себя. Мокрые современные трекинговые штаны, синтетическая футболка, кроссовки. Для этого места и времени я выглядел как инопланетянин или сумасшедшим. Но мой мозг лихорадочно работал, перебирая и анализируя новые вводные: «Корнилов… Корнилов… Где-то я слышал это название? — И здесь меня осенило. — Да дома же, в Оренбурге! Как раз накануне всего этого кошмара. Я переключал каналы и наткнулся на документальный фильм. Диктор говорил что-то про российский флот в Сиаме, про тайны истории и… про бронепалубный крейсер первого ранга «Адмирал Корнилов» Российского императорского флота, который в конце XIX века якобы вёл какие-то секретные переговоры о базе на Пхукете!.. Блин… Не может быть! Я в прошлом? Но как? Ах да, хроноаномалия! Вот дела! Но надо что-то отвечать?»

— Я… — мой голос прозвучал хрипло и непривычно. — Я кха… русский путешественник. Сбился с пути. Корабль… мой корабль потерпел крушение. Я долго плыл, вот и приплыл…

Матросы переглянулись. Недоумение сменилось на их лицах любопытством и простой человеческой жалостью.

— Крушение? Да тут и рифов-то близко нет, — проворчал старший, но в его тоне не было агрессии. — Ты один? Как же ты до сих доплыл?

— Один, — кивнул я, чувствуя, как почва под ногами снова уплывает в неизвестность. — Плыл ночью, а где судно утонуло — не смогу сказать. Не обучен морскому делу.

— Ну, раз гость отъезжий*, да ещё и достальной** бедолага, — белобрысый матрос оправился от шока и ухмыльнулся. — Милости прошу к нашему шалашу. Обогреем, накормим. У нас с тутошними рыболовами меновая торговля налажена, рому трошки есть. Капитан наш, Евгений Иванович, человек строгий, но праведный***. Оный разберётся! (* отдалённый, ** оставшийся, последний, *** справедливый).

Они обступили меня, и их запах — солёного пота, табака и смолы — стал для меня первым настоящим запахом конца девятнадцатого века. Я позволил матросам повести себя вглубь берега, к костру, уже разведённому рядом с вытащенной на берег шлюпкой. Мои кроссовки вязли в песке, а в ушах стоял гул от осознания того, куда меня закинула судьба. Я был в прошлом. И мои приключения только начинались.

Мы подошли к костру, разведённому в прикрытой от ветра ложбинке. Пахло дымом, жареной рыбой и чем-то кисловатым — варилась уха в подвешенном на треноге котелке. Неподалёку стояла шлюпка, а вокруг костра сидели ещё несколько матросов. Один, с закатанными рукавами, демонстрировал замысловатый узор татуировки — якорь, обвитый канатом. Другой чистил картофель кортиком. Все они замолчали, уставившись на меня. Мой внешний вид вызывал куда больший интерес, чем моя персона.

— Глянь-ка, Семён, — толкнул локтем соседа белобрысый матрос, которого звали, как я понял, Артём. — Кафтан-то на нём, никак, из индейской земли? И обутки чудные… резиновые, что ли?

— Не шуми, Артюха, — отозвался старший. — Гля, человек с пути сбился, озяб, а ты зубы скалишь. Сидай, путник, грейся. Меня Федотом кличут. Ромом согреешься, али не употребляешь?

Мне протянули плоскую походную флягу. Я сделал глоток. Жгучая жидкость обожгла горло, но внутри разлилось блаженное тепло. Я кашлянул, что вызвало одобрительный хохот собравшихся.

— Спасибо, — прохрипел я. — Добрые вы люди.

— Наше дело морское, — философски изрёк Федот, подливая мне ещё выпивки в медную чарку. — В море всяк брат. Как, говоришь, звать-то тебя?

— Михаил, — ответил я, решив не мудрствовать.

— Ну, Миша, вестимо, с расспросами к нашему капитану первого ранга. Алексеев Евгений Иванович — башка светлая, всё разумеет. Как доложишь, так он и рассудит.

В это время из джунглей вышел ещё один матрос, ведя за руку двух местных жителей. Тайцы — смуглые, невысокие, в простых холщовых штанах и с непокрытыми головами — несли корзины с фруктами и связку какой-то вяленой рыбы. Их лица были спокойны и деловиты — видимо, такая меновая торговля была здесь обычным делом.

— Федот, глянь, что промыслили, — матрос вывалил на песок содержимое корзин. — Ананасы, мангустаны… И — чёрный лангсат! Редкость! (лангсат — тропический фрукт)

Пока матросы с азартом разбирали добычу, меня «разбирала» пьяная дурь. Я сидел у костра с русскими моряками конца XIX века. Реальность казалась сном наяву.

— Скажи, Федот, — осмелился я спросить, — а долго ещё простоите здесь? Место-то славное, пригожее, как я погляжу.

Тот хитро прищурился.

— А тебе-то что? Вдруг ты шпиён аглицкий? Хотя место и впрямь ладное. Бухта тихая, вода пресная есть, провизию добыть можно. Да вот токма сии британские шельмы, нос везде суют. Шпиёнят, будь они неладны. Капитан наш, сказывают, в Бангкоке иной раз важные речи ведёт со здешним королём… о деле тайном. Заходили мы туда. А таперича стоим тут тихой сапой, без шуму, как мыши под веником. Ха! — хлопнул он меня по плечу.

Сердце моё ёкнуло. Всё сходилось. Именно об этих «важных речах» и говорилось в той телепередаче. Я сидел в эпицентре исторического события, которое в моём времени было лишь строчкой в архивах.

Внезапно с крейсера донёсся резкий, пронзительный звук горна. Матросы у костра мгновенно вскочили на ноги, как по команде. Веселье испарилось с их лиц.

— Свистать всех наверх! — крикнул Федот, срываясь с места. — Артюха, ты за путником смотри! Вести гостя на борт!

— Есть! — Артём схватил меня под локоть. — Пойдём, Миша. Не бойсь, на «Корнилове» не съедят. Капитан расспросит — и дело с концом.

Меня поволокли к шлюпке. Я оглянулся на дикий, нетронутый пляж, на дымок костра, на скрывшихся в джунглях тайцев. Ощущение было таким же, как когда я впервые шагнул в машину Тима, — точка невозврата осталась позади. Только теперь я шагнул не в другую страну, а в иную эпоху. И обратного пути, возможно, уже не будет…

… Шлюпка резко рванула от берега, шесть пар мускулистых рук дружно налегли на вёсла. Солёные брызги били в лицо. Я сидел на корме рядом с Артёмом, сжимая в кармане кулаки и скрывая дрожь, придерживая тактический фонарь заодно, чтобы не выпал. Не от страха, а от осознания происходящего, что я влип уже по-крупному.

«Адмирал Корнилов» нарастал в размерах, превращаясь из изящного силуэта в грозное железное сооружение. Борт возвышался над водой подобно крепостной стене, тёмная краска была исцарапана до металла в местах касания швартовов. Слышался скрежет железа, скрип блоков и приглушённые команды. Запах смолы, угольной гари и солёного ветра ударил в ноздри.

— Смотри не обдери бока о выступ, — предупредил Артём, когда шлюпка приблизилась к трапу, спущенному по правому борту. — Поднимайся смелей, капитан не любит, когда мнутся.

Трап был крутым, деревянные ступеньки, пронзённые канатами, болтались под ногами. Я ступил на палубу, и мир окончательно перевернулся. Под ногами — шершавые, насмолённые доски, а не сталь или пластик. Над головой — паутина снастей, уходящая к верхушкам мачт, где трепетали сигнальные флаги. Везде царила строгая, выверенная чистота, но в воздухе витала атмосфера сурового быта: запах квашеной капусты из камбуза, махорочного дыма и влажной шерсти — вахтенные были в непромокаемых бушлатах.

Меня провели по палубе к носовой части. Матросы, занятые работой, бросали короткие, оценивающие взгляды на мою скромную персону. А вот кроссовки, бесшумно ступавшие по дереву, вызывали у них заметное недоумение.

— Стой тут, — Артём указал на место у входа в рубку. — Доложу о тебе.

Он скрылся за дверью, оставив меня под присмотром часового — молодого матроса с непроницаемым лицом и ружьём со штыком. Я слышал обрывки разговора из-за двери: «…с берега, ваше высокоблагородие… одёжа диковинная… языком нашим балакает, но…»

Через минуту дверь распахнулась.

— Входи. Капитан ждёт.

Каюта капитана оказалась невелика, но поражала своей основательностью. Стены из полированного красного дерева, медные поручни, закреплённые на книжных полках, карты в кожаном тубусе, барометр и хронометр в латунных корпусах. За письменным столом, заваленным бумагами, сидел человек. Мужчина был в тёмно-синем мундире с золотыми нашивками, но без эполет. Лицо — умное, резкое, с пронзительными серыми глазами, аккуратно подстриженными бакенбардами и небольшими усиками — было истощено, но полно напряжённой энергии. Как я понимал, предо мной был капитан первого ранга Евгений Иванович Алексеев во всей своей красе. Его фото и показывали в той программе, но сейчас он выглядел намного моложе.

Отложив перо, капитан поднял на меня глаза.

— Так, — произнёс он тихим, но чётким голосом, в котором чувствовалась привычка командовать. — Напередь представься. И говори прямо, без увёрток. Понеже* моего времени мало. (*потому что, так как).

Я сделал шаг вперёд, чувствуя, как под этим взглядом тает любая ложь.

— Михаил Валерьевич Орлов, ваше… высокоблагородие, — решил я назвать не родную фамилию.

