Лига Писателей

Кэтти нечасто занималась любовью при свете. Если в ее постели оказывался мужчина сурового и грозного вида, Кэтти нравилось предаваться утехам в темноте, видя лишь хищный блеск его глаз и ощущая его тяжелое дыхание. В такие моменты Кэтти испытывала легкий страх перед своим любовником, что возбуждало ее еще сильнее.

Но Гайс определенно не внушал Кэтти никакого страха. Нравом Гайс больше походил не на дикого вепря, а на глуповатого домашнего пса, любящего ласку. И потому, Кэтти ощущала лишь приятную негу, обнимая своего любовника и гладя его внушительные мышцы. Девушка водила рукой по его груди и животу, слегка прижималась промежностью к его длинной, твердой словно дерево ноге и постанывала от удовольствия.

Гайс же в это время лежал на спине, заложив руки за голову и задумчиво смотрел перед собой.

- О чем думаешь, милый? – улыбнувшись, спросила Кэтти.

Гайс посмотрел на нее своими большими серыми глазами.

- Я думаю, - изрек он, - что вы кладете слишком много лука в баранье рагу. Я замучался его выковыривать.

Кэтти закатила глаза и тяжело вздохнула. Романтичность явно не входила в число достоинств этого гиганта.

Девушка решила сменить тему.

- Откуда у тебя этот шрам? – спросила она, поглаживая большой рубец между ребрами Гайса.

Мужчины, особенно воины, обожают болтать о своих шрамах. Каких только историй не наслушалась Кэтти. Если верить ее любовникам, едва ли не каждый из них поубивал сотню рыцарей, сворачивал головы львам и даже охотился на драконов. С годами, она научилась довольно точно определять, когда мужчина врет напрополую, а когда – просто приукрашивает. 

Гайс посмотрел на свой рубец, слегка нахмурился, вспоминая, а затем ответил:

- Когда мне было лет девять, кажется, мы с парнями гуляли как-то ночью мимо коровника. Гунни показал нам большую деревянную пробку от винной бочки, и мы по очереди нюхали ее, пытаясь захмелеть. – тут Гайс улыбнулся. – Слово за слово, нам пришло в голову немного разыграть доярку. Мы решили выбрать самую большую и толстую корову в коровнике и засунуть эту пробку ей в задницу.

Кэтти в изумлении округлила глаза. Таких откровений она явно не ожидала. Между тем, Гайс продолжил.

- Суть шутки заключалась в том, что пока пробка будет в заднице коровы, корова не сможет посрать. А когда доярка придет поутру, заметит эту пробку и вытащит ее, то корова тотчас насрет ей на руку. – Гайс усмехнулся, ибо до сих пор считал эту затею крайне остроумной. – В общем, мы разыграли жребий и засовывать пробку выпало мне. Я пролез под воротами коровника, подошел к самой жирной корове… Ну и принялся вставлять пробку. Обычно-то коровам вообще без разницы, что у них там сзади творится. Я тысячи раз до этого крутил им хвосты – и ничего. Но эта корова, видимо, была какая-то дурная. Она заорала, развернулась и как следует боднула меня в живот, распоров мне брюхо. Я отлетел футов на пять и упал. Она бы, наверное, затоптала меня насмерть, если бы я не догадался отползти за стог сена у стены, где она не могла до меня добраться. Там меня и нашли. Мне зашили живот и даже не стали наказывать, так как были уверены, что я помру. Но я пошел на поправку и уже через неделю был в полном порядке. Поэтому, меня все-таки выпороли. Такая вот история. 

Кэтти было стыдно за то, что она смеется над такой историей, но сдержать смех никак не получалось. Отсмеявшись, она положила голову на могучую грудь Гайса и ласково посмотрела ему в глаза. Лицо у Гайса было крайне миловидным. Тяжелая квадратная челюсть, казалось, была способна перемалывать камни. Короткие, густые светлые волосы укрывали его голову словно корона. При этом, его густые, соболиные брови были темными. Внезапно, Кэтти заметила шрам на внешней поверхности брови.

- А откуда этот? Только не говори, что ты решил все же довершить начатое с той коровой.  

Лицо Гайса сделалось мрачным. Он глубоко вздохнул и отвел взгляд в сторону. Кэтти еще ни разу не доводилось видеть его таким грустным.

Гайс заговорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом.

- Лорд Тарли… Треснул меня медной кружкой по лбу, прежде чем изгнать со своих земель.

Обоих любовников объяло неловкое молчание.

Неожиданно, тишину нарушил решительный стук в дверь и последовавший за ним торжественный возглас мейстера: 

- Собирайся, Гайс! Мы едем в Кастамере!

***

Во дворе замка царила весьма оживленная атмосфера. Яркие лучи полуденного солнца плясали на лужах, светло-желтом мраморе башен и блестящих доспехах стражников. Множество рыцарей, слуг и гостей лорда Рейна собрались на большой площади перед главным входом в Кастамере, дабы посмотреть на долгожданный поединок чести. 

Лорды Леффорд, Сфивт и Крейкхолл оживленно беседовали между собой, обсуждая боевую славу лорда Рейна и достоинства его племянника. Присутствовал здесь и старший сын лорда Ланнистера. Он, смущенно улыбаясь, общался с женой лорда Рейна, приходившейся молодому льву родной тетей. 

Присутствовали здесь и не знакомые никому гости. Молодой человек в темно-зеленой мантии, с тяжелой мейстерской цепью на шее, стоял поодаль ото всех, в компании своего охранника, огромного светловолосого воина без доспехов, подпоясанного одноручным мечом. Присутствующие во дворе высокородные мужи и леди мало обращали на них внимания, только некоторые рыцари с интересом разглядывали высокого воина, будто прикидывая, чего он стоил бы с копьем и на коне.

Наконец, двор расчистили перед боем, чтобы ничто не могло помешать благородным сирам сражаться. Герольд объявлял участников, один из которых уже присутствовал на ристалище:

То был молодой сир Аксель Рейн, еще не успевший завоевать славу легендарного бойца, но уже известный многим как подающий большие надежды фехтовальщик. По случаю поединка, на нем был самый лучший, отполированный до блеска доспех, на котором была нашита бархатная ткань с гербом дома Рейнов. Блестящий на солнце шлем покоился в его левой руке, украшенный цветастым плюмажем. Надменное и горделивое лицо молодого рыцаря было открыто для публики и красовалось вздернутым подбородком. Тем самым, он хотел показать всем присутствующим, что ни капли не сомневается в исходе битвы и уверен в своей победе. В левой руке сир Аксель уверенно держал полуторный меч, его излюбленное и испытанное оружие. Когда настал черед герольду объявить выход его дяди, Аксель скорчил презрительную гримасу, пытаясь завоевать расположение публики.

Некоторые молодые дамы даже захихикали. Но многие рыцари, что знали лорда Робба не один десяток лет и бывали с ним во многих битвах, не оценили такой выходки и смотрели на юного наглеца с холодным осуждением.

На арену вышел лорд Рейн, старый, ссутулившийся, но все равно не растерявший своего величия бывалый воин. Каждый его шаг как бы говорил публике: «Я потрепан годами, но я не рухлядь, я закаленный временем лев». И публика чувствовала это, потому шум и смех стихли, тем самым выражая хозяину замка свое уважение и почитание. Робб также был закован с ног до головы в надежный латный доспех, шлем же покоился на голове рыцаря. Это было знаком того, что Робб не желал красоваться перед публикой и растрачивать себя на излишнюю браваду – он вышел сражаться.

- Ах, посмотрите на него! – прервал тишину глумливый голос Акселя. – Надел шлем еще не успев выйти на поле боя! Чего ты боишься, дядя? Быть может, комаров или летнего загара? Твоя кожа такая дряблая, что ты опасаешься сгореть на солнце?

Послышавшийся было отовсюду смех был тут же оборван речью старого лорда:

- Маленький беззубый щенок решил полаять на старого льва? – старческий голос насмешливо задребезжал. – Побереги свой пыл для боя, юноша. Или быть может тебе стоит сразу бросить свой меч на землю и побежать к своей матушке, чтобы поплакаться в складки ее платья?

- Что я сейчас слышал? Ты что-то сказал, дядя, или это скрип твоих ржавых доспехов? – парировал Аксель.

- Довольно болтовни, мужчину украшает его меч, а не язык, - отрезал Робб и добавил -  Да помогут тебе боги, племянник.

Под одобрительный гул толпы, он неторопливо устремился в сторону противника, занося свой новенький меч для атаки. Аксель удивился, увидев крайне необычное оружие в руках у своего дяди, надел шлем, поднял свой клинок для защиты, но не сумел промолчать:

- Это что у тебя за кривой меч? Каким пьяным должен быть кузнец, чтобы выковать такое? Или, может быть, это ковал какой-нибудь из твоих полоумных бастардов?

Клинки скрестились, послышался мелодичный звон стали. Меч Акселя сдержал натиск, но при этом сам молодой рыцарь пошатнулся и слегка отступил назад.

- Ммм, неплохо для старой развалины, дядя! А то уж я думал, что тебя до сих пор называют рыцарем только из-за твоего герба, - съязвил Аксель, и нанес косой удар справа налево.

Не соизволив ответить на дерзкие речи своего племянника, Робб сконцентрировался на защите. Отразив удар, он слегка крутанул мечом, намереваясь выбить меч соперника из рук. Но Аксель был ловок и вовремя успел отвести свой клинок. Старый Рейн нанес очередной удар – уже сверху. Но молодой рыцарь в этот раз просто ушел в сторону.

- Дааа, вижу, твой язык шустрее твоего меча, - Аксель снова попытался задеть своего дядю за живое.

Как ни старался лорд Рейн, слова молодого наглеца добрались до него, и с рычанием истинного льва Робб кинулся на противника, стараясь одним ударом снести тому голову. Сталь зажужжала, приближаясь к Акселю, но тот ловко парировал удар, хотя после этого его меч чуть не выпал из рук. Меч лорда Рейна после такой дуги ушел далеко в сторону и Аксель, пользуясь моментом, ударил дядю перчаткой в лицо. Если бы не шлем, лицо Робба превратилось бы в месиво, но бронники знали свое дело, а потому, послышался лишь глухой звон. Этот выпад, правда, на миг сбил старого рыцаря с толку, и он не успел отразить рубящий удар полуторного клинка, что пришелся прямо ему в грудь. Сталь выдержала – меч оставил после себя лишь вмятину. Второй удар слева он успел отразить, оставив на мече Акселя несколько зазубрин, что последнего очень смутило.

- Скажи, дядя, - шлем искажал голос, но было слышно, что Аксель говорит тяжело дыша. – Ты используешь магию? Я думал, мы ведем честный бой. Если это так, то позор тебе! Пусть все знают, что ты дерешься нечестно!

- Не пытайся списать свое неумение на магию, - глухо произнес Робб. – Признай, ты просто возомнивший о себе невесть что юнец. Сдайся, и мы все уладим миром.

