- Лесь, что ты докопалась-то так до Раисы Васильевны?
- Да она достала морали читать! Книги читают не ради морали! Я ей говорю-говорю, а она опять заводит: «О-лэ-ся, вы вэ-дё-те сэ-бя нэ-так… нэтактичненько! Проявит-тэ уважение к прэподават-телю!»
Злорадное «хи» вырвалось из Олесиного рта, сначала одно, потом второе и следующее, отчего Вера ещё больше отстранилась. Не любила она этого всего, но по делу с подругой была согласна. Литература у них была адски скучная.
- Ну подумай сама, – продолжала Олеся, потирая отсмеявшееся лицо волосатым рукавом свитера, – зачем было бы впихивать в нас всю эту муру, если бы они не хотели управлять нашими мозгами, чтобы мы смотрели на мир их глазами и не имели собственного выбора?
- И для чего им это по-твоему? – безучастным роботом выговорила Вера.
- Чтобы сделать нас своими рабами до самой старости!
Мохнатый розовый шар свитера Олеси с юбкой аккуратным колокольчиком никак не вязался с её едким непокорным нравом. Она была похожа на нежный распускающийся бутон, но среди тысяч распускавшихся вокруг цветов, её цветок был непропорционально большой и буйный, как после ядерного взрыва. Такой же ядерной была Олесина весна.
- Я не хочу, ну не хочу и всё тут, писать это дурацкое итоговое сочинение! Все эти книжки, они мне не нравятся! Но она говорит-говорит, говорит-говорит… Раисся, вот бы ты заткнисся! То ли дело Гоголь…
Олесин цветочек вздохнул и мечтательно нахохлился.
- Что Гоголь? – проснулась Вера.
- Там не-е-ечисть, – расплылась Олеся. – Я её люблю! Вот бы…
- Вот бы, вот бы! Вот бы, вот бы! – заквакало сверху, и перед девочками выросла треугольная башня из бабушки. Такая высокая, что не было видно лица.
- Вот бы, вот бы! Вот бы, вот бы! – продолжала квакать башня, зашуршала в переднике и протянула девочкам замызганный пакетик со старой тряпичной куклой.
- Это что? – спросила Олеся у башни, как будто та перед ней чем-то провинилась.
- Это Клича, – спокойно ответила башня.
Вера осторожно взяла куклу, освободила от пакета и принялась рассматривать. Сверху из красного кафтана торчала маленькая глиняная голова с глазами-бусинами, открытый рот застыл буквой «О», губы и щёки были аляписто напомажены, а под юбкой спрятана глиняная трубочка.
- А это что?! – Олеся отпрянула и с возмущением указала башне на трубочку.
- И-хи-хи! – рассмеялась башня. – Это дудочка. Нужно загадать желание и подуть со всей силы. Тогда Клича его исполнит.
- Дуй давай! – резко выкрикнула Олеся. Раздражение мешалось с возбуждённым интересом, выстреливая из Олеси, как гейзер. – Дуй!
Вера набрала воздуха и дунула неуверенно, с опаской, выпустив добрую часть выдоха через уголки рта, на что Клича выдала лишь жалкое «Пхи-и-и» и закашлялась. Вера тоже закашлялись. Олеся выхватила у неё куклу и протянула обратно башне:
- Не работает!
Башня заскрипела, согнулась пополам и тихо-тихо секретиком прошептала Олесе на ухо:
- Если Клича не работает, значит, хочешь не то, что кличешь, или кличешь не то, что хочешь. Кликать надо от души.
- Ах от души, значит! – разошлась Олеся. – Тогда… Тогда… Хочу, чтобы у Раисы Васильевны голос пропал! Навсегда! – и дунула со всей силы в трубочку. Раздался пронзительный свист, который тут же унёсся порывом ветра далеко-далеко, и стало тихо. Клича спрятала свисток под юбкой и замерла у Олеси в руке, сложив губы в готовности.
- Ты что делаешь?! – не на шутку испугалась Вера. – Так нельзя!
- Как нельзя?
- Жестоко так нельзя!
- А со мной, значит, можно?
- Это разное!
- Чем же разное?
- А ты подумай! Вдруг сбудется?
- Да не сбудется, ерунда всё это! – открестилась Олеся.
- А вдруг не ерунда? Что тогда?
Тревога глубоко запустила когти Вере в живот.
- Да говорю тебе, ерунда!
Олеся упрямо уставилась на Веру и натужилась, ожидая подействовать на неё гипнотически, а если не поможет, то подругу можно и боднуть.
