Неомаг. Часть 3. Глава 10
Глава 10.
Максим сосредоточился на зелёных точках. Они медленно стягивались к нему. Рука легла на вакидзаси и лёгким движением высвободила лезвие. Ножны бесшумно легли на стол. Максим подхватил заколку с пола и шагнул к двери. Серебряный трезубец легко зацепился за грубое плетение свитера. Он чуть надавил на дверь плечом, засов послушно скользнул в проушинах, освобождая путь.
Максим нырнул в тёмный коридор, продолжая отслеживать положение зелёных точек. Они медленно, но неуклонно приближались. И чем ближе они были, тем отчётливей он видел их – шары зелёного огня, с проскальзывающими по краям яркими оранжевыми всполохами. Откуда-то пришло знание: они опасны, очень опасны. Люди, привыкшие убивать себе подобных без сожаления и сантиментов. Тем лучше. Значит, и он, начав уничтожать их, не будет испытывать сомнений в правильности своих действий, а он начнёт. И начнёт прямо сейчас. Уберёт с доски пешек, дабы заняться королём. Он сосредоточился на людях, бравших его в кольцо. Прекрасно, они совершили ошибку.
Командир бойцов разглядывал раскинувшийся перед ним коридор сквозь окуляры ноктовизора. Он ошибся, но пока не подозревал об этом. И не было в том его вины. Командир действовал, как его учили инструктора, одни из лучших, между прочим. Обычная тактика в замкнутом пространстве с разветвлённой структурой, проверенная временем и множеством операций. Рассредоточиться, взять в кольцо и уничтожить. Он просто не знал, что имеет дело не с простым человеком. А даже если бы его и просветили, на сей счёт, он, скорее всего, не поверил, а если и поверил бы, всё равно ему и его бойцам это знание не помогло.
Их было девять. Девять боевиков, прошедших отличную выучку в спецлагах, и побывавших на многих войнах. Знали они друг друга давно и действовали слаженно и чётко, как хорошо отлаженный механизм.
Карту подземелий они выучили ещё на подъезде к коллектору, и командир наметил несколько наиболее вероятных путей подхода к помещению, в котором мог находиться объект. На самом деле таких путей было больше, по крайней мере пять, и это если не считать нескольких, совсем уж узких и петляющих. Но перекрыть всё у него элементарно не хватало бойцов, а распылять и без того невеликие силы, он не хотел.
Поэтому командир принял Соломоново решение: разбиться на тройки и взять под контроль три основных туннеля. Это было рационально, проверено и безопасно: головной разведывает, второй прикрывает его, а третий прикрывает спины первых двух.
Максим следил за бойцами, стягивающимися к его убежищу. Насколько он мог судить, действовали они умело. То, что они разделились, было хорошо, ему оставалось ещё больше их разбить, чтобы расправиться поодиночке.
Он решил начать с самой дальней группы, они пошли по наиболее длинному коридору, а связи между собой у троек не было. Глубина, на которой располагались туннели, и толстые бетонные стены надёжно глушили любые радиосигналы.
Максим прикрыл глаза, настраиваясь на тройку боевиков.
Первый двигался в двух метрах перед товарищем, задний держал спины и поэтому отставал от второго ещё на пару. Максим обошёл их со спины и держался вне поля зрения последнего боевика, что было вполне себе просто: туннели часто петляли, главное – двигаться бесшумно, чтобы не выдать себя.
Он дождался, когда первые двое пройдут очередную развилку, и метнул в крайнего образ.
«Сытый» держался позади «Серого» и «Палки», старательно прикрывая им спины. Он изредка оглядывался на товарищей, стараясь не отстать, но и не слишком приближаться. «Сытый» почти не думал о задании, дело было привычным – найти и уничтожить. Он уже сбился со счёта, сколько было таких операций. Думал он о Настюхе, о её груди с торчащими сосками, о плоском животе и фигурно выбритом тёмном треугольнике волос в месте, где сходились гладкие ноги, совсем не скрывающем, а наоборот, подчёркивающим нежно-розовое лоно. Он сглотнул, представив его во всех подробностях. Эти мысли его и сгубили. Мысли о женщине и то, что он отнёсся к операции как к рядовой и несложной. Будь он более сосредоточен, всё могло произойти по-другому. Но, к своему сожалению, он думал о женщине.