- Нет уж, старик, - это звучало особенно оскорбительно по отношению к старому лорду. – Миром мы это дело не решим. Такие поединки длятся до первой крови. Так вот, этой первой крови будет так много, что один из нас останется гнить на этом дворе…

Он не успел договорить – Робб устремил свой меч острием вперед в сторону племянника. Аксель едва успел выставить свой клинок для защиты. Лезвие волнистого меча, направленное в шею рыцаря, ушло в сторону, но все же впилось в нагрудник, немного правее шеи. Острие промяло сталь, но не сумело пробить ее. Аксель покрылся холодным потом, он начал осознавать, какое грозное оружие держит в руках его дядя. И если бы он не успел отклонить удар, меч, скорее всего, сумел бы пробить его броню и вонзиться прямо в горло. С яростью, Аксель крутанул мечом снизу-вверх. Меч проредил борозду в нагруднике Робба и чиркнул по шлему. Старый лорд пошатнулся и отступил назад, стараясь отражать все удары племянника, что посыпались на него градом. Они обменивались ударами еще несколько минут, потом оба выдохлись и отступили друг от друга для передышки. Доспехи Робба Рейна все были покрыты вмятинами, и он понимал, что еще пару ударов, и горе-племянничек сможет пробить его защиту. Доспехи Акселя, однако, выглядели куда более плачевно, но он старался не думать об этом, его разум затмила всепоглощающая ярость. Теперь ему было все равно, как он будет выглядеть перед толпой зрителей, он хотел лишь одного – убить своего соперника.

Молодой Рейн сделал ложный выпад слева, затем резко сменил траекторию и рассек левый наплечник старого лорда. Лишь кольчуга, надетая под латы, уберегла Робба от раны. Окрыленный успехом, Аксель снова атаковал дядю, но этот удар Робб отразил – верхняя часть клинка полуторного меча отломилась. Увидев, что его превосходной работы меч сломан, Аксель разозлился еще сильнее и стал крутить мечом словно мельницей. Выбившийся из сил Робб едва успевал парировать его удары. Один из ответных ударов старого лорда пробил-таки кольчугу уже на плече самого Акселя. Из раны брызнула горячая кровь, обагряя нагрудник алыми росчерками. Та самая первая кровь, после которой поединок должен был быть остановлен, о чем попытался возвестить герольд. Но молодой рыцарь его не слушал, он нанес свой самый яростный удар, от которого шлем Робба отлетел в сторону.

- Молись Семерым, если успеешь, дядя, - выпалил Аксель и занеся меч над головой обрушил его на Робба.

Из последних сил, старый Рейн возвел свой волнистый меч навстречу полуторному мечу племянника. Послышался звон, брызнули искры – клинки скрестились в последнем смертоносном объятии.

Торжествующая улыбка Акселя спала, когда вместо меча он обнаружил в своей руке лишь его обломок, от силы в фут длиной. Последним, что увидел молодой рыцарь, находясь в сознании, было зазубренное волнистое лезвие, что пробило его доспех и с хрустом вошло в его шею.

***

Курин брезгливо натирал тряпкой свои сапоги. Возможно, мейстер лорда Рейна и обладал какими-либо достоинствами, но обращение с воронами в их число явно не входило. Эти невоспитанные твари гадили где попало и как попало. Курин, привыкший к воронам Цитадели, справлявшим свою нужду исключительно в углу, был крайне неприятно удивлен, обнаружив себя обстреливаемым со всех сторон жидкими снарядами. Только чудом ему удалось уберечь от них свою мантию и ворох писем, что он направлял в Цитадель и родителям. Его обуви и волосам, увы, повезло куда меньше.

Убедившись в том, что следов вороньего дерьма на сапогах не осталось, Курин переоделся в мешковатые штаны, белую рубаху и серый дорожный плащ с огромными карманами. Волосы после помывки уже почти высохли, стало быть, можно отправляться в путь. Впереди долгие дни езды верхом в невыносимую летнюю жару. Курин даже радовался, что едет на Север, где сможет не беспокоиться о палящем солнце и наглых южных комарах.  

Вот уже вторую неделю они с Гайсом гостили в Кастамере. Сегодня, Курин наконец согласился с мейстером Крэйном в том, что сир Аксель Рейн твердо пошел на поправку, его жизнь более не находится под угрозой, стало быть, со своей работой Курин справился. Честно говоря, он и сам не верил, что молодой рыцарь выживет, когда под аккомпанемент визгов собравшихся на ристалище женщин, стремглав примчался к лежащему в луже собственной крови бедолаге и принялся затыкать рану в шее. Кровотечение удалось остановить достаточно быстро, Курин не зря озаботился взять с собой набор оказания первой помощи. Лорд Рейн попросил молодого мейстера сделать все возможное для того, чтобы его племянник остался жив. Пока Гайс нес парня в покои, Курин семенил рядом, стараясь придерживать рукой наспех намотанную вокруг шеи Акселя повязку, дабы кровотечение не возобновилось и слушая рыдания его супруги, бежавшей рядом. Курин запомнил навсегда вид разбитых в хлам блестящих доспехов молодого лорда Рейна, одиноко лежавших на окровавленной плитке из желтого камня. Мейстер, несмотря на уверенность в эффективности своего изобретения, даже и предположить не мог, каким чудовищным окажется воздействие волнистого клинка на человеческую плоть. Два часа к ряду Курин не отходил от кровати Акселя, обеззараживая, зашивая и перевязывая его раны.  

Когда дело было сделано, он заключил, что дальше участь рыцаря в руках его собственной воли к жизни. Он либо поправится, либо умрет. Мейстер же, со своей стороны, может лишь перевязывать его раны, следить за тем, чтобы в них не проникла зараза и помогать больному преодолевать боль посредством макового молока и других, менее вредных и менее эффективных средств. Мейстер Крейн неустанно следил за больным, пока Курин занимался своими делами, лишь периодически заглядывая в покои Акселя.

За то время, что Курин провел в Кастамере, он успел подробно изучить конструкцию этого замка, отметив про себя высочайшую степень мастерства его строителей. Кроме того, лорд Рейн показал ему золотые рудники, разветвленной цепью туннелей проходившие в утесе под Кастамере. Эта система напоминала небольшой подземный город, спрятанный ото всех огромными массивами утеса.

Лорд Рейн, в порыве своей безграничной щедрости, также подробно объяснил Курину тонкости процесса переплавки золота и чеканки золотых монет. О многих таких тонкостях Курин прежде и не подозревал, ибо в книгах Цитадели они не упоминались. Он знал, что процесс чеканки золотых монет и общий оборот монетарной массы контролирует королевский Мастер над Монетой. Однако, лорд Рейн рассказал подробнее, как происходит этот контроль. Примерно раз в полгода он, лорд Ланнистер, лорд Мандерли и ряд других лордов, ответственных за производство золота, серебра и меди, собираются на общем совете, на котором председательствует Мастер над Монетой. Мастер над Монетой докладывает им о текущем примерном состоянии монетарной массы в государстве, о новых и строящихся верфях, латифундиях, крупных кузницах и мастерских, о прибывших в королевство и убывших из него партиях золотых монет, иными словами, об общем состоянии хозяйства Семи Королевств. Затем, архимейстер из Цитадели озвучивает произведенные мейстерами расчеты и сообщает, какое количество золотых, серебряных и медных монет требуется произвести в грядущем полугодии, дабы сохранить ценовой баланс в стране. На том, присутствующие на собрании лорды удаляются, дабы посоветоваться со своими приближенными. На следующий день, совет собирается вновь, каждый из лордов озвучивает свое мнение и вносит предложения по корректировке расчетов архимейстера. Здесь, лорд Рейн сказал Курину, что он не припомнит, чтобы эти корректировки принимались хоть раз за последний десяток лет. Далее, Мастер над Монетой закрепляет за каждым лордом персональный заказ на производство нужной массы драгоценного металла и определяет причитающуюся этому лорду комиссию. Этот металл в виде слитков должен быть в срок доставлен в Королевскую гавань, где на монетном дворе его переплавят в нужное количество монет. Великий мейстер составляет указ в нескольких экземплярах, все присутствующие лорды, Мастер над Монетой и архимейстер заверяют каждый из экземпляров королевского указа своей подписью. В тот же день король либо его десница заверяют каждый экземпляр печатью, каждый лорд получает свой заверенный указ на руки и направляется домой.  

Однако, производство золота для короля является хоть и весомой, но отнюдь не основной статьей доходов лорда Рейна. Он, как и лорд Ланнистер, регулярно получает заказы от ювелиров со всех концов Семи Королевств и Эссоса на золото. Кому-то нужно всего ничего для изготовления очередной дорогой побрякушки для очередной жены или дочери очередного богача, кто-то постоянно направляет заказы на крупные партии, изготавливая золотые украшения в больших количествах. С каждого такого заказа лорд Рейн взимает свою комиссию, а также королевский налог, который позже уплачивает в казну. Курин заключил, что судя по озвученному, богатство Ланнистеров и Рейнов должно быть поистине колоссальным и трудно представить себе хоть кого-либо, кто сумел бы с ними в этом потягаться.

С разрешения лорда Рейна, Курин законспектировал все его разъяснения и направил их в Цитадель, вместе с прочими многочисленными очерками, которые он составлял в пути и регулярно пересылал с гонцами в свою альма-матер.

Помимо бесед с лордом Рейном, Курин по мере возможностей изучал земли вокруг замка Кастамере, животных и растений, обитавших здесь, а также почву и горные породы Утеса и близлежащих земель. В процессе изучения он обнаружил, что, судя по поведению растений, лето ожидается очень долгим и продлится как минимум пятнадцать месяцев, а не девять, как предполагали мейстеры Цитадели. Именно эту срочную весть он и поспешил доставить им посредством ворона, готовясь к отъезду из Кастамере. Увы, в процессе отправки донесения, он угодил под целый град вороньего дерьма.

Закончив приготовления, Курин накинул на плечо сумку и вышел из замка. Гайс уже заканчивал снаряжать лошадей. Курин осмотрел свою телегу, убедился в том, что все многочисленные сумки, сундуки, мешки и узелки с его вещами, а главное – книгами и бумагами, на месте и выразил свое удовлетворение. Гайс лишь устало хмыкнул.

- Что-то ты выглядишь не очень довольным, приятель – ехидно заметил Курин. – Такое чувство, будто ты плохо расслышал, когда я предупреждал тебя, что не стоит целыми днями напролет щеголять в кольчуге, подаренной тебе лордом Рейном.

- Она казалась не больно-то тяжелой – недовольно отметил Гайс, - Почем же мне было знать, что мою спину будет так ломить?

- Это эффект накопительной усталости, о котором, к слову, я также тебя предупреждал. – беспристрастно ответил Курин.

- И что же мне теперь делать?

- Выпей медовухи и не беспокойся, само пройдет. На тебе вообще все заживает как на собаке.

