CreepyStory

Немного о мертвых и о живых: часть первая
Немного о мертвых и о живых: часть вторая
Немного о мертвых и о живых: часть третья

Оставшись наедине с Гордоном, я ждал, что теперь то он мне всё припомнит. И изгнание из дома, и обвинения. Но ни в ту, ни в пару последующих маминых командировок, ничего плохого со мной не случилось. Позже, до меня дошло, что мои косяки, или наши личные отношения, тут вообще ни при чём. «Земляная колыбелька» случалась, когда отчима одолевала злость. Обошли премией или повышением, мама задержалась в командировке, поцарапали крыло машины. При этом, я мог вести себя безупречно, роли это не играло. Задавшись целью он всегда находил к чему придраться. Кофе заварен слишком крепко, плохо вымыты полы, соседка пожаловалась..

Опасаясь очередного визита к врачу, маме я больше ничего не рассказывал. Кроме слов, доказать происходящее мне было нечем. Ни синяков, ни царапин, ничего такого он на мне не оставлял. Если я пробовал сопротивляться, в дело шла смирительная рубашка. Где уж он её раздобыл, бог весть.. Может даже, сшил сам. Он умел шить, Гордон. Так, рубашки, которые в своё время так восхитили маму, сшил собственноручно. Мама шутила, что если ему наскучит бухгалтерия, может податься в портные. Он отмалчивался. Правда, раз обмолвился, что в юности и сам об этом подумывал. Но отец мечтал чтобы он закончил колледж и работал в конторе. И видеть не мог его за швейной машинкой.
Мне он тоже сшил рубашку. Я её ненавидел. Иногда, оставшись один, я брал скалку и избивал её изо всех сил. Представлял, что это Гордон.
Теперь, благодаря Тедди, его не стало. Господи, до сих пор в голове не укладывается!
На секунду, мне остро захотелось вернуться туда, в яму, и смотреть, смотреть… а может даже, засыпать его землёй. Око за око, зуб за зуб.

Я остановился. Развернулся и двинулся назад. Неожиданно, дорогу мне загородила высокая фигура. Тедди.

- Не стоит. Мстить мёртвым, плохая затея.

Я стоял тяжело дыша, меня трясло. Видимо, накрыл запоздалый шок. Хотелось выть, кататься по земле, что-то крушить... Инстинктивно, не понимая толком что делаю, я шагнул вперёд, обхватил Тедди руками, уткнулся лицом в обгорелую куртку и зарыдал. Мне на плечи легла твёрдая рука. Холодная, я это даже сквозь ветровку почувствовал. Только мне было наплевать. Странный покой укутал меня, как одеялом. Холод, запах бензина и горелой плоти, обугленное лицо, ничто больше не имело значения. Возникшее вдруг ощущение участия, дружеского присутствия, с лихвой перекрывали всё остальное. Вздрогнув, Тедди отстранился.

- Извини.- в его голосе звучало раскаяние. – Не стоило мне этого делать.

Я поднял глаза, чтобы возразить и опешил.
Ожоги на Тедди исчезли.. И копоть..

-Ты стал..

- Как живой. – он невесело улыбнулся. – Только мёртвый. Извини. Сам-то, как? Нормально себя чувствуешь?

Я пожал плечами. – Вроде да. А не должен?

Он с сомнением посмотрел на меня. – Не знаю. Я недавно мёртвый. Но так, наверно, нельзя.. Я же вроде как подзарядился от тебя…когда прикоснулся, меня словно током шибануло. Ярко так стало.. Будто опять живой.

Я поежился. - Как с Гордоном?

Он покачал головой. – Похоже. Но не совсем. Ночью, я просто брал то, что было вокруг. У тебя, у него. Страх, и гнев, и остальное.. Как серфер, понимаешь? Ловил волну и на ней ехал. Сейчас.. другое. Будто зачерпнул воды в колодце. Понимаешь? Но я же не в колодце, я у тебя её взял.

Я прислушался к себе. Холод ушёл. Сердце билось ровно. Слёзы ещё дрожали где-то внутри, но парой глотков я загнал их подальше. – Всё нормально, правда. Я, наверно, глубокий.

Он неуверенно улыбнулся и внутри меня потеплело.

До сегодняшнего дня, ездить автостопом мне не приходилось. Но Тедди сказал, ничего сложного тут нет. Главное, с умом выбрать машину. В моей ситуации, он посоветовал остановиться на траке. Дальнобойщики, народ к хичхайкерам привычный, опять же, в городе не задержатся, если вообще заедут. А значит, и пересудов про моё странное возвращение не пойдёт.

Мне повезло, подходящая машина не заставила себя ждать. Водитель, пожилой афроамериканец, охотно взял меня на борт. Рассказал, что сам стопил в юности, и так полюбил дорогу, что дальнейшую жизнь тоже захотел связать с ней и большими машинами. Он даже угостил меня кофе из термоса, а ещё поделился сэндвичем с тунцом. Оказалось, я жутко проголодался! От сытости и тепла меня разморило, потянуло в сон. В других обстоятельствах, спать я бы не рискнул, но с Тедди, другое дело. Водитель, конечно, его не видел, но мне казалось, чувствовал. Так ощущают сквозняк в теплой комнате, или присутствие постороннего в дружной компании. Вроде ничего особенного, но напрягает. За такими мыслями, я и не заметил, как задремал.

Снился мне Тедди. С винтовкой, в военной форме, он стоял на краю то ли канавы, а может, рва. Лицо бледное, почти белое, на лбу блестит пот. Вот он вскидывает винтовку, губы сжимаются в жесткую линию.. И до меня доходит, что целится он в меня..

Очнулся я от собственного крика. Трак уже остановился. Водитель, потянувшийся ко мне чтобы разбудить, даже отпрянул от неожиданности.

-Всё нормально?

Я выдавил из себя улыбку. – Извините. Просто, кошмар приснился.

Он нахмурился. – Ты ведь мне не врешь? Может, помощь какая нужна?

Вторая улыбка далась мне куда легче.
-Всё в порядке, правда!

-Ну, коли так..- он перегнулся и распахнул мою дверку, - Тогда бывай.

Я спрыгнул на землю и помахал ему рукой. - Спасибо! Вы меня очень выручили!

Он улыбнулся, захлопнул дверцу и тронулся. На миг мне показалось, что Тедди остался там, в кабине. Я испуганно оглянулся, но нет, призрак стоял рядом. Обгорелая личина к нему так и не вернулась но вид стал хмурым.

- Ну что, в церковь, как договаривались? – с нарочитой бодростью спросил я.

Оставаться одному, не хотелось ужасно. Днём то ладно, всегда найдутся какие-то дела, школа опять же, а вот ночи меня пугали.

Тедди покачал головой. – Я тут подумал.. Несколько дней мне погоды не сделают. Составлю тебе компанию, пока твоя мама не вернётся. Если ты не против, конечно.

- Я только за! А, так можно?

Он хмыкнул. – Ну, раз геенна не разверзлась, наверно, можно.