«Сытый» машинально водил стволом автомата, почти не вслушиваясь в шаги товарищей. По стихнувшему шуму за спиной он понял: они свернули. Боевик оглянулся. Точно, за спиной был поворот. Ещё раз взглянув в сторону, откуда они пришли, он нырнул за поворот.
— Фак! — «Сытый» беззвучно выругался.
Напарников он, вопреки ожиданиям, не увидел. Перед ним лежал короткий отрезок коридора, заканчивающийся развилкой.
«Куда они пошли? Позвать? Шуметь нельзя. Ладно, послушаем».
Занятый образом вожделенного Настюхного лона, он совсем позабыл, что в таких случаях принято дожидаться прикрывающего, чего его товарищи почему-то не сделали. Он прислушался: сдвоенные, еле слышные шаги затихали в правом коридоре.
«Сытый», мягко перекатываясь с пятки на носок, двинул в ту сторону, хоть ему следовало помнить, что правый ход уводил в сторону от конечной точки маршрута, намеченной командиром.
Максим ещё на подходе к дальней группе, не видя самих людей, почувствовал, как по краям последнего зелёного шарика, проскальзывают жёлтые искры вожделения. Это поначалу его озадачило, но потом… Потом он решил этим воспользоваться и воспользовался на всю катушку.
Прочитать, кого там так сильно хочет боевик, он не смог, всё-таки человек был тренирован и тренирован неплохо, а давить не хотелось, это могло насторожить. Поэтому он мягкими волнами усилил это чувство, почти полностью заставив врага сосредоточиться на своём желании. Дальнейшее было делом техники. Дождавшись, когда первая пара свернёт, он метнул образ пустого левого туннеля в бойца, и враг повёлся на нехитрый морок. Он свернул туда, куда надо было Максиму – в коридор, уводящий его от товарищей. А вот теперь следовало торопиться. Не догнав головных в течение минуты, боевик насторожится, а значит, справиться с ним будет сложнее. Схватка с готовым к бою противником может наделать много шума, а Максиму этого не надо. А нужно ему, если перефразировать известную фразу – разделить и уничтожить.
Он бесшумно проскользнул в коридор, в котором скрылся боевик. Передние бойцы шли, не оглядываясь, привыкшие к тому, что тыл их надёжно прикрывают, поэтому просочившегося за их спинами Максима не заметили.
«Сытый» прошёл по коридору несколько шагов и остановился.
«Что за бл…?»
Коридор был прям и тянулся метров на двадцать, а головных впереди не было, а ведь он должен был их догнать. Не могли они так далеко уйти. Может, он ошибся, и они свернули в другую сторону?
Что-то во всём этом было не так. Он помотал головой, стараясь отогнать видение нежных изгибов, впадинок и выпуклостей, что так мешали сосредоточиться и понять, что не в порядке.
Максим зажал вакидзаси в зубах, сорвал заколку с ворота и в два быстрых прыжка нагнал боевика. Тот как раз начал поворачиваться. Указательный палец на его руке дрогнул и пополз к спусковому крючку. Максим рванулся, перехватывая затянутую в чёрную кожу кисть. Рывок и хруст сломанного пальца. Левая рука взметнулась и резко опустилась, цепляя длинным центральным остриём заколки горло. Боевик забулькал разорванным горлом. Максим обхватил его за плечи и, зажав рот, аккуратно опустил слабо подрагивающее тело на пол.
В его голове, один зелёный шар ярко вспыхнул и погас. Максим сдёрнул с головы убитого очки ночного видения и закрыл ему глаза. Покачал головой: убивать ему не понравилось. Он бы предпочёл вовсе обойтись без трупов, но в данной ситуации это было невозможно.
