Лига Писателей

Оставив скорострел у кафедры, я отстегнул от рюкзака походный топорик, чтобы превратить пару скамеек в необходимые мне дрова. Через десять минут в очаге весело потрескивали щепки, когда-то бывшие скамейками, а над огнём потихоньку закипал котелок, в котором заваривались можжевеловые веточки.

Тепло от огня постепенно разливалось по залу, отгоняя сырость и холод, которые, казалось, навсегда поселились в этом месте. Я сидел, уставившись на пламя, и слушал, как треск огня смешивается с легким завыванием ветра за стенами храма. Мысли текли медленно, как вода в заболоченной речке. Кто был здесь до меня? Кто молился в этих стенах? Кто искал спасения или прощения? И что стало с ними? Все эти вопросы промелькнули на краю сознания, не вызвав у меня даже малейшего интереса.

Внезапно я почувствовал, как по спине пробежал озноб. Верный признак того, что за мной наблюдают. Я медленно обернулся, оглядывая полумрак зала. Тени от огня плясали на стенах, создавая иллюзию движения. Казалось, что кроме меня, никого нет.

Я встряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивое чувство. Усталость брала своё, и я уже почти убедил себя, что это просто игра воображения. Но в тот момент, когда я снова повернулся к огню, со стороны входа донёсся звук. Лёгкий, едва уловимый, на грани слышимости.

Я замер. Рука сама потянулась к скорострелу, лежавшему у кафедры. Сердце заколотилось быстрее, накачивая кровь в мышцы, но я старался дышать ровно, прислушиваясь. Звук стал чуть громче, похожим на медленные размеренные шаги . Кто-то шёл по залу.

— Кто здесь? — громко спросил я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Ответа не последовало. Шаги прекратились. Я встал, держа скорострел наготове, и медленно двинулся в сторону, откуда доносился звук. Пламя костра отбрасывало мою тень на стены, делая её огромной и искажённой.

Вдруг я увидел её. Фигура, стоящая в тени у одной из колонн. Высокая, худая, одетая в плащ, который, сливался с тьмой. Я не мог разглядеть лицо, но чувствовал её взгляд.

— Я не ищу проблем, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Просто ищу место для ночлега.

Фигура не ответила. Вместо этого она сделала шаг вперёд, и свет огня упал на её лицо. Я узнал её. Это была женщина, но её черты были искажены, словно вырезаны из дерева неумелой рукой. Глаза, глубоко посаженные, горели странным, нечеловеческим светом. Её лицо сильно отличалось от того, что я увидел в нашу первую встречу.

— Ты не сможешь вечно избегать встречи, — прошептала она, и её голос звучал, как скрип старых дверей. — Все поступки имеют свою цену.

Я почувствовал, как холодный пот выступил на лбу. Рука, державшая скорострел, дрогнула, но я не отпустил оружие.

— Знаю, — ответил я, стараясь не показывать страх, — но она произойдет на моих условиях.

Она ничего не ответила. Вместо этого её фигура начала растворяться в тени, словно дым. Через мгновение она исчезла, оставив после себя лишь тишину и ощущение тяжести в воздухе.

Я стоял, не в силах пошевелиться, пока холод не заставил меня вздрогнуть. Огонь в очаге начал угасать, и я поспешил добавить дров. Мысли путались. Это было предупреждением? Угрозой? Или просто плодом моей усталости?

Одно я знал точно: этой ночью я не смогу уснуть.

Эти звери имеют длину семнадцать метров, а высота в холке достигает пяти. Передвигаются на четырех лапах с острыми когтями. На коленях имеют шипы, которыми могут ранить напавшего сзади врага. На двухметровой шее располагается голова с пастью полной острых зубов. Не стоит забывать и про пару рогов на затылке и один на кончике морды, которыми саликамы не против протаранить свою жертву. Но главной отличительной чертой этих тварей служат огромные острые костяные шипы, которые идут вдоль всего тела в два ряда. Изначально эти шипы нужны саликамам, чтобы выбраться из яйца, скорлупа которого имеет огромную прочность. Во взрослом возрасте они используют их как средство для борьбы с врагами за пищу и территорию. Главный противник саликама на островах, это другой саликам. Все его тело покрыто красной чешуей, которую тяжело пробить даже гулаторам. У самцов по телу проходят полосы из синей чешуи. Саликам представляет из себя машину для убийства и если одолеть одного еще есть возможность, то в сезон размножения они сбиваются в стаи, где все постоянно сражаются друг с другом, чтобы выбрать лучшего партнера для продолжения рода. Отправляться на острова сейчас равноценно подписанию себе смертного приговора. Даже если суметь отбиться от саликамов, то реки лавы и в любой момент разрывающаяся на части земля гарантируют смерть.