Мы в нашем городке привыкли к берущимся из ниоткуда чудесным лавкам, крохотным магазинчикам, размещенным в старых фургонах, пёстрым палаткам, в которых за пару монет можно узнать будущее, если на то хватит отваги. Все дело в том, где находился наш городок: с одной стороны горный перевал, за которым начинаются совсем другие края, с другой пустошь, которой заканчивается край наш - последний островок на пути смелых и безумных торговцев чудесами, что тянутся щуплыми и ветхими караванами к заветным горам, за которыми они хотят найти то, что давно не водится в нашей сухой, изможденной солнцем и ветрами долине. То, что не встретишь в жилищах местных обитателей, что не увидишь в детских глазах. Таких мы провожали тоскливыми взглядами, иногда давали им еду в дорогу, уповая на то, что хоть кто-то из них доберётся туда, откуда не приходят письма, откуда не передают приветы.

Теперь не вспомню, кто первый заметил эту диковинную повозку, что двигалась от горного перевала. Кто бы первым её не увидел, весь городок тут же покинул жилища, оставив двери открытыми. Старики смотрели из окон, дети бежали навстречу повозке, а взрослые собрались на площади у старого, давным-давно не работающего фонтана. Я тоже стоял там, слушал опасения одних и ликования других. Старый охотник вынес винтовку, сказал, что надо приказать незнакомцу обойти город стороной, ведь никто и никогда не держал путь от горного перевала. Городской староста – мэра у нас отродясь не было, то ли из-за малочисленности городка, то ли из-за его отдалённости – настаивал, что надо привести незнакомца в город, ведь никто и никогда не шел со стороны горного перевала. На радостях он приказал седлать почтовую лошадь. Мне пришлось его огорчить. Последняя наша лошадь сдохла пару дней назад, о чем я как ветеринар уведомил его незамедлительно.

— Ах, да… действительно…

Незнакомец тем временем заезжал в город. За ним по пятам бежали местные дети, припрыгивая, заглядывая в лицо, пытаясь что-то спросить, перебивая друг друга и сбивая с ног. Они выглядели как безумные крошечные бесы, которых лишили перепончатых крыльев. Казалось, пыль, которую они поднимали с дороги, скрывала их крохотные копытца.

Повозка незнакомца жалобно скрипела под грузом из небольших деревянных ящиков, каждый из которых мог бы вместить предмет, размером не превышающий бутылку вина. Ящиков было несколько десятков, кто-то предположил, что их там было около сотни, некоторые сказали, что их там ровно столько, сколько нас в этом городке.

Мы разошлись в стороны, и повозка остановилась точно у фонтана. Человек спрыгнул с козлов, подошёл к фонтану и посмотрел на пересохшее дно источника. Он долго смотрел на него о чём-то думая, а мы смотрели на него. На его диковинные туфли из кожи неизвестного нам зверя, причём на каждом носке сохранился ни то зуб того самого животного, ни то рог, размером с детский мизинец. На зелёные брюки в клеточку, что были ему великоваты, ведь он их всё время подтягивал. Рукава рыжего пиджака его были закатаны. То ли незнакомец некогда был больше, чем в тот миг, когда мы его встретили, то ли одежду он снял с какого-то бедолаги, что погиб где-то в пути. За первую версию тут же выступил староста городка, за вторую старый охотник.

— Уверяю вас, что одежда принадлежит мне, как и эта лошадь, – он указал рукой на усталого скакуна, – как и эта телега и то, что в ней находится. И прежде, чем вы получите то, что я вам привез, будьте так добры, принесите усталому путнику и его коню воды.

Дети сорвались с мест и побежали к своим домам наперегонки, чтобы отличиться перед незнакомцем.

— Славные у вас дети, – сказал он, – только, кажется, не все мне тут рады.

— Это точно, – сказал охотник и плюнул на землю. – Мы тут не жалуем незнакомцев с той стороны.

— С какой это с той?

Все обернулись на горный перевал, что зиял глубоким расколом среди угрюмых неприступных скал.

— А-а-а, – протянул незнакомец и сел на край фонтана, – кажется, понимаю. Да, добраться к вам не так просто. Видимо, я первый за долгое время, кто одолел этот путь.

— И потому мы так рады вашему прибытию, – сказал староста.

— Говори за себя, – сказал охотник и отошел чуть в сторону, а вместе с ним отошла группа горожан, разделявшая его недоверие.

Еще одна группа осталась возле городского старосты. Я же оказался среди неопределившихся, что стояли тут и там, и не торопились принимать чью-либо сторону.

Тут снова набежали дети, стали протягивать незнакомцу глиняные чашки с холодной водой, которую мы – жители городка – набирали в небольшом и единственном источнике за городом.

– Чудесно, чудесно, – сказал незнакомец, осушив подряд три чашки. – А теперь налейте-ка в мою шляпку, да не скупитесь. Это для моего друга, – сказал он и подмигнул коню. Тот, кажется, понял и заржал.

– Кто-нибудь хочет напоить моего коня, пока я поговорю со взрослыми? – спросил незнакомец.

От желающих не было отбоя. Он выбрал самого крепкого мальчика и сказал, что теперь он несет ответственность за его шляпу.

– Так откуда вы прибыли? – спросил староста, когда детишки обступили коня, оставив незнакомца в покое.

– Как уже верно заметил человек с ружьём, я прибыл с той стороны.

– Конечно, конечно, но откуда именно? Из какого города, деревни или другого поселения?

– А что вы вообще знаете о городах той стороны? – спросил незнакомец сразу всех собравшихся.

– В общем-то ничего, – сказал староста.

– И не хотим, – сказал охотник.

– Слышала, там полно чудаков, – сказала одна женщина, что владела единственным кабаком в городке.

– Неужели?

– Так я слышала.

– Ну, чудак я или нет – решать вам, а только я здесь по деловому вопросу. Видите ли, я занимаюсь цветами. Да, теми, что принято дарить прекрасным дамам. Цветами занимались еще мои дед с отцом, ныне покойные, хотя я давно не проверял их могилы, но кажется мне, что некоторым вещам, таким как смерть, довериться можно.

Он сделал паузу, чтобы вызвать ещё больший интерес к своим словам.

– Огненные крамолиты. Именно эти цветы я и привез в ваш славный городок…

– Не нужны нам твои… – начал охотник, как его перебили.

– Закрой ты уже свой беззубый рот, старик! Продолжайте, уважаемый…

– Плут. Такая вот у меня чудная фамилия. И отец и дед мои тоже носили такую фамилию.

– Продолжайте, господин Плут, – вступил староста, – зачем же вы привезли нам ваши цветы?

– Дело всё в том, что в моих краях цветы сыскали достаточную популярность. Можно сказать, что они целиком заняли нишу, приготовленную для них Богом или кем-то там ещё – сказал господин Плут и неопределённо покрутил рукой. – А потому я решил, что стоит отправиться в новые края, для покорения новых земель, что ещё не видели огненных крамолитов.

– Цветы? – переспросил староста. – Только и всего?

– Вам этого мало? – удивился господин Плут.

– Нет, не поймите неправильно, но вы первый, кто прибыл с той стороны и… цветы… всего только цветы?

– О, не просто цветы. Стоило разве пробираться через жуткие горные тропы, только для того, что показать дорогой публике какие-то обыкновенные цветы.

– Не стоило, – сказал кто-то.

– Вот именно! Огненные крамолиты – не просто цветы. Это нечто большее, чем цветы. Они уникальны.

– В чём же их уникальность?

– Они забирают пороки, возвращают человека в его первозданно-чистое состояние. Они…

– Богохульник! – закричал охотник и вскинул ружье, но его тут же остановил староста, закрыв собой господина Плута. – С дороги!

– Нет!

– Пропадите вы оба!