— Звание? Чин? Откель корабль твой?

— Никакого звания, — честно ответил я. — Я… из далёких краёв. Очень далёких. Мой корабль… погиб. Случилось несчастье, я едва спасся.

Алексеев молча смотрел на меня, постукивая пальцами по столу. Его взгляд скользнул по моей футболке, кроссовкам, задержался на больших часах на моём запястье. Я инстинктивно прикрыл их рукой.

— «Далёкие края», — повторил он без тени насмешки. — Одежда твоя… невиданная. Словечки ты порой роняешь странные, как мне доложили. И взгляд у тебя не пугливый, а… в глазах изумленье. Словно в зоологический сад попал, а не на военное судно.

Он откинулся на спинку кресла.

— Англичанин? Нет, с выговором чисто. Германский шпион? Слишком глупо. Кто ты, Михаил Орлов, и какого чёрта ты появился на моём берегу в моё время?

Я понял, что врать бесполезно. Этот человек видел насквозь.

— Ваше высокоблагородие, — выдохнул я. — Я не шпион. Вы верно заметили. Я… просто оказался не в своём времени. Вы… не поверите, если я расскажу.

Капитан усмехнулся — сухо, без теплоты.

— Я поверю фактам. Ты говоришь на нашем языке, но не знаешь простейших вещей, — повторил Алексеев, его пальцы замерли в постукивании. — Ты, к примеру, не смог бы отличить бак от юта, сказать, сколь недавно склянок пробило, а на мои вопросы смотришь, словно тебе про аспида говорят, а не про судовое устройство. Ты не моряк. Ты не солдат. Кто ты?

Я замер, пытаясь расшифровать эти странные слова.

— Простите, ваше высокоблагородие… Аспид — это что или кто? А бак — я знаю! Это ёмкость, резервуар для жидкости! Склянки — это стеклянный сосуд. А вот ют? Я… не совсем понимаю.

Капитан вздохнул, будто объясняя очевидное ребёнку.

— Аспид — сие змея ядовитая, коли уж ты спросил. Но в море так зовут зловредного человека. Бак — нос корабля, ют — корма. Склянки — песочные часы с получасовым ходом. Вещи, кои любой, хоть раз ступивший на палубу, знать обязан. А ты… Ты чист, как стёклышко. Словно с луны свалился.

Его пронзительный взгляд впился в меня, требуя ответа. В каюте повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь скрипом корпуса и тиканьем механического хронометра. В этот момент дверь каюты распахнулась без стука. На пороге стоял вахтенный офицер, бледный, с расширенными от тревоги глазами.

— Ваше высокоблагородие! К правому борту подходит шлюпка! С английского клипера «Икар», что в соседней бухте на рейде стоит! Лейтенант Смит требует немедленной аудиенции! Говорит, что у них сбежал э-ээ… криминал элемент, и они имеют сведения, будто тать* скрывается здесь! (* вор, злодей, преступник).

Взгляд Алексеева молнией перескочил с офицера на меня. В его глазах читалось нечто большее, чем просто подозрение, а именно холодное, стальное понимание. Ловушка для меня захлопывалась, и как оправдываться, я пока не представлял.

— Так-так, — тихо произнёс он, не сводя с меня глаз. — «Элимонт креминель», — произнёс капитан вроде как на французском языке. — Новости в самый раз! Что ж, господин Орлов из «далёких краёв», похоже, твоё время объяснений истекло. Спрятать его в каталажку. И ни слова никому. Живо!

Меня схватили под руки и быстро вытащили из каюты, прежде чем я успел что-либо сказать. Последнее, что я увидел, — это задумчивое, суровое лицо капитана Алексеева, уже принявшего решение, от которого могла зависеть не только моя судьба, но и ход той самой «тайной истории», которую я лишь смутно помнил из телепередачи. Англичане появились совсем не вовремя. И я невольным образом оказался замешан в исторической политике и противостоянии. Чем доказать свою невиновность, я пока не представлял. У меня, кроме непривычной одежды, часов и тактического фонаря, ничего не было. Даже мой смартфон, не говоря о трофейном планшете, оставался в пещере. Фонарь давал мощный световой поток, но ранним утром он был бесполезен. А часы… Так кто знает, сколько здесь сейчас времени? Я не в курсе, сколько склянок пробивалось… Может, время и не совпадает? Могу на кнопки понажимать, часы что-нибудь интересное покажут, но вот поверит ли мне Алексеев?

Отчаянно соображая, я не сопротивлялся, когда два дюжих матроса поволокли меня по палубе. Артём шёл впереди, с мрачным видом расчищая путь. Английский клипер, шпион, беглый преступник… В голове всё смешалось. Мы спустились по крутому трапу в полумрак нижней палубы. Воздух стал густым и спёртым, пропахшим смолой, человеческим потом и сладковатым душком солонины. Слово «каталажка» было мне знакомо — тюрьма. Но какая она на старинном крейсере, я даже не представлял. Матросы остановились у небольшой, но мощной дубовой двери, укреплённой железными полосами. Рядом валялись катушки с тросом, блоки и другие элементы такелажа.

— Внутрь, — бросил Артём, отпирая висячий замок. — Сиди тихо, как церковная мышь. Капитан разберётся.

Дверь с тяжёлым скрипом открылась, и меня втолкнули в тесное, почти тёмное помещение. Запах был другим — пыльным, с примесью пеньки, древесной смолы и старого дерева. Это была не камера, а именно кладовая для такелажного имущества. В беспорядке, но вполне логично сложенные якоря, запасные реи, парусина и канаты заполняли всё пространство, оставляя лишь небольшой пятачок для стояния. Когда дверь захлопнулась, я услышал звук поворачивающегося ключа. Я был в ловушке, но, по крайней мере, пока живой.

Сердце бешено колотилось. Я прислонился к холодному, шершавому дереву запасного рея, пытаясь унять дрожь в коленях. Мысли неслись вихрем: «Англичане. Они ищут какого-то преступника и явно решили, что это я. Алексеев… Он выглядел умным и проницательным. Капитан не поверил в мою историю, но и в версию англичан, похоже, не торопился принимать. Он выигрывал время, но для чего? Хм… И как мне доказать свою невиновность?» — этот вопрос жёг изнутри. Тактический фонарь был на месте. Часы — тоже. Я посмотрел на циферблат. 7:14 утра. «А какое время было здесь? Склянки… Капитан говорил о получасовых интервалах. Чёрт! Я не в курсе, когда их били в последний раз. Да и вообще, как их бьют! Но у меня есть два гаджета из будущего!»

Отчаянная, безумная идея начала зреть в голове. Алексеев — человек фактов. Он видел странную одежду, слышал странные слова. Но он не видел ничего по-настоящему необъяснимого. Ничего такого, что могло сломать его картину мира и заставило, если не поверить, то хотя бы допустить возможность моего безумного рассказа. Я посмотрел на часы. Устройство из параллельного мира должно быть явно непростым. Электронный циферблат с подсветкой, секундомер, компас, куча разных функций, одна из которых умеет выводить из строя всю электронику. Но в прошлом это бесполезная фишка. Да ещё мои часики, как оказалось, умеют фиксировать хроноаномалии, помимо поиска порталов в параллельный мир. Но мои друзья говорили, что пока не сменится фаза Луны, через такие границы не пройти. Плюс компактный фонарь… Он был ярче любого огня в этом веке. Может, это всё заинтересует капитана?

Я ждал в духоте, обливаясь потом. Время тянулось медленно, но в какой-то момент за дверью раздались шаги. Ключ щёлкнул в замке. Я замер, вжавшись в тень между катушками каната, не зная, чего ожидать. Возможно, меня уже грохнуть пришли или отдать англичанам? В проёме возникла одинокая фигура капитана Алексеева. Он вошёл без сопровождения конвоиров, закрыл дверь за собой и прислонился к ней, скрестив руки на груди. Его острый взгляд в темноте кладовой казался почти светящимся.

— Ну что, господин Орлов из далёких краёв, — его тихий голос прозвучал громче любого крика в гробовой тишине. — Англичане требуют твою голову. Утверждают, что ты их матрос, улизнувший после того, как укромыздил корабельную кассу и зарезал унтер-офицера. Описание, вплоть до твоей «диковинной одёжи», сходится. Чего в ответ сказать желаешь?

— Это ложь, ваше высокоблагородие! — вырвалось у меня. Голос дрожал, но я смотрел офицеру прямо в глаза. — Я впервые слышу про этот «Икар»! Я не их матрос!

— В сие охотно верится, — холодно заметил Алексеев. — Ибо ты и наш-то матрос никакой. Но факты — упрямая вещь. Они здесь, а их преступник сбежал, и появился ты. Слишком удобное совпадение. Оно пахнет политикой. А я не люблю, когда на моём корабле ведут политические игры, используя меня вслепую.

Он сделал шаг вперёд, с трудом находя место среди хлама.

— Михаил Валерьевич, ты утверждаешь, якобы не от мира сего. Что ты… путешественник из другого времени. — Он произнёс эти слова с нескрываемым сарказмом, но без былой уверенности. Словно проверял их на прочность. — А у меня нет на тебя времени. Англичане ждут ответа. Так что, если у тебя имеется хоть одно доказательство твоей фантастической басни… сейчас тот самый момент.

Это был мой шанс. Единственный. Я медленно, стараясь не делать резких движений, поднял руку с часами. Сердце колотилось где-то в горле.

— Ваше высокоблагородие… вы спрашивали о времени. Вы говорили о склянках.