С этими словами, Курин залез в телегу. Гайс сел на козлы и пустил лошадей в ход. Колеса телеги неторопливо зашевелились.

Курин наблюдал за медленно удалявшимся от него замком лорда Рейна и отметил про себя, что его любопытство, волею судьбы, на этот раз пошло ему на пользу. Он убедился в том, что его идея волнистого меча действительно работает. Лорд Рейн, крайне благодарный за всю оказанную мейстером помощь, подарил Курину две сотни золотых драконов, а также новый полуторный меч из добротной стали, один из десятков волнистых мечей, выкованных в Кастамере за эти дни. Курин, естественно, тут же передарил этот меч Гайсу, ибо сам не носил при себе оружия. О том, зачем лорд Рейн выковывает столько волнистых мечей, Курин, к своему великому неудовольствию, догадывался. Ему вовсе не хотелось быть причиной того, что в ближайшем будущем рыцари будут калечить и убивать друг друга его изобретением. Он всего лишь хотел помочь пожилому лорду…

Его мрачная мысль прервалась, когда телега наскочила на ухаб и мейстера изрядно тряхнуло. Из его сумки раздался приглушенный звон денег. Курин с неудовольствием заметил про себя, что такие звуки крайне дурно влияют на безопасность обладателя сумки. Монеты, подаренные лордом Рейном за оказанную помощь, он уже успел засунуть в сундучок с воском и утопить в этом самом воске, дабы они были там твердо зафиксированы и надежно спрятаны, не искушая всяких проходимцев своим звоном и блеском.  Однако, перед самым уходом мейстера из Кастамере, леди Джордана Престер вручила ему еще сотню золотых драконов за спасение жизни ее любимого мужа. И эти монеты Курин спрятать не успел. Теперь его личное состояние, включая сбережения, оставленные в банках Староместа и Ланниспорта, насчитывало одну тысячу двести семьдесят два золотых дракона. Этих денег, пожалуй, хватило бы на покупку целого небольшого замка либо полудюжины кораблей. Вот только и то и другое Курину было без надобности.

Обернувшись вперед, мейстер обнаружил, что большие холмы, прикрывающие замок лорда Рейна с севера, находятся четко по левую руку от направления телеги. Это означало, что Гайс держит верный курс. Уже к сумеркам они доедут до реки Камнегонки, после чего, двигаясь по ее восточному берегу, в течение нескольких дней прибудут к Риверрану. Там Курин планировал немного передохнуть и изучить замок, если лорд Талли не будет возражать, после чего можно будет продать телегу и лошадей, сесть на лодку и по течению Трезубца доплыть до Близнецов, откуда открывается путь на Север.

С этими мыслями, довольный Курин уселся обратно, как вдруг обнаружил, что из удалившегося замка в их сторону мчится некая фигура на коне. По мере приближения, фигура обрела знакомые очертания. Это был сир Роджер Гарбранд, знаменосец лорда Рейна. Он мчался в их сторону на своем гнедом походном мерине, обещая нагнать их в течение нескольких минут. Курин несколько насторожился, раздумывая, что же этому рыцарю могло от них понадобиться. Пока Курин и Гайс были в замке, он почти не пересекался с ними, а его сюзерен уже два дня как отбыл в Утес Кастерли.

Пока Курин перебирал варианты будущего развития событий, рыжий рыцарь поравнялся с телегой.

- Уж не знаю, кто в тот день благоволил Гайсу, - пожал плечами Курин, - но мне точно не благоволил никто, ибо я был не очень рад отмывать свою цепь от крови и шерсти. Как-то я не предусмотрел этого, одалживая ее для заклания быка. Да и Гайсу пришлось пару дней перевязывать руки и покрывать их целебной мазью, так как этот горе-забойщик расцарапал свои ладони моей цепью чуть ли не до мяса.

- И все же ума не приложу, - задумчиво произнёс лорд Рейн, - неужели мейстерская цепь настолько крепка, чтобы ею можно было удавить целого быка? 

Курин вновь пожал плечами.

- Вы можете сами с ней ознакомиться, милорд, - с этими словами, он снял цепь с шеи и протянул ее лорду Рейну.

Лорд Рейн взял цепь в руки и в очередной раз поразился ее размеру. Она, возможно, весила не менее стоуна и была такой ширины, что ее и вправду можно было запросто  набросить на шею даже очень крепкому быку. Задумчиво повертев ее в руках, он вглядывался в многочисленные кольца и отмечал про себя, что они без сомнений являются подлинными. Их форма и размеры в точности повторяли те, что были у его собственного мейстера и те, что он видел у других служителей ордена. Эта цепь была выкована в Цитадели. Вместе с тем, его взгляд уловил крайне примечательный нюанс: цепь была на удивление симметричной. Обычно, звенья цепи мейстера связаны хаотично, как правило, по мере получения того или иного звена. Здесь же звенья были расположены в некоем порядке. Звенья из золота и серебра не соединяли другие звенья, а были скованы со звеньями из чёрного железа и валийриской стали, свисая с них. Лорд Рейн ещё с минуту вертел цепь в руках, после чего вернул ее мейстеру. Курин все это время сидел напротив и внимательно наблюдал за каждым движением лорда. 

Немного подумав, лорд Рейн промолвил:

- Я не большой знаток в цепях, однако замечу, что эта цепь выглядит крайне прочной. Возможно, она даже и годится для того, чтобы ею можно было удавить быка.

- Похоже, я ничуть не ошибался, когда счёл Вас умным человеком, милорд, - произнёс Курин, внимательно смотря Рейну в глаза. - Немногие из мейстеров обратили внимание на то, что заметили Вы.

- Что цепь была перекована для баланса? - слегка улыбнувшись поинтересовался лорд Рейн.

- Да, милорд, но не только для баланса. В первую очередь - для прочности. Когда я получил последнее звено своей цепи, - Курин указал на одно из трёх звеньев валирийской стали, - архимейстер Уиллас поставил мне ультиматум: либо я направляюсь в замок, который мне будет назначен, либо покидаю Цитадель. Дело было в том, что я провёл в Цитадели едва ли не больше времени, чем любой обычный студент и, хоть мне и неприятно это признавать, успел порядком потрепать нервы практически каждому из архимейстеров. В свою защиту замечу, что я никогда не желал зла своим коллегам и делал все лишь во имя науки. Так вот, я недолго думал над решением. Мне не хочется служить какому бы то ни было лорду. Я хочу служить Науке. Всему человечеству... Я решил посвятить свою жизнь разгадке самых темных загадок, над которыми приходилось задумываться каждому из нас. И для этого, - тут Курин удрученно вздохнул. - нужно много, очень много путешествовать. Жаль, что не все тайны мироздания можно разгадать, лёжа на кровати. Когда я засобирался в дорогу, то решил перековать мою цепь, дабы с ней ничего не случилось в пути. Я отнёс ее к кузнецу Цитадели и дал ему очень строгие указания по поводу того, где должно находиться каждое из звеньев. Пришлось немного раскошелиться на это, однако, результат того стоил. Звенья, состоящие из мягких металлов: золота и серебра, не соединяют другие звенья, дабы не ослаблять прочность цепи. Звенья из свинца, железа и чёрного железа распределены равномерно, дабы не создавать слабых мест в конструкции. В самых ключевых местах расположены звенья из валирийской стали. Очень жаль, что мне не хватило времени на то, чтобы заполучить четвёртое звено из этого чудного материала, но, думаю, цепь и без того надёжна.

Лорд Рейн посмотрел на цепь вновь и только сейчас осознал в полной мере, что на ней целых три звена из валирийской стали. Даже одно такое звено на цепи было большой редкостью среди мейстеров, однако такого количества лорд Рейн не видел ни разу.

- Могу ли я поинтересоваться одним Вашим секретом? - осторожно спросил он.

У Курина вновь перехватило дух. Он почувствовал, что наконец-то приближается к моменту, когда сможет разговорить властелина Кастамере.

- Можете, милорд, - дружелюбно ответил Курин, - но в таком случае, я бы хотел поинтересоваться одним Вашим секретом.

- Моим секретом? - Лорд Рейн удивленно приподнял брови, - Уж не знаю, с чего Вы взяли, будто у меня есть секреты. Скажем так: я отвечу на Ваш вопрос, если сочту нужным сделать это.

- Этого мне вполне достаточно, милорд, - Курин вновь дружелюбно улыбнулся и, внезапно, икнул. Похоже, вино и эль начали овладевать им. - Что Вы хотели узнать?

Рейн слегка напрягся, будто взвешивая в уме, стоит ли задавать вопрос, за которым последует встречный вопрос от мейстера. Впрочем, придя к выводу, что ситуация ни к чему его не обязывает, лорд оперся локтями на стол и, указав пальцем на цепь собеседника, вопросил:

- Как так вышло, что Вы выковали целых три звена из валирийской стали? - подавив отрыжку, он продолжил - Всем ведь известно, что подобный знак отличия даётся мейстеру за познания в области... 

- Магии, - ошарашенно выдохнул молодой рыцарь и тут же виновато опустил глаза в пол, осознав, что перебил своего господина.

- Да, магии - лорд Рейн усмехнулся. - Я склонен считать себя человеком, хоть и верующим, но весьма практичным. Мне ещё не доводилось видеть своими глазами какого-либо настоящего волшебства. Нет, я множество раз видел различных шарлатанов, сумасшедших или же просто скоморохов, которые утверждали, что умеют колдовать, однако, причин им верить я не нашёл. Вот только никто из них не обладал звеньями из валирийской стали, выкованными в Цитадели. Неужто Вы на самом деле являетесь чародеем? 

Услышав этот вопрос, Курин так сильно поперхнулся элем, что, откашлявшись, даже немного протрезвел. Возмущение, зародившееся было в его сердце, пройдя через горло сменилось весельем, и, ударив в голову мейстеру, вылилось из него лёгким смешком.

Все присутствовавшие за столом внимательно на него смотрели. Сир Роджер и рыцарь с шрамом на подбородке нахмурились, оценивая возможную опасность человека, который оказался в паре футов от их лорда. Молодой рыцарь вытаращился на Курина во все глаза, с затаенным дыханием ожидая ответа. Лорд Рейн и длинноносый рыцарь были спокойны и смотрели на мейстера с любопытством. 

Несколько секунд Курин молчал, собираясь с мыслями, а затем заговорил:

- Нет, милорд. Чародеем я не являюсь. Все эти три звена из валирийской стали, суть дела, свидетельства ограниченности кругозора архимейстеров.