В боевике Максима привлекли две вещи: нож, пристёгнутый к бедру, и компактный автомат, закреплённый на трёхточечном подвесе. Клинок ему понравился: чёрное длинное лезвие, чуть расширяющееся к острию, полуторная заточка со зловеще выглядевшей пилой на обушке и удобная микардовая рукоять. Ножны с ноги боевика перекочевали на его бедро. Теперь автомат. Максим снял машинку с груди мёртвого, повертел в руках. Примериваясь, вскинул к плечу. Тоже ничего. Компактный, с удобной рукоятью и широким магазином. Приклад трубчатый, откидной. Ствол – толстый цилиндр с насечками. АС «Вал» – он же автомат специальный, бесшумный и беспламенный, оснащённый патронами с мягким сердечником, чтобы не рикошетили от стен, в общем, самое то для замкнутых пространств.
Максиму следовало спешить, время поджимало, и оставшаяся пара в любой момент могла обнаружить пропажу замыкающего. Ему и так несказанно повезло, что среди первой тройки оказалось слабое звено, которое он без проблем разорвал. Но дальше надеяться только на везение было бы большой ошибкой.
Максим оттянул затвор, дабы убедиться, что патрон в стволе и автомат к бою готов. Всё было в ажуре. Он передвинул рычажок в положение стрельбы одиночными и споро отправился за оставшимися боевиками. Далеко уйти они не могли, он возился с первым боевиком не более двух минут.
Когда до головной пары осталось метров двадцать, он взял затянутую в городской камуфляж спину в прицел, потом перевёл ствол с лопаток, расчерченных лямками бронежилета, на затылок. И только теперь осознал, что целиться с закрытыми глазами и мечем в зубах затруднительно. Максим сверился с внутренней картой, оставшиеся тройки были далеко, а значит, можно немного пошуметь, но только немного, так сказать, шёпотом.
По дрогнувшей спине, поняв, что замыкающий почувствовал его взгляд и вот-вот обернётся, Максим ускорился и рванул на полной скорости вперёд.
Задний услышал шаги Максима, хоть тот старался двигаться тихо, и вскинул кулак к плечу, призывая к тишине, очевидно решив, что это шумит замыкающий.
Максим ещё ускорился, сокращая расстояние. Боевик начал оборачиваться. Десять метров, пять. Задний почти обернулся. Больше ждать не имело смысла. Он плавно надавил на спуск. Сухо, словно в лесу сломалась ветка, щёлкнули четыре выстрела. По два на каждого боевика.
Он смотрел на людей, неподвижно замерших на полу коридора. Они были странно похожи на изломанные манекены. Гнев, закипающий внизу живота, мутной волной поднялся в голову. Ему стало противно ощущения тяжести автомата, будто держал он в руках не кусок металла, а тело большой гадины. Максим отбросил его в сторону и, вынув лезвие изо рта, тягуче сплюнул. Убивать людей было противно. В голове сами собой зароились вопросы. Для того ли он столько учился, чтобы лишать жизни незнакомых людей, пусть даже пришедших убить его? Не в честном поединке, лицом к лицу, а вот так, подло – со спины, лёгким движением пальца. Раз, два, три, четыре и две души тихо отошли на небо. А впереди его ждут ещё шестеро, их так же?
«Стоп, брат, шалишь! О чём думаешь? Сдаться хочешь? Лапки к верху? Сесть и ждать, когда придут дяди, не отягощённые моральными принципами и муками совести по поводу лишения жизни своих ближних и дальних тоже? А как же Дед, Золя? Неожиданно он понял, что так царапнуло его при их прощании. Что она там сказала: …мы будем ждать тебя… Мы? Кто мы? Чёрт!»
