На окраине города стояла кузница Роберта — мастера, чьё имя знали далеко за пределами королевства. Его клинки славились не только остротой и прочностью, но и необычайной красотой, а потому люди ехали в Вальдхейм из самых дальних земель, чтобы заполучить оружие его работы.
Роберт был мужчиной внушительного телосложения, с широкими плечами и могучими руками, которые казались созданными исключительно для того, чтобы удерживать тяжёлый молот и работать с расплавленным металлом. Его лицо было грубым, с глубокими морщинами, говорящими о годах тяжёлого труда. Он редко говорил, но его взгляд говорил больше, чем слова. В его глазах горел огонь, как в топке кузницы, а на его лице было написано, что он понимал металл не только как материал, но и как живое существо, способное к чувствам и воле.
Его кузница была, как сердце города — место, где горячий металл и холодная сталь становились не просто орудиями, но настоящими произведениями искусства. Огонь в её недрах никогда не угасал, его алые и золотые всполохи освещали её внутренности, отбрасывая искажённые тени на стены. Запах раскалённого металла, гари и древесных углей витал в воздухе, наполняя пространство энергией и жизнью. Тяжёлые кованые балки поддерживали крышу, а стены были покрыты следами долгих трудов: на них оставались потёки от стали, запекшиеся капли меди, многочисленные отпечатки грязных ладоней.
В углах кузницы стояли старые инструменты, пыльные и изношенные, но всё ещё годные для работы. Здесь был и огромный горн, из которого вырывался жаркий поток огня, и массивный молот, которым Роберт вонзал металл в форму. На полках стояли разные виды металла — серебро, золото, сталь и редкие сплавы, которые кузнец собирал всю жизнь. И, конечно же, в одном углу располагалась огромная наковальня, на которой Роберт творил свои самые великие шедевры.
В кузнице всегда было шумно — стук молота по металлу, грохот, когда металл падал в воду для закаливания, и, конечно же, пламя горна, поглощающее всё вокруг. Но как только работа заканчивалась, наступала странная тишина, в которой каждый звук — даже шорох фаланг на коже — становился острым и отчётливым.
Роберт был в своей стихии. Здесь, среди молотов и наковален, он чувствовал, как металл оживает в его руках, как он превращается в нечто большее, чем просто инструмент. Он создавал не только клинки, но и магические артефакты, и в его кузнице порой ощущалась странная, почти мистическая атмосфера. Здесь не просто ковались мечи, здесь рождавались легенды.
Работа продолжалась без усталости. Пламя горна светило в лицо кузнеца, отражаясь в его глазах, пока он не заметил, как в дверь его кузницы постучали.
— Да, входите! — произнёс он, не отрывая взгляда от верстака.
В дверном проёме появился Совикус — первый советник короля, худощавый и странный, словно тень, скользящая по стенам. Его узкие змеиные глаза вспыхнули в полумраке, а на губах застыла холодная улыбка.
— Уважаемый Роберт, — прошипел он, — король доволен вашей работой и посылает вам пять тысяч золотых орлов. Мы надеемся, что с новым заказом вы справитесь столь же блестяще.
Кузнец медленно поднял голову. В груди сжалось нехорошее предчувствие. Совикус никогда не приходил сам. Значит, король не в курсе. Или… уже не в курсе ничего.
— Что нужно сделать? — спросил он, вытирая ладонь о грубый передник.
Советник пристально посмотрел на него, затем вынул из-под плаща небольшой кусок чёрного металла. Тот блестел в свете кузнечного огня, но не отдавал ни тепла, ни холода — словно был чужд этому миру.
— Это мой личный заказ, — Совикус протянул металл. — Нужно сделать наконечник для посоха. Первый слой — серебро, второй — золото, третий — этот металл.
Роберт осторожно взял кусок металла. Прикосновение к нему вызвало странное чувство — не боль, не холод, но нечто давящее, словно внутри чего-то сместилось.
— Что это за металл? — спросил он, с трудом сглотнув.
— Не твоя забота, кузнец, — глаза Совикуса вспыхнули ярким, почти ядовитым светом. — Делай, что сказано, и ты будешь вознаграждён.
Когда Совикус ушёл, Роберт вернулся к своему верстаку. Он стоял, разглядывая странный металл, и чувствовал, как его рука слегка дрожит. Словно его разум был на грани чего-то недоступного, что-то тёмное поднималось в глубине души, и эта работа не предвещала ничего хорошего.
Роберт знал, что эта работа будет не просто трудной — она станет испытанием для него. И когда он только положил странный металл в пылающий горн, кузница зашевелилась. Тишину разрезал вой ветра в трубе — словно души, заточённые в металле, выли от боли. Стены, казавшиеся всегда неподвижными, начали слегка дрожать. Он знал: магия в металле — как узник в клетке. Правильный узор, температура, форма — и дух стихии становится слугой. Но этот металл был словно сама клетка — пустая и голодная..
Работа началась тяжело и мучительно. Роберт вставал к наковальне и, хватая тяжёлый молот, начинал изо всех сил ковку, но металл сопротивлялся. Он казался холодным и чуждым, как если бы сам материал не хотел принимать форму, как будто противился, пытаясь вырваться из-под контроля. Кузница наполнялась странными тенями.
Роберт поднял молот, чувствуя, как металл под его руками едва ли подчиняется законам ремесла. Он был тягучим, словно расплавленная ночь, и холодным, как сама смерть. Когда молот обрушился на него в первый раз, кузнец услышал не звон металла, а нечто иное — гулкий, низкий шёпот, пробирающийся прямо в голову.