Саликам даже в одиночку является одним из опаснейших существ Аларда. Хотя читаург и больше саликама, но встретить взрослую особь практически невозможно, если не направится в земли, которые окружают вечные снежные бури. На самом деле, при путешествии по пустошам встретить читаурга это скорее исключение из правил, так как это все еще достаточно редкий зверь, в то время как саликамы бродят по островам Дифеа повсеместно. Они занимают вершину пищевой цепочки и данный факт заставил их видеть во всем живом лишь пищу. Это относится даже к представителям собственного вида. Нередки случаи, когда взрослые звери убивали подростков и детенышей, тем самым избавляясь от конкурентов. Хотя островов в архипелаге и большое количество, но все же территория, на которой способны жить саликамы во много раз меньше, чем у зверей, проживающих на континенте. Бывали случаи, когда во время особо сильных извержений на целых островах не оставалось ничего живого. Тысячи зверей спасались в море, либо погибали под дождем из огненных камней, вырывающихся из глубины земли. Такие ситуации становились настоящим испытанием, ведь саликамы приплывая на другой остров начинали искать территорию и пищу.

Более подробно ознакомиться с огромным и интересным миром Аларда можно при помощи книги "Алард. Истоки хаоса", которую вы найдете по ссылке: https://www.litres.ru/author/rey-bo/

Тема действительно болезненная. И факт, единой позиции по теме идеологии и патриотизма не будет. Слишком разные у людей взгляды на происходившее, происходящее и грядущее. Тем не менее, мы вынуждены уживаться вместе, ища и находя компромиссы или не находя. Тогда льется кровь. И бесполезно спорить и убеждать, что война — это плохо. Это и так все знают. Это как утверждать, что плохо цунами, землетрясение, ураган. Они просто имеют место быть. Независимо от пикетов, митингов или санкций. Это если кому-то вдруг придет в голову митинговать против наводнения или урагана. Человечество всегда жило на грани войны и мира. Со времен, когда неандерталец сокрушил дубиной череп кроманьонца, а другой кроманьонец всадил копье в спину неандертальца. Родина, идеология, верования — у всех они свои. Как и правда. Нет универсальной правды "для всех". Она у каждого своя. У перса царя Дария и у афинянина при Перикле. У римлян Цезаря и у галлов Верцингеторига. У русских ополченцев времён Великой Смуты и у поляка королевича Владислава. И так далее...

Жизнь человечества полна контрастов и противоречий. Мы сталкиваемся с различными вызовами и стараемся найти общий язык, даже если наши взгляды на мир значительно расходятся. Иногда это удается, но часто приводит к конфликтам и страданиям. Однако именно через эти испытания мы можем лучше понять друг друга и двигаться вперед, строя общество, основанное на взаимном уважении и терпимости.

Каково место писателя в этом мире? Я считаю, что писатель должен говорить правду. Ту правду, которую положила судьба ему в сердце. Эта правда у каждого своя. Писатели разных эпох и культур передают свои уникальные переживания и мысли через свои произведения.

В качестве примера можно обратиться к немцу Эриху Марии Ремарку, который написал о Первой Мировой войне в своем знаменитом романе "На Западном фронте без перемен". У него своя правда. Война для него — трагедия, погубившая целое поколение молодых немцев. Он описывает ужасы и лишения войны, показывая её разрушительное воздействие на человеческую психику и общество в целом. Его слова трогают за живое и заставляют задуматься о ценности жизни и человечности.