Охотник прикрыл один глаз, приложился к стволу, какой-то миг думал, затем с рывком убрал винтовку за спину, громко выругался и пошел прочь, а за ним и часть горожан.

Плут быстро сосчитал их, и тихо сказал.

– Минус двадцать…

– Что, простите?

– Я говорю минус двадцать. Двадцать человек не хотят воспользоваться моими услугами, двадцать несчастных отказываются от дара огненных крамолитов, двадцать обречённых останутся жить прежнюю жизнь.

Тут все обернулись вслед уходящей группе во главе с охотником.

– Как же они забирают пороки? – спросил кто-то, когда недовольные гостем скрылись.

– О, это до конца неизвестно даже мне. Сама суть явления скрыта от глаз. Однако стоит всего лишь провести одну ночь с таким вот цветком, – тут господин Плут подошёл к телеге и открыл один из ящиков, явив толпе цветок, похожий на алую розу, но не с шипами на стебле, а с тонкими и длинными выростами, точно щупальцами. Бутон же, казалось, состоял из всего одного лепестка, бесконечно закрученного внутрь, причём внутренняя сторона лепестка бледно светилось теплым розовым оттенком, когда наружная часть – кричала кроваво-красным.

Конечно, диковинный цветок прежде всего поразил женщин, именно они первыми согласились приютить у себя такого красавца у кровати. Скупые мужья спросили, сколько это будет стоить, ведь денег-то у них совсем нет.

– Абсолютно бесплатно. Можете лишь замолвить словечко на ближайшей ярмарке, что есть вот такой-вот господин Плут с вот такими вот цветами, – сказал чужестранец, подмигнув нескольким дамам.

Те благосклонно захихикали.

– Бесплатно? – приободрились мужчины.

– Совершенно! Прошу, – господин Плут отошёл в сторону, выставив руку в приглашающем жесте.

Люди подходили к телеге и брали по коробке. Сначала несмело, затем уверенно, а в конце и вовсе нагло, забирая сразу по несколько цветов в одни руки.

– Берите, берите, – говорил господин Плут, – тут на всех хватит. А вы что же?

– У меня аллергия на цветы, – признался я.

– О, эти цветы особенные, они совершенно безопасны.

– Не хочется проверять, благодарю.

Он поджал губы и опустил глаза, но напускная грусть тут же пропала, когда он увидел пустую телегу.

– А теперь выслушайте меня, друзья, ибо после такого доверия к плодам моего труда я не могу назвать вас иначе. Друзья, сегодня ночью, вы, как я и сказал, вернётесь в своё первозданное – догреховное – состояние. Вы очиститесь от скверны подлунного мира, что ржавчиной покрыла ваши души. От вас нужно лишь оставить в своих спальнях по одному цветку на ночь, а рано утром я зайду за тем, что останется.

– Они пропадут? – спросили его.

– Какое-то время они будут цвести, но быстро завянут – таков их удел. Да, еще одно: прошу вас, дорогие друзья, как я уже сказал, мне от вас ничего не нужно, кроме доброго слова, но я бы хотел получить обратно свои коробки. А потому, оставьте двери открытыми, чтобы я мог войти в ваши жилища и, как я уже сказал, забрать то, что останется. Не беспокойтесь, я не возьму лишнего, не возьму чужого. Дело в том, что после ночи с огненным крамолитом человек может проспать очень долго, а я вынужден выехать затемно. Да, завтра я возвращаюсь обратно за горный перевал. Чтобы вы были спокойны, кто угодно может пройти со мной утром, чтобы убедиться, что я не взял лишнего. Например, вы.

Он указал на меня.

– Человек с аллергией. Сможете ли вы встать завтра утром, чтобы удостовериться, что я не взял чужого.

– Это лишнее, – сказал староста.

– Я настаиваю.

– Хорошо, – сказал я, – так будет лучше. Я пройдусь с вами утром.

– Вот и славно, а теперь, где я могу переночевать? Горячая еда и тёплая постель – что ещё нужно усталому путнику?

Горожане разбрелись по домам, гость устроился на ночлег в старой гостинице, я же еще немного побродил по опустевшим улицам и также устроился на ночлег, когда синеватый туман с предгорья подобрался к городку.

Разбудил меня стук в дверь. Накинув одежду, спустился и обнаружил на пороге господина Плута. Он стоял, глядя в темноту моего дома, через открытую входную дверь. Кажется, я её закрывал.

– Проснулись? – спросил он.

Я кивнул, накинул плащ и вышел к нему.

– Это не займёт много времени, – сказал господин Плут. – Вернётесь в постель ещё затемно.

Удивительно, но каждый дом, к которому мы подходили, встречал господина Плута открытой дверью. Не припомню, чтобы мои соседи славились доверием, однако тут весь город охватило слепое повиновение просьбе торговца, прибывшего из-за гор. Господин Плут заглянул в ближайший дом, легонько толкнул дверь пальцем и та, хоть и со скрипом, отворилась. Он заглянул в дом, шагнул в темноту, я уже хотел пойти следом, но из темноты жилища донеслось:

– Не стоит вам заходить. Огненный крамолит за ночь расцвел. Аромат кругом такой, что… лучше вам не заходить. Я мигом! – сказал господин Плут совсем не понижая голоса. Видимо, сон, нагоняемый его цветами взаправду так глубок.

Миг спустя он показался с деревянной коробочкой.

– Вам помочь? – спросил я, но тот помотал головой и показал пальцем мне за спину. До сих пор не понимаю, как я мог упустить, что ко мне сзади подошёл его конь, запряженный в телегу. Ни ржания, ни скрипа колёс в предрассветной гипнотической тишине я не услышал.

– Вы что? – спросил он, глядя на меня.

– Давно конь ходит за нами? – спросил я.

Господин Плут рассмеялся от всей души и, ничего не ответив, прошел к следующему жилищу. И так от дома к дому. Каждый раз он говорил, что цветок расцвел и мне не следует заходить, каждый раз на поиск коробочки он тратил меньше минуты. Спустя какой-то час, может даже меньше, телега его наполнилась ящиками, и мистер Плут сказал, что я могу возвращаться домой. Дорогу из города он найдёт сам.

На том мы и простились, я побрёл к дому, он же двинулся в сторону горной гряды, что чёрным пятном зияла на фоне ещё усыпанного звездами, но уже чуть поредевшего мрака ночи. И не успел я дойти до дома, как услышал гром. И пока эхо разносило звук над головой, я успел понять, что небо чистое и никакого грома быть не могло. Выстрел прорезал предрассветную тишину, пронзил сонный дух, что висел над городом. Я побежал на звук, кажется, он донёсся с той стороны, куда двинулся господин Плут. Туда же побежали и горожане из тех, кто вчера не принял дар иноземного торговца, но их было не так много. Около пяти человек. Остальных мы встретили за городом. Телега стояла посреди дороги, ящики же лежали на земле, лошадь отвязали, и она ушла немного в сторону, туда, где трава была зеленее. Вокруг телеги стояли те, кто вчера приняли сторону охотника. Он сам сидел на коленях, возле одного из ящиков, держа ружье на коленях.

Я подбежал ближе и увидел в стороне тело господина Плута. Голова его лопнула от точного выстрела, но крови в такой темноте было не разглядеть. Он стал похож на недоделанное пугало, что кто-то бросил у дороги, позабыв закрепить поверх мешковатого каркаса тыквенную голову.

– Что тут случилось? – спросил я.