Алексеев молча кивнул, его глаза прищурились в полумраке.

— Сейчас… семь часов семнадцать минут утра, — я нажал кнопку подсветки. Электронный циферблат вспыхнул ярким, неестественным зелёным светом, освещая его суровое лицо. Капитан резко отшатнулся, спина его ударилась о висящий блок. Рука непроизвольно метнулась к кортику. Офицер не издал ни звука, но в его широко раскрытых глазах читалось не просто изумление, а настоящий шок. Он видел свечение без огня и ровные, незнакомые цифры.

— Сие… что за наваждение? — выдохнул он, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность.

— Сии часы, ваше высокоблагородие, из моего времени. Они показывают время с точностью до секунды. — Дрожащими пальцами я переключил режим. На экране замерла стрелка. — А стрелка компаса… показывает на север. Всегда. — Я медленно повернулся вокруг своей оси, и капитан своими глазами увидел, как стрелка плавно качнулась, сохраняя ориентацию. — Видите?

Прежде чем он опомнился, я достал тактический фонарь.

— А сие — маленький прожектор. — Я нажал кнопку, и ослепительный, сконцентрированный луч ударил в потолок, выхватив из тьмы паутину и пыль. Свет был таким ярким, таким чистым и неестественным, что Алексеев непроизвольно прикрыл глаза рукой. Я выключил его, и кладовая погрузилась в ещё более густой мрак.

— Вы говорите о фактах, ваше высокоблагородие. Вот они. Мои слова — якобы бред. А это — факт. Я не знаю, что такое бак или ют. Но я знаю, что сие… — я потряс часами, — для вас — чудо, но не колдовство. Мои часы реальные и, кстати, не боятся воды, даже на огромной глубине будут работать.

Капитан несколько секунд молчал. Он смотрел то на мою руку, то в потолок и вновь переводил взгляд на моё лицо. В его глазах бушевала буря. Рационализм боролся с очевидностью. Офицер, привыкший командовать стихиями, столкнулся со стихией, которой нет в его лоциях. Наконец, он медленно выпрямился. Лицо офицера снова стало непроницаемым, но в напряжённых уголках губ читалось колоссальное усилие воли.

— Спрячь его, — голос капитана был тихим, но обретавшим привычную сталь. — Сию же секунду. И никому, ни единой душе, понял меня?

Я послушно сунул фонарь в карман, погасил подсветку часов.

— А англичане… — начал я.

— Англичане, — перебил он, и в его интонации снова зазвучала холодная ярость, — ищут вора и убийцу. Они его не получат, ибо на моём корабле его нет. — Он сделал шаг вперёд, в упор глядя на меня. Его взгляд был уже иным — в нём не было доверия, но был жгучий, собственнический интерес. — Ты моя проблема. И моя… загадка. А загадки, особенно столь ценные, я не привык отдавать другим. Понял?

— Йес, ваше высокоблагородие! — расплылся я в улыбке.

— Говоришь на английском?

— Немного.

— Так забудь о том. Значит, слушай меня и вникай. Ты — мой дальний родственник из глухой сибирской глубинки. Бестолковый, необразованный, но на редкость проворный парень тридцати лет.

— Мне уже почти пятьдесят, — перебил я его.

— О как? У вас пореют* позже? (* взрослеют)

Я не понял слова, но согласно кивнул.

— Так вот. Тебе три десятка лет, запомни. Таким старикам, как ты, на флоте делать неча. Я взял тебя к себе на борт для обучения и присмотра. Твоя странная одежда — просто деревенская диковинка, самоделки. Ты ничего не знаешь о флоте, потому что впервые видишь корабль. Ты косноязычен и иногда говоришь глупости, потому что вырос среди охотников и звероловов. И ты ни слова не понимаешь по-английски, но ерыкать** иной раз можно. Не сглупи. (** ругаться)

Я кивнул, едва успевая переваривать продуманную до мелочей легенду.

— Сейчас мы пойдём на палубу. Ты будешь стоять сзади и молча смотреть под ноги. Или на меня. Изредка — на англичан с тупым и ничего не понимающим выражением лица. Если ты скажешь хоть слово без моего приказа или хотя бы на миг перестанешь выглядеть деревенским идиотом — я лично спущу тебя за борт на корм акулам. Ясно?

— Ясно, ваше высокоблагородие.

Он ещё секунду изучал меня, будто проверяя, выдержу ли я его взгляд и роль, затем резко развернулся к двери.

— Иди за мной. И сделай лицо… слично** (**соответствующее).

Я глубоко вздохнул, постарался расслабить мышцы лица, придать взгляду туповатую отрешённость и последовал за капитаном. Ловушка, казалось, на мгновение приоткрылась. Но теперь мне предстояло пройти по лезвию кортика между русским капитаном и английскими офицерами, полагаясь лишь на свою актёрскую игру и холодную расчётливость Евгения Ивановича Алексеева…

… Первое, что я осознал, — это всепроникающее, обволакивающее тепло. Не обжигающее солнце Сочи, а мягкое, влажное, пряное тепло, пахнущее океаном, солью и неизвестными мне экзотическими цветами. Я лежал на шезлонге под тенью пальмы, слушая мерный гул прибоя где-то за спиной. Белый песок ослеплял. В небе кричали чайки, доносились обрывки речи на тайском, английском, немецком и куче других языков… Идиллия. Картинка с рекламного буклета.

Я зажмурился, и сквозь веки проплыли обрывки последних дней. Лихая погоня на внедорожнике до Новороссийска. Тёмные, пропахшие мазутом и рыбой трюмы грузового судна. Несколько дней в душной каюте, где мы трое — я, Тим и Мотя — молчали, прислушиваясь к скрипу обшивки. Ася большую часть времени проводила у кого-то из команды, «обеспечивая нашу безопасность», как туманно пояснил Тим. Меня мучила ревность, но Матильда небрежно заметила, что как раз о сексе речь не идёт, и чтобы я не забивал себе голову выдуманными проблемами.

Потом был Стамбул, быстрая пересадка в аэропорту, почти конвейерная смена лиц, документов и… перелёт уже в салоне обычного пассажирского «Боинга». Я смотрел в иллюминатор, как под крылом проплывают горы, пустыни, а затем — изумрудные острова, похожие на рассыпанные в синеве ожерелья.

И вот — Пхукет. Аэропорт, заполненный улыбающимися людьми в ярких рубашках. Влажный воздух, ударивший в лицо, как тёплое одеяло. И — полная потеря ориентации. План пришельцев сработал безупречно. Пока одни наёмники искали нас в Сочи и на Кавказе, мы уже пили кокосовое молоко на другом конце света.

Тим с Мотей сняли на первой же неделе какой-то домик в глубине острова, подальше от туристических троп. Говорили, им нужно «навести мосты» и «разобраться с данными», которые мы вынесли с базы. А нас с Асей отправили в прибрежный отель — играть роль обычных туристов. «Отдыхайте, — сказал мне Тимофей, вручая толстую пачку тайских батов. — Заработали». Вот мы и отдыхали…

— Массаж… массаж, — раздался зовущий голос тайки. Я уже пару раз ходил к ним на массаж ступней, а потом и всего тела. Второй вариант мне понравился намного больше.

— Мистер… мистер… массаж гоу… экзотик массаж! — зазывала меня смуглая невысокая девушка в соломенной шляпе, расписной рубашке и холщовых светлых штанах.

— Экзотик? — Я открыл глаза, заинтересовавшись. Мы заказали экскурсию по острову на завтра, а сегодня особо делать было нечего.

— Йес! — лыбилась она, демонстрируя крупные зубы. Я уже не раз видел похожие улыбки. Ну не идут они тайкам. Сразу лицо «портится». Иногда видишь, идёт красотка, но стоит ей улыбнуться, как всё очарование пропадает.

— Вери… вери… экзотик! — уговаривала она меня, предлагая посмотреть рекламную брошюрку. На ней виднелись очень даже фигуристые девицы. Но, зная некоторые «особенности» местной жизни, я решил уточнить:

— Дис леди-бой?

— Ноу ноу! — замахала она руками. — Вумен… Онли вумен, бат вери секси бьютифул! (Только девушки, но очень симпатичные)

Я никогда ранее не бывал в этой стране, и мне жутко нравилось местное общение. Ломаный английский я прекрасно понимал и мог почти свободно общаться с местными.

— О кей! — согласился я, приподнимаясь. — Хау мач?

— Ван таузент бат!

— Штука? — опешил я немного от цены, моментально переводя сумму в рубли. — Блин! Это же на наши две с половиной! Дороговато за массаж! Э-эээ, — перешёл я на английский. — Вери экспенсив! (очень дорого)

— Ноу-ноу! — вновь всполошилась тайка, открывая мне брошюру с конца. — Дис вумен ту таузент он хоур. Боди массаж. Прайс! Герл вери профи! Мени лайк! (Не-нет. Эта девушка две тысячи за час. Массаж тела. Девушка профессионалка. Много отзывов)

Фото почти раздетой девицы мне понравилось. Вспомнив, как в прошлый раз массажистка забралась ко мне на стол и практически елозила по моему телу, я даже немного возбудился. Та девица была страшненькой, а эта… В мыслях я уже представлял, как пышный бюст скользит по моей спине. Денег хватало, так что я согласно кивнул:

— О кей! Ту таузент бат, онли дис вумен. (Хорошо. Две тысячи бат только эта девушка)

— Йес, мистер! — засияла улыбкой тайка. — Фри такси. Рати тит стрит. Кристи массаж!* (*Rat-U-Thit, «Christi Massage») Вот тайм фо ю?