Однако есть и другая правда. Например, правда немца Эрнста Юнгера, автора книги "Стальные грозы", также посвященной Первой Мировой войне. Для него война — великое торжество духа, рождающее титанов духа и героев. Юнгер видит в войне возможность проявить мужество, силу воли и стойкость, которые он считает важными качествами настоящего человека. Его работы вдохновляют на подвиги и пробуждают чувство гордости и самоуважения.

Эти два взгляда на одну и ту же историческую эпоху демонстрируют, как сильно могут различаться интерпретации одного и того же события в зависимости от личного опыта и мировоззрения автора. Это подчеркивает необходимость уважать разные точки зрения и стремиться к пониманию и терпимости в нашем многообразном мире.

Индивидуальность во взглядах на исторический процесс играет огромную роль. Разные поколения кардинально отличаются интерпретацией тех или иных событий. Это связано с изменением общественных установок, культурных норм и политических реалий. Например, история Второй мировой войны может восприниматься совершенно по-разному в разных странах и в разные временные периоды.

Рассмотрим этот пример. Для советского народа она была великой Отечественной войной, символом мужества и самопожертвования. Литературные произведения, такие как "Молодая гвардия" Александра Фадеева, рассказывают о подвигах молодых патриотов, борющихся с фашистскими оккупантами. Эти работы воспитывают чувство гордости и любви к Родине. Да, несомненно, литература того времени очень политизирована. Выпячивается роль ВКП(б) и политической верхушки общества во главе со Сталиным в победе во Второй Мировой войне. В советский период было не принято упоминать и в литературе и в историографии многие неприятные факты. Такие как советско-германский пакт 1939 года, участие СССР в нападении на Польшу, расправа над польскими пленными.

Однако в западной литературе Вторая мировая война часто рассматривается с акцентом на роли союзников и их основном вкладе в победу над нацизмом. Примером может служить роман "Спасти рядового Райана" Стивена Амброуза, который рассказывает о трудностях и жертвах американских солдат во время высадки в Нормандии. Такой подход, несомненно, помогает читателям из других стран понять масштабы и значение этого исторического события. Но мнение, что именно открытие англо-американскими войсками Второго фронта в Европе, сломало хребет нацизму, далеко от объективности. К тому же варварские бомбардировки германских городов, такие как трагедия Дрездена в феврале 1945 года, проводившиеся как акции устрашения, тоже не повод для гордости. О них, как правило, стараются не упоминать.

Другой пример — французская литература, где Вторая мировая война часто рассматривается через призму коллаборационизма и сопротивления. Роман "Обещание на рассвете" Ромена Гари рассказывает о жизни еврейской семьи в оккупированной Франции и их борьбе за выживание и свободу. Этот взгляд позволяет глубже понять сложность и многогранность исторических событий. Страдания евреев, конечно беспроигрышная тема, особенно в свете уголовной ответственности за отрицание Холокоста. Но если тема сопротивления в литературе выпячивается и часто незаслуженно, то есть и табуированные темы. К примеру, французская литература упорно отмалчивается на темы активного сотрудничества граждан Франции с германскими вооружёнными силами. Как то не принято вспоминать о Легионе французских добровольцев против большевизма (LVF), и 33-й добровольческой пехотной дивизии СС «Шарлема́нь» (1-я французская).

У всех на слуху фраза ««История не знает сослагательного наклонения». В авторах расхожей фразы прочно утвердился Секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Джугашвили. История такова, какова она есть. Изменить ее невозможно. Ее нужно знать. Но знание истории позволяет трактовать ее разным людям по-разному. Наверняка, многие задавали себе вопрос, а что было бы, если… Если бы Александр Македонский не умер в тридцать три года? Как развивалась бы история, если бы Аэций не смог остановить на Каталунских полях армию гуннов и германцев, а Карл Мартелл, проиграл Абд ар-Рахману битву при Пуатье? Что произошло бы, если после отречения брата, Михаил Романов принял корону Империи?

Так. От этого интереса и родился жанр - Альтернативной истории. Это жанр, позволяет авторам с разной степенью таланта и знанием описываемой эпохи, рассказать свой взгляд на события, которые по той или иной причине пошли не так, как в реальной истории. Он открывает новые горизонты для творческого выражения и позволяет исследовать возможные последствия различных исторических решений.