Мне никто не ответил. Я обошел толпу, склонился над охотником. Перед ним, помимо ружья, лежала одна из коробок. Крышка лежала в стороне. В коробке, вместо ожидаемого цветка, лежало нечто похожее на человеческий плод по размеру, только не гладкий и одутловатый, какими мы являемся на свет, а тощий и высушенный, сморщенный плод.

– Что это? Кто это? – спросил я.

Рядом лежали ещё несколько вскрытых коробок, в каждой лежало по такому же существу с незначительным индивидуальными отличиями, у одного волосы были чуть длиннее, у другого была борода. В них с трудом узнавались соседи и знакомые.

– Это всё они? – спросил я, глядя на выложенные кругом коробочки, что теперь походили на крошечные гробы.

Никто не ответил, да и не было нужды. Всё и так ясно. До обеда мы похоронили их прямо в этих продолговатых коробках в поле неподалёку от места смерти господина Плута. Тело самого торговца сожгли вместе с телегой. А месяц спустя, после затяжных дождей, пришлось сжечь и всё поле, когда на нём взошли огненные цветки с нежно розовым нутром и щупальцами вместо шипов. На этом закончилась история нашего городка на границе между пустошью и горным перевалом.

Немного о мертвых и о живых: часть первая

Немного о мертвых и о живых: часть вторая

Первый раз Гордон вывез меня «на природу» примерно через год. Соседка нажаловалась, что я с друзьями забил выхлопную трубу её машины тряпками. Вообще-то, это было правдой. Хотя она начала первая, проткнула наш мяч, случайно залетевший на её участок!
До того, отчим даже голоса на меня не повышал, не то что бы поднять руку. Так что ничего плохого я не ждал и безропотно сел в его машину. Подумал, он хочет отвезти меня в магазин за печеньем для миссис Пигс, чтобы я извинился. И очень удивился, когда мы остановились перед воротами городской свалки. Мальчишки рассказывали, когда-то здесь жил сумасшедший сторож. Держал собаку-людоеда, и развлекался тем, что отстреливал крыс. Детей он ненавидел и безжалостно гонял, а одного мальчика даже запер в старом холодильнике. Тот пытался в нём спрятаться, но собака его учуяла..

Раньше, я не особо верил в эти россказни. Но дома, днём, неверие дёшево стоит. Иное дело вечером, когда солнце заливает мусорную равнину умирающим светом.. Я напрасно пытался убедить себя, что ничего страшного тут нет, просто мусор и отслужившие своё вещи. Больше, чем я обычно вижу, и только. Я ведь не боюсь мусорного ведра, ага? Ужас ледяной змеей уже свернулся в животе.

Выйдя из машины, отчим открыл дверь с моей стороны и кивнул на распахнутые ворота свалки.

-Пошли.

Цепляясь за остатки мужества, я вылез и побрел за ним. Как ни странно, Гордона я всё ещё не боялся. Мне просто не нравилось это место. Вонь, стоящая вокруг, шорохи, писк. Грязь и хлам. Сейчас, байка про сумасшедшего сторожа вовсе не казалось мне такой уж ерундой. Кто ещё тут станет работать, кроме ненормального!

Ящик возвышался над прочим мусором, торжествующе и глупо. Вроде сундука из нержавеющей стали, покрытый облупившейся, тошнотно-зеленой краской, он сразу бросился мне в глаза. Слишком прочный, слишком основательный. Добротный. Может, это был допотопный сейф, или что-то вроде.

- Залезай.

Я обернулся, не поверив своим ушам. Гордон кивнул на ящик. – Думаешь, не поместишься?

Я сглотнул. – Зачем?

Его губы искривила болезненная улыбка. – Считай это наказанием за миссис Пигс.

Почему я его послушался? Мог ведь попытаться удрать.. хотя бы заспорить! Только не в моём характере было перечить старшим, так уж меня воспитали. Взрослых надо слушаться. К тому же, наказание я и впрямь заслужил. Многих из моих приятелей и за меньшее пороли ремнем. От отчима же я такого не ждал. Он не производил впечатление жестокого человека. Соседских котов гонял с нашего газона поливалкой, завел кормушку для птиц, и всегда притормаживал, если на дороге появлялась какая-нибудь живность. Я даже никогда не видел, чтобы он смотрел бокс, или матч по регби.. Так что не думал, что он запрет меня надолго. Ошибался.

Гордон вернулся за мной только на рассвете. Отчетливо помню краешек солнца над свалкой, росу на невесть как пробившейся среди мусора траве, ветерок на лице. А ещё, газету на заднем сидении. В ящике я обмочился, и ехал до дома, сидя на бумажной подстилке, как нашкодивший щенок.

Потом, Гордон говорил, что просто хотел меня проучить. Что его самого в детстве так наказывали. Отец (он был фермером) отвозил маленького Ричи на дальнее поле и запирал на ночь в пустом стойле. Мол, несколько часов в замкнутом пространстве, отлично прочищают мозги и всяко лучше битья. Не зря же монахи многих религий, от христианства до буддизма это практикуют.
Я молчал. Будь мама дома, или вернись она на следующий день, конечно, я бы ей всё рассказал. Но мама вернулась только в начале следующей недели. К тому времени, кошмар, пережитый мной поблек. Не исчез, но будто бы отодвинулся, превратившись из реального события, в киношный ужастик. Так что ничего говорить я не стал. Не хотел портить маме настроения, расстраивать её. Да и вообще, я не люблю конфликтов. Мне проще сделать вид, что ничего не произошло, чем поднять забрало и выйти на бой.
Второй раз случился через полгода. Правда вместо свалки был пустырь, а вместо ящика, яма. Поняв, что меня ждёт, я попытался отбиться да только силы потратил. Пяти минут не прошло, как я оказался на дне ямы беспомощный, как младенец. Тогда-то я и понял, что он чокнутый. Наглухо. Как папа. Да, наконец я это признал. В смысле, папину ненормальность. Прямо там, в яме до меня и дошло. Комья земли падали мне на лицо, стучали по телу, а я не мог зажмуриться. Не мог оторвать от отчима взгляда. Когда папа брал ружьё и заступал на вахту, у него становилось такое же лицо. Одержимое.
Очевидно, убивать меня Гордон все же не хотел. Во всяком случае, трубка, вроде дыхательной, которую он сунул мне в рот, говорила за эту версию. Но я всё равно чуть не задохнулся. Паника спазмом забила горло, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, сердце отчаянно колотилось, тело свело судорогой..

Очнулся я в машине. Отчим сидел рядом и совал мне под нос склянку с аммиаком.

По дороге домой, я сказал:
- Я всё расскажу маме. И про свалку, тоже.

- Думаешь, она тебе поверит? – голос был спокоен, но машина как будто слегка вильнула. Отвечать я не стал.

Потом я думал, что наверно сам всё испортил. Мямлил и запинался, путался, и толком не мог связать двух слов. Ну не получалось у меня втиснуть всё это в слова. Вечер, свалку, сейф, комья земли падающие на лицо…

- Но почему? – мама смотрела на меня почти с ужасом. – Зачем?

Что я мог ей ответить?