От догадки он вспотел. Прижал холодное лезвие ко лбу, пытаясь остудить не столько голову, сколько мятущееся сознание. Чёрные мысли о собственной подлости и муки раскаянья за унесённые жизни меж тем ширились, захватывая его сознание.
Максим глухо застонал, до крови прикусил губу, пытаясь болью отогнать отчаянье и слабость, всё больше охватывающий его тело. Но боль была слабой, а запах крови лишь ещё больше вогнал его бездну отчаянья. Максим задышал чаще, понимая, что ещё немного, и он просто будет дожидаться, покорный, словно баран, когда придут и зарежут.
Ноги его подогнулись, покачнувшись, он привалился спиной к стене и сполз, обдирая камуфляж, на пол. Сознание Максима всё больше опускалось в пучину отчаянья и жалости к убитым им людям, к миру и к самому себе. Пальцы разжались, и вакидзаси жалобно звякнул о камни, словно жалуясь на хозяина.
Слабеющей рукой Максим нашарил меч и поставил его на пятку рукояти остриём вверх. Лезвие слабо колыхалось в нетвёрдой ладони, ещё миг, и он не сможет сделать то что задумал. Но мига ему хватило. Он поднял руку, весившую, казалось, целую тонну. Левое предплечье легло на подрагивающее остриё, и Максим с силой надавил. Острая сталь бережно, вначале почти безболезненно, пронзило мышцы и скользнуло между локтевой и лучевой костью, а потом плоть разошлась и толчком послала боль по нервным окончаниям.
Волна боли прошлась по телу и где-то в голове встретилась со встречной волной чужой воли, которая подавляла его сознание, делала слабым, заставляла сомневаться в себе, в своих делах и своей правоте. Встретилась и смела её, как разбушевавшаяся стихия сметает всё на своём пути. Чужая воля ушла, унося с собой сомнения, терзавшие Максима. От них остался лишь горький привкус где-то на дне сознания, да скорбь оттого, что с теми, кто охотился на него невозможно договориться и вновь придётся убивать.
Магистр с тревогой смотрел на застывшее лицо, вытянувшейся в струну высшей. Минуты ползли, словно улитка по листу осоки. Внезапно ведьму начала бить мелкая дрожь. Колдун подался к ней, словно желал поддержать, но всё прекратилось.
— Что? — встревожено обратился он к ней.
Белоглазая открыла глаза:
— Он сорвался.
Максим сдёрнул с плеч камуфляжную куртку, двумя взмахами меча отпорол подкладку и принялся сноровисто бинтовать руку. Он затянул последний узел импровизированной повязки и пошевелил пальцами. Рука действовала, но полностью полагаться на неё он бы не стал. Максим сосредоточился, и в мозгу вновь вспыхнули зелёные точки.
— Ну что ж, девочки, потанцуем, — Максим выдал свою любимую присказку и, подхватив меч, направился в сторону ближайшей тройки.
Высшая шевельнулась, и словно бы нехотя, почти не разжимая губ, произнесла:
— Он закончил с ними.
Магистр и сам это понял, когда перестал чувствовать боевиков. Он кивнул:
— Дело за нами.
Он повернулся к нурам, губы его шевельнулись, произнося слово Силы. По тоненьким ниточкам, связывающим мага с нелюдью, потекли потоки энергии.
Секунда – и нелюдь, сорвавшимися с поводка псами, кинулась в сторону коллектора. Движения их, ранее угловатые и неторопливые, стали быстрыми и ловкими. Они бесшумными тенями скользнули к строению и, просочившись сквозь поломанную решётку, исчезли под землёй.
Магистр с ведьмой, выждав пять минут, неторопливо двинулись вниз по холму. Они прошли почти половину пути, когда в проёме входа кто-то шевельнулся. Маг сбился с шага и замер, придержав ведьму за плечо. Он пристально всматривался в темноту, клубившуюся за сломанной решёткой.