Примером такого произведения может служить роман Филиппа К. Дика "Человек в высоком замке". В этой книге автор представляет мир, в котором Германия и Япония победили во Второй мировой войне. Это позволяет читателям увидеть, как могла бы развиваться мировая история при других обстоятельствах. Роман вызывает множество вопросов и побуждает задуматься о влиянии исторических событий на современность.

Другой пример — роман Роберта Харриса "Фатерланд", который также рассматривает альтернативный исход Второй мировой войны. В этом мире Гитлер одерживает победу, и автор показывает, как изменилась бы жизнь в Европе и мире в целом. Это произведение заставляет читателей осознать, какие последствия могли бы иметь различные исторические решения.

Альтернативная история также может использоваться для анализа более древних событий. Например, роман Гарри Тертлдава "Герои Вавилона" предлагает альтернативный сценарий завоевания Вавилона Александром Македонским. Автор исследует, как могла бы развиваться мировая история, если бы Александр не умер в молодом возрасте, а продолжил свои завоевания.

Возникает интересный вопрос. Переносят ли писатели свои убеждения и переживания, в жанр альтернативной истории? Являются ли Филипп К. Дик и Роберт Харрис сторонниками нацистской идеологии, если пишут о победе стран Оси во Второй Мировой войне? Конечно нет! Им интересен взгляд на мир, который становится другим, меняется при новых условиях. И они стараются донести до читателя своё видение, каким бы этот мир стал. Лучше? Хуже? Ног точно другим…

Писатель должен сохранять свою индивидуальность и верность своим принципам. Это особенно важно в современном мире, где доминируют ложный гуманизм и так называемые "общечеловеческие ценности". Это та самая «дорога в ад» вымощенная благими желаниями. Эти концепции часто используются для того, чтобы обесценить индивидуальные убеждения и заменить их стандартными шаблонами мышления. Однако истинный писатель должен оставаться верным себе и своей внутренней правде, даже если она расходится с общепринятыми нормами.

Внутренний аристократизм писателя заключается в его способности оставаться верным своим убеждениям и принципам, несмотря на внешнее давление и критику. Он должен быть готов идти против течения и выражать свои мысли и чувства, даже если они не совпадают с мнением большинства. И да, часто это не идёт на пользу рейтингам и росту продаж. Это требует мужества, силы воли и стойкости, но именно такие качества делают писателя настоящим художником слова.

Примером такого подхода может служить японский писатель Юкио Мисима. Его жизнь и творчество были глубоко проникнуты идеей чести и преданности самому себе. Мисима был известен своими радикальными взглядами и нестандартным поведением. В своих произведениях он исследовал темы самоубийства, долга и самопожертвования, что вызвало множество споров и осуждений. Однако Мисима оставался верен своим убеждениям до самого, трагичного конца жизни, что сделало его одной из самых влиятельных фигур в японской литературе.

Другим примером является чилийский писатель Мигель Серрано. Он также был известен своими неортодоксальными взглядами и отказом следовать общепринятым нормам. Серрано утверждал, что честь и верность самому себе должны перевешивать ложный гуманизм и "общечеловеческие ценности". В своих работах он исследовал темы духовного развития и поиска истинной свободы, что делало его труды глубоко провокационными и одновременно вдохновляющими.

Эти примеры показывают, что истинный писатель должен быть готов идти против течения и оставаться верным своим принципам, даже если это требует больших жертв. Возможно, идти до конца, как Юкио Мисима. Только таким образом он может создать произведения, которые будут иметь реальное значение и влияние на общество. И возможно что бы понять истинное величие той или иной идеи, в том числе те, что проповедовал Мигель Серрано, должно смениться поколение.

Современное общество сталкивается с множеством вызовов, требующих от нас способности находить компромиссы и решать конфликты мирным путем. Глобализация, развитие технологий и изменение климата создают новые проблемы. Они, эти проблемы, требуют возможности для сотрудничества между людьми и странами. Однако эти же процессы могут усиливать противоречия и приводить к конфликтам. А конфликты ХХI века, с большой вероятностью развиваясь лавинообразно способны положить конец нашей цивилизации.