Всю следующую неделю Гордон провел в гостинице. Толку от этого было немного, на работе то они встречались по прежнему. И посылать подарки ему это не мешало. Духи, конфеты, билеты в кино. Мама злилась, нервничала и сначала отсылала их обратно, но я видел, сомнение уже поселилось в её душе. Не может ведь виновный человек быть таким настойчивым..
Не помню, кто предложил маме свозить меня к врачу, но она зацепилась за эту идею. Раньше, у психиатра я не был, и здорово испугался. Доктор оказался очень молодым и на первый взгляд добрым. Он расспрашивал меня о маме и очень много, о папе. Потом попросил меня нарисовать несколько картинок и пригласил мою маму в кабинет. Я не знал что значат такие слова как «фрустрация», «зацикливание», «эскапизм», но чувствовал, ничем хорошим для меня это не обернётся. Так оно и вышло, ещё через неделю отчим вернулся к нам в дом.
- Не думай, что я совсем тебе не верю, или он для меня дороже чем ты. – сказала мне мама перед этим. – Я тебя люблю. Ты - самое дорогое, что у меня есть. И наверно, что-то и впрямь случилось между тобой и Гордоном. То, что вывело тебя из равновесия, а там, мозг просто докинул страшных картинок. Знаешь, как бывало с бабушкой и папой.
Я замотал головой. – Нет! Это было! Правда!
Мама заплакала. Я кинулся к ней, обнял.
- Мама! Мамочка! Не плачь. Ну пожалуйста..
-Дикки, милый.. Я так боюсь за тебя, ужасно боюсь.. Если бы я знала раньше, что твой папа, что он.. – она сбилась. – Ну не мог Гордон этого сделать. Господи, да он даже рыбу оглушить не способен!
Я уткнулся в неё лицом и глухо спросил:
-Выходит, я псих?
Мама порывисто прижала меня к себе, стиснула так, что сложно стало дышать. – Нет! Просто, ты перенёс большой стресс. Врач сказал, немножко кальция, и всё будет хорошо.
Дальше спорить я не стал. Сломался. Некоторое время мама ещё старалась не уезжать надолго, но ежемесячные платежи, есть ежемесячные платежи. Банки ждут денег, и кто-то должен их зарабатывать.

Валентина Ивановна пила чай с сухариками и глядела в окно на пустынную улицу. Еще какие-то десять лет назад на улицах было повеселее, поселок был живой и многолюдный. А сейчас он стоит наполовину опустевший, одни пенсионеры остались, да несколько семей с ребятишками. Места здесь хорошие, красивые, леса богатые. А вот с работой плохо. Кто мог — давно перебрался в город.

Сын одно время тоже звал ее в город. Переезжай, мама, к нам, будем рады. Но Валентина Ивановна не поехала в тесную квартирку, где он ютился с женой и кучей детишек, не захотела никого стеснять. А потом младшенькая, кукушка, подкинула дочку свою: пусть у тебя, мама, поживет немного. Как поженимся, девочку обратно заберем. Третий год забирает, в школу уже ребенок пошел.

Валентина Ивановна вздохнула, допила чай и пошла на автобусную остановку — встречать внучку-школьницу. В ограде дома напротив она увидела соседку и подошла поздороваться. Расстроенная соседка сжимала в руке порванный собачий ошейник.

— Еще одного с цепи сняли, — удрученно сказала женщина. — Проснулась утром — нету Шарика. Разорвали. Один его, видать, по огороду потащил, другой по дороге. Вон, погляди!

Вдоль дороги тянулись следы крови, припорошенные легким снегом. А рядом шли четкие отпечатки лап крупного зверя. Волчьи следы. Валентина Ивановна сочувственно покачала головой, и, нащупав в кармане старого пальто дешевые картонные петарды, неторопливо побрела по улице.

С петардами с недавних пор ходили все. Когда на улице темнело, их бахали, добираясь до магазина или автобуса. Даже в туалет с ними ходили — бросали петарду, добегали до точки, а потом, сделав свои дела, бежали домой под зажигательные хлопки. На смену людям в опустевшие поселки пришли волки. Хищники буквально обложили окрестности, с каждым днем наглея все больше. И пока жители писали письма во всевозможные инстанции и получали отписки, волки утащили уже больше десяти собак.

Когда Валентина Ивановна добралась до остановки, там уже кучковался народ. Ждали школьный автобус. Громко крутили разухабистую музыку, отчего остановочный павильон был похож сельскую дискотеку девяностых, и эмоционально обсуждали последние новости. Меломанами жители поселка стали поневоле. Идти на остановку приходилось вдоль леса, а чуть поодаль в лесу, как говорили, шла волчья тропа.

— Да видела я его, правда видела, — размахивая руками тараторила темноволосая женщина. — Я думала, собачка это, беленькая такая, с длинной шерстью. А это был волк, во-от такой здоровущий. И грива у него свисала до земли, ей-богу! Я так испугалась! А он не испугался, стоял и смотрел.

Валентина Ивановна нахмурилась. И пока присутствующие крутили пальцем у виска, оживленно споря, после какой по счету рюмки являются белогривые волки, старушка достала свой простенький кнопочный телефон и набрала сына.

— Сынок, — сказала она. — Забери у меня на пару дней Машеньку погостить. Дело у меня есть срочное, а девочку оставить не на кого. Завтра заедешь? Спасибо, родной!

Дома, усадив внучку делать уроки, Валентина Ивановна потихоньку занесла в сени вилы и поставила у печки колун. Вечером, когда Маша уснула, старушка включила свет на веранде, заварила покрепче чай и села возле окна. Мирно гудела растопленная печь. «Не заснуть бы», — думала Валентина Ивановна, тревожно вглядываясь в непроглядную темень.

***

Детство Валентины Ивановны пришлось на послевоенное время. Ее мать, в одиночку тянувшая пятерых детей, едва сводила концы с концами. Спасал огород и тощая корова, которую матери дали за работу в колхозе. Валя с младшими сестрами пололи сорняки, окучивали картошку, носили воду из колодца. Мать и старшие дети уходили на работу с ранней зари допоздна.

Ко всем их тяготам добавился страх — в лесах развелось огромное количество волков. Охотников в деревнях тогда почти не осталось, зверь ходил годами не пуганный. Люба, старшая сестра Валентины, была конюхом, караулила в ночное лошадей. Для того, чтобы отгонять диких зверей пастушкам давали большие колокола. Волки приходили часто, садились поодаль и под колокольный перезвон наблюдали за табуном издалека. На крупных лошадей хищники нападали редко, а жеребят в ночное гонять тогда запрещали.

Скот охраняли повсеместно и тщательно, и вскоре волки стали нападать на людей. Мужчин было мало, а женщин и детей хищники ничуть не боялись. Простота добычи и безнаказанность привели к тому, что нападения становились все более дерзкими. Говорили, что в соседнем районе хищник среди бела дня осмелился схватить у околицы маленького ребенка, которого понес было в лес, но к счастью подоспевшие односельчане отбили малыша. Еще на одну девочку волки напали, когда она пошла за конем на пастбище. Ей успели нанести несколько серьезных ран и сильно порвали одежду, но хищников удалось отогнать и девочка осталась жива. Но везло не всем. К женщине, работающей в поле, волк подкрался незаметно и выскочил из кустов. Нашли только часть обутой ноги.

