— Нет, просто у человекоподобных роботов есть некоторые, скажем так, дефекты, ну, или недоработки, по которым их можно вычислить, да и, если его хорошенько мять и трясти часа два, кроме мятой одежды, в остальном у него остался бы такой же идеальный вид, а ты нормально так на общипанного красного петуха похож, значит, живой! — гоготал уже во всю глотку Ибрагим. — Три года назад в резервацию робота подсунули, мы думали, и правда человека из нового мира к нам каким-то чудом переселили. Он, сукин сын, еще так складно врал, что его отключили от системы и он решил жить в резервации. Мы, дураки, его как родного приняли, вот тебе дом, живи, пожалуйста, вот еда, ходи все смотри, кто как работает, выбирай, какую профессию хочешь освоить. Он и ходил. А все, что узнавал, передавал своим там, — и Ибрагим сделал жест, каким обычно пользовался Дэ Хен, потыкал указательным пальцем в небо. Покосился на Уну. — Да, он у нас много кому жизнь подпортил. Мы когда сообразили, что к чему, я позвал его к себе на кузню и отрубил ему вначале правую кисть, кровища потекла, так что я испугался, что живому человеку руку изуродовал! Но потом смотрю на отрубленную кисть, а под кровью проводки разные виднеются. Ну, тогда я ему голову и снес. Мы все его тело к нашему компьютерному гению Блейку Лимману в лабораторию перетащили, вот человек счастлив был! Распотрошил там всего его! Пластик в нем какой-то вместо скелета оказался, проводки всякие и трубочки с жидкостью, похожей на кровь, все, в общем, по подобию человека сделано, даже пищевод! А в голове целый компьютер. Мы все правда очень обрадовались твоему появлению! Но прости, проверить тебя нужно было!
Серёга от откровений Ибрагима прихренел. Вообще тут народ безбашенный. И что будет, когда они узнают, что он никакой не спаситель мира?
— Да нет, ребята, все совсем наоборот! Это я к вам пришел за помощью! У технологической элиты какой-то нездоровый интерес ко мне, особенно к моей крови, но я, скорее всего, для них подопытный кролик или таракан, которого они в три секунды раздавят, если попробую в какую-нибудь не ту сторону рыпнуться.
И тут наконец в первый раз заговорил отец Уны.
— Его надо отвезти к шаману, пусть он сам на него посмотрит и скажет нам, избранный Сергей или нет.
Было одновременно интересно и стремно, что такого может про него сказать шаман? В какую хрень они тут верят?
Серёга посмотрел на уже садящееся солнце, в голове мелькнула мысль: «Могу не успеть выбраться, по темноте заплутаю, и тогда спасителю мира разорвет башку в первый же день знакомства с этими ребятами, вот они переживать будут».
— А можно мы к шаману сходим завтра? — с надеждой, что его сегодня никуда Ибрагим насильно не потащит, спросил Серёга. Солнце уже садится, у меня обратный путь через лес, боюсь, что и так могу не успеть выбраться до темноты, а дорогу я еще плохо знаю.
— Хорошо, завтра, ты не переживай, Уна тебя проводит, она отлично знает леса и прекрасно ориентируется в темноте, с ней ты не пропадешь.
«Вот тут он нормально так унизил будущего спасителя мира, — подумал Серёга, с девчонкой я не пропаду».
Он попрощался со всеми, никто уже к нему не лез целоваться и обниматься, это было приятно.
И пошел следом за Уной, которая двигалась впереди и, казалось, совсем не желала с ним поддерживать общение.
Серёга не удержался и через десять минут их молчаливого похода произнес:
— Какой у меня серьезный проводник, даже и словечка не скажет.
Она посмотрела на него своими невероятными зелеными глазами.
— А зачем попусту тратить слова, которые ничего не значат? Какая кому от них будет польза?
— Ну, не знаю, у меня есть приятель, Дэ Хен, мы когда вместе, он всегда без умолку болтает, да и вообще, в новом мире не привыкли к тишине, в голове программа тебя никогда не оставляет одного, обязательно чем-то развлекать будет, по-другому уже давно жить никто не может.