- Погоди, а где бабуля? – вздрогнула Вера.
Девочки начали беспокойно озираться по сторонам. Теперь тревога напала и на Олесю, скручивая желудок в трубочку. Но бабушка как будто испарилась.
- Эммм… Странно всё это, – Вера мялась в растерянности.
- Да забей, ерунда! – храбрилась Олеся. – Может, это вообще сон… Знаешь что?
- Что?!
- А пускай Клича пока побудет у тебя! – и Олеся протянула Вере куклу.
- Чего это у меня? – возмутилась Вера.
- А того, что ты добрая! А я злая! Вдруг я взаправду кого покалечу?
Вера нехотя согласилась и сунула Кличу себе в рюкзак.
Клича сидела в рюкзаке тихо, пока рюкзак висел у Веры на спине, но стоило только Вере прийти домой и сбросить его с облегчением, как внутри что-то заёрзало. От мысли, что нужно открыть рюкзак и посмотреть, что в нём делается, Вера цепенела от ужаса. Тело немело и отказывалось слушаться.
Ближе к ночи активность в рюкзаке только усилилась. Его внутренность то скреблась, то шебуршала, то насвистывала, так что Вера от страха не сомкнула глаз. По крайней мере ей так казалось, пока она не почувствовала, как её тело растворяется, будто плавится и растекается горячим сыром по кровати. Вера вскочила, как ошпаренная. В окно било солнце. На часах было восемь утра. Сердце бешено застучало. Проспала. Первый раз за всю историю. Проспала!
Вера вбежала в класс со звонком, вся растрёпанная плюхнулась рядом с Олесей за парту, поправила сбившиеся брюки, оттянула кофту от влажного тела, где могла, чтоб просохнуть, и запустила руку в рюкзак. Нащупала там пенал, положила на стол, вернула руку обратно и взвизгнула.
- Что случилось, девочки? – забеспокоилась Лера Сергеевна, готовая уже начинать урок.
- Это не сон, – прошептала Вера, тяжело дыша. В руке у неё красовалась Клича, как ни в чём не бывало сложив губы буквой «О». Свисток игриво выглядывал из-под пышной красной юбки.
- Ничего не случилось! – выкрикнула Олеся. – Дай сюда! – выхватила куклу у Веры и запрятала поглубже у себя в рюкзаке.
Никогда ещё урок литературы не был таким долгожданным. Так хотелось промотать время сразу до момента икс, но от этого оно ещё больше тянулось. Наконец момент настал и девочки замерли в ожидании. Раисы Васильевны всё не было и не было. Класс зашумел и начал баловаться. Только Вера с Олесей сидели молча, как вкопанные, и лишь изредка переглядывались.
Когда в класс вошла Инга Геннадиевна, сердце Веры запрыгало аж до кадыка, а под кожей, казалось, заползали червяки. Нестерпимо хотелось ёрзать, тело крючило.
- Ребята здравствуйте. Раиса Васильевна заболела, я сегодня её подменю, - сообщила Инга Геннадиевна. Класс не умолкал.
- Ну тише, тише! Давайте так, – продолжала она. – У нас будет свободный урок, вы позанимаетесь своими делами, но только без шума. Годится?
- Да! – поддержали с задних рядов. Гул начал умолкать.
- А что случилось с Раисой Васильевной? – спросила Олеся.
- Острый фарингит. Совсем нет голоса, – ответила Инга Геннадиевна. – Такое бывает у людей нашей профессии. Это оттого, что нам приходится очень много говорить. Но ничего страшного, я думаю, скоро пройдёт.
Червяки покинули тело Веры, оставив в нём кучу дырок, отчего Вера стала мёрзнуть. Зубы Веры застучали.
- Эй, слышишь? Клича работает! – Олеся ткнула Веру кулаком в плечо. - Ну ты чего? Сказали же, поправится твоя Раиса Васильевна! По-любому поправится! Ну а если не поправится, я ей здоровье накличу. Не беда!
- И правда, – подумала Вера. Дырки в теле заросли и снова стало тепло.
- Слушай, это же космос! – совсем разошлась Олеся. – Мы теперь всё можем! Офигеть!!! Сейчас-сейчас, – и она достала Кличу из рюкзака и поднесла к губам. Свист раздался и улетел так стремительно, что никто и не заметил.