Ведьма во все глаза смотрела на замершего в густой тени мужчину. Тьма мешала ей разглядеть его, но она чувствовала исходящие от него силу и спокойствие. Он постоял и вышел на свет начинающего сереть предрассветного неба. Высока, мощная фигура, неестественно длинная правая рука висит вдоль тела. Высшая не сразу поняла, что в руке зажат меч. Левая спрятана за спину.
Неомаг неторопливо, заметно припадая на левую ногу, зашагал им навстречу. По его правому плечу и левому боку расплывались кровавые пятна, а левое бедро, чуть выше колена перетягивал узкий ремень. Боевики всё-таки смогли его зацепить. В десяти шагах от них мужчина остановился, и высшая заметила на его одежде дырки с опалёнными краями.
Максим смотрел на пару, замершую напротив него. Мужчина был ему знаком, именно его он видел на заднем сиденье «Волги», караулившей Максима у дома. Тогда он плохо разглядел Магистра, а вот теперь мог полюбоваться на него в полный рост. Фигурой тот подкачал: невысокий, чуть сутулый, с впалой грудью и округлым брюшком, длинными, прямо-таки горилльими руками и кривоватыми короткими ножками. Но лицо, лицо уводило в тень все недостатки тела. Высокий, прекрасной лепки лоб с благородными залысинами, тёмно-русые густые волосы, породистый нос с волевыми носогубными складками. Аккуратно подстриженная бородка вокруг сочных, чётко очерченных губ и яркие светло-карие глаза.
А вот второе существо, или всё-таки женщина? Точно женщина. Вот она ему была незнакома. Длинная нескладная фигура, затянутая в облегающий серебристо-серый комбинезон, соломинки рук и ног с узлами локтей и коленей. Прямая линия плеч и полное отсутствие груди. Волосы седые, а может, белые, в предрассветном тумане было не разглядеть, иглами дикобраза торчали в разные стороны. И глаза! Выпуклые, словно у жука, с затянутой молочно-белой пеленой радужкой. Ведьма! Должно быть, та самая высшая, которую так боялась Альбина. С искорёженным и трансформированным многочисленными ритуалами и инициациями телом. Опасная, словно болотная гадюка, и такая же безжалостная. И если Магистр пока относился к роду людскому, пускай и был замаран нечистым, то она уже давно перестала быть человеком, а стала нелюдем, нежитью с разорванной в клочья душой.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять кто из них главный. И им являлся отнюдь не мужчина, замерший по левую руку от ведьмы, хотя тот именно так и считал. От него явственно тянуло кисловатым запахом страха. И даже с такого расстояния Максим видел, как бегают его глаза в тщетной попытке отыскать выход из сложившейся ситуации. Хотя и его не стоило списывать со счетов. Несмотря на весь свой страх, он продолжал оставаться опасным. Какая-то странная связь была между ведьмой и Магистром, что-то связывало их. Что-то более сильное, чем чёрная магия, и что-то более сильное, чем магия крови, и Максим, кажется, догадывался, что какие узы их скрепляли. Ведь есть только одна магия, что сильнее всего остального.
Ведьма была спокойна и сильна, пожалуй, так сильна, что ему с ней не совладать. Но Максим попробует, ведь теперь он был не один. Он почувствовал, как за его правым плечом невидимыми спутниками встали Дед и Золя, с руками, сложенными в защитном жесте на животе. А за левым возникли призраки его родных: родителей и жёны с дочерью. Ощущение было так явственно, что он, презрев опасность, исходившую от Магистра с высшей, обернулся. Так всё и было. А за полупрозрачными фигурами родных он увидел ещё одну – высокую и статную, с толстой косой, перекинутой через плечо. Она подняла руку со сложенными щепотью пальцами, словно хотела перекрестить его.
— Значит, — губы беззвучно шевельнулись, а в глаза словно сыпанули песка, — Пелагея, ты всё же…
Максим чувствовал себя скверно, раны болели, и если в плече и левом боку боль была терпима и не мешала движению, то левое бедро словно огнём жгло. Нога почти не держала его вес. Но присутствие родных наполнило его новой, доселе неведомой ему силой.