Уна опять повернула к нему голову.
— Я не Дэ Хен и не программа, так что развлечением тебя заниматься не буду. Я вообще не люблю говорить, предпочитаю тишину. — При этих словах она не заметила торчащий из земли корень, споткнулась и полетела вниз. Серёга рванул вперед и в полете едва успел схватить ее в свои объятия, не дав рухнуть на песок. Так и замер с Уной в руках, уткнувшись носом в ее шею, как же от нее пахло. Лесной свежестью и чем-то неуловимым, дурманящим голову. Его никогда не возбуждал запах женщины так, как запах Уны. Ее совсем не хотелось отпускать, хотя она уже самостоятельно стояла на ногах, и по всем правилам приличия Серёга должен был убрать от нее руки, так что нехотя пришлось отпустить.
— Спасибо, — сказала Уна, немного смутившись, то ли от своего падения, то ли от Серёгиных объятий. Чего точно, он не понял, но на всякий случай решил не уточнять.
Всю оставшуюся дорогу они шли молча.
Когда до границы с резервацией оставалось не больше десяти метров Серёга опять схватил ее за руку.
— Стой, ты куда собралась? Тебе дальше нельзя, прилетят дроны.
— Нет, можно. — Она выдернула руку и пошла дальше. Серёга схватил ее за плечи:
— Что ты делаешь? Жить, что ли, надоело, или у вас тут боевые дроны не летают?
Уна первый раз за все время улыбнулась.
— Нет, летают, но, поверь, меня они не тронут. У меня есть от них иммунитет. — И показала на висящий на шее металлический кулон в виде сердца. — Я провожу тебя до конца.
— Что это? — спросил Серёга.
Она сжала кулон в своей руке. И как-то грустно сказала:
— Это то, что осталось от роботоподобного человека, которого пытались к нам внедрить. Очень удобно, — как-то чересчур для себя жестко попробовала продолжить она. — Теперь с его мозгами хожу я. Меня не трогают дроны, принимая за свою. Поэтому могу спокойно пересекать границу с резервацией.
— Ты уверена, что это безопасно? — спросил Серёга, все еще чувствуя тревогу за Уну и какую-то сильную неприязнь к кулону, висящему на ее шее. С чего это, вообще было непонятно.
— Да, уверена, — ответила она. — Или ты думаешь, имея такую возможность, я туда не выхожу?
— Зачем ты туда ходишь? — спросил Серёга.
— Когда идет охота и от меня за границу резервации уходит недобитый зверь, его нельзя оставлять раненым, нужно обязательно догнать, иначе животное будет мучиться, а потом его душа будет преследовать мою.
— Ты сама можешь убить животное? — подивился он.
— Да, конечно, я же, как и мой отец, охотник. Сама выслеживаю, сама убиваю. Могу из лука, могу и ножом. — Она при этих словах зачем-то похлопала себя по бедру. — А что в этом такого?
«Не, ну а чего, нормально, походу, я влюбился в охотника-мясника», — подумал Серёга. А вслух сказал:
— Мне кажется, это не совсем женская профессия.
В это время они вплотную подошли к границе с резервацией. Серёга внутренне напрягся, готовый в любую секунду прыгнуть на Уну и прикрыть ее своим телом, если появятся дроны. Но она смело, даже ни на секунду не сбавляя темпа, перешагнула границу и спокойно пошла дальше.
— Мы с отцом из племени Шаста, — сказала Уна, — у нас никогда не было разделений на женскую или мужскую работу, все занимались тем, к чему душа лежит.
— Племя Шаста? Так же гора называется. Вы что, тут всегда жили?
— Да, все мои предки отсюда, кроме прадеда, и всегда преклонялись перед этой священной горой. А теперь никто, кроме меня, и подойти к ней не может. Ты же русский, да?
— Да, — подтвердил Серёга.
— Тогда ты знаешь, что означает название нашей горы.
— Нет, — изумился Серёга, — не знаю.