Олеся быстро убрала Кличу обратно. Во внутреннем кармане рюкзака приятно шелестела бумажка. Сторублёвая, как и заказывала. Олеся улыбалась всем телом. Теперь только свисни, и мир принадлежал ей. Когда есть Клича, нет ничего невозможного.
К концу дня подруги накликали себе упаковку сникерсов, пятёрку по рисованию (выходило оно у обеих из ряда вон плохо), чтобы Инга Геннадиевна на математике спела гимн и чтобы Карпов писал цифры на доске вверх ногами. Финальной миссией стало избавление от огромного прыща у Олеси на лбу и превращение невыводимого шоколадного пятна у Веры на брюках в крутецкую нашивку.
- Нам надо двигаться дальше! – жадная улыбка искривила лицо Олеси. – Мы заслуживаем большего!
- Разве этого мало? – недоумевала Вера. – Это лучший день в моей жизни!
- Мало! – вкрик перебила Веру Олеся и со всей силы дунула в свисток.
- Может, дашь уже мне Кличу и я домой?
- Нет, сегодня она со мной!
Так Вера оставила Кличу Олесе. То, что творилось с Олесей, пугало Веру, но оставаться с Кличей ночью наедине было ещё страшнее.
На следующее утро Вера застала Олесю в компании дорогущей японской куклы, как у Кукушкиной. До начала урока было ещё десять минут и Олеся увлечённо играла. Вера села рядом за парту и стала наблюдать. Кукла была шикарная. Мраморно-белое лицо с огромными глазами на мокром месте и иссиня-чёрными завитками ресниц, длинные фиолетовые волосы, жёлтое кружевное платьице и серые гетры в синюю полоску. Просто идеальна! Пальца только на левой руке не хватало.
- Красотка! – заключила Вера, рассмотрев в деталях Олесино приобретение. – Палец-то где потеряла?
- Не знаю. Сразу такая была, – отчеканила Олеся, не отрывая от куклы глаз.
Спрашивать больше как-то ничего не хотелось. Вера смотрела, Олеся играла. А вокруг их парты медленно поднимался гул.
- Ага, попалась, воровка! – решилась наконец и налетела на Олесю разъярённая Кукушкина, а за ней и все её кукушата. – Отдай! Это моё!
- Что твоё? – не сразу сообразила Олеся.
- Кукла моя! Эта кукла моя!
- Почему ты так решила? – вмешалась Вера.
Но Кукушкина уже не могла говорить, а лишь махала рукокрыльями, и казалось, от возмущения была почти ку-ку.
- Да она у неё одна такая четырёхпалая, – вмешался один из кукушат. –Ей кот палец отгрыз.
- Вот оно что, – задумалась Вера и шепнула Олесе на ухо. – Ты как куклу кликала?
- Как у Кукушкиной кликала! – крикнула Олеся с досадой. – Это что блин буквально сбывается?!!
- Как накликала, так и откликнулось! – сдавленно хихикнула Вера.
- Вот же! Ладно! На, держи! – и Олеся всучила куклу хозяйке.
- Я маме нажалуюсь! – заныла Кукушкина.
- Жалуйся-жалуйся! Я не боюсь! – огрызнулась Олеся.
Кукушкина, испугалась и отступила, а за ней отступили и все её кукушата. Когда шум от происшествия утих, Вера начала осторожно:
- Лесь, мне кажется, это уже перебор.
- Да не парься ты! Я у Кукушкиной, если что, тоже голос заберу. Потом верну. Не сможет она нажаловаться!
- Я не о том. Лесь, ну ей Богу, остановись! Не хорошо это!
- Вот как раз очень хорошо, дорогая моя Верочка, очень хорошо! – и Олеся расплылась в улыбке, как будто не произошло ничего страшного. – Когда есть Клича, нет ничего невозможного!
Прозвенел звонок. В класс вошла Инга Геннадиевна. Начался первый урок. Олеся ползала глазами по одноклассникам, пытаясь приметить для себя что-нибудь интересное. Взгляд остановился на платье Климовой.
- Как накликаю, так и откликнется. Как накликаю, так и откликнется. Не думать о Климовой. Думать о платье, – повторяла про себя Олеся и почувствовав, что вроде бы настроилась, как надо, достала Кличу из рюкзака и резко дунула в свисток. Клича немного закашлялась, но свист вышел, что надо, и Олеся замерла в ожидании.