— Тайм? — задумался я, понимая, что мне предлагают назвать удобное время для такси. Вроде бы Ася хотела вечером пойти в спа-центр при отеле. И время запланировала на 19:00.

— Тайм… севен оклок ин зе ивнин.

— О кей, мистер. Вейт онли хоутел ин севен оклок ивнин! (Ждите около отеля в семь вечера). Вотс ю нейм?

— Михаэль!

— О кей, Михаэль! Ю вил лайк ит! (Вам понравится это!)

Тайка скрылась, а я с чувством лёгкого авантюрного ожидания потягивал пиво. «Экзотик массаж» звучало заманчиво. В голове рисовались картинки из дешёвых романтических комедий: красивая тайка, ароматные масла, расслабляющие прикосновения… Ничего не предвещало беды. Поэтому в назначенное время у входа в отель меня уже ждало такси — розовый микроавтобус с забавными рисунками цветов. Водитель, улыбчивый парень в яркой рубашке, кивком подтвердил мой заказ, и мы поехали.

«Кристи Массаж» оказался не убогой лавчонкой, а вполне презентабельным зданием с неоновой вывеской. Внутри пахло ароматическими палочками, играла тихая музыка. Меня встретила та самая зазывала и проводила в небольшую комнату, где на диванчиках сидели улыбчивые девушки в… вечерних нарядах! Видеть массажисток в таком обличье было непривычно. Но ведь это же экзотик массаж!

— Мани? — спросила тайка.

Я кивнул, доставая заветную пачку купюр и выискивая глазами ту самую, сисястую. Девушка быстро пересчитала деньги, сунула их в карман и хлопнула в ладоши. Трое из сидевших встали, с улыбками подходя ко мне. Той, кого мне показали на фото, среди них не было, но и эти экземпляры ничуть не уступали в объёмах груди.

— Э-э-э… Я думал, будет одна… — попытался я возразить.

— А будет три. Экзотик сюрприз для вас! — порадовала меня девушка на ломанном английском. Одна из таек, самая рослая и крепкая по виду, уже взяла меня под руку и повела вглубь помещения, что-то напевая на своём родном языке. Поэтому я расслабился, смело идя за ними по лестнице на второй этаж.

— Ты платить за час, — произнесла крепышка на ломаном английском. — Мы делаем всё. Ты расслабляйся.

Меня привели в комнату без окон, с большим массажным столом, зеркалом на потолке и странным оборудованием на полках. Причём я заметил довольно много пикантных секс-игрушек. Дверь закрылась на ключ. Щелчок прозвучал зловеще громко.

— Раздевайся, — скомандовала та же девушка.

Я начал медленно снимать футболку, чувствуя, как нарастает паника. Это было не то, что я ожидал. Совсем не то.

— Знаешь, я, пожалуй, передумал, — попытался я отступить к двери. — Я… Я не очень хорошо себя чувствую.

Но они уже окружили меня. Их улыбки исчезли.

— Ты заплатил. Мы работаем. Ложись.

Крепышка схватила меня за руку с силой, которой я не ожидал от девушки, затянув моё тело на стол. Другая стянула с меня шорты вместе с трусами, а третья потянулась за каким-то флаконом с маслом. Я ожидал чего угодно, но не того, что мои руки и ноги пристегнут наручниками к столу. То, что они творили со мной, я бы массажем не назвал. Скорее сексуальным насилием, и всё это с улыбками, смехом и воркованием на родном языке. Не скажу, что мне было совсем уж неприятно, но как мужчина я привык доминировать… А полуобнажённые девушки явно знали своё дело. Но когда они, вооружившись «силиконовыми игрушками», перешли к моей пятой точке, я попытался вырваться, крича:

— Стойте! Прекратите! Я хочу уйти!

В ответ рослая тайка шлёпнула меня «резиновым членом» по лицу. Не больно, но унизительно.

— Тише. Лежи смирно. Тебе понравится! Скоро всё кончится.

И в этот момент в дверь резко и властно постучали. Девушки замерли, переглядываясь. Одна из них нехотя подошла к двери и приоткрыла её. На пороге стояла Ася. Её лицо было ледяной маской. В одной руке она держала свою сумочку, в другой — что-то, напоминающее электрошокер.

— Его время вышло, — произнесла она на идеальном английском. Голос Агнессы не оставлял места для возражений. — Мы уходим.

— Он заплатил за час! — попыталась возразить тайка, но под взглядом наёмницы её уверенность мгновенно испарилась. Ася вошла в комнату, её глаза метнули молнии в сторону девушек. Меня быстро отстегнули и вернули одежду. Все трое сжались у стены, видимо, догадываясь, что незнакомка может оказаться очень опасной.

— Сколько он должен? — холодно спросила Ася.

— Ничего! Он свободен! — быстро ответила самая юная из них, испуганно отступая.

Ася взяла меня за локоть и решительно повела к выходу. Её хватка была твёрдой, почти болезненной. Никто не пытался нас остановить. На улице она молча швырнула меня в такси, которое, как оказалось, ждало тут же, и села рядом. Её молчание было страшнее любой ругани. Такси тронулось. Я сидел, сгорбившись, чувствуя себя униженным, грязным и глупым.

— Как ты… — начал я.

— Твои часы, — прервала она меня не глядя. — Там есть тревожная кнопка и датчик адреналина. Он сработал и включил трансляцию. Я всё слышала. — Она повернула ко мне разгневанное лицо. — Идиот. Ты мог попасть в настоящую беду. Это не просто «экзотик массаж», Михаил. Это один из каналов вербовки и шантажа. Через пять минут там были бы местные «полицейские», и тебя обвинили бы в чём угодно, выкачав все деньги, а потом и вовсе завербовали бы, угрожая тюрьмой.

Меня бросило в жар. Я смотрел в окно на мелькающие огни Пхукета, и мне было невыносимо стыдно. Стыдно за свою наивность, за свою похоть, за то, что снова подвёл их.

— Прости, — прошептал я. — Я не знал, что там секс-салон, думал — просто экзотический массаж…

— Вот именно, — резко ответила Ася. — Ты не думал. В нашей ситуации не думать — значит умереть. Или стать оружием против тех, кто тебе доверяет.

Такси довезло нас до отеля. Агнесса молча вышла и направилась к себе, не оглядываясь. Я остался стоять у входа под тропическим дождём, который внезапно хлынул с неба, смывая с меня пыль, пот и чувство собственной глупости. Райский отпуск обернулся очередным уроком выживания. И этот урок был одним из самых запоминающихся для меня…

Дождь хлестал по моей спине, но я не мог заставить себя войти в отель. Стыд жёг изнутри сильнее, чем любое тропическое солнце. Я стоял, вжавшись в стеклянную стену лицом, и слушал, как барабанная дробь капель по пальмовым листьям пытается заглушить голос в моей голове, твердящий: «Идиот. Просто идиот».

Вдруг сквозь шум дождя до меня донёсся резкий, знакомый звук — щелчок взведённого курка. Я замер.

— Не двигаться, — раздался низкий голос сзади, прямо у моего уха. По спине пробежал ледяной холод. — Руки за голову. Медленно. И не кричать.

Я медленно поднял руки, сердце колотилось где-то в горле. Из тени за углом вышел мужчина. Высокий, в мокрой от дождя накидке с капюшоном, надвинутым на лицо. В его руке был пистолет с глушителем, направленный прямо в мою грудь.

— Господин Орлов, — произнёс он на чистом русском с лёгким кавказским акцентом. — Придётся вам пройти со мной. Аль-Фарук желает продолжить наш… Точнее, ваш несостоявшийся разговор.

«Как они нашли меня? — пронеслось в голове. — Так быстро»…

— Я… Я не знаю, о чём вы, — попытался я блефовать, но голос предательски дрогнул. Незнакомец коротко усмехнулся.

— Мужик, не унижай себя. Мои парни видели, как твоя спутница вытащила тебя из того… заведения. Очень вовремя. Даже слишком вовремя. — Он приблизился. — Пошли, машина ждёт.

Мужчина указал пистолетом в сторону тёмного переулка рядом с отелем. Я понял, что у меня нет выбора. Сделав шаг, потом другой, я чувствовал, как ствол пистолета упирается мне в спину. И в этот момент из-за угла, словно из самой темноты, возникла тень. Быстрая, тихая и смертоносная. Раздался глухой хлопок, и мужчина с пистолетом замер, а потом беззвучно осел на мокрый асфальт. За его спиной появилась Ася. В её руке был тот самый электрошокер, а на лице — холодная ярость.

— Я же сказала, — процедила она. — Не думать — значит умереть.

Девушка наклонилась к телу, быстро обыскала его, забрала пистолет и оттащила тело незнакомца в тень кустов.

— В отель. Быстро, — скомандовала она, хватая меня за руку. Её пальцы были ледяными. Мы влетели в вестибюль. На ресепшене никто не сидел — видимо, администратор отлучился по своим делам во время ливня. Ася почти втолкнула меня в лифт.

— Они здесь, — выдохнула Агнесса, когда двери лифта закрылись. — Преследователи вышли на нас. Этот — всего лишь разведка. Я думаю, что основная группа уже в Патонге. Нам нужно уходить, сейчас же.

Лифт поднимался на наш этаж. Я смотрел на отражение девушки в блестящих стенках и видел в её глазах не страх, а холодную ярость.

— Но… Тим и Мотя… — начал я.