— Ну как же. Это русское слово!
— Нет, в русском языке нет такого слова! — Серёга начал перебирать в голове все известные ему слова на «Ш».
— Как же нет? — изумилась Уна. — А какое слово вы используете, например, испытывая удовлетворение, или когда у вас рождается ребенок, или вы влюблены?
— Счастье! — догадался Серега. — Это Счастье!
— Да, да, Шаста! А говоришь, что нет! — засмеялась Уна. — Когда в наши края приплыли первые русские переселенцы, они увидели гору, почувствовали ее энергетику, сразу сказали, это Шаста!
— Да, — задумчиво произнес Серёга, — тут действительно живет счастье, — и посмотрел на Уну.
— Мы и сейчас используем много русских слов. Шаста и другие племена не признавали испанских колониальных властей, те были убийцами и грабителями, а с русскими переселенцами у всех индейцев сложились дружеские отношения. Они много что принесли в нашу культуру, кроме языка, многому научили. Русских никто не трогал, им разрешалось охотиться на индейских территориях. Оставшись в лесу до ночи, приходили ночевать в племена. Затем индейцы начали отдавать своих дочерей замуж за русских. Таких семей было много. Жили они как на территории русских в крепости Росс, так и в индейских поселениях.
— Я что-то не понял, тут что, была русская крепость?
— Да, ее останки и сейчас есть, она находится недалеко от Сан-Франциско, на американский манер это место называется Форт Росс, ты свободен в своем передвижении, можешь съездить туда посмотреть. Мой прадед, например, не увез прабабку в крепость, а остался с ней в ее племени, они прожили хоть и тяжелую, но долгую и счастливую жизнь.
— Ты хочешь сказать, что твой прадед был русским? — все больше удивлялся ее рассказу Серёга.
— Да, — засмеялась она, — а моя тетя была зеленоглазой и беловолосой индианкой. Вот так через поколение вылез ген прадеда. А еще, я, помимо того, что верю в духов, верю в Бога, просто религии у нас тоже смешались. — Она остановилась. Впереди уже была слышна трасса. Но Серёга настолько заслушался рассказом Уны, что даже не заметил, как они к ней подошли.
«Как попрощаться-то? — крутилось в голове у Серёги. Обнять? Поцеловать? А если обидится?»
Что делать, подсказала сама Уна. Она протянула к нему руку. Серёга смотрел ей в глаза, в полутьме ему казалось, что те льдинки, которые сверкали там днем, оттаяли за дорогу и взгляд потеплел.
— Я очень рад был познакомиться с тобой, Уна, и вообще всеми вами. Завтра прибегу проходить тестирование у вашего шамана, — засмеялся Серёга. Но думаю, что не пройду, херовый из меня спаситель мира. Если не смог спасти даже одного человека, — посерьезнел Серёга, вспоминая несчастную Эмму.
— Вот завтра и узнаешь много чего нового про себя! — сказала Уна, махнула на прощание рукой и пошла обратно в сторону резервации.
А Серёга стоял и смотрел на ее тонкий исчезающий силуэт, пока он совсем не растворился в темноте леса. Потом еще минут пять не мог оторвать оттуда глаз, надеясь, что где-то мелькнет ее белое платье.
Когда Серёга зашел на парковку, она так и была пустой, и только в совсем черном углу стоял его одинокий электроавтомобиль. Заскочив в него, даже не открывая дверь, он лихо развернулся, выскочил на трассу и понесся в сторону дома. В животе летали бабочки, в голове он постоянно перекручивал их разговор, с улыбкой вспоминая, как она чуть не упала, а он ее поймал, эти все мысли настолько захватили, что, когда включилась Инесса, от неожиданности он чуть не подпрыгнул в машине.
— Фу, бля, напугала! — выругался Серёга на нее. Инесса, как обычно, никак не отреагировала на его ругательства, только предложила включить музыку в тон настроению. — Да хер с тобой, включай что-нибудь романтичное, — сказал ей Серёга, — ты же все равно не отстанешь и начнешь всякую херню по очереди предлагать.