Очень скоро Валя убедилась, что леденящие душу истории про то, как хищники утаскивали очередную свою жертву, не выдумки. Был летний полдень. В обед девочка взялась играть с соседскими детьми во дворе дома, когда в открытую ограду вошел волк с длинной гривой. Валя не сразу поняла, что это именно волк, слишком нагло вел себя зверь. Она, кажется, успела закричать, когда волк кинулся на нее и подмял под себя ударом лапы. Когда во двор выскочили взрослые, волк уже тащил девочку к лесу, ухватив ее поперек туловища. Малорослая и худенькая Валя не могла толком сопротивляться, ее пальцы судорожно цеплялись за траву, но хищник упорно волочил ее дальше. Несколько раз волк забрасывал девочку на спину и набирал было скорость, но Валя скатывалась, тогда зверь перехватывал ее и с прежним упорством продолжал тащить. Сзади бежала, задыхаясь, мать и односельчане, люди кричали, пытаясь отпугнуть хищника, но волк не реагировал на их крики.

Валя родилась в рубашке. На пути к лесу лежала срубленная ель, за сук которой девочке удалось так крепко ухватиться, что волк не смог ее сразу оторвать. Подбежавшая мать стала остервенело лупить зверя поленом, первым, что подвернулось ей под руку, когда она кинулась в погоню за хищником. Под яростными ударами что-то лопнуло с гулким хрустом, как перезревшая дыня, волк отступился и засеменил к лесу. Но когда израненную Валю понесли в деревню, из леса вышел другой волк и сопровождал людей до околицы, мало обращая на них внимания.

Валю отвезли в областную больницу. Зверь ей располосовал живот и спину, все тело было иссиня-черным, и мать сокрушенно причитала, что увечную девочку теперь никто не возьмет замуж. Из области незамедлительно была прислана бригада охотников, но после их приезда длинногривые волки не появлялись, как будто и не было их вовсе. Малышей стали закрывать в домах, а в лес за грибами и ягодами деревенские стали ходить большими группами. С собой брали солому и спички, чтобы оборонятся от зверей. Но спичек страшно не хватало, поэтому замыкающий группы привязывал к поясу длинную веревку с петлей на конце. Считалось, что волки не будут нападать, когда увидят петлю.

К осени для борьбы с хищниками в области были созданы специальные отряды. На волков были организованы облавы. Охотники сутками сидели в засадах, выслеживая выводки, ночевали прямо на волчьих следах. Передовицы запестрели заголовками о рекордном количестве добытых хищников, и уставшие жить в постоянном страхе люди смогли наконец спокойно вздохнуть. Казалось, все ужасы остались позади, и жизнь начинает потихоньку налаживаться.

***

Зимой к Любе посватался паренек, с которым они вместе работали на конюшне. Однако мать, посчитав пастушка невыгодной партией, быстро подсуетилась и выдала Любу за счетовода из соседнего колхоза, человека уважаемого и, по деревенским меркам, достаточно обеспеченного. Ожиданий матери новоиспеченный зять не обманул, приехал честь по чести, привез подарки. А после свадьбы усадил в сани красавицу-жену, погрузил сундук с приданым и помчал Любу навстречу новой жизни.

На голове Любы красовался дорогой красный платок — подарок мужа. Поцеловав Валю в щеку, сестра сказала ей на прощание:

— Приезжай к нам погостить. Я напишу тебе, как устроимся.

Валя долго смотрела ей вслед, как будто предчувствуя, что сестру больше не увидит. Молодые почти подъехали к дому, когда на них напала стая волков, крупных, с длинной белой гривой. Как случилось, что Люба выпала, счетовод внятно объяснить не смог. Говорил, что обезумевшая лошадь понеслась, не разбирая дороги, сани тряхнуло и подбросило на резком повороте, и молодая жена вылетела в сугроб. Так это было или не так, только мужчина добрался до деревни живым и невредимым, с сундуком впридачу, а от Любы даже косточек не нашли. Лишь один разодранный платок да валенок.

Поползли слухи, что счетовод сам выбросил жену из саней, и в скором времени мужчина с позором уехал из деревни. Односельчане не простили ему трусость. Только вот семье Валентины было от этого не легче. Их старый дедушка не пережил страшной гибели Любы, а вслед за дедушкой тяжело заболела бабушка. Она слегла, не вставала с кровати, стала чудить, как несмышленый ребенок. Но переезжать наотрез отказалась, заявила, что помирать будет дома. Валя с матерью по-очереди ходили к ней, топили печь, таскали воду и присматривали за старушкой. Благо жила она через улицу, почти у самого леса.

Как-то мать подоила корову, дала Вале кружку парного молока и отправила девочку навестить бабушку. Смеркалось. Валя шла, осторожно ступая по мерзлой мартовской дороге, стараясь не расплескать молоко. Недалеко от бабушкиного дома девочка увидела незнакомого мужчину. Он стоял, прислонившись спиной к старой осине и внимательно наблюдал за ней.

— Куда это ты идешь девочка? — оскалился он в улыбке.

Валя вспомнила, как несколько лет назад в деревне поймали на краже картошки двух беглых. Их привязали к оглобле телеги и сдали в милицию. Они были такими же страшными и заросшими, вот только незнакомец держался слишком уверенно и нагло для беглого вора. Он был опасен.

Девочка в растерянности застыла на месте, не понимая, что делать дальше. К счастью, на крыльцо вышла соседка и окликнула ее. Валя подошла поздороваться, соседка угостила ее печеным яичком, а мужчина отступил за дерево и пропал из вида.

Когда Валя взбежала на крыльцо к бабушке и скользнула внутрь, она плотно притворила за собой дверь, а потом, поразмыслив секунду, задвинула с жутким лязгом широкий кованный засов.

— Кто там? — раздался из полумрака комнаты бабушкин голос.

— Это я, — ответила девочка. — Внучка твоя. Молочка тебе принесла. На вот, поешь.

Бабушка недовольно заворчала на припозднившуюся Валю. Не обращая внимание на стариковское брюзжание, девочка зажгла керосинку и принялась было хлопотать по хозяйству, как вдруг постучали в окно.

— Кто там? — откликнулась бабушка.

— Хозяева, пустите переночевать, — донеслось жалобно с улицы. — Сбился с дороги, а уже темнеет.

Сердце девочки заколотилось тревожно и часто. Под окном, прижимая к груди шапку, смиренно стоял тот самый незнакомец. Его редкие всклокоченные седые волосы торчали в разные стороны. Всем своим несуразным видом он как-будто пытался вызвать сочувствие, но в его облике было что-то отталкивающее. Может, слишком острые зубы, которые прятала его кроткая улыбка?

— Места нет, — отрезала девочка, задергивая ситцевую занавеску.

На кровати недовольно заворочалась бабушка.

— Что ты врешь, Валька! Пусть человек заходит! Переночует, от нас не убудет. Темно уже и волки в округе шастают!

Валя ничего не ответила. Открывать дверь и пускать на постой постороннего она не собиралась. И пока бабушка ругала «поперешную» внучку на чем свет стоит, входную дверь сильно толкнули снаружи. Ржавые петли печально пискнули, но дверь устояла, а потом кто-то большой и тяжелый навалился на нее, пытаясь выдавить. Дверь не поддавалась, лишь угрожающе скрипела. Прочный засов не давал ей слететь с петель.

Перепуганная Валя бросилась к бабушке, но та укрылась с головой одеялом и тихонечко выла от ужаса. Тем временем нападающий пробовал на прочность каждый угол грубо сколоченного дверного полотна. Одна из досок захрустела и лопнула, а потом отлетела в сторону, и в образовавшийся проем просунулась мужская рука, покрытая волчьей шерстью. Дотянувшись до засова, оборотень попытался его сдвинуть, но как будто обжегся каленым железом.