Для того чтобы избежать войн и других форм насилия, необходимо развивать культуру диалога и взаимопонимания. Люди должны учиться слушать и понимать друг друга, даже если их взгляды на жизнь и мир значительно различаются. Это требует открытости, терпимости и готовности к компромиссу.

Писатели играют важную роль в формировании общественного сознания. Через свои произведения они могут пробуждать чувства сочувствия, сострадания и ответственности у своих читателей. Литература помогает нам лучше понять внутренний мир других людей и увидеть мир с разных точек зрения. Это способствует развитию эмпатии и укреплению связей между людьми.

И тут стоит вновь упомянуть жанр альтернативной истории. Вам не нравится мир, в котором вы живёте? Ну что же… Нам дана свобода воли и творчества! Подумайте, а что произошло бы если… Создайте в своём творчестве тот мир, в котором вам было бы комфортно. Интересно. Безопасно. Мир в котором вам хотелось бы жить. Мир который вы хотели бы оставить своим детям. Расскажите о таком мире читателям. И для этого не нужно быть приверженцем теории расового превосходства, Всемирного Халифата или ортодоксальным иудеем/христианином.

Да, далеко не всем этот мир придётся по душе. Наверное, многие воспримут его в штыки. Но вашему недоброжелателю, всегда можно порекомендовать попробовать создать свой мир. Тот, что окажется ближе именно ему!

Тема идеологии и патриотизма остается одной из самых сложных и многогранных для обсуждения. Различие во взглядах на эти вопросы делает поиск общего языка и взаимопонимания особенно трудным, но необходимым.

Писатели играют важную роль в этом процессе, помогая нам увидеть мир с разных сторон и осознать важность человеческих ценностей. Их произведения вдохновляют нас на благородные поступки и побуждают к активной гражданской позиции. Поэтому очень важно продолжать чтение и обсуждение литературных произведений, которые помогают нам лучше понять самих себя и окружающий мир.

— Я сделал тебе какао с зефиром.

— Обожаю, — пробормотала я, беря напиток в руки. Сделала осторожный глоток — тепло разлилось внутри, будто смыв остатки ночных мыслей.

— Спасибо, пап.

Я уткнулась лбом в его руку, и он мягко сжал мои плечо.

— Как прошло вчерашнее мероприятие?

— Довольно хорошо, — я постаралась сказать это легко, но внутри всё сжалось.

Я зажмурилась, прогоняя ненужные мысли.

— Но слишком шумно. Скорее всего, это была разовая акция.

Папа посмотрел на меня внимательно.

— Эван звонил утром, не мог до тебя дописаться. Переживал, что ты ушла так внезапно.

Я моргнула, вспоминая.

Я даже не попрощалась с ним. Всё будто в тумане. Как я вообще добралась до дома? Настолько была… под впечатлением?

— Чёрт… Я правда ушла, не сказав ни слова? — пробормотала я, чувствуя укол вины.

Я быстро сделала ещё один глоток, будто он мог согреть меня изнутри.

— Наверное, я просто устала. Вышла на улицу, задумалась… и потерялась в мыслях.

Я натянуто улыбнулась, стараясь скрыть лёгкое беспокойство. Папа чуть нахмурился, но ничего не сказал.

Поболтав с папой ещё немного, я направилась в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Открыла телефон, быстро ответила на сообщения Эвана, заверяя его, что всё в порядке. Он, кажется, не до конца поверил, но больше не настаивал.

Я вздохнула и пошла в ванную.

Горячая вода стекала по коже, обволакивая теплом, но внутри всё равно было прохладно. Закрыв глаза, я откинула голову назад, позволяя каплям бить по лицу.

Как я вообще могла забыть про Эвана?

Как Каян так легко сбил меня с толку?

Мысли снова и снова возвращались к нему. Его голос, взгляд, как он двигался на сцене, как смотрел…

И вдруг я ощутила это на себе — его призрачное присутствие. Сердце замедлилось, дыхание стало глубже, по телу пробежала дрожь, и я невольно сжала пальцы.