Видя по лицу лорда Рейна, что ему требуется более развёрнутый ответ, Курин продолжил:

- С самого раннего детства я обнаружил у себя поистине неистребимое любопытство. Меня интересовало абсолютно все: откуда я взялся, что мне уготовано, как устроен мир, в котором я живу. Я донимал бесконечными вопросами всех окружающих: родителей, прислугу, наших солдат, кузнеца, повариху, няню, даже старшего брата. Впрочем, от него я быстро отвязался, ибо в плане знаний он был абсолютно бесполезен. Но больше всего вопросов от меня досталось нашему мейстеру, Киллиану. Я проводил рядом с ним очень много времени и непрестанно слушал все, что он в своей безграничной щедрости мне рассказывал. Я узнал, как люди научились обрабатывать еду и железо, как они научились строить дома, как построили мой родовой замок! В моей голове укоренилось четкое понимание того, что знание есть величайшая сила. Благодаря знанию мы укротили силы природы и обратили их на службу себе. Наука ведёт нас вперёд, через любые тернии судеб народов и цивилизаций. Первые люди покорили этот материк с каменными топорами и копьями. Анналы одолели первых людей, придя в Вестерос с железным оружием. Валирийцы создали величайшую империю в наблюдаемой истории, приручив драконов и сделав их пламя своим оружием. Многие достижения той империи до сих пор являются для нас недоступными, - Курин щелкнул пальцем по своей цепи, напоминая собеседникам о валирийской стали. - Я научился читать и писать, когда мне было всего пять лет. С тех пор наука стала смыслом моей жизни. Я находился в глубочайшем непонимании: как же так выходит, что большинство людей вообще не умеют читать, как же они проживают свои жизни, обходясь без книг? Мой отец научился читать только после рождения моего старшего брата. И не очень часто пользуется этой возможностью. Всем вокруг будто бы плевать на то, что выходит за рамки их привычного уклада жизни. Им просто не интересно. Я ощущал себя человеком, сидящим на горе сокровища, которое все обходят стороной. Я надеялся, что когда я поступлю в Цитадель, то уж там, наконец-то, найду людей, которые будут разделять мой взгляд на жизнь.

- И Вы, конечно же, их не нашли, - понимающе сказал лорд Рейн.

- И да и нет. Когда мне было четырнадцать лет, мейстер Киллиан умер. Дома меня ничто больше не держало. Все имеющиеся у нас книги я зачитал до дыр, да ещё и выпросил у отца столько новых, что для нашей библиотеки пришлось выделить вторую комнату. В конце концов, родители наконец-то отпустили меня в Цитадель, дабы я выучился на мейстера и постигал себе науку сколько влезет.

- Это весьма недурная участь для младшего сына в семье, - кивнул лорд.

- Для меня эта участь была лучшей из всех возможных. Я бы не променял учебу в Цитадели даже на Железный трон - ухмыльнулся Курин. - Ах, если бы Вы только знали, что я чувствовал, когда впервые прибыл в Цитадель! Если бы видели мои глаза в тот миг, когда я увидел эту безграничную библиотеку с мириадами книг! Пожалуй, трудно сделать человека настолько счастливым. Однако, со временем учеба в Цитадели и общение с другими мейстерами несколько отрезвили меня. Я начал наконец-то приходить к пониманию того, что всегда было для меня одной из главных загадок. У нас в королевстве есть такое монументальное заведение, как Цитадель, которая наводнила Вестерос тысячами мейстеров - этих титанов знания! Так почему же мы так медленно двигаемся вперёд? Почему мы не то, что не превзошли, а даже и не приблизились к технологиям Валирии? Не говоря уж о Стене.

- Для того, чтобы это понять, совсем не обязательно быть мейстером, - лорд Рейн мягко улыбнулся. - Достаточно просто разбираться в людях.

- Вот именно, - вздохнул Курин, - дело в нас самих. Многие мейстеры пришли в Цитадель ради безбедного будущего. Многие в Цитадели закостенели в правилах и формальностях. Многие боятся чего-то нового, в непонятном видят колдовство, а в каждом изобретении - орудие зла. К моему величайшему счастью, я избежал подобной участи. И доказал это самому себе в тот день, вернее в ту ночь, когда получил первое звено из валирийской стали.

Мало кто из присутствовавших за столом, кроме лорда Рейна, слушал Курина. Сир Роджер вперился взглядом в лестницу, которая вела на второй этаж - в спальни для постояльцев. Рыцарь со шрамом на подбородке увлечённо набивал себе рот пирогом, носатый рыцарь и вовсе задремал. Лишь молодой рыцарь, заскучавший было во время тирады Курина, услышав эти последние слова,  вновь с интересом посмотрел на мейстера.

- Итак, мы наконец-то подобрались к сути, - заметил лорд Рейн. - Так как же это случилось?

Курин, почуяв, что хоть и частично, но вернул себе интерес публики, продолжил:

- Когда ученик проходит через все круги обучений, экзаменов и практик, убирает пару тысяч ночных горшков за старшими и разгребает пару гор вороньего дерьма, его, наконец-то, посвящают в мейстеры. Ритуал посвящения, согласно нашей старинной традиции, выглядит следующим образом: обучающийся должен провести ночь в тёмной комнате со свечой из драконьего стекла. Зажечь её невозможно, хотя считается, что это можно сделать с помощью магии. Это делается для того чтобы показать, что даже для очень образованных людей существуют невозможные вещи, а также то, что мейстеры не верят в магию. Это прямым образом расходилось с моими убеждениями. Я склонен считать, что магия тут не нужна. С помощью науки возможно все. И решил немного подшутить над моими учителями. При входе мейстер должен выложить на стол абсолютно все вещи помимо этой самой обсидиановой свечи. Более того, он заходит в комнату босым и практически нагим: на нем должно быть только исподнее.

- Весьма непросто при таких условиях добыть огонь, не прибегая к колдовству, - заметил лорд Рейн, - так как же Вам это удалось?

Лицо Курина растянулось в такой широкой улыбке, какую лорду Рейну прежде не доводилось видеть. Казалось, будто кожа этого человека вылеплена из теста.

- Я прибег к силе куда более могущественной, чем магия, милорд. Я воспользовался хитростью.

С этими словами, мейстер стукнул себя пальцем по виску.

- Перед входом в ту комнату я хорошо подготовился. В своём исподнем изнутри я пришил маленький кармашек, куда положил  маленькое огниво. Свои волосы я щедро намазал маслом, а свою кожу на ногах ниже колен - воском. Когда учителя закрыли меня в комнате и сели неподалёку, дабы выпить вина за мое посвящение, я приступил к делу. Несколько минут я сидел неподвижно, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте. Затем, громко напевая песенку о прекрасной даме и буром медведе, которую они подхватили, я соскреб воск с ног и нанёс его на свечу, образовав на ее верхней части хоть и тонкий, но слой. Затем, я оторвал от своего исподнего нитку и приклеил ее к воску. После этого, я сцедил масло со своих волос и нанёс его поверх, пропитав им и воск и свечу. Наконец, я приступил к последней части моего плана. Достав огниво и затянув песню о Дорнийской жене, я несколько раз чиркнул кресалом о кремень, пока заветная искра наконец не попала на свечу. И тут-то моя затея и удалась! Спрятав огниво обратно во внутренний кармашек, я постучался в двери и доложил о выполнении задания. Мейстеры, немного поворчав, открыли дверь и потрясено разинули рты, увидев в моей руке обсидиановую свечу, горевшую ярким пламенем! Горела она недолго и вскоре погасла, однако сам факт был засвидетельствован. Им ничего не оставалось, кроме как признать, что я смог провернуть невозможное. Именно так я и получил своё первое звено из валирийской стали.

Только сейчас Курин заметил, что отвоевал обратно внимание всех присутствующих за столом. Рыцари лорда Рейна принялись весело переговариваться между собой. Сам лорд захохотал, а затем, глядя в глаза Курину, крепко задумался. История явно пришлась присутствующим по вкусу.

Курин смекнул что настал наконец-то момент ему самому узнать тайну собеседника и решил говорить прямо:

- Теперь, когда милорд услышал мой секрет, я бы хотел задать свой вопрос, - изрек он со всем почтением, на которое был способен.

Немного подумав, лорд Рейн кивнул.

Курин несколько секунд помедлил, подбирая нужные слова:

- Это заведение, - сказал он, - честно говоря, не очень-то сочетается с Вашим статусом. Я скажу даже больше: теперь Кэтти может безо всяких раздумий взвинтить здесь цены едва ли не вдвое и поток желающих посетить ее трактир нисколько не уменьшится, ибо сам лорд Робб Рейн счел его подходящим для себя местом. Милорд, как так вышло, что Вы остановились именно здесь, а не в десятке более подходящих Вашему положению заведений Ланниспорта?

Лорд Рейн тяжело вздохнул. Мысли о поединке с Акселем, которые он успешно отгонял от себя большую часть вечера, при том не без помощи Курина, вновь навалились на него всей своей тяжестью. В то же время, Робб подумал, что если с кем и можно обсудить свою проблему с пользой, то именно с мейстером. Такой хитроумный человек, возможно, мог бы подсказать, как разрешить сложившуюся ситуацию.

И тогда лорд Рейн рассказал Курину все. И о ссоре с Акселем, и о предстоящем через три дня поединке, и о неуверенности в своих шансах против молодого и злого родича, и о возможном ущербе, который его поражение может нанести всему дому Рейнов из Кастамере.

Курин слушал лорда внимательно, впитывая каждое слово словно губка. Вместе с тем, он ругал себя за то, как сильно ошибся в своей изначальной гипотезе и в лорде Рейне как в человеке. Теперь, мейстер проникся искренним желанием помочь своему собеседнику. Когда лорд Рейн закончил, Курин заговорил:

- Правильно ли я понимаю, милорд, что наилучшим исходом ситуации при заданных обстоятельствах для Вас было бы выиграть бой против Вашего племянника?

Лорд Рейн печально развел руками:

- Увы, но это единственный исход, приемлемый для чести дома Рейнов. Мне не хочется наносить Акселю вред, ибо он все же сын моего покойного брата. Но я просто обязан победить в поединке чести, в назидание остальным. Аксель взрослый мужчина, он владеет замком своего отца и женат на дочери лорда Стаффорда Престера. Я не могу просто высечь его словно нерадивое дитя.

- По каким правилам будет проводиться Ваш поединок?

- Бой на мечах, до первой крови. Доспехи и мечи участники выбирают себе сами.

- И доспехи Акселя, как я понимаю, мало чем уступают Вашим… - задумчиво предположил Курин.  

- И у меня, и у него лучшие доспехи из тех, какие только можно купить.

- И оружие, стало быть, у Вас не отличается?

- И я и он пользуемся полуторными мечами. Но он, в силу молодости, способен орудовать своим мечом быстрее и сильнее, чем я.

Курин крепко задумался. Некоторое время он сидел, подпирая подбородок рукой и смотрел в пустоту. Неожиданно, на него снизошло такое озарение, что он едва не подпрыгнул на месте.

- Милорд! А что, если я предложу Вам вступить в бой, используя другой меч?

Лорд Рейн несколько растерялся:

- Другой меч? Что Вы имеете в виду?