Дождавшись перемены, она нетерпеливо схватила рюкзак и побежала в туалет проверять, не в нём ли спрятала платье Клича. Очень хотелось примерить. За Олесей в туалетную комнату вошла Климова. Вдруг тело Олеси как будто перестало её слушаться. Какое-то невидимое существо завладело им полностью. Тело выпрямилось по струнке и направилось в сторону Климовой. Портфель выпал, руки вытянулись вперёд, как у зомби, а рот выдал грубым басом: «Отдай платье!» Климова в ужасе забилась в угол и заплакала. Олеся в ужасе забилась в теле, которое сейчас ей не принадлежало, и силилась сделать хоть что-нибудь, чтобы не совершить какой-нибудь дикости с одноклассницей. «Отдай платье!» - монотонно повторял рот. Чем ближе тело подступало к Климовой, тем больше тужилась Олеся и, наконец, почувствовала слабо свою левую руку, затем правую, затем ноги. Тело обвалилось на пол и на карачках начало отступать. Наткнувшись на рюкзак, Олеся запустила туда левую руку, нащупала Кличу и дунула в свисток. Тело резко обмякло, Олеся развалилась на полу, тяжело дыша. По свистку в туалет зашла Вера. От увиденного у неё отвисла челюсть.
- Дура! – истошно заорала Климова и выбежала прочь.
- Что тут творится? – спросила Вера, оправившись от шока.
- Я поняла, я эгоистка! – рассмеялась Олеся, продолжая валяться на полу. – Дай руку, я всё объясню.
Вера помогла Олесе подняться и строго посмотрела на подругу.
- Да не парься ты! Просто я ужасная эгоистка! Хватит кликать для себя. Нужно кликать для других, – заключила Олеся. – Сейчас-сейчас…
- Стой! – закричала Вера. Но дело было сделано. Клича снова издала призывный клич.
- Что ты загадала?! Что ты загадала?! – Вера схватила Олесю за плечи и начала нервно вытряхивать из неё ответ.
- Увидишь! Это сюрприз!
Олеся отстранила Верины руки, блеснула хитринкой в глазах, отряхнулась и вышла из туалета с гордо поднятой головой. Вера постояла немного в отупении и последовала за Олесей. Но у входа в туалет её поджидал Карпов. Взгляд у него был полоумно сальный.
- Что, куклу не поделили? – ухмыльнулся Карпов и всем телом навалился на Веру, прижав её к стене. – Ну так я тебе новую куплю после уроков. Самую лучшую.
Если б не это сало в глазах, Вера, наверное, бы умерла от счастья, но сейчас это было скорее жутко, чем приятно.
- Купишь-купишь! – процедила Вера, вырвалась и побежала в класс.
Карпов следовал за ней медленно и грациозно. Такие за девчонками не бегают, а вот девчонки за такими – только так.
Вера подбежала к Олесе, схватила её за грудки и заорала:
- Что ты загадала?! Слышишь? Что ты загадала?!
Но Олеся молчала и лишь загадочно улыбалась.
Вера, отчаявшись получить ответ, отпустила Олесю, села на свой стул и начала нервно перебирать пальцами. Вскоре Карпов показался в классе и уверенно поплыл к тому месту, где сидела Вера. Внимательно посмотрев на Олесю, он неожиданно искривился, отпрянул и сменил курс на своё заднерядье. Потом развернулся, устремился обратно, вытолкал Лавочкина с его места и устроился за партой сзади Веры. Лавочкин покорно поплёлся туда, где раньше сидел Карпов. Прозвенел звонок. Вера вжалась в стул. Карпов тяжело и томно дышал.
- Что это с ним? – не сдержалась Олеся.
- Это ты мне лучше расскажи! – ответила Вера, не скрывая раздражения.
- Я не это загадывала!
- Правда? А что тогда?
Олеся обиженно отвернулась.
- Дай мне Кличу! – потребовала Вера.
Олеся покопалась в рюкзаке и отдала Вере куклу. Вера сосредоточилась, набрала в лёгкие побольше воздуха, дунула, но опять получилось лишь жалкое «Пхи-и-и».
- Дай сюда! Я сама! – огрызнулась Олеся, выхватила куклу, дунула, но вышло тоже лишь жалкое «Пхи-и-и».
- Не волнуйтесь, девочки! Я вам всем кукол куплю! Сколько хотите! Только не волнуйтесь! – полилось сзади сало из Карпова. Вера с Олесей брезгливо поморщились.