Инесса включила Фрэнка Синатру.
Прикатив домой, он заехал в гараж и, подтанцовывая на ступеньках, отправился в квартиру, нужно было ложиться спать, завтра намечался длинный и насыщенный денек.
Проводив Сергея, Уна не спешила возвращаться домой, она дошла до озера и уселась на толстый ствол сосны, которая росла не как все деревья вверх, а была согнута у основания в пятидесяти сантиметрах от начала ствола и стелилась параллельно земле, устремляясь макушкой в сторону озера.
Ее любимое место одиночества и размышления.
Сверху в черном небе сияли звезды, а внизу возле Уны роились и сверкали светлячки. Создавалось ощущение космоса вокруг.
Она сидела и смотрела на эту сказочную вселенную. Пытаясь понять, какие изменения принесет этот новый человек в ее только недавно наладившуюся, устаканившуюся жизнь.
Ее вообще пугали какие-либо изменения, она надеялась тихо и спокойно жить, дальше охотиться и рыбачить с отцом, в спокойствии и уединении. Забыв весь тот кошмар, который случился с ней после того, как в резервацию попал Кристофер. Это все окружавшие ее люди быстро смогли переключиться с момента, когда они называли его другом, к тому, что он стал для них чудовищной машиной. А она нет. Она продолжала его любить и после того, когда обнаружился обман и его убили. Оплакивала как настоящего человека. Ей было больно вдвойне, она так и не смогла понять, были ли его чувства к ней настоящими или это всего лишь слова, запрограммированные в робота.
Хорошо хоть, Ибрагим не стал рассказывать о ее позоре Сергею.
Как же не хотелось возвращаться домой, ведь за ночью придет день, и Сергей вернется, не Ибрагим, так кто-нибудь другой наверняка быстро ему все разболтает. А ей сегодня показалось, что она понравилась ему, он так смотрел!
Нет, это все глупости, смотрел он на нее, потому что наверняка принял за полоумную. Считай, из-за ее предположений, что он новый человекоподобный робот, на него чуть не накинулась толпа людей. А то, что он поймал ее при этом глупом падении, так бы поступил каждый порядочный человек. Она сама себе вслух сказала:
— Это все тебе показалось. Ты любишь придумывать то, чего нет и быть не может.
Время было уже за полночь, нужно возвращаться домой, отец скоро начнет переживать, куда же она запропастилась. Спрыгнув с сосны, Уна последний раз взглянула в звездное небо, надеясь, может, оно даст ей подсказку в ответ на ее вопрос. Звезды ярко светились, а спутники задорно подмигивали на разные лады.
«Ну и ладно, пусть думает про меня что хочет».
На следующее утро Серёга проснулся от очередного кошмара. Ему снилось, что он опять заперт в этом долбаном кресле. Пытается освободить руки, но они уже не слушаются, и он их не чувствует.
В одну руку вцепилось клыками и сосет его кровь чудовище с телом Ребекки и той же башкой волка, а на другой руке разрезана вена, и из нее ручейком стекает кровь вниз на пол, а с набежавшей багровой лужи слизывает кровь другое чудовище, тоже с головой волка и обнаженным телом женщины.
Серёга смотрел на эту картину и уже не сопротивлялся, а смысл? Ему все равно не выбраться.
И тут в кабинет влетела Уна с луком в руках. Она стреляла в головы этим чудовищам, смотрела на него своими нереальными зелеными глазами, улыбалась и не видела, как сзади нее появляется мужская фигура с головой оленя. Серёга кричал ей, чтобы она обернулась, но она его не слышала. А этот голый урод разбежался и пронзил ее сзади своими рогами насквозь. Вся белая одежда Уны начала покрываться красными пятнами. Серёга орал изо всех сил, пытался вырваться из кресла, спасти ее любой ценой, но проснулся от своего крика.