Курин немного побарабанил пальцами по столу, решаясь озвучить свое предложение. Наконец, он решился и сказал:

- Дело в том, что, когда я выковывал одно из железных звеньев своей цепи, я составил стандартизированный справочник по современному оружию ближнего боя, применяемому в Семи Королевствах и Эссосе, основываясь на работах Архимейстера Гланна, мейстеров Эйлера и Тиллетта, Розарио Лессэ из Браавоса и моих собственных наблюдениях. Я стратифицировал технические характеристики различных разновидностей  мечей, кинжалов, пик, топоров, секир, глеф, молотов, копий, аракхов и булав, и их воздействие на те либо иные категории доспехов.

Увидев, что собеседник начинает терять терпение и вот-вот его перебьет, Курин решил перейти ближе к делу.

- В процессе исследования, мое внимание привлекли церемониальные кинжалы для жертвоприношений, используемые в Асшае. Эти кинжалы имели волнистое лезвие, которое символизировало пламя. Сперва я скептически отнесся к такой конструкции, однако, после некоторых размышлений на эту тему, мне на ум пришла идея нового оружия. Оружия, сочетающего в себе преимущества меча, а именно – возможность и колоть и рубить и резать, но с усиленными ударно-дробящими свойствами. Я попросил кузнеца выковать прототип такого оружия по составленным мной инструкциям. Когда он был готов, я приступил к опытам. В ходе ряда экспериментов с подвешенными на крюках свиными тушами, как голыми, так и наряженными в одежду, доспехи из вареной кожи и даже ржавые железные доспехи, я обнаружил, что меч такой конструкции обладает гораздо большей поражающей способностью, чем прямой меч такого же веса. Причиной тому служит существенное уменьшение поражающей поверхности при контакте с мишенью. Таким образом, благодаря тяжести меча и изгибам клинка, значительно усиливается удельный разрушительный эффект на единицу площади — выгнутая кромка имеет лучшие рубящие свойства за счёт концентрации ударного воздействия клинка. То есть, в клинке волнистой формы сочетаются эффективность дотракийского аракха с привычной для вестеросцев прямой формой клинка. Кроме того, выступающие участки волн первыми касаются цели, что повышает шанс прорубить жёсткую поверхность, а обратный ход волнистого пламевидного лезвия дает вполне очевидный эффект пилы, рассекая поражаемую поверхность. Такой меч, если его выковать правильно и из хорошей стали, будет гораздо лучше годиться для пробивания тяжелых доспехов. Увы, мейстеры Цитадели не оценили моей идеи, сообщив мне, что в силу своей неопытности в военном деле, я склонен к излишней теоретизации, без оглядки на практическую пользу и принятые в рыцарском обществе стандарты производства оружия. Ввиду этого, мне пришлось оставить идею волнистого клинка при себе. Но я о ней не забыл, милорд. Я несколько раз модернизировал конструкцию меча и на текущий момент у меня как раз имеются подробные чертежи пятой редакции моего изобретения.

Рыцари за столом безучастно смотрели на Курина. Большинство из них мало что поняли из его слов. Но лорд Рейн понял всё. Немного подумав, он произнес:

- Могу ли я взглянуть на эти чертежи?

Лицо Курина расплылось в улыбке.

- Сию минуту, милорд!

Продолжение следует.

- На кой это ему надо?

- Трудно сказать наверняка. Но одна причина представляется в данном случае наиболее вероятной: он хочет сам стать хранителем Запада вместо лорда Ланнистера.

- Может да. А может и нет. Боюсь, правды мы не узнаем - Гайс окончательно изгнал лук из баранины и теперь принялся уплетать её, щедро закусывая хлебом и запивая сидром.

- А вот тут ты вновь ошибся, друг мой. Если уж я копаю, то не остановлюсь, пока не докопаюсь до истины.

- И каким это образом?

- Спрошу у него самого.

- Так он тебе и скажет!

- Ему не обязательно говорить об этом прямо, а мне не обязательно прямо об этом спрашивать. Достаточно получить ответы на те вопросы, которые приведут меня к истине. Уж если между двумя умными людьми завязывается интересная и доверительная беседа, то многое, пусть и не явно, всплывает наружу. Чего уж там говорить, для такой беседы совсем не обязательно, чтобы оба собеседника были умными. Даже общаясь с тобой, я узнал много нового о людях с Рогова Холма, лорде Тарли, о мировоззрении и способе мышления крестьян, лакеев и прочих темных людей. Полагаю, что после общения с тобой я запросто смогу разговориться и с камнем.

Гайс насупился:

⁃ Ну так иди и говори со своим камнем, а то, как я погляжу, с этим твоим лордом Рейном тебе поговорить не доведётся. Он в окружении четверых рыцарей, которые отгородили его от пьянчуг, желающих поболтать и набиться ему в друзья. Я что-то не вижу, чтобы он горел желанием говорить с кем бы то ни было. Если ты подойдёшь сейчас к нему, кто-нибудь из его рыцарей запросто пошлёт тебя в пекло и обзовёт попрошайкой. Возможно, вон тот, рыжий, что сейчас пялится на задницу Кэтти. Я, возможно, мог бы одолеть всех четверых разом, будь при мне хороший меч и доспехи. Но увы, меч я оставил наверху, а доспехов у меня и нет, значит дело может обернуться круто. В любом случае, сомневаюсь, что даже если я надеру им задницы, то лорд после этого примется с тобой откровенничать.

⁃ Именно поэтому я и не собираюсь сам к нему подходить. Это он заведёт со мной разговор.

⁃ И с чего бы ему это делать?

⁃ В таких делах, Гайс, важно правильным образом привлечь внимание интересующего тебя человека. Если я окажусь в центре его внимания и проявлю себя при этом как человек небезынтересный, то ему, возможно, самому захочется узнать обо мне побольше. Я не ношу мейстерскую одежду, но моя цепь все ещё при мне. Я поднимусь наверх и надену ее, а к тому моменту, когда я спущусь, ты должен будешь уговорить Кэтти сделать кое-что для меня. 

⁃ И чего же ты хочешь от Кэтти?

⁃ Слушай меня внимательно, Гайс, и постарайся ничего не упустить...

Через пару минут объяснений, Курин вручил Гайсу пригоршню монет, после чего встал из-за стола и спокойно прошёл к лестнице, не привлекая к себе внимания. Когда он пропал из виду, Гайс также поднялся из-за стола и направился к Кэтти, которая отдавала распоряжения помощницам.

⁃ Кэтти, можно тебя на пару слов?

Увидев Гайса, помощницы Кэтти тут же захихикали и смущенно удалились, а сама Кэтти повернулась к нему и, слегка улыбнувшись, принялась поглаживать свои длинные, чёрные как смоль волосы. Ее голубые глаза слегка помутнели.

⁃ Конечно, красавчик. Чего желаешь?

⁃ Давай отойдём на пару минут в укромное местечко. Не хочу, чтобы нас слышали чужие уши.

Гайс мельком бросил взгляд на тот стол, за которым сидел лорд Рейн со своими рыцарями. Рыжий рыцарь буквально сверлил взглядом Гайса и Кэтти и лицо его сделалось багровым от напряжения.

⁃ Если только на пару минут, милый. У меня очень важные гости.

⁃ Поверь, детка, ты не пожалеешь.

Кэтти направилась в соседнюю комнату, в которой хранились продукты для кухни. Гайс прошёл туда за ней и закрыл за собою дверь.

Кэтти отметила про себя, что обстановка стала весьма интимной. Она любила крепких мужчин. А Гайс был едва ли не самым большим и сильным мужчиной из всех, кого она видела. И, в отличие от всех остальных, он был к тому же красив и крайне дружелюбен, а его простота и грубоватые манеры располагали ее к нему ещё больше. Много сильных и опасных мужчин повидала Кэтти. Совершенно разные люди проходили через ее постель - угрюмые и веселые, нелюдимые и задиристые, дерзкие, опасные, желающие покорить мир. И как никто другой она знала, что живут все эти сильные, но обделённые знатностью люди, совсем недолго. Каждый из них, рано или поздно, находит смерть от руки себе подобного. Особенно недолго они живут тогда, когда связываются с такими ужасными безбожниками, как мейстер Курин. Кэтти питала тёплые чувства к Гайсу, но не желала привязываться к нему, ибо понимала, что очень скоро он покинет ее трактир и после этого они никогда больше не увидятся. А потому, взяв себя в руки, девушка посмотрела на Гайса и спросила:

⁃ Так что у тебя за срочное дело ко мне?

⁃ Мне нужно, чтобы ты, в следующий раз как подойдёшь к столику того лорда, прикинулась, будто бы тебе плохо.

⁃ И зачем же мне это делать?

Гайс никогда не отличался даром убеждения, а потому слегка замялся после такого вопроса. 

⁃ Затем, что так нужно.

⁃ Дай-ка угадаю, милый. Этот твой мейстер снова надоумил тебя на какую-то глупость?

⁃ Курин не делает глупостей. Это точно, он и сам всегда так говорит. Когда он делает что-то, что кажется глупым, на самом деле это делается ради науки.

⁃ То есть, надо полагать, ради науки он до полусмерти напугал мою собаку?! Бедняжка забилась под стол и выла полчаса к ряду, когда он при ней дунул в ту свою штуку. Нет уж, Гайс, твой спутник - полоумный изверг, и я не желаю учавствовать в его грязных делишках! 

⁃ Ты не понимаешь, Кэтти, то был собачий свисток - его собственное изобретение. Когда он в него дует, люди ничего не слышат, зато собаки приходят в неистовство и тотчас пускаются наутёк. Это такой способ защитить себя от их острых зубов. Но не в этом суть. Курину взбрело в голову пообщаться с тем лордом, а для этого он должен пощеголять в этой своей цепи и показать, какой он толковый мейстер. Поэтому, просто сделай вид что тебе плохо, а он сделает вид, будто вылечил тебя. За это ты будешь щедро вознаграждена. 

С этими словами, Гайс показал ей две увесистые золотые монеты. Выражение лица Кэтти мигом переменилось. Два золотых дракона за маленькое притворство?! Десяток лет назад она продала свою невинность вчетверо дешевле. Несколько секунд она провела в раздумьях, после чего решительно забрала монеты из руки Гайса.

⁃ Хорошо, только учти: я не буду ничего пить из его рук и не хочу, чтоб он делал со мной что-либо противоестественное.

⁃ Уж в этом не сомневайся! - весело заверил ее Гайс, хотя сам очень даже сомневался.

Они по очереди покинули кладовую. Гайс вернулся за свой стол и, допив свой эль, налил себе вина из кувшина, который Курин глушил весь вечер. Кэтти же удалилась на кухню.

Вскоре, Курин вернулся обратно за стол к своему спутнику. Теперь он был одет уже куда более роскошно, чем до этого и имел вид человека если не богатого, то крайне зажиточного. Под его красиво расшитым темно-зелёным плащом слегка бренчала увесистая мейстерская цепь.