— Они в безопасности. Их локацию не раскололи, — отрезала Ася. — А мы — приманка, которая сработала слишком хорошо. — Она выглянула из открытого прохода лифта, убеждаясь, что коридор пуст. Но на всякий случай держала пистолет в руках, командуя:

— Собирай наши вещи в рюкзаки. Бери только самое необходимое. У нас есть минут десять.

Я кивнул и рванул к двери номера, судорожно пытаясь вставить карту-ключ. Руки дрожали, и, войдя в комнату, я начал сгребать вещи в рюкзак. За окном по-прежнему лил дождь, заливая огни Пхукета молочной пеленой. Рай мгновенно превратился в ловушку. И мы с Асей были в самой её середине, отрезанные от своих и оставшиеся один на один с охотниками за головами…

Агнесса следом за мной влетела в номер и, не теряя ни секунды, рванула к сейфу в шкафу. Быстрым движением пальцев она ввела код — я даже не успел разглядеть цифры. Дверь открылась, и она стала быстро загружать в свой тактический рюкзак пачки денег, запасные паспорта и какие-то небольшие, но явно тяжёлые устройства.

— Вещи — потом! — бросила она мне, не оборачиваясь. — Первым делом — оружие и документы! Деньги! Всё остальное — мусор!

Я отшвырнул в сторону пару футболок и схватил свой рюкзак, куда уже на автомате сгрёб паспорт, деньги и зарядки от гаджетов. Из ящика тумбочки я вытащил тот самый «подарок» от Хассана — компактный тактический фонарь, который Ася вручила мне ещё на катере со словами «на всякий случай». Теперь этот «случай» наступил.

— Готово! — выдохнул я, застёгивая рюкзак.

Девушка кивнула, на ходу проверяя обойму в пистолете. Она выглядела абсолютно собранной, словно такие ночные эвакуации были для неё обычным делом.

— Слушай внимательно, — её голос был тихим, но чётким, как сталь. — Наши преследователи уже в отеле. Лифтом пользоваться нельзя. Идём по лестнице на цокольный этаж, через служебные помещения к выходу на пляж. Там ждёт лодка.

— Лодка? — не понял я. — Но откуда?

— Я вызвала её, пока ты собирался, — она ткнула пальцем в свои часы. — Сервис быстрого реагирования. Дорого, но мы сейчас не экономим.

Агнесса приоткрыла дверь номера и на секунду замерла, прислушиваясь. В коридоре было тихо.

— Пошли.

Мы выскользнули в коридор и быстрыми, бесшумными шагами двинулись к аварийной лестнице. Сердце колотилось так громко, что мне казалось, его слышно на весь этаж. Каждый скрип половицы отзывался в висках адреналиновым всплеском. Лестница была тёмной и пропахшей сыростью. Мы спускались, прижимаясь к стенам. Где-то снизу донёсся звук распахивающейся двери и приглушённые голоса. Ася резко остановилась, прижав меня к стене.

— Не наши, — прошептала она, вслушиваясь. — Охрана отеля. Идут на обход.

Мы затаились в нише, пока два охранника в мокрой форме не прошли мимо, бормоча что-то о «проклятом ливне». Как только они скрылись из виду, мы снова рванули вниз. Цокольный этаж встретил нас запахом хлорки, стирального порошка и влажных полотенец. Ася, не сбавляя темпа, повела меня через лабиринт прачечных и кладовых. И вот он — выход: небольшая дверь для персонала, ведущая прямо на пляж. Дождь всё ещё лил как из ведра, превращая ночь в непроглядную стену воды. Ася распахнула дверь и замерла.

Прямо перед нами, в двадцати метрах от берега, на песке лежала перевёрнутая надувная лодка. Возле неё топтались двое мужчин в чёрном, пытаясь что-то поднять. У одного в руках был знакомый прибор с антенной — глушитель связи. Я понял — нашу лодку успели найти и обезвредить. Мы опоздали. Ася резко отшатнулась назад, захлопывая дверь.

— План Б, — её голос прозвучал хрипло. — Бежим через главный вход. Прикинемся пьяными туристами. Готовься стрелять, если что.

Она сунула мне пистолет. Холодная сталь обожгла ладонь. Я никогда не стрелял в людей до этого момента, поэтому немного мандражировал. Мы рванули обратно по коридору, теперь уже не скрывая шума шагов. Надежда была только на скорость и нахальство.

Выскочив в основной холл, мы увидели, что у главного входа тоже стоит двое «гостей» в одинаковых плащах-накидках. Они заметили нас мгновенно.

— Стой! — раздалась команда.

Ася, не снижая темпа, резким движением руки смахнула со стойки ресепшена огромную вазу с орхидеями. Фарфор разбился с оглушительным грохотом, а вода и цветы разлетелись по всему полу.

— Бежим! — крикнула девушка мне, и мы рванули к боковому выходу, ведущему в сад. Позади раздались выстрелы — тихие, приглушённые глушителями. Пули пробили стеклянную дверь впереди нас, осыпая нас осколками. Но мы успели вывалиться в ночь, в промокший до нитки тропический сад. Бежать по скользкой глине и мокрой траве было почти невозможно. Сзади уже слышались уверенные шаги погони — их было больше чем двое.

Ася резко схватила меня за руку и рванула не к бассейну, а вглубь сада, к густой стене из каких-то пышных, незнакомых мне кустов с широкими листьями.

— Лианы! — прошептала она, с силой раздвигая влажную зелень. — Цепляйся и ползи!

За стеной зелени оказался узкий дренажный канал, скрытый от глаз, по которому стекала дождевая вода. Он вёл вниз, к пляжу. Вода в нём была ледяной и мутной. Без раздумий я нырнул в этот тёмный поток, отчаянно работая руками и ногами. Ася последовала за мной. Мы проползли несколько метров в полной темноте, содрогаясь от холода, пока канал не вывел нас к дренажной решётке прямо на пляже, метрах в пятидесяти от отеля.

Ася, отдышавшись, выглянула из-за решётки. Дождь всё ещё лил, превращая пляж в безлюдное, заброшенное место.

— Чисто, — выдохнула она. — Бежим к воде, а потом к скалам.

Мы выскользнули из укрытия и, пригнувшись, побежали по мокрому песку к линии прибоя. Волны были высокими и неспокойными из-за шторма.

— Входим в воду! — скомандовала Агнесса. — Держись ближе к скалам! Вряд ли они станут стрелять на таком расстоянии! Да и мы им нужны живые.

Ледяная вода обожгла кожу. Мы поплыли, стараясь держаться в тени прибрежных скал. Я оглянулся. На пляже у отеля мелькали фонари — наши преследователи обыскивали территорию. Но в такую погоду искать кого-то в воде было безумием. Мне казалось, что мы плыли целую вечность. Руки и ноги одеревенели от холода. Рюкзак тянул вниз. Наконец, Ася указала на небольшой грот в скале, почти скрытый водой.

— Там! — хрипло крикнула она, борясь с волнами.

Мы вползли в узкое пространство. Грот оказался крошечным, но над водой был небольшой выступ, где можно было сидеть. Взобравшись на него, тяжело дыша, стуча зубами от холода и пережитого ужаса, мы стали ждать. Нас окружала только тьма, рёв ветра и шум прибоя. Ася, дрожа, с не сгибающимися пальцами, но с упрямой концентрацией, набирала что-то на миниатюрном экране своих часов.

— Вызываю… эвакуацию, — проговорила она, едва шевеля губами. — Координаты… переданы. Ждём, — она откинулась на холодный камень, закрыв глаза. Я сидел рядом, чувствуя, как дрожь пробивает всё тело. Мы были мокрые, замёрзшие, сидя в каменной ловушке, но мы были живы. И где-то в этой тёмной, негостеприимной воде за нами уже плыл наш единственный шанс на спасение. Оставалось только дождаться и не замёрзнуть от холода…

Предыстория Лиры.

Часть 1.

Тишина в лесу была густой, обволакивающей. Лира шла по тропе к ручью, где росла лучшая мята для отцовских отваров. Воздух был теплым, пах хвоей и влажной землей.

Она наклонилась, чтобы срезать стебли, но вдруг на коже Лиры выступили мурашки. Лес здесь молчал. И это молчание было оглушительно... Пальцы нащупали у пояса холщовый мешочек. Оттуда вырвался запах — сушеный шалфей и чабрец. Крошечное облако спокойствия, запах дома, где травы сушились пучками под потолком. Запах порядка.

И тогда она увидела его.

На краю поляны, в луже солнечного света, камень. Размером с ее голову. Он висел в воздухе. Не падал, не дрожал — просто был. Неподвижный, закон тяготения был не просто попран, но высмеян. Вокруг камня пространство стыло, образуя неестественную пустоту, словно само мироздание отпрянуло от этого язвительного нарушения своей целостности. Трава вокруг не шелохнулась, мошкара обтекала это место широкой дугой. Казалось, пространство слегка прогибается под ним, стыдливо отворачиваясь.

Дыхание Лиры оборвалось. Под сердцем воткнулась тонкая ледяная спица.

«Парящий камень».

Слова прошипели в сознании, сорвавшись с уст у костра, из тех страшных сказок, что рассказывают шепотом. Знак. Прямой и безжалостный, как удар. Вещественное присутствие Хаоса. Не там, за частоколом, а здесь. В безопасном лесу. Ядовитая змея в постели.

Ноги стали тяжелыми, чужими. Бежать? Но она не могла оторвать взгляд от серой, шероховатой поверхности камня. Он выглядел отстраненно-бездушным, но в его парении была злая, внимательная воля.