Высшая не отрывала бельмастых глаз от гура. Она видела, как он зачем-то оглянулся, словно искал помощи, но за его спиной было пусто. Когда гур повернулся к ним, она заметила, как из его правого глаза скользнула одинокая слеза и, запутавшись в щетине на подбородке, исчезла.
«Вот это сила!»
Давно забытое чувство затрепетало внизу впалого живота и горячими искрами разбежалось по телу. Пальцы ног поджались, сморщенные соски напряглись и налились кровью, а во рту пересохло. Быстрым движением острого языка, она облизала тонкие губы и улыбнулась. Вот это экземпляр! Давно она не испытывала такого возбуждения. Все её плотские ритуалы были лишь данью Хозяину – платой, чтобы забирать животную силу партнёра. Об удовольствии не шло и речи. Ведьма давным-давно забыла вкус страсти и трепет удовольствия, одна лишь утилитарная необходимость.
— Ну, здравствуй, новый.
Голос у ведьмы был неожиданно приятным и мелодичным.
— Мы давно тебя ждали. Присоединяйся к нам, — она чуть напряглась, накидывая ментальную сеть на гура.
— Здравствуй, — одними губами сказал Максим, ощущая, как по его сознанию скользят влажные и противные ментальные щупальца ведьмы.
Он с усилием отвёл взгляд от белых мутных озёр, которые, казалось, вытягивают из него жизнь каплю за каплей, и перевёл взгляд на Магистра, так легче было сопротивляться ментальному давлению.
— Прими подарочек, — к ногам мага, пущенные сильной рукой, полетели отрубленные головы нуров.
Магистр взвизгнул, как испуганный ребёнок, и отпрянул. Ведьма стрельнула глазами в его сторону, и тут же возвратила взгляд на Максима. Но этой её секундной заминки ему хватило, чтобы метнуть меч, словно копьё, ей в грудь.
Высшая дёрнула головой, и клинок, словно подхваченный порывом ветра, отлетел в сторону. Единственное, что Максим сумел, это чуть подкорректировать его полёт, так чтобы меч закончил свой путь не на земле, а в груди мага.
Тот захрипел, удивлённо глядя на оплетённую чёрным шнуром рукоять меча, словно по мановению волшебной палочки, возникшего в его груди.
— Но…— он перевёл удивлённые глаза на ведьму, — …ты обещала, — струйка крови сбежала с уголка его переставших быть сочными губ и запятнала белоснежный воротничок сорочки, — ты…
— Отец! — Вся мелодичность исчезла из голоса ведьмы, лишь пронзительные, визжащие ноты отчаянья и боли резали слух. Она, забыв про Максима, бросилась к плавно опускающемуся на жухлую траву магу, в последний миг, успев его подхватить.
Делая бросок, именно на это Максим и рассчитывал. Прекрасно понимая, что мечом поразить ведьму не сможет, а вот поколебать её волю и вывести из равновесия смертью Магистра запросто. Ведь магия любви несравненно крепче, чем все остальные силы на земле, если это, конечно, настоящая любовь, а не пушинка на ладони ребёнка, готовая сорваться и улететь от малейшего неловкого выдоха. Он не ошибся: ментальная сеть, опутывавшая его, ослабла.
Усилием воли Максим сбросил с себя склизкие нити сознания ведьмы и, подавив боль и немощь в простреленном теле, кинулся на ведьму.
— А-а-а-а, — боевой клич, вырвавшийся из горла, придал ему силы.
Трофейный нож, покидая ножны, злобно заскрипел в предвкушении крови. В два прыжка Максим преодолел расстояние, отделяющее его от ведьмы. Схватив за белёсые вихры, он резко дёрнул её голову назад, подставляя под нож тонкую кожу горла. Но за миг до того, как нож вспорол плоть, его глаза встретились с сочащимися влагой белыми глазами высшей.