***

Лорд Рейн доел пряные колбаски и допил уже вторую кружку эля, но почему-то ему не хотелось покидать это злачное место. Он наслаждался царящей вокруг атмосферой, разглядывал усталых путников, обсуждающих свои дела за соседними столами, ему нравилась даже обслуга с ее мелкой суетой. Он также отметил про себя, что его знаменосец, сир Роджер Гарбранд, не на шутку увлёкся миловидной хозяйкой трактира. Лорду Рейну было приятно отвлечься от мыслей о поединке с Акселем и не хотелось уходить из этого места, так как он понимал, что неприятные мысли тотчас вернутся, как только он оседлает свою лошадь и поедет домой. Поэтому, он испытал прилив радости, когда хозяйка трактира подошла к их столу, вновь отвлекая лорда от дурных мыслей.

⁃ Я вижу, милорд уже расправился с колбасками и элем? Могу ли ещё что-нибудь Вам принести?

⁃ Знаете, миледи, пожалуй, я выпью немного сидра, - добродушно произнёс лорд Рейн - и заем его пирогом с ветчиной, ибо ваши колбаски пробудили мой аппетит.

⁃ Сию минуту, милорд - Кэтти вновь одарила присутствующих ослепительной улыбкой.

⁃ Миледи, Вы так радушны и милы, что мы не в силах покинуть Вас, - восхищенно произнёс Роджер, - с такой женщиной хочется провести всю свою жизнь.

Кэтти посмотрела на рыжего рыцаря таким взглядом, от которого мужчины обычно теряли дар речи.

⁃ Благодарю Вас, сир, мне очень приятно слышать столь тёплые слова, особенно... - внезапно речь Кэтти оборвалась на полуслове. Ее глаза округлились, а сама она, схватившись за сердце, медленно упала на пол. Роджер, бренча своими доспехами, в ужасе метнулся к ней, опустился на одно колено и приподнял ее за плечи. Не прошло и минуты, как вокруг них собралась толпа. Все начали живо друг с другом переговариваться, обсуждая происходящее. Молодой человек, высокого роста и могучего телосложения, предположил, что в Кэтти вселяется демон. Толстый лысый мужчина, стоявший неподалёку, возразил, что в этом случае Кэтти истошно кричала бы и извивалась, словно змея. Кэтти в это время лежала неподвижно на руках Роджера, лишь ее красивая грудь то и дело вздымалась, показывая окружающим, что хозяйка трактира все ещё дышит. Неожиданно, гул толпы был заглушён криком: «Расступитесь! Расступитесь, бездельники, я мейстер!!!» Продираясь сквозь толпу, к Кэтти и Роджеру подошёл молодой человек. Лорд Рейн отметил про себя, что подошедший был одет богато и явно не походил на обычных посетителей сего трактира. Роста он был выше среднего, стройный, кареглазый, его голову венчала копна кучерявых каштановых волос. Его бледноватое лицо могло бы показаться по-своему красивым, если бы не его странная, слишком живая мимика. Лорду Рейну не доводилось на своём веку видеть, чтобы кто-то при разговоре так кривлялся.

Но больше всего лорда поразила мейстерская цепь, висящая на груди незнакомца. Робб, бывавший во многих знатных домах и неоднократно навещавший своего дядю в Староместе, тем не менее, никогда не видел такой цепи. Звенья выглядели в точности так же, как и у остальных мейстеров и казались подлинными, но их количество поразило лорда. Два золотых звена, два серебряных, бессчетное количество железных, бронзовых и свинцовых звеньев и целых три звена из валирийской стали, всего же звеньев было более полусотни. Цепь была настолько велика, что ее обладателю пришлось дважды оборачивать ее вокруг шеи и все равно она свисала до пояса, а сам мейстер заметно сутулился под тяжестью своей ноши. Лорд Рейн отметил про себя, что юноша, должно быть, чрезвычайно одарён, раз носит такую богатую цепь. Тем временем, Роджер с надеждой взглянул на подошедшего.

⁃ Что с ней, мейстер?!! Она просто стояла тут и говорила с нами, как вдруг ей поплохело!

⁃ Отойдите, вы загораживаете ей свет и мешаете дышать. Гайс, помоги мне!

Высокий парень, который ранее подозревал девушку в одержимости демоном, вышел из толпы и сгрёб Кэтти в охапку, после чего усадил ее на стул. Глаза Кэтти все ещё были закрыты, она все ещё не шевелилась. Мейстер поднёс свечу к ее лицу. Тем временем, вокруг них уже столпились абсолютно все, кто находился в трактире, включая прислугу. Даже зверски пьяный старик, спавший весь вечер в углу, шатаясь, пролез сквозь толпу поглазеть.

Мейстер, тем временем, принялся легонько постукивать пальцами по лбу и скулам Кэтти, после чего приложил ухо к ее груди и несколько секунд прислушивался. Закончив с этим, он произнёс:

⁃ Все как я и думал. Острая сердечная недостаточность. Весьма распространённый недуг, который, как известно, поражает женщин тяжёлой профессии: свинарок, проституток и хозяек трактиров. Если же женщина столь молода и стройна как Кэтти, болезнь сказывается на ней ещё острее, её сердце начинает гнить изнутри. Возможно, этот недуг мучал ее и ранее. Я отчетливо помню, как прошлой ночью до самого утра слышал истошные крики, доносившиеся из ее спальни. 

⁃ Это правда, я их тоже слышал. - ответственно заявил мужчина, которого мейстер назвал Гайсом.

⁃ В любом случае, - продолжил мейстер, - у меня есть снадобье как раз на этот случай -  тут Курин извлёк из-за пазухи небольшой пузырёк с медовым сиропом, который он носил с собой и иногда пил, ибо верил, что сладкое благотворно влияет на мыслительную деятельность.

⁃ Гайс, запрокинь-ка ей голову, она должна выпить лекарство!

Гайс запрокинул красавице голову и зажал ей нос. Лорд Рейн заметил, что Кэтти долгое время не открывала рта и уже забеспокоился, не умерла ли она. Но тут девушка открыла рот и жадно сглотнула воздух. Мейстер, улучив момент, залил ей в рот пару глотков снадобья. Через несколько секунд девушка открыла глаза и принялась оглядываться по сторонам, хлопая длинными ресницами. Толпа одобрительно загудела.

⁃ Отведи-ка ее наверх, Гайс, и проследи, чтобы с ней все было в порядке - приказал мейстер.

Роджер вызвался было помочь, но Гайс ответил, что и сам прекрасно справится, после чего с лёгкостью поднял Кэтти и прошествовал с ней по направлению к лестнице. Кэтти в это время успела передать помощнице заказ лорда Рейна и его спутников. Вскоре, толпа разбрелась обратно по своим столам, живо обсуждая произошедшее.

***

Курин сел на своё место и брезгливо положил свою тарелку на тарелку Гайса, после чего налил себе в кубок остатки вина и неспешно пил. Его одиночество было прервано рыжим рыцарем, который подошёл к нему и учтиво пригласил за стол лорда Рейна.

Курин медленно встал и размеренно прошествовал к угловому столу вслед за рыцарем, ловя на себе взгляды некоторых посетителей трактира. При этом, он отметил про себя, что большая часть присутствующих довольно скоро утратила интерес к нему и его богатому наряду, очевидно сведя это в уме со знакомством с самим хозяином Кастамере. И если ещё пару минут назад некоторые темные личности и помышляли познакомиться поближе с имуществом мейстера, подкараулив его в отсутствие могучего спутника, то сейчас каждый из них поймал себя на мысли, что как только мейстер сядет за стол к лорду Рейну, он станет неприкосновенен, ибо трогать человека с такими связями — дело гиблое.

Когда Курин подошёл, лорд Рейн указал на стул, приглашая гостя сесть напротив себя.

⁃ Приветствую Вас, милорд. - произнёс Курин, садясь.

- Добрый вечер, сир, - мягко ответил лорд, - Хочу поблагодарить Вас за ту помощь, которую Вы оказали хозяйке трактира. Она хорошая девушка и меня бы ужасно огорчило, произойди с ней что-нибудь плохое. 

- Такова моя работа, милорд. Недаром нас называют Рыцарями Ума. Вот только мы сражаемся за то, чтобы спасти чужую жизнь, а обычные рыцари — за то, чтобы ее забрать.

- Любопытный подход. - лорд Рейн пристально посмотрел в глаза мейстеру, во взгляде лорда мелькнула заинтересованность. - Надеюсь, я не сильно Вас побеспокою, предложив составить компанию мне и моим рыцарям?

- Нисколько, милорд. Я всегда рад пообщаться с умными людьми.

- Интересно, что же натолкнуло Вас на мысль о том, что перед Вами умные люди? - лорд Рейн добродушно улыбнулся.

- Это лишь мое скромное мнение, но я считаю, что нынешний глава дома Рейнов из Кастамере не может быть глуп, милорд. Человек Вашего положения рожден быть для своих подданных всевидящим, всезнающим и всемогущим. И чтобы оставаться таковым столь долгое время, Вам потребовался изрядный ум. Кроме того, я несколько осведомлен о Ваших деяниях и мне ни разу не довелось слышать о Вас чего-либо плохого.

Сказав это, мейстер заметил, что глаза лорда на мгновение потускнели, вид у него сделался несколько печальным и задумчивым. Впрочем, лорд тут же резко изменил направление взгляда, из чего Курин заключил, что его собеседник отгоняет от себя некие дурные мысли.  Внутри у мейстера все заклокотало от люпопытства. Он затаил дыхание и слегка напрягся, словно дикий зверь, увидавший свою добычу. 

Тем временем, лорд заговорил: 

- Вы весьма проницательны, сир. Осмелюсь предположить, что Вы и сами не обделены происхождением. Ваш плащ выглядит так, словно его сшили для члена благородной семьи, исполнив одеяние в фамильных цветах дома. Припомнить бы дома с этими цветами… Это точно не Гарнеры, не Сарсфилды из Сарсфилда, не Серреты с Серебряного холма, не Хоторны и не Гринфилды из Гринфилда, ибо в таком случае я бы знал Вас. Однако, остаются еще Кафферены из Фонтона, Мормонты с Медвежьего острова… хмм… кто же еще... Ах да! Феллы из Фелвуда, Эстермонты с Зеленой Скалы, Джордейны из Тора… Так к какому же дому Вы принадлежите?

- К дому Морригенов из Вороньего Гнезда, милорд. Я — младший сын лорда Гранта Морригена.

Лорд Рейн задумчиво нахмурил брови, пытаясь вспомнить лорда Морригена. И через пару секунд таки вспомнил о своем знакомстве с ним на королевском пиру в честь принесения присяги дорнийским принцем королю Дейрону. Лорд Морриген тогда поразил лорда Рейна своим неудержимым хвастовством, а также назойливостью, с которой он влезал в чужие разговоры. 