Воздух вокруг камня задрожал. Казалось, что к ней потянулись бледные, полупрозрачные щупальца. Они плыли по воздуху, нащупывая путь к ее теплу, к живому биению в груди. Это было обещание. То самое, что забрало мать. Тихий шепот, растущий до крика, и уход в молчание Пустошей.

«Нет». — ее шепот был сухим, как шелест прошлогодней листвы. Пальцы впились в холщовый мешочек, выжимая из него последние капли запаха — шалфейный дух теперь казался плоским и беспомощным, как нарисованный щит. «Только не это! Не снова!!».

Шаг назад. Еще один. Ноги двигались тяжело, будто вырываясь из трясины. Камень оставался на месте, но ощущение взгляда, тяжелого и безглазого, наливалось с каждой секундой, распирая ее изнутри. Предупредить отца! Сейчас! Но как оставить эту... эту язву в реальности, эту незатягивающуюся рану на теле Леса?

Сердце выбивало в висках один и тот же примитивный ритм: беги-беги-беги! Она была всего лишь девочкой. С луком, с корзиной. С пучками сушеных трав, которые сейчас казались бесполезными...

И именно эта мысль, эта знакомая горечь беспомощности, заставила тень под старой сосной шевельнуться: она изменила свою форму — вытянулась, истончилась, приняв абрис, в котором угадывалось что-то от насекомого и от сломанной ветки. В ее очертаниях была нечеловеческая геометрия. Она была здесь. И она смотрела.

Лира резко вскинулась, развернулась и побежала. Не оглядываясь. Спину жгло невидимое пятно - метка, оставленная парящим камнем. Добежать! Рассказать! И от этого желания становилось физически плохо — ведь слова сделают кошмар осязаемым. Окончательным.

Она летела, не чувствуя земли. Ветки хлестали по лицу, оставляя влажные, горячие полосы. В ушах стоял звон — высокий, пронзительный, вытесняющий все другие звуки. И она наконец поняла: это не ее страх. Это был сам Лес. Он не шептал, он кричал тишиной, и от этого крика кровь стыла в жилах.

Частокол. Кривые бревна, всегда бывшие символом прочности. Сейчас они казались картонными, бутафорскими. Она влетела в ворота, толкнув кого-то плечом.

— Лира? Что случилось?

Голос донесся будто из другого измерения, приглушенный и бессмысленный.

Она не отвечала. Мир плыл. Тени от низкого солнца тянулись за ней, липкие и цепкие. Их чернота была гуще самой темной ночи, а блики резали глаза. Из-за угла амбара мелькнуло — высокая, худая фигура, распушенные волосы. Сердце провалилось в никуда. Она зажмурилась, на миг ослепла, и плечом с размаху ударилась о косяк своей же двери.

Хижина. Запах.

Запах ударил в ноздри — мята, шалфей, дым очага. Плотный, знакомый, почти осязаемый кокон. Он втянул ее обратно, вырвал из когтей искаженного пространства. Лира прислонилась к двери, грудью ловя рваный, свистящий воздух. Слезы подступали, горячие и соленые. Она сжала кулаки, вгоняя ногти в ладони. Не сейчас! Нельзя!

Сапиуло стоял, склонившись над столом, разбирал связки сухих кореньев. Каждое движение было точным, выверенным, ритмичным. Этот размеренный танец рук становился жестоким контрастом ее собственному дыханию, сбившемуся в частый, мелкий трепет.

— Отец...

Голос сорвался у нее с горла, хриплый и разорванный. Он поднял на нее взгляд, и его спокойствие лопнуло. Все его тело замерло во внезапной, абсолютной готовности, словно у старого волка, учуявшего стаю врагов.

— На опушке... — просипела она. — На опушке, у старого ручья... Камень...

Слова путались, бессильные и плоские. Как описать ту ледяную пустоту, что исходила от самого обычного булыжника? Ту геометрию кошмара, вписанную в знакомый пейзаж?

— Парящий... — его голос стал низким и тяжелым, будто выкованным из холодного железа.

Она лишь кивнула, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Где ?! — это прозвучало не как вопрос, а как приказ. Он уже сгребал со стола предметы — тусклый металл ритуальных ножей, потертый мешочек с крупной солью, пузырьки с мутным стеклом.

Она заговорила, запинаясь. О тишине, что была гуще и тяжелее любой тьмы. О дрожании воздуха, будто мир в этом месте стал тонким, как пергамент. О чувстве пристального, безглазого внимания, которое облепило ее спину. С каждым ее словом тени на его лице становились глубже, резче.

— Это не знак. — его слова прозвучали тихо, но в них слышался рык. — Это Якорь. Разлом. Он открывается здесь. Рядом.

Он накинул плащ, и ткань взметнулась темным крылом. Он был уже на пороге, когда обернулся. Его взгляд, тяжелый и прожигающий, уперся в нее. В ее бледное лицо, в дрожь в руках, в которые она впивалась ногтями, пытаясь остановить.

— Лира. Ты останешься.

В этих словах не было отеческой строгости. Сквозь них проступал тот самый усталый ужас, что жил в глубине его глаз все эти годы. С тех пор.

— Здесь не поможет лук. Если это Якорь... Хаос ищет умы. Чтобы зацепиться. Особенно те, что уже носят на себе шрамы. Я не могу рисковать. Тобой.

Ее мир рухнул. Беззвучно. Ее снова запирали. Снова оттесняли в угол, делая беспомощной зрительницей собственного кошмара. Бессилие подкатило к горлу горячим, соленым комом. Она была не просто ребенком. Она была мишенью. Слабым местом.

Сапиуло вышел. Дверь захлопнулась с глухим, окончательным звуком. Тишина в хижине сгустилась, стала плотной и ядовитой. Она осталась одна. Со своим страхом. Со своей памятью, которая теперь шептала, что ее боль — это не просто боль, а дверная ручка для чего-то извне.

Она подошла к окну. За стеклом синели сумерки, они казались густыми, как чернила. Надо было сделать что-то. Любое движение, любой жест, чтобы отвоевать у безумия крупицу контроля. Хоть тень власти. Ее взгляд скользнул по луку в углу, по полированному дереву, такому знакомому и бесполезному. Зацепился за полку со склянками. За одну из них — с густой, маслянистой жидкостью, ее отваром для стрел. Ее с отцом творением.

И в этот миг, в наступающих сумерках, на оголенную ветку старого клена напротив шумно опустилась птица. Перья ее были взъерошены, торчали под неестественными углами из-за множества глаз, проросших по всему тельцу, белыми, слепыми, неправильной формы как ягоды пузыреплодника. Искаженная тварь. Хаос был уже здесь. Прямо за окном. Он смотрел на нее из-за тонкого стекла.

****

Будем рады вашим комментариям и оценкам!

Внезапно судно резко снизило ход и мягко ткнулось носом в песчаную отмель. Старик-кормчий появился в дверях каюты, молча указал большим пальцем за спину — на берег. Его сообщение было кристально ясным: путь по воде окончен. Мы выбрались на палубу. Ночь встретила нас ледяным дыханием, пахшим смолой и влажным камнем. Где-то в чаще кричала невидимая птица, и этот звук казался неестественно громким в звенящей тишине.

Старик не стал дожидаться, пока мы высадимся. Как только наши ноги коснулись плотного влажного песка, его судно бесшумно отчалило и растворилось в ночи, словно призрак.

— Ждать не будем, — бросил Тим, натягивая капюшон ветровки. — Наш транспорт уже здесь.

Он повёл нас по едва заметной тропинке, вьющейся меж прибрежных валунов. Метров через двести, в гуще низкорослого колючего кустарника, нас ждала та самая трёхдверная «Нива». Не просто старенькая, а видавшая виды, с помятыми крыльями, облезшей краской и ржавыми пятнами на боках. Идеальный автомобиль, чтобы затеряться на просёлочных дорогах Кавказа.

Мотя, не теряя времени, открыла водительскую дверь, и щелчок замка прозвучал оглушительно громко в ночной тишине. Ключ оказался вставлен в замке зажигания. Мы устроились в салоне, пропахшем овечьей шерстью, махоркой и бензином. А через минуту раздался сдавленный кашель стартера. Двигатель ожил с густым, бархатистым урчанием, намекая, что мотор здесь стоит не «дохлый».

— Едем, — скомандовала Матильда, резко стартуя с места. На заднем ряду «Нивы» пространства было в обрез. Наши с Асей плечи соприкасались, но меня это даже устраивало.

Нива выбралась на грунтовку и покатила вверх, в горы. Мотя вела машину с ожесточённой концентрацией, почти не глядя на дорогу, доверяясь каким-то внутренним ощущениям. Фары выхватывали из мрака то крутой обрыв у самого колеса, то нависающие скалы, то ветви деревьев, хлещущие по лобовому стеклу. Я сидел, прислушиваясь к скрипу подвески и мерному дыханию Аси. Усталость накатывала волнами, но уснуть было невозможно — каждый нерв был натянут струной.

— Сколько нам ехать? — поинтересовался я, чтобы разрядить напряжённое молчание.

— До рассвета, — не оборачиваясь, ответил Тим. — База в труднодоступном месте. На обычной машине не подобраться. Эта — проедет.

Он был прав. Наша «Нива» ползла вверх по серпантину, который трудно было назвать дорогой. Это была лишь каменистая тропа, местами размытая дождями. Мы тряслись и подпрыгивали на ухабах, временами машина кренилась так, что я инстинктивно хватался за ручку над дверью.