Роберт вздрогнул, но продолжил работать. С каждым ударом шёпот становился всё громче. Воздух наполнился чуждым запахом, напоминающим что-то забытое и древнее. Пламя в горне вспыхнуло алым, а затем исказилось, вытянувшись в призрачные очертания.
Когда он занёс молот в последний раз, металл вдруг сам по себе завибрировал. Воздух сгустился, будто невидимая рука сомкнулась на его груди. Удары сердца стали резкими, тяжёлыми. Глаза заслезились, мир перед ним потемнел. Он услышал голос — не свой, не человеческий.
Рука его дрогнула, молот выскользнул и с глухим стуком упал на пол. Роберт закашлялся, ощутив, как нечто тёмное и ледяное прошло сквозь него будто вырывая его душу. Но уже в следующий миг всё исчезло. Только наковальня перед ним, раскалённый металл, медленно остывающий в ночном воздухе.
Он глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь.
— Чёртов жар, — пробормотал он, смахивая со лба пот.
Он ещё не знал, какую плату он заплатил за ковку этого металла.
Роберт продолжил работу с металлом.
Каждый удар молота отзывался в его руке тяжёлой болью. Шум от ударов о металл становился всё громче, а пламя в горне с каждым часом всё ярче, вспыхивая багровыми и кровавыми оттенками.
Время теряло для Роберта всякое значение. С каждым ударом он ощущал, как его силы убывают. Его спина болела, руки горели от усталости, но он не мог остановиться. Он знал: если не сделает всё идеально, это может стоить ему жизни. Так прошло первое ночное дежурство, затем ещё одно, и ещё. Роберт работал без перерыва, не позволяя себе отдых, понимая, что этот металл требует полной отдачи. Его мысли становились всё более туманными, а тело двигалось на автомате.
Когда же металл наконец принял форму, Роберт не сразу понял, что он создал. Молоты в его руках казались тяжёлыми, а глаза, затуманенные от усталости, всё труднее фокусировались на работе. Он ковал и ковку, заливая металлическую заготовку, все больше чувствуя, что это уже не просто металл, а нечто тёмное, нечто живое, что-то могучее, способное притягивать и разрушать.
Когда, наконец, наконечник был готов и остыл, Роберт осторожно вынул его. Он был идеален — изысканно выполненный, с тонкими прожилками серебра, золота и чёрного металла, который теперь зловеще пульсировал, как будто внутри него горело нечто тёмное и скрытое.
Но едва он прикоснулся к наконечнику, как весь мир перед ним потемнел. Молния яркой вспышкой пронзила сознание, и он оказался в странном, пустом пространстве. Он увидел фигуру в чёрном плаще с капюшоном, которая стояла, окружённая тенями , а её багровые глаза сверкали, как две тёмные звезды. Голос в его сознании прорезал тишину:
"Ты позволил этому случиться, внес плату. Теперь всё изменится."
Роберт отшатнулся, выронил наконечник и, вернувшись в реальность, почувствовал, как сердце его бьётся всё быстрее. Всё вокруг было таким же, но в груди возникла тревога, которая не отпускала его.
Роберт вытер пот с лица, поднял наконечник но рука, державшая его, дрожала. В его пальцах всё ещё пульсировала магия, как если бы само тело сопротивлялось. Сердце его бешено колотилось, и, несмотря на всю усталость, его внутренности сжались от страха. Он был так близок. Но что было «так близко» — он не знал. Тот, кто ковал этот металл, не мог вернуться назад. Он стал частью его. Роберт почувствовал, как его мысли начинают расползаться, словно пламя, пожирающее угли. Он дёрнулся, переведя взгляд на завершённую работу. И это не было просто изделием — это было нечто живое, нечто древнее, что зарывается в саму ткань этого мира. И это «нечто» теперь не будет отпускать его.
Он завернул наконечник в ткань и направился в замок. Всё его тело болело от усталости, а мысли путались в голове. Эта работа не была просто заказом. Это было нечто большее.
Когда он вошёл в зал Совикуса, маг уже ждал его.
Роберт протянул ткань. Советник развернул её, и его губы тронула довольная усмешка.
— Вы сделали это, — прошептал он. — Теперь остаётся лишь ждать.
— Чего? — спросил Роберт, ощущая, как его голос дрожит.
Он лишь спрятал наконечник в складки своей мантии.
Кузнец вышел в ночь. Холодный ветер пронёсся по улицам, но ему казалось, что его касается нечто другое, невидимое. Что то в нем поменялось, но что именно он не знал.
И эти изменения было уже не остановить.
Ночь над Вальдхеймом опустилась быстро, словно чёрное покрывало, разорванное огнями факелов. В воздухе чувствовалось что-то странное — тишина была слишком густой, улицы слишком пустынны. Даже ветер, гулявший между домами, казался приглушённым, словно боялся разбудить нечто древнее.
Советник Совикус стоял в своей зале, задумчиво глядя на посох. Новый наконечник из тёмного металла был уже прикреплён, и магия внутри него пульсировала, дышала. Работа была закончена, но впереди ждали новые шаги.
Когда пламя свечей дрогнуло, и тени на стенах начали извиваться, он понял, что Моргас пришёл.
— Ты справился, Совикус, — голос хаоса зазвучал в его голове. Теперь нам нужно время… Король и его верный пес-священник мешают нам. Их нужно убрать.
Советник медленно кивнул.
— Какова ваша воля, мой господин?