- Да, я припоминаю Вашего отца. Весьма… интересный человек. Стало быть, Вы родом из Штормовых Земель? Как же так получилось, что Вы остановились в Ланниспорте?

- Я направляюсь на Север, милорд. Когда я вышел из Цитадели, то направился в Хайгарден по Дороге Роз. Оттуда, по Океанской дороге, пройдя Старую Дубраву и  Кракехолл, я и пришел в Ланниспорт. Когда я продолжу свой путь, то пройду речной дорогой до Трезубца, откуда по Королевскому тракту дойду уже до земель Севера.

- Могу ли я полюбопытствовать, зачем же Вы направляетесь на Север? Обычно мейстеры служат в своих родных землях.

- Я учился на мейстера в Цитадели, как Вы, безусловно, могли заметить. К концу моего обучения я был обязан принести Клятву Мейстера. Клятва обязала бы меня всю жизнь служить одному замку и принять обет безбрачия. Ни то, ни другое мне совершенно не подходило.

- Зачем же тогда Вы выучились на мейстера и выковали себе столь внушительную цепь?

- Я пришёл в Цитадель за знаниями, милорд. Ни одно другое место в известном мне мире не даёт столько возможностей для их постижения, как Цитадель. 

- Хмм... Тут я как раз Вас понимаю. Я бывал в Цитадели и видел библиотеку, которая там находится. Признаюсь, столь огромного количества книг мне не доводилось видеть больше нигде и никогда.

Лорд Рейн, немного расслабившись, откинулся на стуле. Разговор с юным мейстером обещал быть весьма интересным. В голове у лорда начал было формироваться вопрос, однако, его мысли были прерваны работницей трактира, которая подошла к их столу, неся в руках огромное блюдо с пирогом. Следом за ней шли ещё две женщины, несущие сидр всем присутствующим за столом.

Положив явства на стол, женщины поклонились лорду, а работница, выглядевшая старше остальных, заявила, что в качестве признательности за визит лорда Рейна, Кэтти распорядилась подать к столу самый большой пирог с ветчиной, который повару доводилось готовить и подан он за счёт заведения. Лорд Рейн учтиво поблагодарил работниц и подал знак сиру Гарбранду. Рыжий рыцарь привычным движением достал с пояса весьма увесистый мешочек, после чего вручил каждой из работниц по Серебряному Оленю. Работницы, поклонившись ещё раз, удалились.

Курин отметил про себя, что его собеседник кажется ему человеком крайне щедрым и доброжелательным. И где-то в глубине его сознания мелькнула мысль о том, что, с учетом предполагаемого участия лорда Рейна в грядущей войне, правитель Кастамере, возможно, уже рассматривает жителей Ланниспорта как своих будущих подданных.

- Прошу Вас, присоединяйтесь! - лорд Рейн радушно указал на блюдо - Даже нам, пятерым рыцарям, не умять столь внушительный пирог.

- Благодарю, милорд - улыбнулся Курин, - Правда, я сильно сомневаюсь, что мой птичий аппетит так уж сильно поможет Вам в расправе над этим блюдом, однако, с удовольствием разделю с Вами трапезу. Большую часть вечера я пил вино и наблюдал за тем, как ест мой воин. А зрелище это, честно говоря, способно отбить аппетит у любого.

Сир Роджер оживился:

- Тот человек, который унёс мисс Кэтти, служит Вам? - поинтересовался он.

- Службой это пока трудно назвать, - усмехнулся Курин, - Ест и пьёт он за пятерых, а все выплачиваемое ему недельное жалование умудряется транжирить в первый же день. Кроме того, этот увалень постоянно норовит избавить меня от своей неблагонадёжной персоны, то и дело нарываясь на неприятности и драки. Однако, он без труда носит все мое имущество, отлично ориентируется в лесу и защищает меня от посягательств на мою жизнь и мой кошелёк со стороны любого отребья.

- Думаю, Вам крайне повезло со спутником. - со знанием дела заметил лорд Рейн - За весь свой богатый опыт я видел немного рыцарей, которые не уступали бы Вашему защитнику в размерах и мощи. 

- Такие размеры могут создать их обладателю проблемы, - отметил сир Роджер, недобро сверкнув глазами, - Они зачастую ограничивают человека в скорости и выносливости, делая его удобным противником. 

- Кроме того, страшно даже представить, сколько железа уйдёт на доспехи, которые пришлись бы ему впору, - усмехнулся молчавший до этого длинноносый, коротко стриженный рыцарь, сидевший слева от лорда Рейна.

- К счастью, мне пока ещё не доводилось усомниться в его прыти, - возразил Курин. - Около недели назад, к примеру, я лечил одного септона. В благодарность за оказанную помощь, он пригласил меня и моего воина в Красную Септу Ланниспорта, на празднование дня Воина, которое состоялось, как Вам известно, три дня назад. По традиции, в этот день септон приносит в жертву быка, дабы умилостивить богов, - сказав это, Курин снисходительно скривился. - Бык, которого должны были принести в жертву в тот день, оказался крайне ретивым и чудовищно свирепым. Трое слуг септона не смогли удержать его. Он порвал верёвку, которой его привязали и носился по своему загону будто ошпаренный, издавая истошный рёв и брызгая пеной во все стороны. Слуги септона принялись обсуждать, как бы попроще его приморить. Один из них предложил заколоть его копьем либо расстрелять из лука, дабы не подвергать мясника лишней опасности. Мясник согласился, что обычным топором тут будет трудно управиться.

И лорд и все четверо его рыцарей слушали Курина с интересом, хоть и не очень хорошо понимали, к чему он клонит. Курин же направил в рот небольшой кусок пирога, тщательно пережевал его и запил элем, после чего продолжил.

- И тут Гайсу взбрело в голову похвастаться. Он поспорил с мясником на три фунта бекона, что убьёт быка, не используя оружия.

- И убил? Взрослого быка и без оружия? - изумленно спросил Лорд Рейн.

- Убил. Правда, не без моей помощи, - ответил Курин.

- Как же Вы ему помогли?

Курин расплылся в хитрой улыбке, которая на его лице выглядела словно гримаса.

- Я одолжил ему мою мейстерскую цепь, - с этими словами, он приподнял рукой своё тяжёлое ожерелье, демонстрируя его собеседникам.

- Мейстерскую цепь? - поражённо переспросил молодой рыцарь, сидевший дальше всех от Курина.

- Именно ее - ответил Курин. - Это единственное из того, что было при мне и могло в силу своей прочной конструкции использоваться в бою, хоть и не являлось оружием. Гайс взял мою цепь, перемахнул через забор и громко ею побренчал. Когда бык увидел Гайса, то тотчас помчался на него. Гайс в последний миг отпрыгнул в сторону и бык врезался рогами прямо в забор. Воспользовавшись моментом, Гайс несколько раз изо всех сил ударил зверя цепью по голове, слегка оглушив его, после чего запрыгнул быку на спину и набросил цепь ему на шею.

Смерив взглядом присутствующих за столом и оценив высокую степень их интереса, Курин продолжил:

- Усевшись на шее быка боком, Гайс зажал цепь между ног и что было сил потянул обеими руками. Через несколько секунд брыканий, бык упал на бок и продолжал брыкаться уже на земле. Прошло больше десяти минут, прежде чем Гайс задушил-таки быка моей цепью. Те, кому довелось это лицезреть, были довольны зрелищем. Даже мясник не стал уличать Гайса в мошенничестве и приготовил для него три фунта бекона, которые тот умудрился сожрать в один присест.

Продолжение следует.

- Как удалось выяснить контактной группе, наш климат для инопланетян невыносим. К сожалению, там, где они живут, температурная норма в два, а то и три раза ниже, чем у нас. Кроме того, давление.

- Давление-то им чем не нравится? – поморщился академик Скалфон.

Крууделл посмотрел прямо на оппонента. Скалфон был стар и глуп, что было видно с первого взгляда. Лишённая какой-либо растительности голова покрыта старческими пятнами, сморщена. Да и весь вид академика больше подошёл бы сторожу свалки. Просто чудо, что подобного типа ещё не отправили на вполне заслуженный отдых. Но кроме Скалфона на Крууделла смотрели ещё семеро, поэтому он ответил.

- Очень похоже, что их давление раз в пятьдесят ниже нашего. Гости сообщили, что для своего визита им пришлось строить специальный корабль и разрабатывать особые защитные костюмы. А нам выпало найти подходящее для встречи плоскогорье среди восьмитысячников. Где похолоднее. Поверьте, найти плато и подготовить его к посадке чужих, проложить в гору приемлемую дорожку для контактёра с нашей стороны, всё это было непросто.

- Если теперь окажется, что всё это чья-то глупая шутка, ваша лаборатория будет выглядеть очень нелепо, - проскрипел Скалфон.

- Совершенно верно, - не обиделся профессор. – Именно поэтому я направляюсь на встречу один. И сейчас я вынужден завершить нашу учёную беседу, потому что мне уже пора.

- Удачи, профессор.

Он улыбкой ответил на пожелание и торопливо пошёл к выходу. А то со Скалфона станется, затянет беседу на целый час, гости не дождутся, и как тогда Крууделл будет выглядеть перед коллегами?

До срезанной вершины профессор едва добрался. Последний час он с трудом гнал от себя малодушные мысли о том, что неплохо было бы позвать на первый контакт прессу, а главное, профессиональных альпинистов и может быть авиаторов.

Площадка была не просто пуста, а идеально выровнена. Гостям ведь с неё взлетать. К тому же сама атмосфера для них не только плотна. Она очень вредит их технике. Именно поэтому пришельцы смогут выделить для общения с аборигенами не больше двадцати минут. И у Крууделла каждая из этих минут тщательно расписана. Профессор ещё раз огляделся и присел прямо на промёрзшую ровную поверхность. Ничего. Не простудится. Сколько там осталось до визита? Три минуты? В этот момент по плоскогорью прокатился грохот. Крууделл замер и прислушался. Непохоже на приземление космического корабля. Может, недалёкий метеорит? Говорят, в горах это бывает. Профессор вновь собрался ждать.

Внезапно что-то мягкое, невесомое, но в то же время непроницаемое опустилось ему на голову. Мгновенно исчезли все чувства. Крууделл перестал что-либо видеть и слышать, перестал чувствовать запахи. Словно весь мир вокруг пропал и само время остановилось. Минуту или две профессор пытался освободиться, дёргался всем телом, пробовал кричать. Бесполезно. Невероятный холод постепенно сковывал тело, не позволяя дышать, шевелиться, и замораживая, казалось, даже мысли. Наконец, после короткой агонии профессор Крууделл прекратил своё существование.