В какой-то момент Ася тихо предложила:

— Миша, ложись мне на колени и поспи хоть немного. Это мы привычные, а ты…

Я хотел возразить, но усталость взяла своё. Глаза сами собой слипались. Я проваливался в короткие, тревожные отрезки забытья, где мне мерещились погони, вспышки выстрелов и холодные глаза аль-Фарука.

Проснулся я оттого, что машина остановилась. Светало. За стеклом простирался суровый горный пейзаж: серые скалы, редкие сосны, цепляющиеся за склоны, и далеко внизу — лента реки, окутанная утренним туманом.

Мотя заглушила двигатель. В наступившей тишине звенело в ушах.

— Дальше пешком, — тихо сказал Тим, вылезая из машины. — Осталось километров пять по ущелью.

Мы выгрузились. Воздух был холодным и разреженным, дышалось тяжело. Я потянулся, чувствуя, как затекли все мышцы. Тимофей указал на узкую, едва заметную тропинку, змеящуюся меж камней.

— Вот наш путь. Никаких разговоров. Никакого курения. Свет — только в крайнем случае. Они могли выставить периметральные датчики.

Он посмотрел на каждого из нас, и его взгляд задержался на мне чуть дольше.

— Готовы?

Я кивнул, поправил рюкзак. Страх куда-то ушёл, осталась лишь ледяная собранность. Охота началась…

Мы двинулись в путь цепочкой. Тим шёл первым, его фигура, одетая в камуфляж, почти сливалась с серыми скалами. За ним, на расстоянии вытянутой руки, двигалась Мотя, её взгляд постоянно скользил по склонам, сканируя местность. Я шёл следом, стараясь ступать точно в следы Моти, а Ася замыкала нашу маленькую колонну, прикрывая тыл. Тропа вела вглубь ущелья, становясь всё уже и круче. Под ногами хрустел щебень, временами приходилось карабкаться, цепляясь руками за выступы скал. Воздух был холодным и разреженным, в лёгких ощущалась небольшая щекотка. Я сосредоточился на движении, отсекая всё лишнее: страх, усталость, вопросы. Оставалось только «шаг», «зацепка», «равновесие».

Внезапно Кондратьев резко замер, подняв сжатую в кулак руку. Мы все мгновенно остановились, прижавшись к холодному камню. Сердце гулко стучало в ушах, лёгкие с трудом втягивали воздух. Тим несколько секунд стоял неподвижно, вслушиваясь, затем медленно повернулся и жестом показал вперёд, на изгиб тропы. Мотя бесшумно подкралась к Кондратьеву, заглянула за поворот и так же бесшумно отступила. Она повернулась к нам, и на её лице я увидел не страх, а жёсткую, хищную улыбку. Пальцами она изобразила подобие бинокля у глаз, затем указала вниз, в глубину ущелья.

Мы осторожно, по одному, подползли к краю и заглянули вниз. Там, в чаше естественного амфитеатра, образованного скалами, располагался лагерь. Не пара-тройка палаток, как я ожидал, а настоящая укреплённая база. Несколько модульных сборных домиков, замаскированных под цвет скал сетками. Антенны спутниковой связи. И даже — моё сердце пропустило удар — лёгкий внедорожник на огромных колёсах, способный проехать где угодно.

Но самое главное было в центре лагеря. Там, на ровной каменной площадке, стояла странная конструкция, напоминающая огромную линзу на треноге, окружённая приборами и экранами. Возле этой конструкции хлопотали двое людей в защитных костюмах. А руководил ими мужчина с планшетом в руках. Даже с такого расстояния я узнал в нём доктора Хассана.

Тим отполз первым, его лицо было мрачным.

— Они уже здесь. И начали работать с нашими муляжами. — Он посмотрел на нас. — План меняется. Нужно узнать, что они делают. И по возможности помешать.

Мотя тихо выдохнула.

— Шансов мало. Их снаружи не менее десятка плюс охрана. А сколько находится внутри домиков, мы не знаем.

— У нас есть фактор неожиданности, — парировал Тим. — И… — он посмотрел на меня, — отвлекающий манёвр.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что я должен делать?

— Ты должен появиться там, внизу, — Тим указал на противоположный склон ущелья. — Сделать вид, что ты сбежал от нас и заблудился. Ты напуган и ищешь помощи. Подойди как можно ближе, начни что-то кричать, размахивать руками. Они узнают тебя. Арабы клюнут. Пока они будут заняты тобой, мы проникнем в лагерь с другой стороны.

— Ага, сбежал… в новой одежде, с рюкзаком и автоматом? — Идея показалась мне безумной и самоубийственной. — Да мне никто не поверит. Грохнут или схватят и начнут допрашивать. Я не герой. Боль терпеть долго не смогу, сдам вас с потрохами.

Тим усмехнулся, но в его глазах не было насмешки.

— Умно, — одобрил он. — Думаешь, как противник. Это хорошо. Тогда вот такой вариант: ты испугался перестрелки на складе и сбежал от нас в панике, когда мы высадились на берег. Типа — от нас одни неприятности. Всю ночь пытался выйти к людям, но заблудился в горах и теперь ищешь цивилизацию. Ты грязный, оборванный и безоружный.

Он быстрым движением руки сорвал с меня рюкзак и отшвырнул его в кусты. Затем схватил горсть земли и провёл по моей куртке, размазав пыль и грязь по лицу и рукам.

— Автомат — Моте. Жилет — долой. — Его приказы были краткими и не терпящими возражений. — Ты выживший. Жертва обстоятельств. Я уверен, что они поверят и не станут в тебя стрелять. Им нужна информация из первых рук, а не труп.

Мотя быстро обыскала рюкзак, вытащила оттуда флягу с водой и шоколадный батончик, сунув мне всё это в карманы. Я хотел отпить, но мне не дали, вылив воду из ёмкости прямо мне на одежду для убедительности.

— Вот так будет лучше! — подмигнула она мне. — По пути ещё испачкаешься. Кричи, что голоден, что хочешь пить. Выгляди измотанным и беззащитным. Это будет правдой.

Ася молча развязала мой бронежилет и стянула его. Её пальцы на мгновение задержались на моём плече.

— Они не станут пытать тебя сразу. Сначала — допрос, еда, вода. У нас будет время. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Доверься нам.

Я остался в промокшей ветровке, с грязью на лице и пустыми карманами, в которых лежали лишь жалкие крохи провизии. Страх никуда не делся, но теперь он смешался с азартом. Это был театр. И я играл главную роль.

— Ладно, — выдохнул я, стараясь придать своему голосу нужную дрожь. — Я… я попробую.

Тим указал на маршрут.

— Через полчаса будь на том выступе. Не раньше. Начинай кричать, как только увидишь первого охранника.

Они трое бесшумно растворились среди камней, оставив меня одного на холодном ветру. Сделав глубокий вдох, я пополз в указанном направлении, стараясь выглядеть как можно более несчастным и потерянным.

Спуск оказался адским. Я скользил, падал, царапал руки о камни, намеренно делая свои «ранения» более заметными. К назначенному времени я был на грани настоящего изнеможения. Мой облик полностью соответствовал образу, каким должен выглядеть человек, бежавший из ада и заблудившийся в горах. Я выполз на открытый каменистый выступ, откуда был виден лагерь. Сделал вид, что заметил его только сейчас, и вскочил на ноги, начал размахивать руками и кричать, стараясь, чтобы голос срывался на истерическую фальшь:

— Эй! Помогите! Кто-нибудь! Я заблудился! Помогите!

Моя «игра» длилась не больше минуты. Внизу засуетились. Двое охранников бросились к подножию скалы, указывая на меня. Затем появился Хассан. Он посмотрел в мою сторону в бинокль, и я увидел, как его лицо исказилось удивлением, а затем жадной ухмылкой. Он что-то крикнул своим людям, и те начали быстро карабкаться вверх по тропе ко мне.

Я отступил от края, делая вид, что испугался и споткнулся, специально ударившись коленом о камень. Боль была настоящей, и слёзы выступили на глазах сами собой. Это было даже кстати.

Первый из охранников появился над гребнем скалы. Он держал автомат наготове, но ствол был опущен.

— Не двигаться! Руки за голову! — скомандовал он на хорошем русском языке. Я ещё подумал, что это такие же наёмники, как и мои новые друзья. Но, естественно, из нашего мира, а не параллельного. Подняв дрожащие руки, я старался выглядеть предельно жалко, испуганно бормоча:

— Не стреляйте… пожалуйста… Я просто заблудился… — мои слова прерывались всхлипами, и мне не приходилось даже играть — адреналин и страх делали своё дело.

Один из бойцов обыскал меня грубо и быстро, убедившись, что я безоружен, затем сильно толкнул в спину.

— Пошёл! Вниз!

Меня повели по тропе в лагерь. Сердце колотилось где-то в горле. Первая часть плана сработала. Теперь всё зависело от Тима, Моти и Аси. И от того, смогу ли я тянуть время и не выдать себя…

Привели меня в один из модульных домиков. Внутри было на удивление просторно и технологично: экраны, серверные стойки, оружие на стеллажах. В центре стоял стол, за которым сидел доктор Хассан. Он смотрел на меня с холодным, изучающим интересом, как энтомолог на редкое насекомое.

— Удивительная встреча, господин Орлов, — произнёс он со знакомым акцентом. — Можно сказать, подарок судьбы. Усаживайтесь.

Меня грубо усадили на стул напротив него. Охранник остался у двери, скрестив руки на груди.

— Я… я просто заблудился, — начал я свою заученную роль, стараясь, чтобы голос дрожал. — Нас… нас атаковали… на складе… меня чуть не убили! Я на такое не подписывался. Потом мы плыли куда-то ночью… ну, а когда пристали к берегу, я и сбежал при удобном случае. Всю ночь блуждал по горам… хочу пить и есть.