Резко открыв глаза, я судорожно выдохнула.

— Он мне нравится…

Слова сорвались с губ прежде, чем я успела их осмыслить. Я призналась. Наконец-то.

Но проблема в том, что это Каян.

А это я.

Ближе к вечеру снова написал Эван. Он приглашал меня на свои любимые ночные гонки, и я, в знак примирения, согласилась, пообещав угостить его кофе. Долго ждать его не пришлось — через тридцать минут он уже был у моего дома. Эван стоял, облокотившись на машину, и, как всегда, встретил меня тёплой улыбкой. Его голубые глаза смотрели с неизменной добротой, а лёгкое, едва уловимое озорство мелькало в уголках губ. Я не помню, чтобы он хоть раз злился. Эван был удивительным.

— Вот она, сбежавшая принцесса с бала, — усмехнулся он.

— Прости меня… Мне правда стыдно, — я закрыла лицо руками.

— Я уже тебя простил, когда ты согласилась поехать со мной, — он притянул меня в объятия.

От него всегда приятно пахло — чем-то чистым, свежим, как утренний воздух после дождя. Иногда мне казалось, что он не просто человек, а настоящий ангел, в котором нет ни капли тьмы.

— Прошу, — он галантно открыл передо мной дверь машины.

Эван выключил громкую музыку, и мы поехали на мероприятие. Всю дорогу я ловила себя на мысли, что хочу поговорить с ним, рассказать, что тревожит меня в последнее время. Но внутри что-то упорно сопротивлялось. Слова застревали в горле, превращаясь в тяжесть, от которой становилось только хуже.

Я начала задумываться о реальности. Насколько вообще возможно, чтобы кто-то искренне привязался? Или это просто игра, в которой после пары ходов фигуры сбрасывают с доски? От этой мысли стало больно, а в глазах предательски защипало. Неужели настолько? — спросила я саму себя.

И вдруг — тепло. Знакомое, успокаивающее. Эван легонько сжал мою руку, словно почувствовал, что мне сейчас тяжело.

— Агата, ты что отвернулась?

— Всё нормально, — я незаметно провела рукой по щеке, убирая крошечные капли слёз.

— После каждого твоего "нормально" я начинаю сомневаться, — его голос звучал мягко и осторожно. — Твой отец тоже переживает. Говорит, ты стала часто уходить в себя. Тебя кто-то обидел?

— Нет, ты что… — сердце забилось быстрее. — Просто слишком много мыслей.

Эван чуть склонил голову, внимательно вглядываясь в меня, и я знала, что он не до конца верит.

— Ты же знаешь, что можешь доверить мне всё что угодно. Я всегда на твоей стороне.

Я знала. Всегда знала. Но не обернётся ли это последствиями? Всё внутри сжалось, руки похолодели, будто я собиралась признаться в чём-то запретном.

— Эван…

— Слушаю тебя.

Он сжал мою руку крепче.

— Агата, ты замёрзла?

— Нет, — я набрала в грудь воздуха, выдохнула и быстро выпалила, прежде чем успела передумать: — Я кажется… влюбилась в Каяна.

Сердце застучало так, что казалось, его глухие удары раздаются в салоне машины. Дрожь прошла по телу, будто я только что пересекла невидимую черту.

Эван замолчал. На какие-то доли секунды, но для меня они растянулись в бесконечность. Я видела, как он пытался подобрать слова.

— Воу… Это… — он медленно кивнул, словно осмысливая услышанное. — Я не ожидал такого.

Он ослабил хватку, и на секунду мне показалось, что он хочет отпустить мою руку. Но вместо этого пальцы Эвана мягко переплелись с моими, заключая их в замок.

Мы молча доехали до места назначения. В салоне звучала приглушённая музыка, за окнами проносились огни, а наши сцепленные руки оставались единственным, что держало меня в этой реальности.

Если ты почувствовал хоть что-то, оставь знак — плюсик, комментарий, даже один смайлик. Мне это очень важно как автору. Это помогает мне не терять веру в свои истории.