— Я все равно доберусь до тебя, девочка, — свирепо зарычал незнакомец, отдергивая руку. — До тебя, твоей бабушки, твоей матери и всех твоих сестричек. Всех разорву на мелкие кусочки. Всех сожру. Вы заплатите за то, что лишили меня семьи. Вы заплатите за мою любимую.

На его дикий рык отозвался каждый глубокий шрам, которыми у Вали была измята вся спина, плечи и живот. В памяти всплыли острые зубы волка, рвущего ее тело, и безысходность. Девочка удрученно смотрела, как длинные звериные когти яростно ломают дверь, и под бешеным натиском летят щепки. Она подумала было выскочить в окно, но поняла, что зверь догонит и растерзает ее, а затем придет за бабушкой. А потом ее словно обожгло: если она надолго задержится, мать ее хватится и отправит кого-то из младших проверить, где же Валька запропастилась. Не бывать этому, решила девочка.

Она подошла к печке, пошуровала кочергой и выгребла из загнетки в ведро рдеющие угли. Положив кочергу на угли, девочка осторожно подошла с ведром поближе к двери и, улучив момент, со всей силы ткнула оборотня раскаленной кочергой. Раздалось шипение, как будто на сковородку бросили жарить кусочек мяса, и запахло паленой шерстью. Оборотень взревел так, что заложило уши, а Валя тихо, но твердо сказала:

— Сунешься еще — не так приложу.

Она так и стояла перед развороченной дверью, бледная, растрепанная, с раскаленной кочергой наперевес, когда подоспели встревоженные звериным ревом соседи. Сбивчивому рассказу девочки никто не поверил, а с полоумной старухи — какой спрос? В район сообщили о бешеном волке, а дома мать хорошенько отходила Валю хворостиной, чтобы неповадно было невесть что болтать. Через пару лет охотничьи бригады серьезно сократили поголовье хищников в области, нападения прекратились, и о волках с длинными белыми гривами больше никто не слышал.

***

Часы показывали полночь, когда Валентине Ивановне послышался какой-то шум во дворе. На припорошенной снегом поленнице сидел крупный волк с длинной белой гривой и внимательно смотрел на старушку. Его пасть, казалось, была растянута в хищной ухмылке.

— Пришел, значит, — пробормотала Валентина Ивановна. — А вот это ты видел?

Она сложила кукиш и показала его полуночному гостю. А потом взяла у печки колун и аккуратно, стараясь не разбудить Машу, постучала обухом по раме. «Только сунься», — прошептала старушка. Белогривый волк одарил ее испепеляющим взглядом и скрылся в темноте. Какое-то время Валентине Ивановне чудились шаги у веранды, а затем все стихло и где-то далеко на краю леса раздался протяжный волчий вой.

Посвящается пикабушнику @tsugnam и его любви к Красной шапочке. Спасибо за вдохновение)

До места схрона Жека добирался на такси – светить машины соратников было бы глупо. По пути он заскочил в магазин инструментов – за кувалдой… Старая кирпичная заброшка на краю города. Провалившаяся, дырявая крыша гарантировала, что здесь не будут тусоваться даже бомжи и наркоманы. Жека осмотрелся – никто ли не следит? Нет ли поблизости подозрительной машины с наблюдателями? Или подозрительных прохожих? Практически никого. Только бабулька плелась по обочине

с полным пакетом из «пятёрочки» в руках. Жека дождался, пока и та исчезнет, сделал крюк по окрестностям. Никого. Ещё бы! Если это и засада, на такой громадный схрон, то спецслужбы наверняка позаботились о максимальной незаметности. Ведь простой дурак не станет покупать так много стволов. Наверняка террористы! А значит и подход к их преследованию будет основательный.

Предыдущие главы: https://vk.com/topic-170046450_48339328

Жека перекинул тяжёлую кувалду в другую руку. С этой кувалдой и в адидасах, да в такой глухомани он выглядел максимально подозрительно…

Он шёл по заброшке, перешагивая через обломки, обвалившиеся деревянные балки, через догнивающую и дурно пахнущую мебель… Шёл и постоянно глядел в телефон, на фотографию.

А вот и нужная кирпичная стенка.

Кладка на ней была свежая. Но сделали её из старого кирпича, валяющегося всюду поблизости. Посторонний глаз даже ничего не заметил бы. Даже Жека не сразу смекнул, что за место – на фотографии солнечные лучи падали под другим углом.

Жека харкнул на пол, ругнулся на свою новую надоедливую привычку и замахнулся кувалдой. Размахивал он ею практически полчаса – полностью забив руки, истерев до мозолей ладони.

Стенка не хотела легко сдаваться.

-- Заложили, блять! – шипел Жека. – Как себе родной дом строили!

Пот стекал по лбу ручьями. Будь он в своём теле – он бы не пробил и половины… А что, если там ничего не окажется? Если он перепутал места?...

Провалился первый кирпичик. За ним – второй, третий. Скоро образовался достаточно широкий лаз. Жека харкнулся, отбросил кувалду и посветил внутрь фонариком. Пыль в воздухе. Куча коробок. Куча стволов и броников.

И как ему тащить всё это добро до гаражей?..

Жека отошёл к ближайшему окну. В такие моменты, чтобы хорошенько поразмыслить, полагалось закурить. Но Жека бросил. Потому что боялся отправиться в Изнанку раньше времени…

Звать грузотакси? Этот вариант ему не нравился. Слишком палевно.

Звать ребят Игорёши на своих машинах? Тоже не особо… Но всё же лучше, чем грузотакси или угонять чью то машину. Жека на свой страх и риск набрал Игорёшу – если на них устроили засаду, то телефончик будут проверять.

С другой стороны, если где-то поблизости действительно сидят ФСБшники, то брать его прямо здесь они не станут, а проследят, куда он повезёт весь этот хлам. И даже тогда – не факт, что будут брать всех. Скорее они будут пасти их дальше, пытаясь вычислить ещё больше соучастников. И только когда «преступники», с этими стволами наперевес, куда-то подозрительно выдвинутся – тогда их всех и повяжут. А значит и беспокоиться не о чем. Пока что...

-- Да…

-- Это я, Жека… У тебя нет знакомых водителей с газелью? Которых не жалко, если вдруг чё?

-- Всех жалко, -- ответил Игорёша. – Но к тебе уже едет один доброволец.

-- В смысле…

-- В прямом.

-- Как…как ты… Наверняка она только-только выезжает? Да?

-- Она уже рядом с тобой должна быть. Жди.

-- Быть не может…

Со двора вдруг посигналили, и у Жеки сердце убежало в пятки – даже ещё дальше! За пределы тела.

Он аккуратно подобрался к окну и выглянул. Газель.

-- Чего притих?

-- Газель какая-то сигналит… -- прошептал Жека.

-- Это он. Антоха.

-- Ладно, -- кивнул Жека. -- Для этого не нужно быть всевидящим. Достаточно задуматься получше, чем задумался я. Спасибо за машину.

-- Правильно мыслишь, -- сказал Игорёша. – А то уже начал считать меня всемогущим!

-- Скажи честно. Что нас ждёт. Что будет при штурме? Ты что-то знаешь?

Игорёша ответил не сразу.

-- Делай что должно. И будь, что будет.

-- То есть ты, всё-таки, знаешь?

-- Я этого не говорил.