Хассан поднял руку, прерывая меня.

— Не тратьте силы на выдумки. Мы знаем, кто вы. И знаем, с кем вы были. — Он откинулся на спинку кресла. — Вопрос в другом: почему вы здесь? И почему один?

Он был слишком спокоен. Слишком уверен в себе. Это было плохим знаком.

— Я сбежал! — выдавил я, делая глаза по-настоящему испуганными. — Они… они ненормальные! Говорят о каких-то параллельных мирах, о полученных мной на почте странных камнях… Об антигравитации, об исследованиях… Я испугался! Я не хочу умирать из-за этой ерунды!

Мне прекрасно было видно, как в глазах Хассана мелькнул интерес. Араб проглотил наживку.

— Камни? — переспросил он, стараясь звучать равнодушно, но я уловил нотку азарта в его голосе. — О тех, что передали нам?

— Я не знаю! — залепетал я, делая вид, что вот-вот расплачусь. — Наверное… Они говорили, что это очень важно… и очень опасно… Я ничего не понимал! Я простой водитель! Меня наняли, обещали хорошо заплатить… Сказали: получишь посылку, пойдёшь с нами в ресторан и отдашь её, когда они скажут.

Хассан внимательно наблюдал за мной, и я понял, что он верит. Верит, потому что я говорил частичную правду, перемешанную с нужным враньём.

— Где эти люди сейчас? — спросил он резко.

— Я не знаю! Я бежал от них ночью! Они, наверное, всё ещё ищут меня! — я затрясся, изображая панику. — Пожалуйста, не отдавайте меня им! Они убьют меня!

В этот момент снаружи донёсся резкий хлопок, похожий на выхлоп глушителя, а затем — треск автоматной очереди.

Хассан вздрогнул и резко встал.

— Что происходит?!

Охранник у двери схватился за автомат, но не успел сделать и шага. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла фигура в чёрном камуфляже и с маской на лице. В руках у бойца был компактный пистолет с глушителем. Прозвучал ещё один хлопок, и охранник беззвучно осел на пол.

Хассан отпрянул к столу, потянувшись к кнопке тревоги, но я, действуя на чистом адреналине, рванулся с места и ударил араба плечом в грудь. Мы оба грохнулись на пол, и здесь нападавший сдёрнул маску. Это оказалась Мотя. Она была вся в пыли, но улыбалась во весь рот.

— Время представления окончено, Мишаня! — крикнула она, перезаряжая пистолет. — Ты великолепен!

В дверях появились Тим и Ася. Матильда держала на прицеле ошеломлённого Хассана, а Ася уже рылась в данных на компьютерах, втыкая в разъёмы свою флешку.

— База данных копируется, — доложила она без эмоций. — У нас три минуты, пока не сработает система удалённого стирания.

Тим грубо поднял Хассана с пола.

— Где образцы? И главное — где ваши исследования?

Хассан, бледный как полотно, пытался сохранить остатки достоинства.

— Вы ничего не получите… Система уничтожит всё…

Мотя подошла к нему и приставила ствол к его виску.

— Доктор, я уверена, что твоя жизнь куда ценнее для тебя, чем несколько гигабайт данных. Говори. Где камни? — Её голос был мягким, почти ласковым, но в нём слышалась стальная уверенность, от которой кровь стыла в жилах.

Хассан сглотнул и кивнул в сторону сейфа в углу комнаты.

— Там… Но вы не сможете… Нужен код…

Ася, не отрываясь от монитора, произнесла:

— Код 47-82-11. Стандартный протокол для его уровня доступа.

Хассан смотрел на неё с откровенным ужасом. Девушка знала то, что знать было невозможно. Тим отволок его к сейфу. Мотя ввела код. Дверь ящика открылась с тихим щелчком, а внутри, на мягком ложементе, лежала та самая деревянная коробка.

— Наши «подарочки» вернулись к нам, — с удовлетворением произнесла Матильда, забирая коробку. В этот момент снаружи прозвучал мощный взрыв. По всему лагерю включилась сирена, и красный свет замигал за окнами.

— Время вышло! — крикнула Ася, выдёргивая флешку. — Уходим!

Тим оглушил Хассана рукояткой пистолета, и мы выбежали из домика в охваченный хаосом лагерь. Охранники бегали, кричали, кто-то стрелял в сторону скал.

— К машине! — скомандовал Тим, указывая на внедорожник. — Это наш билет отсюда!

Мы вчетвером втиснулись в салон. Мотя за руль, Тим на пассажирское кресло, я и Ася привычно сзади. Двигатель взревел, и мощный автомобиль рванул с места, сминая забор и выезжая на единственную грунтовую дорогу, ведущую из лагеря. Сзади по нам открыли огонь, пули застучали по бронированным стёклам и кузову, но не пробивали их.

— У них здесь тачка с сюрпризами! — рассмеялась Мотя, лихо входя в поворот. — Люблю профессионалов!

Я обернулся и увидел, как лагерь, охваченный огнём и хаосом, быстро уменьшается в размерах. Мы сделали это. Мы выжили. Ася молча положила свою руку на мою. Её пальцы были холодными, но я почувствовал исходящее от них тепло. Мы молча смотрели друг на друга, и в её глазах я прочитал то, что не могли выразить слова: благодарность, уважение и что-то ещё, более глубокое и тёплое. Охота была окончена, и мы вроде как победили. Но моя интуиция почему-то намекала, что наши приключения ещё не подошли к финалу…

Внедорожник мчался по горному серпантину, оставляя за собой шлейф пыли и хаос. Мотя вела машину с лихачеством, которому позавидовал бы любой гонщик, мастерски вписываясь в повороты и не снижая скорости даже на самых опасных участках.

— Куда теперь? — спросил я, когда лагерь окончательно скрылся из виду.

Тим, не отрывая взгляда от планшета с картой, ответил не сразу.

— Гражданка закончилась. Нас теперь везде станут искать. Вокзалы, аэропорты, посты — всё будет перекрыто.

Он обернулся ко мне, и его взгляд был серьёзным.

— Твой загран при себе?

Я машинально похлопал по нагрудному карману, где лежал заветный документ, обновлённый по их мановению руки.

— Здесь. Но как мы улетим, если всё перекрыто?

— А мы и не полетим, — ухмыльнулась Мотя, глядя на меня в зеркало заднего вида. — Мы поплывём. Немного другим путём.

— У меня есть контакты в Новороссийске, — пояснил Тим. — Грузовое судно, идущее в Стамбул. Оттуда — полёт в любую точку мира. Нужно только решить, куда.

Он снова посмотрел на меня.

— У тебя есть предпочтения?

— В Турцию, наверное, — автоматически ответил я. — Ну или в Таиланде я никогда не был. Туда и виза не нужна. Но это так, навскидку.

— Таиланд… — задумчиво протянул Кондратьев. — Кстати, интересный вариант. Жарко, много туристов даже в это время, можно легко затеряться. И главное — у нас там есть пара «друзей», которые могут предоставить тихую гавань на первое время. Ну, пока не утихнет шум.

Мысли путались. Из холодных кавказских гор — в тропическую жару Паттайи или Пхукета. Головокружение от такой резкой смены декораций было сильнее, чем от горных поворотов.

— А… А что с деньгами? — спросил я, пытаясь мыслить практично. — Обещанные двадцать тысяч? Они мне… всё ещё нужны.

Мотя громко рассмеялась.

— Мишаня, да мы тебе сейчас столько наличными отсыплем, что ты в Таиланде королём станешь! Тебе налом или картой? — Она кивнула соседу. — Тим, выдай обещанный аванс нашему герою.

Тимофей открыл свой рюкзак и вытащил оттуда несколько плотных пачек купюр — доллары и евро. Он отсчитал примерно половину и тех и других, протягивая мне деньги.

— Здесь как обещал, но это лишь аванс. По прибытии получишь ещё столько же. Как? Устраивают такие расклады?

Я взял деньги молча. Пачки были тяжёлыми, ощутимыми. Двадцать тысяч евро. Мечта, которая теперь лежала у меня в руках, пахла краской и чем-то металлическим. Правда, эта мечта уже не казалась такой сладкой, как раньше.

— Устраивает, — хрипло сказал я, пряча деньги во внутренний карман. — Значит, Таиланд.

Ася, до сих пор молча наблюдавшая за мной, наклонилась вперёд.

— Не бойся, — тихо сказала она. — Это будет похоже на отпуск. Настоящий. Просто… с лёгким элементом конспирации.

Её слова должны были утешить, но почему-то стало ещё тревожнее. «Лёгкий элемент конспирации» в их исполнении мог запросто обернуться перестрелкой на пляже или погоней по джунглям.

Внедорожник тем временем выехал на более-менее приличную дорогу и начал набирать скорость. Мы мчались в сторону Новороссийска, оставляя позади горы, море и призрак того ада, который сами же и устроили. Я откинулся на сиденье, закрыл глаза и попытался представить себе белый песок, тёплое море и пальмы. Но вместо этого перед глазами вставали лица: холодные глаза аль-Фарука, перекошенное от страха лицо Хассана, оскал Моти в бою и спокойная, всепонимающая улыбка Аси.

Отпуск в Таиланде. Звучало как насмешка. Но другого решения не было. Я сделал свой выбор, когда согласился помочь им после посиделок в кафе. Теперь оставалось только плыть по течению и надеяться, что оно не вынесет меня на рифы…