***

Си Джей Гринсмит остановился на пороге и посмотрел вперёд. Хотелось заорать что-то пафосное и прыгнуть вниз, как какому-нибудь герою боевика. Из-за условий на соседней планете спускаемый модуль изнутри больше напоминал саркофаг и конечности пилота несколько затекли. Он выдохнул, чтобы успокоиться и на мгновенье оглох. Не стоит громко дышать в гулком и плотном венерианском скафандре. Гринсмит неуклюже спустился по лестнице и огляделся. Судя по координатам, это и есть место встречи. Если, конечно, их никто не пытается разыграть. При современном развитии техники имитировать сигнал с Венеры ничего не стоит. Полковник Доусон так и сказал: «Что бы ни утверждали яйцеголовые, на поверхность ты опустишься один. Это приказ. Я считаю, что велик шанс мистификации, а НАСА не должна давать лишний повод посмеяться над Америкой. Это прерогатива правительства».

И вот он, первый человек на Венере, только что прибыл на раскалённую планету. А вокруг лишь колышущееся рыжее марево и ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Ядовито-жёлтое небо вверху и абсолютно ровная поверхность внизу. Гринсмит устало опустился на единственный, почти идеально круглый, камень. Два часа. Ему здесь быть два часа, никак не больше. А лучше – меньше. Иначе кислотная венерианская атмосфера выведет из строя оборудование, и он до конца дней останется здесь. Хотя, каких дней? Скорее, минут. Больше не выдержат ни его тело, ни даже созданный десятками умных голов космический модуль.

Больше часа исследовательский бот натужно скрипел шарнирами, упаковывая и отправляя в специально защищённый отсек образцы атмосферы и почвы, а никто из местных жителей так и не появился на плато. Гринсмит терпеливо ждал. И только когда бот не выдержал местных условий и развалился, астронавт понял, что полковник был прав. Их обманули. Недаром общение с якобы Венерой шло лишь в текстовом формате без возможности передачи хоть какой-то захудалой картинки. Понятно, что иначе бы мошенники тут же себя раскрыли.

Он вскочил и со злости пнул единственный на плато камень, как раз тот, на котором сидел. Подумал, и, включив усилитель, закинул круглый трофей в корабль. Стоило привезти с другой планеты хоть что-то. Не так обидно будет выслушивать выговор от полковника. Хотя, если разобраться, Гринсмит ни в чём не виноват. Планета та, что надо, место тоже совпадает. А то, что контакт с венерианцами оказался мистификацией… Ну что ж, дерьмо случается.

Когда-то я написал сказку о ней... Давно.
И не думал тогда, что отдам себя сказкам и письму.
...Теперь, когда я знаю слово чуть лучше - я переписал одну из старых. Позже нарисую и обложку...

Хорошо читать под это.

---Дитя Серого Листа---

"Так мы рассказываем нашу историю.
Историю городка, живущего в тиши, вдалеке от прочего мира. В глубине рощи белых древ, таких же прекрасных, как и лунный пояс в ночных небесах.
Так живём мы, ушедшие от чужих глаз, дабы сокрыть от всякого лиха чудо, дарованное нам однажды.
Чудо имени, которого мы так и не услышали. Чудо, что принесли руки, которых мы так и не коснулись.

Откуда пришла она, дева без имени, мы не знаем.
Откуда, зачем, почему… Столько вопросов, а все без ответа – потому как она не желала говорить. Или не могла.
В нашем городке, тихом, спокойном как наша река, никогда не случалось бед. Мы растим деревья, которые становятся однажды сваями добротных домов, бортами могучих кораблей, чертами мысли творца-резчика, нашедшего вдохновение.
Мы не стремимся к чужим кострам и не отказываем в тепле своих очагов тем, кто обручён с дорогой. Мир живёт в наших домах, вдалеке от троп и гомона толпы.
Потому и стала она, пришедшая неведомо откуда, дивом. Будто бы нашлась на небе новая звезда, доселе невиданная…
Стояла дева на окраине городка, у реки, одна, как запоздалый росток среди луга. Словно все цветы ушли по Осени – а она осталась, замечтавшись о своём, и впервые увидела снега.
Платье её - простая ткань, серая и невзрачная, могла быть откуда угодно. Даже покроем это тряпьё обделено.
Но сама же она…
Она была бела. Как серебристая древесина деревьев с далёкого Запада, где высится роща Плачущих. Вотчина королевы одной из восьми провинций.
Белизна той древесины, дымная серость пепла, аромат сухой травы после дождя – и взгляд серых глаз, в которых не прочесть ни слова.
Мы боялись смотреть ей в глаза – нет, она не пугала нас. Но кто встречал её взгляд… не мог заставить себя сойти с места. В нём не было ни злобы, ни угрозы, ни страха, ни яда… в нём не было ничего, кроме той тихой тоски ожидания, что знают лишь деревья.
Будь у вековых сосен глаза – они смотрели бы так.
Дева предстала перед нами одна, тиха и молчалива. Лишь сжимала в изящных руках белую веточку. Сухую, мёртвую ветвь.
Из ветви той, как ни погляди, вышло бы больше толку в камине…
Но незнакомка отдала её нам, чтобы мы высадили ветвь вместе с прочими саженцами. Не по сезону, не по времени, сухой кусок дерева, что даже водой не размочить!
Она показала, как обращаться с землёй рядом с веточкой. Не давала лить воду, не касалась удобрений, что придают нашим деревьям крепость кованной меди…
Лишь собирала листву и крошила в порошок, посыпая ем землю вокруг мёртвого ростка.
Мы не серчали. И не гнали странную деву, и пусть в её голове дуют незнакомые нам ветра…
Она никому не мешала, никого не донимала. Лишь ходила среди нас, тише тени. Помогала что-то носить, приглядывала за чужим бытом, хоть мы и не смели просить её. Всё же, для нас она была путником – а оскорблять плечи идущего своей жизнью… нельзя. Кто идёт – пусть идёт налегке.
Мы привыкли к ней, к белой тени без имени. И предложили остаться с нами, когда стало холодать.
Но дева не стала селиться в чужих домах, пусть там была и еда, и тепло. Она осталась у старого амбара, где мы храним древесину, которую сперва надо просушить.
Тем не было ничего, пустота и сквозняки, да запах старых листьев… но именно листьев ей и хватило. Даже от гнезда и подушек она отказалась. Принесла из лесу охапку сухой листвы… и засыпала с последними лучами солнца, словно цветок.
Да и цветы мы понимали лучше – ни к воде она не притронулась, ни к пище… и мы не могли взять в толк, отчего же.

…А к началу сезона цветов мы стояли все вместе, взявшись за руки не то от страха, не то от восхищения – и не находили слов.
Кусок дерева, что мы выхаживали по учению нашей новой гостьи, которую уже звали сестрой… не просто ожил.
То было дерево. Дерево могучее, дерево высокое!
Белоснежный дуб – или что это была за порода – несущий на своих могучих руках-ветвях пепельную листву!
Мы поколениями жили здесь, среди деревьев, но никогда не видали таких. Ни здесь, ни на просторах мира. Лишь скульптуру вспомнили, отлитую из серебра в каком-то из храмов, но то было серебро, а дерево – лишь статуя…
А дева же, наша немая сестра, теперь не хлопотала вокруг ростка днями напролёт. А сидела, порою, допоздна рядом с древнем – и будто бы слушала что-то внутри его ствола. Что-то такое… ей одной ведомое.
И мы боялись тревожить её.
По наказу белой девы мы брали ветви чудо-древня и высаживали вокруг городка. Ухаживали так, как она учила. Осыпали сухой листвой. Не прятали от дождя и ветра.
И не мешали ей проводить время рядом с ростками, словно она шептала деревцам какие-то чудесные сказки на языке, что живым никогда не услышать…
И серебряная древесина стала драгоценностью, что чтили и ценили везде. Даже в государевом дворце колонны держали статуи, сработанные из этого дерева.
Древознавцы посещали нас, но никто не смог сказать, что же это за деревья. Ни книжники, ни путники, ни школяры…
А мы и не думали о том. Наша жизнь была сыта и спокойна, в роще белых древ, в гнезде из пепельной листвы…

…И наша сказка закончилась, как приходит конец всякому миру.
Когда полуденное солнце стало серым от крыльев, а ветер напитал вонь отравленной соли, мы едва успели разбежаться по домам.
Уже после мы слали прошения и молитвы в надежде узнать, чем прогневили Семьи. Они же властвуют далеко на Западе, там даже не знают о нас, сокрытых листвою старой рощи!
Мы не могли и подумать, что их чумные голуби, затравленные солёным ядом обречённые птицы, однажды найдут дорогу к нашим очагам. Без вины, без причины.
Говорят, таких разводит одна из Семи Семей – стань им обузой… и погибельная стая придёт к твоему дому. Что не укроется от их клювов – обратится в соль, хотя живым тот яд не страшен.
Но страшен голод и захлебнувшаяся отравой земля, что останутся после жутких птиц…
Мы два дня не покидали домов. Слушали грохот клювов, вопли пернатых чудовищ, шум их крыльев, скрип соли в их костях.
Слушали – и гадали, чем же заслужили горе….
…и однажды всё стихло.
Ни звука, ни крыла, ни крика.
В страхе мы вышли навстречу утру, вместе с холодным солнцем.
И нашли наших животных, наше хозяйство и землю… нетронутыми.
Будто бы ничего и не случилось. Даже тел этих чудовищ не осталось.
Всё было, как и прежде. Всё – кроме белых древ…
В пыль и труху исколочены, избиты и растерзаны остались серебряные деревья. И в щепе, что устилала землю, нам виделся снег.
Наш чудо-древень, едва скрипящий на ветру изувеченным стволом, осыпался трухою на глазах, стоило коснуться. Листва опадала наземь, кора слезала лоскутами… Лишь деревья птицы загубили, неведомо зачем.
И тогда мы спохватились.
Наша гостья, наша сестра без имени. Её не было среди нас!
Мы смотрели друг другу в глаза, искали, звали – и не могли найти её. Нигде! Ни в роще, ни в домах, ни даже в соседних лесах.
А когда мы бросились к амбару, где проводила ночи в тиши белая дева – то не нашли и следа. Словно бы её и не было никогда на белом свете.
И лишь горсть сухих серых листьев лежала на дощатом полу…

…Мы понемногу возрождаем нашу рощу.
Веточка за веточкой, высаживаем всё заново. Хоть деревья не желают расти, едва приживаются на почве, что раньше любили. Но мы не унываем – и делаем всё так, как научились… и белые деревья, всё же, растут.
Мы так и не узнали, кто была она – та, что принесла неведомо откуда сухую серую ветвь.
Как звучало её имя, каково на вкус тепло её рук… Что за песни стерёг её голос, что за сказки шептала она своему лесу.
Так и ушла она, дитя серого листа, в никуда, будто бы её и не было.
И мы ушли от глаз и сердец всего света, страшась снова накликать на себя беду, пусть нет на нас вины перед лицом мира. Мы спрятались в нашей роще – и дороги позабыли нас, как и позабыли все, идущие дорогами.
Теперь мы живём в тишине, в покое, среди наших чудесных древ, что оставила нам наша сестра…

…но никогда боле на ветвях серебряных деревьев не распускались пепельные листья."