Первая мысль, которая пришла ему в голову: «Как Уна? Все ли с ней хорошо? Вот вам, пожалуйста, закрытая территория. Ни хера у них нет. Ведь раньше хоть телефоны были. А у этих что? Как связаться, если срочное дело? Теперь до вечера терпеть нужно, никак не узнаю, все ли с ней в порядке, — думал он, рассматривая свои все еще трясущиеся руки. — Ничего нет, а ноют, будто и правда их кусали и резали. Может, у меня тут комары какие-то лютые или мошки водятся?» — предположил Серёга, почесывая зудящие места.
— Ладно, доктор Шнайдер, посмотрим, сколько у тебя терпения и как сегодня ты себя будешь вести, — злобно бубнил себе под нос Серёга, выбираясь из постели и отправляясь в душ. Оперативно треснувшись головой об стенку, он подошел к тумбочке, где стояла зубная паста с щеткой, взял ее, посмотрел, покрутил в руках и, не чистя зубы, поставил на место. Заглянул в шкаф с чистыми вещами, понял, что это не так интересно, и отправился к ящику с грязным бельем. Поковырявшись там, нашел самые вонючие свои беговые шмотки. От запаха футболки и грязных носков можно было прослезиться, он, не принимая душ, не используя дезодоранта, мужественно нацепил на себя все это.
Сделал свою фирменную для Ребекки прическу, прилизанный пробор, затем зашел на кухню, вытащил из холодильника порошковый концентрат с запахом и вкусом лука, выдохнул и, со слезами на глазах пожевав, проглотил пару ложек, затем насыпал его себе в ладони и начал втирать в одежду.
Серёга, довольный результатом, пересек коридор, подошел к лестнице, ведущей в подземный паркинг, начал спускаться, и тут, как назло, между первым этажом и паркингом показался человек с чемоданами в руках, это, видимо, был сосед с первого этажа, которого он еще ни разу не встречал. Толстенький низенький мужчина с черненькими тонкими усиками радостно замахал руками, бросил чемоданы и, преграждая путь, воскликнул:
— А! Вот и наш новый сосед Сергей! Наконец мы познакомимся! Габриэлла, Луиза, идите скорее сюда, тут Сергей!
Это было фиаско, не подойти и не поздороваться, Серёга не мог. С паркинга на него выскочила такая же маленькая кругленькая женщина с черными кудрями, торчащими в разные стороны. Она радостно шла на Серёгу, не ожидая газовой атаки, после объятий ее лицо стало серо-зеленого цвета, казалось, что ее вот-вот стошнит. Их маленькая дочка Луиза была в своих мыслях куда более раскрепощенная, чем ее культурные родители, и, зажав нос рукой, сказала:
— Фу, как от него ужасно пахнет. — И так и осталась стоять, сморщившись.
— Простите, только что с пробежки, еще не успел помыться, — начал оправдываться за свою вонь Серёга. Стараясь хотя бы не дышать на них. — Кстати, моя тренировка еще не закончилась, еще раз простите за мой запах, я знаю, что сильно потею, когда занимаюсь, как закончу и помоюсь, обязательно загляну к вам познакомиться.
Соседи от идеи, что он сначала помоется, видимо, радостно выдохнули, так что очень быстро отскочили в сторону, давая ему возможность пройти дальше.
— Да, да! Конечно! Не будем задерживать! — быстро протарахтел глава семейства. — Занимайся и мойся сколько нужно! Не торопись, мы сегодня целый день проведем дома! Хорошей тренировки!
Бедная Габриэлла так и стояла серая, как мышь, и пыталась делать мелкие вдохи.
Серёга, чтобы не мучить больше людей, быстро проскочил мимо и отправился в паркинг к своей машине, усевшись в салон, он первым делом закрыл крышу, ему не нужно сейчас выветривать все эти «чудесные» ароматы, которые чуть не добили бедную соседку.
Приоткрыл себе немного левое окно и, практически высунув туда нос, покатил в сторону Менло-Парка.
Буду стараться по мере возможности выкладывать по 1 главе ежедневно, никого не уговариваю покупать))
Но как и говорил ранее, кому хочется прочитать сразу всю книгу целиком, вот ссылка на Литрес