Прошло пять дней, а Карпов так и не отлип. Вера даже почти привыкла, что рядом с ней всё время кто-то плавает. А в классе появилось выражение «карповщина какая-то», когда речь шла о чём-то неотвратимо неприятном. Жутко было только, как он до ночи стоял под Вериным окном и высматривал в нём Веру, а родители безуспешно уговаривали сына пойти домой. Мама плакала, а отец от злости стукал кулаком дуб.
На шестой день Инга Геннадиевна сделалась на математике бледная-пребледная и сказала, что Раиса Васильевна тяжело больна, рак горла, и что не известно, сколько ей ещё жить осталось и что если кто-то из учеников хочет попрощаться, то они могут навестить её в городской клинической больнице номер сорок шесть с шести до восьми вечера.
Вера и Олеся, не сговариваясь, схватили рюкзаки, выбежали из класса и со всех ног помчались к тому месту, где встретили бабушку, которая дала им Кличу. Клича нервно ёрзала у Олеси в руке.
- Прибыли! Дуй давай! – заорала Олеся. – Хотя нет! Я сама! Так… Сейчас!
Как ни сопротивлялась Клича, Олеся-таки исхитрилась поймать губами трубочку. Клича издала пронзительный свист, воздух задрожал и перед девочками выросла башня из бабушки.
- Вот бы, вот бы! Вот бы, вот бы! – заквакала башня.
Девочки кинулись к башне с криком:
- Помогите!
- Вот бы, вот бы что случилось! Вот бы, вот бы что случилось!
Вера и Олеся начали на перебой рассказывать. Получалась какая-то несуразица. Клича безжизненной сосиской повисла у Олеси в руке.
- Дай мне, дай мне! Дай мне, дай мне! – заквакала башня и потянулась за Кличей. Боль пронзила сердце Олеси. Не хотелось расставаться с Кличей.
- Да не переживай ты так! – смягчилась башня. – Не ты первая, не ты последняя. Никто не оставил, все возвращают, – и погладила Олесю по голове.
Олеся заплакала.
- Почему возвращают? – спросила Вера.
- Потому что не работает, – ответила башня.
- Но вы же сами говорили, что если Клича не работает, значит, хочешь не то, что кличешь, или кличешь не то, что хочешь! – возмутилась Олеся.
- То правда, – согласилась башня. – Но если бы было так просто... Клича не всегда была Кличей. Когда-то это была маленькая девочка. Родилась она любимая и желанная и звали её ласково Клеточка. Но пришла война и родители погибли на фронте. Отец рядовым, матушка лекарем. И осталась Клеточка совсем одна. Лишь бы не умерла, приютила её родная тётка, а у той у самой семь голодных ртов, да муж пьяница. Ни любви, ни ласки в доме не было. И подумала Клеточка, что если будет людям другим угождать, исполняя их желания, то будет ей хлеб да любовь. Ходила она по домам, по дворам, кликала людям счастье, но чем больше кликала, тем больше злобы снискала. Всё выходило не так. То корову сгубила, то мужа от жены отвела. С годами Клеточка поникла, кликала всё меньше, а плакала всё больше. А когда ей стукнуло шестнадцать, её и вовсе попёрли из дома как непутёвую нахлебницу. И пошла она на болота и кликала хоть кому-то хоть на что-то сгодиться, пока её волки лесные не съели.
Тут Олеся совсем зарыдала.
- А как появилась Клича? – спросила Вера.
- Местная колдунья, когда собирала целебные травы, увидала останки, сотворила из них куклу и вселила в неё дух Клеточки, чтобы та могла обрести своё счастье. Только вот сколько бы людей в Кличу не кликали, приходит одна беда и её возвращают. Много бед-то накликали?
- Много, – потупилась Олеся.
- Вот бы, вот бы всё исправить! Вот бы, вот бы всё исправить! Не переживай! Когда есть Клича, нет ничего невозможного.
И башня снова погладила Олесю по голове.
- Это у вас есть, а у меня нет!!! Не отдам! – неистово заорала Олеся, – Это я всё неправильно кликала! Клича не виновата! Бабушка, пожалуйста, позвольте мне самой всё исправить!
Слёзы гейзером хлестали из Олесиных глаз.
Башня протянула Кличу обратно Олесе и растворилась. Олеся глубоко вздохнула и принялась дудеть. Клича ожила и мелодично засвистела. Кафтан её ярко пылал.
- Я никогда тебя не брошу, – думала Олеся.
- Я никогда тебя не брошу, хоть ты и ядерная дура, – думала Вера. – Вместе навсегда!
- Вместе навсегда! – насвистывала Клича.