-- Но ты и не отрицаешь…

-- Соберись, -- сказал Игорёша. – Слишком много мыслей и смятения в твоём сознании.

-- Ещё бы! Я не каждый день иду на штурм логова вооружённых отщепенцев!

-- Доверься тому, что происходит, -- сказал Игорёша. – Только так можно переплыть океан.

-- Океан, ёпта… -- Жека харкнул на землю, психанул от верблюжьих привычек, психанул от туманных ответов «иисусыча»… и просто сбросил трубку. Задолбали. Конечно, не было никаких оснований полагать, что эти просветлённые обладают каким-то сакральным знанием. Вполне может быть, что всё это лишь коллективная шиза. Однако, в последнее время складывалось определённое предчувствие…

Предчувствие, что всем им – конец.

Жека отбросил эти мысли. Толку от них не было совершенно никакого. Он взял коробку и направился к «газели».

-- Здарова! Вершителям правосудия! -- поприветствовал его Антоха – бородатый мужичок в квадратных очках.

Жека загрузил коробку в машину и поздоровался в ответ.

-- Чёж ты раньше не приехал? – спросил он. – Помог бы мне кувалдой махать.

-- Уж извини – на дорогах пробки.

-- Отмазки… Хоть коробки помоги стаскать.

Коробки с оружием и бронежилетами они загрузили быстро. Жека постоянно озирался по сторонам, пытаясь высмотреть хоть кого-нибудь. Но слежку, если она и была, тщательно замаскировали.

Потом они поехали к гаражам, а Жека всё глядел в зеркала, запоминая машины, едущие сзади.

-- Чего такой напряжённый? – хохотнул Антоха. – Расслабься!

-- Я ощущаю безысходность.

-- Это ещё почему?

-- Этим вечером многие из нас могут погибнуть. И на душе становится черно. Как тут не быть напряжённым?

-- Существует такая область в космосе — огромная пустота. Диаметром в два миллиарда световых лет. Просто представь. Ты даже одного светового года не сможешь представить! Даже масштабов нашей-то планеты… И вот угодивший туда фотон будет лететь по этой пустоте два миллиарда лет, прежде чем настигнет чего-либо.

-- И чё?

-- Вот это я понимаю — экзистенция и безысходность. А ты тут разнылся...

Жека эффектно фыркнул. Этому он научился у Лизы.

-- А вы зачем пойдёте на штурм? Какой у вас интерес? Культисты даже никак не угрожают вам, не преследуют.

-- О! – махнул рукой Антоха. – Как же, оказывается, ты низко смотришь! Это даже не игры в благородство, как ты мог подумать. Мы на вселенское дело идём! Ведь если они победят, то наш мир будет обречён на съедение.

-- Понятно, -- вздохнул Жека. – Но легче мне от этого не становится. Если мы все погибнем, даже если мир благодаря нам никто и не схавает… То нам это будет безразлично.

Машины сзади не преследовали их «газель». Может быть, они попросту сменялись. А может, за ними вообще следили при помощи дрона… Паранойя это или здравый смысл?..

И вот они свернули к гаражам. Никакого хвоста, вроде бы… Вот они подъехали к гаражу Игорёши. На шум мотора тут еж вышла целая толпа. Человек десять-пятнадцать…

-- Это ещё кто… -- спросил Жека.

-- Это наш каратэ клуб! – с гордостью ответил Антоха.

-- Не думал, что они явятся так быстро.

-- Ждут оружия. Иваныч хотел провести тренировку и инструктаж для всех, кто не умеет обращаться со стволами.

-- Иваныч?

-- Спецназовец в отставке. Вон тот с седой щетиной, большими бицухами и в берете…

Жека отыскал взглядом Иваныча.

-- Нихрена себе. Так у нас есть командос!

-- А ты ссал! Мы нагнём этих культистов! Вот увидишь!

-- Тогда мне следует обсудить свой план по штурму с настоящим военным. Он накидает идей лучше! – Жека выпрыгнул на улицу, параллельно запуская плевок.

-- Приветствую всех! – весело сказал он. С ним поздоровались в ответ, но без особой радости. Через секунду появился Игорёша. За ним следовали двое в рваных грязных одеяниях, будто бы даже в крестьянских… В простых рубахах и грубых штанах. Незнакомцы были измазаны землёй и глиной. А в глазах их застыл невыразимый ужас. Игорь тоже был чем-то обеспокоен.

-- Что случилось? – спросил Жека.

-- Культисты Красного Черепа напали на «городок», -- ответил Игорь. – И жестоко казнили всех, кто попался к ним в руки. А ребятам удалось сбежать лесами.

Незнакомцы молчали, будто проглотив языки.

-- Что за «Городок»?

-- Наши братья по философии, -- ответил Игорь. – Я был хорошо знаком с их лидером – Константином. Хороший человек, прелюбопытнейший. Вот только этой ночью его не стало… Как и почти двухсот его последователей. Их всех – убили.

«Очередная секта?» -- Жека едва ли не фыркнул – вовремя передумал портить траур.

-- Красный Череп совершил немыслимое…

-- Но что они забыли? Зачем им «городок»? – спросил Жека.

-- У Константина была «Книга Знания». Прочитав которую, можно приблизиться к истине. Отцу был нужен этот артефакт. Для лучшего доступа к Изнанке. А людей он казнил, чтобы запугать остальных.

-- Двести человек?... – не верил своим ушам Жека. Это была немыслимая цифра.

-- Помогите нам… -- простонал один из незнакомецев. – Помогите отомстить за наших детей… братьев и сестёр…

-- Мы должны отправиться на штурм особняка прямо сейчас! – крикнул раскрасневшийся от ярости командос Иваныч. – Этим чертям нельзя дать жизни!

-- Да! – тут же подхватили его опешившие от невообразимой жестокости каратисты.

-- Они наверняка ещё не вернулись в особняк, -- сказал Сега. – Ведь «городок» достаточно далеко. Нужно подождать до завтра.

-- Или выставить у особняка разведчиков. Чтобы знать, когда вернутся все, -- предложил Шуруп.

-- Лиза, ты же опознала участников массовой казни? Ты узнаешь, если они вернутся в особняк? – спросил Сега.

-- Ну… да… -- ответила Лиза. Ужасающее известие выбило её из равновесия. Казалось, рыженькая даже утеряла контакт с реальностью – её захватил ужас.

– Тогда мы возьмём тебя с собой.

-- Бабу на войну?! – возмутился Иваныч.

-- КАК СЛАВНЕНЬКО! ХА-ХА-ХА-ХААА!! БАБУ НА ВОЙНУ!

Над гаражами пронёсся лающий хохот.

-- ХА-ХА-ХА!

-- Кто…

-- КАК ЖАЛКО, ЧТО Я ИСПОРТИЛ ВСЕ ВАШИ ПЛАНЫ! ХА-ХА-ХА!!!

Все бросили свои взгляды на приближающуюся размеренным и ленивым шагом фигуру. По дороге между гаражами шёл человек. С чёрной собачьей головой.

-- Ведь особняк штурмовать не понадобится! – воскликнул человек. -- ПОТОМУ ЧТО МОИ РЕБЯТА ПРИКОНЧАТ ВАС ВСЕХ!!! ПРЯМО ЗДЕСЬ! И ПРЯМО СЕЙЧАС!!!

_______________________________

Спасибо за донич)

70р неопределённый с тинькова